муст в день рождения

Муст в день рождения
Вот и настал мой двадцать восьмой День рождения. Я встречаю его лейтенантом Советской армии, и нахожусь в краткосрочном отпуске в родном Кишиневе. Как всегда в этот день погода стоит чудесная. Золотое, ослепительное кольцо солнца выкатилось в голубую пропасть неба и его лучи уже не жгут, а мягко ласкают лицо.
День стоит чудно-прозрачный. Деревья еще по-летнему зелены, хотя хвороба осени уже на половину побила их мертвенной желтизной. Я иду по улицам моего города и прохожие даже не знают, что сегодня солнце сверкает по-особенному ярко, а синева неба необычно густа, потому что у меня сегодня – День рождения. И листва деревьев шепчет только мое имя, и встречные девушки улыбаются только мне.
Я шагаю легко и быстро, словно мне снова восемнадцать. Ровно в одиннадцать отходит мой автобус. Я еду в свою воинскую часть, и свой день рождения проведу в дороге.
Люди, одеты по-летнему легко. Они озабоченно пробегают мимо, что-то беззвучно шепчут в телефонных будках, торгуют мороженым, пирожками и мустом.
Мне не очень хочется пить, но я очень люблю этот еще не начавший бродить свежий виноградный сок, и поэтому опять держу в руках тяжелый стеклянный бокал с мустом. Солнечный свет подсвечивает светло-вишневую влагу в бокале и мне кажется, что в мусте плавает осколок золотого зеркальца.
 Но вот я убираю бокал со света, и все в нем сразу гаснет, мрачнеет. Кажется, что какой-то темный винный дух поселился здесь. От такой мысли становится не по себе, и я вновь пускаю в муст лучик солнца.
Я делаю первый глоток. Прохладная сладковатая влага, пахнущая чуть подвяленным виноградом и ветром скошенных полевых трав, вливается в меня. Я пью медленно, стараясь продлить удовольствие подольше и посмотреть, как прыгают солнечные зайчики на поверхности напитка.
 Они слепят глаза, мельчайшие пузырьки муста щекочут небо и мне вдруг становится по-детски беспричинно смешно, и я еле сдерживаю красноватую, ароматную струйку, цедя ее сквозь зубы.
Муст, как маленький ручеек, пробивается сквозь плотину моих губ и вливается в меня бурной рекой ощущений, оставляя на языке и гортани непередаваемый букет виноградной крови.
Последний глоток я по привычке делаю большим, чтобы в конце насладиться всей прелестью напитка, и он наполняет меня всего.По подбородку стекает тоненькая струйка муста, словно я положил в рот целую виноградную гроздь и раздавил ее.
Во мне все опять смеется, и на секунду я ощущаю себе бесконечно счастливым и беззаботно-веселым, как в далеком детстве. В этот миг весь мир живет только для меня, и земля вращается в ту сторону, в какую велю ей я.
Как жаль, что это всего лишь миг и через минуту нужно снова шагнуть в большой и сложный мир с его заботами и тревогами.
Автовокзал встретил меня озабоченной суетой пассажиров, гудками разноцветных автобусов, голосом диктора, объявляющего маршруты и время отправления машин. В общем ряду «Лазов» моего автобуса еще нет, но самые нетерпеливые пассажиры уже собирались у места его парковки.
Я усаживаюсь на нагретую солнцем скамейку и наблюдаю за водоворотом людей и машин. На меня никто не обращал особого внимания – ведь люди не знают, что у меня сегодня день рождения.
Солнце золотой рыбкой плещется в голубом море неба, а безразличное время, своим вечным маятником беспощадно отсчитывает уходящие часы Моего дня.
Когда я подумал об этом, мне на секунду стало грустно от того, что уже никогда не повториться тот чудесный миг, когда в бокале плескалась подожженная солнцем виноградная кровь и я вдыхал пьянящий неповторимой запах молдавской осени.
Что уже канула в небытие улыбка проходящей мимо меня девчонки-школьницы в белом накрахмаленном фартуке, да и сама она, скрывшись за поворотом, наверное, навсегда исчезла из моей жизни.
От грустно-философских мыслей мне стало немного не по себе. Почему-то немедленно захотелось в дорогу, чтобы полной грудью вздохнуть прогретый южным солнцем и,пахнущий виноградом ветер, увидеть нерастворимую даже днем дымку далеких сиреневых холмов и еще по-летнему зеленые кудри дубовых и кленовых чащ.
Автобус подкатил вольяжно-неторопливо и, хотя пассажиров было немного, они стали суетливо толкаться у передней двери, стараясь первыми втиснуться в просторный автобус. Я садился последний, благо незанятых мест оставалось предостаточно.
Как мимолетное видение в салоне появилась худенькая в немыслимой зеленой беретке контролерша и, пересчитав по головам всех своих клиентов, с довольным видом удалилась.
Взревел мотор, и мимо окон заскользили дома, люди, автомобили. Мы ехали по вымытым дождем и подметенным осенним ветром кишиневским улицам. Только желтые листья кленов, как легкие парусные кораблики, переплывали асфальтовую дорогу от одного края к другому. Они навсегда оторвались от родных ветвей, и сейчас ими забавлялся бродяга-ветер, гоняя из стороны в сторону.
Гигантской стрелой, сплетенной из стальных труб и устремленной в небо, проплыла мимо телевизионная вышка. Казалось что ее верхушка чуть-чуть покачивается в бездонной синеве осеннего неба.
Наш автобус, наматывая километры, уходил на юг Молдавии. Вскоре по обеим сторонам потянулись посветлевшие яблоневые сады, а их урожай, аккуратно упакованный в ящики, на встречных грузовиках направлялся в сторону Кишинева, чтобы на ярмарках порадовать горожан своей янтарной,сочной красой,
Набегает на глаза серая спина асфальта, и вот уже автобус со всех сторон обступает лавина виноградников. Пышные кусты сбегают с холмов, словно зеленые ручьи, неся на своих волнах-лозах насквозь просвеченных солнцем виноградины. Тяжелые фиолетовые гроздья оттянули лозу вниз, и она почти прильнула к земле-кормилице, выставляя свою красу напоказ, откровенно хвастая скрытой внутри ягод бунтарской силой.
Их натянутая, как тетива, виноградная кожица готова вот- вот лопнуть, брызнув алмазной каплей сока, как только к ним прикоснется чья-нибудь неумелая рука. Но эти гроздья все равно скоро падут.
Тяжелый пресс неумолимо и грубо разрушит их хрупкие тельца. Хрустнут в прощальном крике виноградные косточки, брызнет светлая виноградная кровь, освобождая будущие искорки легкого радостного веселья, которое родит перебродивший сок, ставший молодым вином.
И польется оно, искрясь на солнце, наполняя густой теплотой граненые стаканы на осенних молдавских свадьбах. Поднимет из-за столов стариков и молодых, чтобы в вихревом танцевальном водовороте «жока» выплеснуть людскую радость наружу.
Вино разбудит спящие струны скрипок, придаст им нежную и властную силу живых звуков, волшебные чары которых могут заставить людей и смеяться со слезами на глазах и плакать с улыбкой на губах…
А часть этой таящейся в гроздьях силы будет надолго упрятана в надежный дубовый плен больших бочек и запрятана в глубокие прохладные подвалы. Год за годом будет вызревать, копить свою пьянящую силу вино, чтобы однажды удивить людей необыкновенной чистотой рубинового или янтарно-солнечного цвета, легко опьянив своим дыханием, в котором будет собран весь необыкновенный аромат жарких южных дней.
Автобус несется вперед, притормаживая на поворотах, и натужено гудя на крутых холмистых подъемах. Скоро холмы уступят свое место Буджакской равнине, но виноградники не исчезнут, а будут пробегать за окном геометрически ровными аккуратными рядами.
Через пять часов я должен быть у себя в части, недалеко от Арциза, где мой непосредственный начальник подполковник Свиридов, бывший выпускник кишиневского художественного училища, непременно поздравит меня с Днем рождения и произнесет со стаканом вина в руках свою любимую оптимистическую фразу: «Ребята, все должно быть в стихах и красках! Иначе, какие же мы офицеры!» 


Г.Арциз , Краснознаменный  Одесский военный округ