1974/1975
XXIX Одиннадцатый класс, выпускной
1. Вступление
Мы приступаем к рассказу об одиннадцатом классе. Это последний год обучения в школе. Самый трудный, самый тяжёлый. Вот я говорил о трудностях первого года обучения в школе. Это верно. Тогда я был ещё очень мал, расставался со своим ранним детством, а потому был совсем не приспособлен к бытовым условиям интернатской жизни. Кончилось это тем, что мы получили квартиру, и я стал приходящим. Сейчас же бабушка иногда мне говорила, что хорошо бы на этот последний год отдать меня в интернат. В связи с этим вспомнили историю Алёши Несмелова. Оказывается, у него умер отец. После этого его попытались оставить в интернате. А он стал ходить под себя. И тогда его снова сделали приходящим. А я говорил бабушке: "Что получилось бы, если бы и я так делал?". Бабушку это возмутило. И она сказала: "Алёша ребёнок, ты уже скоро будешь взрослым". Бабушка была права. Мне уже было 18 лет. Я уже должен был взрослеть. Но всё-таки мне снова хотелось стать ребёнком. Только напрямую я эту мысль не высказывал.
Но мысль работала в этом ключе. И полнее всего она проявилась в те моменты, когда у меня появлялись мои видения (а они проявлялись довольно часто). Но я не думаю, что они препятствовали моей учёбе. Внешне, как мне казалось, я вёл себя так, как положено.
Был ли я с какими-либо отклонениями? На этот вопрос дать однозначный ответ я не могу. Но на первый план выходила учёба. Программа по большинству предметов была объёмной и тяжёлой. Появились два новых предмета (не знаю, нужно ли было это делать). Но тогда, в 70-е годы, об этом невозможно было даже подумать. Только сейчас становится ясным, что первый был совершенно скомкан. Второй требовал выхода за пределы школьного курса, и если бы его не было, мы бы ничего не потеряли. Но опять же, надо было, скрепя сердце, учить его. Никто не мог даже поставить это под сомнение, потому что у всех должна быть дисциплина. А всякие протестные настроения надо оставить при себе. Но всё же в какой-то момент они проявились у меня. По этой причине в первый и последний раз меня вызвали к директору.
К тому же, со здоровьем что-то случилось. Это коснулось и учёбы: меня освободили от экзаменов. Но этому предшествовала тяжёлая борьба, которая едва не закончилась поражением. Предэкзаменационную работу я написал неудовлетворительно. Спасибо Нине Андреевне, которая пошла мне навстречу, не стала портить мою общую картину. Так я и был освобождён от экзаменов.
Необычно проходили мои музыкальные занятия, Вначале они, как будто, ничем не отличались от занятий, как они проходили в предыдущие годы. Нет, не ушёл я из кружка. Никаких конфликтов не было. Но я не сумел довести начатое дело до конца.
Я побывал на нескольких концертах, в том числе, и в концертном зале академической капеллы имени М.И. Глинки. В рамках этого абонемента мы слушали несколько концертов классической музыки.
Я не так много читал, но прочитанное мне было интересно. И об этих книгах мы будем говорить. Уделял я внимание и мемуарам. Как ни парадоксально, но я имел для этого даже больше возможностей, чем в девятом классе.
Мы дважды ездили в Москву. Обстановка там была напряжённой. При этом казалось, что всё происходило как обычно. Одновременно могу сказать, что именно во время пребывания в Москве обогатилась моя коллекция, прежде всего, за счёт магнитофонных записей. Но сама жизнь наших москвичей, особенно дяди Миши, внушала опасение.
Я продолжал наблюдать за Баськой и за другими кошками. Проявлялись мои видения. Они помогали мне оставаться в этом мире и не выходить за его пределы. Как это возникало, я буду рассказывать в этой главе.
Учебный год
2. Начало
2 сентября я встал рано. Мы позавтракали. Затем пошли в школу. В этом году, в отличие от прошлого года, было тепло. И это привело к появлению какой-то особой атмосферы, которая в самом начале учебного года сохраняла некоторые отголоски прошедшего лета.
И снова линейка проходила на улице. Было тепло, и почти всё слышно. У нас появился новый заместитель директора. Собственно, для школы она не была новым человеком. Её звали Лилия Алексеевна. Мне лично не довелось с ней встречаться. Я просто знал о её существовании. До этого она работала во вспомогательных классах, а сейчас стала заместителем директора.
Итак, с приветственными речами выступили: Анатолий Владимирович, Лилия Алексеевна, Людмила Константиновна. Они поздравили нас с началом учебного года, пожелали отличной учёбы. Отдельно Анатолий Владимирович обратился к нам, одиннадцатиклассникам: "Сегодня для вас прозвучит последний первый звонок". В то же время, он предложил, чтобы мы проводили первоклассников в их первый класс. И вот все учащиеся (кроме меня) провожали первоклассников. Лена Лапина говорила, что ей попалась девочка, которая держалась за неё обеими руками. Это весьма симптоматично. Видимо, эта девочка не имела представления о том, как нужно ходить с сопровождающим, а, может быть, ею ещё владел страх.
После линейки мы прошли в класс. Поредели наши ряды. Ушли Саша Вавилов, Витя Ильин и Саша Лебедев. Нас осталось шестеро: Надя Веселова, Миша Губенок, Саша Кукушкин, Лена Лапина, я и Вера Пакконен. Поистине самые сильные и самые выносливые (не только физически, но и психологически) смогли остаться в последнем классе. Я к последним не относился, но я находился под контролем, а потому какие-либо срывы здесь были исключены. Об этом мы говорили и ещё скажем.
Удивительное событие произошло в самом начале года: выпускник школы Ваня Коробко прозрел. Ему успешно сделали глазную операцию, в результате чего он стал видеть. В один из этих дней он пришёл к нам в школу, в том числе, и на урок физики. Всего несколько минут он находился в физическом кабинете. Но за эти несколько минут мне всё-таки удалось увидеть, что человек совсем другой. Как я думаю, появилась какая-то особая взрослость, но не высокомерие по отношению к ещё недавним сотоварищам незрячим. Дай Бог, чтобы у него всё сложилось хорошо. К сожалению, ничего иного о нём я больше не знаю.
В начале года у меня состоялась интересная встреча (о ней я расскажу в следующем разделе). Эта встреча имела для меня особенно важное значение.
Практически сразу же у нас начались уроки.
Из Псковской области в первый класс привезли девочку-цыганку. При медосмотре у неё в волосах обнаружили вшей. Врач Евгения Евгеньевна дала её матери мазь, чтобы она мазала девочке голову. Но мать решила иначе: она сказала моей бабушке, что, мол, они живут в таборе (как это было возможно в наше время, ведь уже существовал закон об оседлости цыган), и там её никто не бросит. А моя бабушка рассказала ей историю Лиды Локтевой, но, похоже, эта история не убедила мать девочки-цыганки, и девочка, возможно, так и осталась неграмотной, и это очень печально.
В сентябре наша кошка Баська родила четверых котят. Эти котята находились у нас довольно долго, так что я мог за ними наблюдать.
Особый интерес представляла для меня самая маленькая (бабушка назвала её Манюнька). Она брала в рот свою подстилку и, очевидно, сосала её. Это была как бы подготовка к игре, ещё младенческой. Это действие вошло в мои видения.
А теперь о самих моих видениях. Героями моих видений были дети. Теперь уже образовалась маленькая группа. Помимо Веры Степановой, Алёши Несмелова и меня появился Юра Симонов. В отличие от остальных, он мог ходить. Но, как и все, он, тем не менее, предпочитал лежать в своей кроватке и играть со своими игрушками. Вера стучала игрушками по кроватке. При этом она чмокала губами и сопровождала свои действия песенкой: "Чмок-чмок-чмок-чмок, по кроватке тук-тук-тук".
Алёша играл с мячиком, время от времени пищал, выражая восторженное состояние, энергично прыгал, лёжа в кроватке, сосал пальцы как свои, так и своего воспитателя Нины Дмитриевны. Этим его игровая деятельность и ограничивалась. А я лежал в своей кроватке, нюхал ручки, сосал пальчики. Очень бы хотел, чтобы это было на самом деле. Но всё-таки понимал, что надо жить в реальном мире. Сейчас в этом мире моя главная задача моя учёба. К рассказу об учёбе и других событиях моей жизни в этот период мы сейчас и приступаем.
3. Встреча с Ларисой Михайловой
Мы с Ларисой Михайловой начали учиться в одном классе. Ранее она жила с родителями в Сосновой Поляне. А после того как мы получили квартиру на Малой Охте, в их семье тоже встал вопрос о том, чтобы получить квартиру поближе к школе. Это произошло в 1969 году. В 1970 году я провёл у Ларисы один вечер, и мне это было интересно.
Так случилось, что больше мы с Ларисой не встречались, во всяком случае, так надолго. Иногда моя мама сопровождала её из школы домой (то есть, мы шли втроём). Что было поразительно, так это то, что она сама умела открывать входную дверь. Я, увы, так и не научился этому до сих пор.
Но однажды всё же мы пересеклись. Она дала мне некоторые конспекты по литературе. Однако она уже договорилась с восьмиклассницей, что передаст ей свои конспекты. Поэтому мне пришлось эти конспекты ей вернуть. В начале года мы узнали, что она вместе с Юрой Лексютиным поступила на факультет прикладной математики и процессов управления Ленинградского университета. Этот факультет в ту пору был уникален. Деканом этого факультета был известный незрячий математик, профессор Владимир Иванович Зубов. Мне не довелось с ним встречаться. Но я неоднократно слышал, что человек он требовательный. Этот факультет был предметом мечтаний для молодых незрячих людей, причём, как оказалось, даже для тех, кто совсем не собирался заниматься математикой. На самом деле, всё здесь не так просто. Во всяком случае, Сергей Лукьянов не смог туда поступить. Но у него были совсем другие склонности. У него хороший голос. Он играл на баяне. Но он предпочёл математику. Не знаю, однако, удалось ли ему осуществить свою мечту, если она у него была. Но знаю, что с музыкой он не порвал (об этом мне рассказал Володя Тарасевский).
Следующим героем был Владимир Киселёв. В школе он особенно не блистал. Но в 1972/73 году он стал математическим лидером своего класса. Дело даже доходило до того, что в прошлом их учительница Ирина Александровна Кортамышева даже с каким-то подобострастием спрашивала его о том, как обозначаются некоторые знаки в соответствии с новой системой обозначений по математике.
Андрей Алексеевич считал, что только он один в классе может хорошо сдать экзамен по математике (после ухода из школы Бершадских Андрей Алексеевич преподавал в этом классе и математику).
В 1973 году Киселёв поступил на факультет прикладной математики ЛГУ. Одним из профилирующих предметов там была физика. Киселёв не стал писать конспекты, как это делали другие. Он забрал конспекты у старшеклассников. Но он их не вернул. Когда же его спросили, он заявил, что он их выбросил. Поэтому одиннадцатиклассникам пришлось снова писать конспекты ответов на билеты. В дальнейшем они хотели оставить нам свои конспекты. Но завхоз по ошибке выбросила их. И вот в 1974 году Лариса Михайлова и Юра Лексютин поступили на факультет прикладной математики. Андрей Алексеевич говорил, что Лексютин особенно тщательно писал конспекты. По словам Андрея Алексеевича, Лариса готовилась вместе с ним. И вот 9 сентября вечером мы направились к Ларисе.
А Лариса сказала, что никаких конспектов у неё нет. По её словам, она списывала с учебника (учебник под редакцией Буховцева, по которому мы учились в десятом классе, уже вышел по Брайлю). В таком случае мы тоже можем списывать ответы с книги. Но этого не произошло. Для этого у меня не было времени.
А я имел возможность познакомиться с началом студенческой жизни Ларисы. Прежде всего, я увидел её кассетный магнитофон "Спутник". Он записывает на скорости 2,38 см/сек. При этом используется кассета "C-60". Одна сторона кассеты звучит 1 час. Стало быть, две стороны звучат 2 часа. Послушали мы и кусочек записи одной из лекций. Звучит хорошо. Лариса высказалась весьма восторженно по поводу студенческой жизни. По её словам, можно не выполнять задание, но всё же лучше выполнять.
Рассказала Лариса и про Юру Лексютина. По её словам, его приходилось водить по зданию факультета. В отличие от Ларисы, он магнитофоном не пользуется. Во всяком случае, в той записи было слышно, как кто-то писал по Брайлю. Видимо, это и был Лексютин.
Больше мне не довелось встретиться с Ларисой. Но её отец, по профессии столяр, отремонтировал ящик моего письменного стола. Когда же я поступил в аспирантуру, узнал, что она ушла из университета, не доучившись до конца. Нина Фёдоровна сказала: "Не захотела". Но вряд ли это было так. Возможно, обострились проблемы со здоровьем, и она ушла на УПП. А в 1998 году я узнал от Гены Шарова, что она умерла. Очень жалко.
Но продолжим наш рассказ.
4. Поездка в Волховстрой
Наша переписка с Колей продолжалась. Он пригласил меня на свой день рождения. К счастью, в тот момент у нас не было никаких дополнительных занятий.
Сразу после пятого урока мы пошли домой. Здесь немного передохнули, перекусили. Затем поехали на вокзал. Поезд отправлялся в 16.24. Путешествие прошло без приключений. На вокзале Волховстрой-1 нас встретил Коля. На автобусе мы приехали к ним домой.
Как и прежде, Коля пел дифирамбы в адрес школы. С особым удовольствием он рассказывал о том, как у них проходили уроки литературы. Как раз в это время они изучали комедию А.С. Грибоедова "Горе от ума". На уроках им её читали. Но неясно, когда они будут её разбирать. А мне думается, что это самый лучший способ изучения литературного произведения. При этом учитель и ученики читают и обсуждают прочитанное. А что представляет собой традиционное изучение произведения? Ученики читают учебник. Но неясно, есть ли у них свои мысли, или они, как попугаи, повторяют то, что они прочитали в учебнике, либо почерпнули знание из других источников. Насколько эти дополнительные источники объективны? Зачастую учебник демонстрирует субъективную позицию автора или авторов.
Надежда Николаевна выступает против учебников, так как, возможно, там произведение обсуждают пристрастно. Она стремилась к тому, чтобы мы сами больше читали, а также Надежда Николаевна на уроках диктовала нам конспект, в котором излагались современные взгляды на рассматриваемое произведение. Хорошо бы было, если бы она поощряла самостоятельность творчества. А ведь складывается впечатление, что она считает попытки самостоятельного творчества учащихся детским лепетом.
А через два года мне довелось прочитать повесть Марии Прилежаевой "Осень". Здесь учительница поощряла живое общение, чтение и обсуждение произведения, и это вызвало недовольство со стороны директора, который жил по прежним канонам. Но рассказ об этой повести – тема особого разговора, и мы постараемся в своё время к нему вернуться.
Сейчас же мы продолжим рассказ о поездке в Волховстрой. Вечером было хорошее угощение. А на следующий день самым замечательным событием было прослушивание нашей плёнки с записями Марио Дель Монако. Владимир Сергеевич хорошо отозвался о нём. Потом он играл на баяне. Словом, было замечательно. Потом был обед. А затем нам уже надо было собираться. Коля проводил нас на вокзал. Договорились, что встретимся в начале ноября. Он приедет к нам. Об этом речь впереди.
5. Успеваемость в первой четверти
На уроках алгебры в первом полугодии изучали тему, которой закончили прошлый год тригонометрию, а, точнее, "Тригонометрические теоремы сложения". Сейчас мы её углубили. В частности, попытались придать ей геометрическую интерпретацию метод поворота оси. Уже тут появлялась большая проблема. Но, к счастью, в дальнейшем этим методом воспользоваться не пришлось. В остальном сами эти теоремы для меня особого значения не имели, так что я как бы находился в свободном плавании. Возможно, Нина Андреевна меня и жалела, но на первых порах каких-либо потрясений у меня не было.
Не так просто было с геометрией. Напомним, что ещё в середине десятого класса мы приступили к изучению стереометрии. В прошлом году рассматривали тему "Прямые и плоскости". Сейчас же мы приступили к изучению объёмных фигур. Именно сейчас мы изучали прямую призму. Теорем на этот раз было не так много, а потому основное внимание следовало уделить задачам, но я проявил легкомыслие и не уделил им должного внимания. Задачи решались по задачникам Рыбкина, а также Сомовой и Чудовского. То ли их не было по Брайлю, а потому их диктовали на уроке, а я не мог их записывать, потому что не слышал, то ли эти задачи выдавались на отдельных листочках и диктовались во время самоподготовки, когда я уже был дома. К тому же, как оказалось, и на помощь родителей в тот момент я рассчитывать не мог. Словом, было много проблем, которые препятствовали успешному решению задач. Они были, преимущественно, на вычисление диагонального сечения прямой, прямоугольной и наклонной призмы и её разновидностей прямого, прямоугольного и наклонного параллелепипеда.
Вспоминается мне также такой комический эпизод: на контрольной мы решали задачу, в которой фигурировал куб. В этой задаче в целях наглядности использовалась проволочная модель куба. Эту контрольную я не решил, получил "двойку". Конечно, эта "двойка" не имела никого отношения к тому, что по непонятной причине раскололась проволочная модель куба. Я получил "двойку" потому, что не решил эту задачу. В остальных же случаях мне везло. Но главное заключалось в том, что психологически я был не готов воспринимать новое в условиях, когда сам процесс школьного образования завершался. Где же выход? Очевидно, уже тогда надо было отказаться от унифицированной программы, предназначенной для создания "живого" робота, и признать, что программа, созданная для зрячих, для незрячих не доступна или, по крайней мере, должна быть адаптирована. При этом совершенно недостаточно сводить всю проблему исключительно к увеличению времени получения образования ещё на один год. Но, надо было бы поднять вопрос о необходимости учесть индивидуальные особенности и склонности учащегося, его профессиональные и жизненные предпочтения. Многие всё это понимали, но в условиях командно-административной системы об этом не могло быть и речи, а всякие высказывания подобного рода рассматривались как крамола на грани преступления. Ну, а что происходит в наше время, время так называемой демократизации общества? На словах эти высокогуманные принципы принимаются обществом. А на деле? Всё равно положение осталось прежним: каждое учреждение, будь то школа или даже детский сад работает по определённой программе. Если же ребёнок не усваивает программу, его стараются исключить из этого учреждения.
Худшей формой администрирования является пресловутый ЕГЭ единый государственный экзамен, который должен быть одинаковым, независимо от физического и интеллектуального развития ребёнка. При этом знание проверяется не на основе объективного анализа результатов, достигнутых учащимся того или иного материла, а на основе тестирования, далеко не всегда основательного. Впрочем, в моё время этих новшеств ещё не было, а потому мы о них упоминаем лишь с позиций нынешнего дня.
Обширную программу нам предстояло изучить по физике. Именно в учебнике под редакцией Буховцева и Мякишева для десятого (одиннадцатого) класса было максимально возможное количество параграфов 180.
Наш первый раздел "Колебания, волны". Рассмотрели свободные и вынужденные колебания, гармонические колебания, вынужденные колебания, резонанс. Именно в связи с рассмотрением темы я усмотрел связь со своими видениями. Вот, например, Алёша Несмелов лежит в своей кроватке. У него есть маленький резиновый мячик. Он дотрагивается ручкой до этого мячика и подбрасывает его. Тем самым он совершает колебательные движения. И тогда мне казалось, что первые детские игры основывались на колебательных движениях.
Раздел включал: электромагнитные колебания, колебательный контур, активное, индуктивное и ёмкостное сопротивление, механические волны, стоячие волны как свободные колебания, механические звуковые волны, музыкальный звук, электромагнитные волны, интерференция и дифракция волн, изобретение радио А.С. Поповым.
Конечно, это был достаточно сложный, но интересный материал, который способен был вызвать стремление углубить знания. Но времени не хватало, и перегрузка по другим предметам мешала сосредоточиться на этом материале. Всё в большей степени обнаруживалось моё желание вернуться в состояние раннего детства или даже младенчества. Именно здесь проявились мои видения. Я в пол-уха слушал урок. Одновременно представлял себя маленьким ребёнком, будто я лежу в кроватке, играю с погремушкой и выполняю другие действия, которые производит младенец. Это было не так уж и безобидно. С одной стороны, мои видения появлялись в результате так называемого кряхтения (о нём я рассказывал ранее). Теперь оно появлялось и на уроке, когда учитель объяснял новый материал. С другой стороны, иногда я увлекался и производил звуки, якобы за ребёнка, например, чмокал губами, и эти звуки мне нравились, и это было слышно. Это чмоканье губами имитировало игровое действие придуманного мною ребёнка, у которого отсутствует игрушка. Лена Лапина намекала на то, что со мной не всё в порядке. Я никому в этом не признавался, так как считал, что это будет истолковано как явное отклонение.
Возвращаясь к физике, скажем, что успеваемость в целом была ровной, и каких-либо вопросов не было.
В этом году мы изучали новый предмет астрономию. О том, что астрономия представляет собой самостоятельный учебный предмет, я узнал ещё в период раннего детства. Мама вслух произносила это слово, читая учебник во время обучения в вечерней школе. Однако в пору моей учёбы я слышал, насколько трудно изучать астрономию. Дело в том, что поскольку астрономия изучается один год, постольку интерес к ней просто не успевает сформироваться. И непонятно, какова цель его изучения. Я знаю, что в основные школьные годы мы в неё не углублялись. Вёл у нас этот предмет Борис Иванович. Можно было представить себе, как он будет его вести. Ведь в пору маминой учёбы я слышал, что и по астрономии решаются задачи. У нас задач не было, хотя формулы были. Был учебник под редакцией Воронцова-Вельяминова. Его, в основном, и читали. На уроках Борис Иванович что-то рассказывал, выходящее за пределы учебника. И как-то так получалось, что что-то воспринял на уроке, что-то прочитал в учебнике. Но какое знание осталось в голове, большой вопрос. И это знание оказывалось непрочным. И ничего хорошего это не сулило.
В этом году предметом нашего изучения была органическая химия. И, надо сказать, это было трудно. С изучением органической химии пришлось расстаться с прежним, культивировавшимся в течение всех предшествующих лет изучения этого предмета представлением, согласно которому вещество в символической форме интерпретировалось в виде простой компактной формулы. Теперь наступила эпоха структурных формул. Если эмпирические формулы надо запоминать, то структурные формулы надо представлять.
А вот почему возникла такая необходимость? Дело в том, что органическая химия изучает вещества с другой атомно-молекулярной структурой. Здесь появляется такое состояние, которое называется изомерией, то есть, два вещества могут иметь одинаковую эмпирическую формулу, но разное строение кристаллической решётки. Есть и другие проблемы. Всё это и требует обратить внимание на структурные формулы. А другая проблема - принадлежность того или иного вещества к ресурсам, с помощью которых становится возможной номенклатура химических соединений органических веществ. Особенно отчётливо это видно на примере предельных углеводородов: метан, этан, пропан, бутан, пентан, секстан, септан, октан, нонан, декан.
Всё это было малопонятно. Да, а почему надо было отойти от эмпирических формул? По той причине, что появилась изомерия. Для составления этих формул надо было представлять порядок расположений цепей, а также правильно нумеровать их. Александра Александровна говорила нам: "Начинайте нумеровать цепи с самой длинной". А какая она, самая длинная? Тут даже остаточное зрение не может как-либо помочь. Именно нужно было вылепить из пластилина шаро-стержневую модель молекулы метана правильный тетраэдр правильную четырёхугольную пирамиду. Вот вам геометрия, химия, умение лепить из пластилина, то есть, начальная трудовая подготовка. Самостоятельно с этой работой я не справился.
Только бабушка смогла вылепить эту самую шаро-стержневую модель. Но, как оказалось, этим дело не ограничивалось. Надо было вылепить масштабную модель. Но этого не смог сделать никто. И всё же в курсе химии был и положительный момент. И связан он был, как это ни странно, с задачами. Это было просто удивительно. Ну, тут мы многие задачи перерешали. Опять-таки много их было типовых: на определение вещества по формуле, на избыток и недостаток. Впрочем, если сравнивать с математическими задачами, это был уровень алгебры восьмого класса, так что не составляло особого труда выучить решение такой задачи, а потом применять полученные знания на практике. Именно так и происходило. Это и позволяло мне иметь положительный результат. В течение четверти мы фактически изучили две темы "Теория химического строения Бутлерова", "Предельные углеводороды".
Большой материал мы изучали по литературе. В течение года прошли следующие произведения:
В.И. Ленин. "Партийная организация и партийная литература";
А.М. Горький. Рассказы: "Макар Чудра", "Старуха Изергиль", "Челкаш", "Коновалов"; пьеса "На дне"; роман "Мать"; очерк "В.И. Ленин";
А.А. Блок. Стихи о Прекрасной Даме; поэмы: "Соловьиный сад"; "Двенадцать"; статья "Интеллигенция и революция";
В.В. Маяковский. Ранняя лирика ("Нате", "Гимн обеду", "Гимн учёному", "Гимн судье"); поэма "Облако в штанах"; "Владимир Ильич Ленин"; "Хорошо!"; сатирические стихи: "О дряни", "Прозаседавшиеся"; сатирические пьесы: "Клоп", "Баня";
А.С. Серафимович. Роман "Железный поток";
К.Тренёв. Пьеса "Любовь Яровая";
Н.С. Тихонов. Лирика;
М. Светлов. "Гренада"; "Итальянец";
А.А. Фадеев. "Разгром";
М.А. Шолохов. Роман "Поднятая целина"; рассказ "Судьба человека";
К. Симонов. "Живые и мёртвые";
Ф. Абрамов. "Пряслины" (часть вторая "Две зимы и три лета");
Е.А Евтушенко. Поэма "Братская ГЭС";
А.А. Вознесенский. Поэма "Лонжюмо".
Изучение творчества Алексея Максимовича Горького мы фактически начали с рассказа "Макар Чудра". Так случилось, что и до сих пор я его не прочитал, а мои сведения об этом рассказе ограничивались, в основном, радиоспектаклем. Но здесь особенно привлекали звучные загадочные (как оказалось, цыганские) имена: Лойко Зобар, Радда, а сам рассказ для меня остался как бы вне поля зрения.
Иначе дело обстояло с рассказом "Старуха Изергиль". Вспоминаю, что его мне читали вслух, когда мы находились на даче. Но возможность слуха с таким произведением не совместима. Его надо прочитать самому. Ведь этот рассказ вошёл в сборник, в который был включён ряд ключевых произведений Горького. Он издан по Брайлю, и его надо было читать. Но так случилось, что именно в этот момент взять его не удалось. По этой причине пришлось ограничиваться только прослушиванием. Если проводить параллель с восприятием рассказа "Макар Чудра", то и тут моё внимание должны были бы привлечь имена героев. Они ведь тоже не русские. А кто же может быть, турки? Но не давался мне общий смысл этого произведения. Поэтому, когда Надежда Николаевна спросила меня рассказать легенду о Ларре, я не смог этого сделать. Я понимал общий смысл рассказа, но отдельные детали были не вполне доступны.
А Надежда Николаевна этого не допускала. Она, безусловно, первоклассный специалист по литературе, но психолог слабый. О нестандартных методах обучения речи вообще не шло. Предпочтение отдавалось традиционным методам, а они предполагают единообразное понимание. Если же этого нет, то результат известный. Правильно "двойка".
С рассказом "Челкаш" была целая история. Что-то я слышал по радио. Но с той поры (седьмой класс) прошло много времени. В девятом классе мы писали на одном из уроков русского языка диктант, а текст как раз представлял собой начало рассказа "Челкаш". В учебнике Дементьева я прочитал лишь одну фразу: "Челкаш сын сельского богатея" (странно, а почему же тогда он стал вором?). И это всё. А на уроке Надежда Николаевна потребовала дать прямо тут письменно характеристику Челкаша. В классе воцарилось гробовое молчание. Что же касается меня, то я долго думал, усиленно пытаясь хоть что-то вспомнить об этом самом Челкаше. Но всплыла только та единственная фраза из учебника. Её я и написал. А дальше сам себе поставил оценку 1*1*1.
Тогда Надежда Николаевна пошла на беспрецедентный шаг: она стала диктовать нам характеристику Челкаша непосредственно в конспекты по тексту рассказа. Что-то мы начали вспоминать.
О рассказе "Коновалов" специально ничего не говорили. Надо было сделать его письменный анализ. А перед этим Надежда Николаевна потребовала сделать ещё одно задание письменный анализ "Песни о Соколе". А это уж и вовсе из восьмого класса. Ну, тут я переборщил: привёл полным текстом пейзаж, полагая, что тем самым способствую усилению общей атмосферы моря и романтизма. А нужно же было говорить о самой "Песне". Но мне кажется, что здесь задание было слишком литературоведческое, характер темы не вполне был определён. Но из-за этого чрезмерно растянутого пейзажа я получил 3.
"Коновалова" надо было проанализировать. Но он "выпадал" из рассказов предыдущего цикла, что создавало дополнительные психологические трудности для его восприятия. И опять-таки на уроке мы ничего не говорили об этом рассказе. Короче, работа должна быть полностью самостоятельной. А что это означает? Это означает, что надо самостоятельно прочитать его (не кто-то читает, а я слушаю, а именно я сам). На основании того, что я сам прочитал, делаю выводы, которые и должны завершать мой письменный анализ. А всё ли в этом случае было соблюдено? Нет, не всё. Не было соблюдено главное: было неизвестно, есть ли текст этого рассказа по Брайлю. И оказалось, что с этой работой никто не справился. И для исправления получили не обозначенный в программе рассказ "Супруги Орловы". Но по этому произведению мы работу не написали.
Далее приступили к изучению пьесы А.М. Горького "На дне". Это произведение было мне знакомо ещё с девятого класса. Кроме того, я смотрел спектакль в Театре драмы имени А.С. Пушкина. Первоначально предполагалось провести письменный анализ образов. Надежда Николаевна назначила мне Настю. Но я не представлял себе, о чём писать: Настя казалась мне чем-то неопределённым, она напоминала слегка повзрослевшую Веру Степанову. Надежда Николаевна хитро сказала: "Скоро от тебя не будут требовать охарактеризовать Настю" (это она намекала на то, что после окончания школы я больше ни с чем подобным не соприкоснусь в этом она ошиблась). Сейчас же мне предстояло писать характеристику странника Луки.
Поначалу Лука представлялся мне даже положительным на фоне супругов Костылёвых и им подобных. Потребовался более углублённый анализ, чтобы высветить истинный его характер. Ну, так я и написал. Но, ни мою работу, ни работы других на уроках не рассматривали. К тому же Надежда Николаевна находилась в отсутствии: в очередной раз её дочь Машу надо было везти на лечение в Кисловодск. Поэтому уроки вела Тамара Александровна.
После возвращения Надежда Николаевна задала нам сразу два сочинения по пьесе "На дне". Первое называлось "Критика капиталистической действительности. Драма человека (анализ образов)". Памятуя свои последние литературные работы, я решил, что надо печатать это сочинение на машинке. Однако уже при печатании первой фразы (заголовка) я обнаружил, что машинка пробила на листе страшный след. Это означало, что она окончательно испортилась. Стало быть, пользоваться ею нельзя. И теперь надолго отказался я от брайлевской машинописи. Вернулся я к ней только тогда, когда обрёл компьютер с брайлевским дисплеем, который снабжён брайлевской клавиатурой. Но это произошло лишь в апреле 2014 года через сорок лет, о чём рассказ в своё время. Сейчас же пришлось вернуться к доброму старому способу написания с использованием прибора для письма по Брайлю. Да, конечно, мои переколы и недоколы никуда не исчезли, но всё-таки в этом случае я в большей степени был в состоянии контролировать внешний вид листов своего текста.
В сочинении же надо было провести анализ образов большинства героев, кроме Луки и Сатина. Ради них писали второе сочинение "Проблема истинного и ложного гуманизма в пьесе А.М. Горького "На дне". Здесь надо было говорить об истинном и ложном гуманизме, сосредоточив внимание на анализе образов Луки и Сатина. С этим сочинением я справился довольно легко. Его результат был 4,4.
Тогда же я читал роман А.М. Горького "Мать". Ничего бы не было удивительного, если бы и по этому произведению мы писали сочинение. Но на этот раз ограничились анализом образов. Однако разных героев здесь великое множество, и о каждом можно и нужно было сказать нечто важное. Честно говоря, к такому обороту дела я не был готов. Ведь обычно говорили либо об одном герое, либо о героях-антиподах (как правило, о двух). А тут что ни герой, то своя личность. Мне было предложено писать про Егора Ивановича. Но этот герой к тому времени ещё не "впечатался" в моё сознание. И я впервые попросил у Надежды Николаевны заменить задание, именно писать про Павла Власова. Я при этом умолчал, что помимо самого произведения, я нашёл компактный материал в учебнике Дементьева. Я ожидал, что натолкнусь на категорическое несогласие. Но этого не случилось. Я написал про Павла Власова и выступил с этим докладом на уроке. Всё прошло благополучно: я получил 5.
Далее надо было писать развёрнутый цитатный план "Пелагея Ниловна". Тут были свои сложности. К тому же я ещё не всё прочитал. Поэтому дополнительно нужно было взять ещё несколько книг. Надежда Николаевна совершенно неожиданно воспротивилась этому, сказав, что я должен воспользоваться уже имеющимся материалом. Но всё-таки эти книги были взяты, и не зря. При написании этого же плана они как раз и пригодились мне. В результате я получил 5.
В конце октября состоялся один дополнительный урок литературы. На нём мы приступили к изучению творчества Александра Блока. Однако мы лишь начали знакомиться с его произведениями. Основное его сочинение, предусмотренное программой, мы будем изучать во второй четверти.
А от изучения творчества А.М. Горького у нас остался очерк "В.И. Ленин". Сейчас нам было велено его законспектировать. А потом по нашим конспектам надо было отвечать. И тут Надежда Николаевна нас удивила до глубины души: она велела едва ли не каждую фразу очерка подтверждать примерами из истории нашей страны. Мне кажется, что тут она перегнула палку: ведь Горький писал воспоминания, то есть, как бы мемуары о своих встречах с Лениным. Но литературное произведение это не исторический труд и не философский трактат. Поэтому требования аргументации каждого положения на основе реального исторического контекста представляется, по меньшей мере, странным. Когда мы говорим о литературном произведении, мы имеем в виду его содержание. Требование же соответствия этого содержания реальным историческим событиям задача специального литературоведческого и исторического исследования, но никак не школьного курса.
В этом году мы должны были завершить изучение программы по истории. Мы изучали историю СССР (1938-1972). В рамках этого курса мы рассмотрели: «Наступление социализма по всему фронту», «Великая Отечественная война советского народа (1941 - 1945)». И тут оказалось, что изучение истории это не то же самое, что чтение исторических художественных произведений, где можно уловить общий смысл, а обращать внимание на детали необязательно. Сейчас же надо было подойти к изучению материала с максимальной серьёзностью: например, при описании сражений времён Великой Отечественной войны надо было, в том числе, иметь представление о том, кто каким фронтом на данном конкретном этапе командовал. Оказалось, что и для меня это сложно.
Особый вопрос для нас, ленинградцев блокада Ленинграда. Кое-что в учебнике было об этом сказано (ведь это невозможно замолчать: всем хорошо известно, что героическая оборона Ленинграда во многом сделала возможным разгром немецко-фашистских войск под Москвой). Но было много и специальных вопросов, связанных с блокадой, о которых в учебнике ничего не говорилось. А каждый уважающий себя ленинградец должен о них знать. Эти сюжеты представлялись на уроке в форме лекций, которые нужно было конспектировать (не под диктовку писать, как мы это делали на литературе, а слушать учителя, и писать то, что удалось воспринять на слух на уроке, то есть, начинать приобретать навыки, которые могут пригодиться при обучении в вузе). Конечно, при обучении в вузе мы, скорее всего, будем пользоваться магнитофоном, но, во-первых, не всякую лекцию можно записывать на магнитофон. Да и не всегда магнитофонная запись может помочь. Словом, всё это тема для особого разговора, и в своё время мы об этом будем говорить.
У меня это было особенно сложно. Я хорошо слышал Нину Фёдоровну, но записывать за ней я не мог, хотя и пытался. Пришлось обратиться за помощью к Саше Кукушкину: переписал его запись. Именно так мы изучали историю в этот период.
В этом году мы изучали обществоведение. Сейчас я мог бы сказать: введение этого предмета именно в выпускном классе было ошибкой. Если говорить с исторической точки зрения, то в 1966-1969 годах по радио передавали беседы по обществоведению профессора Николая Владимировича Пуховского. Я слушал многие из этих бесед, но я не увидел системы. О чём же всё-таки идёт речь, до конца понять не удавалось. Одно запомнилось точно: речь шла, как я впоследствии узнал, об общностях людей, и в частности, о Швейцарии, население которой говорит на немецком, французском и итальянском языках. Иными словами, люди, проживающие в рамках одной общности, могут говорить на разных языках.
Можно сказать так: подготовку к изучению обществоведения я начал летом 1974 года. Получив сборник произведений В.И. Ленина для учащихся средней школы и средних профессионально-технических училищ (ПТУ), я в первой же книге нашёл работу "Три источника и три составных части марксизма". Впервые об этой ленинской работе я как раз и услышал ещё в период обучения в девятом классе. Тогда она была предназначена для ленинского зачёта комсомольцев. Но впоследствии решили, что для нашего девятого класса это слишком сложно. Поэтому вместо "Трёх источников" мы должны были подготовить сообщение по работе "О национальной гордости великороссов", а в десятом классе "Доклад о революции 1905 года". Мне довелось отвечать по этой второй работе. Однако саму работу я не читал, а читал сокращённый вариант в учебнике. И вот Михаил Николаевич, принимавший у нас зачёт, спросил меня про булыгинскую Думу. А по учебнику мы уже изучали первую русскую революцию 1905-1907 годов. Поэтому ответить на этот вопрос было нетрудно.
При изучении "Трёх источников" надо выяснить, какой источник первый, какой второй, какой третий. Именно её я начал конспектировать. И тут оказалось, что источниками являются: философия (диалектика Гегеля и материализм Фейербаха), политэкономия (Адам Смит и Давид Рикардо), утопический социализм (Сен-Симон, Фурье, Оуэн). Соответственно, составными частями марксизма были: философия (диалектический и исторический материализм), экономическое учение Маркса-Энгельса, теория научного коммунизма. Вот эти составные части (правда, в очень сжатом, до известной степени упрощённом виде) и составляют предмет школьного курса обществоведения. Здесь следует отметить, что были предприняты попытки несколько приблизить этот курс к вузовскому. Так, помимо обычных уроков у нас были так называемые семинарские занятия. Правда, в то время разница была не вполне понятна. Во всяком случае, припоминается семинар как раз по работе "Три источника и три составных части марксизма". Можно предположить, что в отличие от обычного опроса, основанного на пересказе текста учебника, здесь применялся так называемый сократовский метод, то есть, метод наводящих вопросов. Кстати говоря, именно в одиннадцатом классе этот метод получил более широкое распространение, очевидно, ввиду сложности изучаемого материала по многим предметам. Однако таких семинаров по обществоведению было немного. Более широко практиковалось конспектирование отдельных произведений классиков марксизма-ленинизма. В этой четверти, помимо "Трёх источников" мы познакомились с работой Энгельса "Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии". Именно по этой работе изучали такие темы, как основной вопрос философии, партийность философии. Большое внимание было обращено на законы диалектики: закон единства и борьбы противоположностей, закон перехода количественных изменений в качественные, закон отрицания. Казалось, что с помощью этих трёх законов можно объяснить любое природное и общественное явление. Видимо, это было упрощённое представление. Но долгое время оно оказывалось господствующим в моём мировоззрении.
На уроках биологии в этом году мы изучали наиболее сложный материал. Правда, начали мы с того, что осталось от десятого класса с происхождения человека, а именно с критики расистских теорий происхождения человека определённой расы от конкретного вида обезьяны. Главное внимание в этой четверти уделялось цитологии, то есть, учению о клетке. В пятом классе в курсе ботаники мы получили самое общее представление о клеточном строении растения. Теперь же каждый органоид клетки подвергался самому тщательному изучению. И названия этих органоидов тоже звучали во многом загадочно (рибосомы, лизосомы, эндоплазматическая сеть, митохондрии, комплекс Гольджи, ядрышко и пр.). Но одновременно учить весь этот материал было нелегко.
Странная ситуация была с немецким языком. В основном, мы читали тексты по учебнику Гёз, Мартенс, Штегеман: рекомендовалось некоторые тексты прослушивать на магнитофоне, а затем пересказывать. Но магнитофон в то время у нас не применялся. Вера Николаевна читала нам эти тексты в более быстром темпе, но лично я от этого понимал меньше, так что только слежение по учебнику давало возможность понять содержание текста. Вспоминается текст "Den Rhein entlang" (Вдоль по Рейну). Мы также немного познакомились с биографией Эриха-Марии Ремарка. В целом всё это было интересно.
Изменения коснулись и уроков труда. Мы занимались двумя видами нашей трудовой деятельности. Это была металлообработка и электросборка. В целом всё было вполне нормально. Новым для меня была операция нарезания резьбы для контактов КСА. Эта операция проделывалась на специальном станке. Поэтому главная проблема заключалась в том, чтобы поставить деталь в станок. Но именно это мне было особенно сложно. Геннадий Иосифович несколько раз объяснял мне эту премудрость, но в его объяснении постоянно присутствовала геометрия то "параллельно", то "перпендикулярно". Однако на практике это было мне непонятно. А Миша Губенок подошёл ко мне и сказал: "по-простонародному": "А ты дыркой вставляй". Сразу всё стало понятно. В дальнейшем я достиг больших успехов при выполнении этой работы.
Следующее событие я познакомился с первичной проверкой качества пакетных выключателей. Надо прощёлкать тумблером несколько раз. С этим же связана операция начала разборки выключателя. Надо открутить тумблер две гайки. Для этого используется открытая отвёртка. Как это ни странно, хотя больших успехов здесь я не достиг, но всё же можно сказать, что положение вовсе не казалось безнадёжным.
Третье достижение наконец-то, мы (то есть, я) подошли к разборке клеемных блоков. Здесь надо орудовать сразу двумя гаечными ключами, с помощью которых откручиваются две гайки. После того, как это произошло, всё остальное вытаскивается вручную. Но и здесь я работал лишь один раз. Всё же остальное время занятий на электросборке (а каждый раз это происходило по одному часу из четырёх) я закручивал планки. В среднем за это время получалось от 30 до 50 планок.
Такова картина моей успеваемости в этот период.
6. Музыка и теория музыки в первой четверти
Я уже говорил, что в этом году мои музыкальные занятия начались довольно удачно, и ничто не предвещало плохого конца. В начале сентября мы встретились с Надеждой Семёновной. Как говорится, она одобрила, как я разучил вальс Р. Дриго "Искорка". Был заново разучен двухголосный вариант одной из частей. Не без труда удалось его усвоить.
Дальше разговор пошёл более серьёзный: негласно решили, что мне надо поступать в музыкальное училище. К этому надо повторить весь ранее разученный материал. Но всё-таки кое-что можно ещё и разучить. Одной из таких пьес был этюд ля-минор А. Бертини. Он написан в ритме тарантеллы. Однако и здесь, в произведении, казалось бы, предназначенном исключительно для техники исполнительства, были свои сложности, например, скачки. Одновременно здесь также достаточно красивая мелодия, что позволяет рассматривать этот этюд как достойный концертный номер. В течение двух недель я его разучил.
А дальше началась ещё более серьёзная работа: пьеса Л. Бетховена "К Элизе". Она чрезвычайно популярна, написана для фортепиано. У нас в кружке её никто не играл. Надежда Семёновна думала, что именно я буду первым, кто будет её играть. Нот по Брайлю не было, поэтому Надежда Семёновна начала мне диктовать. Это закончилось в середине октября. Первую часть я разучил по той записи, которую мне продиктовали. На следующее занятие Надежда Семёновна не пришла. И тут появилась её племянница Светлана Александровна. Об этой её племяннице разговор был давно. Как оказалось, она присутствовала на том достопамятном зачёте, на котором я, тогда ученик пятого класса, не до конца оправившись от болезни, исполнил "Колыбельную" Моцарта. Помнила она, что Надежда Семёновна меня тогда расцеловала. Потом Надежда Семёновна сказала, что в течение восьми лет занималась с ней. Но она заявила, что будет поступать в медицинский. Судя по всему, там что-то не получилось. И вот в прошлом году она появилась в нашей школе в качестве педагога. Мне однажды довелось присутствовать на её уроке. Это была полная противоположность Надежды Семёновны. Складывалось впечатление, что к ученику она относилась с ненавистью. Любая ошибка комментировалась в выражениях типа: "Ну куда же ты лезешь, дурак?" Мне от этого стало как-то не по себе. И вот теперь она стала полновластным хозяином в нашем кружке. Конечно, по отношению ко мне она таких выражений себе не позволяла, но всё-таки было ясно: концовка может быть не такая, на какую рассчитывали мы с Надеждой Семёновной.
Вот опять-таки пьеса Л. Бетховена "К Элизе": прекрасная, широко известная, часто передававшаяся по радио. Но и сложная технически. Причём не все сложные ходы оказываются уловимыми при прослушивании. Например, здесь приходится играть тридцать вторые. Это значит, много быстрее шестнадцатых. А поскольку с такими произведениями приходилось сталкиваться редко (в моей практике оно было вообще третьим), я ещё не успел набраться необходимого опыта. И только при последующем прослушивании я уловил, как это нужно исполнять. Были сложные аккордовые ходы, но и тут не было полной уверенности. Короче, работа делалась, но до конца довести её не удалось.
На занятиях по теории музыки мы занимались вместе с Надей Веселовой. В какой-то мере это делало наши занятия более яркими. Фактически за весь год мы изучили две темы "Уменьшённый септаккорд" и "Полууменьшённый септаккорд", хотя писали много диктантов. В одном случае надо было придумать аккомпанемент. У нас с Надей здесь были разные подходы. Полагаю, что эта разница была связана с тем, что мы играли на разных инструментах: Надя на фортепиано, а я на баяне. И были разные мнения. Но я расцениваю их как проявление творчества. В этом случае можно видеть, как одно и то же произведение или даже один и тот же фрагмент звучат на разных инструментах. Так и проходили наши занятия в этот период.
7. Моё чтение в первой четверти
В журнале "Литературные чтения" №№ 9-10 за 1974 год помещена повесть "Человек с аккордеоном". Это рассказ о судьбе артиста оперетты, который со временем был вынужден отойти от своей деятельности и круто переменить сферу своей жизни. Не мог он по состоянию здоровья выступать на сцене. Поскольку он человек ещё достаточно молодой, он поступает в вуз, но финансовый. И это он считает более спокойным. Профессор пытается его убедить в том, что в сфере финансов он может не обрести желанного покоя. Но герой считает, что это более спокойная должность, чем та, в которой он уже работал ранее. И он заканчивает финансово-экономический институт и погружается в новую работу. А в свободное время он берёт аккордеон и веселит окружающих своей игрой. А общий вывод такой: кем бы ты ни был, если ты предан любимому делу, ты наполнишь свою жизнь и жизнь окружающих тебя людей новым содержанием. И в этом высшая ценность человека. Надо делать это в том состоянии и в том качестве, в котором позволяют возможности человека.
8. Приезд Коли
Начались осенние каникулы. Конечно, основная их часть пройдёт в Москве. Но сейчас произошло событие, о котором следует рассказать.
Мы договорились с Колей о том, что он приедет к нам в начале каникул. Это как раз и произошло 2 ноября. Я был рад его приезду. Он по-прежнему с восторгом говорил о своей школе. Однако, похоже, его огорчало, что в его очно-заочной школе нет немецкого языка. Немецкий язык у него начался ещё в пятом классе, и шёл успешно, так что он хотел бы его продолжить.
Уже после каникул я предпринял поиски учебника немецкого языка в нашей библиотеке. Но наш учебник под редакцией Кудрявцевой, Златогорской, Стродт был изъят. Теперь появились учебники Бима и Григорьева. Но там мало текстов (или они в другом месте, а, может быть, на пластинках или в магнитофонных записях). Ни того, ни другого у меня не было.
Мы вместе слушали некоторые радиопередачи. Так по радио шла передача об Эльсиноре, месте действия трагедии Вильяма Шекспира "Гамлет". Пройдёт время, и мне доведётся попасть в Данию и, в том числе, в это место (оно называется Гроссборг). Мы также слушали начало оперы французского композитора Франсуа Обера "Фра-дьяволо" с участием Льва Кузнецова. А вечером слушали передачу из цикла "Редко звучащие записи".
Затем была передача "Ваш магнитофон". Здесь прозвучали записи Эдварда Кеннеди (Дюка) Эллингтона. Папа её записал на магнитофон "Дайна". А через десять лет эту же программу повторили. Папа же записал её уже на кассетный магнитофон.
Всё это время мы разговаривали. Это были разговоры о школе (его и моей). Мы пожелали друг другу успехов в учёбе. Следующая наша встреча состоится уже в день моего рождения. А сейчас в 20 часов он уезжал. На сей раз папа провожал его на вокзале.
9. Поездка в Москву на осенних каникулах
Мы выехали в Москву 4 ноября. Путешествие в целом прошло без приключений. Ехали мы скорым поездом №9. На вокзале нас никто не встречал. Но мы без особых проблем на метро и на автобусе добрались до дома. Дедушки не было. Он заболел: лежал в больнице. Мама и папа приходили к нему. А однажды мы все вместе навестили его.
Из других событий, связанных с поездкой, можно указать на то, что мама побывала у тёти Зины. Это была последняя их встреча в Лаврушинском переулке. В дальнейшем она с Иваном Тимофеевичем переедет на другую квартиру. Обо всём этом речь впереди.
Мы также побывали в магазине "Рассвет". И об этом разговор тоже будет отдельный.
Отдельный разговор будет о дяде Мише и о наших взаимоотношениях. Он помог сделать некоторые магнитофонные записи и подарил мне несколько пластинок. Обо всём этом мы будем говорить.
9 ноября скорым поездом №10 мы вернулись в Ленинград. 12 ноября я приступил к занятиям.
10. У дедушки
Я уже сказал, что дедушка заболел. Что же с ним случилось? Сейчас это было воспаление лёгких. Но на этот раз его положили в больницу. Мои родители ходили к нему, а шестого ноября мы поехали к нему втроем. Дедушка лежал в академической больнице. Ехать надо было до универмага "Москва". Мы ехали на троллейбусе №62. Как это интересно, тем более, что прямее и комфортней пути нет. В будущем, когда нам предстоит жить в Москве, нам не раз доведётся ездить этим троллейбусом до станции метро "Октябрьская". Любопытно, что на протяжении 20 лет нашей московской жизни этот маршрут не менялся. Быть может, это связано с тем, что самому мне не так уж и приятно ехать на общественном городском транспорте.
Я очень смутно помню свои впечатления от пребывания в больнице, относящиеся к младенческому периоду. Никаких деталей своего пребывания, ни его последствий я помнить не мог. Но больничная тематика меня интересовала ещё в детстве, а потому я часто спрашивал об этом бабушку, которой приходилось лежать в больнице. Но всё равно даже при самом подробном рассказе невозможно было получить полное представление об этом. Наверно, это произошло бы тогда, когда я сам окажусь пациентом в больнице. Это произойдёт через 25лет после описываемых в данной главе событий.
И вот я оказался в больнице, когда дедушка там лежал. Мне подумалось, что он на пути к выздоровлению (по крайней мере, складывалось впечатление, что выглядит он бодро, хотя время от времени и кашлял). Тут я увидел довольно просторную комнату, в чём-то даже уютную. Однако, как оказалось, далеко не всякая больница производит такое впечатление. Больница, в которой находился дедушка, академическая, до некоторой степени элитная, а потому здесь условия более комфортные. Но в обычной больнице дело может обстоять далеко не так.
Сейчас дедушка уже не лежал в постели. Он уже довольно свободно разгуливал, и только периодическое покашливание говорило о том, что он ещё болен. Он интересовался моими успехами. Но углубляться в математические дебри мы не стали (да и возможностей таких не было). Между тем, с ним обсуждали возможные перспективы моего поступления на механико-математический факультет. Будто бы, он даже им сказал, что принимали даже с "тройкой".
Но даже я считал такое невозможным. При всяком раскладе математика не могла стать моей специальностью. Как показала моя последующая жизнь, даже сравнительно небольшой по объёму курс "Основы высшей математики" оказался для меня не вполне доступным. А что произошло бы, если бы невозможное совершилось, и я поступил бы на мехмат? Трудно себе это представить. Здесь незрячему человеку нужен индивидуальный подход. Но рассчитывать на это в университете невозможно. Незрячий математик, доцент кафедры высшей алгебры мехмата МГУ Игорь Владимирович Проскуряков советовал Саше Микуловичу, если у него, действительно, есть такое желание, попытать счастья в педагогическом институте. Но это далеко не единственное, что ожидало незрячего, попытавшегося вступить на стезю математики. Уже давно в мире стали появляться вычислительные машины, позже названные компьютерами. Было очевидно, что не далёк тот час, как эта чудо-техника дойдёт и до нас. Это открывает ещё одну сферу математического знания программирование. Верно, что незрячие программисты были и ранее и, судя по всему, неплохо справлялись со своими обязанностями, но теперь и программирование приняло другое качество: стало очевидным, что программист сам должен иметь контакт с ЭВМ. Но для незрячего человека, для того, чтобы он мог бы такой контакт осуществить, нужны специальные периферийные устройства брайлевские дисплеи. Но эти дисплеи стоят таких денег, которые не сопоставимы со стоимостью самих компьютеров. А в то время (вторая половина 70-х годов) никто в нашем счастливом социалистическом государстве не собирался проявлять филантропические чувства и человеколюбие, чтобы обеспечить рабочее место для незрячего на ЭВМ. Но если попытаться пофантазировать, насчёт того, что если бы что-то подобное удалось бы осуществить при участии дедушки, и произошло бы совершенно невероятное событие: я бы вдруг оказался бы первым в СССР обладателем компьютера с брайлевским дисплеем. У академика Понтрягина, у профессора Зубова такой техники не было. А я вот размечтался! Как раз в 1978 году предполагалось, что дедушка поедет в ФРГ на всемирный философский конгресс. Фантазия наводит на мысль, а вдруг бы ему удалось привезти брайлевский дисплей. Но это именно фантазия. Не могло быть таких денег у советского гражданина (все валютные траты нашим государством отслеживались и строго ограничивались). Наличие свободных валютных средств не допускалось, а, напротив, было уголовное преследование (напрасно, это их и погубило). Так что такой вариант развития событий был бы, действительно, несбыточной мечтой, тем более, что тогда я об этом и не мечтал (я вообще ни о чём не мечтал). Даже если бы такое произошло, то этим бы дело не ограничилось. Практика показала, что только для освоения работы на этих приборах надо пройти целую науку, которая со временем меняется. Обо всём этом мы будем говорить. Но при этом вовсе необязательно становиться профессиональным математиком, о чём свидетельствует и моя жизнь.
А философия? Тут уж слишком много надо было вложить труда, да к тому же самого различного. Ну, это я сейчас могу так говорить. А тогда я всерьёз и не думал о философии. Меня по-настоящему интересовали мои детские видения.
Как мы вели наш разговор, я уже помню не вполне отчётливо. Да к тому же, в основном, разговор вели взрослые, я же слушал. Так я услышал, как человека провезли по коридору. И тут я, как будто, точно почувствовал, что провезли его на каталке. У меня сердце сжалось. Что случилось с этим человеком? Почему он не может ходить сам? Почему его везут на каталке? А потом: "Да что, и мне уготована такая же участь?" Как в воду глядел. Пройдёт 25 лет. И случится со мной, что меня, правда, в обычной (да, а ведь в советское время тоже элитной) больнице тоже повезут на каталке. Тут, правда, совсем другая история.
А от этой истории я ужаснулся. Но с этого момента и до конца его дней я не видел дедушку смеющимся. А ведь у него был по-настоящему заразительный смех. Видимо, даже эта болезнь, а, главное, последующие события настолько подточили его здоровье, что ему было уже не до смеха. Других проявлений каких-либо отклонений сейчас не было. И у него, казалось, всё ещё может быть обойдётся. Как оказалось, он прожил ещё пять лет. Последние годы его жизни прошли на наших глазах. Об этом в дальнейшем я тоже расскажу.
А сейчас мы поехали домой. У меня продолжалась моя обычная московская жизнь.
11. Седьмое ноября
В этот день отмечали 57-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Но какой-то унылый был этот день. Погода в это время была весьма далёкой от праздничной и довольно холодной. В Москве в тот день пошёл первый снег. Возможно, для увеселений и праздничных мероприятий он был не желателен. Парад на Красной площади состоялся, а демонстрация была отменена. Такое случилось впервые. Причём только в Москве демонстрацию отменили. В остальных городах, о чём свидетельствовали репортажи, какая бы погода ни была, демонстрацию никто не отменял. Ничего подобного больше не повторялось никогда. А тогда по телевидению передавали, как сказал папа, "дежурный" концерт. И, как будто, отмена демонстрации никак или почти никак не сказалась на настроениях трудящихся.
А я вёл свою обычную жизнь. В основном, я писал мемуары.
12. В магазине "Рассвет"
Накануне поездки в Москву я читал в журнале "Советский школьник" о том, что вышли две книги, представлявшие для меня интерес. И сразу же возникло желание приобрести их.
5 ноября я позвонил в "Рассвет". Мы поговорили с Тамарой Михайловной. Я спросил её об этих книгах. Она сказала, что они есть. Конечно, тут же состоялся и маленький разговор с Тамарой Михайловной. Он был очень приятным. Я также получил двусторонний прибор для письма по Брайлю (впрочем, я и его использовал, в основном, как односторонний). Попытки же использовать его как двусторонний в соответствии с прилагаемой к нему инструкцией, оказались неудачными. А ещё Саша Семенов просил купить иголки с разъёмным ушком. Работница магазина (возможно, это была Галина Ильинична Иванова, будущий сотрудник ЦП ВОС), сказала, что иголок с разъёмным ушком больше не производят. Советовала пользоваться нитковдевателем. Когда же я сказал об этом Саше Семёнову, он заметил: "Ладно, сами сделаем". Конечно, книги мы получили по почте. Тамара Михайловна обещала мне их выслать. Так в дальнейшем и произошло. А всё же я считаю, что цинковые приборы дают более чёткий шрифт, так что наши горе-специалисты зря от них отказывались. Но цинковые приборы прекратили производить с 1969 года. Последний цинковый прибор мы купили в 1967 году. Этот прибор был переназначен для дедушки. Но в 1973 году нам пришлось его взять. Потом председатель первичной организации ВОС подарила мне цинковый прибор (в 1994 году). А в 1997 году одна знакомая подарила мне цинковый прибор, который на три года старше меня. Вот какие курьёзы порой предоставляет жизнь.
А сейчас мы вышли из магазина.
13. Мы и дядя Миша во время пребывания в Москве на осенних каникулах
Как складывалась жизнь дяди Миши? Что произошло с ним? Всё это, по крайней мере, внешне было прежним, никаких эксцессов не происходило.
Когда мама и папа летом приезжали в Москву, "Симфония" не работала. Папа говорил, что головка вышла из строя. Теперь же, когда мы приехали, проигрыватель работал.
Всё началось на следующий день, к вечеру, когда мои мама и папа ходили к дедушке. Дядя Миша предложил мне послушать записи самого молодого тенора в мире. Его звали Бруно Дибори. Очевидно, был записан его концерт. Как мы увидим в дальнейшем, такие частные записи за рубежом делались довольно часто, хотя в большинстве случаев они рассматривались как пиратские, и с ними велась организованная борьба. Хотя объективности ради следует сказать, что раз вы провозгласили свободу, то это значит, что любой бизнес имеет право на существование, в том числе, и такой. Таким же образом делались и трансляционные записи опер. Голос этого певца был с претензиями на мировую оперную сцену. Но в тембре есть что-то эстрадное. Тем не менее, поёт он полный оперный репертуар:
Леонкавалло. Ариозо Канио, "Паяцы";
Пуччини. Ария Каварадосси, "Тоска";
Ария Рудольфа, "Богема".
При исполнении ариозо Канио из оперы "Паяцы" после того, как закончилась вокальная часть, был большой оркестровый завершающий фрагмент. Так вот, в данной записи его не было видимо, у оператора было мало плёнки, или кассета малой ёмкости, так что в момент исполнения этого фрагмента магнитофон был отключён.
На второй стороне были записаны неаполитанские песни. Больше ни разу я не слышал этого певца, и даже какого-либо упоминания о нём: ни от дяди Миши, ни от кого-либо ещё.
Потом дядя Миша упомянул другого певца Петера Лаггера. Я такого не слышал. Но когда дядя Миша поставил пластинку, я вспомнил о Реброве. И мне стало не по себе. Я ожидал какого-то инцидента. Но его, к счастью, не было. Репертуар певца, записанный на этой пластинке, был такой же, как и у Реброва: русские народные песни и романсы (в их числе, была здесь знаменитая грузинская песня "Сулико"). А Лаггера с тех пор я у дяди Миши больше не слышал (лишь один раз его голос прозвучал в передаче Максима Малькова). А совсем недавно я узнал, что этот певец умер через два года после того, как я слушал эту пластинку. Судя по всему, умер он совсем молодым.
Мы также слушали записи Джино Бекки неаполитанские песни (эта пластинка исчезла от неё остался только конверт).
А кончилось в тот день тем, что дядя Миша поставил болеро Равеля, включил на полную мощность и ушёл. Однако, когда это произведение закончилось, он пришёл.
После этого дядя Миша поставил пластинку греческого певца Микаэла Теодора. Оказывается, он был нам отчасти уже знаком. В конце 1973 года я слушал в его исполнении русские песни ("Коробейники"). Теперь же весь двухпластиночный альбом был посвящён неаполитанским песням.
Слушали мы также записи испанского певца Мигеля Флето:
Бизе. Романс Надира, "Искатели жемчуга";
Верди. Ария Радамеса, "Аида".
На прощание дядя Миша подарил мне три пластинки:
Марио Ланца неаполитанские и американские песни;
Джузеппе Ди Стефано;
Доницетти. Ария Эдгара, "Лючия Ди Ламмермур";
Пуччини. Дуэт Тоски и Каварадосси, "Тоска" (с Марией Каллас);
неаполитанские песни: "Влюблённый солдат"; "Марекьяре, "Серенада", "Последняя песня" (Тости).
Джино Бекки:
Россини. Каватина Фигаро, "Севильский цирюльник";
Верди. Ария Риголетто, финал второго акта (с Лилией Гранди);
Жордано. Монолог Жирара", "Андре Шенье".
14. Из моей коллекции записи Руффо, Мартинелли, Скипа, Карузо
Все записи были сделаны 8 ноября 1974 года. Возможно, их бы и вовсе не было, если бы я, едва услышав голос дяди Миши, разговаривавшего с бабушкой (к несчастью, не в лучших тонах), не вклинился в этот разговор. И тогда я встал у двери и, воспользовавшись небольшой паузой, высказал свою просьбу. Против всяких моих ожиданий, дядя Миша нашёл в себе силы и согласился. Но он сказал, что в первой половине дня его не будет (он придёт вечером, и тогда мы продолжим запись). Папа мог бы тут поспособствовать (так и было). И вот после завтрака мы и начали записывать. Ох уж и нелёгкая это была работа. Магнитофон "Астра" не самый лучший звукозаписывающий аппарат советского производства. Поначалу запись вообще не шла (это надо было контролировать зрением, потому что в случае записи появлялся световой сигнал). Папа предполагал, что у магнитофона сгорело переменное сопротивление (он вообще жутко воняет: чувствуется запах горелой пластмассы, чем-то напоминающий запах конского навоза в смеси со свиным навозом). Так случилось, что одну арию мы записывали (переписывали с пластинки) три часа. В конце концов, положительного результата всё же добились. Так эта запись состоялась.
О Титта Руффо (1877-1951) я впервые услышал в 1963 году. Но в то время кроме имени я практически ничего не знал. Узнал только в 1974 году, прочитав его книгу "Парабола моей жизни". Ребёнок в семь лет вряд ли может оценить голос величайшего оперного певца. Но он может запомнить его имя.
В 1965 году наиболее запомнившаяся мне его запись куплеты Эскамильо из оперы Бизе "Кармен". Эту запись дядя Миша поставил мне, чтобы я понял разницу трактовки этой партии между Титта Руффо и Муслимом Магомаевым. Конечно, разница есть. Не буду преуменьшать значения Муслима Магомаева, но скажу, что у Титта Руффо даже на пластинке чувствуется драматический талант и вокал. Потом я в некоторых радиопередачах слышал его записи. Иногда такие записи я слышал и у дяди Миши. Во всех случаях проявлялось это его качество соединение драматического таланта и вокала. Такое соединение свидетельствует о том, что называется "бельканто" (прекрасное пение). Сейчас мы переписали пластинку, на которой были записаны некоторые арии и ансамбли из опер и камерные произведения из его репертуара:
Верди. Три отрывка, "Риголетто";
Дуэт Жермона и Виолетты, "Травиата";
Ансамблевый номер, "Трубадур";
Россини. Дуэт Фигаро и Розины, "Севильский цирюльник";
Тома. Четыре отрывка, "Гамлет";
Две песни Этторе Титта.
С творчеством Джованни Мартинелли я знаком немного. По словам дяди Миши, это был сценический долгожитель. Даже в возрасте 80 лет он ещё пел в опере. Группа московских коллекционеров поздравила его с этим выступлением. В 1969 году пришло сообщение о его смерти. Это была тяжелейшая утрата. На пластинках сохранились многочисленные записи, которые свидетельствуют о красоте его голоса. Это драматический тенор, чем-то напоминающий тенор-альтино. Пластинка, которую мы переписали, включает в себя записи 1912 года, наложенные на современный оркестр:
Джордано. Импровизация, куплеты, "Андре Шенье";
Леонкавалло. Ариозо, ария Канио, "Паяцы";
Масканьи. Сицилиана Туридду, ария Туридду, "Сельская честь";
Верди. Финал третьего акта, "Трубадур;
Ария Альваро, "Сила судьбы";
Джордано. Ария Лориса, "Федора".
С творчеством Тито Скипа (1889-1965) я знакомился, начиная с 1966 года. Однако до сих пор я слышал в его исполнении только неаполитанские песни. Но мне было известно, что пел он и в опере. Более того, он был первым исполнителем теноровой партии в опере Пуччини "Ласточка". И, конечно, было бы интересно послушать хотя бы какие-то арии. Голос его довольно своеобразный. Он, может быть, не отличается большим объёмом. Более того, временами кажется, что голос явно камерный, а не оперный. Но слушая этот, чуть с грустинкой, как говорил коллекционер Максим Мальков, голос, чувствуешь какую-то скрытую внутреннюю силу, которая присуща изображаемым им героям и одновременно понимаешь, насколько вдумчиво подходит он к выбору репертуара. И ещё: Тито Скипа сам является композитором. Среди его сочинений песни, мессы, оперетты. А то, что мы слышали, сочетает в себе черты итальянского "бельканто" и французской манеры исполнения. Мы сделали записи с долгоиграющей пластинки, а также с нескольких простых (граммофонных) пластинок:
Гуно. Коватина Фауста, "Фауст";
Доницетти. Финальная ария, "Лючия Ди Ламмермур";
"Морекьяре";
Песня моряка;
"Гранада";
"Принцессида;
Масканьи. Сицилиана Туридду, "Сельская честь";
Доницетти. Романс Ниморино, "Любовный напиток";
Чилеа. Плач Фидерико, "Арлезианка";
Верди. Баллада Герцога, "Риголетто;
Два дуэта Альфреда и Виолетты (с Галли-Курчи), "Травиата";
Беллини. Дуэт Эльвино и Аммины, "Сомнамбула" (с Тоти Даль Монте);
Доницетти. Дуэт Эрнесто и Норины, "Дон Паскуале" (с Тоти Даль Монте),
ария Эрнесто, "Дон Паскуале";
Леонкавалло. Серенада Орлекина, "Паяцы";
"Амахола";
"Валенсия";
"Наполитаната".
Моё первое знакомство с творчеством величайшего тенора Энрико Карузо (1873-1922) произошло ещё в пору моего раннего детства. Примечательно, что услышал я его голос вовсе не у дяди Миши, а у дяди Валерика, который, видимо, сделал магнитофонную запись с пластинок. Эта запись была сделана им на магнитофоне "Днепр". У Карузо довольно мощный голос (как верхний, так и средний и нижний регистры). Можно в какой-то мере сравнить его голос с голосом Шаляпина, понимая, что у Шаляпина бас, а у Карузо тенор. Однако то, что мы услышали сейчас, был в полном смысле слова репертуаром тенора:
Джордано. Импровизация, "Андре Шенье";
Доницеттии. Ария Себастьяна, "Дон Себастьян";
Гассе. "Флёро скуриссимо";
Мейербер. Ария Рауля, "Гугеноты";
Галеви. Ария Элеозара, "Дочь кардинала";
"Последний аккорд";
Мейербер. Ария Васко Да Гама, "Африканка";
Ротоли. "Моя невеста будет моим знаменем";
"Гимн Рождеству";
Страделла. "Бьета синьоре";
Верди. Трио, "Ломбардцы (Карузо, Сальда, Журне);
Квартет, квинтет", "Бал-маскарад";
Квартет, "Риголетто" (Карузо, Галли-Курчи, Кирини, Де Лука);
Доницетти. Секстет, "Лючия Ди Ламмермур";
"Пэккэ";
"Осанна";
"Ветви".
15. Начало второй четверти
Итак, 9 ноября мы вернулись в Ленинград. По правилам, 10 ноября началась вторая четверть. Но это было воскресенье. Вроде бы, не учились. И вот ученик одиннадцатого класса Андрей Марков пойти в школу не соизволил, потому что, видите ли, в воскресенье в школу ходят только овцы. А он не овца.
Куда интересней в этот день было послушать хотя бы какую-то часть магнитофонных записей. Мы послушали записи Тито Скипа. Жаль, что все каталоги я не успел написать сразу. Один из них был у отца в записной книжке. Остальные на листочках. Эти листочки потерялись. В дальнейшем с помощью дяди Миши их удалось восстановить.
11 ноября я начал вторую четверть. В целом никаких особых катаклизмов в этот период не было. А вот в событийном плане этот период был весьма насыщенным. В этой четверти бабушка получила новую квартиру, точнее, комнату, оказавшуюся последним местом её жительства в Ленинграде.
В этот период у нас побывали Владимир Петрович с женой и Александр Аверьянович.
В этот период у меня была микроболезнь, которая, однако, оказалась непродолжительной, а потому существенных изменений в порядке вещей не произвела.
В этот период умер дядя Валя. О нём я расскажу особо.
Продолжалась вторая четверть этого учебного года. Мы неумолимо приближались к тому периоду, когда стало ясно, что идёт (или, по крайней мере, должна идти) подготовка к выпускным экзаменам.
Моя коллекция пополнилась. Она была как бы продолжением тех записей, которые мы сделали в Москве.
Я продолжал писать мемуары.
Происходили наблюдения за поведением Баськи. Из наиболее интересных её действий мне запомнилось "пиление" её горшка. Это тоже была игра как бы поневоле. А вот теперь она приобрела некую последовательность. Как-то раз она пошла в туалет, "сделала свои дела", а затем стала "пилить" свой сосуд, то есть, по "кошачьей технологии", закапывать свои "продукты". Но у неё это получалось как-то уж очень изящно. Она проделывала эти действия в определённой последовательности, и звук получался пилящий. Однако это не приводило к каким-то систематическим действиям одного типа, как это характерно для обычной игры маленького ребёнка. Своё действие она проделала всего четыре раза: два раза, потом небольшая пауза, потом ещё два раза. После этого она подобного рода действия не производила. Возможно, она ушла из туалета. Но долго она этим заниматься не могла (ведь она всё-таки тоже ребёнок), да к тому же, надо полагать, запах этих её "продуктов" и у неё особого удовольствия не вызывал. А продолжалось это её действие не более минуты.
Получили дальнейшее развитие мои видения. Теперь группа "моих" детей была переведена в "институт детской дефектологии" или "институт детства". Помимо тех детей, о которых я уже говорил, появились и другие, которые не получили имён. В целом они выполняли те же действия, которые проделывали дети из моих предыдущих видений: они лежали в своих кроватках, изредка совершали ползучие движения, лёжа на спине, совершали короткие движения вперёд-назад, прыгали лёжа в кроватках, стучали ручками по спинкам кроваток, чмокали губами, сосали пальцы, облизывали языком спинки кроваток, поскольку они были гладкие и металлические. Некоторые из них пользовались игрушками: мячиками, погремушками. К их числу относилась и Нина Антипова. Присоединилась к ним и Лола. О каждом ребёнке воспитатели писали книги. В этих книгах описано, что, кто, когда, сколько раз сделал, то есть, кто, когда и чем стучал, кто что трогал руками. Разумеется, к каждой книге прилагается аудиокассета, на которой все эти звуки записаны (надо полагать, что там были высококачественные магнитофоны, возможно, японского производства, которые способны зафиксировать не только звуки голоса, но и шумовые фоновые звуки, не доступные обычному человеческому уху). А вот про меня никто такой книги не напишет, потому что никому в голову не придёт проводить такого рода наблюдения, поскольку польза от них, наверно, не велика. Да и то, что я сейчас рассказал и, надеюсь, ещё расскажу, представляет собой не более, чем реконструкцию тех мыслей и чувств, которые были у меня тогда.
Но, оказывается, мысль работала и в том направлении, что некоторые из этих детей попадают за рубеж (по обмену). Там тоже ведутся подобного рода исследования, например, в Германии. И вот один из этих детей обретает имя. И имя у него совпадает с именем немецкого химика Кекуле, о котором я услышал на одном из уроков. Этот Кекуле многое воспринял от Алёши Несмелова (в моей нынешней интерпретации). Они вместе лежат в кроватках (их кроватки стоят рядом), и они могут друг до друга дотянуться, а также общаются с помощью звуковых голосовых последовательностей, которые они понимают, несмотря на то, что принадлежат к разным национальностям. Они вместе стучат ручками или игрушками по спинке кроватки, манипулируют мячиками, погремушками, стучат ножками по простыне в кроватке. Вообще они прислушиваются к действиям друг друга, копируют их, повторяют их, и эти действия составляют нечто единое целое. Словом, всем было хорошо, и они радовались жизни.
Я мог сказать лишь то, что я указываю на те действия, которые они выполняют. Но эти видения были со мной всё время, пока я находился в школе и дома, когда я заканчивал уроки и располагал некоторым свободным временем. С этим можно было даже мириться, но до тех пор, пока это не мешало моей учёбе.
А теперь начнём рассказ по порядку.
16. Бабушка переезжает на новую квартиру
Эта история началась давно, ещё с того момента, как в конце 50-х годов хлебозавод, на котором бабушка работала, расстался с общежитием, находившемся в этом доме. Два этажа этого дома занимала автобаза "скорой помощи", а третий оставался общежитием, в котором бабушка и получила комнату в 1961 году. Но, конечно, как и многие наши общежития, оно не в полной мере отвечало условиям проживания. В 1968 году бабушка стала на очередь на получение новой квартиры.
Однако в 1973 году общежитие почти в полном составе было расселено. Дело в том, что ввели так называемые санитарные нормы, согласно которым на человека было положено всего… 9 м. А площадь большинства комнат была больше. Но её-то как раз выселять не спешили, а большинству прислали смотровые, имея в виду, что по одному из адресов им надлежит проживать. Можно было не соглашаться, но не более, чем два раза. В случае несогласия давали другие смотровые, а уж в случае этого несогласия администрация оставляла за собой право решать этот вопрос самостоятельно. Но оказалось, что суд был на стороне администрации. До этого, к счастью, дело не дошло. К числу районов, куда потенциально могли переселить, относились: "Весёлый посёлок" (часть то ли Красногвардейского, то ли Невского района во всяком случае, за границей между Малой Охтой и Невским районом), "Гражданка" (часть Выборгского района), Ульянка (часть Кировского района, за Автово). В ту пору они были ещё в малой степени благоустроенными (сегодня такое положение района полуофициально определяется, как "спальный" район на том основании, что здесь люди только живут (спят), а работают в центре города). Между тем, если сравнить с крупными городами Западной Европы, то там это вполне обычное дело. Но разница в том, что в Европе они добираются до места работы чаще всего на своём транспорте (причём необязательно это автомобиль, может быть и велосипед), а если уж и пользуются общественным транспортом, то он оказывается более благоустроен и надёжен, чего не скажешь о нашем. В то время имел хождение такой стереотип: если человек переехал в подобные районы, то он прямо-таки несчастный человек. В детской передаче 1976 года доводилось слышать, как герой рассказа, ребёнок-дошкольник, говорил: "Мы с мамой и с папой раньше жили в центре, а теперь живём в Купчино". В этих словах усматривается намёк на то, что теперь они не так счастливы, как раньше, когда они жили в центре. И такая тенденция сохранилась, по моим наблюдениям, до 1997 года. В последний раз я слышал опять же в детской передаче откровение такого рода: "Как жаль, что те люди, которые живут на проспекте Просвещения, не видят Неву". Метро там не было (оно появилось позднее). Этот последний сюжет я слышал, находясь ещё в Москве. С момента нашего возвращения в Санкт-Петербург подобных разговоров я не слышал. Другие проблемы встали перед горожанами. Теперь все поняли, что счастье или несчастье людей в их руках, а потому, чтобы это самое счастье было, нужно приложить усилия к его осуществлению. Вот и взялись за благоустройство, в том числе, и этих так называемых спальных районов. Но всё это произойдёт позже. А мы возвращаемся к периоду 1974 года.
И всё же как-то странно и неуютно получалось: мою бабушку, труженицу, в своём коллективе заслуженного человека поселить где-то на отшибе? Это казалось проявлением неуважения. Такое представить себе было невозможно.
Первые смотровые бабушка получила в августе 1974 года, после нашего возвращения из Жлобина. И эта смотровая была не в тех районах, куда отправляли других, а в более близких к нашему центру мест, на Расстанной. Почему бабушка от этой квартиры отказалась, сейчас я уже сказать не могу. Но факт остаётся фактом: она от неё отказалась.
Второй вариант на улице Петра Лаврова (ныне Фурштадтской). Там дом был ненадёжный. Третья квартира была на проспекте Просвещения (но не там, где мы сейчас живём, а ближе к проспекту Руставели). Это была двухкомнатная коммуналка: получалось, что в одной комнате могла жить семья, а во второй "подселенец" (семейным отдельную квартиру не давали). Да и транспортные условия там были неподходящие (надо было извилистыми путями ехать от Финляндского вокзала). Словом, от такого варианта бабушка тоже отказалась.
Были ли другие смотровые, тоже уже осталось за границами истории. И выбор пал на улицу Бабушкина (к бабушке на улицу Бабушкина). Именно туда бабушка и поехала.
Переезд бабушки на новую квартиру состоялся вскоре после того, как началась наша вторая четверть. Здесь активно участвовали мои родители. Поэтому и не сразу я там появился. Первым делом надо сказать, как туда ехать. Дом находится недалеко от станции метро "Ломоносовская". Но мы никогда в этот период на метро не ездили: от нас это было не очень удобно. Обычно садились на трамвай №48. Он тогда ходил от нас, то есть, от Гранитной. Но кольцо у него было вообще в Рыбацком. Мы садились на своей остановке "Рижская". Ехать примерно 10-14 остановок. Мы едем на правый берег Невы. Надо проезжать Володарский мост. Остановка называлась "Станция метро Ломоносовская". Идти примерно 15 минут. Дом трёхэтажный, лифта нет. Надо идти пешком. Квартира находится на третьем этаже.
Можно ли считать бабушкиных соседей благополучными? И да, и нет. Мужская часть употребляла алкоголь, но, к счастью, до пьяных дебошей при мне дело не доходило. Что же касается женщин, то они вполне нормальные. Дружеские отношения моей бабушки установились с Ольгой Ермолаевной и её дочерью Ларисой, а в 1980 году появилась маленькая Нина.
Считаю, что в общем это жильё было приемлемым. Да и я, когда бывал в гостях у бабушки на улице Бабушкина, чувствовал себя, в основном, так же хорошо, как и на Водопроводном. Правда, в то время я не заострял внимание на проблеме ориентировки. Скорее всего, бабушка меня сопровождала и в туалет, и в ванную комнату. И с точки зрения организации быта здесь по-прежнему отсутствовало горячее водоснабжение, а имелась газовая колонка, которая немало бед причинила нам на Васильевском острове (кстати говоря, в дальнейшем я узнал, что вместо испорченной газовой колонки была проведена нормальная горячая вода). Но такое ни в момент переезда, ни в первые дни я ещё не видел.
И вот мы приехали на новоселье (уже не помню, какого именно числа это произошло, но помню, что это было воскресенье в конце ноября). И в дальнейшем мы будем не раз сюда приезжать.
17. …и Александр Аверьянович
В день Конституции и в связанные с ним дни у нас намечался большой праздник. Были приглашены: Владимир Петрович с женой, а также Александр Аверьянович, директор ленинградского отделения фирмы "Мелодия". Это музыкант-профессионал и педагог. Он проверил мой голос и нашёл, что координация у меня отсутствует.
Затем он послушал мою игру на баяне. После этого сказал: "Подумаем". Это косвенный намёк на возможное решение вопроса о моей судьбе. О том, насколько все эти события взаимосвязаны, мы в дальнейшем поговорим.
Но сейчас в тот праздничный день было большое застолье, в центре которого оказались пельмени. Это не какие-нибудь покупные пельмени, эти пельмени от начала до конца были сделаны своими руками. Главным заводилой здесь был Владимир Петрович. Он ведь считался сибиряком, а Сибирь вообще этим славится. Сырьё для них покупали на основании консультаций Владимира Петровича (он давал указания по телефону). А 6 декабря вместе с Александром Аверьяновичем он пришёл к нам и принял участие в самом процессе их изготовления. Вкус отменный, хотя и отличался от того, что я едал ранее: эти пельмени менее солёные. Возможно, это делалось в диетических целях. Так что теперь я получил некоторое представление о том, что такое сибирские пельмени. Правда, сейчас ряд регионов нашей страны (например, Удмуртия), а также ряд зарубежных стран (например, Китай) оспаривают первенство своих местностей по качеству пельменей. Но это, как говорится, их дело. Наше дело потреблять этот продукт и давать оценки его качества в соответствии с возможностями нашего желудка.
Но, конечно, наши разговоры не ограничивались только гастрономическими вопросами. Самое главное, говорили мы и о музыке. А именно разговор был о выдающихся певцах, в частности, о Джильи. Александр Аверьянович поделился со мной планами фирмы. Они предполагали выпустить большой альбом записей Джильи. Причём они хотели не только выпустить его записи, но и сопроводить их чтением фрагментов его "Воспоминаний". Только посетовал Александр Аверьянович, нет артиста, который мог бы передать их так, как если бы это был сам Джильи. Я сказал, что на радио их читал Борис Тетерин. Александр Аверьянович с этим согласился.
Не знаю, удалось ли что-нибудь из этого проекта осуществить. Во всяком случае, я об этом ничего не слышал. Но я точно знаю, что была выпущена опера Джордано "Андре Шенье" с участием Джильи (о ней мы в дальнейшем поговорим). А также небольшое количество записей Джильи вошло в альбом "Мастера бельканто" (серия вторая), о котором мы также в дальнейшем поговорим. А вообще для того, чтобы создать такой альбом, о котором говорил Александр Аверьянович, надо было использовать запись передач, которые были сделаны на ленинградском радио. Только для этого надо было переписать не второй (1974 года усечённый), а первый (1969 года более полный) вариант. Но, судя по всему, этого не было сделано.
А вообще мы провели хороший вечер. Но на следующий день мне надо было идти в школу, так как у нас был только один выходной день.
18. В Приморском парке Победы
Мне кажется, что тогда в органах народного образования совершили большую ошибку, разделив выходные дни, связанные с днём конституции, так как фактически мы были разлучены с семьями. У взрослых было три выходных дня. У нас же только 5 декабря был выходной, 6 и 7 мы учились, а 8 декабря снова выходной. Взрослые же 8 декабря уже работали.
Но всё же мы с бабушкой решили воспользоваться последним днём, раз уж он у меня был свободным. Мы решили провести этот день культурно и поехали в приморский парк Победы. Сели на троллейбус №7 и поехали. Такая поездка от Малой Охты через центр города до Петроградской стороны (даже почти до границы с Васильевским островом) по-прежнему доставляла удовольствие. Более того, она воспринималась, как настоящее путешествие, сравнимое с путешествием из Ленинграда в Жлобин (может быть, это и преувеличение, но когда ты сел на кольце троллейбуса, выбрал лучшее место и едешь через несколько районов города, то общая комфортность поездки наводит на мысли, которые и порождают такое сопоставление). На этом маршруте объявляли почти все остановки, и можно было бы попытаться их запомнить, как запоминал железнодорожные дистанции. Но для этого надо было их на чём-то записать. Но никакого записывающего средства в тот момент не было, писать же по Брайлю на бумаге в тот момент даже не приходило в голову, хотя сейчас иной раз подумаешь, а, наверно, следовало бы это делать: ведь таким способом, в том числе, можно было бы обратить внимание других людей на себя, на свои проблемы, и, кто знает, может хоть в какой-то мере приблизиться бы к их решению. Но всего этого тогда не произошло и, как оказалось, было отложено в долгий ящик. Мне также кажется, что если бы я тогда взял с собой небольшую тетрадь и прибор с грифелем и попытался бы написать эту автодистанцию, люди, видя незрячего, пишущего названия, либо какие-то свои впечатления, не шарахались бы от незрячего, как от прокажённого, а это способствовало бы интеграции последнего в общество зрячих людей.
Но сейчас мы ехали, как ездили всегда, то есть, я сижу, я расслаблен, я отдыхаю и даже ни о чём не думаю. В этом тоже нужда есть, когда всё время приходится напрягаться, чтобы решить какую-нибудь учебную проблему.
Итак, вот мы едем. А, кроме того, какие впечатления могут быть в зимний декабрьский день? Одним из развлечений здесь было катание на финских санях. Я с удовольствием вспоминаю это катание. Первый раз это было в 1965 году в январе на даче, когда во временное пользование сани нам предоставила Марина, а затем и в январе 1966 года в ЦПКиО. В последний раз я пытался становиться на полозья и везти их. И тогда казалось, что появилась некоторая самостоятельность. Но сейчас этого почему-то не произошло. Вроде бы, я выполнял все необходимые действия. Но происходило это как-то вяло. Ощущение было такое, словно тащишь на себе огромный мешок с песком, который давит на все части тела и точно пригибает к земле.
Примерно час мы так прогуливались. А затем мы поехали домой. Так закончился этот поход.
19. Дядя Валя
9 декабря умер дядя Валя. Долг требует сказать о нём несколько слов.
Он родился в 1928 году. Отец его погиб на войне. Друг его отца был шофёром и первым обучил его этому делу. С удовольствием вспоминал он о том, как этот человек раскрывал перед ним премудрости всех деталей автомобиля, как учил его их использовать и за ними ухаживать. Потом с удовольствием вспоминал, как впервые сел за руль, и как, в конце концов, он стал шофёром.
Он служил в армии, в группе советских войск в Германии, был личным шофёром генерала Горячева. И в связи с этим был такой забавный случай. Как-то он вёз Горячева. А на дороге они встретились с машиной, в которой ехал солдат. Точнее, в тот момент он стоял на дороге и ел макароны. Дядя Валя (в то время он уже имел звание младшего сержанта) ему говорил, чтобы он отъехал, посторонился, дал дорогу. А тот нагло ответил: "Ня буду" (так в таких интонациях и сказал). Дядя Валя доложил генералу. Тогда генерал вышел из машины (возможно, все герои этой истории были в штатском) и сказал ему примерно то же самое. Солдат, по какой-то причине решивший, что перед ним тот же младший сержант точно так же ответил: "Ня буду". Но, в конце концов, разобрались, что к чему.
В дальнейшем дядя Валя работал в разных местах. Я его помню, когда он был шофёром автобуса "Икарус-люкс". Однажды он возил нас на этом автобусе на улицу Скороходова, где тогда жила тётя Ксеня.
Следует сказать о том, как дядя Валя воспринимал музыку. Безусловно, он стремился к тому, чтобы петь песни, которые пели тогда едва ли не все. Голос у него был, но ритм он явно не выдерживал. Так в его исполнении прозвучала песня Блантера "О Щорсе" ("Шёл отряд по берегу") или песня Соловьёва-Седого "Не тревожь ты себя". Эти песни в его исполнении едва можно было узнать. Тем не менее, я помню, как в 1964 году во время одной из бесед с моим папой и со мной он спел "Песню о Щорсе" Блантера. А через пять лет я разучил её на баяне. И когда он к нам пришёл я с удовольствием сыграл её. Он был доволен.
Говорят, что дядя Валя пил. Но что значит "пил"? Оказывается, можно пить, но не терять человеческий облик и привлекательность. Напротив, у него был весёлый жизнерадостный характер. Не знаю, впрочем, всегда ли таким он был дома. Не было тут ни буйства, ни рукоприкладства, ни мата, что особенно часто сопровождает представление о горьком пьянице.
Всегда он был улыбчив, балагурил немножко, но разве же это плохо для своего времени? Меня, например, он называл "Маркиани", мою маму Мармашёва (девичья её фамилия от отца Ивана Иосифовича), а отец звал его "Петя, Петро", а то, бывало, по телефону звал его "Петушок" (именно из контактов между моим отцом и дядей Валей я узнал знаменитую фразу из гоголевского "Ревизора": "Э, сказали мы с Петром Иванычем". Он-то был Валентин Иванович Смирнов.
Потом, когда я учился во втором классе, он вместе с моим папой в один из первых учебных дней приходил ко мне в школу. Для меня это был глоток свежего воздуха.
А в мае 1966 года он приходил к нам уже в квартиру на Малой Охте. Я показывал ему своё письмо. А он написал по Брайлю слова: "арбуз, молоко, СССР".
Потом было несколько других встреч в Горьковском. В этой связи вспоминается, что он читал мне некоторые материалы из журнала "Пионер", в частности, о жизни парагвайских детей. Это тоже в какой-то мере нас сближало.
Однако начиная с 1973 года стали доходить до меня сведения о том, что состояние здоровья дяди Вали стало ухудшаться. В последний раз я его видел в апреле 1973 года и не узнавал его: от прежней весёлости не осталось и следа. Ему даже трудно было говорить. До конца не мог я понять, почему это происходит, но он прилагал неимоверные усилия к тому, чтобы его речь звучала ровно. Ни о какой выпивке уже не могло быть и речи. Может быть, это был первый случай на моей памяти, когда я узнал, что выпивка может довести человека до такого состояния, за которым только смерть может последовать. Но я не могу назвать его алкоголиком. Для меня он оставался просто весёлым человеком. Но этого весёлого человека с нами больше не было, хотя сам человек ещё был жив.
Но и без слов было понятно, что человек доживает последние месяцы, недели, дни. В 1974 году мы узнали, что состояние его здоровья резко ухудшилось. И вот 9 декабря его не стало. Я не был на его похоронах. Но были там мои папа с мамой. Папа очень тяжело переживал смерть дяди Вали. Он приходился ему троюродным братом. Но, по его словам, в нём он потерял лучшего друга. Мы надеялись, что папа утешится. Но, похоже, этот удар был для него слишком чувствителен.
Но продолжим рассказ о моей жизни.
20. Микроболезнь во второй четверти
После поездки в Приморский парк Победы я плохо себя почувствовал. Заболело горло, начался насморк. Решили, что на следующий день я в школу не пойду.
Лечили меня домашними средствами. Из них особенно часто употребляли прополис, полоскали горло календулой. Но на этот раз так быстро вылечиться не удалось. Возможно, слишком глубоко вошла в меня эта простуда. Поэтому только 12 декабря мне удалось поправиться. А 13 декабря я вернулся в школу.
21. Успеваемость во второй четверти
После длительного перерыва возвращаемся к вопросу об успеваемости.
Если в предыдущей четверти мы изучали тригонометрические теоремы сложения, то теперь мы учились решать тригонометрические уравнения. Тут я уже вообще мало, что понимал. Подробно рассказать, что именно мы делали, я уже не могу. Но хорошо помню, что однажды, решая одно из таких уравнений, в результате каких-то преобразований пришёл к исходному, то есть, как бы круг замкнулся. И что делать, было непонятно. Ответить не мог. И, кроме как к Нине Андреевне, обратиться не к кому. Но что-то мешало. И легкомысленно думал: "Обойдусь". Так казалось до начала декабря. Вообще-то, было не вполне ясно, по какой программе мы учимся по новой или по старой. Была в новой программе общая тема "Производная и её применение к исследованию функций". Но было неясно, войдёт ли она в наши экзаменационные билеты. Специальной методички для нашей школы на сей предмет не было. В учебнике Кочетковых эта тема была. Когда же я попытался что-то по этому вопросу прочитать в учебнике, оказалось, что я совсем ничего не понимаю. На всякий случай мы стали её изучать. Но изучали её не по учебнику, а Нина Андреевна давала этот материал по своей разработке. И тут та же проблема: я не всё слышу во время диктовки, хотя сижу рядом с учительским столом. Пересаживать же меня так, как это делалось на уроках литературы, почему-то не решались. И ловлю каждое слово, а то, чего недослышал, думал, догадаюсь. Но сейчас мы лишь начали изучать эту тему. Ввели общее понятие "Производная функции", "Приращение аргумента". После разъяснений Нины Андреевны кое-что стало понятным. Итоговую контрольную я написал на 4.
На уроках геометрии продолжали изучать объёмные фигуры. Попутно решали много задач. Но сейчас они уже не казались такими сложными. Даже сложилось впечатление: Нина Андреевна проводила контрольную работу, и такой же вариант работы она давала и в классе слабовидящих. Видимо, на хороший результат эти последние «не тянули» (вообще проблема с этим классом существовала нешуточная). Поэтому после уроков Нина Андреевна устроила разбор задачи, которую решали на контрольной работе с приглашением некоторых учащихся из этого класса. Я во время этой контрольной её решил. А сейчас надо было давать комментарий к этому решению. И вот во время этого разбора я познакомился с некоторыми учащимися из класса слабовидящих: Лидой Григорьевой, Таней Лопатиной, Козинцевым. Некоторые вели себя по-хамски, хотя поначалу казалось, что всё идёт хорошо. Видимо, они не допускали даже мысли, что слепой смог решить такую задачу, а они вот не решили. Словом, признать хотя бы временное поражение у них не хватало духу. Было видно, что внимательно прислушивались к тому, что я говорил. И всё-таки некоторые не выдерживали вставали, с грохотом хлопали дверью и уходили. Особенно явно это последнее выразил Козинцев. Почему же это происходило? Возможно, у них не хватало общей культуры и была некоторая хамоватость. Но в других случаях имела место и более глубокая причина. Дело в том, что между незрячими и слабовидящими существует очень глубокая пропасть. Слабовидящие завышенно оценивают своё остаточное зрение и считают себя зрячими. И, в лучшем случае, снисходительно, а в худшем случае с пренебрежением относятся к незрячим. И, к сожалению, с годами эта пропасть углубляется. Очень разные люди пытались обсуждать эту проблему, но ни один не выработал позитивного решения для её преодоления. Возможно, нам когда-то придётся вновь затронуть эту тему. А сейчас вернёмся к рассказу об успеваемости во второй четверти одиннадцатого класса.
До поры, до времени всё казалось благополучным. Как я решил эту задачу, сейчас даже не представляю. Ведь чертежа-то я не представлял. Значит, выходит, с помощью чистой логики. Но такой случай на всю жизнь был только один. А я, тем не менее, нашёл решение. И довёл его до конца. Получил даже 5. И ещё Нина Андреевна процитировала из "Мойдодыра" Чуковского: "Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я". И это было для меня самой высокой похвалой. На тот момент это позволило мне закрепиться.
На уроках физики мы изучали, пожалуй, самый сложный раздел программы "Геометрическая оптика": угол падения, угол отражения, закон отражения и т.д. Были многочисленные задачи. И ни одной задачи самостоятельно решить я не мог. И не знаю, понимал ли я что-нибудь и из теории ведь учебника нет, всё приходилось воспринимать со слуха. Может быть, то, что Андрей Алексеевич читал на уроках тексты из учебника и то, что мне дома читали родители, как-то помогало понять, о чём там шла речь.
После геометрической мы стали изучать волновую оптику. Как это ни странно, здесь мне было легче, почти так же, как и раньше. Здесь изложение было в большей степени описательное, а это в значительной степени облегчало процесс освоения материала. На такой ноте и проходило изучение. За полугодие я получил 4.
Продолжали изучать курс астрономии. Впрочем, Борис Иванович и тут был верен себе: он прибегал к тому же методу, что и в прошлом году, то есть, читал на уроках книги, не имеющие прямого отношения ни к данному учебному курсу, ни к астрономии вообще. Но тут уж я добросовестно читал учебник: что-то я всё-таки при этом понимал. Ответы мои были оценены на "четвёрки".
На уроках химии изучали тему "Ароматические углеводороды" (бензол, стирол, полистирол и пр.). Здесь материал был полегче, может быть, и потому, что эта группа углеводородов была совершенно особенной, и некоторые фундаментальные принципы теории химического строения здесь неявно "работали", что означало некоторый возврат к привычным представлениям о химических формулах и прочих атрибутах школьного курса химии. В начале декабря Александра Александровна заболела. Уроков химии не было. Но однажды (это было как раз в то время, когда взрослые отдыхали, а мы занимались) под руководством Надежды Николаевны, которая с прошлого года была классным руководителем у слабовидящих, организовали просмотр телевизионной учебной передачи по химии. Впрочем, эта передача происходила не в начале урока. Был праздничный нерабочий день, а потому по телевидению показывали либо вовсе развлекательные программы, либо программы общеполитического характера (например, о службе в военно-морском флоте). Учащиеся параллельного класса вели себя подчёркнуто вольно, а Надежда Николаевна, обычно строгая с нами, ничего не могла с ними поделать. Ближе к концу урока началась эта передача. Мы застали лишь самое её начало. Но того, что мы услышали, было вполне достаточно, чтобы получить представление о тех видах химических веществ, которые мы в то время изучали.
Мне запомнилось, что ведущая передачи, изображавшая из себя профессора, с удовольствием произносила названия различных производных от предельных углеводородов на иностранный манер. Так по-русски писали "пропен", а она произносила "пропэн". Кое-что слышали, а кое-что пропустили. А после возвращения Александры Александровны уроки химии возобновились по прежнему сценарию. Решали много задач. Интересное дело: мне всё больше они нравились. В конце концов, именно задачи вывели меня на нужный уровень.
Я начал бы рассказ о занятиях по литературе с того, что папа прочитал мне поэму А. Блока "Двенадцать". После завершения чтения папа сказал, что, по его мнению, Маяковский сильнее. Во всяком случае, если иметь в виду эту поэму. Что я мог бы сказать? Надо было разбираться. Но здесь своя, если можно так выразиться, чисто брайлевская специфика.
Ещё в девятом классе, когда Надежда Николаевна перечисляла те литературные произведения, которые нам предстояло изучать, заметила, что та литература, которую мы сейчас изучаем, не требует какого-то особого напряжения физических сил. Другое дело в одиннадцатом, например, поэма Блока "Двенадцать", которую мы обычно по каждой главе переписываем по Брайлю (речь идёт не о конспекте или об отдельных цитатах, а о полном тексте произведения). Возможно, в девятом классе мало, кто обратил на это внимание, но я запомнил. И вот наступил одиннадцатый класс. И Надежда Николаевна дала задание, казавшееся нам совершенно бессмысленным: каждому надо было написать по Брайлю по две главы этой поэмы. Мне как раз надо было написать две первых. Большинство учащихся возмущалось: зачем переписывать, когда, оказывается, сама поэма была выпущена по Брайлю (увы, в руках не держал). А в процессе изучения стало ясно, для чего Надежда Николаевна проделывала с нами такую работу. Наличие выписок подобного рода позволяло более свободно обращаться с текстом, иллюстрировать наши общие рассуждения примерами из текста. А это не менее важно, чем заучивать (часто совершенно бездумно) стихи наизусть. Но, к сожалению, подобная практика ограничилась у нас только поэмой "Двенадцать".
Одновременно мы изучали очерк А.М. Горького "В.И. Ленин". Надо было его законспектировать (эту работу мы должны были сделать ещё в первой четверти), а затем пересказать его содержание с конкретными примерами из истории. Но с этой работой ни тогда, ни теперь мы не справлялись. И тогда Надежда Николаевна спросила, как мы собираемся сдавать экзамен. А мы весело так сказали, что, мол, до экзаменов ещё далеко. Тогда Надежда Николаевна сказала, что экзамен будет на следующем уроке. Это вызвало лёгкий смешок. В то же время, мы пытались обсуждать этот вопрос и с Ниной Федоровной. Но это обсуждение нам ничего не дало. Возможно, вопросы были сформулированы безграмотно. Поэтому такая консультация ничего не дала. Между тем, наступил следующий урок. И тут оказалось, что плохо мы знаем свою учительницу: Надежда Николаевна никогда не бросает слова на ветер. Нам было велено взять бумагу и писать прямо сейчас сочинение по очерку "В.И. Ленин". Хорошо, что у меня с собой были взяты материалы. И я начал писать. Но времени не хватило (один урок это при том, что, в отличие от остальных, я не пререкался, а сразу после объявления сочинения стал его писать). Мне пошли навстречу: разрешили дописать дома. Так я и сделал. Результат этого сочинения был 4, 5.
После этого мы вернулись к изучению творчества Александра Александровича Блока. Собственно, мы уже начали его изучать ещё в конце первой четверти. Кроме поэмы "Двенадцать" упоминали его стихи о прекрасной даме, некоторые другие его поэтические произведения. Поэму "Двенадцать" по главам разобрали довольно быстро. Ни о каком сочинении речи не шло.
А дальше надо было изучить и законспектировать статью Александра Блока "Интеллигенция и революция". Я справился с этой работой довольно успешно.
Дальше мы приступили к творчеству В.В. Маяковского. Однако с Маяковским было немало сложностей. Первые его стихи, такие, как "Нате", "Гимн обеду", "Гимн учёному", "Гимн судье", были нам не понятны, а их стиль просто выводил из равновесия (как впоследствии оказалось, это была тоническая система стихосложения, которую, однако, можно было усмотреть в некоторых произведениях А.С. Пушкина, например, в "Сказке о рыбаке и рыбке"). Но тут совсем другое. Трудность была и психологическая. Вот никогда не задумывался о том, каким должно быть название литературного произведения. Более того, этот вопрос даже не возникал. А тут казалось странным, что стихотворение называется "Нате" (что-то приблатнённое слышалось в таком словосочетании). А, может быть, я ослышался? Теперь нарушение слуха всё в большей степени сказывалось на восприятии того, что говорит учитель. Ничего не проясняли и другие названия: точно ли стихотворение раннего Маяковского называлось "Гимн обеду"? Как оказалось, Надежда Николаевна была родом из Белоруссии (вот почему она в своё время продекламировала первую строфу первой главы "Евгения Онегина" на белорусском языке). Несмотря на то, что она уже давно жила в Ленинграде, следы белорусского выговора в ней ещё сохранялись. Букву "Г" она произносила так, как это делают белорусы и украинцы. Так вот, я не был уверен в том, что я услышал правильно название "Гимн обеду", а, может быть, "Им на беду"? И только тогда, когда отец прочитал мне кое-что из этих стихотворений, я, по крайней мере, понял, что в названиях стихов, по крайней мере, я не ослышался. Но содержание всё-таки было непонятно. А ведь по поводу каждого стихотворения нужно было сказать, о чём оно. Не получилось.
Олег Николаевич Пилюгин провёл у нас дополнительный урок по ранним произведениям Маяковского. И опять я не понял, о чём говорить. Но нечто похожее случилось у нас и с поэмой "Облако в штанах". После того как мы всем классом дружно заявили, что ничего в ней не поняли, Надежда Николаевна дала дополнительное разъяснение. Но общее наше отношение к Маяковскому, сформировавшееся ещё в восьмом классе, по-прежнему оставалось с нами. И мы по-прежнему говорили: "Маяковский тёмный мужик". Но мне всё-таки ближе были его советские поэмы: "Владимир Ильич Ленин" и "Хорошо!". К изучению поэмы "Владимир Ильич Ленин" мы приступили в начале декабря. Но отдельные чтения этой поэмы бывали у меня и раньше. Вспоминаю, что ещё в 1968 году по ленинградскому радио передавали спектакль по этой поэме. Меня удивляло то, что целый ансамбль актёров читает такой, казалось бы, совсем не предназначенный для театра текст. Но ещё в большей степени я был удивлён одной фразой: "И вот начинают казать коготочки буржуи из лапок своих пушистых". Во-первых, совсем даже не пушистые. Ведь иначе они не могли бы ходить и чувствовать поверхности, по которой они идут, если говорить о кошках. А передние лапки сравнимы с детскими ручками, которые, однако, снабжены когтями, и эти когти царапают так, что, как говорится, мало не покажется. Но сравнение буржуазии с кошками это сильно. В самом деле, кошка может быть ласковой, а может быть хитрой и коварной. Так вот уже на основании одного этого примера можно сделать вывод: Маяковский поэт, причём поэт весьма своеобразный, и его творчество нужно серьёзно изучать, а не обзывать "тёмным мужиком". Ну, и сама поэма того стоит.
Конечно, самое главное заключалось в том, что надо писать сочинение "Образ Ленина в поэме Маяковского". В нём надо показать закономерность появления таких вождей, как Маркс и Ленин, а затем рассмотреть (на основании текста произведения) историю страны с 1917 по 1924 год, тот период, про который мы читали с бабушкой. Сочинение было написано к 13 декабря. Результат был 4, 5.
Иначе дело обстояло с поэмой "Хорошо". Надо было одни главы выучить наизусть, а по другим писать письменные анализы. Моя первая работа должна была быть по четвёртой главе (сатирический диалог между Кусковой и Милюковым, построенный по типу разговора Татьяны и няни в романе А.С. Пушкина "Евгений Онегин"). Ну, конечно, это я сейчас такой учёный, а тогда я ничего не понимал. За непонимание получил 2. Но это была единственная осечка. Следующие две работы были по 16-й и 19-й главам. Эти работы были оценены на 4. На этом основная часть изучения творчества Маяковского закончилась.
Продолжали изучать историю СССР. Фактически рассмотрели период до 1971 года. Особенно сложным было изучение съездов КПСС. Не то, чтобы изучались материалы съездов (кстати говоря, с какого-то времени они регулярно издавались по Брайлю). Это были многотомные труды, в которых помещался отчётный доклад генерального секретаря ЦК КПСС, директивы или основные направления развития народного хозяйства на соответствующие периоды, резолюции съездов, итоги организационного пленума ЦК КПСС, утверждавшего генерального секретаря (до 1981 года это был Брежнев). Мне же в руках довелось держать частично материалы XХVI съезда КПСС, последнего брежневского съезда. Надо было дать исторический анализ времени, предшествующего съезду, рассказать повестку дня съезда, основные его решения. Фактически на этом заканчивался курс истории СССР.
Мы также говорили о разоблачении культа личности Сталина. А Лена Лапина заявила, что сейчас у нас новый культ личности Брежнева. А Нина Фёдоровна разъяснила, что есть культ личности, а есть авторитет. Так вот в отношении Брежнева надо говорить именно об авторитете. При всём моём уважении к Нине Фёдоровне её аргументация выглядит неубедительно. Были в то время и политические процессы, про которые, однако, говорить было не принято.
В четверти я получил 5.
На уроках обществоведения в начале изучали основы марксистско-ленинского учения о развитии общества. Поначалу всё, как будто, было понятно. В самом начале изучили работу Энгельса "Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека". У меня уже тогда возникло такое чувство, что на самом деле человек уже существовал, и это по его воле обезьяна спустилась с дерева на землю, где ей пришлось трудиться, то есть, становиться человеком. А до этого у неё преобладала игровая деятельность. Да, говорят, что и животные трудятся (можно вспомнить стихотворение "Птичка над моим окошком"), но вот лично у меня подобного рода труд воспринимается как игра. А вот у человека происходит нечто иное: трудовая деятельность это такого рода деятельность, в ходе которой определяющим является не процесс, а результат. А в ходе игровой деятельности преобладающим является именно процесс. Вот почему маленькие дети и, как оказывается, домашние животные, непосредственно не вовлечённые в процесс трудовой деятельности человека (например, кошки, отчасти собаки, коровы, свиньи, куры), с удовольствием играют. А переход в человеческое состояние либо вовсе лишил их этого удовольствия (ведь игра животного предполагает полную его самостоятельность, тогда как человек в своих интересах вмешивается даже в этот процесс), либо существенно сократил время его существования (маленьким детям фактически до года предоставлено негласное право на такую самостоятельную игровую деятельность, а примерно с года-полутора лет всякая деятельность ребёнка, в том числе, и игровая, оказывается под контролем взрослого).
А кто следит за тем, как происходит этот процесс? Все эти выводы носят приблизительный, предположительный характер, потому что напрямую получить подтверждение этих выводов не представляется возможным. К тому же складывается такое впечатление, что труд это не столько насущная необходимость, сколько наказание. Поэтому утверждение о том, что трудовая деятельность была благом для перехода от животного состояния представляется, по меньшей мере, проблематичным. Но в таком случае все рассуждения на эту тему теряют смысл. И многое из того, о чем говорилось здесь, представляется шагом назад.
На уроках биологии мы продолжали изучать клетку. Предметом нашего рассмотрения был химический состав клетки, а, точнее, те процессы, которые связаны с его изменениями. Это, прежде всего, фотосинтез. Сложность здесь заключалась и в том, что появлялись длинные названия, написанные слитно, которые трудно было даже произнести. Попробуйте-ка произнести полностью название вещества, которое в зашифрованном виде звучит как НАДФ. Да и изложение течения процессов фотосинтеза тоже было очень непростым. Во всяком случае, этот параграф мы учили всей семьёй, чтобы я мог его рассказать на уроке. И если особых сложностей здесь не было, то лишь потому, что всё нами было разобрано детально, так что, казалось, ничто не может помешать успешному запоминанию этих сложных названий и течения процесса фотосинтеза. Как говорится, изрядно попотев, добились хорошего результата. Таким образом, за полугодие я получил по биологии 4.
На уроках немецкого языка читали тексты. Особенно запомнились два. Это, прежде всего, «Franz Schubert» (Франц Шуберт). Читая этот текст, я, как будто, прямо тут же слушал прекрасную музыку Шуберта.
Наконец, состоялся открытый урок для учащихся класса слабовидящих. Для этого урока избрали текст "Robert Кoch Herr des Totс" ("Роберт Кох повелитель смерти"). Сам текст был подготовлен в достаточной степени хорошо. Людмила Константиновна пришла на этот урок, и тоже задавала вопросы (по-русски, а отвечать надо было по-немецки). Меня она спросила: "Что ты видишь, когда идёшь в школу?" Я испытал затруднения. Дело в том, что мы уже давно не вспоминаем маршрут от дома до школы. Хотя он уже неоднократно был пройден мною, но я не смог бы припомнить чего-либо приметного на этом пути. Можно было бы сказать что-нибудь общее (например, много домов, деревьев), но ничего подобного я не сказал. К счастью, никаких последствий этот не вполне удачный мой ответ не имел.
На уроках труда я продолжал осваивать операции, связанные с контактами KСА. До сих пор я их наживлял, а в первой четверти этого учебного года я освоил нарезание резьбы для них. Попробовали освоить сборку этих контактов. Но она не пошла.
Продолжал разбирать пакетные выключатели. Для этого надо было откручивать две гайки, но данный вариант не получался. Была произведена разборка клеемных блоков. Но она уже не имела принципиального значения.
Некоторые изменения произошли у меня на физкультуре. В частности, с помощью Сергея Васильевича пробовал забраться на гимнастического коня, пробовал прыгать через "козла", ходил по залу в обход либо в сопровождении Сергея Васильевича, либо Миши Губенка.
Вот такова картина моей успеваемости во второй четверти выпускного класса.
22. Культурная жизнь во второй четверти
Во второй четверти вернулась Надежда Семёновна. Казалось бы, занятия пошли своим чередом. Однако разучивание пьесы Бетховена "К Элизе" так и не закончилось. Поэтому на зачёте исполнил только два произведения:
Р. Дриго. Вальс "Искорка";
А. Бертини. Этюд ля-минор.
Зачёт был сдан на 5. Так случилось, что это был мой последний зачёт.
Занятия по теории музыки тоже проходили своим чередом. Мы изучили уменьшённый и полууменьшённый септ-аккорд. Вместе с зачётом по баяну я сдавал и зачёт по теории музыки. Сдал я его на 4. И это тоже был мой последний зачёт.
Я уже говорил о том, что Евгений Петрович дал нам абонементы в концертный зал Академической капеллы имени М.И. Глинки. Это школьный абонемент.
В первом концерте передавали оперу Гайдна "Аптекарь". Вообще это были лекции-концерты. Музыковед Розова обладала голосом воспитательницы младших классов Нины Дмитриевны (это совпадало с тем образом, который создался в моём сознании в связи с "моим" институтом: ласковый вкрадчивый голос, который она по мере необходимости то повышала, то, наоборот, понижала). Но, к сожалению, содержание того, что она говорила, доходило до меня лишь частично по причине моего ослабленного слуха. Но сама музыка мне понравилась. Много позже я слушал эту оперу по радио на итальянском языке. Сейчас же, возможно, она передавалась не полностью, в облегчённом варианте для детей и юношества. Но даже и такой вариант позволил представить себе, насколько прекрасна музыка Гайдна.
Следующий концерт назывался "Вечно юный Моцарт". В нём приняла участие солистка Малого театра оперы и балета Валентина Козырева. Особенно эффектно прозвучала в её исполнении ария Царицы Ночи из оперы Моцарта "Волшебная флейта".
23. Из моей коллекции альбом "Искусство Карузо"
Мы продолжаем рассказ о великом итальянском оперном певце Энрико Карузо. Как раз в это время родители подарили мне альбом "Искусство Карузо". На Новый год мне его и подарили. Это был двухпластиночный альбом. На первой пластинке были фрагменты из опер, а на второй – камерные произведения и неаполитанские песни:
Гомес. Ария, "Раб";
Доницетти. Ария Себастьяна, "Дон Себастьян";
Гуно. Коватина Фауста, дуэт Фауста и Маргариты, "Фауст";
Верди. Баркарола Ричарда, "Бал-маскарад";
Ария, стретта Манрико, дуэт Азучены и Манрико, "Трубадур";
Квартет, "Риголетто" (Карузо, Галли-Курчи, Кирини, Де Лука);
Дуэт Отелло и Яго "Отелло" (Карузо, Руффо);
Флотов. Ария Вионеля, "Марта";
Гендель. Ария, "Амавис";
Ария, "Ксеркс";
Россини. Ария, "Торжественная месса";
Ария, "Стабат Матер";
Верди. Соло тенора, "Реквием";
"Мамма миа";
"Манэлла Миа";
Тости. Последняя песня";
Крещенцо;
Д'Эспозито.
24. Моё чтение во второй четверти
В этот период я прочитал книгу Льва Рубинштейна "Музыка моего сердца". Это сборник новелл, посвящённых музыкальным произведениям разных жанров, а также творческим и человеческим судьбам композиторов девятнадцатого века. Это всё разные произведения. Мы узнали про оперу Россини "Севильский цирюльник", об опере Жоржа Бизе "Кармен". Здесь упоминаются и менее известные имена, например, Шарль-Луи Ганон. Его этюды маленькому Лёве (родители звали его "Лёня", а учительница-немка называла его "Лонья"). Так вот, по его словам, эти этюды писались для того, чтобы отбить у ребёнка всякую охоту заниматься музыкой. И ещё в этой книге он пишет о выдающихся композиторах. Все они творили музыку.
Совсем другого плана была книга Анатолия Васильевича Тарасова "Совершеннолетие". Анатолий Васильевич Тарасов тренер хоккейной команды ЦСКА и сборной СССР по хоккею конца 60-х - начала 70-х годов. Это золотые страницы истории нашего хоккея. 14 раз подряд мы выигрывали чемпионаты мира по хоккею. Приоткрывались тайны о том, какие драматические события были связаны с этим временем.
25. Начало зимних каникул
27 декабря начались зимние каникулы. На этот раз мы не поехали в Москву. Обстановка там была напряжённая. Это опять-таки было связано с дядей Мишей. Пьянство его продолжалось. Оно сопровождалось буйством. Последнее, в частности, выразилось в том, что он разбил дорогую вазу. Добавляла масла в огонь и Ольга Георгиевна. Она била пластинки, короче, выживала его из квартиры. Он же перемещал пластинки в квартиру бабушки и дедушки.
Но оказалось, что и в Ленинграде можно хорошо провести время. Это был день рождения мамы, затем встреча с Сергеем Ананьевичем, Ириной Валентиновной и Серёжей. Мы с бабушкой совершили поездку в Пушкин, где слушали пластинки. Мы с мамой ходили на концерт в Большой зал филармонии. Я приобрёл некоторые новые пластинки. К тому же у меня были некоторые учебные дела.
За это время Баська снова стала проявлять свой характер. Зато во время одной прогулки мы с бабушкой наблюдали за одной кошкой. Эта кошка сидела на балконе и нюхала цветы. Бабушка по этому поводу сказала: "Вот ей на улицу не надо". Этот сюжет лёг в основу целой группы моих "кошачьих" видений, о которых мы в дальнейшем скажем. И тогда мы поговорим о них более подробно.
26. День рождения мамы
Это было самым первым событием, относящимся ко времени этих каникул. Поздравили маму. Приходили Сергей Ананьевич и Ирина Валентиновна, а также Ирина Борисовна, мамина начальница. Сергей Ананьевич произнёс какой-то особенный тост. А Ирина Борисовна тоже любительница музыки. Одну из опер я получу от неё. Но об этом мы будем говорить позже. Сейчас все поздравляли маму. Было приготовлено хорошее угощение. А Сергей Ананьевич пригласил нас к себе. И на следующий день мы к ним поедем. В целом праздник прошёл очень весело. Закончился он поздно. Но завтра воскресенье, так что вполне можно было продолжать праздновать.
27. Встреча с Сергеем Ананьевичем, Ириной Валентиновной и Серёжей
Во время дня рождения мамы Сергей Ананьевич сообщил, что у него есть пластинки с записью рок-оперы Эндрю-Ллойда Уэбера "Иисус Христос суперзвезда". Пригласил нас на следующий день прослушать её.
После праздника мы ещё приходили в себя. Но уже в 10 часов встали. Позавтракали нашей праздничной едой, попутно слушая по радио спектакль Малого театра союза ССР по пьесе А.Н. Островского "Не всё коту масленица".
А пренеприятный случай произошёл в этот момент: у нас взорвалась лампа. Её осколки частично попали в мою миску с салатом. Пришлось эти осколки убирать, а миску поменять.
После этого мы совершили путешествие. Прошло оно как обычно: на трамвае №16 доехали до Новокаменного моста и оттуда дошли до дома.
Встреча была сердечной. Мне было интересно снова увидеть Серёжу. Ему уже исполнилось 1 год 5 месяцев. Обычно в этом возрасте ребёнок уже начинает проявлять большую активность. Он уже ходит. Но ещё, как правило, петляет. А это приводит к тому, что его встречи с различными предметами и с людьми могут производить совершенно неожиданные ситуации. Для меня был необычным такой факт: он сел ко мне на колени. Но одновременно создавалось впечатление, что он лёг мне на колени. Я и сам испытал необычное ощущение, но оно меня не испугало, как это бывало раньше, если происходил тактильный контакт с ребёнком. И подумалось мне: "Это здорово, что он сидит и лежит у меня на коленях. Это значит, что он мне доверяет". А в моих фантазиях и видениях такое поведение ребёнка свидетельствовало о том, что его болезнь диминит (я сам придумал такую болезнь), в результате которой он, в том числе, утрачивал способность ходить, принимает наиболее активную фазу. Если ребёнок кладёт голову на колени воспитательницы, значит, он нуждается в её поддержке. А это и говорит о высокой степени активности проявления его болезненного состояния. Впрочем, это только мои чувства, в жизни и в науке, быть может, дело обстоит совсем не так.
Но, конечно, главным событием было прослушивание рок-оперы Эндрю-Ллойда Уэбера "Иисус Христос суперзвезда". Впечатление не однозначно. Трудно сказать, насколько либретто соответствует Евангелию. Для того чтобы судить об этом, надо быть знакомым с источником. Папа меня предупредил, что с "бельканто" эта опера не имеет ничего общего. Музыкальный её строй предполагает сочетание симфонического оркестра и рок-группы. Отдельные мотивы из Чайковского здесь прослушиваются, особенно в увертюре, но там, где исполняет рок-группа, можно говорить об оригинальной музыке. Опера исполняется на английском языке. Но какие-то отдельные отсылки к латыни существуют. Если говорить о вокальной стороне, то и здесь традиционные критерии едва ли могут быть применимы. Так исполнителем партии Каифы является бас-профундо. А исполнитель партии Иисуса Христа, скорее, тенор. Но всё же мне кажется, что в его интонациях преобладает хитрость и изворотливость, нежели доброта и смирение (во всяком случае, голос исполнителя наводит на такую мысль). А с содержательной стороны получается, что главным действующим лицом здесь является не Иисус Христос, а Иуда, погибший исключительно из-за своей жадности. Но всё это произойдёт позже.
Другого ничего не было. Сейчас же судьба человека-Иисуса не прослеживается в опере в явном виде. Ему достаточно на себя указать. И в его обрисовке обнаруживается противоречие. С одной стороны, это человек со всеми своими отрицательными и положительными моментами, а, с другой стороны, это Бог. Но насколько удалось соединить в опере эти два начала, сказать трудно. Многое здесь представлено лаконично (надо также понимать, что на этих двух пластинках представлена не вся опера, а наиболее важные моменты, не столько опера как таковая, как фонограмма фильма, его, как сейчас модно выражаться, "саундтрек").
Надо полагать, что в самой опере эти моменты не упустили. Во всяком случае, среди коллекционеров эта запись пользуется большой популярностью. Дядя Миша заказывал её, но таможня не пропускает, видимо, усматривая в ней одну из форм религиозной пропаганды. Тем не менее, в Советском Союзе её официально не запрещали, она полностью или в отрывках транслировалась по "голосам". Очень активно передавало её радио Варшавы. Сергей Ананьевич слушал её как раз по радио Варшавы. И всё же совсем-то "забыть" о ней было невозможно.
Те, кто ездил за границу, привозил пластинки с записью рок-оперы. И те, кто мог, делал записи фонограммы фильма. И переводил на русский язык. Существовало несколько попыток таких переводов. В телепередаче "Волшебный фонарь" (1977) один фрагмент из этой оперы был исполнен на русском языке вполне оперным голосом. Словом, как ни пытались запретить у нас эту оперу, народ её слушал и слушал. Сергей Ананьевич продемонстрировал отрывки из этой оперы, которые он переписал с пластинок на свой магнитофон (это был тот легендарный магнитофон, который он сам собрал ещё в 60-е годы). Но там звук был не такой объёмный, как на пластинках (всё-таки пластинки были стереофонические, а его магнитофонная запись, хоть и на скорости 19,06 см/сек., но монофоническая). И именно с этой записи мой папа переписал эту оперу на наш магнитофон "Дайна". К сожалению, полностью на две дорожки одной кассеты эта запись не уложилась видимо, здесь нужна кассета ёмкостью 350 м. Позже, в 1977 году, Сергей Ананьевич привёз из Парижа пластинку в том же исполнении, которое мы прослушали сейчас. А наша перепись осталась с нами.
В наше время отношение к этой опере вполне лояльное. Во время данного прослушивания я, конечно, сидел, затаив дыхание. А в церковных кругах, видимо, признали её право на существование, хотя она была написана представителями реформации (то есть, протестантизма).
Записи этой оперы издавались и сейчас издаются в разных странах. До какой-то степени это коснётся и меня. Не то, чтобы я полюбил её, но я проникся пониманием того, что эта опера, как и любое другое произведение искусства, тоже может быть частью мировой культуры. Во всяком случае, прослушивание этой оперы было первым выдающимся событием, относящимся ко времени этих каникул.
Наша встреча продолжалась весь вечер и завершилась поздно, так что пришлось заказывать такси и возвращаться домой. Но у меня были каникулы, так что тут каких-либо проблем не было, а родители, видимо, рассчитывали свои силы, так что и такое позднее завершение встречи для них не стало неожиданностью.
28. Новый год
И вот наступило время, когда мы встречали Новый год. Как я уже говорил, в этот раз мы никуда не поехали. Встречали Новый год дома, в тесном семейном кругу. Был праздничный новогодний ужин.
В тот период была ещё одна важная перспектива: существовал СССР. Все поздравляли друг друга с наступающим Новым годом, дарили друг другу подарки. В 12 часов бой Кремлёвских курантов возвестил о начале Нового, 1975 года. Это будет год 30-летия победы в Великой Отечественной войне. Для меня и для моих одноклассников этот год будет годом окончания школы и начала взрослой жизни. Это будет год сдачи выпускных экзаменов. Для кого-то после этого будет начало работы на производстве или в аудитории вуза, если он сможет туда поступить.
А сейчас пока проходят каникулы. Продолжением их были события, которые произошли в течение нескольких последующих дней.
Необычным было то, что в эту новогоднюю ночь мы вышли на улицу. В эту ночь погода была далеко не зимней. Температура поднималась до +4. Тот год был тёплым, так что мы ещё почувствуем зимнюю оттепель, весеннюю жару, снег в конце мая и летний зной.
А сейчас мы гуляли в окрестностях своего дома. Всюду царило веселье. Все радовались тому, что старый год прошёл, а новый год наступил. И как раз мы в это время тоже придавались веселью.
29. Поездка в Пушкин
Ещё в апреле 1974 года, когда мы праздновали наш совместный день рождения, среди гостей была Елизавета Самойловна. Она сказала, что у неё есть проигрыватель "Аккорд" и пластинки Шаляпина. Это меня заинтересовало.
В декабре 1974 года папа сказал мне, что продаётся альбом "Искусство Шаляпина" из восьми пластинок. В одной из передач Малькова я слушал записи Шаляпина, которые ранее не публиковались. Он говорил, что в данный альбом они не вошли. Я понимал, что это и есть тот самый восьмипластиночный альбом. Конечно, у меня уже взыграла коллекционерская жажда (увы, не эстетическая, а чтобы иметь). Но я пока ещё всё-таки ребёнок, не имеющий прав, которыми располагают взрослые, а потому всецело зависел от возможностей родителей. И вот стал я просить маму купить этот альбом. Мама была против. Она говорила: "Ну что ты Карузо просил, это ещё можно понять. А причём же тут Шаляпин?" Я обиделся, и тут мог разыграться конфликт.
А, по существу, этого было совсем не нужно. Но всё-таки Карузо, Титта Руффо и Шаляпин составляли триаду наиболее выдающихся певцов начала двадцатого века, олицетворяющих вершины достижений трёх мужских голосов: Бас Шаляпин, баритон Руффо, тенор Карузо. Поэтому хотелось бы иметь более полное представление об их таланте. А это предполагает и наличие пластинок, пусть даже реставрированных. Но тогда, будучи учеником одиннадцатого класса (то есть, ещё школьником), я не имел такой аргументации, а потому просто был поставлен перед фактом невозможности удовлетворить это моё желание. Потом подумали, что, быть может, следует переписать на магнитофон те пластинки, которые не вошли в альбом. Между тем, оказалось, что у нас есть отдельные пластинки Шаляпина. Про две из них я точно знал. Первую дядя Миша подарил мне в 1967 году, а вторую в 1971 году. Но оказалось, что их было 13. Откуда они могли взяться? Возможно, дядя Миша коллекционировал пластинки ещё до переезда в Москву. Возможно, по какой-то причине он не мог взять их с собой. Вот и остались они у нас, и вот сейчас мы, по крайней мере, можем их обнаружить, а при желании и послушать (не послушали).
Вот я только что сказал о двух пластинках. А остальные? Некоторые из них были, по крайней мере, патефонные (ещё Апрелевского завода).
Вечером этого дня папа привёз меня к бабушке. Здесь я оставался в течение нескольких дней. На следующий день мы проснулись рано. После завтрака отправились в Пушкин. Дошли до станции метро "Ломоносовская", а далее поехали на метро. Метродистанция выглядела следующим образом: "Ломоносовская", "Елизаровская", "Площадь Александра Невского", "Маяковская" (переход на станцию "Площадь Восстания"), "Владимирская", "Пушкинская". Оттуда мы пошли на Витебский вокзал. На электричке поехали в Пушкин. Железнодорожная дистанция претерпела изменения. Вот как теперь она выглядела: Ленинград - (Витебский вокзал), Боровая, Воздухоплавательный Парк, Проспект Славы, Купчино-станция метро, Шушары, Пост 16-й км, Детское Село (Г. Пушкин).
Дошли до дома Елизаветы Самойловны. Встреча была сердечной. С прослушивания пластинки всё и началось. Как раз поставили одну из пластинок Шаляпина. И я услышал могучий бас. Далеко не все записи были мне известны. Позже я узнал, что были здесь: "Персидская песня". А.Г. Рубинштейна; "Она хохотала"; два романса П.И. Чайковского.
Здесь также был свой каталог. Но тех пластинок, которые меня интересовали, мы не нашли. Оказывается, в советский альбом они и не вошли. Мальков передал их по пластинкам из своей коллекции. Правда, я слышал о том, что впоследствии этот альбом был переиздан, и что пластинок было уже не 8, а 10. Возможно, были включены туда и эти записи. Во всяком случае, уже в 1985 году оказалось, что у дяди Миши был двухпластиночный альбом «Fedor Schalyapin Bass des Jahrhunderts» ("Фёдор Шаляпин бас века") производства фирмы "Electrola" (FRG). В нём были и интересовавшие меня записи. А здесь каталог пластинок в основном совпадал с нашим. А те пластинки были изданы за рубежом (об этом, возможно, мы ещё поговорим). А сейчас решили, что не будем гнаться за двумя зайцами, а просто насладимся его голосом.
Итак, мы слушали пластинки Шаляпина. Прослушали одну пластинку. А потом Елизавета Самойловна предложила, чтобы мы все прогулялись. И вот мы вышли из дома и пошли. Гуляли мы недолго. Но мы не ходили по парку, а бродили по ближайшим окрестностям. Между прочим, видели здание, на фасаде которого было написано: "УПП №5 Ленинградского правления ВОС". Это мне казалось странным. Ведь я точно знал, что оно находится в Невском районе Ленинграда, а тут Пушкин. Оказалось, что это управление. Там же находится один из цехов этого предприятия. Мне по работе с Пушкиным дело иметь не довелось.
После прогулки мы вернулись домой. Здесь мы пообедали. Потом продолжили слушать пластинки. Сначала это снова был Шаляпин. Я впервые услышал в его исполнении арию Мельника из оперы Даргомыжского "Русалка". Тут всё было очень величаво. А "Элегию" Массне я, оказывается, не раз слышал, так как Тамара играла её на пианино. А тут он поёт. Оказывается, Массне специально сочинил её для Шаляпина, и тут его голос развёртывается во всю мощь. Иногда даже кажется, что он многолик: не только бас, но может он петь там и тенором, и даже временами доходит до женского голоса, чуть ли не колоратурного сопрано. Возможно, где-то это обнаруживается ближе к концу исполняемого произведения. Впрочем, тут нужно профессиональное суждение специалиста по вокалу, объясняющее данную особенность голоса певца. Но в дальнейшем это произведение исполнялось и другими певцами. Особенно впечатляет исполнение Обуховой (в её исполнении воспроизведены отдельные черты интерпретации Шаляпина, так что я даже назвал её Шаляпиным женского пола).
Позже мы пообедали это ведь ещё был праздник. А потом продолжили слушать пластинки. Но на этот раз не Шаляпина, а Вертинского. Я впервые слышал его выступление. Конечно, это совсем другой жанр. И музыка другая. Казалось бы, того вокала, к которому мы привыкли в опере, здесь нет. Да и тип голоса определить довольно трудно: когда он поднимается на верха, кажется, что это тенор, а когда спускается вниз вроде баритона. Но от этого Вертинский не переставал быть специалистом в своём жанре. Впрочем, этого певца мне ещё доведётся услышать. Хотя, кажется, дядя Миша Вертинским не интересовался. Но я слушал его по радио. И слушал с удовольствием, с каким слушаешь давнюю историческую запись.
Сейчас же на этом наше пребывание в Пушкине фактически закончилось. И так случилось, что для меня это была последняя поездка в Пушкин, когда мы встречались с Елизаветой Самойловной. Однажды она приезжала к нам в Горьковское. Одна встреча с ней состоялась, но тогда Елизавета Самойловна приезжала к нам в Ленинград. А в Пушкин мы ездили уже тогда, когда Елизаветы Самойловны не стало. Мы дважды побывали в Пушкине в 2000 и в 2006 годах. Тогда мы встречались с Людой.
А сейчас мы доехали до Витебского вокзала, а оттуда на метро до станции "Ломоносовская".
30. У бабушки
Я приехал к бабушке накануне нашей поездки в Пушкин. Вместе с бабушкой мы вернулись к ней домой. На следующий день бабушка привезла меня к маме, и мы с мамой ходили на концерт. Об этом концерте я расскажу в разделе "Культурная жизнь". Было ещё приглашение на бал в Дом культуры имени Первой пятилетки. Но, подумав, мы всё же решили, что не следует мне туда ходить. Да и я, честно говоря, не слишком об этом жалел.
После концерта мама привезла меня к бабушке. И там я находился в течение нескольких дней.
Чем же мы занимались? Мы с бабушкой активно отдыхали. Сравнительно недалеко от дома находился парк культуры и отдыха имени Бабушкина (бабушка, шутя, называла его "бабкин парк"). В общем-то, там были все развлечения, которые бывают в местах подобного типа. Очень рекламировали катание на пони (но это для маленьких детей). Увы, из этого возраста я уже давно вышел (ах, с какой бы радостью я бы вернулся в это состояние, но практически это невозможно, а жаль!). Но так случилось, что более, чем через 30 лет я впервые сел не на пони, а на обыкновенную лошадь. Помимо катания на пони, была музыка. И в тот самый день, когда мы ходили в этот парк, мы её слушали. Весёлая музыка, бодрящая.
Мы не только ходили в парк, но бывали и в ближайших окрестностях. И это тоже было интересно. Были на Ивановской улице, Полярной улице, доходили до улицы Седова и Фарфоровской.
А ещё бабушка читала мне роман Александра Дюма "Три мушкетёра". Накануне по телевидению показывали спектакль Театра юного зрителя по этому произведению. Однако сама его интерпретация выглядит, мягко говоря, слишком вольной, а стиль её передачи не всегда корректным. Так граф Де Вард говорит Д'Артаньяну: "Отвали". Вряд ли французский граф, аристократ семнадцатого века, мог так выражаться. Да и вообще куда интересней было читать и слушать произведение Дюма. А тут мы слышим образчик вульгарного поведения, совершенно недопустимого для театральной постановки и, тем более, такой постановки, которая предназначена для воспитания подрастающего поколения. У меня была мысль, что участники этой постановки слишком поверхностно знали литературный оригинал романа Дюма. Кроме того, я думаю, что героям Дюма не присуще бранное слово даже при том, что ситуации, в которых они находятся, и в которых им приходится действовать, весьма далеки от утончённой эстетической формы, без которой ни одно произведение, претендующее на статус литературного, не могло бы существовать. Ведь, в конце концов, всё в разных театральных, телевизионных и радиоспектаклях сводится к делу о подвесках.
Но всё значительно сложнее: военная тема (сражение при Ла-Рошели). Как и во всяком классическом литературном произведении, независимо от того, к какому типу и жанру оно относится, определённое значение имеют герои и антигерои. Каково в этой связи значение Миледи? Как она стала шпионкой Ришелье? Оказывается, она была женой Атоса (вернее, графа Де Лафер). А вообще все трое жили под вымышленными именами, которые они были вынуждены себе взять после катастрофических событий, случившихся в их жизни. Но впоследствии оказалось, что она совершила преступление (какое именно, в книге не сказано), но, очевидно, самое страшное, о чём свидетельствовало клеймо. Атос с ней расстался. А она стала врагом для всех тех, кому служил её бывший муж. Сегодня это был Ришелье, а завтра Кромвель.
Всё остальное время я писал мемуары, мы слушали пластинки. Но предпринимались и некоторые учебные действия. Вскоре начнётся третья четверть, и там уж будет не до чтения приключенческих романов. Ну, а сейчас мы то читали, а то кое-что бабушка мне и пересказывала.
У бабушки был проигрыватель "Юбилейный" его подарила Екатерина Андреевна, а также некоторые пластинки (кое-что из них мы переписали на магнитофон, о чём мы ещё будем говорить).
А сейчас мы слушали записи выдающихся певцов, которые были на этих пластинках. Я также не забывал и свои мемуары. С ними я не расставался ни на минуту. А примерно за два дня до начала четверти я вернулся домой к маме.
А мы продолжим рассказ о событиях, происшедших во время этих каникул.
31. Культурная жизнь на зимних каникулах
В этот период произошло одно событие культурной жизни. Мы с мамой ходили в Большой зал Ленинградской филармонии на концерт ансамбля скрипачей Большого театра союза ССР под руководством Юрия Лиентовича. Это был один из самых выдающихся музыкальных коллективов нашей страны. Его записи звучали по радио постоянно. Некоторые из них прозвучали и в этом концерте. Я впервые услышал в профессиональном исполнении пассакалию соль-минор Г.-Ф. Генделя. Ведь всё-таки я играл её на баяне, но было интересно, как она звучит в профессиональном исполнении. А тут я услышал звучание некоторого (достаточно большого) количества музыкальных инструментов, и это создало дополнительное впечатление при прослушивании этого произведения. Во всяком случае, можно было услышать некоторые новые чёрточки, которые не всегда доступны при исполнении на одном инструменте. Много позже я слышал это произведение в переложении для фортепиано. Но мне кажется, что оно было уж слишком эстрадным.
Наверно, визитной карточкой этого ансамбля является романс Д.Д. Шостаковича из кинофильма "Овод". Думаю, что для Шостаковича это не типичное произведение, оно всё-таки ближе к классическому (тут и мелодика своя, напоминающая нечто из восемнадцатого или девятнадцатого веков). Но он верно подметил, какая атмосфера проявляется в Италии того времени, и это повышает интерес к музыке.
Романтическая атмосфера обнаружилась в одном из фрагментов балета азербайджанского советского композитора Кара Караева "Тропою грома": здесь сочетаются подвижные ритмы ХХ века с музыкой Востока. Южная Африка, борьба африканцев против системы апартеида всё это можно услышать в одном этом номере. В этом основной мотив произведения.
В целом концерт мне понравился.
32. Из моей коллекции (опера "Князь Игорь", записи Карузо, Джильи, Скипа, Руффо, Баттистини, Галли-Курчи)
Оперу "Князь Игорь" я слушал в 1967 году. Вообще это было моё первое посещение оперного спектакля. И в своё время я рассказывал о своих впечатлениях.
Как же эта опера оказалась в моей коллекции? Её мне подарила Ирина Борисовна, мамина начальница. Однако, к сожалению, пластинки были очень старыми, слишком много их слушали. Всего однажды с трудом довелось её послушать. Между тем, судя по тому, что доводилось слышать в дальнейшем (запись 70-х годов), эта пластинка заметно выигрывала перед более современной записью. Но сами пластинки, повторяю, слушали слишком часто, так что они были заезженными.
Тут ещё на один момент следует обратить внимание. Ведь после 1971 года открытым оставался вопрос о том, чтобы обучить меня ставить пластинки на проигрыватель. И вот как раз на "князе Игоре" и проводили эту работу. Но по-прежнему рука дрожала, когда надо было ставить адаптер на край пластинки при включённом моторе. Однажды рука не выдержала, резко опустилась, и адаптер ударил по пластинке, что привело к образованию новых трещин. Так как этих трещин было уже достаточно много, к дальнейшим экспериментам подобного рода не прибегали. Так этот навык и не сформировался, как если бы я слушал по радио оперу, либо в оперном театре. Впоследствии появились компакт-диски там, в формате MP3 эта опера звучала бы подряд на одной стороне. В любом случае мы бы наслаждались прекрасной музыкой Бородина и искусством великих оперных певцов. Кто же участвовал в данной записи?
Андрей Иванов;
Евгения Смоленская;
Сергей Лемешев;
Александр Пирогов;
Марк Рейзен;
Вероника Борисенко;
Хор и оркестр Большого театра союза СССР (Москва), дирижёр – Александр Мелик-Пашаев. Запись 1946 года.
Уже участие этих певцов говорит о многом. Это подлинное созвездие великих мастеров, которые по-разному продемонстрировали свои таланты. Но, конечно, первым героем здесь был Андрей Иванов, исполнитель партии князя Игоря. В его исполнении ария князя Игоря "Ни сна, ни отдыха измученной душе", наверно, никого не могла оставить равнодушным. Это особенно отчётливо слышится в его призывных словах: "О, дайте, дайте мне свободу, я свой позор сумею искупить". Забавно, однако, что через много лет, когда на поверку актуальным стал для меня вопрос о приобретении и использовании компьютера, я интерпретировал слова князя Игоря из этой арии в духе этих своих пожеланий: "О, дайте, дайте мне компьютер, я свой позор сумею искупить", что, я полагаю, для моей жизни тоже было верно. А вот антигероем был здесь князь Владимир Галицкий (исполнителем этой партии был тоже знаменитый бас Александр Степанович Пирогов), мечтавший (я, конечно, имею в виду Галицкого), чтобы "сесть князем на Путивле", а дальше заявлявший, что "я б казны им поубавил". Можно только предполагать, к чему бы это привело. Быть может, как исполнитель, Пирогов здесь был не так заметен, если сравнивать его Бориса Годунова в одноимённой опаре М.П. Мусоргского или Ивана "Грозного" в опере Н.А. Римского-Корсакова "Псковитянка", но уже то, что он принял участие в этой записи, сделало её событием выдающимся. Следует сказать здесь об участии Лемешева. А он был, наверно, в самом расцвете сил. Его Владимир это подлинная молодость, энергия. Его каватина, а также дуэт с Кончаковной, я бы отнёс к лучшим страницам оперы. А хан Кончак это не злодей какой-нибудь. Это богатырь, это грозная сила. Но он признаёт, что и Игорь, пусть даже он попал к нему в плен, достойный его соперник. Его ария, в которой, собственно, и заключена большая часть всей его партии, демонстрирует всю мощь голоса, силу драматической игры. Именно это мы слышим в исполнении Марка Рейзена.
Совершенно неожиданной стороной предстала передо мной Вероника Борисенко. Я в своё время высказался о ней отрицательно, имея в виду её трактовку партии Кармен. Правда, мои замечания, как оказалось, относились не к вокалу, а к украинскому акценту, прозвучавшему во время исполнения ею хабанеры. Но на самом деле, здесь она предстала совсем по-иному. Это молодая, наверно, красивая, влюблённая, благородная девушка. Ради любви к Владимиру она готова закрыть глаза на то, что он сын пленённого её отцом князя вот что такое настоящая любовь: она отметает все враждебные проявления. Глядя на эту подлинную любовь, иные должны были бы прекратить вражду, но почему-то они этого не делают. Такова, как мы помним, трагическая судьба Ромео и Джульетты. Здесь же, в опере "Князь Игорь", всё иначе. Влюблённых соединяют, а князя Игоря отпускают. Но подлинным и самым популярным фрагментом оперы являются "Половецкие пляски". Здесь и музыка, и вокал, и балет всё объединено. И эти три искусства составляют единое целое, что и создаёт объединённое музыкальное и сценическое действие. А это означает, что опера Александра Порфирьевича Бородина "Князь Игорь" является настоящим шедевром музыкального искусства.
А теперь поговорим о сборной записи. В разные годы дядя Миша дарил мне пластинки Карузо, Джильи, Скипа, Руффо, Баттистини и других выдающихся певцов первой половины двадцатого века. Всё это были, как правило, пластинки на 78 оборотов, на каждой стороне такой пластинки, как правило, было по одному произведению. Были также пластинки-миньоны на 33 оборота, но по два-три произведения на одной стороне. Если есть желание слушать такие пластинки, то на этом надо сосредоточить всё внимание: только и делай, что переставляй стороны. В то же время, мама считала, что именно на этих пластинках можно было бы учиться ставить пластинки на проигрыватель. Объективности ради следует сказать, что в этом случае иглодержатель надо переводить в режим 78 оборотов и обратно, если дальше нужно слушать пластинку на 33 оборота. Но после "Князя Игоря" попытки такого обучения прекратили. И всё же решили, что будет лучше, если эти пластинки переписать на магнитофон. Это было сделано в один из первых дней января 1975 года.
Итак, были записаны следующие произведения:
Энрико Карузо: Капуа. "О моё солнце";
Перголези. "Нина";
Тости. "Летняя луна";
Бизе. Песня Надира, "Искатели жемчуга";
Беньямино Джильи: Капуа. "О Мари";
Керубини- Биксио. Фокстрот (песенка из кинофильма);
Куртис. "Пой мне;
Верди. Песенка Герцога, "Риголетто";
Тито Скипа: Боноволонте. "Неаполь не умрёт";
Скипа - Розе. "Кастильская луна";
Тости. "Маленький букет";
"Канцона";
Титта Руффо: Баркарола Монджи;
"Неаполитанская песенка;
Пуччини. Ария Скарпиа, "Тоска";
Бизе. Куплеты Эскамильё, "Кармен";
Амелита Галли-Курчи:
Россини. Ария Розины, "Севильский цирюльник";
Доницеттии. Ария Лючии, "Лючия Ди Ламмермур";
Маттиа Баттистини
Альварес. "Мантилья".
33. Моё чтение на зимних каникулах
В журнале "Литературные чтения" №№1 2 за 1975 год была помещена повесть Владимира Безуглова и Эдуарда Володарского "Свой среди чужих, чужой среди своих". Тут мы можем говорить о смешении жанров. Судя по всему, фильм уже был выпущен ранее, и многие, возможно, его посмотрели. Это приключенческая повесть о временах Гражданской войны. Из Сибири в Москву нужно было доставить золото, реквизированное у буржуазии. Но в рядах красных был предатель, передавший белогвардейцам местоположение этого золота. В результате произошёл налёт на поезд, где это золото везли, в результате золото было похищено.
Подозрение в пособничестве похитителям пало на молодого красноармейца Шейкина. За сохранность золота как раз он и отвечал. Но именно в момент диверсии начальник станции Ванюкин его усыпил. Шейкину надо доказать свою невиновность. И надо найти это золото и доставить по месту назначения. На станции обнаруживается, что претендентов на это золото много. Это остатки белых (Турчин, Лебедев, Лемке), банда бывшего есаула Брылова, а также казах Кадыркул, фактически уже завладевший золотом. Шейкину приходится изрядно поработать, чтобы, с одной стороны, перевербовать Кадыркула, заставить заговорить Лемке, выйти на след предателя и разоблачить его. Им оказывается полковник Карпов, рядившийся в рабочего Никодимова, который громче всех кричал о предательстве Шейкина. В результате всех необходимых действий этот белогвардеец был арестован, золото найдено и доставлено на место, а Шейкин оправдан.
А почему повесть так названа? Это о Шейкине разговор. Он свой среди чужих, потому что его жизнь складывалась таким образом, что ему приходилось быть в стане врага. По этой причине, несмотря, казалось бы, на незыблемую логику, приходится доказывать обратное (и он это доказывает), то есть, он не пособник белогвардейцев. Но ему удаётся выпутаться из этого круга. Такова эта книга.
34. Начало третьей четверти
После каникул началось второе полугодие. За этот период произошли главные ключевые события этого учебного года. Основная их часть происходила именно в третьей четверти.
Для большинства учащихся занятия начинались в срок. В декабре была эпидемия гриппа, она захватила и начало нового года, а потому первые дни четверти были отодвинуты в Ленинграде на неделю. Но это не касалось наших учеников, живущих в интернате. Мы, во всяком случае, начали четверть 13 января. Но дети, которые жили в интернате, приехали к этому сроку, с которого занятия и должны были бы начинаться. Они в течение недели формально посещали уроки. Но они вели себя странно, даже, казалось бы, и дисциплина несколько разболталась, у меня создавалось впечатление свободного пребывания на уроке. У нас было тоже нечто подобное. Одним из главных вопросов является интенсивное изучение материала. Мне так и казалось, что ученик восьмого "Б" класса Лёня Нилов отнюдь не умственно отсталый. В самом деле, может ли умственно отсталый рассуждать о внутреннем устройстве мира? Сомневаюсь. А он не только рассуждал, но и пытался высказывать объяснения различных явлений. Конечно, во многом эти объяснения были по-детски наивными, но это попытки объяснения. Значит, он думает. А думает ли умственно отсталый? Большой вопрос. Впрочем, тот же Нилов в другое время грозился кого-то убить. Мог ли он это сделать? Я не так хорошо его знал. Но мне кажется, что вряд ли эти слова следует воспринимать всерьёз. И вообще в детстве и в подростковом возрасте бывает много риторики. Говорить могут что угодно. Угроза убить кого-то это протест против неправильного, с точки зрения протестующего, образа действия. Прямой угрозы, однако, эти слова могут и не нести. Я иногда тоже говорил своим обидчикам, что я их съем или убью. Но и я понимал, что никогда этого не сделаю (слаб к тому же). Стало быть, эти разговоры о возможности убить обидчика это всего лишь слова, которые произносятся исключительно для разрядки.
Однако грипп подобрался и к нам. Дошёл он и до нашего класса. Я же был последним, кто в нашем классе заболел гриппом. Произошло это уже в феврале.
Наконец-то, занялись состоянием моего слуха. Произвели проверку речевой аудиометрии. В дальнейшем эти исследования были продолжены. Будет и второе.
Продолжал я писать мемуары. При этом становилось всё более очевидным, что я приближаюсь к опасному состоянию, при котором мои мемуары могли превратиться в дневник.
Но надо сказать об учёбе. В этот период был фактически завершён учебный курс: надо было дать ответы на все вопросы и приступить к подготовке к экзаменам.
В этот период происходили встречи с нашими родственниками. Приезжала тётя Паша из Москвы, а также тётя Нина из Жлобина и Тамара из Резекне. Встреча с ними подбодрила меня.
Увы, произошёл фактический конец обычным традиционным взаимоотношениям с учителем, причём с учителем, который всегда был расположен ко мне и старался мне помочь, а я неверно истолковывал его намёки и не всегда явные подсказки, саботировал их, а однажды даже бросил (так, по крайней мере, можно было это истолковать попытался бросить листок с записью предполагаемого задания в сторону учителя). И завершился этот эпизод вызовом к директору, который окончательно расставил все точки над "и". Но вывод был неутешительный: моё поведение показало, что я был не готов к взрослой жизни, то есть, к самостоятельной жизни, к принятию ответственных решений короче, как бы застыл в состоянии детства, когда вместо мира реального с его трудностями предпочитаешь мир выдуманный, иллюзорный, мир грёз и сновидений. А это означало постепенную деградацию личности. И если этого не произошло реально, то причиной здесь была активная помощь взрослых, их стремление разрешить все жизненные конфликты и противоречия. Но не всё это происходило так гладко. В конечном счёте, меня освободили от выпускных экзаменов. Но этому предшествовала долгая и изнурительная борьба, потому что не только изменение физического и психологического состояния давало повод для такого радикального и неординарного решения, но и должна быть безупречная успеваемость. А это, как оказалось, достичь было нелегко.
Большие события произошли в культурной жизни. Помимо музыкальных занятий и занятий по теории музыки были посещения концертов в Большом зале Ленинградской филармонии и в концертном зале капеллы, встреча с учащимися детской музыкальной школы Василеостровского района, а также встреча с ветеранами музыкально-эстрадного объединения "МЭО" незрячих музыкантов. Последнее поставило вопрос о возможности моего трудоустройства в МЭО.
На этом фоне продолжались встречи с представителями параллельного мира. Так на одном из первых занятий мне представилась девочка, ученица четвёртого класса "Б". Она производила какие-то движения и действия. Учительница спрашивала её: "Чему ты радуешься?" А мне представилось, что эта девочка думала о том, что вот с ней сейчас занимаются, и это хорошо, потому что время идёт, а задание, видимо, с неё снимут (вспомогательный класс, возможно, как раз и есть нарушение интеллекта, а отсюда сниженные требования и ограничения самыми элементарными навыками и действиями, приближение к состоянию и положению маленького ребёнка что ещё может быть лучше этого)? Этим и объясняется такая её радость.
А та кошка, которую мы с бабушкой наблюдали во время одной из наших прогулок в период зимних каникул, вошла в мир моих видений. Теперь мне представилось, что на этом балконе находится группа кошек. Каждая из них находит себе "дело по душе": одна просто лежит на своей подстилке и ничего не делает, но наблюдает за поведением остальных, другая царапает окружающую её металлическую сетку, третья нюхает цветы, четвёртая равномерно и методично стучит передней лапкой (ручкой) по своей подстилке и т.д. Короче, все "заняты делом". И каждая из них поёт песенку:
"Мяу, мяу, мне не скучно
мяу, мяу, быть одной.
Мяу, мяу, я играю.
Мяу, мяу, сама с собой".
Потом эта песенка преобразовалась в следующий вариант:
"Мяу, мяу, мне не скучно.
Мяу, мяу, я одна.
Мяу, мяу, я играю
или сплю, уж так всегда".
Или ещё:
"Мяу, мяу, мне не скучно.
Мяу, мяу, я одна.
Мяу, мяу, на балконе
я цветочки нюхаю".
или:
"Мяу, мяу мне не скучно,
мяу, мяу, я одна.
Мяу, мяу, я играю,
я подстилочку сосу".
(или пелёночку, или простыночку) и т.д.
В такие видения я погружался даже на уроках, а уж дома, даже в процессе подготовки домашних заданий, например, лежал на своей кровати и читал по учебнику какой-либо параграф, например, из курса биологии. Но чаще всего эти видения были у меня во время ночного сна.
Точно так же в моих видениях присутствовал ребёнок, которого положили в кровать, и там он мог делать всё, что было возможно.
Но, конечно, самое главное, чтобы эти мои видения не мешали моей учёбе. Вот обо всём этом мы и будем говорить.
35. У бабушки
Это событие произошло в конце первой недели четверти. В субботу у нас был урок труда. У меня вдруг разыгрался бум по нарезанию резьбы для контактов КСА (об этом я расскажу в дальнейшем). Сейчас я впервые хотел довести свою производительность труда до определённого "круглого" числа. Папа ожидал меня в мастерских. И вот, когда я закончил работу, Геннадий Иосифович отпустил меня.
Мы с папой поехали к бабушке. Дошли до трамвайной остановки "Таллинская", сели на трамвай №48 и доехали до станции метро "Ломоносовская".
А когда мы подъехали к метро, то увидели, что в самом метро продаётся колбаса. Да не какая-нибудь, а финская в достаточно массивных банках. Как оказалось, эта колбаса была очень вкусной. Но мы не вдруг её купили. Увы, это было в первый и последний раз, когда доводилось едать такую колбаску. Никогда ранее и нигде мы её не покупали. И даже в Финляндии в дальнейшем доводилось бывать и не однажды. Но такой чудо-колбасы нам так и не доводилось покупать. Вот сейчас с этим богатством мы и пришли к бабушке. К слову, эта колбаса во многом не обычна и воспринимается, скорее, как ветчина.
А сейчас мы пили какао. Всё остальное происходило в полном соответствии с тем, как обычно проходили подобного рода визиты. Во время этого пребывания у бабушки снова обратились к роману Александра Дюма "Три мушкетёра", а, в особенности, ко второй части этой трилогии к роману "Двадцать лет спустя". Но на первых порах бабушка не стала мне его читать. Ограничились пересказом. Но в дальнейшем будет и чтение.
Но мы также читали фрагменты романа Александра Чаковского "Блокада". Это произведение ещё не успели ввести в школьный курс литературы. (А надо бы). Как и следовало ожидать, здесь рассказывалось не только о самой ленинградской блокаде. Это, если можно так выразиться, "Война и мир" о Великой Отечественной войне.
А потом папа ушёл. А я остался.
А ещё слушали пластинки журнал "Кругозор". Тут было многое. Например, корреспонденция о визите Брежнева на Кубу в 1974 году. Одна запись Карузо (песня "Лолита"), одна запись Шаляпина (романс "На холмах Грузии"), что-то ещё.
А на следующий день по радио передавали спектакль Малого театра Союза ССР "Антоний и Клеопатра" по трагедии Шекспира. Пожалуй, этот спектакль был в тот момент последним островком свободного времени.
36. Болезнь в третьей четверти
Как я уже говорил, в начале третьей четверти была эпидемия гриппа. Продолжалась она довольно долго. Постепенно она дошла и до нашего класса. Один за другим его учащиеся заболевали. Был момент, когда в классе оставались двое или трое учащихся. Но и в этом случае класс существовал, уроки происходили в обычном режиме.
Я заболел последним. Это случилось уже в середине февраля. Накануне я ещё ходил в школу. А в воскресенье у нас была встреча с Людмилой Николаевной. Она, между прочим, сказала, что была передача "Из коллекции Михаила Андреевича Маркова". В числе тех, чьи записи прозвучали в этой передаче, была Мария Чеботари. Это было удивительно, так как её записи я слышал у него лишь один раз. Но вот сейчас именно эти записи прозвучали в той передаче. Я спросил, когда была или ещё будет эта передача, и по какому радио её передают. Всю информацию я слышал от мамы, а она поняла её так, что передача транслировалась "по стерео", то есть, по радиостанции "Ленинград" на волне 4,44 м (УКВ). Несколько воскресений после этого я специально пытался "поймать" возможную передачу на этой волне, но, как оказалось, искал я не там.
А на следующий день, в понедельник, уже по основной программе, на волне 4,32 м передавали записи испанской оперной певицы Монсеррат Кабалье. Именно она пела партию Нормы в одноимённой опере Беллини, которую труппа миланского театра "La Scala" представила на сцене Большого театра в 1974 году. Сейчас я впервые слушал её записи. Голос был впечатляющим. Между тем, состояние моего здоровья стало ухудшаться. В ближайший понедельник я сходил в школу. А к ночи, когда я лёг спать, почувствовал сильный холод, а ближе к утру он перешёл в сильный жар. Это значит, что поднялась температура, а значит, я заболел.
На следующий день вызвали врача. Был диагностирован грипп. Назначено лечение. Оно продолжалось неделю.
На этот раз я не так усердно занимался. И вообще как-то меньше думал об учёбе. Много слушал радио. Так, например, я слушал оперу Доницетти "Лючия Ди Ламмермур" с участием Джоан Сазерленд, Роберта Мерилла.
Завершение этой болезни пришлось на 23 февраля. В это время к нам приходили Олег и его девушка Люда. Праздник прошёл как-то особенно весело. Мама спекла "Сметанник". Это и создало впечатление весёлости.
И в дальнейшем я продолжал слушать радио. В частности, были фрагменты романа Юрия Бондарева "Горячий снег" (о Сталинградской битве). К сожалению, самого этого произведения я так до сих пор и не прочитал.
24 февраля я вернулся в школу. Так закончилась эта болезнь.
37. Папа в Могилёве
Это событие произошло в конце февраля. Незадолго до этого папа спросил меня о поездах, курсирующих в ту сторону. Я посоветовал ему днепропетровский на том основании, что он довольно быстро идёт (по крайней мере, в ту сторону).
Через некоторое время папа отправился в командировку в Могилёв. Он был там всего один день. Город ему не понравился. Он посчитал его сельским (странно, но мне в 1971 году тоже казалось, что я попал в большую деревню). У него было задание по работе. Вечером того же дня он отправился в обратный путь. А на следующий день папа вернулся в Ленинград.
38. В Петропавловской крепости
Говорят, что тот, кто не бывал в Петропавловской крепости, не был в Ленинграде и, конечно, ленинградцем считаться не может. Но я до сих пор там не бывал. Хотя, возможно, неоднократно её проезжал, например, когда мы ехали на троллейбусе №7.
Как до неё добраться? Как мы до неё добирались? Сейчас я бы даже не смог представить маршрута. Одно могу сказать точно: на метро мы не ехали. С нами была бабушка. Мы вышли из транспорта и пошли пешком. Меня поразило то, что там было много наледей. Поэтому надо было перемещаться очень осторожно. Так что же, зима ещё не кончилась? Ведь зима была не такая активная и морозная, как в прошлые годы. Но весна ещё где-то лишь косвенно угадывалась. Во всяком случае, эти проявления гололедицы ещё чувствовались. Но именно здесь они ощущались особенно отчётливо. Именно тогда страх перед гололёдом надолго и прочно поселился в моём сознании. Мы приблизились, а я более отчетливо представил, где находится это место. Примерно час находились мы здесь. Но чувство страха осталось. Таким же путём вернулись мы в свои края. Позже не раз будем мы в Петропавловской крепости. И это уже не будет так страшно, хотя по-прежнему не вполне уютно. Но мы будем в других помещениях, о чём речь пойдёт впереди. Сейчас же возвращаемся к моей обычной жизни.
39. Успеваемость в третьей четверти
После длительного перерыва вернёмся к вопросу об успеваемости.
На уроках алгебры изучали следующую тему: "Показательная и логарифмическая функции". Здесь появляются некоторые новые представления о прежних понятиях: ведь получалось, что логарифмами назывались показатели степеней. А вот для чего пришлось вводить это новое понятие (вернее, даже не понятие, а новый термин), это было непонятно. И ещё особо рассматривался десятичный логарифм (он и записывался иначе, чем другие виды логарифмов). Здесь также вводились специальные обозначения для его элементов: характеристики, мантиссы. И тут мы в первый (и последний) раз познакомились с четырёхзначными математическими таблицами В.М. Брадиса, и стало ясно, почему они до сих пор не использовались нами. Дело в том, что таблицы Брадиса это огромная книга, едва помещающаяся на наших письменных столах. В брайлевских учебниках указывались ссылки на издания этих таблиц по Брайлю 1949 года и позже. В школе в то время имелось издание 1964 года. Но не будем забывать, что книги издания старше, чем наш класс, зачастую выглядели так, как если бы это были древние фолианты, (по крайней мере, по времени выпуска), порванные страницы, затёртые точки и прочие "прелести" слишком активного чтения, а, точнее, варварского отношения к книгам, которое, как впоследствии оказалось, будет характерно не только для детей школьного возраста, но и для взрослых (мне доводилось брать в библиотеке книги для взрослых, которые оказывались в весьма плачевном состоянии).
Неудивительно, что, например, Варвара Алексеевна настаивала на том, чтобы мы сами составляли таблицу квадратов натуральных чисел, а также по этим таблицам извлекали квадратные корни (по крайней мере, арифметическое значение). Прочие степени мы не брали. Но когда дело дошло до логарифмов, возникла необходимость обращения к таблицам Брадиса. И вот, когда этот увесистый том оказался на моём письменном столе, я испытал такие же чувства, которые испытывал в первый год обучения в школе, когда брал в руки букварь. То есть, я беру в руки книгу, и чтобы найти нужную мне страницу, я должен бесконечное число раз её пролистать. Такое чувство обнаруживается в связи с тем, что пронумерованным арабскими цифрами страницам предшествовало довольно большое количество пронумерованных римскими цифрами страниц, на которых содержалось введение, методические рекомендации для учителей, которые мы ввиду незнания всех букв ещё не могли читать. Я вдруг словно разучился находить нужную страницу. Короче, немало времени прошло, прежде чем я нашёл таблицу "Мантиссы десятичных логарифмов". И вот именно её мы изучали. Впрочем, с таблицами непосредственно мы имели дело всего лишь на двух-трёх уроках. Главное же внимание мы уделяли теме "Показательные и логарифмические уравнения". Но тут и оказалось, что мой головной мозг отказывается что-либо понимать. Вот тут у меня и произошёл случай, имевший большие последствия, приведшие, в конце концов, к моему освобождению от экзаменов (разумеется, ничего такого в то время я не знал и даже не предполагал).
Дело было накануне 8 марта. Несмотря на праздники, нам всё равно дали задание. А для себя я решил, что не буду его выполнять (с некоторых пор я вообще перестал выполнять задания по математике). Конечно, риск велик: это могла быть и очередная "двойка", и какие-нибудь административные действия. Как оказалось, и то, и другое мне досталось по полной программе. Об этом дальнейший разговор ещё предстоит.
Сейчас же за невыполненное задание по алгебре я получил 2. Но это ещё не конец истории. Она будет иметь некоторые последствия. Эти последствия, скорее, носили не административный характер, а в большей степени медицинско-психологический. И это привело к совершенно неожиданному решению других проблем.
На уроках геометрии мы продолжали изучать объёмные фигуры. Наконец-то, занялись тем, что я так любил вычислением объёма и поверхности прямой призмы. Эту тему мы уже рассматривали в девятом классе, но тогда это был чисто арифметический подход. Сейчас же применялись элементы геометрии, доказательства. Выводились формулы для вычисления объёма частных видов прямой призмы (формула Симпсона). С геометрией была та же история, что и с алгеброй. Я не выполнил задание. И, конечно, получил 2. Таким образом, я стал в один день "антигероем". И это уже было серьёзно. Оба моих "подвига" стали предметом обсуждения, о чём речь пойдёт впереди.
На уроках физики мы завершили изучение волновой оптики и рассмотрели основные положения теории относительности Эйнштейна. С волновой оптикой всё было иначе. И понимать её было гораздо легче. Что же касается теории относительности, то здесь, конечно, были лишь самые общие сведения. Особое внимание здесь обращалось на специальную теорию относительности (СТО). В рамках рассмотрения этой темы особое внимание обращалось на массу и энергию в специальной теории относительности.
Затем приступили к изучению последнего раздела программы "Атомная и ядерная физика". Здесь были рассмотрены такие вопросы: планетарная модель атома Резерфорда, Альфа-Бета-Гамма-излучение, синхрофазотрон и т.д. Так фактически было закончено изучение курса физики. И теперь предстояла обстоятельная подготовка и сдача экзамена.
Теперь следует поговорить об астрономии. С этого момента у нас появился новый преподаватель. Звали её Маргарита Леонидовна. Родом она из Сибири (во всяком случае, неоднократно говорила об Иркутске). В нашу школу она пришла как преподаватель математики (преемник Нины Андреевны). Как я узнал, ей уже назначили пенсию, но она специально осталась, чтобы довести наш и параллельный класс до конца. Действительно, в некоторых классах она преподавала математику. А у нас она вела астрономию. Что характерно для её педагогической практики? Она доверяла ученикам. Ученики, с её согласия, могли между собой договориться, кто что будет отвечать. При этом ответ ученика обсуждался всем классом. Таким образом, итоговая оценка определялась не единолично учителем, а, так сказать, коллегиально, то есть, в результате обсуждения и коллективного принятия решения. Таким образом, закладывались зачатки демократических норм. Возможно, тогда её новшества не получили должного понимания. Но случись это сейчас, все бы её считали носителем передовых идей времени.
И ещё хотелось бы отметить, что в своей практике она не опиралась на учебник. Она предпочитала больше доверять дополнительной литературе, тем более, что она сразу же поняла, что с этим у нас большая проблема. Нам же, конечно, пришлось отвечать по учебнику. Но такое сочетание учебника и дополнительной литературы делало уроки астрономии более живыми, динамичными, интересными.
На уроках химии мы рассматривали органические химические соединения. Тут оказалось, что они самым тесным образом связаны с биологией. А именно мы изучали азотсодержащие органические соединения, аминокислоты, белки. Этим, по существу, и закончился курс химии средней школы. В этот же период мы решали много задач. Это были, в основном, типовые задачи, решение которых усваивалось достаточно легко, и можно уже было начинать подготовку к экзамену по полной школьной программе.
А теперь поговорим о литературе. Здесь программа была не менее обширная. Надежда Николаевна на первом же уроке задала нам задание, как мы сразу же решили, на всю третью четверть. Но, конечно, это было не совсем так.
Моя первая проблема была прочитать роман Серафимовича "Железный поток". Я узнал, что он есть по Брайлю. Роман был в четырёх книгах. Эти четыре книги я прочитал за два дня. Был быстрый разбор. Я ответил на вопрос "Образ Кожуха".
Вторым номером была пьеса Константина Тренёва "Любовь Яровая". Мне довелось слышать по радио спектакль Малого театра союза СССР с участием Веры Пашенной. Моя тема была "Деградация белой гвардии". А я первый раз услышал это слово "деградация". И пришлось мне обращаться к папе с вопросом, что означает это слово. Мы с бабушкой ещё раз прочитали эту пьесу, а потом статью Тренёва "Моя работа над "Любовью Яровой". И хотя с содержательной точки зрения, было ясно, в чём именно выразилась деградация белой гвардии, но это знание плохо ложилось на бумагу в виде школьного сочинения. И пришлось обратиться к ученице параллельного класса Наташе Беловой. У неё был достаточно полный конспект (потом выяснилось, что с этим классом Надежда Николаевна прошла это произведение более подробно, а потому и подход здесь всё-таки был несколько иной). Вот почему я воспользовался конспектом Наташи Беловой, а потом ответил по этому конспекту на указанный вопрос. Таким образом, удалось решить проблему. Получил 5.
Далее мы обратились к творчеству Николая Семёновича Тихонова. Но в данном случае мы обращались не к конкретным его поэтическим произведениям, а читали и слушали отдельные отрывки из них.
Точно так же обратились мы к творчеству Михаила Светлова. Впрочем, здесь были рассмотрены некоторые его стихотворения: "Каховка", "Гренада", "Итальянец". "Итальянца" надо было выучить наизусть. Но мне даже при очень большом желании никак не удавалось этого сделать.
Потом вернулись к творчеству Маяковского советского периода. Я писал сочинение на тему "Сатира Маяковского" (по стихотворениям "О дряни", "Прозаседавшиеся", пьесам "Клоп" и "Баня"). Это сочинение было не так трудно писать. В итоге я получил 5.
Особое внимание мы уделили роману М.А. Шолохова "Поднятая целина". Здесь я написал три работы. Одна из них "Враги в романе" (Половцев, Лятьевский, Островнов и другие). После того как я прочитал свою работу, Надежда Николаевна рекомендовала всем переписать мою работу в конспект. При этом она требовала (совершенно справедливо), чтобы такого рода работы были переписаны в конспект у каждого. Наши же умники пытались этого избежать, создавая, как говорила Лена Лапина, "общий котёл". Надежда Николаевна была категорически против этого "котла". Но мои работы переписывали все, потому что я уносил их с собой после ответа. А в данном случае Надежда Николаевна в дополнении к моей работе кое-что додиктовала. Поскольку у меня по-прежнему были проблемы со слуховым восприятием, это дополнение к моей работе писала Лена. А когда я увидел это дополнение, то понял всю разницу между тем, как писал работу я и как происходит это в случае, если дополнение пишут другие. Я всё-таки стараюсь писать слова полностью, потому что не мыслю себе, чтобы были какие-то сокращения (я по-прежнему, выходит, консерватор), а остальные этими сокращениями активно пользуются. Но, к счастью, в данном случае они были вполне понятны.
Вторая работа была более конкретная "Сев как проверка сил". И тут тот же результат. Может быть, эта работа была не столь уж выдающейся, но Надежда Николаевна сумела её оценить, и эта оценка была положительной. Наконец, третья работа "Макар Нагульнов". Про него, в основном, всё было ясно.
Когда я вернулся в школу после болезни, класс изучал рассказ Шолохова "Судьба человека". Здесь был детальный разбор. Особое внимание уделялось литературе о Великой Отечественной войне. Но можно сказать, что само её изучение было схематичным. В качестве примера этой литературы мы читали первую часть трилогии Константина Симонова роман "Живые и мёртвые". По этому роману ничего не писалось. В 1988 году, уже тогда, когда всякое учебное действие в этом смысле было закончено, я прослушал этот роман в записи на плёнку.
Столь же ударными темпами мы изучили повесть Бориса Васильева "А зори здесь тихие". Эта повесть была издана по Брайлю, и я смог её прочитать.
Ещё у нас была тема "Наш современник" (литература 50-х - 60-х годов). Тут чётких указаний не было, а потому всё было на усмотрение учителя. Так фактически без чтения рассматривали роман Владимира Чивилихина "Над уровнем моря" (увы, я так его и не прочитал).
Был у нас ещё роман Фёдора Абрамова "Две зимы и три лета". Знакомиться с этим романом в то время приходилось только по бабушкиному пересказу.
На уроках истории предметом нашего изучения была вторая часть Новейшей истории (1939-1974): рассмотрели страны Европы (ФРГ, Англия, Франция, Италия, Испания), Азии (Япония, Индия), Африки (Египет), Северной Америки (США), Южной Америки (Куба, Бразилия). Всё это был интересный материал, довольно легко усваивающийся. Ничего подобного невозможно было бы сказать об истории СССР этого же периода. Всё началось с того, что мы изучали речь Ленина на третьем съезде Комсомола. В связи с этим был вопрос "Заветы Ленина советской молодёжи". Случилось так, что отвечать на этот вопрос вызвали меня. Но ответа на этот вопрос в "Задачах союзов молодёжи" я не нашёл. Таким образом, я в первый (и последний) раз получил по истории 2.
Объективности ради следует сказать, что с этим вопросом не справился никто. И вот на следующем уроке Нина Фёдоровна продиктовала нам его. Оказалось, что прямого ответа на этот вопрос в работе не было. Его следовало выявить из контекста. Но этим, как оказывается, мы заниматься ещё не могли.
На этом эпизоде изучение истории фактически было закончено. Теперь предстояло готовиться к экзамену. На экзамен выносилось 37 билетов. Собственно, каждый первый вопрос билета был по истории.
Если курс истории фактически закончен, то этого нельзя было сказать об обществоведении. Мы закончили философскую часть обществоведения, после чего приступили к экономической его части. Слава Богу, эксцессов наподобие тех, которые были в процессе изучения истории, не было. Но это не отменяло трудностей изучения материала. С помощью бабушки премудрости экономики мною постигались. Но назвать полученное знание прочным было нельзя. Всё-таки экономические вопросы не были популярны у меня.
На уроках биологии закончили первую часть курса клеточную теорию строения живых организмов. Рассмотрели деление клетки (метоз и аметоз), развитие половых клеток (мейоз).
Дальше приступили к изучению основ генетики. Рассмотрели законы Менделя, познакомились с гомозиготной и гетерозиготной формами генов. Узнали о фенотипе и генотипе (почему-то именно здесь мой так называемый второй мир, то есть, мир детства то появлялся, то исчезал).
Заканчивался курс немецкого языка. Фактически близилась к завершению грамматика языка. Изучали тему "Infinitiv passiv". Эта тема не была мною понята. Почитали фрагменты романа Hans Palada "Ein kleiner Mensch was ist weiter?" ("Маленький человек что же дальше?"). И ещё запомнилась песня Ганса Эйслера (Hans Eisler) на стихи Бертольда Брехта (Beрtold Brecht) "Einheitсfrontslied" (Песня единого рабочего фронта"). Обычно эту песню пел немецкий революционный певец Эрнст Буш. Думается, что его песни, но особенно его дикция, специально предназначены для закрепления курса.
Некоторые успехи были у меня на уроках труда. И тут я показал наивысшую производительность. За три урока я нарезал от 1130 до 1200 деталей. И эта работа мне нравилась, так что мне казалось, как было бы хорошо, если бы такая работа была бы и надомной. Но, в конце концов, я нашёл такую работу, которую считал самой лучшей.
Кроме того, я разбирал пакетные выключатели. Для этой работы использовалась механическая отвёртка. С её помощью откручивалось две гайки, а остальные детали достаточно легко вынимались.
По всем правилам, занятия по физкультуре должны были бы проходить на улице. Но третья зима подряд у нас была необычайно тёплой. По этой причине, занятия переносились в зал.
Такова картина моей успеваемости в этот период.
40. Культурная жизнь в третьей четверти
В этой четверти ещё работала Надежда Семеновна. И она задала мне следующую пьесу, которая должна была быть последней в период школьных занятий в нашем кружке. Уже предполагалось, что я буду поступать в музыкальное училище. Но потом всё же Надежда Семёновна решила, хотя времени было мало, задать мне очередную пьесу "для души", как она говорила. Это была "Песня без слов" П.И. Чайковского. Произведение написано для скрипки и фортепиано. Но оно достаточно сложно. Трудно определить, сколько частей входит в переложение для баяна. Столь же сложно дать характеристику гармонического построения. Оно смешанное: аккорды различной степени сложности, двухголосие на весь такт или на часть такта при почти полном отсутствии одиночных нот, двухголосие в партии левой руки. Но в партии левой руки немало и других сложностей, например, игра шестнадцатыми в виде аккордов. Словом, мне не удалось преодолеть всё это. Трудно происходило и самоё разучивание. Различные части тяжело соединялись между собой. Так шестнадцатые в виде аккордов мне встречались лишь один раз: в танце из балета Асафьева "Кавказский пленник" (там были терции). Да и то, что третья часть с некоторыми оговорками повторяла первую, но не полностью, тоже создавало проблему. Я так и не смог разучить это произведение. Возможно, уже тогда надо было подумать, а тот ли это путь для меня? Мог бы я стать музыкантом? Ведь если я спасовал перед трудностью (может быть, не такой уж и большой), то что бы происходило при разучивании ещё более сложных произведений? Словом, вопрос казался неразрешимым. Впрочем, тогда я об этом и не задумывался плыл по воле волн. Ну, а если не музыка, то что тогда? История? Но Нина Фёдоровна как-то раз сказала, что уже при вступительных экзаменах задают вопрос: "А какие монографии по этому вопросу вы читали?" А у нас, дай Бог, чтобы хоть на уровне учебника знали. Словом, история тоже под вопросом. Родители хотели (мама, по крайней мере), чтобы я пошёл по стопам дедушки, то есть, на математику. И дедушка, как говорила мама, как бы намекал, что примут даже с "тройкой". Ну, конечно, на последнее я рассчитывал меньше всего. Но самое главное, у меня душа не лежала к математике, к цифрам, к бухгалтерии, к экономике. Мне подавай чувства, а потому казалось, что только музыка или, может быть, литература это моё. Что случилось на самом деле, об этом вы узнаете в дальнейшем. А сейчас продолжим наш рассказ в хронологической последовательности.
На занятиях по теории музыки прошли полууменьшённый септаккорд и его обращения - квинтсекстаккорд, секундаккорд. Писали много диктантов. Они были разной степени трудности. Однако оставалось уже очень мало времени.
В самом начале четверти в Большом зале филармонии состоялся концерт Ирины Богачёвой, квартета имени С.И. Танеева и Нины Оксентян (органно-вокальный вечер). Фактически это была та же программа, что и в декабре 1972 года. В программе концерта прозвучали произведения Баха, Генделя, Мартини, Бетховена ("Гимн песнопению"), Моцарта ("Колыбельная"), Каччини ("Ave Maria").
В начале февраля там же слушали концерт Елены Образцовой и Владислава Пьявко. В концерте прозвучали произведения Жоржа Бизе. В первом отделении исполнялась первая симфония Жоржа Бизе. Так я узнал, что у него была симфоническая музыка. Мне кажется, что одна из ключевых тем первой симфонии нашла своё продолжение в музыкальном сопровождении к песне Надира в опере "Искатели жемчуга".
Во втором отделении прозвучали фрагменты из оперы Бизе "Кармен". Можно сказать, что это был диалог Кармен (Образцова) и Хозе (Пьявко). Этот ансамбль прозвучал неплохо. И всё же такой мощи, как у Монако, здесь не было.
Помимо этого мы услышали оркестровые фрагменты из музыки Бизе к драме Доде "Арлезианка". Оказалось, что многие из них вошли в музыкальные фрагменты (в частности, балетные вставки) к опере "Кармен" (эту работу провёл друг Бизе, композитор Эрнест Гиро). Но одновременно был среди них и номер "Аgnus Dei". Оказывается, наш духовой оркестр (при всех "петухах", которые то и дело слышались в его исполнении) пытался его играть ещё в 1963-1964 годах. А в академическом исполнении я слышал его в 1964 году у дяди Миши.
В марте в капелле был очередной концерт нашего абонемента. Он был посвящён творчеству композиторов членов кружка "Могучая кучка". В концерте прозвучали, в основном, фортепианные произведения. Мне особенно запомнился фрагмент из сюиты М.П. Мусоргского "Картинки с выставки" ("Балет невылупившихся птенцов"). В самой музыке этой пьесы чувствовались "птичьи" интонации, что особенно было интересно. Однако интерпретация этой пьесы разными исполнителями различна. В данном случае исполнитель явно спешил. Если проводить здесь какую-то идею, можно предположить, что для него все эти птенцы представляют собой уже что-то ставшее, сложившееся. Много позже я слышал эту миниатюру в исполнении Прокофьева (ведь, он был не только композитором, но одновременно весьма талантливым пианистом, и некоторые его достижения в этой сфере были зафиксированы на пластинках). Так вот в его интерпретации происходит развитие: птенцы как бы становятся на ноги и как бы начинают постепенное движение, которое достигает тех высот, что мы слышали здесь, в исполнении нашего современника.
Ближе к концу четверти состоялось событие уже у нас в школе. Прежде всего, выступали ученики Евгения Петровича. Среди них был и его сын Алёша. А Евгений Петрович на одном из последующих занятий поведал нам об одном высказывании своего сына: он однажды сказал, что когда будет взрослым, то он станет председателем горисполкома. И первый же приказ, который он издаст: "Разбомбить все музыкальные школы". Вряд ли, однако, он на самом деле так думал. Всё-таки это был ещё ребёнок. И, как и всякому ребёнку, ему хотелось бегать, прыгать, общаться с приятелями, а его засадили за музыкальные занятия. Таким вот способом он выразил свой протест. Мы с Надей рассмеялись. А тогда он выступил очень хорошо. Играл он на пианино.
Потом выступила девочка (она сыграла фрагмент фортепианного цикла П.И. Чайковского "Времена года"). По словам Евгения Петровича, она впервые видела незрячих детей, и они произвели на неё большое впечатление, так что она даже расплакалась. Сама же она исполнила пьесу "Декабрь" из цикла "Времена года".
Через два дня состоялась встреча с ветеранами МЭО (Музыкально-эстрадного объединения незрячих музыкантов). Среди них был Владимир Семёнович (он и в прежние годы играл на баяне во время представлений в доме культуры). Была также Зульфина Петровна. Эти ветераны не только исполняли музыкальные произведения, но и рассказывали о своей работе. Это жизнь кочевая, "цыганская": играют они на пароходах, иногда среди подвыпивших людей. Но при этом своего достоинства не теряют.
На следующий день Валерий Алексеевич сказал мне, что мною в МЭО заинтересовались, предлагали на прослушивание, а также на предмет возможной работы. Мы же после этого разговора проконсультировались с Надеждой Семёновной и Евгением Петровичем. В результате этой консультации мы решили не предпринимать такого опрометчивого шага. Ведь это исполнение далеко не профессиональное, многое приходилось бы подбирать по слуху. Да и атмосфера ненадёжная (бабушке я высказался предельно откровенно: "Не хочу пьяниц веселить"). А проблема с ориентировкой, а то, что, наверняка, свой инструмент нужно таскать, не исключено, что его придётся менять ведь инструмент, на котором я играл до сих пор, учебный, а тут нужен концертный типа "Юпитера", а, значит, более тяжёлый. Короче, поразмыслив хорошенько, решили не рисковать. А, может быть, это всё-таки нужно было сделать? Ведь, как знать, может быть, такая кочевая жизнь в большей степени закалила бы меня? Но, конечно, можно только предполагать, что бы здесь могло быть. В конце концов, произошло то, что произошло, и об этом мы будем говорить на протяжении всего дальнейшего повествования.
41. В кабинете директора
Сейчас я расскажу о событии не очень-то приятном об объяснении с директором.
Доводилось слышать полушутливое высказывание о том, что если тебя ни разу не вызывали в кабинет директора, ты не был школьником. Может быть, с каких-то позиций это и умно, но лично я считаю, что лучше бы этого не было.
Эта история случилась накануне восьмого марта. Мы закончили очередное занятие по математике. В этот момент со мной случилось нечто невообразимое. Я уже на полном серьёзе отказывался выполнять своё задание. Мне уже никак было не совладать со своими отрицательными эмоциями по поводу математики. А ведь это совершенно недопустимо: ученик должен выполнять беспрекословно то, что рекомендует и требует учитель. Я уже фактически ничего не понимал из того, что происходило на уроках математики.
И вот на том уроке я плохо слышал, как Нина Андреевна диктовала задание к следующему уроку. Но я не собирался его выполнять. Поэтому я попытался бросить листок с заданием в её сторону, я совершил такое неслыханное действие. Попал ли я в неё или нет, не знаю. Но сам факт совершения действия не вписывается ни в какие рамки. Задание к следующему уроку я так и не выполнил. За это Нина Андреевна поставила мне 2. Следующим уроком была геометрия. Задание по геометрии я тоже не выполнил. И получил 2. Так в течение одного дня я получил по одному предмету две "двойки". Хотя у нас уже не было "Экрана успеваемости", но всё-таки каким-то образом это высветилось.
Так случилось, что в ближайший понедельник у нас была комсомольская линейка. Я до сих пор игнорировал эти линейки. Получалось, что весь класс стоял в коридоре у меня на пути.
И вот на следующий день меня вызвали к директору. Вместе со мной туда же был вызван и Кукушкин. Оказывается, в моё отсутствие он заявил на той злополучной линейке, что я говорил, что не буду выполнять задания по математике (я, действительно, когда-то это говорил, и вот сейчас Кукушкин довёл до сведения линейки, а, значит, и администрации школы те мои высказывания). Но, как ни странно, в тот момент я не сердился на Кукушкина, хотя это он меня и "подставил". И вот получалось, что нам обоим идти к директору.
Об Анатолии Владимировиче было известно, что если он кого-то вызовет в связи с его поведением, он будет на него кричать. Но, к величайшему моему удивлению, он на меня не кричал. Это вообще сбило меня с толку. Он задал фактически один вопрос, действительно ли я говорил, что не буду выполнять задания по математике. Я сказал всё, как было. Он же говорил про дисциплину. Я говорил, что из-за таких заданий не имею возможности должным образом заниматься музыкой, а это ставит под вопрос возможности моего поступления в музыкальное училище. Он сказал: "Ну, ты же знаешь, что надо делать?" И вообще он сказал много такого, что, на мой взгляд, было не похоже на то, что в таких случаях говорит директор школы провинившемуся ученику.
В разговоре приняла участие и Лилия Алексеевна (с этого года она стала заместителем директора, но мне ещё до сих пор не доводилось встречаться с ней в этом качестве). Она тоже говорила мне какие-то увещевательные слова. Может быть, это каким-то образом должно было повлиять на меня с положительной стороны. И всё-таки меня удивляло, что они на меня не кричали. Возможно, происходило это потому, что директор и заместитель понимали, что дело зашло слишком далеко, и что нужно восстанавливать нормальные отношения ученика и преподавателя. Эти отношения стали предметом специального обследования.
Вечером я рассказал родителям, что вызывали к директору. Они не стали меня упрекать. Напротив, советовали не придавать этому большого значения. Но то, что это случилось, имело некоторые последствия, о которых речь впереди.
42. Приезд тёти Паши, тёти Нины и Тамары
Да, именно так и случилось. И это было, пожалуй, самым замечательным событием завершающей части этой четверти.
Как именно это произошло, это следует ещё определить. С тётей Пашей был разговор о том, что она поможет нам попасть на консультацию к профессору-аудиологу Ушакову. Этому профессору было уже 80 с чем-то лет. Его хорошо знал Фёдор Стефанович (они были друзьями). Он ещё в своё время лечил Михаила Фёдоровича, когда тот был ребёнком. И вот теперь договаривались о том, чтобы он проконсультировал и меня.
Тамара работала в Резекне. Правда, очень скоро я услышал, что дела её там идут неблестяще. И уже тогда был разговор о том, что она может уйти и с этой работы.
Но, пожалуй, самым главным событием был приезд тёти Нины. Долгой была их дорога. Говорили, что кто-то приедет из Жлобина, но неясно было, кто именно: в равной мере это могли быть тётя Нина или дядя Павел. И вот тётя Нина приехала.
Конечно, многого ждали от встречи с тётей Ниной. Она убеждала меня в том, что всё у меня будет хорошо. Ей я верил, верил и тому, что все мои намерения и замыслы сбудутся.
В один из этих дней тётя Нина и Тамара были на свадьбе Тани Богомазовой. А я поначалу так этого и не понял. Ведь получалось, что и я был к ней не равнодушен. Но разница в возрасте, а, главное, моё не очень-то прочное положение не оставляло мне никаких шансов. А её муж уже тогда был директором ПТУ, а потом в итоге сделал международную карьеру (кое-что мы в дальнейшем об этом скажем). Но я всё равно был возмущён. К тому же, как впоследствии оказалось, я так и не встретил девушку своей мечты (да и была ли мечта, сказать трудно). Но, конечно, мне соперничать с директором ПТУ не приходилось. Но позже я его увижу. При этом наши встречи будут как в Ленинграде, так и в Москве. Но этих встреч было немного, так что если бы не некоторые последствия, то они могли бы пройти незамеченными. Не упомянуть о них было бы не вполне корректно. Но раз это произошло, значит, это было нужно. И с такой мыслью мы примиряемся. Мы останемся друзьями, и это будет хорошо. Но обо всём этом речь впереди.
А сейчас после Таниной свадьбы тётя Нина уехала в Жлобин. Я не мог её проводить, так как был в школе. Тётя Нина уезжала пассажирским поездом №87 Ленинград-Киев. Как и в 1971 году, поезд отправлялся в 12.36, а в Жлобин прибывал ранним утром.
Так закончилось короткое пребывание тёти Нины в Ленинграде, а я никогда не ездил в Жлобин киевским поездом. Видимо, счастье в чём-то другом. Вот об этом и поговорим.
43. Начало каникул
23 марта начались весенние каникулы. Можно сказать, что это были мои последние школьные каникулы. Но следы учебной деятельности находили своё выражение и в этот период. Вслед за этими каникулами наступает четвёртая четверть. Будет ли она для меня концом моей школьной жизни, или же ещё предстоит сдавать экзамены? Это один из основных вопросов. А сейчас каникулы.
В это время мы не ездили на дачу. И на то были свои причины. Да какие события! О них я вспоминаю с удовольствием.
Всё-таки полностью от учёбы я отойти не мог. У нас по литературе было одно произведение, которое фактически мы пройти не смогли. Это роман А.Н. Толстого "Пётр первый". Собственно говоря, его надо было прочитать давно. Но всего, что положено было знать по этому произведению, освоить не удалось. Но опять-таки помог бабушкин рассказ. Возможно, если бы прочитал его сам, я бы знал больше. А вообще папа взял в библиотеке роман Юрия Германа "Россия молодая" в записи на плёнку, но его я лишь начал слушать, а продолжать не хотел (не нравилось чтение диктора Виктора Ромашова, да к тому же так и не освоил установку кассеты с плёнкой на магнитофон). Так и не дослушал, надеясь прочитать его по Брайлю (так и не выпустили). Между тем, были и другие литературные произведения.
В этот период мы побывали у Буниных. Это было достойным завершением каникул.
Баська в этот период ничем особенным себя не проявляла. И, как будто, никаких детско-кошачьих видений у меня не было.
Я же продолжал писать мемуары. Обо всём этом я и поведу рассказ.
44. У Буниных
Я нарушаю хронологию, но делаю это по объективным причинам. Это событие произошло уже 31 марта, то есть, за день до начала четвёртой четверти. В этот весенний день мы ездили к Буниным. На этот раз мы ездили к ним с мамой (без папы). Папа с нами не поехал. Он пытался переписать на магнитофон оперу (более подробно об этом я расскажу в дальнейшем). А потом он ходил к Владимиру Петровичу. Формальным поводом был день рождения его сына Мити (ему исполнилось пять лет). А в качестве подарка он взял для него мой виброфон, который несколько лет тому назад подарили Сергей Ананьевич и Ирина Валентиновна. А когда мы вернулись домой, папа сказал, что принёс с этого дня рождения торт они мне прислали кусочек.
Когда едешь куда-либо без эскорта, часто случается так, что, вроде бы, примерно представляешь, куда движешься, но стопроцентной точности при этом не бывает. Так, во всяком случае, было у мамы в тот день. Мама неплохо представляла себе, как выглядит дом, в котором жили Бунины, но не помнила, на какой улице он находится. На Гражданском, или на Светлановском проспекте? Позвонили туда. Оказалось, что на Светлановском. И чтобы туда попасть, ехать надо на трамвае. Так и сделали. И, с Божьей помощью мы доехали.
Однако что происходило в хронологическом порядке, этого я не помню. Помню, что был хороший обед. Фактически не вспоминали о школе. Ведь всего день оставался до начала последней четверти моей школьной жизни. Ясное дело: это непросто, и ещё не раз и не два нужно будет подумать, прежде чем сделать следующий шаг. А сейчас каникулы, а потому хотелось думать о чём-нибудь весёлом и приятном.
Настя уже с четырёх лет стала заниматься фигурным катанием, а потому у неё уже были первые успехи. Вот об этом и вспоминали. Но профессиональную спортивную карьеру (как например, Ирина Роднина) она не сделала. Окончила университет имени Лесгафта (тренерское отделение), танцевала в балете на льду (нам в дальнейшем довелось посмотреть некоторые её выступления). Но повидала мир и это уже хорошо.
Слушали музыку. Оказывается, у Ирины Петровны есть хороший приёмник, радиола. Есть пластинки, в том числе, и симфоническая музыка. И самой этой музыкой тоже можно было наслаждаться.
Была у них ещё соседка Людмила Борисовна (с ней мы в дальнейшем встретимся не раз). Она тоже играла на пианино. Неплохо для любителя (вернее, почти профессионально). Когда я слушал её игру, мне казалось, что я слушаю хороший концерт. Это мне было приятно.
Вечером мы возвратились домой.
Так прошёл для меня последний день каникул. Но для нас рассказ о каникулах ещё не закончен.
45. Мы и дядя Миша в период моих весенних каникул
Вечером первого же дня каникул мы узнали сногсшибательную новость. Оказывается, дядя Миша приехал в Ленинград. На этот раз он приехал не по каким-либо научным или производственным делам, а, как сказала мне бабушка, "догуливать свой отпуск". Как стало известно позже, поначалу он и не собирался к нам приходить (видимо, это должно было означать, что всё-таки размолвка между братьями оказалась серьёзной), предполагая остановиться у Жилина. Но папа с величайшим трудом уговорил его приехать к нам, имея в виду меня.
Он прибыл скорым поездом №48. Тогда этот поезд был только введён. В дальнейшем нам доведётся не однажды на нём ездить, и как мы увидим, это будет дневной или даже утренний поезд, но идущий медленно.
И вот в первый же вечер разговор был о пластинках. Сказал он в том духе: "Вот ещё Паваротти и… (второе имя прозвучало для меня, как "Оноре"), но я не уверен в том, что это было именно так. Мне же он подарил пластинку певца, имя которого я до той поры не слышал - Феручо Таль-Авини тенора очень своеобразного. Может петь как лирического, так и драматического тенора. Однако мне кажется, что его голос лучше звучал бы в классическом лирическом теноровом репертуаре.
На этой пластинке были записаны арии и сцены из опер:
Россини. "Севильский цирюльник";
Верди. Ария, "Фальстаф";
Беллини. Соло Эльвино в дуэте Эльвино и Аммины, "Сомнамбула";
Чилеа. Плач Федерико, "Арлезианка";
Пуччини. Соло Каварадосси в дуэте Каварадосси и Тоски, "Тоска"
Эту пластинку я получил в первый же вечер. И в первый же вечер мы её послушали. А потом он ушёл. Между тем, я узнал, что он ни одну эту пластинку привёз. Было несколько коробок, и были среди них и оперы. Я спросил маму, что это за пластинки. А она сказала: "Дяди Мишины". Это надо понимать так: "Не трогай, не твоё".
Вечером пришёл Владимир Петрович с кем-то ещё. Был здесь и дядя Миша. Было опасение, что может произойти что-то нехорошее. Но, к счастью, ничего подобного не произошло. Они мирно беседовали о разных проблемах: как непосредственно связанных с искусством, так и с "околокультурной закулисой". Я тоже принял некоторое участие в этом разговоре. В частности, продолжал петь дифирамбы по поводу Марио Дель Монако. А дядя Миша рассказал любопытную историю, имевшую место в период пребывания Марио Дель Монако в Москве. Как известно, он пел не только в "Кармен", но и в "Паяцах". И вот его партнёром был известный баритон Алексей Иванов (Тонио). Во время репетиции возникли разногласия по поводу того, что Монако хотел использовать в опере свои мизансцены. Подозреваю, что это знаменитый монаковский плач, который он использовал в опере "Кармен" (мы-то уже знаем, что этот плач в опере "Кармен" не вполне его изобретение: в 30-х годах такой же эффект был у Аурелиано Пертиле). Иванов выступил категорически против. В конце концов, к общему согласию пришли. Можно было предположить, что дядя Миша эту историю мог и сочинить (ведь говорил же он, что в 1974 году подсаживал Паваротти в машину). Но доводилось, слышась эту историю непосредственно от самого Алексея Иванова. Дядя Миша в тот момент отзывался о Монако не слишком лестно.
Ночевал он у нас. И пока не пришла бабушка, мы с ним беседовали, лёжа в постелях (я на кровати, а он на раскладушке). Говорили об операх, о пластинках вообще. Я ему рассказывал о том, какие оперы я слушал, какие мы приобрели. Его заинтересовал альбом "Искусство Карузо". А я ему рассказывал также о том, о чём говорил Александр Аверьянович (по поводу предполагаемого выпуска альбома Джильи). А дядя Миша сказал, что у него есть пластинка Джильи, где певец читает своеобразную лекцию о том, как нужно петь неаполитанские песни (ни разу не слышал). Замечу, что в дальнейшем живой голос Джильи слышал только один раз, но не у дяди Миши.
Говорил он и о тех операх, которые предполагается выпустить на фирме "Мелодия". Некоторые из них дошли и до нас. Привёз он и книгу Левика "Записки оперного певца". Мы даже начали её читать (в отсутствии дяди Миши), но прочитать всю эту книгу не удалось. Как оказалось, он её увёз.
Две ночи он у нас не ночевал, был у Жилина. Но в последний день всё-таки пришёл. В ту пору я был озабочен тем, что в своё время не написал каталог магнитофонных записей, сделанных в Москве в ноябре 1974 года. Он сказал, что Карузо он помнит, а остальных – нет: нужно прокручивать магнитофонные записи. Каталоги записей Титта Руффо и Мартинелли папа написал в записной книжке, а потому было, с чем сверить.
Следующую ночь дядя Миша у нас не ночевал. А на следующий день пришёл к нам вместе с молодым человеком (то ли с сыном Жилина, то ли знакомым). И вот в тот день мы сделали каталог магнитофонной записи Тито Скипа. А в конце он сказал, что привёз пластинки, в том числе, и некоторые оперы, и мы можем их переписать. В дальнейшем мы так и сделали.
На следующий день дядя Миша уезжал в Москву. Я выразил желание проводить его на вокзале. И вот мы с мамой и с папой туда поехали. Но больше мы в Ленинграде с ним не встретились. В заключение он повторил, что мы можем присылать ему плёнку, а он запишет. Уже договорились о записях Лео Слезака и Джузеппе Ди Стефано. Но этого не произошло. То был его последний приезд в Ленинград.
46. Культурная жизнь на весенних каникулах
25 марта в Большом зале филармонии мы слушали концерт Ирины Архиповой. Это был единственный концерт певицы, на котором мне довелось присутствовать. Сейчас не было оперных арий (впрочем, была ария Лауры из оперы Даргомыжского "Каменный гость"). В основном же она исполняла романсы русских композиторов: М.И. Глинки, П.И. Чайковского, А.С. Даргомыжского, С.В. Рахманинова. Слушая эти романсы в её исполнении, я получил большое удовольствие. Однако если смотреть глубже, то окажется, что многое здесь нужно оценивать иначе. Имеет значение текст.
Большое впечатление произвёл романс П.И. Чайковского "Забыть так скоро". Здесь девушка осуждает своего бывшего возлюбленного ("Забыть волненья первых дней"). И вообще, выходит, что Архипова открыла передо мной романс. Он ведь тоже представляет собой спектакль, только в большей степени миниатюрный. Оперный певец вносит в его исполнение своё искусство, и это ещё в большей степени впечатляет. Архипова в этом случае выполняет ещё более ответственную задачу, чем исполнение оперной партии.
47. Из моей коллекции (оперы: "Риголетто" запись №1, "Богема" запись №1)
По информации от дяди Миши мама и папа купили мне две оперы.
Об опере "Риголетто" я слышал, ещё начиная с раннего детства. По радио в объявлениях говорили о том, что она идёт в Театре оперы и балета имени С.М. Кирова. Впервые я мог услышать её целиком, причём в итальянском исполнении, ещё в 1968 году. К сожалению, я уже не помню имён артистов, но точно помню, что был хор и оркестр Римского телевидения и радио. Но тогда, помнится, я услышал лишь самое начало. В 1969 году, во время пребывания в Москве, дядя Миша поставил запись этой оперы. Возможно, это тоже была запись в итальянском исполнении. Но и тогда мы прослушали лишь самое начало.
Полностью оперу "Риголетто" я слышал впервые в июле 1974 года. Это было отечественное исполнение. Именно в этом исполнении мама и папа купили мне комплект пластинок с записью оперы "Риголетто". Исполнителями этой оперы в данной записи являются:
Иван Козловский;
Андрей Иванов;
Ирина Масленникова;
Иван Петров;
Солисты и хор Большого театра союза ССР, государственный симфонический оркестр СССР, дирижёр Самуил Самосуд.
Запись 1948 года.
В те годы я не слишком положительно относился к Козловскому. Я признавал за ним несомненный талант его как исполнителя романсов, народных песен (например, украинскую народную песню "Чёрные брови, карие очи" в его исполнении звучала как-то совершенно особенно). Однако не воспринимался он мною всерьёз как оперный певец. До 1974 года я слышал его только в одной опере в опере Даргомыжского "Русалка", в которой он пел партию Князя. А в 1974 году я слышал его в опере М.П. Мусоргского "Борис Годунов", в которой он пел партию Юродивого. Последнее было для меня полнейшей неожиданностью, хотя именно для этой партии его голос вполне подходил. Голос сладенький, медовый. Но мне такие голоса не нравились. Мне кажется, что тенор всё- таки является олицетворением мужества. Таким представлялся мне Марио Дель Монако. Даже Лемешев кажется более мужественным. А вот теперь я слышу его в партии герцога в опере Верди "Риголетто". И тут передо мной предстаёт совершенно иной Козловский. На место прежнего сладкоголосия становится довольно интересная актёрская игра. Его герцог одновременно молодой и привлекательный человек и, в то же время, воплощение порока и сладострастия (ведь неслучайно же Риголетто бросает фактически вызов и герцогу, и всем его придворным своей знаменитой арией "Куртизаны, исчадье порока"). А когда он их молит вернуть ему его дочь Джильду, становится ясным, какой это любящий отец и, в то же время, бедный беззащитный человек. А они все над ним насмехаются, они забавляются. Литературным источником для этой оперы послужила драма Виктора Гюго "Король забавляется". А прототипом герцога Мантуанского был французский король Франциск первый, а шута Риголетто Трибуле, достаточно известный персонаж, о котором, как мы в дальнейшем узнаем, писал ещё Франсуа Рабле в своём известном романе "Гаргантюа и Пантагрюэль". Есть в опере ещё один герой, который заслуживает пристального внимания. Это граф Монфероне, который появляется всего один раз. Но именно он высказывает проклятье Герцогу, а также Риголетто, который был у герцога шутом. А Риголетто запомнил это проклятье и несколько раз повторяет: "Навек тем старцем проклят я".
Теперь об опере Джакомо Пуччини "Богема". Так случилось, что впервые я услышал её в 1967 году. В той записи (1953 год) участвовал Сергей Яковлевич Лемешев. В том же 1967 году я слышал начало этой оперы с участием Марии Каллас и Джузеппе Ди Стефано. Но тогда я ещё не созрел для того, чтобы дослушать эту оперу целиком.
И вот теперь появилась возможность услышать пластинку с записью ещё более выдающихся исполнителей:
Иан Пирс;
Франческо Валентино;
Сальваторе Баккалони;
Николо Маскона;
Джордж Чехановски;
Эн Макнай;
Лючия Альбанезе;
Солисты, хор и оркестр "NBC" (Нью-Йорк), дирижёр Артуро Тосканини. Концертное исполнение 1946 года.
Мы слышим Жана Пирса уже в третьей опере. И здесь его лучшее исполнение. Думаю, что этому способствовало то, что основными его партнёрами были итальянцы. Словом, подбор исполнителей был так хорош, что они составили единый слаженный ансамбль, а это и обеспечило успех исполнения и записи. Наиболее значимые фрагменты: ария Рудольфа (первый акт), дуэты с Мими (первый и четвёртый акт).
48. Начало четвёртой четверти
1 апреля началась четвёртая четверть учебного года, последняя четверть последнего учебного года, последняя четверть всей моей школьной жизни. Главные события произойдут именно в этой четверти.
Поход к директору возымел своё действие. Через несколько дней папа к нему приходил. По распоряжению директора, мне был выделен дополнительный неучебный день пятница. От остальных дней он отличался только тем, что в этот день мне разрешалось не ходить в школу. Уроки я делал так же, как и в обычные дни (никто специально мне об этом не говорил, я сам это осознал и поступал в соответствии с этой установкой), но в этот день я имел возможность больше поспать, что, как оказалось, имело для меня немаловажное значение.
Именно в эти дни пышным цветом расцвели мои видения. Они были вариациями на темы поведения Веры Степановой и Алёши Несмелова в моём представлении.
Вера получила своё постоянное место в институте. Ни о каком её обучении уже не может быть и речи. Она весь день лежит в своей кроватке и играет с игрушками. Она очень довольна. Своё восторженное состояние она сопровождает песенкой:
Прыгай, прыгай, Верочка.
Прыгай по кроваточке.
Ты теперь свободна,
Ты теперь свободна".
Кроме того, она постоянно двигает ножками, ручками, играет с погремушками, которые закреплены на спинке кроватки.
Однако надо снова говорить о вещах более серьёзных. Мы встретились с Александром Ивановичем Дмитриевым. Он вместе с Александром Аверьяновичем прослушал мою игру на баяне. Тем самым начался разговор о том, как мне подготовиться к поступлению в музыкальное училище.
Затем была поездка в Москву. Во время этой поездки мы побывали на консультации у профессора Ушакова. В ходе этой консультации было подтверждено, что слух у меня ослаблен.
В мае я побывал на аудиометрическом обследовании. Было подтверждено, что мой слух ослаблен.
Приезжал дядя Павел, вместе мы были два дня.
Предэкзаменационную работу по алгебре я "завалил". Весьма слабым утешением было то, что такой же результат был у всего класса. Таким образом, казавшийся почти решённым вопрос о моём освобождении от экзаменов мог быть аннулирован. Однако непонятно в этом случае, как вообще могла бы проходить моя аттестация: ведь то обстоятельство, что результат предэкзаменационной работы был отрицательным, означало то, что меня не допускают до экзаменов. А в таком случае вообще получу ли я аттестат зрелости? Наверно, не получу. А что же я получу? Бумагу, которую в быту называют "волчьим билетом", не дающим право куда-либо поступать. К счастью, всего этого не произошло. Но тогда всё это, как казалось, окончательно испортило моё поведение, я уже совсем не контролировал его. Свою работу я разорвал на мелкие клочки в присутствии Нины Андреевны и воспитательницы, которая вдруг появилась (до этого в течение года я её фактически не видел). Трудно было предположить, к каким последствиям приведёт этот мой поступок.
После этого при участии родителей я дома уже в тренировочных целях написал эту работу. Однако развязка была совершенно неожиданной: вечером того дня Нина Андреевна позвонила нам. Она простила мне моё поведение. Кроме того, она признала, что со мной случился нервный срыв. По этой же причине случился тот печальный результат. Она его аннулировала и даже освободила меня от повторного написания работы, которое делал класс. Таким образом, решился вопрос о моём освобождении от экзаменов.
Были события культурной жизни. Пластинки дяди Миши составили новые сокровища моей коллекции. Конечно, большое внимание я уделял мемуарам. Постепенно события, которые я описывал в мемуарах, стали соответствовать реальным событиям текущего времени. Так появилась первая возможность превращения мемуаров в дневник. Но тогда этого не произошло.
Об этих и других событиях мы и будем сейчас рассказывать.
49. День рождения папы
Как раз в этот день я получил возможность узнать о результатах переговоров моего отца с директором. Соседи сказали папе о моём недостойном поведении утром того дня, когда мы собирались в школу. Да, что и говорить: я кричал, я заявлял, что нашу школу надо уничтожить, а заодно и все школы, что они ничему не учат, что пользы от них никакой. Всё это сопровождалось топаньем ногами, битьём руками об стену точь-в-точь, как это было у дяди Миши, когда он был в пьяном состоянии действительно, совершенно недостойное поведение. Как раз в тот день, во второй половине дня, папа ходил в школу и встретился там с Анатолием Владимировичем. Именно в тот день вечером он рассказал мне об этом. Но событие, о котором я здесь рассказываю, произошло на следующей неделе.
11 апреля был день рождения отца. И это был праздничный день. В этот день мы вместе с папой слушали по радиостанции "Ленинград" оперу М.П. Мусоргского "Борис Годунов" с участием Джорджа Лондона. Однако папа считает, что Джордж Лондон слабоват как исполнитель этой партии. А мне кажется, что он вполне правдиво изобразил своего героя. Конечно, до Шаляпина ему далеко, (хотя определённо влияние Шаляпина здесь имело место), но основные интонации он подметил верно. Это тем более кажется удивительным, что американец сумел это сделать.
Вечером этого дня пришли гости. Пришли Сергей Ананьевич и Ирина Валентиновна. Пришёл Анатолий Анатольевич Петров. Сергей Ананьевич принёс необычный магнитофон. Это западногерманский портативный катушечный магнитофон (Сергей Ананьевич для кого-то его ремонтировал). Это необычный магнитофон: он был стереофонический и четырёхдорожечный, имел четыре скорости: 2.38, 4.76, 9.3, 19.06. Кажется, что можно было бы требовать от подобного рода техники? Но большие кассеты ёмкостью 350 м поставить на этот магнитофон было нельзя, только 180 м. Тем не менее, каким-то чудным образом прослушивали папины записи, например, Дюка Эллингтона. Так появилась мысль о воспроизведении записей, сделанных в 60-х годах, на современном магнитофоне.
А ещё слушали по радио записи Николая Гедды. Это была пластинка, которую по радио передавали ранее. Исполнил он и русские песни, в том числе, и песню "Вечерний звон". Всё это было замечательно.
А вообще праздник прошёл очень хорошо. Была вкусная еда. Папу поздравляли. Словом, всё было хорошо.
50. День моего рождения
Это мой день рождения. Здесь он имел свою предысторию. Всё началось ещё за несколько дней до этого события. Вечером одного из предыдущих дней к нам пришёл Владимир Петрович. Он принёс плёнку с записью "капустника" московского театра на Таганке закрытого вечера, прошедшего в октябре 1974 года в Ленинграде, в Доме культуры работников пищевой промышленности. В этом вечере принимали участие ведущие артисты театра: Леонид Филатов и Владимир Высоцкий (Высоцкий вёл этот вечер). Леонид Филатов читал свои литературные пародии на выдающихся советских поэтов: Евгения Евтушенко, Андрея Вознесенского, Роберта Рождественского, Сергея Михалкова. Одна из актрис читала пародию на Беллу Ахмадуллину. Были в этом "капустнике" и песни. Помимо обычных были и песни с политическим уклоном, например, "Песня о властях" на стихи Бертольда Брехта из спектакля "Десять дней, которые потрясли мир" по мотивам книги Джона Рида, песни на стихи Дениса Давыдова ("Ради бога, трубку дай", "Я тебя люблю"), Марка Тарловского "Чёрная речка" ("Для чего ты дрался, барин?"), наконец, песни Высоцкого.
В целом вечер был интересный, но с некоторым антисоветским оттенком, что, разумеется, власти одобрить не могли. Он был записан на японскую аппаратуру и, как будто, предназначался для фирмы "Мелодия". Однако по вышеуказанной причине её не приняли. Эта запись стала ходить по рукам, в том числе, и среди наших знакомых. Впоследствии мы её переписали. И многие знакомые папы слушали её у него и, по возможности, старались её переписать. В частности, когда общались с Сергеем Ананьевичем, переписали её на западногерманский магнитофон. Но тогда она звучала довольно странно: папа на эту кассету начинал переписывать одну из опер. Для оперы кассета была слишком мала, а стирать уже ранее сделанную запись времени не было. И получилось, что на фоне этой записи звучали отдельные фрагменты записи оперы.
Потом Сергей Ананьевич переписал второй вариант этой записи. Оказалось, что она тоже была неудачной, (во всяком случае, в Москве на магнитофоне "Астра" она звучала плохо), но, как это ни странно, на нашей "Дайне" она звучала лучше.
Кроме этой записи Владимир Петрович принёс ещё две пластинки (для прослушивания сейчас). На одной из них была записана музыка балета Прокофьева "Ромео и Джульетта". А на другой польская певица (забыл её имя) пела романсы на стихи Мандельштама (так я впервые услышал имя этого поэта). Позже кое-что об этой пластинке, об этой записи и об этих романсах я слышал. Возможно, ближе к тому времени мы об этом и поговорим.
И вот теперь я приступаю к рассказу о дне своего рождения. 23 апреля мне исполнилось 19 лет. Но праздник отмечался 21 апреля. Именно в это время произошла встреча с Колей. Мама приготовила вкусную еду. Приготовила нам обед. В то же время, они с папой пошли к Владимиру Петровичу (туда же в дальнейшем пришёл и Сергей Ананьевич), чтобы делать перепись "Капустника" театра на Таганке. Мы же с Колей слушали запись оперы Верди "Риголетто" (об этой записи я расскажу в разделе "Из моей коллекции"). А попутно мы разговаривали. Коля рассказывал про школу. По его словам, успехи были настолько значительными, что даже думали в один год взять два класса. Но этого не получилось.
Запись была дослушана. Коля уехал домой. Наша следующая встреча состоялась через месяц. Но об этом речь впереди.
51. Меня прослушивает Дмитриев
На следующий день папа сказал мне, чтобы я подготовил на баяне те пьесы, которые получаются у меня, как он выразился, "легко и весело". Меня хочет прослушать один человек из консерватории. Я был заинтригован этим. И после уроков, придя домой, я вспомнил все свои произведения: турецкий марш В. Моцарта, прелюдию ля-мажор Ф. Шопена, русскую народную песню "Вдоль, да по речке" в обработке Белова, пассакалию соль-минор Г.-Ф. Генделя, "Листок из альбома" Ф. Шуберта.
А на следующий день к нам пришли Александр Аверьянович и Дмитриев. Именно они и стали меня прослушивать. Но весь подготовленный репертуар мне играть не пришлось. Сыграл только две первых пьесы. И тут Дмитриев сказал, что многое надо переделать. Сам он со мной заниматься не может. Помимо того, что он заканчивает учёбу в консерватории, его призывают в армию такой вот парадокс. Странное это дело: человек уже приобрёл специальность, может и должен работать по этой специальности, а его собираются "забрить в солдаты". Это несколько отдаёт рекрутчиной времён Екатерины второй. Лишено всякой логики и всякого здравого смысла. Но, видимо, командование и высшее руководство считают иначе. Во всяком случае, Дмитриева забрали в армию. Но, по некоторым сведениям, служил он таким образом, что его специальность пригодилась (военно-музыкальные части).
Он сказал, что постарается и найдёт преподавателя, который подготовит меня к поступлению в училище. О том, как этот вопрос решался и о том, к чему это привело, я расскажу в дальнейшем. Пока же на этом мы расстанемся.
52. Поездка в Москву на майские праздники
В последние дни апреля я простудился. В школу не ходил. Моё отсутствие никак не повлияло на учёбу.
28 апреля скорым поездом №9 мы выехали в Москву. Путешествие в целом прошло без приключений. На вокзале нас никто не встречал, но мы, хоть и не без труда, всё же добрались до дома.
А состояние наших москвичей было сложным. Это было связано с дядей Мишей. Но о нём я расскажу позже. Встреча, в общем, была сдержанной. И какое-то трудное состояние было у дедушки и бабушки. Мы были встревожены, потому что это были наши самые близкие люди. И то, что с ними происходило, нас не могло не взволновать.
Я пытался позвонить в магазин "Рассвет" и связаться с Тамарой Михайловной. Но этого никак не удавалось сделать: там не брали трубку, а, возможно, все эти дни магазин не работал.
2 мая скорым поездом №10 мы вернулись в Ленинград.
53. Консультация профессора Ушакова
Кто такой профессор Ушаков? Свою деятельность он начал ещё в далёких 20-х годах. Моя бабушка, ещё тогда подросток, хорошо помнила его. Ей приходилось работать в регистратуре поликлиники в Бобруйске. Но она только видела его, но не общалась с ним. Зато с ним общались тётя Паша и Фёдор Стефанович. Ушаков по специальности аудиолог. К моменту нашей встречи он был уже старенький, ему было за 80. Но он ещё продолжал работать. Клиника, где он работал, находилась на Петровке. Туда мы и поехали на следующий день по приезде в Москву.
Уже в этот момент на улице было тепло, даже жарко. Мы вышли из дома. На автобусе доехали до станции метро "Проспект Вернадского", а оттуда на метро до станции "Проспект Маркса".
Мы пришли в клинику. Немного подождали. Через некоторое время он меня принял. Спросил: "Со слухом что случилось?" Я кратко рассказал свою историю. Он посмотрел мои уши. Надо сделать аудиограмму. Посоветовал обратиться в поликлинику на улице Разина. А в Ленинграде есть его коллега, профессор Хилов. Но с ним мы не общались.
А сейчас мы пошли на улицу Разина, благо это не так далеко. Выяснилось, что там поликлиника платная. Ведётся предварительная запись чуть ли не на месяц или даже на два вперёд. Тогда папа сказал: "Ну, мы не москвичи, и мы не можем так долго ждать". Тогда эту проблему решили иным путём.
Но позже, уже когда мы переехали в Москву, нам придётся побывать там. И тут оказалось, что хоть поликлиника эта была платная, элитная, но оборудование в ней было такое же, как и в поликлинике нашего педиатрического института времён 1971 года. Получалось, что в менее значимых местах оборудование оказывалось более совершенным, а потому и результаты были более точными. Но всё это станет понятным лишь в дальнейшем. А сейчас мы не пошли домой, тем более, что нам не было необходимости туда спешить. Мы дошли до Красной Площади. Я слышал объявления об экскурсиях по центру Москвы: Большой театр, Кремль, правительственные здания. Но не было возможности, а то и денег. А когда мы переехали в Москву, я уже ко всему этому был равнодушен. Но пока ещё моё отношение к Москве было положительным. Но не к улице Обручева. А там происходили события трагические. И о них мы поведём рассказ.
54. Мы и дядя Миша в период нашего пребывания в Москве в первомайские праздники
Отступления от нормы мы ощутили, едва переступив порог квартиры. Вскоре дядя Миша включил свою музыку. Это была кантата Карла Орфа "Кармина Бурана", одно из любимых моих произведений. Но запись американская. Она мне не очень нравится. А в той обстановке она вообще звучала как-то зловеще.
В тот момент эта музыка воздействовала даже как-то пугающе. По всей квартире лежали рейки: дядя Миша собирался делать стеллаж для пластинок. Да и сами пластинки валялись на полу, как некое геологическое напластование. В то же время, у него кто-то был. И кроме "Симфонии", включённой на полную мощность, ничего не было слышно. В то же время, папа рассказывал, что пытался наладить с ним контакт, для чего предложил ему выпить пива. Но пива не оказалось. Что-то они там пили. И за этой выпивкой дядя Миша поведал много нехорошего. Например, о том, что за несколько дней до нашего приезда у него была жена художника Арефьева, с которым он общался в Ленинграде во время своего последнего приезда (да, я помню, что фамилия Арефьев в то время постоянно звучала во время тогдашних разговоров). Между ними вспыхнула ссора. Он ей что-то сказал. А она на следующий день, после того как он протрезвел, сказала ему: "После того что вы вчера сказали, вам лучше не жить". Сам он ничего такого не помнит.
У нас не было крупных сцен в духе ноября-декабря 1973 года. Но всё равно атмосфера была напряжённая. Вечером второго дня мы встретились. Было видно, что он уже пьян (по крайней мере, от него уже пахло спиртным). И было видно, что он пьёт ещё. У меня была мысль попытаться его уговорить, чтобы он не пил, но я не представлял себе, к каким последствиям это может привести. Ведь по прошлому убедился, что всякая попытка такого вмешательства только подливает масла в огонь. Словом, я сидел и молчал, с ужасом наблюдая, как он пьёт фактически безостановочно, будучи не в силах его остановить. Но и смотреть на это было жутко.
Помимо пластинок, он собирал и редкие книги. Сейчас он кое-что мне показывал (при этом как бы закрывал глаза на то, что я не вижу, и что книги эти могли быть на иностранных языках, напечатанные плоским шрифтом, и что по этим двум причинам я не мог бы их читать просто книга показывалась как вещь). Говорил, что были сонеты Петрарки едва ли не прижизненного издания четырнадцатый век. Это маленькие книжечки карманного формата. Были и другие книги такого же характера, относящиеся тоже к эпохе Возрождения. Если бы не та обстановка, в которой это всё происходило, думал бы, что попал в настоящий храм искусств. Но в том-то и дело, что современность с её проблемами и мерзостями определяла всё, так что даже эти коротенькие соприкосновения с шедеврами мировой литературы не вызывали никаких положительных эстетических чувств, но, напротив, подчёркивали убожество, в котором все мы находились.
Мы слушали музыку. После длительного перерыва (с 1964 года) слушали записи Марио Ланца. Причём, здесь доводилось слышать редко звучащие его записи. Он пел арии из опер (хотя, как говорили, в опере выступал лишь один раз). Эти арии звучали как-то совершенно необычно (мне особенно понравилась в его исполнении ария Вионеля из оперы Флотова "Марта"). Во всяком случае, слушая их, проникался убеждением в том, что человеческому голосу доступно всё.
Потом он поставил пластинку с записями испанского певца Васкероса (кажется, так он его назвал, а я поначалу подумал, что он имел в виду Лаггера, которого мы уже слышали в прошлый раз). Оказалось, что это оперный певец, тенор. Пластинка была сборная. На одной стороне были записаны арии из опер, а на другой неаполитанские песни. Судя по всему, записи эти были довольно старые. Дядя Миша подтвердил, что это 30е-50е годы.
Но впечатление неоднозначное. Так при исполнении арии Каварадосси из третьего акта оперы Пуччини "Тоска" певец явно переигрывает, так что ключевые такты этой арии у него сопровождаются какими-то петухообразными возгласами, не имеющими ничего общего с сопереживанием, которое характерно для исполнения этой партии другими певцами, например, Джильи. Меня это насторожило. Но при исполнении других произведений ничего подобного не было.
Слушали мы записи Джино Бекки неаполитанские песни и песни из кинофильмов. На меня особое впечатление произвела песня из кинофильма "Вернись в Сорренто", а также "Зелёная здравица", в которой в качестве музыкального вступления используется фрагмент мелодии русской народной песни "У ворот, ворот", "Балалайка". Голос позволял ему выступать на оперной сцене (есть полные записи опер с его участием, в некоторых из них пел и Джильи, и о них мы в своё время скажем). По свидетельству Джакомо Лаури-Вольпи, известного в прошлом оперного певца-тенора и теоретика вокала, его оперная карьера закончилась в 1952 году, когда он сорвал голос при исполнении арии Ренато в опере Верди "Бал-маскарад". По мнению Лаури-Вольпи, причиной столь раннего завершения оперной карьеры было то, что он копировал Титта Руффо. Ну, тут уже надо быть высококвалифицированным экспертом (Лаури-Вольпи, несомненно, им был), чтобы судить об этом. И всё же рискую не согласиться с этим. Правда, я могу судить об этих голосах, да и вообще о большинстве великих певцов, исключительно по записям. Записи Титта Руффо и Джино Бекки свидетельствуют о том, что голоса у них всё-таки разные. Во всяком случае, мне бы не пришло в голову проводить такое сопоставление. Да и вообще если уж сравнивать, то Джино Бекки, на мой взгляд, мог бы быть в какой-то мере сопоставлен с Павлом Лисицианом. Но Лаури-Вольпи о наших певцах ничего не говорит (вообще из русских упоминает только Шаляпина), а потому такое сопоставление тоже, возможно, страдает субъективизмом. Ну, а если говорить об этой пластинке, то она была записана в 1961 году. Голос певца звучит вполне свежо, и не было намёка на то, что произошло какое-то из ряда вон выходящее событие.
Знал я также, что певец впоследствии снимался в кино, в частности, по операм Верди "Травиата" и "Аида". Последнее упоминание о Джино Бекки относится к 1977 году. Певица Галина Писаренко говорила, что среди членов жюри конкурса вокалистов в Испании был также "Джино Бекки, итальянский певец". К сожалению, та пластинка, которую мы слушали в 1975 году, до нас не дошла. Дошёл только конверт, на котором написаны названия песен. А в этом конверте оказалась пластинка Марио Дель Монако, которую мы спасли (ведь в пьяном состоянии накануне 1974 года дядя Миша её едва не разбил, и только вмешательство папы и дедушки помешало этой трагедии). Так эта пластинка дожила, возможно, и до наших дней.
Мы также слушали записи певцов, родившихся в 1873 году (был выпущен большой альбом). Здесь включены записи Карузо, Шаляпина, Мак-Кормака, Клары Батт и других певцов, родившихся в этом году.
Слушали мы также редкие записи Антонио Котоньи (певцу было уже тогда за 80 лет), Аделины Патти (тоже уже закат). И ещё слушали арию Туридду из оперы Масканьи "Сельская честь" в исполнении Бурлуса (не знаю, какой он национальности, но пел точно не по-итальянски). Во всяком случае, это могла быть арабская национальность, а, может быть, и Индия, увы, мы этого уже никогда не узнаем, если, конечно, не найдём записи этого певца в Интернете.
Хотелось сделать запись на этот раз неаполитанских песен в исполнении разных певцов от Карузо до Монако. Однако этого не произошло: магнитофон "Астра" не записывал. Зато мы прослушали запись рок-оперы Эндрю-Ллойда Уэбера "Иисус Христос суперзвезда", а также запись "Капустника" Театра на Таганке.
На этот раз никаких подарков не было. Но я их и не ожидал. Дядя Миша обещал, что сделает для меня записи. Но этого так и не произошло.
В общем, с тяжёлым чувством думал я о дяде Мише. Я, однако, не мог знать, что с ним творится, но я понимал, что происходит что-то ужасное. Как я сам для себя определил, это был близкий конец человека. Но, как оказалось, ещё почти два года пройдёт, прежде чем разразится страшная катастрофа. А в промежутке были некоторые события. Ещё в феврале 1975 года Людмила Николаевна рассказывала, что слышала передачу "Из коллекции Михаила Андреевича Маркова". Оказывается, под редакцией музыкального обозревателя Всесоюзного радио Всеволода Тимохина на радиостанции "Маяк" появилась передача "Для музыкальных собраний коллекционеров". Был среди них и дядя Миша ("московский коллекционер Михаил Андреевич Марков").
Как раз 4 мая предполагалась очередная его передача. Но потом она была перенесена на 18 мая. В этой передаче прозвучали записи Клары Батт, английской певицы (контральто). Как потом мы узнали, на радиостанции "Юность" в программе "Мир увлечений" было несколько сюжетов по его коллекции, причём если по "Маяку" текст читал диктор, то в "Юности" выступал сам дядя Миша.
Только через много лет некоторые из его передач дойдут до нас. Но об этом, возможно, речь пойдёт впереди. Сейчас же продолжим рассказ о событиях 1975 года.
55. Меня прослушивает Валера
Вернёмся к делам ленинградским.
Через несколько дней после нашего возвращения из Москвы пришёл молодой человек. Звали его Валера. Он заканчивал учёбу в консерватории. Сейчас он собирался меня прослушать. Его прочили мне в преподаватели. Но уже первое впечатление было неприятным.
Он ещё не подошёл ко мне, а я уже чувствовал резкий кошачий запах. Вспомнился в этой связи Тамарин друг, с которым доводилось встречаться в Жлобине в 1969 году. Но сейчас я был умнее и не стал с самого начала рассуждать на эту тему. На первом месте была моя игра на баяне. Я сыграл весь свой лучший репертуар. А его реакция была мне не понятна (а, может быть, мне это так показалось?). Можно было предположить, что сама моя игра (техническая сторона) ему не понравилась, а потому она нуждалась в исправлении. Но не было ясно, собирается ли он со мной заниматься. Во всяком случае, нашего дальнейшего сотрудничества не последовало.
Потом Валера ещё раз у нас появлялся. На сей раз его интересовали пластинки. Но ему нужны были высококачественные стереопластинки. У нас же в то время подходящей аппаратуры не было. Поэтому больше поводов для продолжения контактов не было.
;
56. День Победы
Большая часть нынешнего мая была необычайно тёплой. Это наложило отпечаток на всю нашу тогдашнюю жизнь. Самое время было находиться на даче, и только учебные и производственные дела не позволяли сделать этого.
Тем не менее, 8 мая мы поехали на дачу. А 9 мая отмечался День Победы. В этом году исполнилось 30 лет победы в Великой Отечественной войне. Было торжественное заседание и праздничный концерт.
А на следующий день был парад Победы. Много мероприятий происходило в Ленинграде. Был торжественно открыт памятник Победы, в сооружении которого принимал участие и мой папа. Был также установлен памятник на Аллее Героев.
У нас праздник был поскромней. Зато приехали гости Владимир Петрович с семьёй. Его жену зовут тётя Галя. Она сама пожелала, чтобы я её так называл, а своё отчество она не назвала, видимо, считая меня ещё ребёнком, которому трудно запомнить отчество. Вообще-то определённый резон здесь был. Ещё в 1965 году, когда в Кобралово я знакомился с Мариной Филимоновой и её мамой Элеонорой Оганесовной, мама сказала, что один ребёнок никак не мог запомнить её имя-отчество, а потому она настаивала на том, чтобы дети называли её тётя Лера. Но со мной уже тогда подобного произойти просто не могло. Тем не менее, жену Владимира Петровича я знал только как тётю Галю.
Было у них двое детей: Лена (она уже на следующий год пойдёт в школу) и Митя (ему было пять лет). Но трудно сказать, кто из них в большей степени был ребёнком. Да и каков критерий детскости? Неожиданно для себя я обнаружил, что меня привлекают гладкие детские ручки. Именно такими они были у Лены. Митиных рук я не видел. Про него мой папа говорил, что он хулиган. Но опять-таки, применимо ли такое определение к дошкольнику? Скорее, о нём можно говорить, что он своеволен, не слушается взрослых. Но слишком непродолжительными были наши контакты, чтобы судить об этом. В дальнейшем предметом моих интересов будет детская игровая деятельность, преимущественно, младенцев, а также детей, находящихся в преддошкольном возрасте. Здесь же были дошкольники, которые находились на пути к школе.
Вечером 9 мая мы вернулись в город.
57. Встреча с дядей Павлом
Этого события ждали ещё в марте. Но тогда он приехать не смог. Говорили, что дядя Павел серьёзно заболел. По некоторым сведениям, уже тогда были основания опасаться по поводу его здоровья. Но вот сейчас он выздоровел. В середине мая он смог приехать.
У нас с Олегом были разные сложные задачи. Его задача заключалась в том, чтобы успешно сдать экзамены за третий курс. У меня задача подготовиться к сдаче выпускных экзаменов в средней школе. Всё это очень ответственно и трудно сказать, кому сложнее, а кому легче. Но мы были довольны: ведь дядя Павел своим присутствием подбадривал нас.
Вспоминаю, как на второй день после своего прибытия он прочитал мне стихотворение Есенина "Не жалею, не зову, не плачу". Все хорошо его знают. Но вот мне подумалось, что это дядя Павел о себе говорит. У него была трудная молодость, которая пришлась на военное лихолетье. И он не желал даже в мыслях, чтобы эта молодость вернулась к нему. Ничего не говорилось здесь, что он мог бы умирать. Сурово? Да, сурово. Но очень жизненно. А в то же время, не надо жалеть о том, что было, надо жить так, чтобы было полно выражена современная жизнь. Надо готовиться к этим экзаменам. А сколько экзаменов будет впереди целая жизнь.
С Олегом у него также состоялся серьёзный разговор. Он советовал ему лучше подготовиться к экзаменам. Надо использовать для этого все возможности. Дядя Павел даже советовал не провожать его, чтобы больше иметь времени для подготовки к экзамену. Как было на самом деле, я не знаю, потому что на следующий день после этого разговора мы уехали на дачу. То была последняя поездка на дачу перед ответственным испытанием, о котором мы ещё будем говорить.
58. Успеваемость в четвёртой четверти
И вот теперь мы приступаем к последнему разделу "Успеваемость", относящемуся к нашей школьной жизни. Казалось бы, вся программа пройдена, и надо целиком и полностью заняться повторением. Но, как выяснилось, это было не совсем так.
На уроках алгебры у нас оставалось два раздела "Комбинаторика (теория соединений)" и "Комплексные числа". Как это ни странно, раздела "Комбинаторика" в учебнике Кочетковых "Алгебра и элементарные функции" не было, поэтому мы имели возможность воспринимать только то, что Нина Андреевна говорила нам на уроках. А там были весьма серьёзные вопросы. Это перестановки, сочетания, размещения. Наконец, самое основное бином Ньютона и факториал. Особого времени для того, чтобы понять всё это, уже не было. Но это неполнота системы. А значит, как известно, ведёт к неполноте информации. Так и не знаю, осталось ли что-нибудь от этой темы в головах моих одноклассников. В моей голове, увы, только названия.
Вторая тема "Комплексные числа". Но тут возникает вопрос, как ставить ударение в слове, обозначающем этот математический объект на первом или на втором слоге. Математики, и среди них мой дедушка, говорили "комплЕксные" числа. Одновременно они не признавали ударения "кОмплекс". Дедушка считал такое ударение безграмотным, о чём он постоянно говорил. А в радиопередаче "В мире слов" было высказано иное мнение. Там было указано, что существуют нормы литературного русского языка, и существует профессиональная речь. Так у математиков эта профессиональная речь заключается в том, что они говорят "комплЕкс". Однако нормы литературного русского языка требуют ударения на первом слоге "кОмплекс". Но сути дела это не меняет.
А суть заключается в том, что с введением понятия "Комплексное число" у ученика происходит ломка всех тех представлений, которые формировались у него на протяжении всего изучения школьного курса математики. Взять хотя бы квадратные уравнения. Мы привыкли к тому, что отрицательным дискриминант быть не может, потому что квадратный корень из отрицательного числа не извлекается. А введение понятия "Комплексное число" как раз допускает, что такая ситуация возможна. Я сомневаюсь в том, что накануне выпускного экзамена целесообразно ставить вопрос фактически о разрушении фундаментальных представлений, ибо в этом случае правомерно ставить вопрос, а всё ли было верно раньше. Это вопрос, скорее, для философов, нежели для учеников средней школы. И это настраивает не на созидательное, а на разрушительное представление, последовательная реализация которого ведёт к сомнению и отрицанию всей математики, что никак не может способствовать плодотворной подготовке к экзамену. А, по существу, это ставит под вопрос обязательное полное среднее образование. Отсюда становится понятным, почему многие ученики стремятся уйти из школы после девятого класса. Им просто достаточно тех знаний, которые они уже получили. Более фундаментальные знания им вряд ли понадобятся. Но мне рассуждать особенно не приходилось. Я всё-таки физически был слабее. Мои трудовые показатели были не высоки. Поэтому мне ничего не оставалось, как завершать курс средней школы в полном объёме и серьёзно думать о дальнейшем. А те выводы, которые я только что высказал, носят, скорее, общий характер.
Последовательности прохождения материала я уже не помню (да это вряд ли уже имеет значение). Важно было то (и на это, действительно, нужно было обратить внимание), что я уже плохо понимал учителя. Одно хорошо: бумагами я уже не кидался.
Последней темой программы была "Геометрическая прогрессия". Но уже углубляться в эту тему было некогда.
Теперь главная наша задача была в написании предэкзаменационной работы. Её мы писали 17 мая. В ней было много самых различных примеров. Трудно было сказать, что было здесь сложно, а что легко. Поначалу впечатление было такое, что всё получается. Ещё в понедельник 19 мая окончательный результат не был оглашён. Это должно было бы насторожить. Но всё-таки была ещё надежда на то, что всё обойдётся. Но то, что произошло, было полнейшей неожиданностью.
Работа оказалась провалена, причём всем классом. Для меня это было полнейшей катастрофой. Я уже совсем не соображал, что я делаю. Что-то я машинально писал. А потом разорвал свою работу на мелкие части. Пришла воспитательница Эльвира Александровна, которую я не видел ни разу в течение года её воспитательской работы. Она принесла валерьянку и поила меня этой валерьянкой. Я всё равно был не в себе. То, что произошло, не укладывалось в рамки той последовательности, которая была запланирована с помощью некоторых учителей (прежде всего, Андрея Алексеевича), и все уже думали, что всё решено: меня освободят от экзаменов по состоянию здоровья.
А тут получалось, что из-за отрицательного результата предэкзаменационной работы по алгебре вопрос о моём освобождении от экзаменов оставался открытым.
В создавшейся ситуации надо было переписывать работу: ведь с таким результатом не то, что освобождения, но мог быть вообще недопуск до экзаменов, а, значит, я бы не получил аттестат. Не знаю, существовал ли вариант остаться в одиннадцатом классе на второй год. Лично мне это никак не улыбалось. Значит, надо было как-то разрешить возникшую ситуацию. А для этого требовалось в спокойной обстановке проанализировать прошедшую работу, выявить ошибки и каким-то образом подстраховаться. Но я разорвал свою работу и тем самым лишил себя возможности проверить написанное и подумать над ошибками. Но в памяти осталась эта работа, и я даже помнил, какие результаты я записал. И вот дома, при участии мамы, я выполнил все задания и получил те результаты, которые должны были быть на самом деле. Были извлечены все учебники по математике, которые существовали в доме ещё со времён обучения моих родителей в дневной и в вечерней школах. Из этих учебников выписали все наиболее важные формулы, которые были необходимы для решения тригонометрических, показательных и логарифмических уравнений, а также примеров с комплексными числами. Занимались, по крайней мере, до десяти часов вечера.
В это время позвонила Нина Андреевна и сказала, что решила аннулировать мой отрицательный результат и за успеваемость поставила мне 4. Это означало, что меня всё-таки освобождают от экзаменов. А моя задача (это уже папа говорил), заключалась в том, чтобы извиниться перед Ниной Андреевной за плохое поведение. Это было сделано.
Но остальные писали работу повторно. По словам одноклассников, эта работа была легче, чем предыдущая. А на последнем уроке, состоявшемся 24 мая, я решил один из основных примеров, вошедших в эту работу. Так закончилось для меня изучение алгебры в средней школе.
В итоге я получил 4.
На уроках геометрии изучали круглые тела цилиндр, конус, шар. Много внимания уделяли изучению боковой, полной поверхности и объёма этих фигур. Наибольшую сложность для меня представлял чертёж. Мало того, что надо было начертить усечённый конус, но ещё и показать, что он вращается. С помощью папы такой чертёж был сделан. Сейчас этот чертёж приняли. Билеты по геометрии были смешанные: помимо стереометрии, здесь рассматривались некоторые вопросы планиметрии (например, помню, что один из вопросов был "Теорема Пифагора"). Но, ни контрольных, ни предэкзаменационных работ по геометрии у нас не было.
В году я получил 4.
Программа по физике была выполнена ещё в третьей четверти. Сейчас же основное внимание уделялось повторению билетов, их надо было писать. Не все билеты были мною записаны. Для этого не было ни времени, ни сил. Но некоторые билеты я всё-таки написал. Кое-что писал папа с тех конспектов, которые давал Андрей Алексеевич, но по Брайлю для него это было трудно. Напомню, что единственной книгой, которую он писал для меня, был "Конёк-Горбунок".
Тут я сумел в своём ответе по физике применить знания по теории музыки (это был вопрос "Музыкальный звук"). Андрей Алексеевич был доволен. Поставил мне 4. Именно он постоянно говорил о том, что меня освободят от экзаменов и поддерживал во мне уверенность в этом. В году я получил 4.
Необычные события были у нас на уроках астрономии. Мало того, что Маргарита Леонидовна практиковала распределение ролей, да ещё мы могли обсуждать ответы своих товарищей. Конечно, никто не пытался кого-то "потопить", высказывались объективно, в соответствии с тем ответом, который мы только что услышали. У меня были два таких ответа. Я думаю, что такой метод делает изучение предмета более мотивированным.
Я сам критически отнёсся к своим ответам. В частности, говорил о том, что осветил вопрос не вполне подробно, выступал неуверенно. И предложил оценить его на 4. Маргарита Леонидовна согласилась с такой трактовкой. Оба моих ответа были оценены на "четвёрки". В году я получил 4.
Курс химии мы закончили ещё в третьей четверти. Теперь же мы занимались повторением, но не по билетам, а по темам. Вспоминаю, как я отвечал на тему "Основания". Специально повторить не было возможности, но на уровне восьмого-девятого классов я эту тему помнил. Используя это знание, я её и изложил. Александра Александровна поставила мне 4. И задачи я решал довольно легко, во всяком случае, на том уровне. К тому же у нас было много типовых задач. В результате нарабатывалась схема. В основном, это были задачи на "избыток и недостаток", а также задачи, связанные с выводом формулы вещества на основе его физических и химических свойств.
Вот всё это мне и помогло. В году я получил 4.
Запутанное положение было у нас с литературой. Дело в том, что надо было изучить ряд крупных литературных произведений, но на это не хватало времени. Но какие имена: Алексей Толстой, Николай Островский, Сергей Есенин. А по роману Николая Островского "Как закалялась сталь?" надо было даже писать сочинение о Павле Корчагине. Но я смог прочитать этот роман только в 1985 году, когда уже учился в аспирантуре, и я восхищался не только мужеством главного героя (а, по существу, самого автора романа), но и литературным стилем самого произведения. Правда, в наше время много говорят, что ему помогали, в том числе, правили его произведения, в частности, доводили до требуемого уровня стиль, которым я восхищался.
Уделяли внимание трилогии Фёдора Абрамова "Пряслины", а именно роману "Две зимы и три лета".
А изучения творчества Алексея Толстого фактически не было. Во всяком случае, о его романе "Пётр первый" были сказаны лишь самые общие фразы. Однако каждый получил тему для сочинения. У меня была тема "Допетровская боярская Русь". Мама принесла из библиотеки пособие для изучения романа "Пётр первый" для учащихся ПТУ. Там давался более подробный разбор образов основных героев романа. И вот с этим пособием и со всем необходимым для письма мы с бабушкой поехали на дачу. Там я и писал это сочинение. Сдал его как раз к моменту предэкзаменационной работы по алгебре (тоже, наверно, ошибка: к алгебре надо было готовиться, хотя было неясно, как именно готовиться). Да и времени иного не было. Но результата своей работы я не знаю и по сею пору.
Очень бегло мы упомянули о поэме Е.А. Евтушенко "Братская ГЭС".
Более серьёзно надо было изучать поэмы А.Т. Твардовского. "Василия Тёркина" мы изучали в восьмом классе. Однако обратились к ней и теперь в рамках изучения литературы о Великой Отечественной войне.
Затем была поэма "За далью даль". Здесь кое-кто (но почему-то не я) получил письменные работы, анализ глав. Мне почему-то работа не досталась (а, может быть, негласно вопрос о моём освобождении от экзаменов всё-таки уже был решён?). Но я на уроке диктовал для всех работу Кукушкина по главе "Две кузницы".
А самым последним произведением, которое было упомянуто в курсе литературы для средней школы нашего времени обучения, была поэма А.А. Вознесенского "Лонжюмо". Фактически всё это происходило уже без меня. В году я получил 5.
Мы заканчивали курс Всемирной истории. С середины апреля фактически началась подготовка к экзамену. Была серия так называемых факультативных занятий. На них рассматривались билеты. Здесь надо было делать конспекты. Всего билетов было 37. В каждом билете по два вопроса: первый вопрос по истории, второй по обществоведению. Первая часть касалась истории СССР, то есть, история нашей страны периода двадцатого века. Это значит, что надо было знать не только, что, где и когда происходило, но и дать документальное подтверждение. А это требовало знания не только самой исторической канвы, но и сочинений классиков марксизма-ленинизма (главным образом, ленинских работ). У меня не всё получалось. Конспекты я пытался переписывать у Саши Кукушкина. Но и в этом тоже непросто было разобраться. Я такую толстую тетрадь сделать не мог, как и не мог разобраться в сокращениях. Ведь Нина Фёдоровна не диктовала, она как бы читала лекцию, а мы, сейчас ещё ученики одиннадцатого класса, а в будущем студенты, писали своего рода конспекты лекций, поэтому он не мог писать всё подряд и полными словами.
В году я получил две оценки: Всемирная история 5, история СССР 5.
На уроках обществоведения изучался довольно скучный материал. Вообще-то говорили о политическом строе социализма (это соответствовало третьей, по Ленину, составной части марксизма научному коммунизму). Но в учебнике содержалось много информации, и излагалась она таким образом, что создавалось впечатление, что авторы не знают, с кем они имеют дело. Для взрослых людей те, кому адресован этот учебник, они смотрятся как дети, но получается, что уровень обращения вообще смахивал на детсадовский, слишком много сюсюканья, но объём явно взрослый, с которым я, например, не справлялся. Например, целая глава называлась "Партия наш рулевой". Ну, допустим, в песне это звучит хорошо. А какое отношение это имеет к учебнику по обществоведению?
Если такие формулировки попадают в учебник (а учебник является высшей концентрированной формой выражения научного представления о рассматриваемом предмете), то подобного рода обороты совершенно не допустимы. И вообще сам этот вопрос требует глубокой проработки. Он вовсе не столь очевиден для студента, занимающегося философией, ни тем более, для учащегося старших классов средней школы. И тут у нас с Ниной Фёдоровной разгорелся конфликт.
Но вовремя остановились. Для разрешения этого конфликта была проведена беседа. Она относилась и к моим проблемам. Я приоткрыл завесу тайны над некоторыми своими сомнениями относительно своих возможностей в жизни, да и самой этой жизни и своего места в ней. Но я охватил далеко не всё. Мы говорили только о том, что касалось компетенции обществоведения. Но, несмотря на эти мои срывы и общие отрицательные высказывания насчёт обществоведения в году я получил 5.
. На уроках биологии продолжали изучение основ генетики. Но, как это ни странно, теперь изучаемый материал казался легче. Я думаю, что здесь сыграло свою роль и моё увлечение детством и младенчеством. Конкретно мы рассматривали закономерности изменчивости (мутационная и модификационная изменчивость), генетику человека (различные отклонения и аномалии). К их числу относится полиплоидия. И тут Валентина Петровна привлекла наше внимание к синдрому (она говорила "болезни") Дауна. Но в её трактовке ребёнок с синдромом Дауна не способен ни к какому обучению, даже пользоваться ложкой при приёме пищи. Сейчас взгляд на этот синдром изменился, стали считать, что таких детей всё-таки чему-то можно и нужно обучать, и что они при определённых условиях могут достигать положительного результата и даже жить вполне обычной человеческой жизнью. А в то время даже простое упоминание о такой возможности следовало рассматривать как большую смелость и мужество, хотя трактовка синдрома в том виде, как она могла бы быть представлена тогда, сейчас бы рассматривалась как ошибочная.
По правде говоря, успех или неуспех человека в освоении им навыков самообслуживания однозначного характера не имеет. Можно не иметь синдрома Дауна, но иметь такие проблемы. Очевидно, всё здесь зависит от индивидуального пути развития конкретного человека, от степени его бытовой зрелости, от условий жизни в плане возможности проявления им в детстве любознательности, а также от органических причин более глубокого порядка словом, здесь ещё непочатый край работы для медицинского работника, психолога, педагога, реабилитолога и других специалистов. Нужны технические средства, которые бы облегчали бытовой труд человека вплоть до полной роботизации и автоматизации домашнего хозяйства. Нужны ещё и писатели-фантасты, которые не на Марс направляли бы своих героев, а способствовали бы решению человеком самых элементарных задач его быта на нашей матушке-Земле. Но пока мы всё ещё находимся на том же уровне, если не хуже, чем в 60-х - 70-х годах. А такая информация о синдроме Дауна (конечно же, в учебнике об этом не было сказано ни слова) наложилась на фантазию о "моих" детях. Они ведь тоже не могут самостоятельно принимать пищу и ходить. И каким-то образом знания по биологии, точнее, генетике синхронизировались с моими фантазиями. И это чудесным образом способствовало пониманию изучаемых вопросов, а, значит, и улучшению успеваемости.
В то же время, изучали мы также основы селекции. Это в большей степени касалось растений, хотя и о животных тоже говорили, например, о свинье породы "белая советская", но в меньшей степени. В этой связи много говорилось о трудах Мичурина. Говорилось и о вкладе современных на тот момент селекционеров (например, академика Цицина). Наше внимание обращалось и на проблемные вопросы, например, о многолетней пшенице (так до сих пор и непонятно, почему она не стала возделываться широко и на промышленной основе), о разных гибридах (например, капусты и редьки) и т.д. Вот на этих дискуссионных вопросах и закончилось для нас изучение биологии. В году я получил 4.
Странная ситуация сложилась у нас с немецким языком. А ведь надо было сдавать экзамен. Было всего 20 билетов. Но подготовиться строго точно по этим билетам было совершенно невозможно, так как они не содержали конкретного явно выраженного вопроса, только говорилось: "Прочитать и перевести незнакомый текст". Предполагалось, что надо будет читать и переводить тексты общественно-политического характера. С этой целью Вера Николаевна делала переводы на немецкий язык статей из газеты "Правда" и "Известия". Спрашивается, а почему не использовали для этих целей газету " Neues Deutschland?". В университете нам доведётся достаточно много с ней работать, о чём мы в дальнейшем поговорим. Но вот сейчас Вера Николаевна диктовала свои переводы статей. Помнится, в них говорилось о гонке вооружений (Wettrusten) и разоружении (Abquttung) тема, которая и в тот момент, и в настоящее время представляется весьма актуальной. К сожалению, я уже фактически не мог писать вместе с ними слух не позволял, да к тому же, как оказалось, я всё ещё довольно медленно писал. Предполагалось, что я буду брать эти записи у Саши Кукушкина и переписывать их. Но и этого не произошло. Видимо, моя предыдущая успеваемость всё же имела своё положительное значение. Во всяком случае, я получил 5.
На уроках труда запомнилось, что занимался нарезанием резьбы для контактов КСА. В мае на одном уроке довелось нарезать 500 контактов. Произошло это потому, что перед этим на станке работал девятиклассник Лядовский, который никак не хотел уходить. И понять его можно ведь неясно, когда ещё придётся поработать на станке. Но всё-таки после настойчивых уговоров Геннадия Иосифовича он уступил мне место. Так вот я и сделал 500 контактов. В другой раз я сделал 1200 контактов. Это было моим высшим достижением. В году я получил по труду 5.
Завершая эту заметку, я хотел бы сказать об опросе, который провела Александра Васильевна Политова. С ней мы встречались в ГОРОНО в 1961 году. Конечно, тогда по малолетству содержания нашего (точнее, её с мамой) разговора помнить не мог. Но фамилию и имя-отчество я запомнил накрепко. Позже оказалось, что она занимается вопросами трудового обучения. В частности, в последние годы мы часто встречались в мастерских. Она беседовала с каждым в отдельности, интересовалась не просто нашими достижениями и успехами, но и нашими ощущениями при выполнении некоторых трудовых операций. В частности, это касалось сборки пакетных выключателей. Так названия деталей, название выполняемой операции я узнал не от Геннадия Иосифовича (его, великого общественника, председателя месткома, в нужный момент не дозовёшься), а от неё. Замеряла она хронометраж при выполнении нами тех или иных операций. Так, например, я узнал из общения с ней, что в тот момент я "наживлял" и закручивал планку за 58 секунд. И вот в апреле 1975 года она провела опрос на тему "Твоё отношение к труду". Если говорить кратко, то суть моих ответов на предлагаемые ею вопросы сводилась к тому, что моё отношение к труду зависело от сложности работы, от моего понимания того, что я должен делать, от степени приложения физической силы. Она подметила, что так точно и определённо ей на эти вопросы ещё никто не отвечал. Значит, видимо, признала у меня наличие нормального интеллекта. А в заключение я поделился с ней своими планами. Я сказал, что хотел бы работать надомником, закручивать планки. А она встретила это моё намерение одобрительно. Вот это было последним крупным событием, связанным с трудовым обучением в школе.
На физкультуре мои достижения были связаны с тем, что я выполнял упражнения разминочного характера. Ходил по залу в обход. Правда, по большому физкультурному залу самостоятельно я ходить не мог, требовалось сопровождение. В качестве сопровождающего выступали либо сам Сергей Васильевич, либо Миша Губенок. Меня привлекали и к некоторым упражнениям легкоатлетического характера. Например, я пробовал прыгать через "козла". Это было нелегко, но страх постепенно удавалось преодолеть. В году я получил по физкультуре 4.
Такова картина моей успеваемости в четвёртой четверти. В конце концов, итогом всего многотрудного пути был аттестат зрелости, который позволял мне претендовать на поступление в вуз. Но, как мы увидим в дальнейшем, дело это было совсем непростым. И это будет новым этапом моей жизни. С этим будет связан и наш переезд в Москву, что и даст возможность для обучения в вузе. Но об этом речь впереди. Сейчас же мы продолжим рассказывать о событиях этого учебного года.
59. Культурная жизнь в четвёртой четверти
Фактически было только одно занятие по баяну. После него началось падение. Стало ясно, что разучить эту великолепную "Песню без слов" Чайковского я не в состоянии. Мы не могли собрать из разрозненных кусочков её четвёртую часть. Почему? Дело в том, что здесь присутствовали прежде никогда не встречавшиеся мне музыкальные рисунки: фактически отсутствие чёткого ритма ("русский вальс" пятидольный), необычная гармония: двойные аккорды при мелких длительностях (шестнадцатые), несоответствие ритмов в партиях правой и левой руки, двухголосие в партии левой руки всё это не позволяло создать для начала хотя бы ритмико-мелодическое представление, опираясь на которое, можно было бы произвести разучивание этой части (оказывается, в некоторых случаях наличие такого представления может оказать существенную помощь при разучивании музыкального произведения).
Потом через некоторое время заболела Надежда Семёновна. Больше я её не видел. С той поры прошло уже 47 лет. Увы, скорее всего, её уже нет с нами.
Итак, я не сумел закончить разучивание "Песни без слов" П.И. Чайковского. И хотя Надежда Семёновна именно в этот момент проиграла мне её, но я так и не сумел её разучить. Это был сигнал: я не мог быть профессиональным музыкантом. Но тогда мы ещё этого не поняли. Этим и объясняются некоторые последующие события, в том числе, мои занятия на педагогической практике в музыкальном училище при консерватории.
По причине невыученного произведения я не мог сдать зачёт. Я фактически не аттестовался. Так и закончилось моё обучение в кружке. Возможно, в чём-то был здесь виноват и я. Уж очень тяжело было нести два креста: обучение в школе и занятия в кружке. Но об этом ещё будет разговор.
Были ли занятия по теории музыки? Возможно, одно или два занятия были.
Затрудняюсь сказать, знал ли Евгений Петрович о том, что происходит со мной на занятиях по баяну. Мы ему ничего не говорили. Возможно, кое-что он и слышал, но ни одного раза и виду не подал, что не доволен. Точно так же, как и Надежда Семёновна, относился он и к МЭО. Не советовал идти в Курское училище (хотя сам его закончил, правда, потом заочно училище имени Гнесиных). Всё же остальное зависит от меня. Но один совет он дал совершенно определённый не идти в самодеятельность.
А теперь о второй стороне культурной жизни о концертах.
В середине апреля в рамках абонемента в концертном зале капеллы состоялся концерт "Вальс". В этом концерте прозвучали популярные произведения в ритме вальса, относящиеся к различным типам и жанрам: например, "Вальс-фантазия" М.И. Глинки, а также вальс Джульетты из оперы Шарля Гуно "Ромео и Джульетта". В этом концерте принял участие Анатолий Александрович. О творчестве этого певца я знал, ещё начиная с раннего детства. У него своеобразный лирический тенор. Правда, основной его репертуар составляли песни советских композиторов, преимущественно, эстрадные (совершенно особняком здесь стоит "Итальянское танго" из репертуара Мильвы, которое певец поёт по-русски). Тем не менее, интересно было услышать его при исполнении неаполитанских песен, например, "Вернись в Сорренто" Куртиса. Пел он и русские романсы. Слышал я его в концерте в первый и последний раз. Больше ни разу его нигде не упоминали.
В середине мая в Большом зале филармонии мы слушали "Реквием" Верди. Это стало возможным при участии Ирины Богачёвой. Она пела там партию меццо-сопрано. Предполагалось, что будет участвовать Владимир Атлантов, но он то ли заболел, то ли была какая-то другая причина, и он не приехал. Вместо него выступил Лев Кузнецов. Считаю, что это не испортило исполнения.
А ещё в нём приняли участие мастера оперной сцены: Марк Решетин (бас);
Ирина Богачева (меццо-сопрано);
Тамара Милашкина (сопрано);
Лев Кузнецов (тенор);
Дирижёр Александр Лазарев.
Довольно трудно здесь говорить об исполнении. Возможно, мы ещё будем это делать. Сейчас же было самое первое прослушивание. И впечатление от него было прекрасным.
60. Из моей коллекции (оперы: "Руслан и Людмила", записи опер: "Риголетто" (запись №2), "Тоска" (запись №1), записи Монако, Пертилле, Доминго, Теодора, Алигьеро, Кабалье, произведений Монтеверди).
Об опере Михаила Ивановича Глинки "Руслан и Людмила" я уже частично говорил. Описывая лето 1974 года, я упомянул об этой опере и о её исполнении. Эту оперу мне подарил на день рождения Коля. Но даже на пластинках мы так и не дослушали её до конца. Перепись оказалась не вполне удачной, по радио она звучала значительно лучше. На самом деле, в записи приняли участие выдающиеся исполнители, и как раз Георгий Нэлепп, исполнитель партии Финна, был среди них наилучшим. Все прочие исполнители, как говорится, не в обиду будь сказано, выглядели всё-таки слабее.
Прочие записи это пластинки, которые дядя Миша привёз в тот последний свой приезд. Сначала он разрешил (мне) переписать на магнитофон эти пластинки. Но некоторые из них были стереофонические. На нашем проигрывателе воспроизводить их было нельзя. И позже, во время телефонных разговоров, дядя Миша говорил отцу, какие пластинки можно переписывать, а какие нельзя. Но всё же мы их переписали.
Об опере "Риголетто" я уже говорил ранее. Теперь мы обратим внимание на исполнение. Исполнителями этой оперы являются:
Юсси Бьёрлинг;
Роберт Мерилл;
Роберта Питерс;
Томмазо Фроскатти;
Хор и оркестр римской оперы, дирижёр Виомель Парлеа.
Здесь трудно выделить кого-либо из исполнителей. Но, конечно, Бьёрлинг лидировал.
Все сольные номера и все ансамблевые фрагменты были сделаны безукоризненно хорошо. Столь же замечателен был и Роберт Мерилл в роли Риголетто, особенно в финале.
Оперу Джакомо Пуччини "Тоска" я впервые как раз и услышал в 1974 году. Мне довелось слышать её в двух исполнениях: с одной стороны, с участием Тамары Милашкиной и Зураба Анджапаридзе, а, с другой, с участием Марии Каллас, Джузеппе Ди Стефано, Тито Гоби.
Исполнителями оперы в данной записи были:
Зинка Миланова;
Юсси Бьёрлинг;
Леонард Уоррен;
Леонардо Монреале;
Хор и оркестр римской оперы, дирижёр Эрих Леенсдорф.
Дать однозначную оценку трудно. Кажется, участие певицы Зинки Милановой (вероятно, болгарской) в роли Тоски и Юсси Бьёрлинга в роли Каварадосси говорит само за себя. Хотя у Бьёрлинга нет таких вокальных пируэтов, как у Джильи, но эмоциональные интонации были выбраны им верно. Мы знаем, что есть полная запись этой оперы с участием Джильи, но слышать её не доводилось, а о характере исполнения им этой партии мы можем судить на основании записей двух арий Каварадосси.
У Милановой особенно удачно звучали второй и третий акты.
Дядя Миша привёз ещё оперу Гайдна "Орфей и Эвридика" с участием Николая Гедды и Джоан Сазерленд и оперу Джордано "Федора" с участием Марии Камилья. Мы и их переписали. Но с "Федорой" вследствие того, что при переписи на "Дайну" пластинка не прослушивается, то оказалось, что мы дважды записали одну сторону пластинки. Произошло это потому, что стороны на пластинках производства некоторых фирм, в том числе, и американской фирмы "Эверест", обслуживающей коллекционеров, расположены не по порядку, а, например, первая – последняя. Это, видимо, и затруднило перепись. А при переписи "Орфея и Эвридики", поскольку мы записывали на плёнку б/у, часть прежней записи не стёрлась, а потому произошло наложение.
О Марио Дель Монако мы уже не раз говорили. Теперь мы имели возможность переписать пластинку с записью арий из опер в его исполнении:
Верди. Ария Ричарда, "Бал-маскарад";
Мейербер. Ария Васко Да Гама, "Африканка";
Джандолари. Ария, "Джульетта и Ромео";
Каталлани. Ария, "Валли";
Доницетти. Ария Эдгара, "Лючия Ди Ламмермур";
Бизе. Ария Хозе, "Кармен".
Пластинка Аурелиано Пертилле была реставрирована чешской фирмой "Супрафон".
Флотов. Ария Виомеля, "Марта";
Доницетти. Ария Фернандо, "Фаворитка";
Доницетти. Ария Эдгара, дуэт Лючии и Эдгара, "Лючия Ди Ламмермур";
Верди. Дуэт Отелло и Яго (с Бонденуко Франчи);
Пуччини. Ария Рудольфа, "Богема";
Джордано. Импровизация и куплеты Андре Шенье, Дуэт Шенье и Мадлен, "Андре Шенье".
В этот период я впервые услышал записи испанского певца Плачидо Доминго. Он является певцом-универсалом: поёт, как сейчас говорят, весь теноровый репертуар (в том числе, в операх экзотических стран на языке оригинала, в том числе, китайском и японском языках), а также баритональный репертуар (например, нам довелось слышать его в опере Верди "Набукко" на сцене Мариинского театра в Санкт-Петербурге, где певец пел заглавную партию в этой опере). Пластинка, которую мы сейчас переписали, имела название "BerUhmte ThenorArien aus italjenischen opern" (популярные теноровые арии из итальянских опер):
Масканьи. Ария Туридду, "Сельская честь";
Леонкавалло. Ариозо Канио, "Паяцы";
Доницетти. Ария Эдгара, "Лючия Ди Ламмермур";
Верди. Ария и стретто Манрико, "Трубадур";
Верди. Ария Ричарда, "Бал-маскарад".
Оперный певец Микаэл Теодор родом из Греции. Он весьма своеобразен. Мы слушаем его, в основном, как исполнителя неаполитанских и русских песен. Он вносит нечто новое в трактовку этих песен. И кажется, что с его появлением начинается некоторый новый этап развития "бельканто".
Испанская певица Монсеррат Кабалье является одной из величайших оперных певиц современности. По своей мощи она могла бы соперничать с Марией Каллас. Но одновременно мы можем убедиться в том, что в трактовку даже тех ролей, которые составляют коронный репертуар Марии Каллас, она вносит некоторые черты, свидетельствующие о большей женственности её персонажей. Возможно, об этом мы ещё поговорим. На пластинке, которую мы переписали, были записаны фрагменты из опер Россини, в том числе, "Танкред" и "Отелло".
Испанская певица Тереза Берганца поёт репертуар колоратурного контральто. На пластинке, которую мы переписали, были записаны старинные арии XVIII века. Здесь мы слышим арии из опер Глюка ("Орфей и Эвридика"), Перголези ("Служанка-госпожа") и другие.
Магда Алигьеро одна из выдающихся оперных певиц XX века. Дебютировала ещё в 1939 году. Вышла замуж за крупного американского финансиста и на какое-то время перестала выступать на оперной сцене. Но голос её был настолько велик, что композитор Франческо Чилеа уговорил её вернуться и продолжить выступать на сцене. И так случилось, что ещё в течение 30 лет она продолжала выступать на лучших оперных сценах мира. На пластинке были записаны фрагменты из оперы Пуччини "Турандот". Но для того чтобы получить полное впечатление, нужно слушать полную оперу. Увы, с участием Магды Алигьеро этой оперы у нас нет. Возможно, нет и студийной записи.
Музыка Клаудио Монтеверди, как представителя эпохи Возрождения, отличается от той музыки, к которой мы уже привыкли. Думаю, что она сочетает в себе черты старинного фольклора с духовными мотивами. Последнее подтверждает и пение a capella. А вообще, надо больше слушать, и тогда получишь более полное представление и наслаждение от этой музыки.
Таковы те пластинки, которые мы переписали в тот период.
61. Последний звонок
24 мая был наш последний звонок. Как, однако, существенно отличалось это мероприятие сейчас от того, которое было два года тому назад. Ведь два года тому назад мы закончили девятый класс. И прямо после этого началась наша подготовка к экзаменам. Лишь некоторые (Кукушкин и Веселова) были освобождены от экзаменов. Негласно считалось, что тех, кого освобождают в девятом классе, освобождают и в одиннадцатом. Отчасти это так и было. Но вот к ним присоединился и я, а также Вера Пакконен. Таким образом, четверо из шести освободились от экзаменов. И получилось, что только двоим Лене Лапиной и Мише Губенку пришлось проделать всю работу по подготовке и сдаче экзаменов. А ведь если в девятом классе их было только четыре, то теперь их стало в два раза больше, то есть, восемь.
Лично для меня этот последний звонок был связан ещё с одним событием. Именно мне пришла в голову идея пригласить на наш последний звонок Элеонору Эдуардовну. Всё-таки она была нашей первой учительницей.
Это предложение я обсудил с Александрой Александровной и с ребятами из нашего класса. А они эту идею поддержали. Кукушкин говорил, что надо приветствовать её в духе "Школьного вальса": "Учительница первая моя". Но я написал прозаический текст, в котором, я полагаю, выразил те чувства, которые испытывал, когда проходил у неё обучение, а также просто общался с ней. А вот читать по бумажке его было нельзя.
Элеонора Эдуардовна обещала прийти. А после того как договорённость о встрече была достигнута, я всё-таки решил писать свою речь. В ней я кратко изложил историю нашего класса того периода, когда Элеонора Эдуардовна вела у нас уроки и работала на воспитательских часах.
И вот в 15 часов началась эта торжественная церемония. Она сопровождалась песней "Школьные годы". Её пел детский хор (магнитофонная запись на аппарат "Романтика"). Потом была моя речь. Я говорил её устно. Я сказал примерно следующее:
"В 1964 году мы пришли в школу. И первым нашим учителем была Элеонора Эдуардовна. Она учила нас в течение четырёх лет, то есть, в период обучения в начальной школе. Трудно переоценить значение проведённых вместе с ней лет. Она была не только учительницей, но и воспитателем, добрым советчиком и даже другом.
Ведь в первом классе для многих переход в школу был временем болезненного расставания с детством и с родным домом. И для каждого у неё находилось доброе слово, которое примиряло, успокаивало, делало жизнь в новых условиях более приемлемой. Но, конечно, самое главное это знания. Каждый из нас, несомненно, будет благодарен ей за те знания, которые мы получили от неё: чтение и письмо, счёт, первые навыки освоения художественной литературы. Элеонора Эдуардовна не только учила нас, но и проводила у нас мероприятия досугового характера. Думаю, у многих в памяти остались тематические вечера, посвящённые "красным" датам календаря, седьмое ноября, день рождения Ленина, первое мая, день победы, а также праздничные вечера, начиная с прощания с букварём и заканчивая групповыми днями рождения (к сожалению, эта добрая традиция была подвергнута необоснованной критике и изъята из нашей жизни). А ведь именно на таких днях рождения формируются и закрепляются навыки работы на кухне, разыгрываются литературно-театральные постановки, и всё это делает нашу жизнь разнообразней, веселее, интересней. А это освещает путь в страну знаний, делает его ещё более плодотворным. Наверно, у многих в памяти был пионерский КВН, проводившийся в третьем классе. Несомненно, этот КВН способствовал укреплению знаний по литературе, географии, математике, музыкальной культуре. Всё это способствовало расширению нашего кругозора. Наконец, вечер, посвящённый прощанию с начальной школой. Уже одно то, что он был перенесён из стен школы в свободное пространство на квартиру одного из учащихся всё это способствовало более свободному общению детей, их раскрепощению. И после того, как мы закончили начальную школу, Элеонора Эдуардовна продолжала наблюдать за развитием каждого ученика, следить за его успехами, давать советы по исправлению особо сложных ситуаций. Всё это способствовало дальнейшему прогрессу, расширяло рамки школьной жизни, повышало интерес к изучаемым предметам, к получению более качественного знания.
В 1970 году Элеонора Эдуардовна ушла на пенсию. Но и тогда она не прервала связи со школой. Помимо нашего класса и нашей группы она работала и в других группах, проводила там необходимую воспитательную работу среди учащихся. Несомненно, это тоже играло свою положительную роль.
В заключение я хотел бы ещё раз пожелать Элеоноре Эдуардовне доброго здоровья, успехов. И пусть ни одна туча не заслонит Вашего горизонта, пусть он будет таким же светлым, как и в пору Вашего учительства в нашем классе. Спасибо. Спасибо. Спасибо за всё".
Так я сказал свою речь. Элеонора Эдуардовна подошла ко мне и расцеловала.
Потом наши ученики исполнили песню собственного сочинения. Были в ней такие слова: "На Шаумяна есть серый дом. Шума и гама был полон он". А дальше говорилось, что все эти зачёты и вечера у каждого остались в памяти.
После этого прозвучал последний звонок. Он был длинным. Это звонок, свидетельствующий об окончании школы.
Мы ещё посетим школу. Это произойдёт в тот момент, когда будет происходить выпускной вечер. В дальнейшем будут и другие посещения: как с деловой целью, так и в связи с участием в конференциях, в других праздничных мероприятиях, которые происходили в нашей школе.
А сейчас на этом мы заканчиваем рассказ о нынешнем учебном годе, но это ещё не конец этой главы.
Время отдыха
62. Встреча с Колей
Я пригласил Колю на наш последний звонок. Он приехал в тот момент, когда я уже пошёл в школу. Встретились мы на самом мероприятии.
После мероприятия вместе с Элеонорой Эдуардовной, Колей и Мишей Губенком пришли к нам домой. Продолжались воспоминания о времени нашего обучения в школе. Элеонора Эдуардовна поздравила меня и Мишу с окончанием школы. У Миши были ещё и творческие достижения (ведь это он был в числе запевал при исполнении той самой песни). Я не вполне её одобрял, но ввиду торжественного дня не стал заострять на этом внимания.
Мы отметили этот день по-своему: устроили небольшой праздник. А Элеонора Эдуардовна продекламировала по памяти стихотворение про Серёжу, который опоздал на уроки на целый час (это стихотворение подготовили ещё в первом классе, а потом на протяжении всей нашей школьной жизни оно сопровождало нас). Потом она рассказала о своей работе ведь она продолжала трудиться в Комарово, в местной гостинице, а также оказывала помощь в содержании дач знаменитых людей, в том числе, и Эдуарда Хиля.
Мы также слушали некоторые наши магнитофонные записи. В частности, была там запись "Капустника" Театра на Таганке. Папа обратил наше внимание на одну песню "Чёрная речка". Он даже как бы рекомендовал подготовить эту песню и использовать её в музыкальной части нашего выпускного вечера. А я предложил, а ни переписать ли для них её на магнитофон. Но папа сказал, что эта плёнка уникальная, так что не следует ею злоупотреблять. Скорее всего, тут было опасение, что руководство школы косо на это отреагирует. Как оказалось впоследствии, обошлись и без этого. Было много другой музыки, в том числе, и американской.
Вскоре Элеонора Эдуардовна проводила Мишу до школы. А мы поехали на дачу. Так началась наша дачная жизнь.
Путешествие в Горьковское прошло без приключений. В то время там было ещё тепло. Поэтому значительную часть времени мы находились на улице, и только приём пищи и сон были теми причинами, которые побуждали нас возвращаться домой.
В ту пору активно обсуждался вопрос о нашей поездке в Вологодскую область, в деревню, где летом жила тётя Тося. Мне в ту пору туда не хотелось, так как сельская жизнь меня совсем не привлекала. А Коля пытался в красках представить мне мою встречу с… коровой, как она облизывает меня. Стремясь уж и вовсе раззадорить меня, он договорился до того, что мычание коровы звучит лучше, чем пение Марио Дель Монако. Последнее меня настолько возмутило, что я сказал ему: "Не смей". Но вряд ли он серьёзно так думал.
Вопрос об этой поездке ещё какое-то время не сходил с повестки дня. Но так случилось, что в тот год мы так и не смогли съездить туда. И оказалось, что почти через тридцать лет, в 2003 году, мы с мамой съездили в деревню Малые Углы Череповецкого района Вологодской области. Там нас ждало немало интересного, но вот встречи с коровой не произошло, о чём я в своё время Коле и сообщил. В той деревне уже давно не было коров. А о том, что они когда-то там были, свидетельствовали пристройки-загоны для скота, расположенные прямо в избах. Но обо всём этом речь впереди.
Вечером 25 мая Коля уезжал. Наша следующая встреча состоится в конце июля.
63. Аудиограмма
Вернёмся к моим проблемам с ушами.
Когда мы побывали в Москве у доктора Ушакова, он сказал, что для более полного представления о состоянии слуха нужно снять аудиограмму. В Москве этого сделать не удалось, так как мы увидели огромную очередь чуть ли не на месяц вперёд. После возвращения из Москвы уже в школе я прошёл второе аудиометрическое обследование. Лаборант Лена сказала, что её прибор не вполне такой, как нам нужен. Посоветовала обратиться либо в школу глухих, либо в школу слабослышащих.
Вскоре бабушка поехала в школу глухих (эта школа находилась на Новороссийской улице, в районе площади Мужества). Бабушка говорила лично с директором этой школы. Он сказал, что в данный момент прибор у них неисправен, посоветовал обратиться в институт при больнице имени Мечникова. Школу слабослышащих мы не нашли.
Утром 27 мая мы выехали в город. Прямо с Финляндского вокзала мы поехали в институт.
Тут надо вспомнить, что в институте лаборанткой работала Люда, дочь Елизаветы Самойловны. Она договорилась с доцентом, который и проделал эту процедуру. Она проходила примерно так же, как и в педиатрическом институте с той разницей, что тут я сам должен был нажимать на кнопку, если слышу звук.
Что именно показала аудиограмма, мы сказать не могли. Бабушка говорила, что это график, кривая линия, назначение которой понятно только специалисту. Но некоторые рекомендации он дал. Сказал, что надо делать уколы витаминов В1, В6 и никотиновой кислоты. Этим мы займёмся уже летом. В дальнейшем эта аудиограмма была послана в Москву Ушакову. Он подтвердил, что надо делать эти уколы, а потом ещё и два укола в уши. Но до этого дело не дошло.
После проведённой процедуры мы поехали на улицу Бабушкина. По радио я услышал, что в магазине на Загородном проспекте продаётся пособие по истории СССР для поступающих в вузы. Всё-таки думали, что я буду поступать, а потому надо было озаботиться этим. Мы позвонили родителям (почему-то они в тот момент были дома). Я сам разговаривал с ними по телефону и обрисовал им эту ситуацию. В результате это пособие было куплено. Но никакого реального материала там не было.
64. Наши приключения
Итак, 27 мая мы приезжали в город. Фактически справились очень быстро. После того как аудиограмма была снята, мы поехали к бабушке. Доехали до Финляндского вокзала, а оттуда до станции метро "Ломоносовская". По пути делали некоторые покупки. Среди прочего, купили сбивной торт. Такой торт нравится мне меньше, чем обычный с масляным кремом. Но оказалось, что он в большей степени полезен, нежели масляный.
Мы приехали к бабушке. Перекусили, отдохнули. Позвонили родителям. А потом мы поехали на Финляндский вокзал. Точно так же ехали на метро. И вот идём мы на вокзал. Поднялись на платформу. И надо же было такому случиться: из-под самого носа упустили поезд. Это был всё тот же поезд, отправлявшийся в 15.01. Если в 1972 году нам удалось упросить машиниста, чтобы пустил нас в последний вагон, то теперь даже такой "подвиг" не удался. Есть поезд на Рощино. И вот мы сели на этот поезд и поехали. К счастью, ещё была посадка. Само путешествие прошло без приключений. И вот мы приехали. Оказалось, что ближайший поезд отправится в нашу сторону… через три часа! Таким образом, предстояло это время сидеть в Рощино. Вообще-то это было неприятно.
Так вот мы сидели. У бабушки с собой была книга "От "У-2" до "Пуэбло" (прямо скажем, не для ожидания на вокзале промежуточной станции книга), но в тот момент возможности выбирать не было). Вообще-то книга интересная шпионская деятельность против СССР наших дней, и многие её страницы читаются как захватывающий детектив, но лучше читать её дома. Но, тем не менее, несколько страничек этой книги мы прочли сейчас.
Это говорит о том, что при соответствующем подборе книг можно в такой обстановке читать литературу.
Но вот подошёл поезд. Мы сели и поехали. Так благополучно доехали до станции Горьковское.
65. Небесные выкрутасы
К сожалению, я лишён в этом варианте вводить точные данные о погоде, так как не могу добраться до магнитофонной записи предыдущего варианта. Тем не менее, кое-что о небесных выкрутасах, относящихся к маю-июню 1975 года, я могу сказать.
Нынешний год вообще был необычным, начиная с зимы. Очень тёплый сентябрь. Ещё в начале октября температура повышалась до +20 градусов, а до начала ноября не было снега. В наших широтах я такого не припоминаю. До конца октября снег не выпадал. Он появился лишь в начале ноября (точнее, в Москве мы впервые увидели его седьмого ноября). И запомнилось это событие, наверно, ещё и потому, что впервые (неслыханный факт) в Москве была отменена праздничная демонстрация трудящихся (причём только в Москве). После этого короткое время были морозы.
Умеренные морозы были в декабре. А уж январь удивил небывалым теплом (даже говорили, что взошли озимые). В феврале в самом начале были морозы, а примерно с 20 февраля зима, казалось, совсем отступила, уступив место весне. В марте наметился ощутимый переход к весне.
Апрель был более тёплым, чем обычно. А май, как казалось, был уже летним месяцем. В первые дни температура воздуха поднималась до 27-28 градусов. В течение недели были грозы разной интенсивности. Такого не приходилось наблюдать никогда. Во всяком случае, для Ленинграда и Ленинградской области это не характерно.
Период тёплой погоды продолжался до 25-26 мая. А потом началось похолодание. Но то, что случилось 29 мая, не вписывалось ни в какие рамки. День был серенький, пасмурный. То и дело собирался дождь, но так и не собрался. Мы думали, что этим всё и закончится. Но к 22 часам похолодало сильно. Температура упала до 0. Пошёл мокрый снег. Он продолжался всего несколько минут. После этого он тут же растаял. Но само по себе это событие оказалось из ряда вон выходящим. Я, во всяком случае, ничего подобного не припоминаю. А папа рассказывал, что в Москве в июне 1947 года была метель. Но на последующую погоду это никак не отразилось. А вот теперь это случилось в Ленинграде и Ленинградской области. И это указывало на то, что ещё рано радоваться по поводу лета. И всё же лето шло семимильными шагами в наш регион. И мы ещё увидим, каким жарким оно будет у нас.
66. Встреча с Владимиром Петровичем
Он приехал в первую субботу июня. К счастью, это было уже тёплое время. Владимир Петрович приехал со своей женой.
В этой обстановке поначалу странно повёл себя папа. Ведь он же знал, что Владимир Петрович приедет (сам же его и приглашал). Но именно в этот момент он взял магнитофон, взял плёнку с записью "Капустника" "Театра на Таганке" и ушёл. Как потом оказалось, пошёл он к Виктору Абрамовичу. А Владимир Петрович как раз в этот момент вошёл к нам в дом.
Я в это время писал мемуары, а потом слушал по радио записи пианиста Эмиля Гилельса. А Владимир Петрович спросил меня, нравится ли мне его стиль. Я сказал, что фактически впервые его слышу (так и было). Мне показалось, что он как-то уж слишком вольно о нём отозвался. Можно было понять, что манеру Гилельса он не одобряет. Это мне было непонятно. Я полагал, что в инструментальном произведении все темпы, ритмы, прочие оттенки прописаны, и задача исполнителя заключается лишь в слепом следовании этим пометам. Лишь в дальнейшем я стал понимать, что творческий подход возможен и здесь. При исполнении одного и того же произведения (например, "Балет невылупившихся птенцов" фрагмент из сюиты М.П. Мусоргского "Картинки с выставки" один пианист делает акцент на "птичьи" интонации (птица уже хлопает крыльями, пытается взлететь), а в другом исполнитель (им оказался сам Сергей Сергеевич Прокофьев) показал постепенное развитие этой птицы, как она неспешно, путём проб и ошибок пытается совершить своё действие. Вот это один из примеров того, как разные исполнители-инструменталисты и, прежде всего, пианисты, по-разному воспринимают одно и то же произведение. Так у разных пианистов формируется свой стиль. Но тогда это понимание ещё не пришло. Оно придёт позже.
Потом Владимир Петрович ушёл. А когда закончилась передача, он пришёл снова. На этот раз он попросил "поймать" "Голос Америки". Надо заметить, что в то время "поймать" у нас "Голос Америки" после 18 часов было нелегко. И, тем не менее, я всё-таки "поймал". Там шла аналитическая программа "События и размышления". Тем не менее, мы тоже кое-что комментировали. И всё же не покидало такое чувство, что встреча находится на грани срыва. Владимир Петрович выражал недовольство. О том, куда ушёл отец, я узнал гораздо позже, кстати, от Владимира Петровича. Он довольно злобно сказал: "Пошёл к своему Абрамовичу, свою любимую плёнку с Высоцким слушать и переписывать".
Как будто, не он эту плёнку приносил и способствовал её распространению. Но отец, судя по всему, выбрал неудачное время, а то, может быть, и под влиянием хмельного он забыл, что приглашал гостя, и вместо того чтобы его развлекать, сам пошёл развлекаться. К тому же, как оказалось, присутствовал там также Юрий Дмитриевич Бураго (в будущем он и в моей жизни сыграет некоторую роль).
Возможно, мама в этот момент готовила еду. Похоже, ему было скучно.
Но вот папа пришёл. Все сели за стол. И начался пир на весь мир, а, значит, и разговоры. Эти разговоры были об искусстве. И тут, быть может, по полной программе разговорился Владимир Петрович. Но так получилось, что солировала его жена. Основной пафос её выступления сводился к следующему: как мало внимания в Советском Союзе уделяют высокому искусству. Это, в частности, относится к искусству "бельканто". Речь шла о Карузо, Джильи, Монако, Гоби. Но и отечественное искусство не пропагандируется, а то, что мы слышим, этого совсем мало.
Меня тогда очень удивило её высказывание насчёт Козловского. По её словам, именно Козловский является тем исполнителем, который олицетворяет собой образец высокого искусства. Тут я немного поспорил с ней (слишком горячность моя тогда была активной, но слишком поверхностно я знал на тот момент предмет спора), а папа же (для меня это было полнейшей неожиданностью) взял его под защиту.
В частности, он сказал, что никто лучше его не пел партию Лоэнгрина, что у него были пластинки с записью этой оперы Вагнера с участием Козловского. Это было в те годы, когда опера была записана на пластинки. Но до сего дня он не смог её сохранить. Для меня Козловский в то время был Юродивый в опере Мусоргского "Борис Годунов" и Герцог в опере Верди "Риголетто". И к тому же, и к этим его ролям я относился отрицательно. Но пройдёт время, и я изменю свои взгляды. Так прошёл этот день.
А на следующий день мы ходили на прогулку в лес. Во время этой прогулки собирали ландыши. И это было самым приятным событием во время пребывания Владимира Петровича у нас в Горьковском. Впрочем, вскоре после этого они уехали в город.
67. Приезд Олега
На следующий день к нам приехал Олег. У него начиналась летняя сессия. И он готовился к экзамену по фармакологии. Одновременно он просвещал и нас, в частности, читал о том, как приводить в чувство людей, находящихся в состоянии алкогольного опьянения. Ну, конечно, там это расписывалось более благообразно, поскольку говорилось именно о медицинской стороне этого явления. Но, тем не менее, не всё было ясно (с другими вопросами). И про народную медицину, и различные таблетки.
Но он не только готовился к экзамену. Однажды совершил с нами прогулку в лес. Кроме того, пытался подключить мой приёмник к внешней антенне. Но, похоже, ничего это нам не дало. Тем не менее, это тоже внесло какое-то движение в нашу тогдашнюю жизнь.
68. Выборы в местные советы народных депутатов
В прошлом году у нас были выборы в Верховный совет СССР. В этом году были выборы в местные советы народных депутатов. Вроде бы, им не придавали большого значения. Но в то время, во всяком случае, на словах, регионы выдвигали своих представителей в органы власти разного уровня, которые формировали депутатский корпус в целом. Встречи с членами политбюро Д.С. Полянским и А.П. Кириленко происходили как раз в первые дни июня. Ничего особого они не представляли.
Вот, например, про Полянского я слышал давно. Оказалось, что он был председателем Совета министров РСФСР. И, как я узнал позже, в этом качестве он подписал постановление об открытии в Загорске детского дома слепоглухих детей. Но потом что-то случилось, и его назначили министром сельского хозяйства СССР (после Мацкевича). Но по "Голосу Америки" прошла информация о том, что ввиду плохого урожая в 1974 году его сняли с поста министра сельского хозяйства. На эту должность назначили Месяца, который в этом качестве благополучно продержался до 1985 года, а потом его назначили первым секретарём МК КПСС, он сменил Конотопа. А про Полянского известно, что его назначили послом в Японию. В этом качестве он прославился тем, что сообщил об очередной болезни Брежнева: он заболел азиатским гриппом (в тот период в стране была эпидемия этого штамма гриппа).
А Кириленко ничем особенным не прославился, если не считать одного эпизода времён, последовавших за отставкой Хрущёва. Он обвинил Хрущёва в том, что он собирает вокруг себя народ, тогда как находится на положении нищего, собирающего милостыню. На это Хрущёв сказал: "Мне-то подадут, а подадут ли тебе, это ещё бабушка надвое сказала" (этот эпизод приведён в книге Роя Медведева "Хрущёв"). Но во время официальных церемоний и встреч с зарубежными деятелями он вместе с остальными членами политбюро принимал участие. И вот, судя по всему, баллотировался по одному из ленинградских избирательных округов. Но после смерти Брежнева в 1982 году имя Кириленко стало звучать всё меньше и меньше. А в 1989 году, когда на первый план была выдвинута борьба с коррупцией (где истинная, а где показная), выяснилось, что среди прочих высокопоставленных деятелей недавнего прошлого, замешанных в коррупции, оказался также и Кириленко. И вот на одном из заседаний сессии Верховного совета СССР прозвучала информация о том, что он был арестован.
А по нашему избирательному округу (Ленинградскому сельскому избирательному округу №2) баллотировались два профсоюзных деятеля Шелепин и Шалаев (оба в разное время председатели ВЦСПС). Шелепин был отправлен в отставку в середине апреля. Была стандартная формулировка: "В связи с переходом на другую работу" (непонятно, на какую именно). В прошлом он был первым секретарём ЦК ВЛКСМ и председателем КГБ. В вышеупомянутой книге Роя Медведева "Хрущёв" упоминалось, что Шелепин на вопрос анкеты "Кем вы хотели бы быть?" ответил: "Вождём". Как видно, не вышло. Что же касается Шалаева, то он был преемником Шелепин а, то есть, был его сменщиком. Про него я могу сказать только то, что когда слушал его выступления по радио, почему-то обращал больше внимание не на содержание, а на манеру говорить: казалось, что когда он говорит, он ест макароны с мясом.
Вот за этих двух деятелей мы и голосовали. Голосование проходило в Байково. На этот раз было без автобуса. Мы идём туда пешком. Дорога гладкая, мы идём весело.
А в этот день по радио передавали спектакль «Свадьба с приданым». Прямо на улице установили приёмник. Там много песен, и по ним можно было узнать этот спектакль. Особенно весело звучала песня, в которой герой пел: "Я работаю отлично" (сам про себя). А уж мелодия (то ли Будашкина, то ли Мокроусова Шилепин они оба писали музыку к этому фильму) напомнила мне о времени, когда накануне первого класса (1964) мы уезжали с дачи, и папа напевал эту мелодию, а в моей детской душе тогда что-то перевернулось.
Выполнив свой гражданский долг, мы пошли домой. Так и прошли для нас выборы в местные советы народных депутатов.
69. Мои видения
Два ближайших раздела я посвящаю кошкам.
Тот отдых, который образовался у меня в связи с освобождением от экзаменов, должен был бы укреплять мои видения. Конечно, так и произошло.
Но теперь они потеряли тайный характер. Это было как бы продолжением тех событий, которые относились к первому классу.
В первой четверти первого класса к нам на уроках повадилась заходить кошка (была ли она чья-нибудь или просто приблудная, мне неизвестно). У неё были котята. А жена завхоза, Лидия Кирилловна, этих котят утопила. И вот эта кошка стала заходить к нам в класс во время уроков. Любопытно, что она двигалась в сторону моей парты и садилась ко мне на колени. Я, конечно, боялся. Но просто в тот момент замирал.
Вот как мне сейчас (в одиннадцатом классе) это представлялось. Кошка приходит в класс и как бы про себя размышляет: "Входим в класс. Медленно и чинно прогуливаемся около парт. А куда нам спешить? В нашем распоряжении много часов. Вот сидит за первой партой мальчик Андрюша. Он меня боится, а напрасно. Сяду-ка я к нему на колени. Сяду и буду сосать свою лапку. А другую лапку дам Андрюше. Пусть он ее сосёт. Так мы с ним будем играть. Хоть он и боится нас, но в глубине души он нас любит".
Так выглядело моё видение. И оно в какой-то мере присоединилось к тем детским видениям, которые уже существуют, и которые появились в конце десятого класса, летом 1974 года и в одиннадцатом классе.
70. Баськины художества
В это же время произошло событие, которое могло бы затмить все мои видения, и которое и до сих пор вызывает удивление. Баська, наша кошка, которая всё время стремится улизнуть из дома, прибыв на дачу, загуляла. Это привело к тому, что у неё наметилась очередная беременность.
Она родила сразу десятерых котят. Но, конечно, такое количество не устраивало никого, да и сама Баська вряд ли справилась бы с таким "детским садом". Последний котёнок был задавлен другими следовательно, не успев родиться, тут же и умер. А у нас возникла проблема, что с ними делать, как распределить, кому раздать. До сих пор это удавалось с трудом. Но десять или девять это уж чересчур. И вот решились на антигуманное действие семерых решили утопить. Но, как я уже сказал, одного задавили собратья. А второй плавал, распространяя зловоние (я это чувствовал), никак не хотел тонуть, видно, очень хотел жить. Но, в конце концов, и он утонул. В итоге семеро были потоплены. В живых остались двое, и это уже был некоторый баланс.
Во всяком случае, те двое получили столько молока, сколько было запланировано на всех десятерых, если, конечно, такое представление о том, что животное вообще что-то может планировать, допустимо. И именно ими и стали заниматься. Один из них был кот Яшка. Этот Яшка, отличался тем, что когда его стали приучать к нематеринской пище, не принимал её, если она была порезана на кусочки или измельчена, а предпочитал откусывать от целого куска. Яшка был довольно подвижным, бегал по дому, залезал на стол.
А второй предпочитал "делать свои дела" на что-то холодное (в дальнейшем такая особенность проявилась и у некоторых других Баськиных котят). Распределили их уже в сентябре. Но поначалу им в городе было плохо, так как они привыкли "делать дела" на улице. Но, в конце концов, хоть и с трудом, но всё же их приучили к городским условиям. Конечно, это было нелегко. Но всё-таки их любили, а потому делали всё возможное, чтобы они постепенно привыкали к новой обстановке.
После ухода этих котят Баська вела себя беспокойно. Но об этом я расскажу в дальнейшем.
71. Вторая встреча с Олегом
В начале третьей декады июня Олег снова приехал к нам. Теперь он готовился к экзамену по научному коммунизму. Не знаю, как он относился к этому предмету. Во всяком случае, основные разделы он зачитывал нам вслух. И у меня было такое впечатление, что это вообще художественная литература. Вспоминал, что и у нас в курсе обществоведения рассматривался вопрос о руководящей роли партии в жизни советского общества. Мне подумалось, а мог бы я на этот вопрос ответить? Но Олег учился уже на четвёртом курсе, а я ещё и не приходил туда.
Я кончал школу, будущее моё рисовалось весьма туманным. И всё же у взрослых была мысль, что я буду поступать в какой-то вуз.
Времени у Олега на этот раз было больше, так что мы вместе с ним и с бабушкой совершили прогулку в лес. Такого ещё не было, но прогулялись мы хорошо.
Вечером 25 июня вместе с Олегом выехали в город. Здесь у меня предстоит выпускной вечер, а Олег будет сдавать этот самый экзамен. Вместе мы благополучно доехали до города. На Финляндском вокзале мы расстались.
72. Выпускной вечер
Теперь вернёмся в школу. 26 июня состоялся наш выпускной вечер. С утра в этот день они сдали последний экзамен немецкий язык. Сами же выпускники готовили вечер. Ведь, в отличие от меня, они занимались и домоводством. И, похоже, эти занятия показали, что они не только получили практические навыки, но и вполне могут жить самостоятельно.
Мы пришли в школу. Пришли в актовый зал. И удовольствие от еды, от музыки и от самого этого волнующего акта получили полное. Конечно, началась торжественная часть. Но главное не в этом.
Итак, начали с торжественной части. Обыкновенно для таких целей приглашали либо профессиональных артистов, либо самодеятельных артистов с подшефного УПП. Разыгрывалась сценка из школьной жизни. Один из сценических выпускников вопрошал: "Что это за наука такая физика? Первый закон Ньютона (почему-то у нас упорно делали ударение на последнем слоге, превращая его из англичанина во француза), второй закон Ньютона, третий закон Ньютона, как в милиции". А мне подумалось, что Андрей Алексеевич вряд ли бы такое одобрил. Другой сценический выпускник выступил в духе интермедии Геннадия Хазанова на тему "Кулинарный (его герой произносил "калинарный") техникум" о том, что отличники идут работать в ресторан, а троечники идут по окончании работать не в ресторан, а в столовую в школе-интернате, потому что учились на "тройки". А третья сценка была музыкальная, с итальянским подтекстом ("композиторе, консерваторе"). Последнее лично мне не понравилось.
Потом была торжественная часть. Тут главенствовал Анатолий Владимирович. Каждому он вручил аттестаты зрелости. И о каждом он сказал (в шутливой форме) то, что было характерно лично для него. Обо мне он сказал: "Он был ненавистником математики, но, в конце концов, до него всё-таки дошло, что математика нужна". А в заключение пожелал мне успешно поступить в музыкальное училище.
А потом начались свободные действия: беседы, музыка, танцы, а также еда овощные салаты, пирожки и чай. Помимо аттестатов, вручили подарки пластинки (девочкам оперы, а мальчикам симфоническую музыку).
Кроме того, некоторые получали книги (скорее всего, плоским шрифтом) в основном, художественную литературу. Я в число такие счастливчики не попал.
В основном, звучала музыка. Подумалось, что ради такого случая они расщедрились и купили высококачественную аппаратуру. Но папа сказал мне, что это был магнитофон "Дайна" с четырёхколоночным усилителем. Это и создавало впечатление, что звучит классная аппаратура. Те записи, которые звучали на этом вечере, мне, в основном, были не известны. Исключение составляет только песня из кинофильма "Крёстный отец" (незадолго до этого вечера я слушал её в исполнении английского певца Роберта Янга).
Так под эти звуки мы прощались со школой. Анатолий Владимирович поздравлял нас с окончанием школы и с началом взрослой жизни. Теперь мы и сами должны уметь правильно распорядиться своей судьбой.
Встретились с Людмилой Васильевной. Она произнесла те поистине исторические слова: "Я рада, что ошиблась". Между собой мы поговаривали, что только после выпускного класса она убедилась в том, что я всё-таки был обучаемым. Она же хотела поставить на мне крест, а вот теперь убедилась в том, что это совсем не так.
Немного мы поговорили и с Анастасией Георгиевной. Очень коротко мы вспомнили, что произошло за эти годы. Именно этим мы сейчас и займёмся.
73. Итоги обучения в школе
Итак, закончена средняя школа. Я рассказал обо всех двенадцати годах своей школьной жизни. Что же интересного было в эти годы? Обо всём этом я рассказывал во всех главах своего повествования. Сейчас лишь пришло время подвести итоги. Но прежде надо сказать о том, чем была для меня школа.
Это очень непросто окинуть общим взглядом роль школы как места, где каждый ребёнок получает знания по основам различных наук, которые формируют первые навыки жизненного опыта. Наверно, если бы я не ходил в школу, я не был бы сейчас тем, кто я есть.
Вместе с тем в школе было и много такого, что никак нельзя считать нормальным. То, что это произошло, требует своего дальнейшего исследования и анализа.
Я начал свою школьную жизнь в интернате. Оказалось, что я был к ней не приспособлен. Физически я был очень слаб. Я не владел многими навыками самообслуживания. Почему это произошло? Я много размышлял об этом. Ведь в разной литературе написано, что первыми педагогами для своего ребёнка являются родители. О своих родителях я могу сказать, что они выполняли эту свою функцию по мере возможностей. Но самообслуживание? И тут мы сталкиваемся с парадоксом: я не понимал, что я должен это делать. Я вообще ничего не понимал. Я не понимал, откуда что берётся. Я даже не задумывался над этим вопросом. Я вообще ни о чём не задумывался. Я жил по инерции. В результате лучшее время было упущено. Я благодарен маме за то, что, например, она научила меня застёгивать пуговицы (правда, эта застёжка происходила лишь в том случае, если, например, рубашка надета на мне, а если эту самую рубашку надо складывать куда-то, например, в чемодан, её тоже надо застегнуть тут у меня застёжка не получалась). Но чтобы это действие было мною освоено, нужно было созреть. Руки не сразу стали "понимать", что от них требуется. Но урок здесь такой: для того чтобы любой навык мог быть освоен, нужно приложить усилий столько же, сколько и на освоение операции застёгивания пуговиц, а то и больше. Но вот к этому-то ни я, ни родители оказались не готовы. В результате время было упущено. А позже понимание появилось, но на практике всё оказалось не так просто, как это было на бумаге.
Я испытал трудности при освоении письма и чтения по системе Брайля. В соответствии с существовавшей в те годы инструкцией, ребёнок, не освоивший в течение первого года обучения базовый навык (а письмо и чтение как раз относились к их числу), считался необучаемым. Так что же делать с таким ребёнком? Трудно представить себе хотя бы один подобный вариант: ну что же, психо-неврологический интернат? Но где реально такое возможно? Я не слышал, чтобы мои родители как-то обсуждали этот вопрос, но после того как я досрочно (из-за "свинки") закончил первый год обучения, стали со мной интенсивно заниматься. Но надо было заниматься слишком многим. Вот мы говорим сейчас о письме и чтении. В результате регулярных занятий, в ходе которых выявилось нечто, мне интересное, оказалось, что система Брайля мне под силу. И письмо в принципе было освоено, и чтение, во всяком случае, на уровне букваря стало мне вполне доступным. Таким образом, была создана предпосылка для решения первой части проблемы освоение письма и чтения. Но тем самым создались предпосылки для обучения.
Первый класс
Я учился в классе "Б". Это не было повторением первого года. Практически всё происходило по-новому. Но многое я ещё пытался делать по-старому. Именно это и приводило к возникновению проблем. Не знаю, как тогда выглядел мой табель. Но моя успеваемость всё-таки позволила мне перейти во второй класс.
Второй класс
Учительница начальных классов Элеонора Эдуардовна Речицкая перевела меня в свой класс. Оказалось, что не напрасно. Но она знала меня пятилетним ребёнком. И хотя проблем было много, но, по её убеждению, наличие у ребёнка проблем ещё не означало его бесперспективности. Во всяком случае, она мне доверяла.
Однако она не делала мне какого-либо снисхождения (и это было, безусловно, правильно), но, напротив, проявляла максимальную строгость. Но ведь произошло удивительное событие: у меня появился интерес к чтению. А это имело для меня несомненно положительное значение для учёбы, да и для жизни. Так я вышел из интерната и стал приходящим. Это позволило сосредоточиться на учёбе.
Третий класс
Я продолжил учёбу в классе "А". Конечно, трудности были, но они в большей степени технические (например, выполнение математических действий в столбик). Но одновременно, некоторое отставание имело место. Я стал бояться контрольных работ, особенно по математике. В некоторых случаях это приводило к отрицательным результатам, что было весьма досадно: ведь я мог учиться лучше. Но одновременно можно говорить о том, что в учёбе наметился некоторый сдвиг. Так, теперь я получил по русскому языку 4.
Четвёртый класс
Это год завершения обучения в начальной школе. Я попытался развить некоторые успехи. Однако всё же и сейчас отдельные сложности имели место. Оказалось, что важно не только завоевать победу, но и уметь её удержать. Это касалось как арифметики, так и русского языка. Но появилась ещё одна характерная черта всей моей жизни: у меня обнаружилась склонность к литературному творчеству. Конечно, до профессионального писательства было ещё очень далеко (да я и сейчас не считаю и не являюсь профессиональным писателем), но моя собственная жизнь даёт сюжеты, которые могут быть положены в основу литературных произведений, а также своеобразных экспертных оценок тех событий и явлений жизни, участником или свидетелем которых я был. Но это увлечение приобрело стойкий характер, так что оно сохранило своё значение как в школьные годы и студенческие годы, так и в последующий период. Это и создало свою систему действий и желаний.
Пятый класс.
Начало обучения в средней школе. Появились разные учителя-предметники, да и в характере изучения традиционных предметов тоже появилось много нового. Явно обозначились новые увлечения в процессе изучения школьных предметов: история, немецкий язык. История стала одним из любимых предметов. Однако, вопреки расхожему представлению, любимый предмет это не всегда легко воспринимаемый и легко понимаемый. Так в самом начале история давалась с трудом, но интерес к ней у меня не ослабевал никогда. А что касается немецкого языка, то ещё летом, перед пятым классом, был взят учебник. Я пытался его читать. Конечно, путал немецкое произношение с русским. Но интерес при этом не ослабевал ни на минуту. Я дважды получил хороший результат по арифметике. Но я не сумел его удержать.
Я продолжал подготовку к написанию мемуаров.
Шестой класс
Общий интерес к учёбе получил своё дальнейшее развитие. Так изучение курса немецкого языка я проводил самостоятельно. Но одновременно были и трудности. Отсутствие нового учебника по географии, отпечатанного по Брайлю, не позволяло закрепить знания по этому предмету, которые мы получали на уроках. Произошло некоторое снижение успеваемости по истории. В году я впервые получил по истории 4, а по географии в одной из четвертей у меня была даже "тройка". Но с появлением учебника (хотя бы даже плоскопечатного) положение улучшилось, так что предположение о зависимости успеваемости от качества учебной литературы в данном случае может считаться обоснованным.
Седьмой класс
Этот класс в значительной степени можно считать физико-математическим. Но в жизни нашего седьмого класса в самом начале были драматические события поножовщина. А в учебном плане начало изучения геометрии, а в третьей четверти и алгебры, начало изучения физики. Удалось восстановить прогресс успеваемости по истории.
Восьмой класс
Это был непростой год для изучения алгебры, обыкновенно именно здесь проявлялись наибольшие трудности при решении задач. В то же время, в восьмом классе начинается изучение химии.
И всё же здесь следует коротко сказать и о некоторых других интересных событиях. Нечто новое произошло у нас во время изучения физики. Хотя учебника по-прежнему не было и сейчас (кстати, эта проблема проявлялась фактически весь период изучения в рамках нашего школьного курса физики), но новый преподаватель Виталий Константинович Рогушин повёл работу таким образом, что стало очевидным: некоторые физические опыты, в том числе, связанные с электричеством, доступны и нам, незрячим. И хотя у меня возник конфликт с Виталием Константиновичем на почве черчения и, в частности, вычерчивания схем электрических цепей и магнитного поля, но всё же, в целом могу сказать: нашими взаимоотношениями с преподавателем я был доволен. В этот период, наконец-то, началось полноценное написание мемуаров.
Девятый класс
Переломный момент в связи с завершением обучения в неполной средней школе. В этом году к нам пришла Нина Андреевна Гребельная, новый преподаватель математики. В этом классе мы впервые сдаём экзамены. Но некоторые сложности проявляются по всем предметам. Мне бы здесь хотелось сказать о литературе. Это касается метода, так называемого конспектирования. Совершенно новое качество приобрели наши сочинения: если раньше они фактически сводились к изложению событий, описанных в произведении, то теперь вводятся элементы литературоведческой работы. Не все эту новую задачу приняли правильно. Имела место боязнь высказывать свои мысли своими словами, фактически прятались за конспекты и учебники. Как увидим в дальнейшем, этот метод, основанный на боязни ставить и решать самостоятельные проблемы, плавно перекочует в вуз. Но там ведь нужна самостоятельная научная работа, соответствующим образом оформленная. Добиться этого было нелегко, и мы увидим, каких трудов это стоило.
Десятый класс
После напряжённой работы, которой был отмечен девятый класс, десятый воспринимался как класс отдыха. Тем не менее, и здесь тоже была напряжённая работа по всем предметам. И снова с особой остротой она проявилась при изучении литературы. Теперь происходило изучение объёмных произведений. Изменились сочинения: они приняли более аналитический характер.
Одиннадцатый класс
Вообще-то это должен быть класс подведения итогов, повторения пройденного, подготовки и сдачи экзаменов. Тем не менее, мы имели тяжелейший год по всем без исключения предметам. И даже два новых предмета были введены в школьный курс астрономия и обществоведение. Не отрицая их значимости, всё же считаю, что вводить их в выпускном классе было неверно. Но что было, то было. Все трудности преодолены. Моя жизнь в этот период сложилась таким образом, что я был освобождён от выпускных экзаменов. Были ли для этого основания? Всё-таки были: с одной стороны, изменения состояния нервной системы (иногда я не мог даже контролировать своё поведение), а, с другой, наметившееся ухудшение состояния моего слуха. Вот почему по рекомендации врачей я был освобождён от экзаменов. Освободившееся время я использовал на поправку здоровья.
Наконец, о мемуарах. В одиннадцатом классе я дошёл до десятого. Таким образом, я стал близок к превращению мемуаров в дневник. В ту пору я не мог этого допустить. Это произойдёт через 19 лет, в 1994 году.
А сейчас мы заканчиваем рассказ об одиннадцатом классе. Одновременно на этом заканчивается первая часть моих мемуаров. Мы приступаем ко второй части.
(Продолжение следует)
Часть первая. Детство и школьные годы 24
© Copyright: Андрей Андреевич Марков, 2025
Свидетельство о публикации №225040100976
Свидетельство о публикации №225040100976
Рецензии