Моё библиотечное детство

Прежде чем начать писать нужно научиться читать.


Что нам от детства остаётся?
Что помним мы, а что забыли?
Что грустью в сердце отзовётся?
Что не любили? Что любили?

Друзей, событий редкий ряд
всё дальше и не слышней,
но помню как мы лезли в сад
за недоспелой вишней…
Я помню песню жаворонка,
когда от солнца бьёт слеза,
я помню как глядит девчонка,
лукаво опустив глаза.

Я помню всё: как пахнут травы,
как птица вьётся над гнездом,
я помню летние забавы
стрекоз над илистым прудом,
я помню как играет ветер,
терзая в клочья облака…
Я буду помнить всё на свете,
пока живу, дышу пока.



Отрывочные детские воспоминания — они вряд ли многое могут сказать о человеке, но сердце моё они греют. Как будто идёшь тёплым летним днём по лесной дорожке и любуешься на открывающиеся виды.
Вот зима и отец везёт меня на санках. Свежий снег поскрипывает под полозьями, я лежу в полудрёме, смотрю в чёрное небо, и вижу сквозь прищуренные глаза лучистые звёзды...
Вот родители купили мне коньки — их нужно прикручивать верёвкой к обуви и мы с соседкой Олей катаемся по обледеневшей дороге каждый на одном коньке...
Наши соседи по дому держали в сарае кур, немного, штук пять - наверное чтобы кормить детей свежими яйцами. А петух был один, но какой! Большой белый и злющий, он не давал мне — малышу прохода, гонял меня по всему двору. Отец ругался с соседом и всё без толку. Но нашёлся выход из этого положения — мы купили ПЕТУХА! Красивый, разноцветные перья, огромный, и всё — моему обидчику настал кирдык! Ох  и гонял наш петух этого паразита! Наш сосед приходил потом, жаловался, что петух «сломался» - стал нервным и кур перестал топтать…

Как жили то мы, Господи Иисусе!
Вот вдоль дороги, чуть поодаль в стороне
шагают важно по тропинке гуси,
качаясь словно лодки на волне…

Крапива вдоль забора, а за ним:
сирени сумасшедшее цветенье,
и майских соловьёв отчаянное пенье,
и белоснежных облаков кудрявый дым...
 

Эпизоды, отдельные кадры — вроде фотографий. Всё это особого интереса не вызывает и на человека особо не влияет. А вот что действительно важно было в моей жизни, так это вот что…
В нашей квартире была всего одна комната, в которой мы жили втроём и небольшая кухня с печкой и живущей в углу за занавеской девушкой — Зиной. Эта Зина приехала в Москву (таких людей называли лимитчиками, так как государство ограничивало количество людей, приезжающих жить в Город)  и снимала у нас угол... Далее с ней было всё в порядке - через пару лет Зине, работавшей на химзаводе, дали жилплощадь, она вышла замуж…
Да, ещё к нашей кухне была пристроена крохотная терраса, крохотная настолько, что в ней помещалась лишь узкая односпальная кровать и небольшой столик.

На столике, в углу террасы,
где свет играет в прятки с тенью
лежит соцветьем нежных красок
охапка молодой сирени.

Изгибы веток так легки,
а гроздь так девственно чиста -
полураскрытые цветки,
как приоткрытые уста...

Так вот, из-за наших стеснённых жилищных обстоятельств я приспособился делать уроки в районной библиотеке, находившейся в десяти минутах ходьбы от нашего дома.
Эта библиотека представляла собой большую комнату на первом этаже жилого дома, площадь библиотеки составляла примерно шестьдесят квадратных метров. От двери стояли в два ряда столы для читателей, далее стол для библиотекарши с ящиками, заполненными учётными карточками, ну а остальную часть читального зала заполняли стеллажи с книгами. Подбор книг был довольно ограниченный — в основном: учебники, русская и иностранная классическая литература, представленная писателями первого ряда. Можно было заказывать книги по межбиблиотечному абонементу, но ждать книгу в этом случае приходилось долго, может и неделю. Но уроки делать было вполне комфортно, как говориться, и на том спасибо...
Но вот я подрос и, где-то с четвёртого класса, началась сказка — я записался в Ленинскую библиотеку!
В доме Пашкова, вот прямо за окнами, смотрящими через балюстраду на Кремль располагался мой читательский рай — Детский и Юношеский Читальный Зал! Большего счастья я в то время и представить себе не мог. Любая, вы слышите, любая книга в мире была мне доступна и появлялась в моих руках через пару часов после заказа!
У меня была такая игра — я ходил по улицам и смотрел, какие книги читают люди (в то время люди ещё читали книги) и, если название книги мне нравилось, то я бежал в Ленинку и…
Конечно, Мопассан и прочее такое тоже читалось под неодобрительными взглядами работников библиотеки, но: Лукреций Кар, Рабле, Мильтон, Гомер, Мери Шелли, Шарль де Костер, исландские саги… Литература всех времён и народов, всё читалось подряд — это ли не богатство, это ли не счастье для обычного московского паренька!
Что-то мы проходили в школе, но представить французскую литературу без «Песнь о Роланде» или греческую без «… Так хоронили они конеборного Гектора тело» - это как? Конечно далеко ехать, конечно не каждый день — но оно того стоило!
Да и, как это не покажется удивительно, практическая польза от этого тоже была — вот помню проходили мы по истории Французскую революцию, а я  « Девяносто третий год» Гюго только что читал - все эти : шуаны, красные, синие, Дантоны, да Робеспьеры — это же всё моё родное, это же прямо в кровь!
Огромный зал,  с удобными стульями и столами, на которых стояли лампы с зелёными абажурами, тишина, а по периметру зала располагались столы сотрудников Ленинки, всегда готовых придти к тебе на помощь.
Вот сидишь читаешь и вдруг в зал входит человек и начинается выступление чтеца — декламатора. Была такая специальность. Какие были артисты! Сначала думаешь с досадой — ну зачем его принесло? Затем увлекаешься и…
Да, ещё, напротив выхода из метро станции «Библиотека им. Ленина» располагалась  пельменная. Там продавались печёные пирожки - с молоком из треугольных пакетов это было объедение!    
Так продолжалось до тех пор пока мой возраст перестал считаться юношеским и я перешёл в общий читальный зал — сказка кончилась. Ничего хорошего об этом зале я не помню. Помню, что пришлось искать новое пристанище и это была библиотека Политехнического музея.
Небольшой зал, но там был удобный буфет, а ещё жарким летом по утрам под открытыми окнами проезжали поливальные машины, после которых в читальном зале разливалась приятная прохлада.
Но главное, что отличало  моё новое пристанище — там же, рядом с библиотекой в здании Политехнического музея располагался Центральный лекторий. Лекции в этом лектории читали отнюдь не рядовые лекторы из общества «Знание», нет! Я помню, например, великолепную лекцию профессора Казанского университета о теории Лобачевского. Гаусс, Больяи — помню до сих пор.
Конечно, можно  вспомнить всех этих поэтов — шестидесятников, но это уже другой разговор.

Моё библиотечное детство кончилось!