Голгофа Духа от отчаяния к самопознанию

Голгофа Духа: от отчаяния к самопознанию в лабиринте «Феноменологии духа» Гегеля

     Встреча с великими философскими системами редко бывает простой прогулкой; она – восхождение на неприступную гору, блуждание в лабиринте, где за каждым поворотом может ждать как озарение, так и стена. Георг Вильгельм Фридрих Гегель – мастер таких гор и лабиринтов, способный довести до отчаяния самого стойкого искателя истины. Его «Феноменология духа» – не просто книга, это зеркало, в котором интеллектуальное отчаяние отражает экзистенциальное, это мир, требующий не чтения, а проживания, не понимания, а преображения. Лабиринт «Феноменологии» устроен так, что выход обнаруживается только через полное принятие своего заблуждения в нем.
Можно проштудировать этот том, дважды, трижды пройти изгибы пути Духа, обратиться к толкователям – и остаться у запертой двери. Текст молчит. Это знакомая многим «дорога отчаяния». Если первые ступени чтения – это борьба с текстом, то последующие – борьба с самим собой, где страницы «Феноменологии» становятся полем битвы, на котором гибнет привычное «я».
       Но иногда, после долгих блужданий, или в момент отказа от усилий «понять» умом, происходит молчаливый разрыв в ткани понимания. Текст вдруг перестает быть внешним объектом и становится внутренним процессом. Читающий узнает в извивах гегелевской мысли путь своей собственной души. Каждая страница начинает говорить о нем. Происходит мистическое самоотождествление: «Я стал “Феноменологией духа”, она – во мне, а я – в ней». Путь Абсолютного Духа к самопознанию оказывается личным путем. Как у Данте нужно было потеряться в сумрачном лесу, чтобы найти истинный путь, так и у Гегеля – пройти через отчаяние непонимания, чтобы текст открылся.
Именно тогда «Феноменология» раскрывает свою сотериологическую ценность – она предлагает путь спасения через познание, через осознание своей тождественности с самодвижением Идеи. Читатель становится участником драмы Духа.
      Но парадоксы Гегеля неисчерпаемы. Момент, когда кажется, что наконец постиг его, и есть момент наибольшего от него удаления, ибо понимание Гегеля – не состояние, а процесс, где каждое «понял» немедленно отрицается, снимается на следующем витке диалектики. И вот новый камень преткновения: «Абсолютная идея проходит свою верификацию через материализацию». Снова растерянность. Разве Дух нуждается во внешней верификации? Разве не сама предметность – его инобытие, а достоверность его – в нем самом, в его пути «воспоминания о духах, как они существуют в нем самом»?
      Если «Я» отождествилось с Абсолютным Духом, то его достоверность – внутри, в пройденном Via Dolorosa самопознания. А его итог – Голгофа, точка высшего страдания и триумфа, где Дух познает себя. Чаша испита. Зачем внешняя верификация?
        Возможно, парадокс снимается, если понять «материализацию» не как внешнюю проверку, а как необходимое самоотчуждение Духа, момент его снятия (Aufhebung). Идея должна воплотиться, пройти через Природу и Историю, чтобы вернуться к себе обогащенной.  Все формообразования (гештальты) на этом пути становятся главами «Феноменологии духа», материализацией Идеи в процессе жизни, когда гегелевская диалектика узнается в ритме собственного дыхания. Верификация тогда – внутренний процесс самореализации.
       Но и это понимание не окончательно. Путь познания Гегеля – это восхождение на Голгофу Духа, но эта Голгофа не имеет единой вершины – каждый обретенный крест понимания становится лишь ступенью к новому распятию не-знания. Продолжая путь, начатый кантовскими антиномиями, эта Голгофа не имеет конца, ибо Абсолют – это не пункт назначения, а сам путь бесконечного самопреодоления. И тот, кто воскликнул: «Я испил сию чашу, ибо я теперь Абсолютный Дух», – возможно, лишь коснулся края чаши. И когда кажется, что она испита до дна, вдруг обнаруживаешь, что это дно – лишь начало новой, еще более глубокой чаши абсолютного вопрошания. Ибо Абсолютное Знание – это, быть может, знание о бесконечности собственного незнания перед лицом вечно становящегося Духа.