Кадушка, Бесёнок, Блинчик и другие

     «Кадушка», «Бесенок», «Блинчик» и другие

    - Ма-а-ша! Маша, держись! – кричали девчонки с земли. Они кричали и не понимали, что Маша их не слышит. Просто кричали, в ужасе.
   Ефрейтор Маша Иванова висела, ухватившись за крепежный трос аэростата, в метрах  тридцати пяти от земли. И, конечно, девчат не слышала. Она видела с высоты, раскрашенные в зеленые и коричневые полоски крыши домов, сделавшийся маленьким, театр «Колизей»  у Покровских ворот. И еще чувствовала, как немеют пальцы рук из-за врезавшегося в ладони троса.
   В тот день, 21 апреля 1943 года на Москву обрушилась буря. Мощные порывы ветра ломали деревья, норовили снести крыши со зданий. Девчонки поста у Покровских ворот вчетвером держали за стропы аэростат, который рвался вслед за воздушными потоками. Очередной накат ветра ударил в хвост аэростата. Тросы не выдержали, лопнули. Воздушный шар разбросал висевших на нём девчонок, вырвал из земли  штопор, который удерживал его на месте, и стремительно начал набирать высоту. И только Маша Иванова не отпускала крепежный трос.
  Очередной порыв ветра поднял аэростат еще выше, метров на пятьдесят. Фигурки людей внизу стали маленькими-маленькими.  Маша изловчилась, и  намотала трос на кулак. И вдруг ощутила удар по спине, затем очередной удар в бок.  Метровый металлический штопор раскачался от порывов ветра, и теперь безжалостно бил Машу изо всей мочи. В очередной раз штопор влетел Маше в лицо. Кровь потекла по лицу,  и она ощутила её привкус на губах.
   В тоже время она услышала характерный свист. «Прорвалась всё-таки оболочка аэростата, - подумала Маша, - водород выходит».  И почувствовала, что воздушный шар начал снижаться.
   Возле земли трос ухватили бойцы из соседнего пулеметного расчета. Газгольдер теперь держали крепкие мужские руки.
    Ефрейтор Маша Иванова не ушла с поста до тех пор, пока из аэростата не выдавили весь газ.
   Потом был госпиталь. Штопор всё-таки сломал Маше два ребра, и разукрасил тело кровавыми синяками.  А несколько дней после этого случая, газета «Тревога» Особой московской армии противовоздушной обороны сообщила о награждении ефрейтора Марии Ивановой медалью «За Отвагу».
   Об этом подвиге уральской девушке Маши Ивановой мне рассказала фронтовичка младший сержант в годы Великой Отечественной войны Клавдия Харитоновна Кадышева. В архиве Министерства обороны также освещен этот подвиг.
   Это не единственный подвиг девушек аэростатного полка. Мужество и отвага, самопожертвование и хрупкие, молоденькие девчонки…  Трудно такое осмыслить и принять. А ведь это было. Уральские девушки, первого призыва 1941 года, которые были костяком полка, защищали небо Москвы, не жалея своих жизней.
   Ефрейтор Нина Васильева помчалась за аэростатом, который уносило ветром. Она ухватилась за трос. Газгольдер протащил её по земле и с размаху ударил об камни. Нина Васильевна умерла на посту, не приходя в сознание.
   Наполняли аэростаты в подмосковном Долгопрудном. Полк дислоцировался в районе М. Беговая. Аэростатчицы выдвигались за водородом в 4.00. До Долгопрудного 25 километров. В 9.00 над Москвой зависали аэростаты. Металлические тросы фашистские летчики боялись более чем зениток. Крыло самолета супостата трос срезал, как нож кусок масла.
   Уставали девчонки, порой голодали, а кровь для бойцов Красной Армии сдавали. У некоторых из них кровь была непригодной для донорства. В таких случаях копили сахар неделю, а то и две, потом съедали весь сладкий запас, и шли сдавать кровь. Кровь после сахара оказывалась пригодной. За годы войны аэростатчицы сдали 500 кг крови. Эту запись я нашел в архивах Министерства обороны.
   Аэростатчицы при  всех тягостях армейской  службы оставались девчонками. Они и о шутках-прибаутках не забывали, и хихикали при любом поводе, и придумывали друг другу прозвища. Младшего сержанта Клавдию Кадышеву они между собой называли «Кадушкой». А  рядовую Нину Бесову – «Бесёнок», рядовую Аню Блинову – «Блинчик». При этом выполняли ответственные задачи. К примеру, защищали небо над Ставкой Верховного Главнокомандования, которая располагалась на улице Мясницкая, 37 в бывшей усадьбе купца К. Солдатенкова.
   И, конечно же, девчонки, как и все в войну, жили письмами. «Кадушке» с фронта писал командир мотострелковой роты Анатолий. «…Я всегда помню о тебе, — писал ей Анатолий. — Твои фотокарточки были со мной, когда я ездил по Донбассу, по Украине, по Сальским степям. Они и сейчас в левом кармане гимнастерки, прижатые плечевыми ремнями».
   «С праздником, Клава! — поздравлял он в другом письме. — Ведь скоро Первое мая. Наконец-то могу сообщить тебе свой точный адрес… Пишу в землянке. Скоро бой. Погода скверная — дождь, ветер, по колено грязь».
   Я читал эти письма. Разворачивал треугольники с разрешения «Кадушки» и читал. Буду честен. Порой наворачивались слезы.
   Потом война закончилась. Пришла долгожданная Победа. Девчонки – аэростатчицы разъехались по домам. А в День Победы над фашистской Германией всё-таки встречались каждый год у четвертой колонны Большого театра.
   И я однажды там побывал. Помню, день был холодный, ветреный и дождливый. И вообще, в стране действовал «сухой» закон, объявленный  Горбачёвым. А я принес с собой на встречу аэростатчиц водку и алюминиевые кружки. Боевые подруги лихо стукнулись кружками, выпили водку за Победу, за тех, кто погиб, защищая Отечество. А потом они пели военные песни. И я вместе с ними пел от души.
  Я каждый год, в День Победы приходил к четвертой колонне Большого театра. Год от года защитниц московского неба становилось всё меньше. А лет пять тому назад, я уже стоял у знаменитой колонны один.

   Александр Плотников, полковник в отставке.