Не люблю шестёрки!

Глупо, конечно, верить во всякие приметы, бояться черных котов, считать, что рассыпанная соль к ссоре, пытаться толковать сны и прочее, тому подобное. Об этом я стараюсь не думать, а вот цифру шесть не люблю, что тут поделаешь.

Как-то так случалось, что годы, оканчивающиеся этой цифрой, приносили мне неприятности, хорошо, если не очень большие, а порой и трагедии. Начинаю перебирать десятилетия, и что же получается?

С первой шестеркой я встретилась в 1956 году, в этом году я пошла в школу. Что страшного? Для многих это радостное событие, учиться я хотела, в школу пришла достаточно подготовленная, умела читать, в отличие от большинства своих одноклассников. Это сейчас дети учатся читать до школы, а мы учили буквы в первом классе, там же постигали умение складывать буквы в слоги и слова. С этим-то проблем не было, но в школе мне было скучно, долгое время в классе не было ни подруг, ни друзей. В детский садик я не ходила, в школу меня отец определил не по своему району, я там никого не знала, все, кто жили рядом и с кем я дружила, пошли в другие, в восьмилетние школы, а та школа, где училась я, была десятилетней. Училась я хорошо, в начальных классах была отличницей, потом стали проскальзывать «четверки», но интерес к школе, желание туда идти появились у меня только в шестом классе вместе с первой влюбленностью.

Следующая шестерка, даже две, 1966 год – окончание школы. Выпускной класс, а я еще не определила точно, где я хочу учиться, куда поступать. Подруга собиралась в медицинский институт, звала и меня. Я вроде бы и не против, но выяснилось, что я совершенно не люблю и не понимаю химию и не умею зубрить. Больше всего мне нравится литература, но журналист из меня не получится, слишком зажатая и необщительная. После окончания филологического факультета я буду, скорее всего, учителем литературы в школе, тоже не хочу.

Ещё и неожиданная влюблённость! Познакомились на катке, понравился сразу, но вмешался его друг, тоже ставший активно ухаживать за мной. Какое-то время я встречалась с обоими одновременно, потом уступил другу тот, который мне нравился. И это тогда, когда надо думать о выпускных и вступительных экзаменах. Экзаменах, а не о мальчиках! Рассталась с обоими парнями, выбрала для поступления, в конце концов, физический факультет университета. Университетов тогда было мало, по одному в крупных городах, далеко не во всех, серьезное учебное заведение. До медали я не дотянула из-за химии, истории, английского. Вступительный экзамен по письменной математике завалила очень глупо. Не поняла условие алгебраической задачи, не поверила, что задача здесь может быть такой простой. Что-то сама накрутила, не успела решить другие задачи. Не стала дожидаться объявления результатов экзамена, забрала документы и уехала. Поступила на следующий год.

В 1976 году я одинокая мама без мужа и без работы. С прежней работы я уволилась из-за того. Что не могла продолжать работать в одной лаборатории с отцом своего ребенка, не любившим меня и не захотевшим жениться на мне. Позднее он объяснял, что женился бы, будь я чуть настойчивее, но зачем мне муж, который не хочет ни меня, ни ребенка. Устроиться на новую работу с маленьким ребенком было нелегко, никому не нужны постоянные больничные. К тому же, пока я ездила увольняться, мама, скорее всего перекормила ребенка, у него нарушилось пищеварение. С подозрением на кишечную палочку нас запихнули в больницу с ужасными условиями. Здесь мой сын встретил свой первый день рождения и сделал свои первые шаги. У меня из-за этой больницы прервался трудовой стаж, не успела вовремя устроиться на работу. От отчаяния я пошла на завод на рабочую должность, с университетским-то образованием. Получала там копейки, за больничный шли неполные проценты. Устроилась на нормальную работу на следующий год.

В апреле 1986 года жуткое самоубийство отца, а на следующий день взрыв на Чернобыльской АЭС. Огромная трагедия для множества людей, перед которой слегка поблекла моя личная боль. Но с этой болью мне жить до конца моих дней. Я никого не любила так сильно, как своего отца, а в тот день мы с ним поссорились, и я не смогла его удержать. В конце своей жизни он стал сильно пить, в тот день тоже был очень пьян. Я готова была уйти вслед за ним, но как я могла оставить сына, которому было всего десять лет и который был неизлечимо болен. На следующий год у меня родился еще один сын, к сожалению, тоже без отца, то есть и этому отцу нет дела ни до меня, ни до сына.

1996 год – перестройка, разрушение и уничтожение множества предприятий. Частая смена мест работы, изнурительный труд только для того, чтобы как-то выжить и поднять двоих сыновей. Снова нелепая влюбленность, привязанность, которая изначально не могла закончиться ничем хорошим, ведь он женат, у него достаточно крепкая семья, её не разрушат мимолетные случайные связи. Мне, чтобы избавиться от этой связи, приходится оставлять сравнительно приличное место работы, пойти в контору очистки, пытаться там сработаться с очень амбициозным и грубым начальником. Начинает всё налаживаться только в 2000-м году.

2006 год начинается вроде бы вполне благополучно. Старший сын женат, живет самостоятельно, у него хорошая семья, растет дочь. Младший сын учится на втором курсе университета. Я уже пенсионерка, но продолжаю работать, есть возможность купить младшему сыну тогда ещё редкий сотовый телефон, чтобы иметь с ним связь, писать письма его не заставишь. Телефон становится причиной нападений с целью грабежа, трижды на сына нападали и отбирали телефон, я покупала новый. В четвертый раз сын решил защититься и обороняясь убил того, кто на него нападал, сам с раной в животе попал в реанимацию. Ужасные, черные дни для меня. Обращаюсь в отчаянии за помощью к отцу сына, но ему все также нет дела до нас. Помогает старший сын и неожиданно почти незнакомая женщина, становящаяся для меня впоследствии близкой, родной и любимой. Уголовное дело на сына закрыли, но из университета его отчислили, документально подтвержденную специальность он так и не получил.

В 2016 году я неработающая пенсионерка, член Российского союза писателей, пытаюсь в какой-то мере осуществить свою давнюю мечту о писательстве, печатаю свою первую книгу – мемуары «Дом на берегу». Над этой книгой я работала много лет, меняла, переписывала. Для гарантии решила обратиться к профессиональному редактору, он привлек свою помощницу, занимающуюся именно мемуарами. В какой ужас я пришла, когда получила свой текст с первыми замечаниями! Все пестрело красными пометками: здесь добавить, здесь убрать, здесь переписать. К тому же эта помощница оказалась явной приверженицей советского строя, многие мои высказывания ей не понравились. Да и вообще, что я о себе воображаю! Она предлагала убрать самые яркие на мой взгляд сцены, они задерживают повествование. Честно говоря, было желание всё бросить и никогда больше не браться за перо. Выручило утверждение основного редактора, дважды прочитавшего мою повесть: «Писать вы можете!»

Повесть я переработала, следуя указаниям, напечатала в сильно сокращенном виде. Но и после этого мне объявили, что издавать книгу я смогу только за свой счет, в книге содержатся описания самоубийств, а это запрещено каким-то там указом нашего правительства. Согласно этому указу, нельзя печатать «Анну Каренину», «Грозу» и многое другое. Предложили убрать и эти сцены. Ничего убирать я не стала, напечатала небольшое количество экземпляров, подарила своим одноклассникам, у нас в этом году был пятидесятилетний юбилей со дня окончания школы. Переписывать повесть я тоже не стала, но в следующих изданиях поместила после повести несколько рассказов, где некоторые эпизоды описывались более подробно.

Вряд ли, конечно, во всех перечисленных событиях виноваты шестёрки, так уж получилось, да и другие годы были порой не менее трудными, но предубеждение к этой цифре сохраняется. А впереди 2026 год…