Москва, 1991

Мы проснулись в другой стране
(из воспоминаний москвичей о 21 августа 1991 года)

Глава 1. Москва, эскалатор, случайность и судьба 

Это произошло в далёком 91-м, в то лето, когда Москва балансировала на грани чего-то огромного — такого, чего никто не мог пощупать руками. Воздух пропитался запахом мокрого асфальта и сигаретного дыма с нотками жареного лука, доносившегося из киосков с жирными пирожками. Я жил в одной из тех хрущёвок, которые медленно разваливались на глазах: водопровод стонал, как старый алкоголик после запоя, а стены были такими тонкими, что можно было услышать, как сосед ругается на жену из-за подгоревшей картошки. 

Мне тогда было двадцать пять, я только-только окончил университет, но всё ещё болтался в академических кругах, словно привязанный невидимой петлёй аспирантуры в «Гидропроекте». Дни превратились в ночи за техническими чертежами, уравнениями в потрёпанных блокнотах и бесконечными чашками растворимого кофе, который на вкус напоминал скорее разочарование, чем бодрость. Но не всё было так мрачно — вечера давали глоток свободы. Свободы бродить по этому лабиринту из бетона, чувствовать, как город пульсирует под ногами, наблюдать за людьми, которые неслись мимо, как муравьи в спешке. Кто-то искал смысл, кто-то — просто отвлечение. А я? Я хотел и того, и другого — еще каких-то денег к стипендии и, может быть, если повезёт, какого-нибудь приключения. 

И вот, в один из тех редких тёплых августовских вечеров, я спускался по эскалатору на «Добрынинской». Оранжевый свет натриевых ламп мерцал, отбрасывая длинные тени на кафельные стены, покрытые слоем вечной пыли. Вокруг толпился народ — студенты с сумками, набитыми книгами, бизнесмены с потрёпанными портфелями, бабушки с авоськами набитыми дефицитом и туго завязанными узлом. Жизнь здесь текла в своём хаотичном ритме, и каждое лицо хранило историю, которую ты никогда не узнаешь до конца. 

А потом это случилось. 

На встречном эскалаторе, медленно поднимаясь ко мне, появилась она. 

С первого взгляда — ничего особенного. Девушка лет двадцати пяти, в лёгком платье, которое странным образом колыхалось, будто подчиняясь только ей, несмотря на спёртый воздух метро. Волосы собраны в пучок, но несколько прядей выбивались, словно не желали подчиняться правилам. Через плечо — маленькая сумка, а в руках она бережно прижимала к груди что-то, что казалось важным только ей. 

Но дело было не в одежде и не в сумке. 

Её глаза. 

Широко расставленные, миндалевидные, с тёмными ресницами — они впились в меня так, будто мы ждали этой встречи всю жизнь. Время будто остановилось. Люди продолжали идти мимо, не замечая того электрического разряда, что проскочил между двумя незнакомцами, застывшими посередине эскалаторов. На секунду я почувствовал себя беззащитным — не потому что она что-то сделала, а потому что она увидела меня. По-настоящему. 

Прежде чем мой мозг успел возразить «Ты ведёшь себя как идиот», я выкрикнул громче, чем планировал: 

— Завтра! В шесть! Наверху! 

Слова прозвучали неуклюже, отдаваясь эхом по станции. Кто-то услышал? Вряд ли. Все были слишком заняты своими делами — или делали вид. Но она услышала. 

Она резко повернула голову, на лице — удивление. Наши взгляды встретились ещё на мгновение, прежде чем эскалатор окончательно унёс её в толпу. Я вытянул шею, пытаясь разглядеть её, пока она не растворилась среди людей. И только тогда до меня дошло, насколько это было безумно. Кричать на незнакомку в метро? Да кто я такой, чтобы решать, что ей это интересно? 

Но любопытство грызло меня, как назойливая мысль, от которой не избавиться. Кто она? Откуда? Почему её взгляд пронзил меня насквозь, оставив кучу вопросов без ответов? 

В ту ночь я снова бродил по улицам, предоставив ногам нести себя куда угодно. Город жил своей жизнью: уличные музыканты, пьяные подростки, парочки, спорящие у кафе. А я возвращался домой и ворочался в постели, снова и снова прокручивая тот момент. Может, она не придёт? Может, решит, что я псих? Или, того хуже, она окажется не в себе? 

Но где-то в глубине души я надеялся. Потому что в ней было что-то… важное. Как будто судьба столкнула нас не просто так. 

Я и не подозревал, что эта встреча перевернёт всё.

***

На следующее утро я проснулся с дикой энергией, будто меня ударило током. Хотя делать было особо нечего — опять чертежи, уравнения и пыльная библиотека «Гидропроекта». Но мысли о ней сидели в голове, как заноза. 

К обеду начали закрадываться сомнения. А вдруг она меня не запомнила? Или, ещё хуже, решила, что я тот самый тип, который орет на незнакомок в метро? Чем больше я об этом думал, тем глупее казался сам себе. «Завтра. В шесть. Наверху». Кто вообще так говорит? Как будто я выскочил из дешёвого сериала. 

Но с другой стороны… может, в этом и был смысл? Может, ей это показалось забавным? В конце концов, она же не проигнорировала меня вчера — повернулась, удивилась, может, даже заинтересовалась. Это что-то да значило, правда? 

Чем ближе было к вечеру, тем больше я зацикливался на деталях. Надеть то же самое? Взять цветы? И где, чёрт возьми, это «наверху» — у касс или у выхода? 

К половине шестого я уже не мог сидеть на месте. Накинул куртку (лето, но московские вечера — дело непредсказуемое) и рванул на «Добрынинскую». 

Вестибюль гудел, как улей. Подростки тусили у скамеек, аккордеонист наигрывал грустную мелодию, а я прислонился к колонне, стараясь выглядеть непринуждённо и одновременно вглядываясь в каждое проходящее лицо. 

Пять сорок пять. Пять пятьдесят. Пять пятьдесят пять. 

С каждой минутой сердце стучало всё громче. Неужели так чувствуют себя люди перед важным решением — когда не знаешь, ждёт тебя счастье или полный провал? 

Ровно в шесть я услышал: 

— Привет. 

Я развернулся так резко, что чуть не упал. 

Она стояла в паре шагов, в том же платье, с тем же пучком волос. Выражение лица — спокойное, с лёгкой усмешкой, будто она знала, что я буду здесь. 

— Ты пришла… — вырвалось у меня, и я тут же скривился от своей же банальности. 

Она слегка наклонила голову, уголки губ дрогнули. 

— Ты вчера орал так, что забыть невозможно. 

В её голосе была лёгкая насмешка, но за ней чувствовалось что-то ещё — острота, ум, от которых мне стало одновременно интересно и немного не по себе. 

— Ну, так… — я замялся, внезапно осознав, как нелепо выгляжу. — А, ты часто встречаешь незнакомых парней, которые кричат тебе указания в метро? 

— Нет, — просто ответила она, не отводя взгляда. — Впервые. 

Мы стояли в тишине пару секунд. Потом она кивнула в сторону выхода. 

— Пойдём куда-нибудь? Или будем весь вечер пялиться друг на друга? 

Её прямолинейность меня ошарашила, но в этом была своя прелесть. Никаких игр, никаких масок — просто честность. 

— Конечно, — быстро согласился я. — Куда? 

Она пожала плечами. 

— Куда-нибудь в тихое место. Интересное. 

В Москве это могло означать что угодно. Но вместо того чтобы перебирать варианты, я решил положиться на интуицию. 

— Неподалёку есть парк. В это время там пусто. 

— Веди, — сказала она, шагая рядом.

Глава 2. Встреча в парке: загадочная Елена 

Прогулка в парк позволила мне разглядеть её получше. Вблизи она казалась ещё моложе, чем я думал — на вид лет двадцать пять, не больше. Но в её глазах читалась такая глубина, будто она повидала то, о чём большинство только в книжках читает. Двигалась она легко и уверенно, будто каждый шаг был продуман заранее. 

— Ты так и не сказала мне своего имени, — нарушил я молчание. 

— Елена, — ответила она без паузы. 

— Я Иван, — и протянул руку. 

Она пожала её крепко, но быстро. 

— Приятно познакомиться, Иван. 

Мы зашагали в ногу, перебрасываясь пустыми фразами о погоде, городе, мелочах. Но что меня поразило — она слушала по-настоящему, задавала вопросы, которые выдавали в ней человека с живым умом и любопытством. 

Вскоре мы добрались до парка — зелёного островка, зажатого между советскими многоэтажками. В воздухе витали запахи свежескошенной травы и сирени. Вокруг гуляли пары, дети носились по площадке, а старики сражались в шахматы под сенью старых дубов. 

Мы присели на скамейку у пруда. Минут десять просто молчали, наблюдая, как утки лениво рассекают воду, а закат окрашивает всё в золото. 

Наконец Елена прервала тишину. 

— Ну, расскажи о себе, Иван. Чем занимаешься, когда не кричишь на незнакомцев в метро? 

Я фыркнул. 

— Если честно, ничего особенного. Аспирант в «Гидропроекте». Инженер-гидротехник. Звучит скучно, да? 

— Звучит серьёзно, — заметила она, приподняв бровь. 

— Ну, работа как работа, — пожал я плечами. — Деньги платят, времени свободного мало. Но иногда, кажется, будто я создан для чего-то большего, понимаешь? 

Она кивнула, задумавшись. 

— Многие через это проходят. Как будто ждёшь, что вот-вот случится что-то важное, что перевернёт всё с ног на голову. 

— А ты? — спросил я, поддавшись её откровенности. — Чем занимаешься? 

Впервые за весь вечер она замешкалась. Отвела взгляд, уставившись куда-то вдаль. 

— Скажем так, я… изучаю возможности, — осторожно ответила она. 

Что-то в её тоне насторожило меня, но прежде чем я успел копнуть глубже, она резко сменила тему. 

— Что думаешь о том, что творится в городе в последнее время? 

— Про политику? Эти слухи о перевороте? 

— Да, — она слегка наклонилась вперёд. — Ты в них веришь? 

— Честно? Не знаю, чему верить, — признался я. — Но люди нервничают. Чувствуется везде — на рынках, в метро, на улицах. Как будто все замерли в ожидании, когда грянет гром. 

Елена медленно кивнула, её лицо стало непроницаемым. 

— Всё меняется быстрее, чем люди успевают осознать, — пробормотала она. — И не факт, что к лучшему. 

От этих слов у меня по спине пробежали мурашки. В её голосе звучало что-то зловещее, будто она знала то, о чём остальные даже не догадывались. 

Я хотел спросить, что она имеет в виду, но она резко поднялась. 

— Нам пора, — сказала она. — Уже поздно. 

Я, ошарашенный, но без возражений, последовал за ней. Обратная дорога к метро была странной — воздух между нами будто наэлектризовало невысказанными вопросами. Елена шла быстро, но уверенно, словно вела нас к какой-то невидимой цели. 

— Так… ты здесь живёшь? — неуклюже спросил я, пытаясь разрядить обстановку. 

Она обернулась, едва улыбнувшись. 

— Не совсем. Но в последнее время бываю в городе часто. 

— Изучаешь возможности? — подколол я. 

Её улыбка стала чуть шире, но в глазах появилась настороженность. 

— Что-то вроде того. 

Мы вышли к метро «Добрынинская». Нас окружила толпа, но между нами всё ещё витало напряжение. 

— Ну… спасибо, что пришла сегодня, — пробормотал я. — Я, честно, не был уверен, что ты появишься. 

Она наклонила голову, изучая меня проницательным взглядом. 

— Я тоже не была уверена, — призналась она. — Но вот мы здесь. 

Её тон был лёгким, но за ним скрывалась какая-то глубина, от которой у меня сжалось сердце. 

— Значит, увидимся ещё? — спросил я, стараясь звучать небрежно, хотя внутри всё сжалось в комок. 

Она задумалась, затем медленно кивнула. 

— Если хочешь. Завтра, в том же месте, в то же время. 

Меня накрыло облегчение, а следом — волна возбуждения. 

— Буду ждать, — выпалил я, возможно, слишком горячо. 

Её улыбка стала мягче, человечнее. Впервые за весь вечер я почувствовал, что вижу настоящую её — без масок и загадок. 

— Спокойной ночи, Иван, — тихо сказала она, поворачиваясь к входу в вестибюль. 

— Спокойной, Елена, — сказал я, ей вслед, провожая взглядом, пока она не растворилась в толпе. 

*** 

Этой ночью я не мог уснуть, прокручивая в голове каждую деталь нашей встречи. Её голос, смех, как она смотрела на меня — будто видела насквозь. В ней было что-то… необъяснимое. Что-то, что не вписывалось в обычную жизнь. 

Кто она такая? Почему её так интересовали политические дрязги в Москве? 

Но чем больше я думал, тем больше мне нравилась эта загадка. Впервые за долгое время я чувствовал себя по-настоящему живым — не просто существующим, а живущим полной жизнью.

Глава 3. День, полный тайн и неопределенностей 

Следующий день тянулся как резина. Лекции в «Гидропроекте» казались вечностью, каждая минута — пыткой. Даже монотонное бормотание профессора не могло отвлечь меня от одной мысли: скоро я снова увижу Елену. К вечеру я уже дрожал от нетерпения, как щенок перед прогулкой. 

Когда часы, наконец, пробили половину шестого, я вылетел из аудитории, даже не попрощавшись. Улицы кипели жизнью: люди спешили домой, на встречи, в бары… Летние московские вечера — это магия. Город купался в золотистой дымке, будто кто-то накрыл его фильтром из сказки. 

На «Добрынинской» сердце колотилось так, что казалось, выпрыгнет из груди. Придёт ли она? Или вчерашняя ночь была всего лишь случайным моментом, который больше не повторится? 

Но волновался я зря. 

Ровно в шесть она появилась наверху эскалатора, как и вчера. Только теперь рядом с ней стоял мужчина — высокий, плечистый, в тёмном костюме. От него веяло властностью, но что-то в его взгляде заставляло меня ёжиться. Будто он видел меня насквозь. 

Елена сразу заметила меня и махнула рукой. Когда я подошёл, мужчина повернулся ко мне. Лицо — каменное, без эмоций. 

— Это Михаил, — представила его Елена. — Мой… коллега. 

— Коллега? — я перевёл взгляд с неё на него. Что-то в этом слове звучало фальшиво, будто оно прикрывало что-то другое. 

Михаил протянул руку. Его рукопожатие было крепким, но холодным, как зимний ветер. 

— Приятно познакомиться, Иван, — голос ровный, без тепла. 

— Ага, взаимно, — ответил я, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. 

Елена, видимо, заметила мой дискомфорт и быстро перевела тему: 

— Пойдём? 

Мы засели в маленьком кафе, спрятанном в тихом дворике. Тусклый свет, потрёпанная мебель, обои с историей — место дышало уютом. Устроились в углу, подальше от чужих ушей. 

Первые минуты болтали о ерунде: погода, кино, пробки. Михаил вставлял редкие фразы, но его внимание было где-то далеко. Время от времени он бросал на Елену взгляды, будто они обменивались тайными сигналами. 

В конце концов, я не выдержал: 

— Так как вы познакомились? — спросил я, стараясь звучать небрежно. 

Ответ Елены ошарашил: 

— Мы с Михаилом работаем над… особыми проектами. Такими, где нужна осторожность. 

— Осторожность? — я приподнял бровь. 

Она кивнула: 

— Скажем так, мы имеем дело с информацией, которая не для всех. 

Тут Михаил наклонился вперёд. Его взгляд стал пронзительным, как лезвие. 

— А ты, Иван, — голос тихий, но с подвохом, — что ты знаешь о благоразумии? 

Вопрос повис в воздухе, тяжёлый, как гиря. Я заёрзал на стуле, вдруг осознав, как мало знаю о Елене… и о нём. 

— Я не влезаю в опасные дела, — пробормотал я, но даже сам себе не поверил. 

К счастью, Елена снова вмешалась: 

— Не переживай, — улыбнулась она. — Мы тебя ни, в чём не подозреваем. Просто нужно быть начеку. 

— Начеку в чём? — я едва сдержался, чтобы не повысить голос. Но по её глазам понял: ответа не будет. 

Пришлось сменить тему: 

— Расскажи о своей работе, — обратился я к Елене. 

Она замешкалась, бросив взгляд на Михаила. 

— Это… сложно. Лучше в другой раз. 

«Другой раз» — эти слова зажгли во мне искру надежды. Какие бы тайны она ни скрывала, дверь передо мной не захлопнулась. 

Когда вечер закончился, Михаил извинился и ушёл. Напряжение сразу спало. 

— Он… своеобразный, — осторожно заметил я, наблюдая за её реакцией. 

Елена тихо рассмеялась: 

— Можно и так сказать. Но я ему доверяю. 

— А мне стоит волноваться? — не унимался я. 

Она вздохнула, лицо стало серьёзным: 

— Иван, в этом городе происходят вещи, о которых большинство даже не догадывается. Вещи, которые могут всё изменить. 

От этих слов по спине побежали мурашки. 

— Например? 

— Как сама история, — загадочно ответила она. 

Не дав мне опомниться, она встала: 

— Уже поздно. Пора. 

На улице вопросы крутились в голове, как белка в колесе. Кто она на самом деле? И какую роль во всём этом играет Михаил? 

Прощаясь у метро, Елена обернулась: 

— Завтра. То же место, то же время. 

— Михаил снова будет? — спросил я, наполовину шутя. 

Её улыбка была загадочной: 

— Может, да. А может, нет. 

С этими словами она растворилась в толпе, оставив меня с ощущением, что я ввязался во что-то гораздо большее — и куда более странное, — чем мог представить. 

Утро началось с адской головной боли. Не как от водки или недосыпа — нет. Мозг будто был забит загадками, каждая из которых требовала разгадки. Слова Елены звенели в ушах: «Вещи, которые могут всё изменить». Что она имела в виду? Зачем привела Михаила? Он был её сопровождающим или… предупреждением? 

Я попытался смыть этот туман под душем, но безуспешно. 

В «Гидропроекте» я был как в тумане. Профессор что-то бубнил о турбинах, а я думал только о Елене — о её проницательном взгляде, о голосе, в котором смешались теплота и предостережение. 

После лекции я направился в кафетерий, надеясь, что кофе встряхнёт мозги. Вместо этого я уставился на Сергея, моего сокурсника, который уплетал картошку с маслом, как, будто это последний ужин. 

— Ты выглядишь так, будто видел призрака, — сказал он с набитым ртом. 

— Не призрака, — пробормотал я, размешивая сахар в чае. — Скорее… того, кого не должно существовать. 

Сергей поднял бровь: 

— Не хочешь пояснить? 

— Нет, — резко ответил я, понимая, насколько это звучало безумно. 

Он пожал плечами и вернулся к еде, оставив меня наедине с моими мыслями, которые крутились, как листья в урагане.

Глава 4. Встреча на станции и загадочные намеки 

В тот вечер я снова стоял на станции «Добрынинская», заранее готовый к тому, что Елена меня проигнорирует. Ну а чего ждать? Я ведь просто случайный человек, который орал на неё в метро, полный ноль в её загадочном мире. 

Но она пришла. 

Одна. Ни тени Михаила, ни намёка на те странные предупреждения о секретных проектах. Просто она — в том же лёгком платье, спокойная, будто островок тишины среди хаоса метрополитена. 

— Привет, — выдавил я, стараясь звучать непринуждённо, хотя внутри аж подпрыгивал от облегчения. 

— Привет, — она улыбнулась еле заметно. — Пошли? 

Мы болтали обо всём подряд, кружа по улицам без цели. Она рассказывала про детство в Питере, про любовь к книгам и языкам. Я, в свою очередь, развлекал ее историями о своём скучном городке под Москвой, о том, как я увлекся техническими науками и мечтал сбежать от унылой учёбы. 

Некоторое время всё было почти как обычно — словно мы просто знакомились друг с другом. Но затем беседа приняла неожиданный оборот.
— Так… — я замялся, — ты собираешься рассказать мне, что тут на самом деле происходит? 

Она замедлила шаг, оглядываясь, будто боялась, что за нами следят. Потом и вовсе остановилась, глядя мне прямо в глаза. 

— Иван, — тихо сказала она, — ты пока не готов услышать правду. 

— Правду о чём? — я не сдержался. — О тебе? О Михаиле? О каком-то секретном проекте? 

Её лицо на секунду стало жёстким, но голос остался спокойным. 

— Это… сложно. И опасно. 

— Насколько? 

Она задумалась, подбирая слова. 

— Скажем так, я ввязалась во что-то большее, чем я сама. Что-то, что касается не только меня. Или тебя. 

— А Михаил? — не отставал я. 

— Он тоже в деле, — коротко ответила она. 

— Но что это за «дело»? 

Елена вздохнула, провела рукой по волосам. 

— Слушай, ты мне, правда, нравишься. Но это не игрушки. Если полезешь слишком глубоко… — она замолчала, качая головой. 

— Что тогда? — сердце колотилось быстрее. 

Она посмотрела на меня, и в её глазах читались решимость и что-то вроде жалости. 

— Пожалеешь. 

Эти слова повисли между нами, налитые скрытым смыслом. Часть меня рвалась давить дальше, узнать ответы любой ценой. Но трезвый голос в голове шептал: «Не лезь». Что бы она ни скрывала, это было не то, чем она готова поделиться. 

Я сменил тему, выдавив улыбку. 

— Ладно, вопросов больше нет. Пока. 

К моему удивлению, она рассмеялась — искренне, по-доброму. 

— И хорошо, — сказала она. — Врать мне не хочется. 

— А ты бы стала? — я приподнял бровь. 

— Конечно, — она сделала серьёзное лицо. — Врать — это же так утомительно. 

Мы снова пошли, напряжение немного спало. В итоге вышли к парку Горького, где торгаши продавали дешёвые побрякушки и вареную кукурузу. В воздухе витал запах шашлыка, а где-то вдалеке играл аккордеон. 

— Ты голоден? — Елена кивнула в сторону мясного ларька. 

— Умираю, — честно признался я. 

Мы взяли шашлык и устроились на скамейке, наблюдая, как солнце садится за горизонт. На секунду мир показался простым и ясным — просто два человека, едят под открытым небом. 

Но в Москве простота долго не держится. 

Елена вдруг замолчала, уставившись куда-то вдаль. Когда она заговорила, её голос был едва слышен. 

— Надвигается буря, Иван. Большая. 

— Какая? — я уже догадывался. 

— Та, что всё изменит, — повторила она свои загадочные слова. 

Не дав мне ответить, она резко встала. 

— Мне пора, — стряхнула крошки с платья. 

— Увидимся завтра? — я поднялся вслед за ней. 

Она заколебалась, но кивнула. 

— Там же и в то же время. 

И растворилась в толпе, оставив меня гадать: смогу ли я когда-нибудь понять её — и те тайны, что она прячет.

Глава 5. Бомба, которая взорвала мой мир 

Следующие дни тянулись, как резина — вроде бы что-то происходит, но всё какое-то мутное, как, будто сквозь туман. Каждый вечер я торчал на станции «Добрынинская», встречаясь с Еленой, и каждый раз она подкидывала мне новые кусочки пазла, но так, чтобы картина никогда не складывалась полностью. Это бесило, сводило с ума и одновременно заводило. 

А потом пришел тот самый вечер, когда она решила взорвать мне мозг. 

Мы сидели в какой-то душной кафешке возле Арбата, забившись в самый темный угол, где нас точно никто не услышит. В воздухе витал запах пережаренного кофе и сигарет, а мерцающие лампы создавали на стенах жутковатые тени, будто мы в дешевом триллере. 

Елена наклонилась ко мне, её голос стал тише, но в нём чувствовалась сталь. 

— Иван, мне нужно тебе кое-что сказать. 

У меня в животе ёкнуло. 

— Ну, давай… 

Она глубоко вдохнула, будто собиралась прыгнуть в ледяную воду. 

— Я не та, за кого ты меня принимаешь. 

— Это ещё что значит? — сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из груди. 

— Это значит… — она замолчала на секунду, подбирая слова. — Я не отсюда. 

— Откуда? — я вообще ничего не понимал. 

— Не с Земли, — бросила она прямо, без обиняков. 

Сначала я подумал, что она шутит. Но её лицо было серьёзным, как у хирурга перед сложной операцией. 

— Погоди, — я откинулся на спинку стула. — Ты хочешь сказать, что ты… инопланетянка? 

Она дёрнулась от этого слова. 

— Не совсем. Думай обо мне как, о наблюдателе — агенте, который следит за тем, что тут происходит. 

— Наблюдатель? — я чувствовал, как мой мозг медленно перегревается. 

— Да, — твёрдо сказала она. — Моя задача — собирать данные, оценивать риски и докладывать… ну, скажем так, начальству. 

Я уставился на неё, будто она только что призналась, что на самом деле — призрак. 

— Ты серьёзно? 

— На все сто, — её голос не дрогнул. 

Часть меня хохотала внутри — ну надо же, какая дурацкая шутка! Но её глаза, её тон… в них не было ни капли сомнения. 

— Как это вообще возможно? — прошептал я, чувствуя, как почва уходит из-под ног. 

— Сейчас неважно, — отрезала она. — Важно, почему я здесь и почему рассказала это тебе. 

— Ну и почему? — голос дрожал, как у школьника на экзамене. 

— Потому что всё идёт не по плану, — объяснила она. — 19 августа. Это дата. В этот день должно случиться что-то серьёзное, и это может всё изменить. 

— Что именно? 

— Переворот, — её лицо стало мрачным. — Или что-то ещё хуже. 

У меня кровь застыла в жилах. Слухи о политической нестабильности ходили давно, но чтобы их подтвердил кто-то, называющий себя инопланетным агентом… это уже перебор. 

— И что я могу сделать? — я вдруг осознал, насколько ничтожным себя чувствую перед лицом таких масштабов. 

— Ты можешь помочь мне это остановить, — просто сказала она. 

Её слова повисли в воздухе, как вызов. Помочь ей? Мне? Аспиранту, который в политике разбирается хуже, чем в квантовой физике? 

— Как именно? — голос снова дрогнул. 

Елена наклонилась ещё ближе, почти шёпотом: 

— Собирать информацию. Вычислять ключевых игроков. Делать то, что у тебя получается лучше всего — наблюдать. 

— Я не шпион, — попытался я возразить, но тут, же понял, как это звучит. Сижу напротив «инопланетного агента» и спорю о терминах. 

— Нет, — согласилась она. — Но ты любопытный. Ты замечаешь то, что другие пропускают. И главное — ты умеешь слушать. 

Её вера в меня была одновременно приятной и пугающей. Она, правда, думала, что я могу что-то изменить? Или ей просто некуда было деваться? 

— А если я откажусь? — рискнул я спросить. 

Она даже бровью не повела. 

— Тогда я найду кого-то другого. Но честно — я бы предпочла работать с тобой. 

Её искренность меня подкупила. Несмотря на всю эту мистику, в ней было что-то… человеческое. 

— Что будет, если мы проиграем? — спросил я тихо. 

Её лицо потемнело. 

— Тогда Москва станет эпицентром катастрофы, которая может перекинуться на весь мир. И даже дальше. 

Меня будто придавило этой тяжестью. Речь шла не просто о городе или стране — речь шла о чём-то гораздо большем. 

— Ладно, — наконец сказал я, удивившись собственной твёрдости. — Говори, что делать. 

На её лице мелькнуло облегчение, но почти сразу сменилось решимостью. 

— Сначала нужно разобраться, кто за всем стоит. Кто дергает за ниточки? Кому это выгодно? 

Она полезла в сумку и достала странную штуковину — нечто среднее между калькулятором и детской электронной игрушкой «Game Boy». Поверхность ее экрана слегка светилась, будто живая. 

— Это поможет, — она подвинула устройство ко мне. — Анализатор данных. Наведи его на человека, и он покажет его связи, мотивы и уровень угрозы. 

Я уставился на этот прибор, одновременно заинтригованный и скептичный. 

— И это… безопасно? 

— Если не светить им в глаза, — успокоила она. — Никто ничего не заметит. 

Ну да, конечно. Ходить по Москве и тыкать в людей светящейся штуковиной — что может быть естественнее? 

— А как же Михаил? — вдруг вспомнил я того здоровяка. 

— Он занимается логистикой, — уклончиво ответила Елена. — Без особой нужды ты его не увидишь. 

Отлично. То есть я теперь помощник инопланетного агента, который должен умело перемещаться в тени политических интриг. Если это не рецепт катастрофы, то я не знаю, что это. 

— Начинаем завтра, — Елена поднялась. — Встречаемся у Большого театра в полдень. Оденься нейтрально — никаких ярких футболок или намёков на теорию заговора. 

— Понял, — пробормотал я, всё ещё не придя в себя. 

Когда мы вышли на улицу, холодный воздух ударил по лицу, ненадолго вернув меня к реальности. Уличные фонари рисовали длинные тени, из ближайшего бара доносился смех. Жизнь шла своим чередом, не подозревая о буре, которая собиралась над головой. 

Перед тем как уйти, Елена обернулась ко мне, её взгляд был тяжёлым. 

— Запомни, Иван — никому не доверяй. Даже самому себе. 

И с этими словами она растворилась в толпе, оставив меня в полном замешательстве.

Глава 6. Остаться в живых 

Утро началось так себе — серое, хмурое, будто отражало всю кашу в моей голове. Я носился по своей крохотной квартирке, как загнанный зверь, перебирая в голове все возможные варианты. А вдруг меня вычислят? А если устройство не сработает? А если Елена ошиблась, и я сейчас подставлю свою шею просто так? 

К полудню я уже торчал у Большого театра, чувствуя себя как на ладони, хотя старался слиться с толпой. Туристы щёлкали фото, местные спешили по своим делам, — никто не обращал на меня внимания. Почти никто. 

И вот она — Елена. В простой блузке и джинсах, выглядела почти как обычная девушка. Почти. 

— Готов? — бросила она, подходя ко мне. 

— Готов, как никогда, — буркнул я. 

Первый пункт назначения — неприметное здание, расположенное неподалёку от Красной площади. Поговаривают, что в этом месте собираются влиятельные люди. Елена передала мне устройство, попросив не показывать его раньше времени.

В помещении царила атмосфера нервозности. Сотрудники в деловых костюмах были заняты разговорами по телефону, а их помощницы что-то быстро записывали в блокноты. Мы сделали вид, что ждём кого-то у лифтов. Как только коридор опустел, я направил устройство на мужчину в дорогом костюме. Экран ожил:

«Имя: Виктор Сергеевич Петров
Принадлежность: КГБ
Мотивы: стремление к власти, подавление инакомыслия
Уровень угрозы: высокий».

— Ну и что? — Елена подняла бровь.

— Одни проблемы, — прошептал я, пряча прибор.

Она кивнула, лицо её стало непроницаемым.

— Ясно. Идём дальше.

В течение нескольких дней мы активно перемещались, используя различные предлоги. Мы посещали государственные учреждения, военные объекты и даже частные дома. Каждая новая встреча приносила новые детали в эту запутанную картину. Заговор оказался гораздо более масштабным, чем я предполагал.

Однажды вечером, в душном гостиничном номере, Елена не могла усидеть на месте. 

— Они действуют быстрее, чем мы рассчитывали, — она металась по комнате. — Если не начнём сейчас, опоздаем. 

— И что будем делать? — спросил я, готовый к очередному сюрпризу. 

Она резко остановилась. — Выведем их на чистую воду. Через прессу. 

— Как это? 

— Есть журналисты, которые не боятся идти на риск. Мы предоставляем им информацию, а они её распространяют.
Идея казалась простой. Но на деле это означало поставить под угрозу не только себя, но и множество других людей.

— А если нас возьмут? — вырвалось у меня. 

— Не возьмут, — твёрдо сказала она. — Если мы будем осторожны. 

Осторожность. Это слово стало моей мантрой. 

На следующий вечер мы встретились с Юрием — подпольным журналистом, который специализировался на разоблачениях. Сухой, с неизменной тенью на лице и взглядом, пропитанным цинизмом. 

— Надеюсь, информация будет интересной, — произнёс он с хрипотцой, закуривая.

— Будет тебе интерес, — Елена протянула ему пачку бумаг.

Юрий пробежался глазами, и с каждой страницей его лицо мрачнело. — Если это, правда... 

— Правда, — перебила Елена. — И ты единственный, кто может её обнародовать. 

Он задумался, взвешивая риски, потом кивнул. — Договорились. 

Облегчение накрыло меня, но ненадолго. Когда мы вышли, Елена схватила меня за руку. 

— Нам нужно сваливать. Сейчас. 

— Почему? 

— Потому что они уже в курсе. 

Не успел я понять, что происходит, как рядом резко затормозила чёрная машина. Из неё посыпались люди в костюмах, со стволами наперевес. 

— Бежим! — Елена толкнула меня в переулок. 

Сердце колотилось, как бешеное, ноги несли меня сами. Пули свистели мимо — это уже не была игра. Теперь речь шла о выживании. 

Переулок превратился в размытое пятно. Крики, топот, лязг оружия — всё слилось в оглушительный гул. Рука Елены вцепилась в моё запястье, таща за собой. 

— Не оглядывайся! — прошипела она, резко дёрнув меня в сторону. Пуля рикошетом отлетела от стены. 

Мы выскочили на пустынную улицу. У обочины стоял фургон. Елена втолкнула меня внутрь, прыгнула за руль, и мы рванули с места. 

— Кто эти ублюдки? — выдохнул я, вцепляясь в сиденье. 

— Часть заговора, — сквозь зубы ответила она. — Возможно, вычислили Юрия. 

— И что теперь? 

— Исчезаем. 

Это слово повисло в воздухе. Исчезнуть. Значит, никакой жизни, только конспиративные квартиры и вечный страх. 

Елена вела машину как угорелая, петляя по тёмным улицам. В конце концов, мы оказались в заброшенной промзоне. 

— Это временно, — сказала она, глуша двигатель. — Пока не придумаем план. 

Я, молча, кивнул. Сердце всё ещё стучало, но теперь больше от страха, чем от адреналина. 

Прошло несколько часов. Тишину нарушил только голос Елены: 

— Нам нужно разделиться. 

— Что? Почему? 

— Так безопаснее. Если одного возьмут, второй продолжит дело. 

— Но... 

— Без но, — её голос не терпел возражений. — Возьми это. — Она протянула мне устройство, похожее на то, что было у нас раньше. — Собирай информацию, не светись и никому не верь. Даже Юрию. 

Её слова ударили как нож под рёбра. Расставаться казалось безумием, но я понимал — другого выхода нет. 

— Когда мы увидимся? — голос дрогнул. 

— Когда будет безопасно, — она поцеловала меня в щёку и исчезла в темноте. 

А я остался один. С грузовиком, прибором и тоннами страха.

Глава 7. Прощальные слова

К 19 августа город накрутил себя, как пружину, — еще чуть-чуть, и рванет. Слухи о перевороте разлетались быстрее сплетен в школьной раздевалке: газеты, радио, базарные сплетни — все гудело, как улей. Кто-то скупал гречку и мыло, как будто готовился к апокалипсису, а другие просто запирались дома, молясь, чтобы все обошлось без крови.

Елену я не видел с той ночи, когда наши дороги разошлись, но её наставления не покидали меня ни на минуту. Благодаря прибору, который она мне вручила, удалось вычислить заговорщиков — людей, чьи имена я раньше даже не слышал, но чьи грязные дела грозили перевернуть весь расклад сил.

Утром она позвонила. Коротко, четко: «Сегодня вечером. Полночь. Финал». 

И все. Никаких лишних слов. Но я сразу понял, о чем речь. Днем Юрий разослал в оппозиционные СМИ разоблачение — все детали заговора, имена, доказательства. Город словно взорвался. Одни высыпали на улицы с криками «Правды!», другие метались, пытаясь заткнуть дыры. 

А я в полночь шагал в парк на окраине, где Елена назначила встречу. Она уже ждала под старым дубом, бледная, но с огнем в глазах. 

— Сработало, — бросила она без предисловий. — Переворот похоронен. 

Облегчение накатило, но тут, же подкралось беспокойство. 

— А заговорщики? 

— Нейтрализованы. 

— Как это — нейтрализованы? 

Она замялась, потом вздохнула. 

— Скажем так, теперь они не проблема. 

Уклончивость резанула, но я не стал давить. Некоторые ответы лучше не знать. 

— А что теперь? — спросил я. 

— Теперь... — Она посмотрела в небо, будто искала там что-то. — Теперь я ухожу. 

Словно кувалдой по голове. 

— Куда?! 

— Домой. 

— Когда вернешься? 

Ее взгляд смягчился, в нем мелькнула грусть. 

— Я не вернусь, Иван. 

Паника подкатила к горлу. 

— Ты не можешь просто взять и уйти! Не после всего, что было! 

— У меня нет выбора, — тихо сказала она. — Миссия завершена. Мне здесь больше нечего делать. 

Глаза предательски застилало, но я сжал зубы. 

— А как же мы? — прошептал. 

Ее лицо дрогнуло. 

— Нас никогда не было, Иван. Прости. 

Она подошла ближе, положила руку мне на плечо. На секунду мне показалось, что она поцелует меня. Но вместо этого — лишь грустная улыбка. Потом она развернулась и шагнула в тень. Воздух вокруг нее дрогнул, и... ее не стало. 

Я стоял, тупо уставившись в пустоту. Тишину нарушали только сверчки да шелест листьев. 

Вот так. Просто исчезла. 

Парк опустел, будто вымер. Я ждал, может, она вынырнет из ниоткуда, скажет, что это была проверка. Но чуда не случилось. 

Реальность била по ребрам: она ушла. Насовсем. И с этим пришло ощущение, будто кто-то вырвал последнюю страницу из книги, которую ты не хотел дочитывать. 

Я побрел в центр, ноги несли сами, а в голове крутились обрывки воспоминаний: первая встреча в метро, ночные прогулки в Сокольниках, безумный побег от тех ребят в черном. Кадры, яркие, как вспышки, и миллион вопросов без ответов. 

На «Добрынинской» уже занимался рассвет. Люди спешили в метро, зевали, толкались в вагоны — всё как обычно. Никто не мог и представить, что минувшей ночью мир был на грани катастрофы. Для них 19 августа — просто дата в учебнике истории. Для меня же это день, когда я потерял нечто более важное, чем все эти политические события.
Я прислонился к колонне, смотрел на толпу. Кто-то бежал, кто-то плелся, но никто не тащил на себе такой груз. Часы текли, как в тумане. Я ждал, хоть и знал — это бесполезно. В какой бы мир она ни ушла, мне туда дороги нет. 

*** 

Вечером я вернулся в свою квартиру, которая была в полном беспорядке. Книги разбросаны, чертежи на столе — всё как обычно. Я надеялся, что это место будет уютным, но вместо этого почувствовал лишь ещё большее отвращение. 

Дни сливались в недели. Я избегал друзей, отговариваясь усталостью или работой. Даже Сергей, обычно не лезущий в душу, заметил это на встрече в «Гидропроекте»: 

— Ты выглядишь, будто тебе на ногу наступил слон. 

— Спасибо, — буркнул я, размешивая сахар в чае без интереса. 

— Что случилось? 

Хотелось вывалить все: инопланетянку, заговор, погони. Но язык не повернулся. Кто поверит в такую сказку? 

— Просто выгорел, — соврал я, криво улыбнувшись. 

Он отстал, и это было одновременно и облегчение, и пытка. Часть меня жаждала, чтобы кто-то разделил этот бред. Но другая боялась, что меня примут за психа. 

Так я и похоронил все в себе. 

*** 

Месяцы пролетели. Власть потихоньку пришла в себя, народ оставался в духе «поживем — увидим». А я зарылся в работу, пытаясь заглушить тоску формулами и чертежами. 

Но мысли о Елене не отпускали меня. Иногда я ловил себя на том, что стою на «Добрынинской» в шесть вечера, всматриваясь в толпу. Она не появлялась, но это странное ожидание стало ритуалом — будто так я держался за ту ниточку, что нас связывала. 

Люди вокруг переругивались, смеялись, целовались. Жизнь шла своим чередом, не обращая внимания на мои проблемы. 

И все же... иногда мне казалось, что она где-то рядом. В солнечном зайчике на асфальте, в гуле проводов над головой, в упрямом блеске глаз прохожих. Может, она хотела, чтобы я запомнил не только ее, но и те уроки, что она преподала: о смелости, стойкости и хрупкости нашей жизни. 

А может, я просто придумывал себе сказку, чтобы было легче. 

Но в глубине души я знал — она останется со мной навсегда. Где-то там, в потаенных уголках сердца.

Эпилог 

Шли годы, времена менялись, как погода за окном. Советский Союз канул в лету, а на его месте поднялась новая Россия — страна, где всё было возможно, но ни в чём нельзя было быть уверенным. Люди, как всегда, приспособились: кто-то выживал, кто-то ловил удачу за хвост и вырывался вперёд. 

А я? Я защитился, устроился в солидную инженерную контору и в итоге перебрался в нормальную квартиру с видом на Москву-реку. Жизнь текла спокойно, без неожиданностей, без того хаоса, который когда-то чуть не сломал меня. 

Но привычка приходить на «Добрынинскую» ровно в шесть вечера так и осталась. Иногда я брал с собой книжку или блокнот — вроде как работал, а на самом деле просто убивал время. В другие дни просто стоял у колонны, слушая гул эскалаторов и обрывки чужих разговоров. Это был мой ритуал, способ вспомнить прошлое, не теряя себя в настоящем. 

И вот однажды, поздней осенью, случилось нечто невероятное. 

Я листал потрёпанную книжку у билетных касс, как вдруг сквозь шум донеслось: 

— Иван. 

Голова дёрнулась на звук, сердце застучало, как сумасшедшее. Показалось? Игра воображения? Но нет — это была она. 

Елена. 

Стояла в паре метров от меня, в простом пальто, с распущенными волосами. Повзрослела, черты стали резче, но это точно была она. 

— Елена? — вырвалось у меня, книга глухо упала на пол, и я шагнул к ней. 

Она улыбнулась, но в глазах читались вина и грусть. 
— Привет, Иван. 

В голове роились вопросы: где была? зачем вернулась? реальна ли она вообще или это галлюцинация от тоски? Но вместо потока слов я выдавил самое простое: 
— Почему сейчас? 

Её лицо смягчилось. 
— Потому что должна тебе объяснение. 

— Объяснение чему? 

— За то, что исчезла. За то, что втянула тебя во всё это. За… всё. 

Мы отошли к скамейке у выхода. В воздухе пахло сыростью и прелыми листьями — зима приближалась. 

— Я не человек, — сказала она спокойно, будто сообщала прогноз погоды. — Вернее, не совсем. Я часть сети наблюдателей. Мы следим за цивилизациями, которые на грани краха. Чтобы предотвратить катастрофы, которые могут разнести пол-галактики. 

Я кивнул, собирая в голове пазл из догадок, которые всегда где-то крутились, но так и не сложились в картину. 

— Когда я прибыла сюда, — продолжила она, — я не планировала привязываться. Но ты… ты всё изменил. Из-за тебя я начала сомневаться в своей миссии, в себе. Поэтому ушла — не потому, что хотела, а потому, что остаться значило бы предать и тебя, и себя. 

— Тогда зачем вернулась? — спросил я тише. 

— Чтобы попрощаться как надо. И сказать спасибо — за то, что поверил в меня. За то, что рискнул всем, чтобы спасти этот мир. 

Глаза затуманились, её образ поплыл передо мной, словно мираж. 
— Я ещё увижу тебя? 

Она замешкалась, потом покачала головой. 
— Нет, Иван. Это конец. По-настоящему. 

И тогда она поцеловала меня — быстро, легко — и шагнула назад, растворившись в толпе. 

Я смотрел ей вслед, пока она не исчезла окончательно, понимая: второго шанса не будет. 

Но по дороге домой я осознал одну вещь. Елена ничего у меня не забрала — она дала мне нечто большее. Веру в то, что даже, когда всё рушится, люди умеют выживать, меняться и подниматься с колен. 

И хоть я больше никогда её не увижу, её след останется со мной — в каждом моём выборе, в каждом риске, в вере, что перемены, какими бы страшными они ни казались, всегда возможны.

(Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми, живыми или мёртвыми случайны.)