Песнь тараканов

   Отец однажды бросил, глядя на пол, где шныряли тени:
   — Расплоди тараканов, и у них появятся права. Очевидные всем. Придут певцы, воспоют их великую скорбь, обречённость на гибель.
   Рядом эхо германского мудреца гудело в воздухе:
   — Человек — то, что должно превзойти. Сверхчеловек — смысл земли. Пусть воля ваша скажет: да будет он её смыслом! Люблю тех, кто жертвует собой, чтобы земля стала его землёй.
   Тараканы копошились в углу, чёрные точки на сером камне. Великая скорбь? Им ли, безгласным, её знать? Их пение — шорох лапок, гимн самим себе, что тонет в пыли и не доходит до звёзд. Маленький человек, их сосед по тени, тоже не ведает скорби — ни великой, ни малой. Его «увы» — лишь вздох, шёпот тех, рождённых для бесконечной ночи.
   Но есть и «Да» — громкий возглас Того, в Ком жизнь и свет. Fiat lux! — «Да будет свет!» — и земля дрогнула, ослеплённая. Это радость не тараканов и не маленьких людей, а тех, рождённых для вечного сияния.
   Тараканы плодились, певцы не пришли. Маленький человек смотрел в темноту и ждал Сверхчеловека, чтобы стать его землёй. А свет — тот, первый, — горел где-то за гранью, не замечая ни шороха, ни жертв.