Соевая проза

Вы когда-нибудь пролистывали сборник с премиями от союза писателей и чувствовали, будто жуёте пенопласт? Вот это я и называю «соевой прозой» — текстами, где трагедии упакованы в целлофан эстетики, боль приправлена куркумой метафор, а вместо крови на страницах — органический свекольный сок. Всё ради того, чтобы не испугать читателя, который, как младенец, пугается собственной тени. 

«Вспомните летчика, бабушку и яблоневый сад» — примерно так звучит 70% современных рассказов. Герои копаются в прошлом, как в огороде, выдёргивая морковки ностальгии, но ни одна из этих историй не пахнет грязью под ногтями, потом на спине, перегаром от настоящей боли. Авторы словно играют в прятки с реальностью: «А ну-ка, страдание, спрячься за красивый закат!». И мы получаем литературный аналог ток-шоу — проблемы, вывернутые наизнанку для развлечения, но без права трогать руками. 

Фантастика? Да это же побег в виртуальную реальность для тех, кто боится признать: наш мир уже давно антиутопия. Пока автор рисует космические войны, его соседка Аня в панельке считает копейки до зарплаты, а её сын Ваня режет вены в ванной, потому что в школе травят за дешёвые кроссовки. Но нет, давайте лучше про эльфов! Про метавселенные! Про всё, что угодно, лишь бы не видеть, как трещит по швам ткань обыденности. 

Литературные конкурсы— отдельный цирк. Вот свежий пример: «Напишите рассказ про Сибирь». И что? Очередные сопли про «величие тайги», пока какой-нибудь вахтовик в том же Норильске топит тоску в водке, потому что жена ушла, а кредит за квартиру в ипотеке — нет? Нет, мы будем воспевать снежинки! Описывать, как они тают на варежках, а не на могильных крестах заброшенных посёлков. Красота — это наркотик для слабаков. Она анестезирует, но не лечит. 

А теперь про мат. Да-да, тот самый, который «портит воздух» в салонах интеллигенции. Эти люди пишут про смерть, предательство, изнанку души — но боже упаси употребить «***» или «****а»! Это же «неэстетично». Словно они живут в параллельной России, где на стройках поют романсы, а в подъездах пахнет лавандой. Лицемерие — вот главный бестселлер нашего времени.Мы притворяемся, что мата нет, как притворялись в СССР, что секса нет. Но дети-то рождаются! И откуда, интересно? 

Кто решил, что литература — это выставка кукол в кринолинах? Почему «хороший стиль» должен пахнуть пылью библиотек, а не перегаром, бензином и спермой? Когда Довлатов писал: «Писатель — это не тот, кто придумывает, а тот, кто не может забыть», он вряд ли имел в виду забытых летчиков с их яблоньками. Речь о незаживающих занозах, о которых больно вспоминать, но ещё больнее вытаскивать. 

Вы спрашиваете: Кто судит, что хорошо, а что плохо. Ответ: страх. Страх увидеть в героях себя — не приукрашенных, не облагороженных метафорой, а настоящих: ворующих с работы туалетную бумагу, бьющих жён, целующих любовниц в подъездах. Мы заворачиваем правду в фантик «художественной формы», как стыдливый покупатель презервативов на кассе. 

Что делать? Перестать играть в салон. Писать так, чтобы слова обжигали, как спирт на ране. Пусть литература снова станет зеркалом, а не фильтром из Instagram. И если для этого нужно разбить это зеркало и собрать историю из осколков — пусть даже они порежут и читателя, и автора — то это и будет настоящая проза. Без сои.