Один вечер

Один вечер.
   Неторопливо начинался обычный летний день, каких было уже тысячи. Муж Рубины Сева был рыбаком. Вот и сегодня встал рано утром, когда солнце только-только соблаговолило показать свою ярко-жёлтую макушку, лукаво заглядывая из-за тонкой линии горизонта, взял снасти, и ушёл на рыбалку. Старший сын Степан отправился на конный двор, где работал конюхом, а сноха Мария с двумя другими цыганками ушла торговать по близлежащим деревням. Из женщин дома остались она (Рубина), и её малолетняя внучка Любаша.
   Эта семья в большом селе, почти городке, появилась довольно давно. Жили в небольшом доме с банькой, сарайчиком под дрова. Имелся маленький огородишко, где выращивали одну картошку, да ещё лук на маленькой грядке. Огурцы, помидоры, капусту, свёклу покупали, чтобы не заморачиваться с семенами, чтобы не переживать, уродится – не уродится. А излишки картошки они либо продавали, либо меняли на другие овощи у сельчан. Летом пищу готовили на железной «буржуйке» во дворе, большей частью покрытом травой. Стол с табуретками в тёплое время ставили на улице.
   Сидят, стара да мала, рядышком, овощи чистят на похлёбку, и разговаривают.
   Любаша совсем уже невеста стала. Не заметили, как выросла, превратилась в симпатичную молоденькую девушку. Интересно девчонке узнать про первую бабушкину встречу с будущим мужем, как познакомились. Пользуясь случаем, не в первый раз попросила:
   -Ба, расскажи, как встретились с Севой…
   Рубина улыбнулась, и невольно задумалась, возвращаясь памятью в то далёкое уже время, когда ей, как сейчас внучке, было 17 лет…
   Появился он в их таборе поздним летним вечером неожиданно. Кто спать уже ушёл, кто сидел у костров. Чай пили, песни пели. Всё шло как обычно. Старый цыган Василь истории всякие рассказывал. Вокруг - темнота, ничего толком не видать. Только сизый дым костров по ветру плывёт, да потрескивает сушняк. На огни костров незнакомец и пришёл к ним со стороны железнодорожной станции. Невысокий, худощавый. Волосы и глаза - тёмные. На цыгана очень похож. На вид лет двадцать пять. В старенькой тельняшке. Сверху - пиджак, такой же старенький. Рюкзачок за плечом. Подошёл, улыбаясь, негромко поздоровался со всеми:
   -Вечер добрый!
   Таборные тут же, как по команде, резко замолчали, и с интересом смотрели то на парня, то на старого Василя. На лицах - немое ожидание реакции уважаемого цыгана. А он, следуя своей многолетней привычке к сдержанности, будто раззадоривая любопытных, неторопливо сделал затяжку, выпустил изо рта дым, и только потом спросил:
   -Ты откуда, парень? Как звать?
   Голос у Василя был хрипловатый, но приятный. Глаза тёмные, блестящие, словно у дикой птицы. На голове – широкополая шляпа, из-под которой спускались на плечи седые кудри. смешиваясь с усами.
   Незнакомец сначала молча ловко снял с плеча котомку на землю, небрежно поправил кепку, а потом стал охотно рассказывать:
   -Кто хотит - может закрыть уши, и перестать послушать. Я ничег’о не имею сказать против. Звать просто, но, согласитесь, со вкусом: Сева Осипенко. А если ещё проще – прозвали Сипа. И все эти дела благ’одаря маме и папе: Циле Давидовне и Петру Львовичу. Так шо, ув’жаемые, (тут он быстро по кругу окинул присутствующих быстрым взглядом), -до вас просьба: не расстраивать мою печень, не попутать с друг’ими личностями.
   Василь с наслаждением неспешно выпустил едкий дым очередной затяжки, внимательно поглядел на нежданного гостя. Кивнув головой, разрешил:
   -Садись. Расскажи, кто такой, куда идёшь…
   Новый знакомый охотно воспользовался приглашением. Быстро сел на траву неподалёку от костра, и без всякого смущения, жестикулируя руками, начал рассказ:
   -Если шо, так я начну с самог’о начала… Родился я в Одессе. Как родился - то отдельная история. Сам этог’о не помню, а рассказать никто не рассказывал. Извесно тока, шо дико орал, пока был в пелёнках. Помню, первый раз отпустили одног’о пог’улять во двор. Мальчик я таки был умный, и подумал: «-Двор я вижу, а дальше за ним шо? Будем посмотреть». Вобщем, отложил таки лищние душевные терзания, и вышел в «дальше». А там, скажу вам, - картина маслом! Тут меня соседи таки вернули с рук на руки моей маме. Очень больно тог’да за то получил «по мягкому месту», но интерэс таки остался… Успел с тех пор мир повидать… Вчера залез на какой-то товарный поезд, и уснул, как тот адиёт. Мне ж без разницы куда ехать. Лишь бы не на Север или Калыму… Када ж проснулся, - сразу понял, шо моему желудку надоело таки кататься без покушать. У охраны, как понимаете, со мной делиться обедом не входит в их планы, как и у меня – шо б они забрали меня в клетку. У меня с милицией що то не сложилось понимания… Шо делать? Слез тихонько с поезда, пока он Паг’анини колёсами опять не начал исполнять. Хотел людей побеспокоить, постучаться в какой-нибудь дом, попросить, как тот Буратино, три корочки хлеба, а тут смотрю: - щикарный вид! Огоньки звёздами мерцают. Да Боже ж мой! Красота такая! Взял ноги в руки, и пошустрил до сюда…
   -Рада, Рубина, соберите чего, накормите быстро человека! - сказал Василь двум молодым цыганочкам.
   Рада игриво заулыбалась, не скрывая интерес к молодому парню:
   -Почему же гостя не уважить!
   Старый Василь тут же строго пресёк эту вольность окриком:
   -Нэ-ка, переячь, бэнганы! Забистырдян, со ту романы чай?! (пер.: Ну-ка, перестань, чертовка! Забыла, что ты цыганская девушка?!)
   Рада сразу как-будто смыла с лица улыбку, посерьёзнела. Вдвоём девчонки быстро собрали путешественнику небольшой ужин.
   -Это ж, я вам скажу, не ужин, а просто таки мечта, шо б я так жил! – в благодарность сказал парень, с аппетитом принимаясь за еду. Голодному и сухарь пирожным покажется, а тут – картошка с крупными кусками мяса! Пдюс к этому хлеб, чай.
   Рубина сразу заметила, что Сева, хоть Рада и старалась всеми силами обратить на себя его внимание, выделил именно её, Рубину, среди остальных молодых цыганок, что были у костра: сел неподалёку, говорил комплименты, будто невзначай коснулся рукой её руки. Это очень льстило девушке. А уж когда спела свою коронную песню «Нанэ цоха», он, позабыв приличия, вобще не сводил с молодой цыганочки восторженных глаз…
   Прошло два дня. Одессит не торопился уходить из табора, с удовольствием пользуясь гостеприимством. Прогонять его никто не прогонял, но присматриваться, конечно, присматривались. Быстро перезнакомившись со всеми, Сева даже успел заиметь пару друзей: Вайду и Андрея.
   Но вот настал день, и таборные снова стали собираться в дорогу. С утра началась суета. Старая цыганка Шелоро остановила его, и прямо спросила:
   -Ну, что, с нами пойдёшь дальше, или как? Вижу, Рубина наша тебе по сердцу пришлась…
   Сева на эти слова лишь с досадой хмыкнул:
   -И, скажите мне, как с ней иметь пог’оворить? Вокруг’ неё круг’лосуточная круг’овая оборона! Днём и ночью кто-то рядом, уши везде висят…
   Цыганка сердито нахмурилась, вглядываясь в его лицо внимательным прищуром. С укором покачала головой:
   -Эх, парень, ты с родителями её пойди поговори. Если крепко на сердце легла - посватайся…
   Сева на эти слова простодушно возразил:
   -Я вас умоляю! Не смешите мои нервы! Мне сразу скажют: «-Одно из пяти, мальчик: либо ты разбег’аещься на все четыре стороны, либо один раз - постоянный клиент кладбища!»
   Шелоро снова недовольно покачала головой:
   -Ай, чем думать да гадать, пойди, поговори с родителями! …Не вздумай играть с огнём, парень! Я предупредила! - и, не сказав больше ни слова, ушла, не оборачиваясь.
   Сева сначала серьёзно задумался, а буквально через пару часов в сопровождении двоих новых друзей Вайды и Андрея пришёл к отцу и матери понравившейся Рубины.
   -Добрый день вам! Примите гостей с миром…
   Егор и Зорица переглянулись, растерялись в первые секунды, но, увидев смущение дочери, как она застенчиво опустила взгляд, пряча счастливые глаза, сразу поняли, зачем гости пожаловали…
   Так и остался Сева с той поры в таборе насовсем…
   Прошёл не один год. За это время табор потихоньку распался. Составляющие его семьи одна за другой оседали по пути кочевья, кому где понравилось. За ними и остальные разбрелись кто куда. Устали таборные цыгане жить без крыши над головой, ночевать в холоде, мокнуть под дождём, не имея возможности просушить одежду и приготовить еду.
   Семья Рубины тоже остановилась. Теперь нужно было в первую очередь позаботиться о появившихся ребятишках. Сначала о сыне Стёпке, а вскоре ещё и о дочке Насте…
   Старый рыбак Сева вернулся домой с неплохим уловом. Не без гордости похвалился старшей и младшей хозяйке, показывая ведро с добычей. Попросил с довольной улыбкой:
   -Рубина, Люба, изобразите пару пирог’ов с рибой на ужин!
   -Мишто, Сево, - соглашаясь, кивнула головой жена, - иди, отдохни пока.
   -Ладно, пойду. Шо-то ног’и устали…
   Зашёл в дом, а через некоторое время открыл окно, и громко позвал:
   -Рубина! Иди скорей сюда!
   -Что случилось?
   -Зайди - ка в дом!
   -Любаша, я сейчас… - сказала Рубина внучке, и послушно направилась к мужу. Теряясь в догадках, громко спросила с порога:
   -Нэ, зачем звал?
   Заглянула в комнату, и увидела такую картину: Сева сидит на диване, и хитро улыбается. Похлопал рукой по месту рядом с собой, и сказал по-цыгански:
   -Рубина, яв адарик! Побэш паш мандэ! Соскучился! (пер.: -Рубина, иди сюда! Посиди со мной!)
   Рубина, с трудом сдерживая улыбку, сделала строгое лицо, и подхватила игру:
   -Имею вопрос: шо мне с тобой делать? Тибе три года? Или ты таки ни разу не вирос?
   И оба от души рассмеялись.
   Рубина присела рядом, и Сева тут же крепко обнял свою дражайшую половинку. Её смуглое лицо осветилось изнутри от удовольствия, помолодело даже на вид. В глазах зажглись искорки.
   -Помнишь, Сева, как ты в табор к нам однажды пришёл? - с улыбкой спросила цыганка, поправляя сползающий платок.
   Сева поддержал разговор:
   -А то! Шо б мне помереть на месте! Ни видел никода, шо б такие усы имели, как у Василя были! - и залился смехом.
   -Нэ, дыкх, я серьёзно спрашиваю, а ты всё шутишь, - нахмурилась Рубина.
   -А то! Подошёл к ог’ню, - щикарный вид! Даже язык онемел за его усы! Шо б понос до соседского пса напал, если брешу!
   -На хохав! Да ты ж тогда болтал без умолку, рот не мог закрыть!
   -И таки к чему ты клонишь? Только не говори ерундой, шо не поняла сразу, шо понравилась мне сразу!
   -Сразу поняла, - кивнув головой, согласилась с улыбкой Рубина. -Ходил, как кот вокруг сметаны… Родители даже попросили и других тоже приглядывать за нами, что б меня не выкрал…
   Сева ещё больше оживился, и честно признался:
   -То Шелоро, шо б на том свете ей радость была, шепнула пойти до твоих родителей. А я не ждал таки ничег’о хорошег’о. Иду, башмаками пыль подымаю, а сам прикидываю туда-сюда, какой зуб меньше будет жаль… И как тибе вопрос? Они ж у мине все родные! Ну, стоит пара передних в золотом ажуре, радуются солнышку, пока лыбу держу на портрэте… У самог’о под кепкой мысля в голове так и скребётся: «-Сева, чем ты потом будешь покушать, и куда тибе ног’и несут? Или ты думаешь, шо деревянный костюм на тибе лучьше будет сидеть, чем твой кошерный пиджяк?»
   Сева перестал улыбаться, помолчал, а потом озадаченно сказал:
   -Рубина, так и не мог’у понять, и таки как твои родители согласились тебя за меня отдать… Даже я, такой…
   Но тут раздался громкий стук широко и резко распахнутой двери. Разговор прервал крик ворвавшегося в дом их сына Степана:
   -Рубина, быстро бери Любу, и бегите к Кнопе!
   «Кнопа» было прозвище невысокой полной цыганки лет пятидесяти, жившей неподалёку. Вобще-то имя было Анастасия, но после травмы у нее проявился невроз руки: время от времени большой палец непроизвольно двигался, будто втыкал кнопку. Так и приклеилось к ней прозвище Кнопа, а настоящее имя благополучно забылось. Она особо и не расстраивалась по этому поводу, привыкла за много лет.
   Рубина замерла, с тревогой глядя на взбудораженного, взлохмаченного сына, и под барабанные удары взволнованного сердца молча ожидала от Степана каких-то пояснений.
   Сева же напротив, спокойно спросил:
   -И зачем такая г’ромкость? Скажешь таки, или нет, шо за геволд?
   Прежде чем ответить, Степан метнулся к ведру с водой, быстро зачерпнул ковшом, шумно выпил. Чуть отдышавшись после бега, наконец, смог вкратце рассказать Севе и Рубине о случившемся.
   -Яшка-Чёрный, похоже, опять обкурился со своими дружками дури. Решил покататься на лошадях. Я не дал. Два гадже мне помогли их остановить. Хорошо, они в лес на охоту шли, ружьишки с собой были! А когда Чёрный уходил с конюшни, мне говорит: «-Какой же ты цыган, если на своих поднялся?! Не цыган ты! Дом спалим, так и знай!». Думаю, пошли бензин или керосин искать, и, думаю. скоро сюда придут… Не такой он, чтобы попусту угрожать, откладывать на потом то, что задумал.
   Яшка-Чёрный промышлял наркотой. Помимо него в компании было постоянных двое цыган и двое русских. К ним время от времени ещё два-три человека примазывались. Мало кто отваживался дать настоящий отпор этим беспредельщикам. Поди найди потом ветра в поле! Жители просто боялись писать на них какие-либо заявления.
   Цыганка с испугом схватилась за голову, побежала во двор к внучке.
   Любаша слышала, что отец кричал в доме, но толком ничего не поняла. Поняла только, что Яшка-Чёрный со своими дружками опять что-то натворил.
   Рубина побежала во двор к внучке.
   -Беги скорей к Кнопе, и будь там! – без объяснений строго приказала она Любаше.
   -Что случилось?
   Рубина не стала вдаваться в подробности, коротко ответила:
   -Яшка-Чёрный грозился…
   Девчонка его, конечно же, знала, поэтому очень испугалась и заплакала. Сквозь слёзы спросила:
   -Ба, а ты?
   Рубина не на шутку разозлившись, полыхая глазами, крикнула:
   -Кому сказала, иди быстрей!
   Любаша не посмела ослушаться.
   Внучка ушла, и теперь была в безопасности. Вернувшись в дом, Рубина с тревогой посмотрела на двух своих близких и родных мужчин.
   Сева по-прежнему был невозмутимо спокоен.
   -Уберите панику с лица, мадам, и пойдите до соседей! Сейчас будут танцы только для дядек, и присутствие женщин крайне не желательно, - негромко сказал Сева, и вместе с сыном вышел во двор, подыскивать пригодные для обороны предметы. Рубина вышла за ними.
   -Я не уйду! - твёрдо заявила цыганка.
   -Рубина, слушай сюда, а то мне пару раз повторять уже не интерэсно! Быстро шевели ног’ами до соседей!
   -Никуда не уйду! - упрямо повторила она, и схватилась за палку. - Я во дворе останусь!
   -До соседей иди, я тибе говорю! - начал злиться Сева, повысив голос.
   Закончил их препирательства Степан, когда выглянул из калитки на улицу, и, побледнев, сказал:
   -Поздно! Они идут…
   Действительно, появился Яшка-Чёрный со своей бандой. С собой, как и предполагал Степан, молодчики прихватили бензин в банке. Об этом красноречиво говорил знакомый запах, доносившийся с порывами ветра. Отморозки явно были настроены мстить.
   Их приближение отец и сын ожидали стоя у ворот своего небольшого дома. Первое, - что бы не быть заблокированными в собственном жилье, и не сгореть в нём заживо. Второе, - не дать запалить дом. В руках один держал обрезок металлической трубки, другой – витой арматурный прут.
   В это время Сева дал последние наставления сыну перед неминуемой схваткой:
   -Лови ушами моих слов, парень! Держись спиной забора, не откривай тыл. Не отходить далеко друг’ от друг’а, а то мог’ут по одному «отсечь» и затоптать. «Г’асить» сначала будем тех, которие подюжее. Понял?
   Степан молча кивнул головой в знак согласия.
   Громкие угрозы и оскорбления начались уже за десятки шагов, когда компания увидела ожидающих их. Уверенные в своей полной и безоговорочной безнаказанности, они вели себя нагло, весело гоготали.
   Однако, Сева, хоть и не молод уже был, но не разучился драться! Частенько приходилось участвовать в дворовых стычках ещё в подростковом возрасте в Одессе. Быстро оценив противников на вид уже с более близкого расстояния, выделил для себя кто из них покрепче, и надо в первую очередь «выключать» из начинающейся схватки.
   Когда банда в большом численном перевесе, (их было восемь человек), подошла ещё ближе, Сева, помня наставление своего отца, мол, если драка неминуема, то бей первым, замахнувшись трубой, зло крикнул:
   -Эх, Одесса-мама! Получите, жябы! – и, не раздумывая, смело ринулся в бой. За ним решительно последовал и его сын Степан.
   Рубина быстро встала на скамейку, поставила рядом с собой ведро с яблоками-ранетками, из которых сегодня собиралась варить компот, и начала кидать их в противников из-за забора.
   Дрались жестоко. На кон каждый из них ставил ни больше, ни меньше, свою жизнь!
   В это время большинство жителей села Петровское обычно были или на работе, или дома, и мирно занимались своими делами. Случайные безоружные прохожие шарахались в сторону, увидев настоящую жуткую бойню. Но кто-то из них дозвонился, и вызвал милицию, или, как теперь переименовано, полицию.
   Яшка-Чёрный хотел любой ценой выполнить свою угрозу, и сжечь дом. От нетерпения не стал дожидаться ночи, а решил расправиться не откладывая. С дикими глазами плескал из посудины, но на стены самой постройки так и не попал. Занятый своей безумной целью, конечно же, не придал значения, что и на его одежду попал бензин. Чиркнул зажигалкой, и тут же ярким факелом вспыхнул сам. Машинально бросился на землю, пытаясь сбить огонь, но на траве загорелось пролитое горючее…
   Яшкины дружки замерли на месте в шоке. Как оцепенели. Обкуренные, не сразу поняли, как и что произошло, что делать. Когда, наконец, сообразили. и кинулись тушить, то было уже поздно. Зрелище не для слабонервных…
   Но Сева, к несчастью, буквально на секунду потерял бдительность, и тут же получил резкий удар ножом в живот от долговязого пацана из банды Чёрного. Судя по внешности он был не из цыган. Как можно догадаться, примкнул к этой разношерстной группировке в надежде заработать на наркоте.
   Рубина увидела падающего мужа, истошно закричала, и метнулась к нему. Тот лежал уже на земле, прикрыв рану рукой. Из под ладони текла кровь, впитываясь в тельняшку, растекалась ярким красным пятном…
   Рубина буквально упала на колени рядом на землю, взяла в руки голову мужа.
   -Сева! Не молчи! Только не молчи! Скажи хоть слово! - умоляла она его со слезами.
Сева медленно открыл глаза.
   Один из банды Чёрного испуганно закричал: «-Я не хочу сидеть!», и побежал прочь, спотыкаясь, не разбирая дороги. За ним цепной реакцией побежали остальные подельники, а Степан кинулся за парнем, который чуть не убил его отца…
   Минут через десять появились вызванный наряд полиции и медики. Раненого Севу перевязали, погрузили на носилках в «скорую». Рубина и Степан поехали с ним в больницу.
   По дороге Сева посмотрел помутневшими глазами на Степана, и через силу тихо спросил его:
   -А г’де… тот…?
   Степан крепко взял отца за руку.
   -В другой «скорой» он. Я его расписал как следует… Не знаю, выживет, или нет…
   Помолчав, Сева перевёл взгляд на жену, и вдруг чуть слышно попросил:
   -Рубина, спой «Нанэ цоха»…
   Цыганка облегчённо вздохнула, улыбнулась, мысленно поблагодарив Бога за спасение мужа. Главное теперь было, что её Сева живой, и не меняется…
   В больнице Севу тут же прооперировали. По окончании долгих часов операции, томительного ожидания, к Рубине и Степану в коридор вышел уставший врач, и коротко сообщил:
   -Всё прошло хорошо, будет жить… А вот парню, которого привезли с ним, повезло меньше…
   Бандитов-наркоманов Чёрного в течении нескольких дней упорно вылавливали, словно разбежавшихся перепуганных тараканов. Как частенько бывает, каждый из них пытался свалить всё на других. Только это было бесполезно. Пострадавшие от банды жители, наконец, осмелились давать показания в суде. Все бандиты получили тюремные сроки, кроме того, который нанёс Севе ножевой удар, поскольку умер в больнице, так и не приходя в сознание. Севе и Степану не было предъявлено никакого обвинения, их действия признали как самооборона.