1. Над пропастью во лжи

Анатолий ВЫЛЕГЖАНИН

БЕЗ РОДИНЫ И ФЛАГА
Роман

КНИГА  ВТОРАЯ
ПРОЗРЕНИЕ

«И соблазнялись  словом...»
(Быт. 7:12)

ЧАСТЬ  ВТОРАЯ
ТЕАТР КРИВЫХ ЗЕРКАЛ

1.
К концу зимы исполнилось полгода как он вернулся на родину, да за это время не раз уж подумал, что, может, оно и зря. Ну да, бывший в Семенове третий, а ныне первый, Бортников, предложил перебраться «под его планы», да своя-то голова на плечах должна быть. С одной стороны дай бы бог многим и грех бы жаловаться: он и жена с работой устроены и сыновья в школе «под боком», а копнуть, так будто сменили устроенную жизнь на монолитном фундаменте на… канат над пропастью, и вышло будто  балансирование во всем, чего ни хвати.

Квартиру - да, спасибо Бортникову - получили перед Новым годом и ордер утром тридцать первого декабря как подарок под ёлку. Трёхкомнатная, в лучшем доме в городе и какой-то, говорят, не нашей планировки. Третий, «еврейский» этаж, две лоджии… Но дом строители, как часто у нас, «штурмовали». И - итог. Сначала весь январь не было воды, и ходили с ведрами почти за сто метров к уличной колонке, - ох, натаскался! До середины февраля не было газа, всё на плитке - ни приготовить чего толком, ни помыться. Ремонт декоративный с кухни начал. Обои красивые достал, как  Райкин говорил, «через завсклад-товаровед». Только наклеил, сосед сверху, директор школы бухгалтеров, придумал (вместо вполовину разворованных) батареи наставлять, - авария! Кухню и часть прихожей пролил, пришлось всё обдирать. Сейчас там, как в сарае, и надо всё по новой, опять - расходы.

Еще одно хорошее, но не для себя, дело провернул ещё в декабре - помог родителям Петра, как обещал, перебраться в город. Перед этим, конечно, все бумаги, все купчие, все там дела с нотариатом по доверенности. Хлопотно, но, как говорится, «штатно». «ЗИЛ» бортовой в автоколонне у Зверева, так уж, за бесплатно, по знакомству, выпросил «на денек». Думалось, что там у них везти-то: стол, три стула, две койки да комод. А вылезло - в три дня. С одной стороны оно, вроде, понятно: люди век прожили своим домом, а стоило стронуться, хлам - из всех щелей. От одной Манефы голова кругом. К чему ни прикоснись:»Ой, не забудь-ко! Ой, вот нашлося, а я уж потеряла!» Кадки, обувь, прялка, полушубки, сундуки, ларь - уж ларь-то зачем тебе?! А - прялка?! Тихий ужас!.. А хозяин захотел «прихватить» еще и… баню! Уж очень большой он любитель бани, а этой у него всего два года - новая. Эт-то просто слов нет - одни буквы! Её же надо сначала разобрать, да бревна перед этим пронумеровать, стропила, обрешетка, предбанник, полок, лавки… Да не поколоть ничего, не поломать, потому как это же потом и собирать! Опять просил машину да искал шабашников. Разобрали, перевезли, поставили на мох, который, уж к счастью, случайно нашелся на складе местного лесничества. А печь-то кирпичную не перевезешь. Пришлось на ремзавод идти заказывать «буржуйку», чтобы «потерпеть» до лета.

Словом, нервов намотал, набегался, наработался, сделал, что мог и как уж получилось - для Петра и в память о Лёшке. А вместо благодарности, которой и не будь, так и ладно бы, оба - и Михаил, и Манефа - теперь на него, как на врага. Вот уж поистине верно говорят - не дергай пожилого человека с места. А тут ещё тем более из села да в город, из собственного дома да к кому-то на постой.  А всё - он, Костя, чужой им человек. Сунулся в помощники!

У Нины тоже вот, как теперь оказывается, - после радости неприятности. Радость была в том, что как переехали, а было это в первых числах января, заведующая «Родничком», с которым Нина рассталась, когда уезжали в Семенов, пригласила ее на младшую группу. У нее, с ее слов, - «о-очень жаль!» - пианистка в другой садик сбежала; воспитательница младшей хоть и бесталанная, но «уж та-ак ухлопоталась», чтобы ее место занять, «а группу на кого?» Конечно, согласилась. А как группу приняла да работать начала, так и… пожалела и лучше бы уж в тот же «Василек» или, на худой конец, в «Клеверок».

Оказалось, по слухам-шепоткам, - Белоцерковск городок маленький - две тетки, без пяти минут пенсионерки, мужика не поделили. Заведующая музыкантшу-»разлучницу» выгнала, закрыла - уж как та ни упиралась! - бесталанной воспитательницей копеечную вакансию, а на группу Нину приняла. А слух по городу пустила, что эту «кадровую рокировку» ее вынудил сделать… сам начальник управления, который с ним, Костей, заместителем редактора, будто бы в больших друзьях, а у того в друзьях-приятелях сам первый райкома - «так вот и...» И - что? А то, что Нину, у которой и стаж, и опыт, и призвание, в коллективе не сказать, чтобы держат в черном теле, а холодно-сухо терпят на грани совсем уже полного вакуума.

С мальчиками тоже - и грех и смех.  В Семенове в школу было - три остановки на автобусе, а теперь с садиком рядом. Утром Нина - на работу и их прихватила. Удобно, да вот с Юркой нелады. Не отличник, «пятерок» больше, чем «четверок», прилежный, дисциплинированный парень, общественник, школьный фоторепортер в Семенове, попал в новой школе в восьмой «б». То есть, в тот «случай», когда, как в любой школе, классы «а» из лучших комплектуют и в классные подбирают более опытных, а в остальные дальше по алфавиту - с бору по сосенке, кто в «лучшие» не тянет. И Юрка с первых дней - «белая ворона», которую двадцать четыре «серых» клюют за то, что… они «серые». Неделю назад вечером толпой на улице дождались, увели за магазин и… Домой в синяках пришел, с разбитым носом, мама - в слезы да в ванну - отмывать!.. Пришлось ему, Косте, на следующее утро вместо редакции к директору идти, разбираться - невиданное дело!.. Зато Ванька… Ну, Ванька! Третий класс, десять лет. Ко двору, видать, пришелся и... подружку завел. И все у них по классике: домой провожает, портфельчик носит, списывать даёт… Молодец! Некая Танечка Градобоева, дочка директора мебельной фабрики, с которым он пока не имел чести…
А у него на работе…
На работе у него…
Как опять Семенов не вспомнить…

(Продолжение следует)