Коллекционер

Почти правдивая история.

Предисловие.
Каждый художник мечтает о коллекционере.  Ведь это настоящее спасение для художника, это счастливый билет из тотальной нищеты в хозяева жизни и короли искусства.

Было это в одном маленьком городе Н. Когда-то этот город был цветущим, но постепенно всё пришло в запустение. Рядом с красивыми и высокими, но, к сожалению, заброшенными кирпичными домами были  странные покосившиеся жилища из брёвен и досок, в которых жили местные. Везде валялся мусор. Некогда цветущие сады заросли бурьяном. В центре города стоял один единственный магазин, в который постоянно заходили одетые в старую и рваную одежду жители этого города. Некоторые из них были настолько страшными и распухшими, что проблематично было определить, какого они возраста. По центральной улице со скрипом и грохотом листового железа проезжали наполовину самодельные и безнадёжно проржавевшие автомобили марок тридцатилетней давности, оставляя за собой облака чёрной гари, которая разносилась ветром и оседала на асфальт, весь покрытый ямами и трещинами.
Казалось, что в этом городе уже сломано всё, что можно, и сломаться уже больше ничего не может, но местная дворовая шпана, шатающаяся с утра до вечера по центральной улице, искала, что ещё можно сломать, чтобы хоть чем-то себя развлечь. Их очередной жертвой становилась то и так уже доломанная скамейка на автобусной остановке, то старый фонтан напротив магазина.
Недалеко от центра города, рядом с рекой на возвышении стоял огромный белый храм. По размеру этого храма можно было предположить, что город этот не был раньше таким маленьким, как сейчас, ведь, если храм большой, то он наверно должен был вмещать много народа. Храм находился за красивым кирпичным забором, прекрасно выглядел и был достаточно ухоженным. Его огромный, уходящий в небо фасад, был не так давно побелён. В клумбах росли цветы и, находясь на территории этого храма, сложно было представить, что за границами кирпичного забора находится город в таком безнадёжном запустении.
Сбоку к храму примыкало большое старинное здание, которое теперь использовалось как гостиница, и в котором обычно останавливались приезжие туристы.
В этом году гостями оказалась группа художников, которая приехала из столицы на пленэр. Днём художники ходили на этюды с тяжелыми этюдниками через плечо, они находили красивый вид и писали с натуры- кто маслом на холсте, а кто акварелью. Вечером, уставшие они всегда собирались около храма и сидели вокруг костра. Художники до глубокой ночи вели разговоры о высоких материях, тончайших живописных техниках, о философии и возвышенном.
В этот субботний вечер у костра собрались несколько известных художников, которые были во главе компании, и поэтому их внимательно слушали остальные собравшиеся.
- Павел Никифорович, вот вы используете на фонах этот тончайшего оттенка фиолетовый. Мне очень нравится, как вы это делаете. Это создаёт такую возвышенную атмосферу в картине, что я, когда это вижу, каждый раз подолгу стою перед вашими картинами и рассматриваю. Это поистине тонко и сильно. Это подобно тому, как делали великие мастера, как бы громко это не звучало!
Художник Владимир Петрович Зеленов, после того как произнёс эту восторженную речь, опустил взгляд и нахмурил брови. Одной рукой он держал бокал дорогого вина, а другой потирал седую бороду.
- Спасибо вам, дорогой друг. Вы конечно преувеличиваете, когда сравниваете меня с великими мастерами. Наверно, не стоит так. Хотя спасибо. Мне, конечно, приятны ваши слова… Благодарю.…
Наступила пауза, после которой Павел Никифорович, поправил клетчатый берет на голове и сказал:
- А вот мне в ваших картинах, Владимир Петрович, очень нравится, как вы используете сфумато в некоторых местах. Я сколько ни пытался, у меня так не получалось. Я не знаю, как вы это делаете, но вы смогли сделать то, что не получилось у меня. Вы смогли создать такую атмосферу, которая вот как в фильмах Тарковского, только у вас своя, не похожая. Я это очень ценю. У вас получилось. Поэтому я бы хотел выпить за это. За то, чтобы нам всем, собравшимся здесь сегодня, всегда удавалось решать те задачи, которые мы все ставим себе в творчестве.
Снова наступила пауза и все стукнулись бокалами.
- Позвольте мне сказать,- произнёс вдруг сидящий на небольшом раскладном стуле художник Егор Павлович Берёзин,
- Хочется в творчестве и жизни быть максимально искренним и честным. А к сожалению, так уж сложилось, что все мы  часто хотим выглядеть не так, как есть на самом деле. Одеваем маску порой в некоторых ситуациях. Так вот я за искренность и открытость!
- Предлагаю и за это выпить.
Художники опять стукнулись бокалами.
Егор Павлович встал и сказал:
- Спасибо вам, друзья. Как хорошо что мы все здесь собрались сегодня. Этот храм рядом, и мы здесь все сидим и река недалеко и прекрасный вид и вот эти деревенские дома вдалеке. Я могу сказать, что, наверно, наконец настал тот момент, когда мы наконец смогли настроиться на одну волну. Я имею в виду, что в данный момент все мы нашли то, что делает нас счастливыми и наполняет нашу жизнь смыслом. Все споры отложены, никто не сравнивает себя с другим, и вот он тот самый момент счастья бытия.
- Да, Егор Павлович, вы правильно говорите. Ведь если посмотреть на всё, отбросив всё ненужное, простив всё всем и себе тоже, то есть шанс найти гармонию. Как же без этого. По крайней мере, мы сегодня попытались это сделать.
Все говорили медленно и спокойно, не перебивая друг друга, и испытывали в этот вечер чувство единения как никогда раньше. Вернулись они  в гостиницу только под утро.

На следующий день художники разделились по группам и пошли с этюдниками на плечах и сумками в руках искать красивый вид, чтобы его запечатлеть.
Был ясный июльский день. Недалеко от близлежащей деревни в поле стояли несколько зонтиков от солнца, под которыми работали начинающие художники- студенты и один пожилой и опытный художник Николай Николаевич Речкин. Зонтики стояли недалеко друг от друга, так что художники могли переговариваться между собой. Николай Николаевич говорил низким басовым голосом с большими паузами между словами. Когда он начинал говорить, студенты замолкали и внимательно слушали каждое слово.
- … Искру Божию должен сохранить в себе художник. Ему дана эта искра и он не то что должен её сохранить, а раздуть из неё пламя! Необходимо работать над собой и тогда талант проявится в полную силу. Надо помнить про это. Пусть со мной спорят, а я жизнь прожил и, поверьте, знаю, про что говорю…
Слева от храма вдоль длинного забора шла узкая дорога в гору , покрытая асфальтом. По этой дороге бежали наперегонки местные деревенские дети. Один из них, мальчик лет 14 громко хохотал, держа в руке грушу, которую только что вырвал из рук другого, но помладше, бежавшего с ним рядом.
- Эй, ты , отдай! Это моя груша! Я её сорвал! Ты же не хотел лезть на дерево а я полез. А ты отобрал. Отдай!
Обиженный мальчик схватил старшего за майку сзади и начал тянуть.
Отдай! Отдай!
- Да ладно, забирай. Я только хотел откусить один раз и всё.
- Ладно, кусай. Только это моя груша, понял?
- Да ладно, отдам.
Старший протянул грушу обратно, так и не откусив.
- Давай поделим пополам и так будет честно. Ведь, пока ты лазил на дерево за грушей, я караулил, чтобы дед Миха не шел и нас не спугнул.
- Ладно, договорились!
После этого короткого разговора дети  побежали дальше и скрылись за поворотом.
Вдруг калитка рядом с тем домом, где росла груша открылась, и из неё выбежал дед с крапивой в руке и побежал за детьми вслед.

- Вы помните картины Питера Брейгеля?  Чтобы написать так, я бы отдал всё, что у меня есть!- говорил Егор Павлович Владимиру Петровичу, когда они пробирались в высокой траве под палящим солнцем.
- Я бы всё отдал за такой талант, как у Питера Брейгеля !
- И прямо вот всё бы отдал?
- Да. Ничего мне не надо. Отдал бы.
- Зря вы, Владимир Петрович, кумира себе создали. Написано же в Библии- не сотвори себе кумира. Не надо так ни перед кем преклоняться, какой бы он великий ни был. Иначе не достигнуть его уровня никогда. У каждого свой путь… Да и вообще. Есть вещи важнее искусства…

Под широким старинным дубом, который рос недалеко от дороги, сидел на свёрнутой куртке молодой художник Сергей Алексеевич Мудрецов и рассуждал:
 - Вот этот дуб рядом со мной, ему наверно 300 лет уже. Сколько таких художников он видел! Дуб пережил их всех и вот живёт дальше. Мы стараемся создавать материальные вещи, картины пишем. А вот дуб этот мудрее нас всех. Он более в вечности существует и смотрит на нас, как на копошащихся в суете, да ещё и занимающихся подражанием природе в своих картинах. Какая глупость подражать природе. Почему просто не созерцать ? Зачем бесконечно что-то делать? Для чего? Ради кого? Надо жить другими вещами. Быть ближе к вечному, и не важно сколько картин напишешь…
День шел к концу. Жители деревни занимались своими вечерними делами по хозяйству, а уставшие художники медленно возвращались в гостиницу.
На следующее утро, как обычно, художники собрались в столовой на первом этаже гостиницы. Наполовину выспавшиеся художники, недовольно ворча себе под нос, мол почему их так рано постоянно будят, всё-же как-то собрались на завтрак. Все сидели молча и только стук столовых приборов разносился по залу с высокими потолками.
Когда завтрак закончился, все начали расходиться. В столовой остался только художник Зеленов и его друг художник Павел Быков.
- До меня вчера дошла информация, Владимир Петрович, что к нам едет сюда прямо на пленэр… Вобщем, едет очень известный коллекционер. Вроде как из Франции. Но пока не точно. Он придёт на нашу итоговую выставку в конце пленэра…
Художник Павел Быков нахмурил брови и произнёс:
- Хм. Интересненько. А откуда такая информация?
- Говорят, что это старый иностранный друг организатора пленэра. Но просили не особо распространяться об этом. Держать в секрете как бы…. Понимаете?
- Ну что ж. Приедет- хорошо. Не приедет- тоже не беда. В любом случае мы будем работать и готовиться к выставке как обычно, в привычном ритме. Не хочется упасть в грязь лицом, поэтому надо работать.
- Вы правы, так и есть…
И Художники разошлись по комнатам.
Через некоторое время привычная тишина, которая стояла в коридорах гостиницы, сменилась набором странных звуков, доносившихся из комнат, в которых жили приехавшие на пленэр. Эхом по коридору разносились то звуки падающих картин, то звон стекла случайно разбитой посуды. Кто-то зачем-то начал двигать мебель, кто-то хлопал дверью или нервно разговаривал по телефону, кто-то с кем-то ругался.
Постепенно стало происходить  что-то невероятное. Как будто огромный чан с холодной водой вылился одновременно на головы всех присутствующих на пленэре. Вечером у костра уже никто не сидел. Философские разговоры исчезли с повестки дня. Все резко начали вставать очень рано чтобы больше успеть.
На следующее утро на завтрак все пришли, наконец, вовремя. Первый раз за весь Пленер.
Художник Берёзкин, держа в одной руке бутерброд с маслом, а в другой бутерброд с колбасой, дрожащим шепотом произнёс:
- Господин коллекционер приезжает для того, чтобы познакомиться со всеми и выбрать себе кого-нибудь для дальнейшего сотрудничества и выставки во Франции! Надо хорошо подготовиться. Нет времени на разговоры. Осталось не так много времени!
Организатор пленэра, как обычно, обедал со всеми. Но художники в этот раз ушли из столовой намного раньше, чем обычно, оставив бОльшую часть завтрака нетронутой.
- Подождите! Куда же вы? А завтрак?  Я что, сам буду есть его за всех? Вы даже кофе не попили… А посуду почему никто не убрал за собой? Народ, что случилось?
Ситуация продолжала накаляться.
Целый день суета была сумасшедшая, а поздно вечером в фойе гостиницы столкнулись два художника:
- Ой, простите, ради Бога! Я очень спешу.
- Подождите, куда же вы?
- Скажите организатору, что я поехала в другой город за каталогом своих картин. Это не очень далеко. Туда и обратно 800км. Я на такси. Я завтра уже вернусь…
Посреди коридора на втором этаже собрались люди.
В центре  с широко раскрытыми глазами стоял художник Берёзкин и держал в руке свою картину.
- Кто сделал это?
Коллеги смотрели на него него недоумевающим взглядом.
- Кто-то облил мою картину, которую я почти закончил чёрной краской!
- Безобразие ! Надо разобраться и найти этого подлеца! - сказали с тяжелым вздохом художники. Это отвратительно. Мы не ожидали. Мда.
И после нескольких минут молчания все разошлись по своим делам. Разбираться, кто кому испортил картину, было некогда, так как впереди была выставка.
- Люди, идите сюда! Скорее!
Художник Павел Елисеев, обхватив голову руками, молча стоял и смотрел на разбросанные по всему полу своей комнаты картины.
Некоторые из них были проколоты гвоздями.
Несколько картин у Павла Елисеева уцелело, и он, крепко сжав зубы от злости, понёс их в большой старый советский сейф с ключом, который одиноко стоял в торце коридора.
- Успел. Хе-хе. Ну пусть теперь достанут! - сказал он про себя.
Художник замкнул сейф и положил старый и тяжелый ключ себе в карман.
Но когда он возвращался к себе в комнату, то увидел, что кто-то быстро выбежал из неё и побежал по лестнице вниз. В коридоре нижнего этажа громко хлопнула дверь.
- Вот скоты! Кисти спёрли,- промычал сквозь зубы Павел Елисеев, зашел к себе и закрыл дверь изнутри на три оборота.
На следующий день на завтрак, как обычно, в столовой собрались художники. Все сидели в тишине, но тишину резко нарушил Евгений Петрович Ходунков.
-  Да говно ты, а не художник! - выпалил он вдруг в адрес сидящего напротив коллеги с черными усами и бородой.
- Сам ты говно!
С этими словами Евгения Петровича окатила волна компота из сухофруктов.
Сушеные яблоки, груши и изюм разлетелись по столу, попав в чужие тарелки.
Завязалась драка, зазвенела разбитая посуда.
- Довольно!- заорал организатор пленэра и изо всей силы ударил кулаком по столу. Настало гробовое молчание.
- Вы что, совсем свихнулись? Разбирайтесь за пределами столовой. Идите на улицу и там выясняйте отношения!
Подравшиеся художники молча вышли, виновато опустив глаза. Но пошли не на улицу, а побежали за этюдниками, чтобы срочно рисовать, пока есть ещё время. Когда все выходили из столовой , кто-то случайно наступил ногой в тарелку каши, лежащей на полу, и отпечатал свой след несколько раз.
- Вот свиньи! Всегда пленэры были нормальные, а тут как с ума все посходили,- мрачно выдавила из себя уборщица, которая пришла с ведром и шваброй мыть пол.
Несмотря на то, что часть картин художников была или порезана или облита краской, по сути пропала, общее количество картин у художников росло с геометрической прогрессией. Все рисовали как сумасшедшие. Многие не ходили на обед.
У одного из художников пожилого возраста случился сердечный приступ и его увезли в больницу. Что было с ним дальше, никто так и не узнал. До выставки оставалось всего три дня.
На следующее утро в столовой произошло не менее странное происшествие. Кто-то прокрался и насыпал в утреннюю кашу песка. Никто не стал разбираться кто это сделал. На это не было времени. Каша пропала. Все решили, что просто попьют чаю с бутербродами, но из холодильника пропали и колбаса и масло. Поэтому художникам пришлось завтракать  чаем с хлебом. Однако на своё голодное состояние никто не обращал внимания. Было не до этого. Ведь впереди коллекционер!
Когда все ушли рисовать, в комнате номер 18 один из участников пленэра, накрывшись с головой одеялом и плотно заставив картинами окно, за обе щёки нервно уминал колбасу и заедал её огромным куском масла.
В комнате номер 24 кто-то громко говорил по телефону. Вернее даже сказать, кричал в телефон:
- Ты должна сегодня срочно… отведи детей маме пока… закажи грузчиков… сходи в Национальный музей… там моя картина висит. Её надо забрать оттуда и привезти сюда.… Что? Да не важно, обидятся они там или нет… На шкафу у меня в комнате деньги лежат. Дай им взятку, в конце концов, чтобы отдали без проблем, скажи верну картину я позже. Никуда этот дурацкий музей не денется… Что? Давай, бегом!
 В комнате номер 32 кто-то тихо рыдал со словами: - Проклятие! картин так мало! Зачем я набрал таких мелких холстов? Если бы знал, что коллекционер- натянул бы форматы больше метра. Ох беда. Надо ехать за холстами срочно!
Вдруг за дверями комнаты 33 послышался грохот и звон разбившегося оконного стекла. Дверь комнаты отворилась, и в коридор вышел кто-то, похожий на снежного человека. Это был худой и обросший художник с седыми волосами и длинной бородой.
- Я закончил ! Коллекционер оценит!
В  костлявых руках, похожих на клещи, он крепко сжимал картину. Белки его глаз были красного цвета, что говорило о многих бессонных ночах, проведённых в этой комнате.
Художник стоял и смотрел сквозь стену напротив, но потом ноги его подкосились, и он рухнул на пол. Картина выпала из рук. В это время кто-то бежал по коридору с этюдником на плече и случайно наступил на картину ногой. Ботинок прорвал в холсте дыру, и подрамник зацепился за ногу бегущего.
 -Верните мою картину! - закричал лежавший на полу художник. Но тот, кто бежал не услышал и быстро скрылся в конце коридора, унося на своей ноге испорченный шедевр.
  На скамейке у главного входа сидел вернувшийся с прогулки художник Мудрецов. Он был, наверно, единственным художником, который не участвовал в этой гонке так активно, как все остальные его коллеги. Однако он сидел и рассуждал:
- Вот если бы коллекционер выбрал меня, то это было бы, я считаю правильно. Я намного талантливей их всех. Пусть они пишут, как сумасшедшие. Но не количеством надо брать, а качеством. У меня не много картин, но среди них есть те, которые точно приглянутся коллекционеру. И тогда… Он пригласит меня во Францию. И это будет совсем другая жизнь. Я стану известным… А тогда меня все заметят и начнут уважать по-настоящему!

Два дня пролетели незаметно.
И вот все занялись подготовкой. Выставку было решено делать в  просторном зале на первом этаже. С самого раннего утра ещё за несколько часов до завтрака из зала доносились звуки. Около входа были разбросаны спальные мешки. Многие ночевали прямо под дверью на бетонном полу.
Художники опять устроили драку. В этот раз за место.
- Приложите лёд! Срочно несите лёд!
Из зала выбежал художник , прикрывая  одной рукой поллица.
- Вот скоты…
Чтобы прекратить драки за место, организатор пленэра решил, что всем надо тянуть жребий. Но художники его предложение не приняли и продолжали то лупить друг друга, то таскать за волосы и бороды.
- Пошли  вон отсюда, старые мудаки! Посмотрите, что вы рисуете! Такое обезьяны бы постеснялись рисовать! Чтоб вы сдохли, бездари проклятые! - кричал, резво размахивая локтями во все стороны, художник Павел Быков.
Он принёс свою картину и нагло повесил в самом центре зала. После чего встал спиной к своей картине в позе боксёра и начал смотреть на окруживших его людей бычьим взглядом.
- Ну что? Кто подойдёт? Я боксом занимаюсь. Ну!
Окружающие его художники молча поникли. Павел Быков победил. Он первым смог честно отвоевать своё место.
Мрачно мыча себе под нос, конкуренты разошлись.
Через несколько минут завязались ещё две драки. Одна справа, а другая слева от картины художника-боксёра Павла Быкова.
Через два часа все наконец выяснили, кто в этом коллективе «талантливей».
Драки прекратились, и все молча занялись развеской своих произведений.
И вот наконец настал долгожданный час. Все начали собираться в зале, чтобы совершить торжественное открытие. Пришел и организатор выставки.
Все собрались. Каждый подготовился к выступлению на чистейшем французском языке.
Наступила пауза.
Все стояли как вкопанные и чего-то ждали.
Но вдруг Художник Колышкин, самый скромный и молчаливый в коллективе, не выдержал и решил нарушить эту затянувшуюся неловкую паузу. Он сделал шаг вперёд и дрожащим голосом спросил у организатора пленера:
Сергей Сергеевич, а  коллекционера-то когда ждать?
- Какого коллекционера?
По лицам всех художников вдруг пробежала тень вселенской трагедии.
Но Художник Колышкин продолжил:
- Коллекционера из Франции…. Вы же его пригласили?
Все уставились на организатора круглыми глазами:
- Какой коллекционер? А, тот француз? Да, мы дружили одно время. Я про него рассказывал перед пленэром, но он же давно уже умер ! А вся его коллекция в музее. А с чего вы взяли, что я его пригласил? Да, я знал такого, но это же было давно. Так что вы что-то напутали. Ладно, давайте переходить к открытию выставки….

Конец.

Минск, 2024г. Над текстом использована картина художника Джеймса Энсора.