Разные люди. Глава 14

Глава 14.

Петр, расставшись с Добровым, отправился в больницу к жене. Он практически не спал ночью, все думал о жене и о том, как ей помочь. Одно только его радовало, что удалось пристроить на время Настю, хоть за нее не придется переживать. В целях экономии он не стал ловить извозчика и шел пешком. В учреждении, где он работал, с пониманием отнеслись к его проблеме и временно разрешили опаздывать на службу. Впрочем, извозчик вряд ли намного быстрее привез бы его, так как Петр чуть ли не бежал к жене. Придя в больницу, он первым делом решил зайти к жене, а потом найти доктора Ланге, чтобы тот посоветовал что-то еще в плане лечения. Жену он застал спящей. Осторожно, чтобы не разбудить, он зашел в палату и сел рядом с кроватью. Жена спала, повернувшись лицом к нему. Петр сидел рядом с ней и разглядывал ее красивое, но бледное лицо. Он подумал, что давно так внимательно не смотрел на лицо своей жены, женщины, с которой он уже достаточно долго, но в которой при этом всегда оставалась какая-то загадка. Какое это прекрасное чувство – осознавать, что близкий тебе человек, спустя годы, все так же тебе интересен. Что женщина, с которой ты прошел вместе немало испытаний, по-прежнему до конца тобой не разгадана, и загадка в ней все так же притягивает тебя. Петр сидел и смотрел. На шее у Елены пульсировала жилка. Быковский как-то незаметно для себя стал считать пульсации. «Раз, два, три… Прямо как наша жизнь – идет день за днем. Меняется время суток, происходят какие-то события, а жизнь идет своим чередом, отсчитывая временные промежутки. В повседневной суете мы забываем о том, что жизнь дается лишь раз и запас времени в ней ограничен. С каждым ударом сердца запас этот сокращается, а мы не задумываемся над этим. Не помним о том, что люди, которые нас окружают, которые нам дороги, не всегда будут рядом с нами, также, как и мы не вечны. Человек обманывает сам себя, думая, что впереди еще много времени. Что можно будет что-то исправить, что-то поменять. Помириться с кем-то или уделить ему время. Как же люди ошибаются. Как же ошибался я, когда думал, что буду жить с Еленой и дочерью долго и счастливо, что болезни и невзгоды обойдут нас стороной. Уж нас-то это не коснется. Хотя погоди… О чем это я? Что я отчаиваюсь раньше времени? Нет, мы еще поборемся. Да, поборемся. Иначе как же дальше-то? Нет, не хочу об этом думать. Все будет хорошо. Не может быть по-другому, не может.»
Веки Елены дрогнули, она проснулась и открыла глаза. Улыбка появилась на ее лице.
 – Петя, дорогой, давно ты тут сидишь?
 – Четверть часа, не более. Не хотел тебя будить. Думал уже уходить, а ты проснулась. Как ты себя чувствуешь?
 – Хорошо. Представляешь, похоже, я спала всю ночь. Не помню, чтобы просыпалась. Мне кажется, что лучше себя чувствую.
 – Вот и славно. Доктор Ланге к тебе заходил?
 – Да, вчера вечером. А утром не знаю, спала. Может, и заходил.
 – Я сейчас найду его, спрошу, чем можно помочь еще.
 – Мне и так много лекарств назначили, куда мне еще? Залечить хотите? – Елена улыбнулась.
 – Придется пить лекарств столько, сколько нужно. Ничего не поделаешь.
 – Это я понимаю. Ты мне лучше скажи, как там Настя?
 – Настя хорошо. Сегодня она в гостях у Сергея. Попросил его, чтобы она побыла у них. С Лизой ближе познакомится.
 – Да, это правильно. Только не обременит она Добровых?
 – Тоже об этом думаю, но Сергей сказал, что они будут рады. Очень надеюсь, что это так.
 – Они хорошие люди и искренние.
 – Да, ты права… Мне нужно идти, Елена…
 – Да, конечно, иди, тебе же на службу надо. За меня не беспокойся.
 – Легко сказать: не беспокойся.
 – А ты постарайся. Мне правда лучше. А теперь я еще и спокойна за Настю, это придает мне сил.
 – Я пойду.
 – Да, я люблю тебя.
 – И я тебя. До завтра, завтра тебя навещу.
 – До завтра.
Петр нехотя вышел. У него было еще дело к доктору Ланге, а затем надо было спешить на службу. Хоть ему и разрешили опаздывать, злоупотреблять этим все же не стоило. Быковский стал искать доктора Ланге. Найдя его, он отвел его в сторону и шепотом заговорил:
 – Доктор, скажите, умоляю, все как есть скажите, какие шансы у моей жены?
 – Голубчик, мы с вами не математикой увлекаемся, про шансы я говорить ничего не буду.
 – Но все же, какой ваш прогноз?
 – Прогнозы тоже не буду строить, дело это неблагодарное. Хочу Вас похвалить за то, что оперативно доставили все лекарства, это поможет делу. Я Вам уже говорил и скажу еще раз: положение серьезное, но не отчаянное. Все, что можно было сделать в данной ситуации, и Вы и я сделали. Теперь только ждать. Сколько ждать? Не готов ответить на этот вопрос. Может быть неделю, может больше, может меньше. Организм вашей жены ослаблен. Все будет зависеть от него. Надеюсь, что она справится, она еще молодая.
 – Да, доктор, она еще молода. Может, все же еще что-то нужно?
 – Думаю, что ничего. Лекарства есть, кормят здесь сносно. Если хотите, можете побаловать ее чем-нибудь, но только в небольшом количестве. Что она у Вас любит? Я про еду, не про сладости. Сладости я бы пока запретил.
 – Из еды нет ничего такого особенного, что бы она любила. Она у меня непривередливая в еде, питаемся мы обычно.
 – Ну тогда все, что могу посоветовать, так это ждать. Набраться терпения и ждать. Навещайте ее по мере возможности. Хороший настрой помогает справляться с недугом.
 – Да, я буду каждый день ходить.
 – Вот и славно.
Доктор Ланге и Быковский смотрели друг на друга и думали о том, что собеседнику самому скоро может понадобится лечение. Оба они были измотаны, не выспавшиеся, с красными воспаленными глазами, уже отчасти плохо соображающие. Им обоим было жаль своего визави, причем доктору Ланге было жаль еще и Елену. Ему была симпатична эта пара, он видел, как они относились друг к другу. Он понимал, что шансов у Елены немного, они были, но было их слишком мало. В его практике изредка случались выздоровления в подобных случаях. Он надеялся пополнить свой список историй таких выздоровлений. Искренне на это надеялся, потому и не говорил Петру всю правду до конца. С одной стороны он жалел таким образом Петра, с другой не отчаивался сам и надеялся на благоприятный исход.
Оставшись одна, Елена задумалась о том, что же будет дальше. Она хоть и говорила Петру, что чувствует себя лучше, реальность была иной. Все ее тело болело и было в состоянии какой-то ужасной слабости. Словно она работала целый день, а труд ее был физически тяжелым и изматывающим. Но боль и слабость мало волновали ее. Она переживала за Петра, а особенно за дочь, за Настю. Она даже корила себя за то, что разболелась, что не может быть с семьей, что ей приходится создавать дополнительные хлопоты своему мужу. Да, она больше думала о семье, нежели о себе. Новость о том, что Настя сегодня у Добровых обрадовала ее, но это было не то. Что и кто может заменить ребенку свою семью? Никто и ничто. Во всяком случае это лучше, если бы Настя сидела весь день одна. Так что из двух зол приходилось выбирать меньшее. Добровы, конечно же, люди хорошие, никто не спорит. Но все же они не родные. Мысли Елены прервал пришедший доктор Ланге. Они расстались с Петром, и доктор решил зайти проведать больную. Ланге заходил утром, застал ее спящей и потому решил не тревожить ее. Ведь сон – одно из лучших лекарств.
 – Как Вы себя чувствуете, голубушка?
 – Спасибо, доктор, хорошо. Ко мне Петя заходил.
 – Да, он и со мной только что общался. Зашел вот проведать Вас и повторить то, что сказал вашему мужу: все, что нужно, сделано, осталось набраться терпения и ждать. Про хороший настрой так же не стоит забывать. А уж грустить я Вам вовсе запрещаю.
 – Что Вы, доктор, я не грущу. Петя меня сейчас обрадовал, мне теперь спокойнее будет.
 – Вот и славно. Накажу ему, чтобы чаще Вас радовал, – доктор Ланге улыбнулся.
 – Он меня и так радует, и дочка тоже.
 – Хм, дочка – это хорошо. А как она?
 – Спасибо, хорошо.
 – Я бы, конечно, разрешил привести ее к Вам повидаться, только вот обстановка тут у нас не очень, больница как-никак, заведение не из приятных даже для взрослых, уж о детях-то молчу.
 – Я ее и сама сюда не пущу, чтобы не видела всей человеческой боли, что здесь есть.
 – Это верно. Ну, мне пора, я позже зайду к Вам. Просьбы какие-нибудь будут?
 – Нет, доктор, ничего не надо.
 – Ну тогда до встречи.
 – До свидания, доктор. Спасибо.
 – Эээ, полноте Вам.
Ланге ушел. Он страшно устал, но продолжал оставаться в больнице. Он даже не помнил, когда он ел, не спеша, спал столько, сколько хочется. Доктор, который с головой ушел в свою работу. Хотя работой это назвать сложно, это скорее служение, служение людям.
Я уже говорил, что у доктора Ланге был только один недостаток – чрезвычайная занятость, из-за которой он не всегда мог оперативно помогать людям. Отличный доктор, который мог иметь очень даже неплохие доходы, большую часть своего времени уделял работе в больнице. Больница была построена на средства меценатов, и одним из основателей этой больницы был именно он. На него легла вся тяжесть по организации работы данного учреждения. При этом лечились там люди, имеющие скромный достаток, которые не могли полноценно отблагодарить нашего героя. В своем стремлении помочь максимально большему числу людей доктор отодвинул частную практику на второй план. На него за это немного обижались люди, которые могли бы хорошо заплатить ему. В городе его имя было известно, он слыл хорошим специалистом, хорошим, но труднодоступным. Все знали, что он подолгу пропадает в своей больнице, что попасть к нему на частным прием не так-то просто. В больницу же обеспеченные люди приходить не спешили из-за того, что условия там были неприемлемыми для привыкших к комфорту господ. Только в крайнем случае кто-то из обеспеченных приезжал в больницу. Чаще всего, узнав, что доктор не может срочно принять, обеспеченные больные обращались к другим, менее именитым докторам. Из-за этого Ланге терял немалые деньги, отчего некоторые посмеивались над ним, говоря, что «один богатый пациент принесет денег больше, чем все голодранцы из больницы». Но наш доктор продолжал помогать всем обратившимся к нему за помощью. У него появилась даже какая-то легкая одержимость, он хотел помочь как можно большему количеству людей. На замечания же о том, что лучше бы он помог одному богатому, он возражал. Говорил, что хоть это и немного цинично, но десять вылеченных – это больше, чем один. Что ему приятнее осознавать, что он спас десять жизней, а не одну. Конечно, нельзя чисто математически подходить к вопросам человеческой жизни, но доля истины в его словах тоже была.
Особенно Ланге любил помогать больным детям. Своих детей у него не было, да и жены тоже. Уйдя еще в молодости с головой в работу, он так и не смог выйти из нее. Работа отнимала у него все свободное время, не давая обустроить свою личную жизнь. Наш доктор на это не жаловался, он привык. Иногда только на него нападала тоска от того, что своих деток нет, а так хочется. Утешение же себе он находил в своем труде во благо людей.