Поезд во времени. Часть 3. Глава 12

                12

                Анри Реваль

   Когда француз услышал выстрелы, которые доносились со стороны маленькой станции, то первое, о чем подумал: а что он, собственно, до сих пор делает в этом дурацком поезде? Самое главное, что больше всего его интересовало в жизни, он уже узнал: его Люси умерла при родах, подарив ему сына, которого воспитывала ее сестра.  Мальчик вырос достойным человек и без отца, а возвращаться обратно в свое время, чтобы обо всем этом узнать, Анри уже не хотелось. Это как смотреть кино с заранее известным концом – скучно и неинтересно, хотя действующими лицами и являются дорогие для тебя люди. Конечно, можно было вернуться назад, чтобы начать все сначала, ведь далеко не каждому дается такой уникальный шанс, но ему этого не хотелось. Правда, после того как тогда в госпитале из пистолета сына он застрелил какого-то крупного негодяя, Реваль уже не знал, что дальше случилось с его Валентином. За те несколько часов, что он провел на крыше вагона поезда, одной рукой, сжимая сумку с золотом, а другой, ухватившись за какую-то железную штуковину, у него было достаточно времени, чтобы хорошенько подумать про это, попрощаться со своей никчемной жизнью, попросив прощения у своего сына и его настоящей, пусть и не родной матерью. Но русский граф тогда спас его от верной смерти, а как жить дальше, он просто не знал, тем более, вернувшись назад в свое время. Да и какое оно было его время, он просто жил по инерции чьей-то чужой жизнью, а в его жизни были всего несколько дней, когда он познакомился со своим уже взрослым сыном в этом итальянском госпитале.

   А потом уже в поезде Анри Ревалю приснился странный сон, в котором ему явилась его Люси и попросила спасти их единственного сына. Именно об этом он размышлял, когда раздались выстрелы, и поезд стал медленно набирать ход. Анри по-прежнему занимал купе вместе с профессором Фермини, который большую часть времени дремал или просто делал вид, а просыпался только тогда, когда заходила Джина, чтобы проверить его самочувствие. По-крайней мере, они практически не разговаривали, и Анри по примеру профессора тоже ушел в себя, вспоминая свою не слишком длинную, но бесполезную жизнь.  Хотя, после встречи в госпитале со своим сыном и сестрой Люси, в ней появилось светлое пятно, которое пробивалось, как свет в конце тоннеля. Поэтому, когда во сне к нему пришла Люси c мольбою о помощи, он ни на минуту не сомневался, как он должен поступить дальше, и когда поезд вновь остановился на какой-то маленькой станции, Реваль осторожно выбрался из вагона, никого об этом не предупредив. И только профессор Фермини заворочался в своем стариковском беспокойстве или ему просто так показалось.

    Когда в начале апреля в немецком госпитале Чернобьо был убит оберфюрер СС Эдгар Пюо, капитана Валентина Ренана ни в чем не заподозрили, может из-за его ранения, а может по какой-то другой причине. Гестапо больше интересовал другой француз, который оказался здесь совершенно случайно вместе с другими пассажирами странного поезда. Впрочем, и этот интерес вскоре пропал, когда в госпитале должен был появиться Наци номер два, но куда-то неожиданно пропал профессор Альбертози, который должен был лично делать ему пластическую операцию, и во всей этой чудовищной неразберихе высокопоставленный немец вынужден был вернуться, ни с чем в свой Берлин, оборона которого висела на волоске. Часть, приехавшая вместе с ним в госпиталь охраны, под шумок воздушной тревоги успела разбежаться, и людей, чтобы сопровождать его в Берлин пришлось набирать из местных кадров. Так офицер дивизии СС “Шарлемань” Валентин Ренан оказался в их числе, хотя был, еще довольно слаб, но поступил прямой приказ из гестапо, которое хотело побыстрее избавиться от подозрительного француза.

   Об этом Валентин Ренан сообщил своей матери при их последнем свидании, которая успела шепнуть ему при расставании, что его отец сумел скрыться от преследования, но была страшно расстроена, когда узнала, что сын направляется в Берлин в качестве сопровождающего какого-то важного деятеля немецкого Рейха. Она понимала, что видит сына в последний раз, поскольку вырваться из этого ада, у него больше не будет никакой возможности. Она даже предлагала Валентину свою помощь, чтобы помочь ему скрыться от немцев, но сын проявил непонятную настойчивость, доказывая, что он должен быть там. Впрочем, мать уже стала догадываться, что его служба в дивизии СС была всего лишь ширмой для выполнения каких-то важных заданий, и потом она была вместе с Валентином и его отцом, когда сын достал из кармана пистолет, чтобы выстрелить в важного офицера СС.

  Поначалу Валентин думал, что Наци номер два вернется назад в Берлин на самолете, пилотируемым личным пилотом Гитлера, и уже было занялся поиском бомбы, чтобы взорвать ее на борту самолета, хотя понимал, что в этом случае обрекает себя на верную смерть. Но планы рейхсляйтера неожиданно поменялись, и под покровом ночи машина отправился куда-то на север Италии в сопровождении охраны, в числе которой был и Ренан. Они прибыли в какой-то маленький итальянский городок, затерявшийся среди Альпийских гор уже, когда на него опустилась ночь, и в свете фар Валентин даже успел прочитать название города – Мерано. Валентин усмехнулся и подумал, что в последнее время ему что-то везет на итальянские спа-курорты:
- Неплохо умереть в таком красивом месте.

  Машины остановились возле, ничем не привлекательного, дома, который, казалось, погрузился в сон, но как только из передней машины вышел офицер охраны, на нижнем этаже зажегся свет, и весь дом сразу пришел в движение. Рейхсляйтер долгое время не выходил из своей машины и чего-то явно ожидал. Затем на пороге дома появилась какая-то женщина и, наконец, хлопнула дверь машины. Рейхсляйтер подошел к ней, и они обнялись и начали о чем-то негромко говорить. Отсюда было довольно далеко, что-нибудь расслышать, и Валентин осторожно выбрался из машины. Его коллеги по охране не удивились его действиям, поскольку знали, что этот француз едва оправился от тяжелого ранения и по дороге сюда, как только ему представлялась такая возможность, выходил из машины, чтобы немного подышать свежим воздухом. Впрочем, и его коллеги часто так поступали, поскольку долго петляли по этим горным дорогам и их сопровождал чудный альпийский воздух.

  Валентин вышел из машины и направился в сторону, где росли деревья: пусть думают, что у него закончились силы терпеть. Место было почти идеальное, отсюда рейхсляйтер с женщиной были как на ладони, и Ренан даже слышал обрывки их разговора, хотя мог разобрать всего лишь два слова: Мартин и Герда. Он осторожно передернул затвор автомата и направил его в их сторону. Неожиданно, двери в доме распахнулись и оттуда высыпали дети, много детей разных возрастов, как будто это был какой-то детский дом. Они cо всех сторон окружили рейхсляйтера, и тот их стал всех по очереди обнимать и целовать, как будто прощался с ними навсегда. Ренан опустил автомат, как будто передумал и такой благоприятный, как ему казалось вначале, момент, был упущен.

  После прощания со своей семьей в Мерано рейхсляйтер вместе с охраной отправился совсем не на военный аэродром, как предполагал Ренан, а на ближайшую совсем неприметную железнодорожную станцию. Англо-американская авиация уже вовсю господствовала в итальянском небе и даже здесь, в Южном Тироле, и любой полет на самолете был связан с большим риском, а рисковать рейхсляйтер очень не любил.

   Сойдя с поезда “Санетти”, Анри Реваль, какое-время размышлял, как ему добраться до Комо, чтобы найти своего сына.  На показавшийся вскоре грузовой состав, он сначала не обратил особого внимания, но тот неожиданно остановился.  А потом к станции подъехало несколько машин, и Анри по старой привычке решил спрятаться за вагонами, когда увидел, что оттуда стали выходить военные и послышалась немецкая речь. Немецкая охрана направилась в сторону станции, и Анри с любопытством за всем этим наблюдал, не имея никакого конкретного плана. Так продолжалось до тех пор, пока из последней машины не вышло несколько офицеров с автоматами и расположились возле железнодорожных путей. Один из офицеров подошел прямо к грузовому составу, и Реваль уже собирался пока не поздно покинуть свой наблюдательный пункт, как вдруг что-то привлекло его интерес. Тот офицер, который находился ближе всех к нему, заметно прихрамывал, на что вначале он не обратил особого внимания, а потом неожиданно повернулся к нему лицом, как будто, что-то заметил. Нет, этого не может быть, Анри просто так показалось после долгого нахождения в этом странном поезде, но он как будто явственно услышал рядом чьи-то слова:
- Это - твой сын.

  Слова его Люси.  Реваль сразу вспомнил все: его манеру держать голову, его походку, хотя там, в госпитале, ему приходилось больше опираться. Интересно, сколько прошло времени с тех пор, как они расстались: неделя, две, год, пять лет, десять… Судя по тому, что Валентин все еще хромал, то прошло совсем немного времени. Все оказалось намного проще, чем он мог себе представить, можно было просто осторожно его позвать, чтобы вместе отсюда выбираться. Но ведь каким-то образом его сын здесь оказался, и так просто он вместе с ним не захочет уходить. Причина нахождения Валентина здесь открылась довольно быстро, когда из одной из машин, в окружении охраны, не вышел какой-то весьма важный господин. Тогда Реваль вспомнил все события тогда в коридоре госпиталя, когда пистолет сына вдруг оказался в его руках. Особо рассуждать, у него не было времени, когда из дверей станции вышли немцы и рукой показали другим на грузовой состав.  Анри бросился в первый попавший вагон, откуда доносилось жалобное мычание какого-то домашнего скота.

   Вначале Валентин Ренан хотел просто застрелить его, когда рейхсляйтер выйдет из машины, но его личная охрана не давала ему, ни единого шанса. Эх, надо было тогда в Мерано не медлить, а сразу открыть огонь, а потом просто скрыться в темноте. Поэтому он беспомощно наблюдал, как сопровождающие состав, поочередно открывали вагоны, чтобы куда-то разместить рейхсляйтера. Тот был явно недоволен, таким способом добраться до Германии, но кто будет искать рейхсляйтера в составе с быками и коровами, и ему пришлось довольствоваться каким-то относительно чистым вагоном без неприятного запаха навоза, в котором можно было перетерпеть эти несколько часов пути.

   Уже на территории Германии они пересели на другой поезд, какой-то смешанный, но уже более привлекательный, чтобы добраться до Берлина, но все равно у Ренана не было возможности приблизиться к рейхсляйтеру, чтобы стрелять наверняка. Так было до станции Лертер, когда состав попал под адский воздушный налет, и Валентин понял, что у него просто не будет другой возможности. Он пробрался в вагон, где находился рейхсляйтер, застрел несколько человек в коридоре и рванул на себя дверь.

  В купе никого не было, кроме личного врача рейхсляйтера и какого-то человека, одетого в полевую форму вермахта и от страха, забившегося в самый угол. Эта секундная расслабленность стоила Валентину жизни, когда из соседнего купе выскочил  офицер СС и сзади буквально изрешетил его насквозь автоматной очередью.
 
   Анри Реваль оказался в этом вагоне буквально через несколько минут после случившегося, и на него, одетого в немецкую форму никто не обратил внимания. К тому же, в этот момент рядом с вагоном раздался мощный взрыв, и Анри буквально пролетел несколько метров по коридору. Когда Реваль очнулся, то весь вагон уже горел, а в нескольких метрах от себя, он увидел стонущего от боли Валентина, заваленного какими-то обломками. Тот был еще жив, когда Анри с трудом вытащил его из вагона и даже открыл глаза, чтобы улыбнуться ему улыбкой матери, которую никогда прежде не видел.  Вокруг, посреди разрывов бомб и снарядов, метались немецкие солдаты и офицеры, которым теперь не было дела ни до рейхсяйтера, ни, тем более, до простого рядового вермахта, склонившегося над каким-то телом. Последними словами умирающего Валентина были:
- Merci, papa.

   А потом глаза, умирающего навеки закрылись, но его отец впервые смог разглядеть, что они у него голубого цвета, как и у его матери. На глаза Анри навернули слезы, и он c щемящей горечью произнес:
- Je suis d;sol;, Lucy, de ne pas avoir pu sauver notre fils.

  Только сейчас он заметил, что вытащил своего сына вместе с его автоматом, который тот твердо сжимал в своих руках. Анри стоило огромных трудов разжать его пальцы, и он осмотрелся по сторонам. Он уже несколько дней следовал за своим сыном и понял его намерения. Но этого важного фашистского деятеля нигде не было видно, и только в сторону железнодорожного моста бежали двое: один из них, толстый и неуклюжий, был одет точно в такую форму, которая была на Ревале.  Анри понял то, в чем, к сожалению, не успел разобраться его сын, и что стоило ему жиэни.

   Реваль медленно двигался посреди мечащихся в панике людей и беспорядочных взрывов в сторону тех убегающих двоих, на ходу разбираясь с автоматом, который он держал первый раз в своей жизни. Но когда он его поднял, и дуло “шмайссера” изрыгнуло из себя струя огня, то бегущие неуклюже подпрыгнули, словно их настигло адское возмездие, а потом рядом с ними взорвался снаряд, не оставляя ни единого шанса, ни отцу многочисленного семейства, ни его верному врачу.

  Когда Анри вернулся на то место, где оставил своего сына, то кроме огромной воронки, которая образовалась на этом месте, больше ничего там не увидел. Он стал в бессильном исступлении разрывать землю голыми руками, неизвестно на что, надеясь, и совсем не понимая, для чего он это делает. А потом, пикирующий самолет длинной пулеметной очередью прекратил его бессмысленные страдания.
      

- Merci, papa (фр.) – спасибо, папа
- Je suis d;sol;, Lucy, de ne pas avoir pu sauver notre fils (фр.) - Прости, Люси, что я не смог спасти нашего сына.