Охота за лошадями

         Всю жизнь очень люблю лошадей.  И очень люблю ездить на них.  Раньше,  в молодости где придётся.  Так сказать,  где Господь пошлёт,  а сейчас много пунктов проката лошадей.  Только плати.
         Был у меня в детстве большой помощник по части лошадей – мой дедушка,  Павлов Иван Егорович.  Герой Великой Отечественной Войны.  Он тоже очень любил лошадей.  Много ездил на них в юности.  Работал в колхозе подпаском с раннего детства.  Он понимал меня.  И всячески хотел угодить мне по части лошадиной компании.
         Бабушка не приветствовала это моё увлечение и следила за нами,  как бы мы не убежали из дома искать мне лошадей покататься.  А мы всё равно убегали когда бабушка отлучалась по хозяйству или на работу.  Она сторожем работала,  а когда почтальоном или даже плотником.  Ящики сбивала – тару.
          Мы искали с дедом место где пастухи на лошадях пасли стада коров.  Выпросить покататься лошадь было трудно.  Почти невозможно.  Тогда дедушка сказал:
      - Знаешь, что внучка…  Пастухи гораздо сговорчевее станут,  если их винцом угостить.
        И я стала копить сэкономленные деньги на значках и мороженом. Однажды накопила рубля полтора (в советское время).  А лет мне 12 было.  Дедуля сбегал в наш деревенский магазин.  Купил бутылку вина и я её спрятала в траву.  При первом удобном случае мы улизнули из дома и конечно прихватили с собой ухоронку.  Мы пошли на железнодорожную станцию .  Сели в электричку и поехали со станции Шиферная (Казанской железной дороги) на Москву.  Мы глядели в окно.  Специально.  Потому что за окном всё поля и поля были.  А коров как раз на полях пасут. 
        Проехали станцию Воскресенск,  потом 88 километр,  далее Конобеево.  Очень длинный пролёт.  Вот там – то большие пойменные заливные луга.  Река Москва совсем рядом.  Там – то мы и увидели стадо коров из окна.  А рядом со стадом пастухи на лошадях.  Вышли мы в Конобеево и пошли назад стадо искать.  Долго шли по  болотистой и пересечённой местности.  Даже устали.  Но всё – таки добрались до своей цели.  У меня от предвкушения удовольствия уж и поджилки дрожали,  и слёзы из глаз лились.
        Дошли.
  Дедушка улыбался и чуть ли не раскланивался перед пастухами.  Хвалил их тяжёлый и самоотверженный труд.  Я стояла сзади.  Пастухи стали что – то подозревать и лица их стали жёстче и суровее.  Но дедушка во время доставал угощение и лица пастухов расплывались в улыбке.
        Они клали на землю свои непромокаемые плащи и доставали из сумок лук, огурчики, хлеб и сало.  Лилась приятная  (для них) беседа, так сказать обо всём.  И когда пастухи уже немного погружались в эйфорию, дедушка говорил:
  - А пусть моя внучка покатается….
  - А пусть, - говорили улыбаясь пастухи.
И я получала свой восторг, своё оголтелое счастье и триумф.
     Вечером мы получали взбучку от бабули.  Меня бабушка просто журила за использование деда в ненормативных делах,  не по существу.  А деда так ведь охаживала настоящей деревянной скалкой по горбу и ругала.  Говорила,  что не девичье это дело на лошадях скакать.
       А дед лишь смеялся,  закрывался руками и кричал:
 - Нюра…    Нюра…   Ха – ха – ха…   Нюра…
И всё равно мы опять сбегали,  потому что мой дед Павлов Иван Егорович получал от этого огромное удовольствие.