Эмфаза как элемент лирической синергии

ЭМФАЗА И ЭМФАТИЧЕСКИЕ КОНСТРУКЦИИ В ЛИРИКО-ФИЛОСОФСКОМ  ДИСКУРСЕ (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА А. ДЕ ВИНЬИ "СТЕЛЛО, ИЛИ ГОЛУБЫЕ БЕСЫ")

Аннотация: В статье, посвященной проблемам эмфазы как важного элемента лирической синергии, определяются эмфатические конструкции и способы их функционирования во французском лирико-философском дискурсе 1830-х гг. Использована методика исследования эмфазы как риторического и лингвистического приема; изучаются принципы ассимиляции эмфатической интонации,  ударения и ритмики речи в лирической прозе, некоторые вопросы трансфера эмфатических приемов,  характерных для французского языка и романтического стиля.
Ключевые слова: эмфаза, эмфатические конструкции, лирический текст, интонация, ударение, лирический ритм, концентрация внимания, риторические приемы.
Abstract: The article is devoted to emphasis, defines its features on the romantic lyrical text of the 1830s. The article examines the peculiarities of emphatic intonation, cadence, lyrical rhythm, rhetorical exclamation, interrogation, special attention, or focus and the emphasis assimilation of the romantic style.
Key words: emphasis, emphatic means, lyrical text, intonation,  cadence, lyrical rhythm, special attention, or focus, rhetorical means.
 
Поэтическое мировоззрение 1830-х гг. в значительной степени противостояло жестокому рационализму предшествующего столетия, являясь своего рода эмоциональным протестом против него, оформившимся в глобальном синергическом потоке в виде мощного романтического течения, отличавшегося своеобразной болезненно-чувствительной реакцией на коренные изменения, протекавшие во внешней (общественной, социальной) и внутренней (духовно-душевной) жизни. Усиление лирического начала, примата «страсти» и чувства над разумом было лишь одной из сторон могучего процесса перемен; его другой стороной было стремление к самоанализу, к погружению в глубины человеческого сознания и духа, к осмыслению независящих от человека законов природы и бытия. Это был всеобщий процесс, охвативший все роды романтического творчества – философию, эстетику, историю, литературу, искусства. В русской и западной поэзии он сказался в оживлении философских и религиозных мотивов, в прозаических произведениях – в их лиризации.

Противопоставление «существенности», материальности – идеальному; внешней, чувственной оболочки – духовным сущностям; «прозы» жизни – ее «поэзии» типично для европейской лирики 1830-х гг. Новое поколение поэтов существенно меняет художественную ориентацию – резко падает популярность французской поэзии XVIII в., зато входит в моду поэзия немецкая, включая позднепросветительскую, предромантическую: раннего Шиллера, Гете, Клопштока, Бюргера. Воскресают библейские мотивы, прежде всего с аллюзивными и дидактическими целями, растет интерес к теме «греха» и «искупления» вне всякой политической окраски, например в эсхатологических стихах Тимофеева, Козлова и Подолинского [От сентиментализма с.361-362].

В данной статье выделена проблема эмфазы как важного элемента поэтики и лирической синергии в контексте романтической прозы XIX в., прежде всего как средства интенсификации смыслов и значения слова и словосочетания, конструктивно использованных в "личном", доверительном, эмоционально окрашенном  тексте, с  ярко выраженной экспрессивностью и обилием эмотивно маркированных слов, словосочетаний и предложений. Лирический стиль, которым написано большинство художественных произведений во Франции первой половины XIX в., требовал аффективной напряженности, достигаемой с помощью разнообразных интонационных, стилистических и лексико-грамматических приемов, а его звуковое воспроизведение – особой декламации, чему в немалой степени способствовала эмфаза.
Во многом определяя тропику и фигурацию фразы в поэтическом тексте, эмфаза оказывает влияние на ее семантическое содержание и синтаксис, ритмику и пунктуацию, семантическую структуру, формирование лексических полей, логическую артикуляцию, лирические коннотации и детерминанты [1, с. 454], востребованные  романтическим синтаксисом. Для экспрессивно-аффективного синтаксиса (понятия "экспрессивный синтаксис", "аффективный синтаксис" были введены основоположником лингвостилистики Ш. Балли [2, с. 298]) характерны инверсированные конструкции, различные способы рельефа, т.е. выделения ключевых слов и выражений, вопросы и восклицания, повторения, антитетические сопоставления, лексические и синтаксические параллелизмы как симметрично расположенные однотипные, однородные по строению, фразы и их части [3, с. 377–378].

Рассмотрим некоторые эмфатические средства и позиции на примере романа А. де Виньи "Стелло" (1832). В очерке о Виньи  Анатоль Франс заметил, что проза была чужда этому писателю и осваивалась им медленно, как иностранный язык [4, с. 25]. Действительно, Виньи, работая над прозой, оставался поэтом. Потому в процессе исследования «Стелло» как культурно-исторического явления романтизма и его идентификации как лирико-философского дискурса особое значение приобретает анализ результата "одновременного схождения эффектов на разных уровнях языковой организации" [5, с. 43]. Под эффектами следует понимать эффекты эмфазы, выражающиеся, прежде всего, в интонационной, логической и контрастной маркированности романного текста, особенностях его фигурации, эмотивно-экспрессивной лексики и синтаксиса. Обнаружить в тексте романтического романа эмфатические конструкции, свойственные прежде всего поэтическому жанру, и определить их лирическую природу не составляет труда. Сложность заключается в выявлении особенностей коммуникативного и стилистического функционирования эмфазы в поэтическом нерифмованном тексте, а также в определении роли средств интонирования слова при создании специфического "эмотивного кода" [6; 7] романтизма.

Не претендуя на решение всего спектра задач, обратимся к текстуальному анализу эмфатической системы "Стелло", предварительно уточнив, что в этом лирико-философском романе-диалоге, наряду с различными лексико-грамматическими эмфатическими средствами, воспринимаемыми, прежде всего, зрительно,  автор использовал приемы, обычно рассчитанные на слуховое восприятие, делая акцент на речевом портрете персонажей, понижении и повышении голоса, темпе и ритме речи, паузах, чередовании тональностей и интонаций. Подчеркнем, что эмфатическая интонация отличается от нейтральной эмоциональной окраской, разнообразием примов логической, ритмической и др. акцентуации отдельных слов и выражений, имеющих как эмотивные значения, принадлежащие семантике и коммуникативной лингвистике [6], так и экспрессивные значения, относящиеся к стилистике. Среди эмфатических конструкций особое место занимают риторические вопросы, восклицания и обращения. Рассмотрим их основные эмфатические функции и коннотации на примерах [8, с. 287–352]. Наиболее часто встречаются в тексте следующие риторические конструкции:

1. Риторический вопрос с иронической коннотацией.
– A quoi bon, je vous prie, une аme а Trianon?
– Pour s'entendre parler de remords, de principes d'еducation, de religion, de sacrifices, de regrets de famille, de craintes sur l'avenir, de haine du monde, de mеpris de soi-mеme, etc., etc., etc.? Ироническая эмфаза выражена риторическим перечислением понятий морали, завершающимся эмоциональным повтором  etc., etc., etc.
– Au premier abord, on sent bien quelle est la puissance qui pеse sur son ;me, mais qui devinera jamais jusqu'а quel degrе cette femme est possеdеe? Qui osera interprеter hardiment ses actions et qui pourra, dеs le premier coup d'oeil, savoir le secours qu'il convient d'apporter а ses douleurs?
В этом фрагменте последовательность и логичность вопросов обеспечена использованием приемов градации и риторической рефлексии, пронизанной иронией и чувствительностью. Благодаря эмфазе внимание сконцентрировано на внутреннем мире персонажа.
 
2. Риторический вопрос с интонационно маркированными вопросительными словами, в сочетании с инверсированными конструкциями:
– Pourquoi le sentiment du bien et du juste s'est-il еtabli dans mon coeur?
– Comment voulez-vous que je rеsiste а tous, moi seul, moi qui ne suis rien, moi qui n'ai rien au monde qu'une pauvre plume, et qui manque d'encre quelquefois?
 – Quelle forme symbolique pourrais-je donner jamais а cette incroyable souffrance?
– Quel rеsultat de l'еducation que je re;us а Saint-Cyr!

Как структурные элементы риторического вопроса, вопросительные слова несут эмотивную нагрузку и придают эмоциональную напряженность не только монологическому высказыванию, но и всему диалогу. Риторические вопросы выполняют в лирико-философском диалоге сложную коммуникативную функцию педантичного (наставительного) слова, требующего от слушателя эмоциональной активности и соответствующей  реакции. Реdantisme de parole, de comportement (педантизм слова, поведения) [9, c. 170] рассматривается здесь как одна из основных коммуникативных функций эмфазы в ее неизбежном и принципиальном сочетании с "эмоциогенностью когниции" (значения в познании),  различением "эмотивной валентности языковых единиц, их эмотивной семантики и их эмотивного употребления" [6, с. 34] в лирико-философском дискурсе. Под "педантизмом слова", высказывания следует  понимать, прежде всего, модель речевого поведения и особую романтическую претенциозность, источником которой является просветительская эрудированность, а также способ языкового манипулирования и средство скрытого или явного психолингвистического воздействия на собеседника, слушателя с помощью образов и средств речи [10, с. 25–35], среди которых эмфаза играет не последнюю роль. Несомненно, речевое манипулирование не всегда негативно, как часто принято считать [11, c. 257– 262] и, определенно, не всегда является средством "речевого насилия" [12, c. 47].  Дискурс "Стелло" тому яркий пример: Учитель, Черный Доктор, "самый бесстрастный из докторов", прибегает в эмотивному слову, чтобы воздействуя на поэта, излечить его от сплина и желания посвятить свою музу политике, сложившегося под влиянием прагматизма и утилитаризма, вопреки идее безвозмездности и немотивированности искусства и поэзии [1, c. 461]. В результате смены тональности (от сентиментально-лирической и иронической до патетической, эпической и трагической), использования противоположных по смыслу слов и романтических алогизмов достигается желанный эмфатический контраст [13, c. 231].
 
Как было отмечено исследователями стихотворного слога, "существенно способствует эмфатическому интонированию расчлененность" и присутствие в тексте структурных пауз [14, с.899]. Обратим внимание на специфику "эмфатического механизма" смены интонации и основные типы расчленения текста в лирической прозе. Рассмотрим несколько выразительных эмфатических эффектов, среди них:

1.Прием повышения интонации для выражения измененных форм сознания, передачи переживания, волнения, крайнего возбуждения, болезненного бреда:
–  Un rat! cria-t-il… Un lapin!… Je jure sur l'Evangile que c'est un lapin… C'est Voltaire! C'est Vol-а-terre!… Oh! le joli jeu de mots! n'est-ce pas? Hein! mon cher seigneur… il est gentil, mon jeu de mots? Эмфатическое интонирование нейтральных слов un rat, un lapin, Voltaire, jeu de mots  достигнуто при помощи восклицаний, пауз и  выразительной пунктуации. Приобретя эмотивную коннотацию, эти слова передают крайнее возбуждение, состояние аффекта, полубезумия. Игра слов C'est Voltaire! C'est Vol-а-terre!…и аффективный синтаксис также участвуют в создании речевого портрета больного, находящегося в патологически-взволнованном состоянии.

2. Прием понижения интонации для передачи различных состояний и оттенков чувств – печали, сожаления, растерянности, недоумения и др.:
– Tu viendras donc toujours la mеme avec tous? dis-je а la Mort, assez bas pour que mes lеvres ne fissent aux oreilles du mourant qu'un bourdonnement incertain  (сдержанность, смирение, умиротворение).
– S'ils la dеtruisent, que me restera-t-il en ce monde tеnеbreux? Интонация данного вопрошания свидетельствует об отчаянии, безысходности.

3. Эмоциональное обращение в сочетании с междометием Ah! Hеlas! и др., которые нередко имеют в тексте прямо противоположные значения. Обращения встречаются как в восклицательных, так и в вопросительных предложениях, как с пониженной, так и с повышенной интонацией. Их точное эмотивное значение определяется контекстом и подтекстом, скрывающим богатый спектр чувств :
– Ah! Sire, croyez-vous que Dieu me pardonne jamais? (лукавство, притворство).
– Ah! d'Alembert, joli pеdant, que tu me tourmentes! (возмущение, негодование).
– Helas! dit-il, monseigneur, faites que je m' еcrie comme Pascal…(сожаление).

4. Риторическое обращение, часто выступающее в составе развернутой фигуральной конструкции, метафорического или эпитетного структурирования микротекста:
–  O triste, o douloureux, o profond et noir Docteur!
–  O damne commentateur! vous m'eveillez! s'ecria Stello sorti des delices de son r;ve po;tique.
– Chere Kitty! me disais-je (car en ce moment je me sentais pour elle l'amour qu'avait pour Phedre sa nourrice, son excellente nourrice, dont le sein fremissait des passions devorantes de la fille qu'elle avait allaitee), chere Kitty!
– Ah! mon ami, si vous pouviez voir sur ma t;te ces impitoyables Farfadets, vous concevriez ; peine qu'il me soit possible de supporter la vie.

5. Характерные для диалогической речи риторические обращения Dieu, mon Dieu, dame, pardieu и др., выступающие во французском языке в функции междометия:
– Helas! helas! mon Dieu, pourquoi avez-vous permis a ces petits monstres de s'attaquer a cette bosse du Merveilleux?
–  Ah! Dieu soit loue! s'ecria Stello en levant les yeux, voici un vivant.
–  Dieu du ciel et de la terre! s'ecria le Docteur Noir en se levant tout ; coup…
– Voila, pardieu, ce que j'aime de vous…

6. Экспрессивный глагол, передающий разнообразные модуляции голоса, усиливает выразительность реплики:
– Helas! helas! soupira Stello, que gagnerons-nous ; comprimer ce beau mouvement de mon coeur?
– Ah! Sire, m' ecriai-je, celui-la l'est des philosophes…
– Ah! Sire, dit-elle tout doucement, vous parlez si bien!…
– Oh! qui m' expliquera la SOUMISSION DE LA RAISON? ajouta-t-il avec une voix de tonnerre lorsqu'il prononca les derniers mots…

Особое внимание ("special attention, or focus" [13, c. 231]) сконцентрировано на выделенном заглавными литерами философском термине SOUMISSION DE LA RAISON и на последующей речевой характеристике говорящего, создающей необходимый эмфатический контраст речевых и поведенческих моделей, основанных на романтическом противопоставлении разума и  чувства.
7. Эмфатическое интонирование, выраженное с помощью императива в составе вопросительных и восклицательных конструкций:
– Laissez-moi, D;mons glaces et agiles, qui courez sur chacun de mes nerfs en le refroidissant et glissez sur cette corde comme d'habiles danseurs!
–  Assez! assez! La pauvre petite! s';cria Stello. Oh! assez! N'ajoutez rien; cela.
 
Эмфаза как способ интонирования слова актуализируется также через повторы и перечисления однородных членов предложения, часто в составе риторического восклицания:
–  Joye!    Certitude, joye, certitude, sentiment, vue; … Joye, joye, joye et pleurs de joye!
– Accable! accable! nous sommes accable, monsieur, me dit Louis XV…

Интересен прием, когда повтор исполняется на другом языке (в нашем примере – английском):
Et il est parti! Pauvre Kitty! L'ingrat, he is gone!

В тексте романа часто встречается анафора, разновидность повтора и способ поэтического интонирования, подчеркивающий взволнованность лирической речи:
– J'aurais pu nouer avec lui une utile et conciliante amitie; j'aurais pu parvenir a sonder les plaies inconnues de son coeur…

Анафора, актуализируясь в развернутом метафорическом контексте, сообщает прозе черты поэтического стиля:
– Jamais la venerable ville de Londres n'avait etale avec tant de grace les charmes de ses vapeurs naturelles et artificielles, ... jamais le soleil n'avait ete aussi mat ni aussi plat que le jour ou je me trouvai plus tot que de coutume a la petite boutique de Kitty.
– Cette ombre est elancee et leste dans sa demarche. …Cette ombre porte un chapeau triangulaire dont un des cites est rabattu sur les yeux…

В «Кредо поэта» [8, c. 292] анафора Je crois en moi и Je crois усиливает провозглашаемую идею служения. Монолог завершается ключевыми словами le D;vouement et la Pitie, которые дважды интонированы – графически и синтаксически.
Значительная эмфатическая нагрузка во французском языке ложится на mise-en-relief. В этой связи следует обратить внимание на эмфатическую функцию французского указательного местоимения ce, зачастую употрябляемого с несамостоятельным глаголом etre (с’est…, ce sont…) в составе различных синтаксических конструкций, используемых для выделения существительного или местоимения с относительными словами que, qui, а также наречия или предлога и существительного с союзом que [15, c. 145]:

– …c'est bien, mon enfant! c'est noblement reprtsenter notre bienheureuse patrie!
– Et c'est vous, vous qui еtes le mеdecin des аmes…
– Ah! silencieuse Anglaise, c'est bien tout ce que vous avez du dire!
– C'еtait lа que mon аme apaisеe trouvait mille poеtiques illusions…
Аналогичную выделительную функцию выполняют voilа, voilа que, voila qui :
– Tenez, les voilа tous а prеsent rеunis, amoncelеs, accumulеs sur la bosse de l'Espеrance.
– Te voilа bien, l'Inеvitable…
–…et voilа que cet asile est encore attaquе par ces infernales et invisibles puissances!

Особое значение приобретает эмфатическое интонирование личного ударного местоимения, в том числе, в сочетании с другими частями речи или в составе развернутой эпитетной конструкции, структурирующей текст одновременно лирически, т.е. по направлению вовнутрь, ориентируясь на внутренний мир, и эмоционально, ориентируясь вовне, на внешнее окружение и в целом внешнее пространство:

–  Et moi, comment pourrais-je me pardonner? (в сочетании с союзом).
– Pour moi, je jurerais que la plus bеte est la premiеre, et la plus sotte la seconde (в сочетании с предлогом) и др.

Как показало текстуальное исследование, философско-лирический дискурс в "Стелло" отличается эмфатической насыщенностью и эмоциональной напряженностью, эмотивной когницией и экспрессивным интонированием реплик, описаний и др. текстуальных структур, разнообразием способов выделения и акцентуации мысли, выражения оттенков чувств, аффектов, в том числе, в яркой фигуральной форме. Эмфатические средства, будучи важными психологическими детерминантами лирического романтического текста, являются необходимыми структурными элементами коммуникативного синтаксиса, имеющего эмфатическую, эмотивно-экспрессивную и аффективную природу. В таком тексте эмфатические стилистические и синтаксические элементы и конструкции вместе с экспрессивной лексикой и идиоматикой, риторическими структурами и стилистическими фигурами экспрессивно окрашивают текст, задают ему необходимый эмоциональный тон, определяют эмотивный ритм и содержание. В лирическом дискурсе эмфаза, актуализированная с помощью многочисленных интонационных, лексико-семантических, синтаксических, риторических и стилистических средств, подчеркивает различные смысловые оттенки слова и фразы, концентрирует внимание на ключевых моментах, фиксирующих психологические состояния, эмотивные модели поведения и рефлексии как синергетических факторов культурного и лирико-философского общения.
 
Литература

1. Littеrature. Textes et mеthodes; sous la direction d’ Hеlеne Sabbah. P.: Нatier, 1994. 464 p.
2. Bally Ch. Traitе de slylistique franсaise. Troisiеme еdition. 2. vol. P.: Klincksieck, 1951.
3. Остринская Н.Н. Особенности функционирования параллельных синтаксических конструкций (на материале современного французского языка) // Коммуникативные аспекты современной лингвистики и лингводидактики: материалы междунар. науч. конф., г. Волгоград, 18 окт. 2013 г. Волгоград: изд-во ВолГУ, 2013. С. 376–379.
4. France A. Alfred de Vigny // Oeuvres complеtes illustrеes. P.: Calmann-Lеvy, 1925. P.25–65.
5. Ладницька О.Л. До питання поділу стилістики на лінгвістичну та літературознавчу // Мова i культура. Вип. 9. Т. Х (98). К.: Видав. Дiм Дмитpа Бураго, 2009. С. 41 – 46.
6. Шаховский В.И. Эмотивная семантика слова как коммуникативная сущность // Коммуникативные аспекты значения. Волгоград: Волгогр. пед. ин-т, 1990. 167с.
7. Эмотивный код языка и его реализация; Болотнова, А.А. Водяха, П.С. Волкова и др. Волгоград: Перемена, 2003. 174 с.
8. Vigny A. de. Premiеre Consultation du Docteur Noir. Stello // Oeuvres complеtes; рrеface, prеsentation et notes par P. Viallaneix. P.: Seuil, 1964. Р. 287 – 352.
9. Dictionnaire de la langue franсaise. Р.: Edition de la Connaissance, 1995. 511 p.
10. Копнина Г.Н. Речевое манипулирование. М. Флинта; Наука, 2007. 176 с.
11. Подшивайлова О.М. К проблеме определения манипулятивного воздействия // Мова i культура. Наук. журнал. Вип. 9. Т. Х (98). К.: Видав. Дiм Дмитpа Бураго, 2014.  С. 158 – 162.
12. Ковшова М.Л. Лингвистический анализ текста (речевая манипуляция) // Вестник Московского университета. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. – 2009. № 1. С. 46–55.
13. Crystal D. The Cambredge encyclopedia of the Еnglish language. Cambredge university press, 1995. 489 p.
14. Жовтис А.Л. Эмфаза // Краткая литературная энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1975. Т. 8. С. 898–899.
16. Ганшина К.А. Французско-русский словарь. М.: Русский язык, 1990. 960 с.