Мой путь в аспирантуру

Начну с того что после окончания института я был оставлен на кафедре "Металлорежущие станки и инструменты" Ташкентского политехнического института в должности ассистента кафедры. То есть на той же кафедре по которой я и специализировался. Дело в том что несмотря на то, что после второго курса я стал погуливать, пропускать занятия и т.д., и так же перестал получать повышенную стипендию, тем не менее мой средний балл за годы учебы в институте оказался выше 4.75 и таким образом, я заслуженно, без какой-либо протекции, занял это место. На кафедре было порядка 12-13 преподавателей и около 5 учебных мастеров и лаборантов. Возглавлял кафедру профессор Георгий Николаевич, суровый пожилой мужчина сталинской закалки. Это был единственный, на моей памяти, работник Вуза награжденный орденом "Ленина", за работу в институте. Авторитет его в нашем институте был огромен, многие его побаивались, и я, в том числе. У нас на кафедре, сотрудники при разговоре друг с другом, называли его "папа". При нем же это было не позволительно. И действительно ни один вопрос на кафедре не решался без его участия. Помню как он пару раз культурно послал меня подальше. Как то раз я что, то ему объяснял и ему это не понравилось, после чего он сказал мне: Марк Николаевич проверьте, пожалуйста, стоит ли станок в коридоре. Только после того как я очутился в коридоре и увидел тот злополучный станок, я понял куда он меня послал... Как то я сказал ему о том то что наш общий знакомый упорно работает над диссертацeй, Георгий Николаевич возразил мне на это: "можно 20 лет упорно работать и приносить вред".
Уже будучи в других Вузах, я часто слышал много уважительных слов в его адрес. Будучи старше 60-и он обладал колоссальной работоспособностью и мог часами, без перерыва, напряженно работать. К одним из его недостатков можно было отнести его злопамятность. Если он невзлюбил человека, то он старался его не замечать, и методично выживал его с кафедры. К сожалению много позже мне пришлось столкнуться с этим его качеством. Ну а пока мне нравилось, молодому парню 23-ех лет, учить своих сверстников, а пару раз даже бывших одноклассников. Часто мне приходилось проводить занятия среди студентов заочного обучения. Многие из них были старше меня, а некоторые годились по возрасту мне в отцы.

Не буду останавливаться на моей жизни на кафедре в этот период, так как это могло бы послужить темой другого рассказа, скажу только что помимо лабораторных занятий, курсовых, а пару раз и дипломных проектов, я каждое лето проводил практику со студентами на заводе. Как правило, для меня, и моих студентoв, она проходила в Ульяновске и сопровождалась 12 недель. Для меня это была настоящая ссылка, так как она била мне по карману и выматывала меня своей продолжительностью. В советские времена было положение что если ты находился в командировке более месяца, то тебе платили 50% от командировочных, они вероятно считали что ты, на этот период, обзаводился там семьей и не питался в столовых. Преподаватели других кафедр подшучивали надо мной на эту тему и вероятно слегка мне сочувствовали. Дело в том что на некоторых кафедрах тоже были такие длинные практики, но там зав. Кафедрой делил практику между двумя педагогами и вопрос сам по себе, с 50%-тами, отпадал. Я как то пробовал просить нашего "папу" сделать это, но он категорически был против, мотивируя тем что качество студенческой практики будет хуже. Причем никто на кафедрe, кроме меня, на такие длинные практики не ездил.

После этого я остерегался что-либо просить у него, зная его характер. Я помню как он выживал одного доцента, который первым защитился под его руководством и был когда-то его любимым учеником. Не буду рассказывать всю историю, скажу лишь о ее финале. Из достоверных источников я узнал что он, написал заявление об уходе с должности доцента кафедры на трех листах. В жизни я больше никогда не слыхал о подобных заявлениях об уходе с работы. Можете себе представить как у него накипело на "папу".

Приезжая в Ульяновск на каждое лето, на протяжении 5 лет, я чувствовал себя как местный житель и общежитие где мне выделяли комнату (типа однокомнатной квартиры без ванной и душа), встречало меня как родного. Моим старым знакомым, по общежитию, казалось что я отъезжал куда-то ненадолго. Oни охотно рассказывали мне что произошло за время моего отсутствия и моя жизнь продолжалась там как будто я никуда и не уезжал.

Работать на кафедре и не заниматься диссертацией было абсолютно бесперспективно, т.к. максимум до чего ты мог дорасти это до старшего преподавателя кафедры, получить свои 185 рублей и волноваться о том чтобы тебя не подсидел молодой, перспективный кандидат наук, которому на той же должности зарплата повышалась на 100 рублей. К концу третьего года пребывания на кафедре у меня еще не было конкретной научной работы, которая могла бы завершиться защитой кандидатской диссертации. В поисках научного руководителя, я пробовал искать подход к доцентам нашей кафедры, но как я говорил ранее, без согласия нашего зав. Кафедрой ничего на кафедре не происходило. И вот однажды после приезда с очередной научной конференции, Георгий Николаевич позвал меня и еще двух других преподавателей нашей кафедры, тоже не имеющих научной степени, и предложил нам всем заняться научной работой по теме, общую идею которой он услышал на этой конференции. Идея которую он услышал на конференции была новой и поражала своей оригинальностью. Она мне очень понравилась и я начал серьезно задумываться как ее реализовать.

Я как будто проснулся от спячки. Я начал собирать материал на эту тему, нo к сожалению его практически не было. Пришлось самому что-то придумывать. В результате я опубликовал статью и сделал научный доклад на всесоюзной научно-технической конференции, которая проходила в нашем институте, при активном участии нашей кафедры. Статью я опубликовал только под своей фамилией, так как работал один, что явно не понравилось Георгию Николаевичу. Моя женитьба совпала с описываемыми событиями. Я только что женился и меня, как назло, запланировали опять послать на практику со студентами, как я говорил в шутку, по "Ленинским местам", т.е. в город Ульяновск. Мне очень не хотелось покидать свою молодую жену с которой, на тот момент, я прожил всего несколько недель. Вот тут то я и настоял на том чтобы практику поделили между двумя преподавателями. Было много возражений со стороны "папы", но все таки скрепя сердцем он это сделал. Мне досталась первая половина практики и мы с Милой через пару недель после свадьбы вылетели на самолете в Куйбышев, рассчитывая оттуда попасть в Ульяновск. Вот таким оказался мой "медовый месяц". А так как институт оплачивал и пребывание в гостинице, то мы поселились в гостинице "Венец". В то время это была самая фешенебельная гостиница в Ульяновске и сутки проживания там стоили, как сейчас помню, 1р. 80 коп. Зашел на интернет и нашел что сегодня то же самое стоит порядка $150. Да! Где ты советская власть...
Не буду останавливаться на том как Мила заявила мне что ей противен мой запах и т.д., хотя перед поездкой в Ульяновск таких проблем не было. Мы были молоды и понятия не имели о токсикозе во время беременности. Позже, нам объяснили что во время беременности это вполне нормальное явление, но тогда ее высказывания выводили меня из себя, и мы начинали ссориться. Как назло была проблема улететь обратно в Ташкент после окончания моей части студенческой практики. Я выстоял в очереди за авиа билетами всю ночь, но так и не смог их купить. Выручила нас женщина с которой мы случайно познакомились в междугороднем автобусе, когда ехали из Куйбышева в Ульяновск, она то нам и посоветовала к ней обратится если у нас возникнут проблемы с вылетом из Ульяновска. Дело в том что был авиа рейс Куйбышев - Ташкент, из Ульяновска же можно было вылететь только проходящим рейсом Ленинград-Ташкент. Всего на этот рейс, для желающих лететь из Ульяновска, выделялось 10 билетов, так что оказаться в числе пассажиров было нереально.

Я позвонил, к сожалению забыл имя этой женщины, и попросил ее купить нам с Милой билеты. Она сказала передать ей деньги на наши билеты через водителя междугороднего автобуса Ульяновск - Куйбышев. Удивительно что я не сохранил в памяти ее имя, хотя уже будучи в Ташкенте, я продолжал поддерживать общение с ней, зато фамилию водителя я запомнил, она была Смолин. Итак, я передал деньги совершенно не знакомому человеку, да и ее то я знал всего несколько часов. Да, как говорится, "были люди в наше время". Когда я позвонил ей на следующий день, то она сообщила что такого то числа я могу приезжать в Куйбышев, так как билеты она купила. Самое интересное, что она даже пригласила нас у нее переночевать перед вылетом, чем мы и воспользовались. Хотя она с мужем (благо сын был в армии) и жила в одной комнате коммунальной квартиры, но мы все как то поместились и провели хорошо вечер.

Как я и говорил до этого, последние дни перед вылетом в Ташкент были для нас с Милой конфликтными и по приезду я ушел жить к родителям. Но через 3 дня пришла Мила со своей мамой, они сообщили что Мила беременна и что наши непонятки есть следствие ее беременности. Наша семейная жизнь наладилась и у нас опять была любовь и взаимопонимание. Чего я не мог бы сказать о своих отношениях с Георгием Николаевичем, там наоборот все стало ухудшаться. Мои споры с ним насчет практики, а также то что я не поставил его фамилию и фамилии двух других преподавателей, которые должны были, но не занимались нашей общей научной темой, под своей статьей, сыграло свою роль. Его фамилию под статьей я не поставил лишь потому что когда бы я ни обращался к нему он всегда отфутболивал меня к старшему в нашей группе, который и не думал заниматься всерьез этой темой. Как я и говорил ранее, если он кого то невзлюбил, то это было навсегда. Он стал методично искать повод выжить меня с кафедры. На заседании кафедры, посвященному итогам проведенной летней практики, он сказал что я не уделял должного внимания студентам и практика в целом было проведена плохо. Для начала он создал комиссию, которой было поручено оценить качество проведенной мною практики. Качество практики проведенной другими преподавателями он под сомнение не ставились. Были просмотрены отчеты по практике всех студентов моей группы, дневники студентов и т.д. Как говорили в милиции: "был бы человек, а статья всегда найдется". Так и произошло в моем случае, было повторное заседание кафедры, посвященное итогам работы комиссии, которое постановило что я не справился с задачами поставленными передо мной. В конце заседания кафедры Георгий Николаевич сказал, что это повлияет на мою аттестацию, которая будет в следующем году. Короче мне дали понять что на кафедре, а долго не задержусь.

Я стал потихоньку искать работу. Все было не так просто как мне это поначалу казалось, мои сокурсники уже успели поработать более четырех лет. Кто: то работал на производстве, кто-то был конструктором в конструкторском бюро. Кто-то даже выбился в небольшие начальники и неплохо зарабатывал. Все они в этом, да и в зарплате тоже, успели обогнать меня минимум на 4 года. Мне же все необходимо было начинать сначала. Только я стал немного отходить от постоянного стресса на кафедре, как в марте 1975 года на мою жену и меня свалилась более серьезное испытание. Мила родила в конце 8-го месяца беременности, при родах ребенок был немного придушен пуповиной, и несмотря на попытки врачей спасти его умер через семь дней после родов. Даже сейчас, мне тяжело вспоминать события тех дней. Когда я пишу эти строки у меня самого от воспоминаний слезы наворачиваются на глазах. Как сейчас помню Домрабадское кладбище, маленький гробик и надгробную табличку повествующую о недолго жизни нашего первенца. Помню Милу с перевязанными грудями, чтобы перегорело молоко, так как кормить грудным молоком было некого...

Я был подавлен, автоматически ходил на работу, меня уже не волновало то как относятся ко мне на кафедре после разгромного заседания кафедры, посвящённого моей персоне. Меня уже даже не волновало и то что Георгий Николаевич запланировал мне опять на лето практику со студентами, и опять по ленинским местам, т.е. в г. Ульяновск. Причем опять я должен был там находиться 12 недель. К тому времени я свыкся с мыслью, что мне необходимо уходить с кафедры, но сначала мне надо было завершить текущий учебный год, так как меня бы, раньше его завершения, никто бы не отпустил.

Как то раз я шел по институтскому двору и мне на встречу попался зав. отделом аспирантуры нашего института. Мы поздоровались и он сказал мне чтобы я передал "шефу", т.е. Григорию Николаевичу, что нам на кафедру выделено место в целевую аспирантуру при МВТУ им. Баумана. Обычно такие места выделялись по запросу кафедры на сотрудников коренной национальности, т.е. узбеков.

И в те времена ну и тем более сейчас это была и есть в Узбекистане элитная нация. Это сейчас, несколько миллионов этой элиты трудитсягастарбайтерами на просторах России и других государств, а в то время, если что-то было не так, они говорили: "не нравится, езжай своя Россия". И тут я вспомнил что у нас работала на кафедре девушка узбечка Гуля, моя сокурсница, которая год назад уволилась. Вероятнее всего место было выделено под нее, но ввиду того что она у нас больше не работала то оно сейчас не принадлежало никому. Вот тут то я и осмелился спросить его, а могу ли я претендовать на это место, на что он мне ответил: если кафедра меня рекомендует то отдел аспирантуры выделит мне его и отправит на сдачу экзаменов в Москву. Просить напрямую нашего "папу" (Георгия Николаевича) об этом я даже и не думал, так как это было все равно что просить у палача не исполнить приговор. Я знал что моя мама училась когда-то в ТИИМСХ вместе с теперешним первым зам. министра высшего образования Узбекистана, и приятельствовала с ним и начальником учебной части нашего института.

И я решил подключить их, с помощью моей мамы, к решению этого вопроса. После телефонного звонка к нему, мы с мамой отправились к нему в гости. Он хорошо нас принял, посетовал почему мама раньше не обращалась к нему насчет меня и обещал мне помочь относительно рекомендации кафедры. Не знаю что он там предпринял, но было заседание кафедры, где присутствовал декан нашего факультета. Декан сказал много хорошего в мой адрес так что кафедре, в лице Григория Николаевича, ничего не оставалось как согласиться дать мне рекомендацию на поступление в МВТУ им. Баумана. Я думаю что Григорий Николаевич, зная порядки МВТУ, в чем я в дальнейшем убедился, был уверен что у меня очень мало шансов поступить туда.

Как было запланировано, я уехал на практику с группой студентов в надежде сдать документы в аспирантуру МВТУ. Из Ульяновска я позвонил на кафедру, куда у меня имелось направление, и мне сказали что мне необходимо написать реферат на тему предполагаемой диссертации. Я решил продолжить тему которой я занимался, в Ташкенте. На моё счастье при заводе и КБ, где проходила практика студентов, имелась хорошая техническая библиотека, и в течении 10-12 дней я написал неплохой, как мне показалось, научный реферат. В середине практики я выехал в Москву и явился на кафедру "АМ-1", где встретился с зам. зав. Кафедрой по науке проф. Шушкевичем. Он сказал что бы я оставил свой реферат, т.к. он планирует дать его на просмотр моему предполагаемому научному руководителю, и что бы я пришел через три дня за ответом. До этого я сдал все необходимые документы в отдел аспирантуры при МВТУ. Какого же было моё разочарование, когда через три дня, доцент которому дали почитать мой реферат, и которого проф. Шушкевич планировал как моего научного руководителя сказал мне, что хотя мой реферат ему понравился, он не может взять меня к себе. Oн сказал что обычно перед аспирантурой они берут соискателя на 10 месячную стажировку, чтобы он сделал определенный задел по теме диссертации, а затем только они берут его в аспирантуру. Кроме того он сообщил мне что у него уже имеется кандидат в аспиранты с которым он уже работает около года. Я рассказал это проф. Шушкевичу и он сказал чтобы я не отчаивался, так как он даст другому доценту просмотреть мой реферат и может быть что-то получиться. У меня уже имелись авиа билеты на вылет, из Москвы в Ульяновск на завтра, о чем я ему и сообщил. Oн предложил мне прийти на кафедру завтра к 3 часам дня за ответом. На следующий день я был на кафедре ровно в 3 часа дня, но ни в 3:30 ни в 4 второго моего предполагаемого руководителя не было. Я начал волноваться, так как до вылета моего самолета оставалось всего три часа. Я сообщил об этом проф. Волчкевичу, благо он находился на кафедре и вероятно ожидал чем окончится моя вторая попытка найти научного руководителя, он тут же позвонил доценту Кузнецову и сообщил мне что тот подойдет через десять минут.

Надо отдать должное Мих Миху, так звали за глаза этого доцента сотрудники и аспиранты кафедры явился ровно через десять минут. Разговор у нас был коротким, так как я торопился не опоздать на самолет, о чем сказал ему как только мы поздоровались. Он похвалил мой реферат и сказал что он согласен быть моим научным руководителем и сообщит об этом в отдел аспирантуры МВТУ. Я выскочил окрыленный на тихую улочку, на которой находилась главная проходная МВТУ, и тут мне тоже несказанно повезло, я остановил такси. Обычно поймать такси на этой улочке было практически не возможно, а тут как будто кто-то мне помогал. Я расплатился с таксистом, последней трешкой, так как я не планировал брать такси, а собирался добираться до аэропорта на автобусе, и одним из последних зашел в самолет.

Оставшиеся дни в Ульяновске я провел в технической библиотеке завода, так как мне дали в МВТУ перечень вопросов для сдачи вступительного экзамена по специальности и половина из этих вопросов была для меня "китайской грамотой". В институте, где я учился на инженера механика, этого просто не проходили. Не даром в МВТУ учились на год дольше обычного. По окончанию практики я вернулся в Ташкент, это была середина сентября 1975 г., а через две недели мне необходимо было быть в Москве для сдачи вступительных экзаменов в аспирантуру. Оформив, положенный мне отпуск, я стал ждать вызов на сдачу экзаменов. Я должен был получить его по почте, но так его и не получил, хотя в течении двух недель, по нескольку раз в день, с волнением открывал почтовый ящик.

Телефона отдела аспирантуры у меня не было и позвонить я не мог, поэтому мои близкие посоветовали мне ехать туда и выяснять все на месте. Благо девочки из нашего деканата сделали мне студенческий билет. Воспользовавшись им я за 50% от стоимости авиа билета вылетел в Москву. В отделе аспирантуры мне сказали что все у меня в порядке и они отправили мне по почте вызов на сдачу экзаменов, и даже показали копию самого письма. Все было на самом деле правильно, за исключением адреса куда они отправили вызов. Вместо дома номер 15 кв. 23, там стояло дом 16 кв. 23. Вероятно это было сделано с умыслом, потому что МВТУ был закрытым вузом и такие нации как кореец, немец, еврей и т.д. там просто-напросто не учились. Предполагаю что отдел КГБ, курировавший МВТУ, нашел в моей анкете то что моя мать была еврейка. Обычно в советские времена вход в институты не контролировался, в МВТУ же была проходная через которую ты не мог пройти не имея пропуска, а вход на некоторые факультеты требовал еще и дополнительного допуска, то есть имелась еще дополнительная проходная. Тем не менее мне дали на месяц направление в общежитие и сказали что бы я уточнил на кафедре день сдачи экзамена по специальности, так как два других экзамена мне сдавать не надо, я до этого их сдал в своем институте. В двух маленьких комнатках, где кроме пяти сетчатых кроватей нескольких стульев и двух столов, ничего больше не могло поместиться, поселились на время, пятеро желающих стать аспирантами. Не буду утомлять читателя описанием этого старого, сохранившего облик сталинских времен, загородного общежития. Скажу лишь что готовится к экзаменам там было практически невозможно.
Все пятеро были нервно напряжены и по этому не случайно, ближе к концу экзаменов, кто-то из нас ночью, во сне, как то крикнул: "да на хрена мне сдалась эта аспирантура". На следующее утро мы тщетно пытались выяснить: так кто же все таки кричал.
На сдаче вступительного экзамена я отвечал, как мне казалось, уверенно и уже потом в коридоре, когда мы обменялись друг с другом впечатлениями о том как кто отвечал, я тоже был уверен, что на общем фоне ответил неплохо. Какого же было мое разочарование, когда зав. Кафедрой проф. Пронин зачитав всем оценки, а в основном они были отличными, остановился именно на мне. Он сказал что, подготовился я слабо и так как я сам преподаватель вуза, то они не поставили мне плохой оценки и что они ставят мне четверку с большой натяжкой в надежде что я в дальнейшем оправдаю их благосклонность.

Я был "оплеван", тем не менее принят. Позже, уже учась в аспирантуре, я понял что это было связано с моим научным руководителем Мих Михом. Дело в том что теперешний зав. Кафедрой проф. Пронин, за несколько лет до этого был вынужден уйти с кафедры "не без помощи" моего научного руководителя Мих Миха. Тем не менее я был рад, передо мной открывалась реальная перспектива стать кандидатом наук и соответственно появились шансы карьерного роста. К сожалению не все, сдававшие экзамены, поступили в аспирантуру, а были они со всех уголков тогда еще не объятной нашей родины. Помню парня из Владивостока, одного из пяти жильцов нашей комнаты, он был преподавателем высшего мореходного училища, как он переживал свой провал... Я возвратился домой в Ташкент "на коне", и на пока еще свою кафедру, где я пока еще помалкивал о своем поступлении.

На кафедре, где я продолжал работать, меня больше никто не докучал. Я по-прежнему работал и ждал официального приказа о своем зачислении в аспирантуру МВТУ им Баумана. В середине декабря 1975 года я получил его по почте. Было много радости и в то же время тревожно, так как я должен был на три года покинуть семью и ехать в неизвестность. Хотя я и был женат почти полтора года, тем не менее я по-прежнему был крепко привязан к своим родителям. Кроме того у нас с Милой еще не зажила рана от потери нашего первенца и это тоже тяготило. В доме, где мы с Милой жили, мы устроили прощальный вечер, собралась вся наша родня и кое-кто из моих приятелей. После веселья Мила мне сообщила что она опять беременна. Я этому обрадовался, но с другой стороны мне было не по себе оставлять ее одну в тот период когда ей нужна была моя помощь и поддержка. Мои родители заверили меня что они ей будут помогать, это меня как то успокоило. Кроме того меня это устраивало тем что какой-то период времени Мила не сможет приехать жить ко мне в Москву и я смогу все силы бросить на диссертацию. До этого я обещал Миле, что как только устроюсь в Москве сразу же заберу ее к себе. Слава богу этого не произошло и я смог всецело посвятить себя науке. Мой шеф все время мне твердил что привезти жену в Москву на время учебы в аспирантуре глупо, так это отвлекает от главной цели: написании диссертации. В общем он был абсолютно прав. За время учебы в аспирантуре я видел много примеров подтверждавших его слова. В технических науках защитить диссертацию в срок было практически не возможно, даже в таком солидном вузе как МВТУ им Баумана. В среднем это занимало от 4 до 5 лет, если ты жил в Москве один, с женой же это сдвигалось как минимум на 1 год.

10 января 1976 года я вылетел в Москву со своим нехитрым багажом, брать то мне особо было и нечего. В Ташкенте шел дождь и было плюс 10 градусов тепла. Когда мы подлетали к Москве стюардесса сообщила что в аэропорту Домодедово минус 23 градуса мороза. Я это сразу же почувствовал пока, шел от трапа самолета до здания аэропорта. Я был одет по Ташкентски: тонкое демисезонное пальто и шляпа на голове. Другой теплой одежды у меня просто не было. Когда я вошел в аэропорт то меня охватило чувство ностальгии по дому, по теплу, страх разлуки с любимой женой, а тут еще объявили посадку на самолет Москва - Ташкент, и мне так захотелось немедленно купить обратный билет и вернуться. Подавив в себе это желание я отправился в отдел аспирантуры при МВТУ им. Баумана где мне выдали ордер в общежитие. Общежитие находилось порядка 35 километров от Москвы, по направлению Казанской железной дороги, в поселке "Ильинское", сокращенно "Ильинка". Коменданта общежития звали Серафима Пименовна, ядреная русская баба, которая держала в руках все общежитие. Она выдала мне постельные принадлежности, тазик для стики белья и настольную лампу, которую часто показывают в фильмах, где имеются сцены допросов в застенках НКВД.
По-моему, весь инвентарь общежития сохранился еще со времен его постройки и заселения, то есть где, то с середины 30-х годов 20 века. В комнате, куда она меня определила, я встретил своих старых знакомых: Kолю и Лешу, которые вместе со мной поступили в аспирантуру на кафедру АМ-1. Я не думаю что они обрадовались увидев меня, так как я оказался четвертым, лишним, жильцом в комнате. Комната была не большая, в ней находилось 4 сетчатых кровати, стол и три или четыре стула и один шкаф на всех. Четвертый жилец был один из бедолаг аспирантов который, на шестой год с момента поступления, приехал сдавать диссертацию в ученый совет и определиться со сроком защиты. Он пропадал целыми днями в МВТУ, пробыл с нами менее месяца, так что его я почти не помню. Зато помню как мы заделывали дыры во всех четырех углах комнаты. Дело в том что буквально в первую же ночь Kоля разбудил нас и сказал что не может спать так как по комнате бегает крыса. На следующий день наши соседи рассказали нам что до нас в нашей комнате жил аспирант, у которого закончился срок аспирантуры и он буквально перед нашим заселением уехал домой. Так вот этот аспирант оставлял около каждой дырки в углу комнаты еду и когда крыса приходила то она поев не шла дальше гулять по комнате, а возвращалась опять в лабиринты, которые были в стенах комнат общежития. Дело в том что общежитие состояло из 12 деревянных двухэтажных корпусов. Каждый корпус был построен так же как сейчас строят дома в Америке: деревянный каркас обит толстой фанерой, а стены обклеены обоями. Большое количество слоев обоев делало хорошие условия для проживания клопов, но об этом я расскажу позже.
Kоля натащил в комнату сухих тряпок, натыкал в каждую из них кучу гвоздей и мы таким образом заделали дыры в углах комнаты. Какое-то время по комнате крыса не бегала, зато не давала Kолe спать, а спал он и так плохо. Ночью она копошилась в стене комнаты, у которой стояла кровать Kоли, поэтому Kоля спал с двумя подушками. На одну он ложился одним ухом, а другое ухо прикрывал второй подушкой. Леша буквально через пару месяцев перебрался в Московское общежитие, чего я всячески избегал так как не выписался из Ташкента и не собирался временно прописываться в Москве. На это были веские причины, дело в том что наш дом попадал под снос и если бы я выписался то мои родители и Мила получили бы квартиру меньше. Для меня, жизнь в Москве без прописки могла стоить отчислением из аспирантуры, то есть крушением всех моих надежд на "светлое будущее". Под Москвой на это особо не обращали внимания. В общем буквально через три, а может через четыре месяца я остался один в комнате. Коля же снял комнату где-то в Ильинке и тоже переселился.
И однажды я столкнулся с этой злополучной крысой. Как я говорил ранее, моя теплая одежда оставляла желать лучшего, а от общежития до электрички на которой я добирался в Москву нужно было идти как минимум 15 минут быстрым шагом. На дворе стояла зима, температура бывало доходила ниже минус 30 градусов, и все это с пронизывающим ветром. Чтобы не замерзнуть я одевал, помимо пальто, все имеющиеся теплые вещи: теплое нижнее белье, шерстяные свитера и т.д. Тем не менее это не спасало меня от холода, а в помещениях, куда я заходил, я быстро начинал потеть, так что не мудрено что первую зиму я все время был простужен и часто болел. И вот однажды когда я в очередной раз заболел и плохо спал я неожиданно, проснулся от того что что-то свалилось со стола и начало скрести по полу. Я резко включил настольную лампу, которая находилась рядом с моей кроватью, и увидел на полу посередине комнаты большой кусок черствого хлеба который я забыл на столе, и тут я понял что все это дело рук крысы. К моему счастью через несколько дней после этого эта крыса забежала на кухню когда мы там готовили еду и Володя Кузнецов успел накинуть на нее половую тряпку и забить ее руками. Дохлую крысу мы выкинули рядом со ступеньками перед входом в наш корпус, и после этого мы забыли что крысы когда-то были в нашем корпусе.
Когда я немного накопил деньжат я, купил себе пальто с теплым воротником и подкладкой, кроме того я купил кроличью шапку и мороз перестал меня так сильно доставать, но к сожалению это было уже в конце зимы. У читателя может возникнуть вопрос, ну а где же учеба в аспирантуре? Отвечу, ее как таковой и не было. Как я и говорил ранее мой научный руководитель, или как их обычно называли шеф взял меня из расчета того что я сам разовью предложенною мной научную идею, смогу организовать себе исследовательский стенд и т.д. В основном так оно в дальнейшем и получилось. А пока я ходил на кафедру, в библиотеки, и по рекомендации шефа готовил к публикации статью. Кроме того Мих Мих рекомендовал мне подготовить парочку патентов на изобретение. Поэтому я много времени проводил в общежитии. У основной части аспирантов были уже готовые стенды, на которых они с утра и до позднего вечера проводили свои исследования, мне же шеф сказал пока не торопиться со стендом, а сосредоточиться на теории.

Не приятный осадок оставила моя первая аттестация, которая проходила в апреле 1976 года. Дело в том что каждый год аспирантам полагалось проходить аттестацию, где оценивалась проделанная им работа за год. Аспиранты первого года обучения, такие как я на тот момент, докладывали перед кафедрой то что они сделали всего за 3 месяца. Как я и отмечал ранее, в начале моей учебы в аспирантуре, мой шеф нацеливал меня на работу с литературой и написание статей и патентов, так что я сумел подготовить четыре плаката, где выложил кое-какие свои соображения и мне казалось что мой доклад на аттестации будет выглядеть серьезно. Нас было пять аспирантов первого года аспирантуры. Каково же было моё удивление когда всех моих однокурсников похвалили, кого больше, а кого меньше, хотя кто-то из них имел по одному плакату, а некоторые вообще докладывали без плакатов и имели совсем мало материала. Мне же зам. зав. Кафедрой по науке профессор Шушкевич посоветовал больше работать над диссертацией, так как он никакого прогресса в моей работе не увидел. Это был второй плевок в мою сторону со стороны руководства кафедры. Немного забегу вперед и скажу, что нет худа без добра, это дало мне толчок на будущее и в моем случае все получилось как в армейской поговорке: "Нас е...ут, а мы крепнем". В результате я закончил диссертацию в три с половиной года с момента зачисления в аспирантуру и сдал ее в ученый совет, а еще через три месяца я ее защитил. Таким образом я защитился раньше всех своих однокурсников. Ну а пока, я молча проглотил не заслуженную "горькую пилюлю" со стороны кафедры. Как я и говорил ранее, скорее всего это был удар не по мне, а по моему научному руководителю. Через несколько дней я забыл об этом и опять углубился в научные поиски.
Уже в первые месяцы я познакомился со всеми обитателями нашего корпуса, их было не так уж и много: порядка 25-30 человек. Это и были все аспиранты жившие в то время в "Ильинке". Часто вечером мы встречались на кухне за приготовления нехитрого ужина. Обычно это была жареная картошка, яичница с салом или колбасой и т.д. В субботу и воскресенье ассортимент расширялся супами, борщом и жаренным мясом. Мы часто ходили друг к другу в гости, где осуждалось все, начиная от научного руководителя до личных тем. В первый же год я завязал приятельские отношения с жильцами соседней комнаты Сергеем и Геной. Оба они были аспирантами кафедры "Сварки металлов", одного со мной года обучения. У них был катушечный магнитофон с хорошими записями и я уговорил их протянуть электрический провод в мою комнату и подключить его к моему динамику. Таким образом если у них играл магнитофон я, мог включить свой динамик и слушать их музыку. Как то раз часов в 9 вечера ко мне кто-то постучал в дверь. Я открыл дверь и на пороге увидел не знакомую молодую женщину. Она спросила меня какого то Володю который, как я понял, жил до меня в этой комнате. Я ответил ей что я его не знаю, и что теперь я живу здесь. Она попросила разрешения войти, и я разрешил ей. Она села на стул, который я ей предложил и начала рассказывать мне о том что у нее были отношения с этим Володей в этой комнате. Причем она засиделась до поздна, и явно рассчитывала что я предложу ей остаться на ночь. К ее сожалению мои воспоминания о Миле и о совместных наших невзгодах, пережитых в последнее время, перебороли во мне сильное мужское желание и я выпроводил ее. У меня получилось как в том анекдоте: "Женщину спрашивают как назвать мужчину, который может, но не хочет. Женщина ответила, сволочь."
Как я и говорил до этого, за неимением готового стенда, я проводил основное время в библиотеках и в общежитии, поэтому по истечении нескольких месяцев, стал появляться на кафедре довольно редко. Зато контакты со своими соседями по корпусу стали налаживаться. Многие из них были старших годов обучения и они порой давали мне ценные советы относительно быта и вопросов связанных с аспирантурой. Так например с Шура Симонов научил меня ходить на лыжах, кто-то научил меня готовить борщ и т.д. В один из вечеров я познакомился со стажером из Чимкента Нурсултаном. Мы были почти что земляки и поэтому быстро нашли общий язык, хотя говорил он по-русски не очень. Вечерами Нурсултан приходил в мою комнату и у нас начинался шахматный турнир. Оба мы были азартными игроками и играли порой до рассвета, причем часто спорили до хрипоты. Как то я сказал ему: "не хлюзди" и, по-видимому, Нурсултан перевел это на казахский не верно, тут у нас дело дошло чуть ли не до драки. Играли мы с ним на интерес: партия килограмм апельсинов. Наши силы были равными и в конце турнира, который, как я говорил, заканчивался поздно ночью кто-то проигрывал 1 или 2 кг. апельсинов. На следующий день проигравший приносил апельсины, мы вместе съедали их и начинался новый турнир. Через пару лет, уже играя в его комнате в преферанс, и играя на деньги, поигравшие приносили на следующий день алкоголь и после этого, распив принесенное, игроки садились играть.

На лето 1976 года Нурсултан уехал и появился ближе к зиме уже в статусе аспиранта. Я знал что у него в Совхозе миллионер, в Казахстане на границе с Узбекистаном есть девушка. Он иногда посвящал меня в их любовную переписку. И вот однажды он пришел ко мне взволнованный и положил передо мной письмо от своей любимой. В письме сообщалось что ее отец то ли директор совхоза, то ли парторг, что по тем временам было почти одно и тоже решил выдать ее замуж, ей нашли жениха и если Нурсултан не приедет и не заберет ее, далее стояло многоточие. Он спросил меня что ему делать. Понимая что его любимую ему просто так не отдадут и у него только началась аспирантура, честно говоря я и сам был неуверен дождется ли моя жена меня или нет, я посоветовал ему забыть о ней и сосредоточиться на диссертации. Я убеждал его до глубокой ночи на то мы разошлись по комнатам. Какого же было моё удивление когда утром я узнал от его соседа по комнате, что рано утром он первой электричкой уехал в Москву с намерением лететь к любимой. Нурсултан объявился где-то дней через пять. Он привез с собой свою девушку, которую долго караулил в своем поселке и с ее согласия выкрал из дома. Он в подробностях рассказывал мне эту историю, но я ее порядком позабыл. Единственно что ясно помню так это то что он подвергал свою жизнь опасности проделывая это операцию. Первым делом он пришел ко мне и попросил меня временно, пока он не договорится с комендантом насчет комнаты, пожить в его комнате с его соседом по комнате, а самому с его девушкой поселиться у меня. В тот период я уже имел хорошие отношения с комендантом, был аспирантом второго года обучения и жил один в комнате. Какого же было моё удивление когда через несколько дней он пришел ко мне и сказал что комендант просила меня зайти к ней. Когда я пришел она спросила согласен ли я уступить свою комнату Нурсултану с его девушкой и подселиться к парню с которым он раньше жил. Я ответил нет, на что она сказала что Нурсултан проинформировал ее что я согласен. Она сказала чтобы я возвращался в свою комнату и на этом разговор с ней закончился, Когда я пришел к нему я выдал ему по первое число, и попросил договориться с комендантом о комнате. После этого случая моя дружба с ним охладела.
Когда я еще был аспирантом первого года обучения, у нас в корпусе жил аспирант который обучался уже второй год и его мечта была стать пилотом самолета. Он ходил в аэроклуб, выполнял полеты на легких, учебных самолетах и все его разговоры были связаны только с этим. Честно говоря я не понял зачем он, поступал учиться, и учился в аспирантуре, когда все время только и бредил авиацией. Заветной его мечтой было попасть на учебу в летное училище гражданской авиации. На тот период ему уже исполнилось 25 лет и он не мог пытаться поступить туда. В летное училище гражданской авиации принимали на учебу до 25 лет, ему же на тот момент было ближе к 26 годам. Документы в училище у него не брали и он записался на прием к министру гражданской авиации, как сейчас, помню его фамилия, Бугаеву. После долгого ожидания он все таки попал на прием, но разрешения от министра на то что бы у него приняли документы в училище, так и не получил. Для него это была трагедия, он сильно переживал, бросил учебу в аспирантуре и вернулся в свой родной город. Вообще ребят со странностями там хватало: чего стоил аспирант по кличке "компот". По-моему, он появился в общежитии зимой 1977 года. Приехал он из Хабаровска и кличку свою получил благодаря тому что каждый день варил в 5 пятилитровой кастрюле компот из сухофруктов, которые регулярно покупал в поселковом магазине. Я не представляю как он умудрялся выпивать такую бадью компота, но варил его он каждый день.
Еще мне запомнился Манас, аспирант который приехал откуда-то с северного Казахстана. По нашим меркам он жил вальяжно и говорил с нами немного с пренебрежением. Основная масса аспирантов жила довольно скромно, да и я, в том числе. Поэтому купить что-то по дешевке было большой удачей для нас. Я помню как мой сосед Сергей купил как то радиоприемник "Спидола" за 50% стоимости в московском магазине "Пионер". Там был отдел где можно было купить товары с какими либо дефектами, но за пол цены Я тоже загорелся желанием купить что-то стоящее за пол цены. Сергей сказал мне где находиться этот магазин, и с утра пораньше я отправился в этот "Пионер". Спидол там уже не было, но был радиоприемник такого же типа, к сожалению я подзабыл его название, т.к. он был не так популярен как Спидола. Как и положено, я купил его за 39 рублей вместо 78. Я помню я боялся что он не будет у меня работать ввиду серьезных поломок. Я был приятно удивлен, что в нем было всего два дефекта: слегка треснутое стекло панели диапазонов и погнутая выдвижная антенна. Я ходил и хвастался перед своими соседями своей удачной покупкой. Буквально через пару дней Манас, а он жил в комнате напротив моей, купил себе дорогой музыкальный центр. Несколько дней он гонял музыку, да так что у нас тряслись стены. Причем он специально, чтобы все слышали, держал дверь своей комнаты открытой. Как то вечером он зашел в мою комнату, мы разговорились, и я спросил его про музыкальный центр, который он купил. Он решил подразнить меня и сказал, что купил свой музыкальный центр в магазине "Пионер" за 50 рублей. Зная что такое невозможно я сказал ему что он лукавит. Он тут же преложил мне купить его музыкальный центр за цену за которую он якобы купил его. Недолго думая дал ему пятьдесят рублей. Он взял деньги, и спросил меня: я могу делать с ними все что угодно? Я ответил да. Он спросил мочь ли он порвать их пополам, я ответил утвердительно. На глазах у меня и Нурсултана он порвал их пополам. Я молча направился к двери, что бы пересечь коридор и забрать его музыкальный центр. Он спросил куда я иду, я ответил что иду забрать свою покупку. Он схватил со стола нож и приставил его к моему животу, руки у него дрожали, лезвие ножа уперлось мне в живот. Я сказал что бы он мне не мешал так как я расплатился с ним. Он не двигался с места, и протянул мне мои порванные 50 рублей. Я сказал что, давал их ему из целыми и не собираюсь брать порванные. Нурсултан попросил нас подождать его так как он принесет свои целые 50 рублей и обменяет их на мои рваные. Он объяснил нам что если деньги побывали в таком переплете то они обязательно должны принести удачу тому кто их имеет. Манас по-прежнему доставал нас громкой музыкой, так что мы предупредили его что будем жаловаться коменданту общежития, а пока мы повесили плакат между первым и вторым этажом с надписью: "Здесь живет Манас ..." Через какое-то время Манас переехал жить в Москву в Дом Аспиранта и стажера.

Когда у меня появился приемник типа "Спидола", я считал что я живу довольно комфортно для жителя общаги, так как до этого, не помню откуда, я принес в комнату телевизор "КВН" с линзой. У этого телевизора было всего два канала и я помню довольно часто мои соседи по общаге собирались у меня вечерами посмотреть какой-нибудь фильм или интересную передачу.
С грустью и нежностью я вспоминаю те далекие незабываемые годы. Мы были молоды, полны сил и оптимизма, перед нами открывались неведомые горизонты.
Второй раз с аналогичной ситуацией мне пришлось столкнуть уже в конце аспирантуры и она не касалась лично меня. У меня уже подходил к концу третий год обучения, по армейским понятиям я был "дед". Много старых аспирантов уехало по домам и я пожалуй был одним из старейших аспирантов в Ильинке, появилось несколько новых аспирантов первого года обучения. Вообще-то аспирантов в Ильинке было не много, порядка 22-24 человек. В одной комнате на втором этаже поселились два аспиранта которые недолюбливали друг друга. Один из них был из прибалтики, а второй из Ташкента, так же как я из политеха. Как то поздно вечером меня разбудил шум, который шел из коридора. В трусах и майке я выскочил в коридор, и оказался свидетелем как один аспирант бегал за другим с ножoм и кричал на весь корпус: "Я хочу видеть какого цвета у него кишки, имелся ввиду аспирант за которым он гнался". Бежавший с ножом был моим земляком, он уважительно относился ко мне и я смог его остановить и забрать нож. Подошли другие аспиранты и мы успокоили участников ссоры, причем оба они были пьяны. Как потом выяснилось до этого они вместе пили и прибалт сказал что-то обидное аспиранту из Узбекистана.

Мы уложили их спать и разошлись по комнатам, до этого мы забрали все ножи из их комнаты. Буквально через 15 - 20 минут история повторилась, но на этот раз узбек где-то нашел отвертку и бегал за прибалтом уже с отверткой, и при этом орал тоже самое. В общем мы и в этот раз смогли их утихомирить. Настал вечер, старожилы и я в том числе решили что-то предпринять после случившегося вчера. Мы прекрасно понимали что если случится повтор вчерашней ссоры то мы уже не сможем гарантировать благополучный исход. Мы собрались в комнате спорщиков и выслушали обе стороны. Мы решили что их надо изолировать друг от друга и в качестве этого предложили моему земляку найти другое жилье. Он клялся, и божился что этого больше не повторится но мы оставались непреклонны и предупредили его что если он этого не сделает то мы вынуждены будем рассказать обо всем в отдел аспирантуры. Если бы мы это сделали, то в лучшем случае он был бы немедленно отчислен из аспирантуры. Угроза эта подействовала внушительно и в течении нескольких дней он съехал с нашего общежития. Как то раз, до этого, я праздновал свой день рождения в общежитии с друзьями и мы вели себя довольно шумно, и когда один из аспирантов сделал мне замечание я вероятно, по пьяни, послал его подальше. На следующее утро он зашел к нaм в комнату и сказал что, послал заявление на меня с Витей (моего тогдашнего соседа по комнате) "телегу" в отдел аспирантуры, у меня, в тот момент, все внутри оборвалось. Несколько дней он ходил и ухмылялся завидя нас, но слава богу его угроза была им придумана, а не реализована. В следующий раз мы отыгрались на нем, дав от его имени объявление о желании познакомиться с молодой девушкой, не моложе 40 лет...

Витю подселили ко мне в комнату в начале моего второго года обучения в аспирантуре, до этого немногим менее года я жил один. Мы с ним были с одной кафедры и довольно быстро нашли общий язык. Мы с ним были с одной кафедры и довольно быстро нашли общий язык. Не помню точно, толи с Витей, толи уже живя в комнате со студентами первого курса, мы организовали "складчину". Каждый жилец комнаты добровольно вносил каждый месяц в общий бюджет по 30 рублей, мы назначали график дежурств, где каждый жилец дежурил по одной неделе, затем другой и т.д. Дежурный должен был в течение недели закупать продукты, так что бы мы могли позавтракать и поужинать в у себя комнате, а в субботу и воскресенье также сварить обед на всех. Тратили мы довольно экономно, так что как правило на субботу или воскресенье могли позволить себе купить к обеду бутылку водки, на всех, на сэкономленные, в течение недели, деньги. Витя здорово меня выручил, уйдя жить на пару месяцев к кому-то в нашем корпусе, когда летом 1977 года ко мне приехала Мила с нашим сыном Ромой. Роме на тот момент было не многим более 10 месяцев. Я соорудил из деревянного стола, оббив его по периметру деревянными планками, на которые вешали плакаты, и которые остались от защиты диссертации моего приятеля, что-то наподобие детского манежа. К сожалению прослужил он не долго, так как наш малыш выбил эти планки и ползал по полу, кроме то он нахватал кучу заноз от этих планок... Я наконец то на какое, то время опять почувствовал себя в кругу семьи. Было лето, мы гуляли по Ильинке, городу Жуковскому. Я и Мила были счастливы, рядом с нами в коляске был наш малыш. Но к сожалению счастье наше продлилось не долго, где-то через 3-4 недели у нашего малыша температура подскочила до 40 градусов и его вместе с Милой увезли в Раменскую детскую больницу. Диагноз поставили "воспаление легких". Нам пережившим не так давно потерю первого ребенка, причем с таким же диагнозом, казалось что опять все худшее повторяется. Самое неприятное было то что Милу не хотели класть вместе с ним, таким образом лишив его материнского ухода. Чего нам стоило уговорить главврача больницы сделать исключение. Ее положили рядом в палату и она должна была, убирать детский кал из ползунков детей со всей палаты и т.д. Мила согласна была на все лишь бы находиться рядом с сыном, и если понадобиться то вовремя забить тревогу. Никогда не забуду увиденное мной в одно из моих посещений больницы, где находились Мила с Ромой. Я увидел в окне несколько детей в возрасте от полутора до 2-3 лет, сидящих на подоконнике и заливающихся слезами, картина мне напомнила эпизоды концлагерей виденные мной в советских фильмах про войну. Слава богу Рома пошел на поправку, и по совету главврача, мы поскорее забрали его домой. Кроме того она впредь рекомендовала Миле не делать таких путешествий с грудным ребенком, которые связаны с резкой сменой климата. Слава богу все хорошо закончилось и через неделю после Роминого выздоровления, я отправил их домой.
У читателя может сложиться впечатление, что вся моя учеба в аспирантуре это пребывание в загородном общежитии да и только. Смею вас заверить что это было далеко не так: приходилось много работать в библиотеках. Первые два года учебы в аспирантуре прошли именно так. Это дало определенные плоды. На вторую аттестацию, перед своим докладом я вывесил порядка 5-6 плакатов и в заключении сообщил о публикации 2 научных статей в научных журналах, кроме того я также сообщил что две мои заявки на изобретение приняты к рассмотрению. Вторая моя аттестация прошла намного успешнее первой.
У меня сложились хорошие отношения с моим научным руководителем Мих Михом, и я благодарен ему и его семье за то теплое отношение которое я каждый раз чувствовал оказываясь у него дома. К сожалению его и его супруги давно уже нет на этом свете, царство им небесное. В моей памяти они навсегда остались добрыми и отзывчивыми людьми. Помню его небольшую квартиру рядом с метро "Бауманская", где на кухне после очередной поездки домой мы пропускали по нескольку рюмок коньяка который он выставлял в ответ на овощи и фрукты которые я привозил ему в подарок из дома. Мы вели откровенные беседы о делах на кафедре и вообще обо всем. Как правило, на новый год я ездил домой навестить свою семью и обычно Мих Мих делал мне очень хороший подарок по возвращению: он говорил мне зайти в бухгалтерию где меня ждала ведомость на получение денег по хоз договору за 10 месяцев прошедшего года, и по которой мне причиталось получить кругленькую сумму, за работу которую я не выполнял. Эти деньги меня очень выручали, особенно вначале третьего года обучения, так как мне пришлось самому изготавливать стенд для проведения экспериментов. Помню как на заводе "Красный Пролетарий" я познакомился с молодым парнем который изготовил мне золотник для этого стенда, благодаря которому и реализовалась моя научная идея. Я рассчитывался с ним деньгами и водкой, которую мы потом и выпили вместе и подружились.
Мой шеф все время мне твердил что привезти жену в Москву на время учебы в аспирантуре глупо, так это отвлекает от главной цели: написании диссертации. В общем он был абсолютно прав. За время учебы в аспирантуре я видел много примеров подтверждавших его слова. В технических науках защитить диссертацию в срок было практически не возможно, даже в таком солидном вузе как МВТУ им Баумана. В среднем это занимало от 4 до 5 лет, если ты жил в Москве один, с женой же это сдвигалось как минимум шла дальше гулять по комнате, а возвращалась опять в лабиринты, которые были в стенах комнат общежития. Дело в том что общежитие состояло из 12 деревянных двухэтажных

И однажды я столкнулся с этой злополучной крысой. Как я говорил ранее, моя теплая одежда оставляла желать лучшего, а от общежития до электрички на которой я добирался в Москву нужно было идти как минимум 15 минут быстрым шагом. На дворе стояла зима, температура бывало доходила ниже минус 30 градусов, и все это с пронизывающим ветром. Чтобы не замерзнуть я одевал, помимо пальто, все имеющиеся теплые вещи: теплое нижнее белье , шерстяные свитера и т.д. Тем не менее
это не спасало меня от холода, а в помещениях, куда я заходил, я быстро начинал потеть, так что не мудрено что
первую зиму я все время был простужен и часто болел. И вот однажды когда я в очередной раз заболел и плохо спал я неожиданно, проснулся от того что что-то свалилось со стола и начало скрести по полу. Я резко включил настольную лампу, которая находилась рядом с моей кроватью, и увидел на полу посередине комнаты большой кусок черствого хлеба который я забыл на столе и тут я понял
что все это дело рук крысы. К моему счастью через несколько дней после этого эта крыса забежала на кухню когда мы там готовили еду и Володя Кузнецов успел накинуть на нее половую тряпку и забить ее руками. Дохлую крысу мы выкинули рядом со ступеньками перед входом в наш корпус, и после этого мы забыли что крысы когда-то были в нашем корпусе. Когда я немного накопил деньжат я, купил себе пальто с теплым воротником и подкладкой, кроме того я купил кроличью шапку и мороз перестал меня так сильно доставать, но к сожалению это было уже в конце зимы. У читателя может возникнуть вопрос, ну а где же учеба в аспирантуре? Отвечу, ее как таковой и не было.  Как я и говорил ранее, мой научный руководитель, или как их обычно называли "шеф" взял меня из расчета того что я сам разовью предложенною мной
научную идею, смогу организовать себе исследовательский стенд и т.д. В основном так оно в дальнейшем и получилось. А пока я ходил на кафедру, в библиотеки, и по рекомендации шефа готовил к публикации статью. Кроме того Мих Мих
рекомендовал мне подготовить парочку патентов на изобретение. Поэтому я много времени проводил в общежитии. У основной части аспирантов были уже готовые стенды, на которых они с утра и до позднего вечера проводили свои исследования, мне же шеф сказал пока не торопиться со стендом, а сосредоточиться на теории. Не приятный осадок оставила моя первая аттестация, которая проходила в апреле 1976 года. Дело в том что каждый год аспирантам полагалось проходить аттестацию, где оценивалась проделанная им работа за год. Аспиранты первого года обучения, такие как я на тот момент, докладывали перед кафедрой то что они сделали всего за 3 месяца.

Как я и отмечал ранее, в начале моей учебы в аспирантуре, мой шеф нацеливал меня на работу с литературой и написание статей и патентов, так что я сумел подготовить четыре плаката, где выложил кое-какие свои соображения и мне казалось что мой доклад на аттестации будет выглядеть серьезно. Нас было пять аспирантов первого года аспирантуры. Каково же было моё удивление когда всех моих однокурсников похвалили, кого больше, а кого меньше, хотя кто-то из них имел по одному плакату, а некоторые вообще докладывали без плакатов и имели совсем мало материала. Мне же зам. зав. Кафедрой по науке профессор Шушкевич посоветовал больше работать над диссертацией, так как он никакого прогресса в моей работе не увидел. Это был второй плевок в мою сторону со стороны руководства кафедры. Немного забегу вперед и скажу, что нет худа без добра, это дало мне толчок на будущее и в моем случае все получилось как в армейской поговорке: "Нас е...ут, а мы крепнем". В результате я закончил диссертацию в три с половиной года с момента зачисления в аспирантуру и сдал ее в ученый совет, а еще через три месяца я ее защитил. Таким образом я защитился раньше всех своих однокурсников. Ну а пока, я молча проглотил не заслуженную "горькую пилюлю" со стороны кафедры. Как я и говорил ранее, скорее всего это был удар не по мне, а по моему научному руководителю. Через несколько дней я забыл об этом и опять углубился в научные поиски.
 
Когда я еще был аспирантом первого года обучения, у нас в корпусе жил аспирант который обучался уже второй год и его мечта была стать пилотом самолета. Он ходил в аэроклуб, выполнял полеты на легких, учебных самолетах и все его разговоры были связаны только с этим. Честно говоря я не понял зачем он, поступал учиться, и учился в аспирантуре, когда все время только и бредил авиацией. Заветной его мечтой было попасть на учебу в летное училище гражданской авиации. На тот период ему уже исполнилось 25 лет и он не мог пытаться поступить туда. В летное училище гражданской авиации принимали на учебу до 25 лет, ему же на тот момент было ближе к 26 годам. Документы в училище у него не брали и он записался на прием к министру гражданской авиации, как сейчас, помню его фамилия, Бугаеву. После долгого ожидания он все таки попал на прием, но разрешения от министра на то что бы у него приняли документы в училище, так и не получил. Для него это была трагедия, он сильно переживал, бросил учебу в аспирантуре и вернулся в свой родной город. Вообще ребят со странностями там хватало: чего стоил аспирант по кличке "компот". По-моему, он появился в общежитии зимой 1977 года. Приехал он из Хабаровска и кличку свою получил благодаря тому что каждый день варил в 5 пятилитровой кастрюле компот из сухофруктов, которые регулярно покупал в поселковом магазине. Я не представляю как он умудрялся выпивать такую бадью компота, но варил его он каждый день. Еще мне запомнился Манас, аспирант который приехал откуда-то с северного Казахстана. По нашим меркам он жил вальяжно и говорил с нами немного с пренебрежением. Основная масса аспирантов жила довольно скромно, да и я, в том числе. Поэтому купить что-то по дешевке было большой удачей для нас. Я помню как мой сосед Сергей купил как то радиоприемник "Спидола" за 50% стоимости в московском магазине "Пионер". Там был отдел где можно было купить товары с какими либо дефектами, но за пол цены Я тоже загорелся желанием купить что-то стоящее за пол цены. Сергей сказал мне где находиться этот магазин, и с утра пораньше я отправился в этот "Пионер". Спидол там уже не было, но был радиоприемник такого же типа, к сожалению я подзабыл его название, т.к. он был не так популярен как Спидола. Как и положено, я купил его за 39 рублей вместо 78. Я помню я боялся что он не будет у меня работать ввиду серьезных поломок. Я был приятно удивлен, что в нем было всего два дефекта: слегка треснутое стекло панели диапазонов и погнутая выдвижная антенна. Я ходил и хвастался перед своими соседями своей удачной покупкой. Буквально через пару дней Манас, а он жил в комнате напротив моей, купил себе дорогой музыкальный центр. Несколько дней он гонял музыку, да так что у нас тряслись стены. Причем он специально, чтобы все слышали, держал дверь своей комнаты открытой.

Как то вечером он зашел в мою комнату, мы разговорились, и я спросил его про музыкальный центр, который он купил. Он решил подразнить меня и сказал, что купил свой музыкальный центр в магазине "Пионер" за 50 рублей. Зная что такое невозможно я сказал ему что он лукавит. Он тут же преложил мне купить его музыкальный центр за цену за которую он якобы купил его. Недолго думая я дал ему пятьдесят рублей. Он взял деньги, и спросил меня: я могу делать с ними все что угодно? Я ответил да. Он спросил может ли он порвать их пополам, я ответил утвердительно. На глазах у меня и Нурсултана он порвал их пополам. Я молча направился к двери, что бы пересечь коридор и забрать его музыкальный центр. Он спросил куда я иду, я ответил что иду забрать свою покупку. Он схватил со стола нож и приставил его к моему животу, руки у него дрожали, лезвие ножа уперлось мне в живот. Я сказал что бы он мне не мешал так как я расплатился с ним. Он не двигался с места, и протянул мне мои порванные 50 рублей. Я сказал что, давал их ему из целыми и не собираюсь брать порванные. Нурсултан попросил нас подождать его так как он принесет свои целые 50 рублей и обменяет их на мои рваные. Он объяснил нам что, если деньги побывали в таком переплете то они обязательно должны принести удачу тому кто их имеет. Манас по-прежнему доставал нас громкой музыкой, так что мы предупредили его что будем жаловаться коменданту общежития, а пока мы повесили плакат между первым и вторым этажом с надписью: "Здесь живет Манас ..." Через какое-то время Манас переехал жить в Москву в Дом Аспиранта и стажера.
Когда у меня появился приемник типа "Спидола", я считал что я живу довольно комфортно для жителя общаги, так как до этого, не помню откуда, я принес в комнату телевизор "КВН" с линзой. У этого телевизора было всего два канала и я помню довольно часто мои соседи по общаге собирались у меня вечерами посмотреть какой-нибудь фильм или интересную передачу.

С грустью и нежностью я вспоминаю те далекие незабываемые годы. Мы были молоды, полны сил и оптимизма, перед нами открывались неведомые горизонты.

Второй раз с аналогичной ситуацией мне пришлось столкнуть уже в конце аспирантуры и она не касалась лично меня. У меня уже подходил к концу третий год обучения, по армейским понятиям я был "дед". Много старых аспирантов уехало по домам и я пожалуй был одним из старейших аспирантов в Ильинке, появилось несколько новых аспирантов первого года обучения. Вообще-то аспирантов в Ильинке было не много, порядка 22-24 человек. В одной комнате на втором этаже поселились два аспиранта которые недолюбливали друг друга. Один из них был из прибалтики, а второй из Ташкента, так же как я из политеха. Как то поздно вечером меня разбудил шум, который шел из коридора. В трусах и майке я выскочил в коридор, и оказался свидетелем как один аспирант бегал за другим с ножoм и кричал на весь корпус: "Я хочу видеть какого цвета у него кишки, имелся ввиду аспирант за которым он гнался". Бежавший с ножом был моим земляком, он уважительно относился ко мне и я смог его остановить и забрать нож. Подошли другие аспиранты и мы успокоили участников ссоры, причем оба они были пьяны. Как потом выяснилось до этого они вместе пили и прибалт сказал что-то обидное аспиранту из Узбекистана.

Мы уложили их спать и разошлись по комнатам, до этого мы забрали все ножи из их комнаты. Буквально через 15 - 20 минут история повторилась, но на этот раз узбек где-то нашел отвертку и бегал за прибалтом уже с отверткой, и при этом орал тоже самое. В общем мы и в этот раз смогли их утихомирить. Настал вечер, старожилы и я, в том числе решили что-то предпринять после случившегося вчера. Мы прекрасно понимали что если случится повтор вчерашней ссоры то мы уже не сможем гарантировать благополучный исход. Мы собрались в комнате спорщиков и выслушали обе стороны. Мы решили что их надо изолировать друг от друга и в качестве этого предложили моему земляку найти другое жилье. Он клялся, и божился что этого больше не повторится но мы оставались непреклонны и предупредили его что если он этого не сделает то мы вынуждены будем рассказать обо всем в отдел аспирантуры. Если бы мы это сделали, то в лучшем случае он был бы немедленно отчислен из аспирантуры. Угроза эта подействовала внушительно и в течении нескольких дней он съехал с нашего общежития. Как то раз, до этого, я праздновал свой день рождения в общежитии с друзьями и мы вели себя довольно шумно, и когда один из аспирантов сделал мне замечание я вероятно, по пьяни, послал его подальше. На следующее утро он зашел к нaм в комнату и сказал что, послал заявление на меня с Витей (моего тогдашнего соседа по комнате) "телегу" в отдел аспирантуры, у меня, в тот момент, все внутри оборвалось. Несколько дней он ходил и ухмылялся завидя нас, но слава богу его угроза была им придумана, а не реализована. В следующий раз мы отыгрались на нем, дав от его имени объявление о желании познакомиться с молодой девушкой, не моложе 40 лет...

Витю подселили ко мне в комнату в начале моего второго года обучения в аспирантуре, до этого немногим менее года я жил один. Мы с ним были с одной кафедры и довольно быстро нашли общий язык. Мы с ним были с одной кафедры и довольно быстро нашли общий язык. Не помню точно, толи с Витей, толи уже живя в комнате со студентами первого курса, мы организовали "складчину". Каждый жилец комнаты добровольно вносил каждый месяц в общий бюджет по 30 рублей, мы назначали график дежурств, где каждый жилец дежурил по одной неделе, затем другой и т.д. Дежурный должен был в течение недели закупать продукты, так что бы мы могли позавтракать и поужинать в у себя комнате, а в субботу и воскресенье также сварить обед на всех. Тратили мы довольно экономно, так что как правило на субботу или воскресенье могли позволить себе купить к обеду бутылку водки, на всех, на сэкономленные, в течение недели, деньги. Витя здорово меня выручил, уйдя жить на пару месяцев к кому-то в нашем корпусе, когда летом 1977 года ко мне приехала Мила с нашим сыном Ромой. Роме на тот момент было не многим более 10 месяцев. Я соорудил из деревянного стола, что-то наподобие детского манежа.

К сожалению прослужил он не долго, так как наш малыш выбил эти планки и ползал
по полу, кроме то он нахватал кучу заноз от этих планок... Я наконец-то на какое-то время опять почувствовал себя в кругу семьи. Было лето, мы гуляли по Ильинке, городу Жуковскому. Я и Мила были счастливы, рядом с нами в коляске был наш малыш. Но к сожалению счастье наше продлилось не долго, где-то через 3-4 недели у нашего малыша температура подскочила до 40 градусов и его вместе с Милой увезли в Раменскую детскую больницу. Диагноз поставили "воспаление легких". Нам, пережившим не так давно, потерю первого ребенка, казалось что опять все худшее повторяется. Самое неприятное было то что Милу не хотелик ластьвместе с ним, таким образом лишив его материнского ухода. Чего нам стоило уговорить главврача больницы сделать исключение. Ее положили рядом в палату и она должна была, убирать детский кал из ползунков детей со всей палаты и т.д. Мила согласна была на все лишь бы находиться рядом с сыном, и если понадобиться то вовремя забить тревогу. Никогда не забуду увиденное мной в одно из моих посещений больницы, где находились Мила с Ромой. Я увидел в окне несколько детей в возрасте от полутора до 2-3 лет, сидящих на подоконнике и заливающихся слезами, картина мне напомнила эпизоды концлагерей виденные мной в советских фильмах про войну.

Слава богу Рома пошел на поправку, и по совету главврача, мы поскорее забрали его домой. Кроме того она впредь рекомендовала Миле не делать таких путешествий с грудным ребенком, которые связаны с резкой сменой климата. Слава богу все хорошо закончилось и через неделю после Роминого выздоровления, я отправил их домой. У читателя может сложиться впечатление, что вся моя учеба в аспирантуре это пребывание в загородном общежитии да и только. Смею вас заверить что это было далеко не так: приходилось много работать в библиотеках. Первые два года учебы в аспирантуре прошли именно так. Это дало определенные плоды. На вторую аттестацию, перед своим докладом я вывесил порядка 5-6 плакатов и в заключении сообщил о публикации 2 научных статей в научных журналах, кроме того я также сообщил что две мои заявки на изобретение приняты к рассмотрению.

Вторая моя аттестация прошла намного успешнее первой. У меня сложились хорошие отношения с моим научным руководителем Мих Михом, и я благодарен ему и его семье за то теплое отношение которое я каждый раз чувствовал оказываясь у него дома. К сожалению его и его супруги давно уже нет на этом свете, царство им небесное. В моей памяти они навсегда остались добрыми и отзывчивыми людьми. Помню его небольшую квартиру рядом с метро "Бауманская", где на кухне после очередной поездки домой мы пропускали по нескольку рюмок коньяка который он выставлял в ответ на овощи и фрукты которые
я привозил ему в подарок из дома. Мы вели откровенные беседы о делах на кафедре и вообще обо всем. Как правило, на новый год я ездил домой навестить свою семью и обычно Мих Мих делал мне очень хороший подарок по возвращению: он говорил мне зайти в бухгалтерию где меня ждала ведомость на получение денег по хоздоговору за 10 месяцев прошедшего года, и по которой мне причиталось получить кругленькую сумму, за работу которую я не выполнял. Эти деньги меня очень выручали, особенно вначале третьего года обучения, так как мне пришлось самому изготавливать стенд для проведения экспериментов. Помню как на заводе "Красный Пролетарий" я познакомился с молодым парнем который изготовил мне золотник для моего стенда, благодаря которому и реализовалась моя научная идея. Я рассчитывался с ним деньгами и водкой, которую мы потом и выпили вместе и подружились.

К началу третьего года обучения многие мои сокурсники по аспирантуре уже набрали много экспериментального материала по теме диссертации и начали его обрабатывать, у меня же пока ничего не было, ни стенда, ни тем более экспериментального материала. Однако к тому времени у меня было два положительных решения по моим заявкам на авторские свидетельства и по идее одного из них я и собирался изготовить экспериментальный стенд. Не знаю, как сейчас, но в те времена за не большую сумму денег и за бутылку водки можно было сделать многое, что мне и помогало. Я договорился с одним умельцем с завода "Красный Пролетарий", тезкой и однофамильцем моего старшего брата, и он изготовил мне за 50 рублей уникальный золотник, реальная цена которого была в десятки раз дороже этой суммы. Этот золотник был изюминкой моего изобретения, а также моего экспериментального стенда. Имея основной узел своего стенда, мне легко и быстро удалось его собрать. Я помню как приятно был удивлен мой шеф, а затем и многие члены нашей кафедры, когда я демонстрировал им остановку механизма, обладавшего усилием в несколько тонн, от легкого касания с хрупким предметом. Я был на коне. Кроме того я нашел уравнения которые математически описывали мой процесс, а также я попытался составить компьютерную программу их расчёта.

Это сейчас компьютер неотъемлемая часть нашей жизни, и сейчас мы проводим больше времени за компьютером чем за телевизором, а тогда они только начинали входить в нашу жизнь и расчеты выполненные на компьютере являлись украшением любой диссертации. Сейчас, имея 15-летний опыт работы программиста, я мог бы справится с этой задачей. Но тогда это было мне не под силу, а времени учиться у меня не было, и я нашел через своих друзей аспирантов, парня (тоже аспиранта), который мог мне помочь. Парня звали Слава. Мы договорились с ним тоже на определенную сумму денег и он решая свои задачи, параллельно решал и мои. Не буду описывать как это происходило, скажу только что и он и я арендовали ЭВМ в ночное время, когда организации их не использовали (за счет наших институтов), и не одну ночь мы провели у компьютера решая мои уравнения. Мы подружились со Славой и частенько после бессонных ночей шли в сауну, которая располагалась неподалеку от моего общежития. В бане, куда мы ходили, было две сауны: общая и индивидуальная, рассчитанная на 4 человека. Обычно мы скидывались и пару раз в месяц ходили в индивидуальную сауну. Позже, когда я уже защитился и моя жена приехала ко мне, сразу же после защиты диссертации, я пошел с ней в эту сауну (конечно в индивидуальный номер). Банщица, как и положено было в советское время, проверила наши паспорта, т.е. то что мы муж и жена, и после этого нас пропустила. Как только мы зашли в сауну, я сразу же рассказал своей жене анекдот об этой бане:

"Пришли как то в баню парень с девушкой. Банщица спрашивает парня кто эта девушка, на что он ей отвечает что это его жена. Банщица восклицает, ну и чистоплотная же у вас жена, пятый раз сегодня моется".

Но вернемся к моей учебе в аспирантуре. Как я и упоминал выше, как только мой стенд заработал, я провел все необходимые эксперименты, смоделировал на ЭВМ процессы которые я исследовал и довольно быстро написал черновой вариант диссертации. В конце третьего года аспирантуры я подготовил порядка тридцати плакатов (лаптопов работающих вместе с проекторами еще не было), выступил с докладом на кафедре и получил добро на защиту моей диссертации на ученом совете.

Дальше все пошло как по маслу и в результате летом 1979 года, я сдал диссертацию в ученый совет, разослал авторефераты и мне назначили защиту на осень. Работа была закончена, до защиты оставалось несколько месяцев, и мне ничего не оставалось как вернуться в Ташкент.

По возвращению я первым дело пошел на свою кафедру, с которой уехал как целевой аспирант три с половиной года назад, и поговорил с зав. Кафедрой, проф. Молчановым о моем восстановлении на кафедре. Георгий Николаевич принял меня сухо и сообщил мне что вакансий на кафедре нет и чтобы я не рассчитывал на возвращение на кафедру. По закону меня обязаны были принять обратно, так как за целевыми аспирантами сохранялось рабочее место, но зная тяжелый характер "папы" и его неприязнь ко мне, которая возникла перед моими отъездом на учебу в Москву, я не стал настаивать.

Надо было искать работу. Не помню точно, но по-моему мама порекомендовала мне обратиться в ТИИИМСХ к доценту Хайкину Э.Л., а может быть мы с мамой случайно встретили его на улице и он предложил мне зайти к нему по поводу трудоустройства, но факт остается фактом, через десять дней после возвращения в Ташкент я уже был принят на работу в лабораторию гидропривода ЛГ1, где зав. лабом был выше упомянутый доц. Хайкин. Моя должность была младший научный сотрудник, но учитывая договоренность с Хайкиным что он меня отпустит на защиту на целый месяц и оформит это как командировку в Москву от лаборатории, меня это устроило. Я знал что как только я защищусь он предложит мне более высокую должность, в дальнейшем это так и произошло.

Защита прошла успешно и мы с Лешей Вахриным, который тоже защитился в это же время, устроили банкет для членов кафедры и приглашенных, в ресторане "Узбекистан". После этого, наша общага еще гуляла три дня за счет оставшегося после банкета.

Перед новым, 1980, годом я получил открытку из ВАК о присвоении мне ученой степени кандидата технических наук. Это был шикарный новогодний подарок, вся наша семья радовалась вместе со мной. Пoсле этого, когда я шел рядом с мамой и она встречала своих знакомых, которые меня не знали, и представляла меня им добавляла, с гордостью, что я кандидат наук. С приставкой к.т.н., моя жизнь заметно улучшилось, меня назначили зав. Отделом лаборатории ЛГ1. В дальнейшем моя карьера надолго была связана с интересным человеком, доцентом, а затем и посессором Хайкиным, а это уже тема для другого повествования. Я знал что как только я защищусь он предложит мне более высокую должность, в дальнейшем это так ипроизошло.