Симферополь

Дома и камни из золота.
Не надо тужит о том, чего нет.

-А не написать ли нам в Симферополь, в архив запрос? - как ты думаешь, - спросил жену Христофор, - может что интересное и обнаружится по Николаю Чакирову. Наследство, например, или чин какой. А может сыну нашему Александру какая протекция откроется по военной линии, Николай же воевал и был поручиком.
-Можно и написать, только лучше тебе, дорогой, самому съездить. Переписка дело долгое и путанное, сам быстрей разберешься. Вина с собой прихвати из старого урожая, угостишь кого надо, а может что и продашь, выручка, а нам с дочерями подарки.

-И то дело, - согласился Христофор, - с нужными людьми повстречаться всегда полезно.  Как говорится, под лежачий камень вода не бежит, фрукты продам, дорогу оправдаю и вам подарки привезу.
Всякий раз, когда Христофор следовал в Симферополь, он вспоминал его греческое наименование - «Город пользы». Это наводило на хорошие мысли и вселяло надежду. Вот и с Верой повезло. Поступить в Таврическое Епархиальное училище было не просто. Желающих оказалось в два раза больше наличных мест. Пришлось хлопотать, приезжал неоднократно.  Спасибо сыну Ламброза Кацониса, Александру. Как ни как, состоял смотрителем Симферопольского уездного училища, избирался предводителем дворянства уезда.

Теперь русские решают все вопросы, а они, по обычной привычке, упрощают дела и произношение незнакомых слов. Взяли и назвали бывшую татарскую Кебир-Джами, потому как была выкрашенная в белый цвет - Ак-Мечеть. Теперь. Это Симферополь.
По пути остановился только в Карачоле, что в 45 километрах от города. Здесь проживают фракийские греки из Восточной Румелии, встречают и привечают доброжелательно.  Отдохнул, подкрепился местной шурпой, которую жители традиционно готовят без картошки, посмотрел на подготовку сельчан к празднику Панаир, посвященный святым Константину и Елене, которые были покровителями их села Корфо-Колиба во Фракии.

В городе Христофор по давней привычке, еще когда возил раненых Крымской войны, следовал мимо кафедрального собора.
-Не помолиться, так хоть посмотреть на эту красоту, - всякий раз думал он. Недавно вокруг него разбили сквер. Городской голова Меркулов распорядился по углам ограды поставить несколько легких подвижных киосков, из которых один служил помещением для сторожа, а другие три сдавались в аренду под продажу прохладительных напитков, фруктов и газет. Христофор купил газету «Крым», фрукты и напитки у него были свои.
За чтением вспомнились времена тревожные. Первые 700 человек раненых защитников Севастополя прибыли в Карасубазар из Симферополя  в 1854 году, а потом еще и еще. Не раз пришлось следовать на подводах туда и обратно. Это же сколько лет минуло? Никак четверть века.

Гостиница, а точнее гостиный двор, где остановился Христофор, располагался недалеко от собора. Долгие годы его строили купец первой гильдии Самойло Розенштейн и его дети. Предприимчивый сын Моисей в 1884 г. основал первую в Крыму меняльную контору "М.С. Розенштейн и К°", которая со временем превратилась в банк. Христофор проследовал мимо банка, мимо известного дома татарина Якуба Рудзевича, выходца из Карасубазара. Прославился он тем, что именно в его карасубазарском доме было открыто заседание, на котором создали первое Крымское правительство во главе с наместником Карасубазара Ширинским беем Магмет-Пашою и графом Каховским.
После Рудзевич всячески способствовал русским властям, в том числе генерал-аншефу Румянцеву, в переговорах с турками и упрочении новой власти. Когда правительство переехало из Карасубазара в Симферополь, за ним последовал и Якуб. Сейчас в его доме, а может в пристройке, Христофор точно не знал, проживал его внук Николай.
На улице Екатерининской у Ревелиоти, соратника Николая Чакирова, имелся дом. Сейчас в нем мужская казенная гимназия.

 Губернский архив, куда следовал Христофор, находился все там же - на месте бывшей Палаты уголовного суда и мастерских гарнизонного батальона. Старое здание снесли, а на его месте соорудили новое, двухэтажное. Потому улица, идущая к Салгиру, получила название Архивной.
Все надежды на поиск нужных документов у Христофора были связаны с Зосимо Спиро, уже давно подвизавшегося на должности канцеляриста в архиве. Он приходился родственником соседа в Карасубазаре Игнатия Яри. Сосед передал ему посылку и соответствующее письмо. С ними он и явился в присутствие. Время было, как в городе говорят, второго завтрака. Познакомились с содержанием посылки, пригубили вина, перекусили. Завязался разговор.

 -Во время Крымской фойны, - начал Зосимо, -  архифы, по указанию губернатора  Пестеля, брата казненного декабриста, вывозились за пределы горота на тысячах потфотах, но почти сразу, как только фыяснилось, что Симферополю не угрожает захфат протифником, были фозфращены обратно.
Зосима, когда торопился или волновался, не всегда четко выговаривал буквы. Вместо «в» произносил «ф», а вместо «д» - «т». Поэтому речь его иногда напоминала мурлыканье птицы.

-Не спеши, не спеши, а то я плохо тебя понимаю, - обратился к нему Христофор.
-Вот я и говорю, - несколько сбавив обороты, - продолжил внятно Зосима, - документы пришлось пересчитывать. Ученая комиссия в составе Стевена, Казаса и Маркевича просмотрели более 150 тысяч дел. Сейчас их, конечно, намного больше. - А было время, - продолжал он, - когда архивы пудами продавались на базаре обойщикам. Так, в 1883 году при слиянии Таврического управления государственных имуществ с таким же Екатеринославским было незаконно продано, без просмотра, до 300 пудов дел. Чуть дело на Мухбарат — на Турецкую разведку не прозевали.  Будем надеяться, что ваши документы не потерялись.

      Не потерялись, обнаружилось отдельное дело с названием «Об оформлении дворянства на Ивана Чакирова, сына дворянина Николая Чакирова». Звучит громко, а листов всего одиннадцать. На лицевом исполнено:
«Правительственный Сенат, Временное присутствие Герольдии, дело о дворянстве Ивана Чакирова, начато 15 ноября 1846 года, слушали 19 ноября 1846 года». Что слушали, кого слушали? Не понятно. На первом листе приписка-пояснение к делу Предводителя Таврического губернского дворянства, тайного советника Казначеева за № 1064 от 12 сентября 1846 года:

«Во исполнение Его Императорского Величества Указа Временного присутствия Герольдии от 28 сентября 1844 года, и от 30 генваря 1845 года за №№ 4863 и 336,  Таврическое Дворянское собрание представляет при сем дело «О дворянстве рода Чакировых», исполненное копией определения сего Собрания 1813 года и краткою родословною. Честь имею доложить, что указов Герольдии об утверждении рода сего в Дворянское достоинство в собрание не последовало».
-Вот так! На губернском собрании утвердили в дворяне, а Сенат решения не подтвердил. Это как понимать? Христофор перелистнул лист и ужаснулся, открывшимся ему многочисленным путанным строчкам.

-Сам черт не разберет, прости меня. Господи за хулу и сохрани, - пробормотал Христофор, - что тут понаписано, возмутился он, разбирая с большими потугами спешные каракули канцеляриста-секретаря, исполнявшего документ по казенному, как раз для того, чтобы дело окончательно запутать.
 - Ему от этого одна только выгода, - заключил Христофор, — опять писать, разъяснять, но уже за отдельную плату.
С трудом и с помощью служащих архива Христофор частично разобрался. Документ гласил:
« На основании применения Свода законов», - перечислялся их список, - «издания 1842 года, Таврическое Дворянское депутатское собрание представляет при сем на благо рассмотрение в Герольдию копию определения своего решения, учиненного 15 апреля 1844 года, по которому происходящий из Греческих дворян, отставного поручика Российской службы, умершего Николая Чакирова сын, Губернский секретарь Иван Чакиров признан сим собранием дворянином, подлежащим к внесению в 4-ю часть дворянской родословной книги, как равно копии доказательств, на коих означенное определение основано. Исправляющий должность Таврического губернского предводителя дворянства генерал-майор Мочульский».

-Мочульский? Где-то эту фамилию я слышал, - подумал Христофор. Вопрос другой. По какой причине завели на дворянство Ивана новое дело, если 15 апреля 1844 года Таврическое собрание признало его таковым и даже определило в какую главу родословной его внести. Кстати, не мешало бы эту родословную полистать, осталось только ее обнаружить.
Христофор встал и пошел прогуляться по коридору архива. Сидеть и читать не было сил, то ли дело работать в саду, на свежем воздухе, а тут в духоте мигом сморило.
-Милейший, - обратился к нему дежурный сотрудник, - рекомендую вам зайти в чайную, что по соседству. Чай он укрепляет и взбадривает, по себе знаю.
В чайную Христофор не пошел, решил перекусить в гостинице, где остановился.  Запасы в дорогу еще не иссякли и тратить деньги на новые смысла не было. Перекусил, полежал на тахте и двинулся вновь в присутствие, как на службу.

Для подтверждения прав на дворянство по новому открывшемуся делу Иван представил копию с подписного указа Государственной Военной коллегии, данной об отставке поручику Николаю Чакирову, в котором сообщалось: «Отец Николай Чакиров служил в Одесском Греческом пехотном батальоне…». Далее перечислялись походы и сражения, в которых он участвовал. В конце сообщалось: «9 марта 1811 г. по Высочайшему Его Императорского Величество указу, по прошению, от службы уволен поручиком с ношением мундира и на собственное пропитание. Во исполнение чего в Санкт Петербурге 22 марта издан указ Его Императорского Величества».

Подлинность документа подтвердили: генерал-лейтенант Сахин, генерал-майор Ланской, генерал-майор Бороздин и статский советник, подпись которого разобрать не удалось.  Документ заверил секретарь Коллегии и комиссионный секретарь Иванов.
 По тексту получалось, что эту копию Ивану выдала, по месту его жительства, Бахчисарайская городовая ратуша для представления в Дворянское Депутатское собрание за подписью и печатью от 13 июня 1838 г. Засвидетельствовали копию: бургомистр Захарья, ротман Девлетча, секретарь Ливазов.

На четвертой странице «Дворянского дела» очередной документ. На этот раз  Губернский секретарь Иван Чакиров в поданном в городскую полицию прошении 8 марта сего года изъяснил, что Симферопольский земской исправник требует от него  предъявления  листов гербовой бумаги по 30 копеек достоинства — два листа и 60 копеек достоинства — девять листов, нужной на производство дела о дворянском его происхождении, а вместе с тем подтверждение о службе  с аттестатом.
Из документа явствовало, что Иван, на время рассмотрения дела, имел от роду 29 лет, веры православной, происходил из дворян, в службу вступил в Симферопольский уездный суд со званием канцеляриста 5 июля 1829 года. Правительственный Сенат произвел его 31 декабря 1831 года в Коллежские регистраторы.  Из Симферопольского уездного суда 25 июля 1834 года был переведен в Бахчисарайскую городскую полицию в число канцеляристов и произведен в Губернские секретари.

Имел в Таврической губернии Симферопольского уезда на Качинской долине родовое имение, заключающееся в двух виноградных и четырех фруктовых садах, а также дом с заведениями и в г. Бахчисарае мужского полу одну душу крестьянина.  Имение состояло не в разделе с сестрами его. В походах, штрафах, отпусках и отставках не бывал, к повышению чинов аттестован способным.
Бахчисарайская городская полиция за подписью и прилагаемой казенной печатью, сообщила, что Иван Чакиров представил 30 ноября 1841 года   в Таврическое губернское правление прошение об увольнению из сей полиции, но на его увольнение указа еще не последовало. Подписали: Исправляющий должность полицмейстера Полозов. Письмоводитель     Вартминский». Дата подписи - 13 июня 1843 года.

-Чудеса, да и только, - вновь возмутился Христофор, - прошение об увольнении из полиции Иван подал 30 ноября 1841 года, а на 13 июня 1843 года решение так и не было принято. — Вот уж действительно контора. Тут уж не приходится возмущаться, что по одному и тому же вопросу о дворянстве Чакировых заводится вторичное дело. Исполнители не доводят до конца начатое, а ответственные лица не контролируют. Точно, как у Грибоедова: «Подписал и с плеч долой...».
Что же далее? Далее Таврическое дворянское депутатское собрание село вновь обсуждать и слушать дело о дворянстве рода Чакировых, как говорится, снова да опять. В документе дела от 15 апреля 1844 года, к изучению которого приступил Христофор,  значилось: «Отставной поручик Николай Иванович Чакиров, при прошении 1812 года. представил в Дворянское депутатское собрание на потомственное дворянство его достоинства доказательства, как то: указ об отставке из Государственной Военной коллегии ему поручику выданный 22 марта 1811 г. под № 9309, что он служил в Одесском пехотном батальоне, от роду ему 42 года, из дворян, в службе сержантом с 15 апреля 1788 года».
 
Военную биографию Николая Христофор уже знал и знакомиться с ней еще раз не стал. В разделе о семействе прочитал: «Поручик Николай Иванов сын Чакиров 43 лет, в отставке, жительство имеет в Бахчисарае, женат на дворянке Елене Николаеве, 26 лет, законнорожденные дети: сын Иван, один год, сестры Маргарита 11 лет и Стефани 3 лет, крестьян не имеет, недвижимость состоит в Симферопольском уезде при долине Каче виноградные и фруктовые сады, водяная мельница. Копии с герба не имеет и доказательств с Герольдии о благородстве представлено не было. По сему собрание определением от 5 июня 1813 г. заключило внести его Чакирова в родословную дворянства Таврической губернии книгу, во 2 часть и выдать в род грамоту.  В родословную книгу он Николай Чакиров с сыном его Иваном внесен, но грамота на дворянство не была выдана.

Решили выдать грамоту, но не выдали, хотя в следующем документе Иван Чакиров при письме от 28 мая 1837 года, ссылаясь на сведения умершего отца, сообщил, что за внесение в родословную книгу, по определению от 5 марта 1813 г. его отец заплатил 30 рублей и 10 рублей за переплет на грамоту. Всего отец внес ассигнациями 40 рублей и потому просил выдать ему, как единственному наследнику в роду грамоту.
Похоже дело положили под сукно. Николай почил в бозе, наследник Иван был еще малым по годам. Когда подрос и стал интересоваться своим достоинством, получил такую отписку: «Дело о дворянстве поручика Чакирова, производившееся до 1821 года, попало под рассмотрение ревизией действий Дворянского депутатского собрания, и потому оно не приступило к выдаче Коллежскому регистратору Чакирову грамоты».

Концы с концами у канцеляристов не сходились. Прошение о принятии в дворянство Николай Чакиров подал в 1812 году. Согласно определения депутатского собрания от 5 июня 1813 года, он был внесен в родословную  дворянства Таврической губернии, а тут утверждают, что дело о дворянстве поручика Чакирова производилось до 1821 года, плюс попало под ревизию и потому рассмотрение вопроса по сыну его Ивану затянулось.
 Из дела следовало, что упомянутая ревизионная комиссия по рассмотрению дела о дворянстве поручика Чакирова, решением своим аж от 28 мая 1837 г. за № 58  заключила: «Засвидетельствования на копии указа об отставке не полные, а законного о времени рождения сына его Ивана доказательства не имеется, кроме показаний самого отца». На основании этого комиссия постановила: «Удостовериться в подлинности копии указа об отставке; потребовать законных доказательств на оного сына Чакирова Ивана и по всему этому сделать дополнительное определение».
Это же сколько лет мурыжили моего родственника? - взялся считать Христофор. Получается двадцать пять и вот такой ответ. История с дворянством рода Чакировых закрутилась по второму кругу.  Христофор решил, что всю историю, с неожиданным продолжением, за раз ему не одолеть и пора подумать об отдыхе.

-Зайду завтра. Для одного дня и так много бумаг, да и дело идет к вечеру, - сказал Христофор на прощание Зосимо. Твоего вина из посылки Игнатия мы уже попробовали, теперь попробуй моего и протянул архивисту сумку с бутылью, копченой бараниной и фруктами. - Жену, детей угости и прими от чистого сердца, - сказал он и направил свои ноги в сторону старого Гостиного двора, где со своей повозкой остановился. Живность накормить следовало, самому подкрепиться и на боковую. Ранее установленный порядок, а он в Симферополе бывал неоднократно, в том числе, когда приезжал проведывать дочь Веру, нарушать причин не было.

Гостиница, в которой традиционно останавливался Христофор, считалась самой давнишней в городе, и когда-то называлась «Одесса". Еще с давних приездов Христофор от хозяина прознал, что в ней жил и лечился у местного доктора Ланге русский поэт Батюшков. Хозяин даже давал прочитать старую вырезку, скорее копию со статьи в газете уездного литератора. Сейчас эта копия висела в прихожей, на стене под стеклом и каждый с ней мог ознакомиться и прочитать:
 "На самом рубеже предполагаемой Европы и существующей Азии стоял двухэтажный трактир под громким названием «Одесса»; в нем я остановился. Мне отвели в верхнем этаже целую половину его, которая состояла из одной небольшой комнаты и другой пребольшущей. О спокойствии останавливающихся в ней хозяева, видно, мало заботились: замки были все переломаны, двери плохо притворялись, окна тоже, отовсюду дуло, снизу сквозь пол слышны были голоса, и самые половицы под ногами поднимались и опускались, как клавиши. И в этой комнате, как сказали мне, целую зиму провел несчастный Батюшков...".
 
Про Батюшкова Христофор ничего не слышал. Мать ему рассказывала другую историю. В 1825 году из Симферополя в Судак через базар проезжал известный писатель Грибоедов. Он был около скалы Девичья крепость, которая по-татарски зовется Кыз-Куле. Именно с нее бросилась в море дочь Сугдейского архонта, не дождавшись возлюбленного. Похоже Грибоедов имел связи с декабристами и скрывался в то время от преследования.
И ныне Гостиный двор находился на рубеже предполагаемой Европы и существующей Азии. Возле него стоял караван-сарай и пути его расходились в Бахчисарай и прочие крымские места. Внизу размещалась конюшня, где стояла повозка Христофора, наверху - номера под черепичной крышей. Конечно, уже не те, какими их описал живший в гостинице литератор. Вокруг дома проходила просторная веранда, где можно было прилично откушать. Строения караван-сарая ранее именовались окрестными жителями "Вороньей слободкой" ("Воронкой") из-за слетавшихся сюда со всей округи ворон, лакомых до овса и конского навоза. Сейчас вид у конюшни с дилижансами был вполне приличный, гостиница уже называлась «Гостиный двор» и принадлежала одесскому мещанину Филиппу Бокариусу.

Перед сном Христофор еще раз полистал купленную утром газету. На глаза попалась статья как Симферополь век назад встречал императрицу и ее свиту. «Войска, чиновники, купечество и жители выстроились далеко за городом, сияя наградами и новенькими мундирами. Путешественники, выехавшие из Бахчисарая в 9 утра, прибыли в Симферополь в первом часу дня. Выделенные "для гостеприимства" поручик правителя области К.И. Таблиц и прокурор А. С. Таранов-Белозеров поднесли хлеб-соль. Гремела музыка полкового, оркестра... Кортеж направился к первому христианскому храму равноапостольных святых Константина и Елены, устроенному в купленном у татарина полковником Тищевым и приспособленному для этой цели домике. В церкви Екатерина коротко, но истово помолилась, оставила щедрые пожертвования. Выразила недовольство малым размером церкви и пожелала, чтобы в столице Крыма был построен храм, более достойный края.

Затем кортеж направился в путевой дворец. Здесь ее встретили прискакавшие вперед Потемкин, гофмаршал Барятинский, правитель области Каховский, чиновники высшего ранга, офицеры пехотного Севского полка, дамы чиновников. Был дан обед, как обычно роскошный, на котором, кроме Екатерины, присутствовало 47 человек. После него императрица посадила в саду за зданием три шелковицы, и кортеж двинулся в Карасубазар. Его сопровождали чиновники области и военные.  14 из них были представлены к наградам за успехи в развитии края».
После отъезда императрицы ее путевой дворец был занят под канцелярию и жилье правителей области вначале Каховского, а затем Жегулина. Христофору было известно, что у Каховского имелся дом и в Карасубазаре - бывший временный дворец, который тоже первоначально возвели для императрицы. После Каховского его отдали семье Лаброза Кацониса.

Для интереса пробежал глазами раздел о городских гостиницах. Их в городе хватало: "Петербургская", "Ливадия" и "Золотой якорь" - считались, как лучшие.  Пробежал глазами рекламу хозяина гостиницы "Ливадия" Кравца. В ней сообщалось: "Вблизи всех присутственных мест, «Ливадия» самая большая. Номера в полном порядке, по весьма умеренным ценам от 75 копеек и до 3 рублей в сутки. Номера отдаются помесячно от 10 рублей и дороже с бесплатным самоваром. Также при гостинице имеются кабинеты, ресторан и кухня. Можно иметь самые изысканные блюда".
Гостиница находилась по Долгоруковской улице, в доме Жежеленко. В рекламе уточнялось: "Дом заново переделан, площадь зала значительно увеличена. Устроен пассаж с Долгоруковской на Александроневскую улицу. До пятидесяти роскошно отделанных и изящно меблированных номеров. Мраморные ванны и души. Электрическое освещение, телефон и комиссионеры». Отдельно отмечалось: «Повар Орлов выписан из Москвы из знаменитого отеля "Континенталь".
 
Спал тревожно и часто просыпался. Не оставляла забота кому вино продать. Старые покупатели, знакомые по Карасубазару съехали, а местные из фирмы Николая Христофорова, по причине незначительности объема товара, от торга оказались: «Мол не наш масштаб». По национальности грек, Христофоров поддерживал земляков, покупал у них виноград, на том и держался. Имея крупный капитал, поставлял вина к царскому столу: изабелла, софера, мадера, мускат № 5, вермут № 200, бордо и конечно известный всему миру херес.

Христофор прислушивался к звукам со двора, переживал за свою лошадку и груз. Ночь, караван-сарай рядом, всякое может случиться. Утром встал с разбитой головой от плохого сна и напряженного чтения запутанных текстов в архиве. Врагу не пожелаешь эти мучения, но надо. Надо узнать, коль раньше не пришлось, связи, возможности и достаток рода. Дочери на выданье, сыну дорогу надо наметить.
С утра вновь погрузился в хитросплетения дворянского дела Чакировых. Иван вынужден был на запрос ревизионной комиссии представить, засвидетельствованное в Бахчисарайской городской ратуше 13 июня 1838 года копию указа об отставке поручика Николая Чакирова а также подлинник свидетельства с метрической книги Херсонской духовной консистории от 6 октября 1842 г. № 6264.

 В ней имелась запись под № 75: «2-го декабря 1811 г. у отставного поручика Николая Чакирова и жены его Елены родился сын Иван, крещен 4-го декабря преподобным протоиереем Борисом Спиранди, при сем присутствовал восприемник майор Феодосий Ревелиоти».
Про Ревелиоти Христофор знал почти все, протоиерей Спиранди встретился впервые.
- Этот Спиранди фигура малоизвестная, даже нам архивным сотрудникам про него почти нечего сказать, - попытался помочь Зосимо.  Прибыл в Крым из Анатолии по требованию крымского хана Шагин-Гирея, вынужден был начать службу для оставшихся христиан в храме Успенского монастыря, что под Бахчисараем. Война тогда была, христиане с полуострова бежали, и Шагин-Герей боялся остаться ханом без земледельцев, рыбаков и ремесленников. Отправлял Спиранди службу, а сам скрывался от преследования мусульманских фанатиков, пока в 1783 году русские войска вновь не вошли на полуостров и не присоединили окончательно Крым к России.
-Я вот думаю, - проговорил Христофор, - почему именно в Бахчисарае решил устроится Николай, а потом там остался Иван?

         -Трудно сказать, может и по религиозным соображениям. Ведь в то время Успенский собор под Бахчисараем стал оплотом всего христианства полуострова. Не зря туда и Спиранди пригласили, - заключил Зосимо.
-Возможно, - согласился Христофор. Только едва ли надолго. Татары вернулись в свою бывшую столицу и халатами с русскими перестали меняться. Время кунаков быстро прошло, а дух Гиреев возродился. У нас в Карасубазаре, при всяком случае они приводили выдержку из указа императрицы Екатерины «...быть татарским народам вольными, независимыми от всякой посторонней власти».
-Кроме Гереев возродились и все знатные татарские роды во главе с Ширинскими. Это я со знанием дела утверждаю, - заверил Зосимо, - мне пришлось много дел поднимать, когда все их князьки с мала до велика решили стать российскими дворянами.

- Девятый вал, вспомнил Христофор картину Айвазовского. И греки, и татары, и албанцы — все хотели утвердить в то тревожное время свое достоинство. Вот и Иван, как следовало из дела, добыл очередной затребованный с него документ. Выпись, полученная им из Бахчисарайской городской полиции, явствовала, что он сын Николая Чакиров, 29 лет, веры православной, происхождения из дворян.
Из дела также следовало, что поручик Чакиров Николай Иванович, происходящий из греков по представленным доказательствам по определению оного 5 июня 1813 г. и 15 апреля 1844 г. был внесен в список во 2-ю часть родословной книги. Тому свидетель подпись: «Таврической Губернии предводитель дворянства, тайный советник    Казначеев».

 -Казначеев фамилия в Симферополе известная, - пояснил помощник Зосима, сенатор, действительный тайный советник, а начал, как рассказывают, ординарцем у Кутузова, участвовал в битве при Бородино.
 -А в наши края как попал?
-Вначале назначили Феодосийским градоначальником, тогда краем еще Воронцов владел, потом в Симферополь перебрался. Помните, время было не самое спокойное: эпидемия чумы, два года холеры, Севастопольский бунт, а тут и война. Для города он много полезных дел сделал, потому его и выбрали предводителем.
-Во время войны я про него ничего не слышал.
-Пожалуй вы правы, я запамятовал. Похоже, что к тому времени он уже был градоначальником в Одессе.
-Почему Николая внесли именно во 2-ю часть родословной? - поинтересовался Христофор.

-Правила есть такие для военных. Николай вносился от военного дворянства, вот и попал во 2-ю часть.
-А как же его дети?
-Еще Император Петр Великий повелел всех обер-офицеров, произошли они из дворян или нет и их детей и потомков считать дворянами, распорядился давать им патенты на дворянство, только детей включать уже в 4-ю часть родословной.
 Дело на дворянство Ивана Чакирова, завершилось 21 апреля 1847 года. В этот день Таврический губернский предводитель дворянства, тайный советник Казначеев во Временное Присутствие Герольдии рапортом доложил: «Его Императорского Величества указ из Временного Присутствия Герольдии от 30 января 1847 года за № 549 по делу о дворянстве рода поручика Николая Чакирова в Дворянское депутатское собрание поступил и к надлежащему исполнению 15 марта принят, о чем во Временное Присутствие Герольдии Дворянское депутатское собрание честь имеет доложить».
Кроме тайного советника рапорт подписали два депутата Дворянского собрания. Рапорт зарегистрировали за № 304 от 14 апреля 1847 г.

Дополнительно, уже документом за № 1132 от 13 ноября 1847 года, дворянское депутатское собрание сообщило, что с Губернского секретаря Ивана Чакирова за гербовую бумагу по делу его дворянства, взысканы и отправлены в уездное казначейство 1 рубль 20 копеек. На том баста, дело зашили, как окончательно решенное и исполненное. Расписались Товарищ председателя Дворянского собрания и заведующий архивом.
Листая, между дел, архивный журнал «Герольдия», Христофор натолкнулся на знакомую фамилию Мазган. В сообщении от 16 мая 1808 года говорилось:

«Прошением Новороссийской губернии Акмечетского (Симферопольского) уезда помещик отставной прапорщик Николай Мазган изъясняет, что он и брат его прапорщик Фоти Мазган, вышедшие из города Лакедемона вступили в Российскую службу в 1770 году и продолжая оную в Греческом полку до 1800 году за болезнью от оной уволены с награждением прапоровых чинов и проживают в селе своем в Таврическом полуострове Ахтиаре. Братья обратились с прошением о внесении их в дворянский список, а в 1797 году в доказательство древнего дворянства их получили от Иерусалимского патриарха свидетельства. Все оные документы представлены были на рассмотрение Новороссийского дворянского собрания, которое просит об утверждении его с братьями в дворянском достоинстве и о выдаче грамоты».

Как свидетельствовал журнал, в подтверждении прав  братья Мазган представили: свидетельства 12 штаб и обер-офицеров, что они уроженцы острова Пелопоннеса города Спарты, имеют происхождение от древнего дворянства там прославившегося и по прибытии их в 1755 году в Таврический полуостров со многими единоплеменными оставались в России, при добропорядочном поведении показали себя достойными дворянского права;  свидетельство данное  в 1797 году от Иерусалимского патриарха Апфимома Николаю и Фотии Мазганам  в том, что они уроженцы города Лакедемона, что на острове Пелопоннесе и происходят от родителей христианского исповедания из древних греческих дворян знатнейших и славнейших предков которые имели знатные имения и оказывали отечеству заслуги; .два пашпорта данные из государственной Военной коллегии 1801 года февраля 25 дня прапорщикам Мазганам в том, что они находились в службе с 1770 года из дворян в Греческом пехотном батальоне унтер офицерами и продолжая оную до 1800 года в сентябре 25 дня за болезнею отставлены от службы с награждением нынешних чинов».

-Мозган фамилия известная, - дал пояснения на вопрос Христофора Зосима. По нашим данным. Точнее по моим поискам, Егор Мозган стал одним из первых, кого адмирал Спиридов, еще в 1771 году принял в российское подданство в Архипелаге. Он был из Смирны, отлично разбирался в иностранных языках и потому стал переводчиком Спиридова. Без переводчиков, как известно, никак нельзя. Команды на корабли набирали из местных людей разных национальностей, их нужно было еще обучать
По ходатайству братьев было принято следующее решение. «Поскольку именным Его Императорского Величества высочайшим 1803 года февраля 4 дня указом повелено свидетельства принимать в подтверждение токмо доказательств дворянства, то прошения помещиков прапорщиков Николая и Фотия Мазганов и приложенные при том свидетельства о дворянстве их препроводить в Таврическое дворянское депутатское собрание с тем, чтобы оное затребовало с Мазганов достовернейшие доказательства и родословную, кто именно были их предки, какие имели на древнее дворянство привилегии и владели ли деревнями и о точном просителей от таковых предков происхождении и буде от них такие представлены, тогда рассмотрев оные, учинило бы свое определение на законном основании....".

Не так все просто обстояло с дворянскими делами на новых российских землях и с лицами, которые, не проявив необходимого геройства в баталиях за новую родину, требовали достоинства на чин. Бывало и совсем наоборот, как с фамилией Мазган. Дело в том, что один из них, Павел Мазган, или Мозган, который проживал в Феодосии, был в приятелях у отца. Это Христофор хорошо помнил, и о нем часто вспоминали, когда заходила речь о декабристах — бунтовщиках, что пошли против правительства. Был он из военных, поручиком, служил в полку, а оказался на каторжных работах в далекой Сибири. Долгие годы просидел в остроге, был на поселении, откуда отправлен на Кавказ рядовым и убит при взятии одного из горных аулов.

Помнил он, что Одесский Греческий батальон, в котором до увольнения служил Николай Чакиров, в Кавказской войне не участвовал.  Да и Одессы тогда никакой не было, так себе, бывшая турецкая крепость Хаджибей или Гаджибей, Христофор в этих тонкостях не разбирался. Известно было точно, что место для расселения греков и прочих волонтеров, в том числе арнаутов, называлось Александровка.
 Когда к власти пришел император Павел, то выяснилось, что из 348 чинов в батальоне присутствует только 83 человека, которые действительно служили на Архипелаге во время войны, а 208 рядовых и унтер-офицеров в войне никакого участия не принимали. Оказалось, говоря современным языком, много примазавшихся к льготам. По этой причине Павел дал команду батальон распустить, всем разрешили убыть кто куда пожелает.  В Феодосию убыли два человека, в Карасубазар — восемь, в Симферополь — десять.
- Не исключено, что именно тогда Николай и, возможно, мои предки перебрались в Крым, - решил Христофор. От Симферополя до Бахчисарая, который входил в симферопольский уезд, рукой подать. В числе симферопольцев мог быть и Николай с семьей.

Батальон был восстановлен только в 1803 году по указу императора Александра. Когда его восстановили, из числа одесситов стать на службу согласилось не больше 100 человек, командиром избрали майора Евстафия, по другим данным, Евграфа Качиони, старшего по службе, кто находился при дивизионе офицеров. Качиони начал собирать по Таврии бывший состав, выдал офицерам ордера, в том числе в Карасубазаре и Бахчисарае. Поручил им разыскивать других, которые желают записаться в батальон и привезти их в Одессу не позднее 10 марта 1804 г. на службу и для поселения на земле. Скорее всего Чакировы в  Карасубазаре решили к военной службе не возвращаться. Николай же вернулся и участвовал в очередной войне с турками в Бессарабии и  под Измаилом в 1806-1812 годах.

Христофор еще раз просмотрел выписанные им строчки и даты. - Нет, переехать в Бахчисарай, после расформирования батальона в Одессе, Николай никак не мог. По служебным справкам, он вступил в него только 6 мая 1806 года, это когда начался призыв уже по указу императора Александра и не исключено, что с началом войны с турками.  - Где же он был раньше?  Раз в военных действиях с 1792 по 1806 года не участвовал, значит вместе с Кацонисом и Ревелиоти сразу переселился в Крым и осел в Симферопольском уезде, в Бахчисарае. В Одессе оказался позже.
- Все, поиски закончились, пора домой, - решил Христофор. В знак благодарности, пригласил Зосиму  к себе  в «Гостинный двор» на небольшое угощение. О чем грекам говорить, если ни о Греции, ни о ее защитниках. А вино разговору только помогало. Братья по крови заказали на горячее бараньи ножки, которые по старинному рецепту готовили крымские караимы. Начали разговор с известной фамилии Ревелиотти. Как ни как он еще при них командовал Балаклавским батальоном, и многие их родственники служили под его началом.

-Феодосий имя знаменитое, - начал Христофор, - но для меня оно имеет особое значение. Он же был крестником Ивана, дело о дворянстве, которого, я просмотрел с твоей помощью чуть ли не до дыр. Чтобы я делал без тебя уважаемый Зосима, давай кушай, угощайся. Все на столе свежее, домашнее, с собой привез из Карасубазара, а там даже воздух особенный, целительный. Не зря там обосновался сам Кацониц и его семья, Ревелиотти к нему не раз приезжал.
-Если в архивах поглубже покопаться всех соратников по корсарской флотилии можно найти., - заметил Зосима. На Архиелаге, в одной команде вместе с ее капитаном Кацонисом, а значит и с твоим родственником, только на корабле «Панагии Попанди» сражался и мой родственник Галаки Батиста. А сколько их еще было: Гергия Ганале, Иван Налимер и Иван Мелиси, капитан крейсера «Святой Николай» мичман Лазарь Мариенгопуло и его помощник Яков Белуха, Дмитрий Мустоки, капитан Мусаки, опять же друг Кацониса Николай Жоржио. Отыскал я в архиве и других некоторых, назвал только тех, кого помню. Этим я и сейчас занимаюсь, только вот здоровье подводит, целительного карасубазарского воздуха в хранилищах не достает, пыль и сырость, а от них в груди стеснение, как отмечено в прошении по увольнению у вашего родственника Николая. Это значит и мне пора на отдых.

-Где же их команда набиралась? На флотилию людей не мало надо.
-По документам, правда разрозненным, этим делом занимались грек Сотири и албанец Бицили, помощники генерала Заборовского в Триесте. Австрия тогда была в союзе с Россией против Турции. Своего то флота у Австрии не было, набирали не только греков, а всех, кто хотел сражаться и искать счастья. Обращался даже корсиканец Буона Парте, будущий Наполеон, но его не приняли, он сразу хотел стать майором.
-Хотел стать майором, а стал императором, и такое бывает. Главное в жизни хотеть, стремиться к цели, я так понимаю, - подчеркнул Христофор.
-Конечно так, - согласился Зосимо. Феодосий Ревелиотти тоже был из таких. Он родился в Аркадии, с братьями вел борьбу против османов. От преследования скрывался на острове Итака. В то время она находилась под контролем Венецианской республики. Там и познакомился он с Ламброзо Кацонисом и Андреасом Андруцосом, отцом будущего героя Греческой революции Одиссеем Андруцосом.

- Я подсчитал, - отметил Христофор, - что на 1811 год, когда майор Ревелиотти был на крещении Ивана Чакирова, ему исполнилось 40 лет. Николаю к тому времени 43 года. Получается он родился в 1768 году. Возраст у них схожий и, скорее всего, жизненный путь тоже. Возможно, они вместе боролись с турками и на Итаке?
-Трудно сказать. Есть сведения, что Ревелиоти служил даже при царском дворе. Под его одним портретом обнаружили надпись: «Теодосиос Д. Ревелиоттис, российский генерал, адъютант Екатерины Второй». Вот! Видишь, как взлетел!
-Взлетел потому как был при Ламброзо. Кацониса не стало, вот Ревелиотти и занял его место, сменил его на командовании Балаклавским батальоном. Вся земля по Южному побережью ему принадлежала, что тебе князь Потемкин. Потом он ее распродал.

 -Для дела, для революции в Греции. Она началась в 1821 году. А как без денег?  Вот генерал и жертвовал — уточнил Зосима. Находясь ещё при царском дворе, сделал перевод денег на имя Папафлессаса, который был тогда военным министром революционного правительства Греции. Не просто так стоит подпись Ревелиотти, в ряду других под статьёй признания независимости Греции в 1829 году.
 -Если бы не войска русского генерала Дибича под Константинополем, турки низа- что бы не дали свободу Греции, - попытался возразить Христофор.
-Понятное дело. Только и греки-повстанцы сделали свое дело. Младшие братья Ревелиотти Яннис и Николаос, принимали участие в боях на Пелопоннесе и были отмечены Дмитрием Ипсиланти во время осады Триполицы. Под командованием Теодора Колокотрониса братья приняли участие в сражениях при Дервенакии прoтив Драмали-паши и при Трикорфа, против египтян Ибрагима-паши.  Кто знает, может и твой родственник Николай Чакиров каким-то боком участвовал в этих событиях. Ведь следы его исчезли.

-Да, следов не сохранилось, как в воду канул. И про детей его ничего не известно. Где они? Искать надо.
-Это дело сложное, по своей службе знаю. Посоветую выйти на их поместье на реке Каче, попытайся установить кому оно перепродавалось. Может через новых владельцев, что-нибудь узнаешь про родственников. Например, сын Феодосия Ксенофонт нынче владелец имения Актачи Симферопольского уезда, доподлинно известно.
 -Примечательно и то, - продолжил Зосима, - выйдя в отставку, а это было, если я не ошибаюсь, в 1831 году, Ревелиоти поселился в своём имении Симеиз, тем самым положив начало развитию этого ныне знаменитого курорта. С ним проживали жена его Мария и дочь Елена.

-Интересно, и у Николая Чакирова была жена Елена
-А сын Ревелиотти Павел Феодосеевич женился на дочери родовитого и знаменитого грека Стефана Мавромихали, - заметил Зосима. Стефан Мавромихали и Феодосий Ревелиоти стали родственниками. К тому же, они не только вместе сражались с турками, но оба в разное время командовали Балаклавским греческим батальоном.
-Это мне известно, - согласился Христофор.
- А мне по службе известно больше, - продолжил Зосима, уже слегка захмелев. Мавромихали, он из Спартанского города Портовитула, из дворян. В службу вступил капитаном, а в 1788 году стал уже подполковником. Еще до этого поддерживал важные связи по линии министерства иностранных дел России и непосредственно переписывался с графом Никитой Паниным. С собственными спартанскими легионами участвовал в первой турецкой войне в сражении под Наварином и в других экспедициях, выполнял поручения графа Орлова Чесменского и князя Потемкина, командовал под Очаковым гребной флотилией. Был женат на Фотни, имел сына Павла и несколько дочерей.

-Похоже, что Мавромихали чуть ли ни первым оказался в России, - спросил Христофор
-Может и так. После Морейского восстания 1770 года к графу Орлову прибыли депутаты от Греческого войска с прошением о переселении их с семьями в Россию. Было это в 1774 году. Среди них был и Стефан Мавромихали. Они желали сухим путем проехать в Крым и посмотреть места, которые угодно было им отвесть. Побывав в Крыму и осмотрев Керчь и крепость Ени-Кале, отошедшие по условиям Кучук-Кайнарджийского мира к России, наши предки признали их удобными для поселения.
-Тогда они и отправили в Петербург депутацию во главе с капитаном Стефаном Мавромихали? - попытался уточнить Христофор.

-Не скажу, не знаю. Только после этого и началось переселение наших земляков в Крым, в их числе, похоже, были Ламброз Кацонис и Феодосий Ревелиотти.
-Если так, то с ними, наверняка, были и родители Николая Чакирова. Их что-то связывало, раз Николай в следующей войне с турками воевал под их началом. Во время переселения Николай был еще мальчишкой, по моим данным он родился в 1769 году.
-Переселением греков в Архипелаге занимался вице-адмирал Елманов и он, как мне известно, забирал на корабли по большей части молодых и прочих пригодных к службе и поселению людей. Вот его и забрали, может это было и позже, ведь в 1775 году переселение только началось.

-Мой отец рассказывал, что когда первые переселенцы прибыли в Керчь, то нашли пришедшую в ветхость древнюю греческую церковь во имя св. Иоанна Предтечи и немногочисленных старожилов-греков, фамилии которых были до такой степени изменены, что не представлялось возможности открыть кто они есть на самом деле.
-Старые греки, новые греки! Разве разберешь у кого, где начало, все перепуталось.
-Так оно. Но мне кажется, что фамилия моя пошла именно от переселенцев Чакировых в Керчь и с Николаем мы одного рода, потому и приехал копаться в старых бумагах.
-Это ты напрасно. Не бумаги — это совсем, а священные документы, которые хранят и после нас будут хранить историю жизни. Лучше скажи как твои предки могли после Керчи оказаться в Карасубазаре.

-Точно и сказать нельзя, потому как не осталось следов. В Крыму в то время вспыхнул татарский мятеж, начали формировать греческие роты, а потом полк. А когда мятеж подавили Потемкин определил полку охранять береговую линию от Севастополя до Феодосии, посчитав, что греки знакомы с горами и привыкшие к морской службе. Он и поселил их в горах, скупив для них участки земли у частных лиц, а татар распорядился выслать на степь от Перекопской линии. Полк разместили в Балаклаве, а личный состав, где случилось. Возможно, тогда моим предкам и выпало оказаться в Карасубазаре
На всякий случай Христофор в свою тетрадь записал:
«На 5 января 1838 года симферопольским предводителем был Николай Алексиано известный грек и участник в войне в Архипелаге; председателем управы Таврической губернии уездный предводитель дворянства Аристид Федосьевич Ревелиоти, сын крестника Ивана Чакирова».  Таким образом, Чакирову из Бахчисарая было на кого опереться. Опереться на них в своих поисках надеялся и Христофор.


Перечитывая ответы Николая на вопросы Военной комиссии, когда составлялся его послужной список, прочитал следующее: "дворянин греческой нации из Константинополя". Как из Константинополя!? Его же не стало в давние века, когда город захватили турки-османы. Правда, отец что-то рассказывал о временах, когда, убегая от ярости турок, из Константинополя и Трапезунда бежали в Южный Пелопоннес остатки императорских семейств: Фоки, Кантакузены, Ласкарисы, Палеологи.  Они спасались в недоступных горах области Мани, откуда и набирал на флотилию своих волонтеров Кацонис и его соратники.
На главный вопрос - наличие родства с Николаем Чакировым, ответа Христофор не нашел. Где его потомство и наследство, тоже осталось неизвестным.
 -Ну и ладно, - успокаивал себя Христофор, - как говорят местные татары: «Если аллах закрыл для вас одну дверь, то он обязательно откроет тысячу других». Спасибо случаю, а значит Господу, что открылось. А другое еще впереди, все в наших силах.

 Пришло время заняться торговлей. От «Гостиного двора» путь следовал мимо улицы Дворянской и того самого Дворянского собрания, которое рассматривало и решало дела Николая и Ивана Чакировых. Во время Крымской войны в его здании находился военный госпиталь, в который Христофор из Карасубазара привозил на операции раненых. В госпитале работал хирург Николай Пирогов, ассистировал ему Боткин. Тогда еще никто не знал, что они великие врачи, а помогали им первые в России сестры милосердия.
С ранеными Христофор, тогда еще просто Христя, привозил и дрова для топки. В здании было 19 комнат и 18 печей, это он хорошо запомнил. Еще он помнил, что на углу улиц Дворянской и Губернской стоял богатый дом грека Стамболи, табачного фабриканта, от прочих дом отличался  лепниной и балконами. Вот он и сейчас при свое красе, только кто в нем живет, не известно.

Было дело, когда Христофор возил дубовый лес, кирпич и черепицу для строительства приюта на нынешней улице Приютинской. Заказывали материалы в немецких колониях близ Карасубазара. Помнится, воду подводили в приют из фонтана на Базарной площади, бывшей Сенной.
Вот и базар, и фонтан посередине его. Из базарного фонтана, который давал 16-18 тысяч ведер в сутки, пил воду чуть ли ни весь город. Базар — это место, мимо которого проехать никак нельзя. Следовало обязательно продать свой товар и купить городской. И не просто городской, а женщинам подарки. - Они уже который день ждут меня не дождутся, - представил Христофор, - смотрят в окно и слушают, когда застучат колеса моей арбы. А я еще за сорок верст, брожу по городу.

С трудом нашлось место для повозки. Рядом стояли многочисленные телеги и татарские мажары, лавочки промышленников и походные харчевни, в которых жарились и варились различные яства. Потянуло вкусным и Христофору сразу захотелось подкрепится. - Нет, - сказал он себе, - отложим на потом, первым делом само дело.
Кругом торговали всем чем угодно, начиная с хлебных запасов, мяса до сельтерской воды и лимонада. Одно время на базаре властвовал купец 2-й гильдии из Керчи Ицка Берг. Его наследники продали видное торговое здание купцу Ванштейну, и он устроил здесь гостиницу, назвав "Гранд-отель".
- Вот она, но мне не туда, - размышлял про себя Христофор.
Базар был битком завален горами арбузов, дынь, тыкв, яблок, груш, лука, чеснока, орехов разных сортов, зелёного и красного перца, помидоров, синих баклажанов.  Порядка не было. По собственному произволу барышники закупали съестные припасы, перепродавали их тут же по возвышенной цене, торговки зеленью делали точно также, только успевали, перевязывая пучки.
 
У Христофора уже все было разлито, уложено и перевязано. Бутыли вина в оплетах, фрукты и овощи в корзинах. Он долго не торговался, продал все по выгодной цене за каких-то полчаса. - Кто же упустит момент купить продукты из самого Карасубазара! Продавцы оттуда редки, а продукты отменные, - радовался своим торгам Христофор.
Довольный и при деньгах он подкинул коню сена и пошел в татарскую кофейню Камаля. Как же не зайти к старому приятелю, и не откушать султанские пирожки и местные шашлыки по четыре копейки за штуку. И потом, что может быть лучше чашки кофе с шербетом и трубкой в дорогу. В татарских заведениях особый порядок. Тут всегда чисто, тихо и размерено. Посетители угощаются и отдыхают, как они говорят, с кейфом, то есть с удовольствием, получая от общения необходимую жизненную силу. Все одеты пристойно и главное не галдят.

Подарки своим женщинам Христофор закупил на конфетной фабрике Абрикосовых: фрукты глазированные, компоты, карамели, шоколад, кофе, какао, монпансье, мармелады и пастила. Все это он аккуратно и плотно обернул и сложил в свои корзины, в которых привез в город фрукты и овощи. Все, внимательно проверив, в том числе, колеса и упряжку, он двинулся в обратный путь. Сына Александра он тоже не забыл. По его просьбе приобрел программу поступления в Севастопольское реальное училище. Требовалось сдавать вступительные экзамены, к которым пора было начинать готовиться.

Христофор ехал и представлял, как много лет назад из города выезжал его родственник Николай Чакиров. Может он ехал к себе в Бахчисарай, а может в Севастополь или даже к ним в Карасубазар. Вот было бы здорово заглянуть лет так на восемьдесят назад и познакомиться с ним лично, а не по бумагам. От нечего делать пересматривал статьи симферопольской газеты, которую вез для показа родственникам.
-Вот удивятся, -думал он, - прочитав сообщение о скором прибытии в Одессу большой делегации из Китая, с другого неизвестного никому мира, во главе с их богдыханом. Хотят строить железные дороги. Может и до нас одну доведут.