Сказание о князе Даниле Московском. Глава 26. Иваш

Сказание о князе Даниле Московском. Глава 26. Ивашка. Воспоминания о Москове


Средневековая Русь. 6793 год от Сотворения мира (1285 год от Рождества Христова)


Они покинули Московское княжество уже две седьмицы назад...

Сейчас позади остался даже Чернигов. По общему мнению обоз должен был прибыть в Киев через день где-то к полудню. И всё это время, трясясь в телеге или сидя вечерами у костра, Ивашка ловил себя на том, что часто и непроизвольно улыбается, вспоминая Данилу, и то, что сам он успел увидеть и перечувствовать в Москове.

Несмотря на ожидания новой смуты на Руси, все остальное вызывало только радость. Но такова уж была жизнь в русских княжествах, решил по себя Ивашка: без ложки дёгтя не обходилась ни одна бочка мёда. Обязательно находилось что-то, что омрачало и хорошее настроение, и такие же радужные ожидания от будущего.

Но даже недобрые новости, что он узнал от Данилы с лихвой перевешивались тем, что в Орду уже были отряжены люди искать Мирослава, просьбой стать крёстным отцом ещё не рождённому княжескому ребёнку, знакомством с молодой княгиней Агриппиной и освящением нового московского монастыря митрополитом Максимом...

Невзирая на то, что они задержались в Москове на три полных дня, обоз поехал в Киев через Смоленск. Оказалось, что митрополит уже давно обещал хотя бы на день посетить князя Фёдора Ростиславича и провести торжественную службу в храме Михаила Архангела вместе со смоленским епископом Симеоном. Да, и сам приезд митрополита в большой русский город принёс бы и духовное утешение, и много радости местному люду, уставшему от бесконечных распрей, смут и княжеских междоусобиц...

Всё так и случилось по приезду в Смоленск...

Кроме того, из смоленского княжества к ним присоединились ещё две подводы с иноками, которые собирались ехать с церковным посольством до самого Царьграда...



...В ту первую ночь в Москове они засиделись далеко за полночь. Но даже, несмотря на трёхдневную дорожную тряску, ночёвки под открытым небом и долгое отсутствие сна, уставшим себя Ивашка не чувствовал. И причиной тому были, как сама долгожданная встреча с Данилой, так и неожиданные новости, рассказанные молодым князем.

Понимая, что назавтра предстоял длинный и тяжёлый день, Данила спохватился первым и прервал их полуночные разговоры. Он лично принёс большой и тёплый тулуп и постелил Ивашке прямо на лавке в светлице. Подбросил дров в огонь и напомнил, что первым делом утром познакомит его со своей женой, молодой княгиней Агриппиной. После чего, уже не стесняясь, с улыбкой обнял Ивашку и пожелал ему хорошо выспаться...



Ивашка лежал на полу в трёх локтях от очага и полусонно наблюдал за причудливыми языками пламени. Вроде бы уставшему телу хотелось отдыха и сна, но мысли, образы и ожидания не давали уснуть.

Он сам перенёс тулуп с широкой лавки поближе к очагу и положил его на струганый сосновый пол. И сейчас, расслабленный жаром от открытого огня, Ивашка лежал на боку, подперев голову рукой, и смотрел на прогорающие дрова. Пару раз он насилу заставлял себя подняться и подбрасывал новые поленья в очаг.

Мысли о коварных замыслах князя Андрея и якобы неминуемой смуте на Руси, Ивашка сразу отбросил. Не стоило в такую ночь думать о чём-то плохом. Тем более, плохом, которое не только не случилось, но и неизвестно было произойдёт ли вообще. На всё была Божья воля, решил про себя Ивашка и перекрестился. Кто знал, возможно, Господь ещё вложил бы здравые и смиренные мысли в голову князя Андрея и отвёл бы его от дурных помыслов.

Остальные же новости, как и просьба от Данилы были действительно удивительными. И мысли о них никак не давали Ивашке уснуть.

Как только Ивашка вспоминал, что на поиски Мирослава уже выехали отряженные Данилой люди, он неизменно крестился, поворачивая лицо к образам в углу светлицы, и с покорной улыбкой кивал головой, тихо шепча благодарственные молитвы.

Следом за этим он пытался представить насколько Данила успел отстроить начатый монастырь, но в голову не приходило ничего, кроме привычных видов Богородицкой и Антониевой обителей во Владимире и Новгороде. Но те обители были древними и большей частью каменными. Вряд ли Данила заложил новый монастырь сразу из камня, когда вокруг Москова было столько леса и намного удобнее и быстрее было начать строительство из древесины. В итоге, всё с той же благодарной улыбкой Ивашка попытался отложить мысли о Даниловом монастыре до утра, когда увидит всё своими глазами.

Просьба Данилы, чтобы Ивашка, молодой православный инок стал отцом княжескому ребёнку, пусть и отцом крёстным была и того диковиннее.

То и дело Ивашка ловил себя на том, что непроизвольно и удивлённо качает головой таким новостям.

В своём детстве в Феодоровской обители в Городце волей случая он познакомился с таинственным схимонахом, даже не подозревая, кого именно скрывает скромное одеяние схимника. И теперь сын великого князя, давно ставший Ивашке близким другом, едва ли не молил его, безродного сироту, стать крёстным отцом уже своему ребёнку. Более того, если родится сын, казалось, Данила твёрдо решил назвать его в честь Ивашки...

Он смотрел на языки пламени в очаге и в который уже раз в жизни поражался тому, насколько в мире всё было связано какими-то незримыми, но ощутимыми нитями. Словно в Священном Писании, где любое деяние всегда и без исключений вело к простым и показательным последствиям. Деяния неправедные вели к наказаниям и Божьим карам. Деяния праведные неизменно приводили к последствиям добрым и благостным. Вся библейская и знакомая Ивашке человеческая история были тому подтверждением.

Продолжение - в книге