Миниатюра с большой бочкой

Шторм бушевал уже вторые сутки. Две ночи подряд лил дождь. Ветер шумел так, что с вечера трудно было уснуть. Временами казалось, что пол и стены чуть заметно вибрируют под напором взбесившихся воздушных масс, прущих неизвестно зачем с юга на север со скоростью автомобиля.
Днём ливень ненадолго стихал, на несколько минут показывался жалкий кусочек голубого неба, затем тучи неумолимо смыкались и на город снова обрушивался холодный, бесплатный, но мало кому желанный душ. Выходить из дому в такую погоду без серьёзной причины не имело смысла. Чтобы посмотреть на штормящее море, не обязательно было мокнуть и жертвовать зонтом, который наверняка бы свернуло восьмёркой при первом же порыве ветра. Веб-камеры на обоих пляжах — Городском и Приморском — пока выдерживали натиск бури, не отключались. Интернет тоже не подводил.
Закутавшись в полосатый флисовый плед, я начала просматривать камеры.
Пляж в районе Приморье был безлюден. Волны с яростью накатывались на него, будто намереваясь смыть подчистую шелковистый серый песок, по которому ещё совсем недавно, всего пару месяцев назад, отрешённо бродили босиком отдыхающие, любуясь морем — то ласковым синим, то хмурым, в пенных барашках, то золотисто-розовым в лучах заката, и невольно задаваясь вопросом: почему же оно — Чёрное? Видели бы они это море сейчас — в грозных тёмно-серых оттенках от графита до антрацита!
Редкие штормы и короткие летние дожди ни в какое сравнение не идут вот с этим декабрьским кошмаром. Желающим увидеть настоящий черноморский шторм и полюбоваться его последствиями, надо приезжать к нам зимой.
Вдоль всей полосы прибоя валялись ветки, водоросли, чёрные то ли от воды, то ли от мазута. Хорошо хоть дохлых дельфинов и катранов нигде не было заметно. Изображение на экране то и дело затуманивалось из-за капель, попадающих на стекло камеры.
На Городском пляже дела обстояли ещё хуже, чем на Приморском. Всё, что не было закреплено, прибито, врыто намертво в песок, теперь лежало сломанное, вывернутое с корнем, перекрученное, разбитое. Горы веток и целые стволы, какие-то брёвна, балки, доски, кучи жестяных банок, пластиковых бутылок вперемешку с водорослями превратили берег в подобие свалки. Между ними бродили неизвестные личности в ветровках с надвинутыми до глаз капюшонами и выискивали что-то. Эх, не перевелись ещё на свете романтики, готовые под проливным дождём искать клады среди вонючего мусора!
Огромные, в два человеческих роста валы шли на берег неровными рядами. Даже в камеру смотреть на них было жутко. Дождь начинал стихать, но небо над морем заслоняли низкие облака.
Между гребнями волн мне померещилось какое-то тёмное пятно. Я увеличила изображение. В нескольких десятках метров от берега среди пенных клубов мелькало нечто объёмное, тёмно-коричневое, неопределённой формы. Непонятный предмет мало-помалу приближался к пляжу.
Вскоре стало видно, что это большая ржавая бочка, унесённая штормом с какого-нибудь корабля или грузового причала. Откуда пригнало её к нашему берегу — неизвестно. Бочка была не пуста, её крутило в волнах, но не выталкивало на поверхность полностью. Над водой качалась только её верхняя часть, накрепко закрытая крышкой.
На несколько минут я оторвалась от камеры, чтобы сварить кофе, а когда снова зашла в сеть, бочка уже была совсем близко от пляжа. Мне хотелось увидеть, как её прибьёт к берегу.
Вышло почти как у Пушкина в «Сказке о царе Салтане»:

И послушалась волна:
Тут же на берег она
Бочку вынесла легонько
И отхлынула тихонько.

(Точнее, со всей дури шваркнула на прибрежные камни и утекла со злорадным шумом, расшвыривая клочья пены).
Теперь бочка стояла на пляже уверенно и непоколебимо, но князь Гвидон из неё не вышел. Слава Богу, не вытекла и какая-нибудь гадость — мазут, солярка или что там ещё могло находиться внутри этой здоровенной ржавой ёмкости. Бочка была широкая, приземистая и, видимо, очень тяжёлая. Волны разбивались об неё, охватывая её бока пенными струями, отпускали и откатывались назад.
Только великий оптимист и пофигист мог написать, что у природы нет плохой погоды. Я не люблю ни дождь, ни снег, если не могу любоваться ими в окно, спокойно попивая кофе. Особенно же не люблю рано утром тащиться по лужам или гололёду туда, где явно не предвидится ничего хорошего, например, на работу.
К утру третьего дня шторм почти стих. Облака разошлись, засияло солнце, и веб-камеры на обоих пляжах дружно отключились. Так бывает с очень ответственными людьми, которые много работают без отдыха, никогда не берут больничный, а в отпуске внезапно тяжело заболевают и проводят время не в путешествиях, барах, спортзалах, а в постели с мобильником в руках и чашкой чая на прикроватном столике.
С утра я собиралась сходить на пляж, чтобы взглянуть на бочку вблизи, сказать ей: «Привет, с прибытием в нашу бухту!» Но из-за домашних дел вышла в город только под вечер за продуктами. Идти на пляж было поздно. Не все наши желания исполняются.
К вечеру камеры заработали, но на берегу было слишком темно, чтобы разглядеть бочку, только пена прибоя временами вспыхивала белой полосой, отражая свет фонарей, горящих на набережной. По всей линии горизонта сияли, как фонарики новогодней гирлянды, стоящие на рейде корабли.

***
Ветер никогда не утихает зимой, но часто меняет направление, блуждая между домами, свободно проносится по долинам обеих рек, текущих через город.
Судя по прогнозу, завтра опять начинаются дожди. У меня много дел. Через десять дней Новый год. Надо заняться уборкой квартиры, достать, установить и нарядить ёлку, оплатить декабрьские счета.
А что бочка? Она будет стоять на пляже, пока угрюмые рабочие в спецовках и грязных рукавицах не погрузят её в машину и не увезут куда-то... Куда, интересно, отвозят старые железные бочки? Не знаю, да и какое мне до этого дело?
Хотя в глубине души я надеюсь, что вскоре новый шторм снимет мою бочку с берега и отправит в свободное плавание. Тогда, возможно, кто-то в Абхазии, Болгарии или Турции, увидев её, скажет ей: «Привет!»

Декабрь 2024