Деревенская история

 Орлиный хозяин Кирхбрунна.
 1. раздел.


«Итак, вперед!" - крикнул самец и проворно запрыгнул в повозку.
»Вольфрам, подойди ко мне с зеленой стороны, тебе вполне достаточно места рядом
со старым мальчиком! Мы же хотим поболтать на ходу!«

Поэтому молодой кучер не сел на козлы, а
вместо этого отправился управлять лошадьми с удобного сиденья ландауэра
. Это были два бойких шатена, чья гладкая кожа выделяла тонкую
У нее был шелковый блеск, как будто ее дрочили, как ремешок.

Извозчиком был Вольфрам Редкерштайнер, молодой хозяин »Черного
Адлер« в Кирхбрунн. Счастливая и дружелюбно смотрящая в мир блондинка
лет двадцати трех. »Лицо продолговато-круглое, как голубиное яйцо, глаза яркие и голубые, как майское небо, нос
тонкий И тонкий, красная верхняя губа дерзкая и прирученная, рот такой искусанный,
что он может хорошо смеяться и целоваться. От макушки до пят
стройный, красивый, здоровый мальчик «.

»Молодой человек! « крикнул ему маленький старик, - да ничего не трогай! Если
ты пройдешь, и я накажу тебя, так что далеко ты не уйдешь, женщины тебя поймают!«


Юноша прищелкнул языком, и рыжики
заржали басом.

»Храни вас Бог, господин профессор! Приходите снова в следующем
году!« - так кричали люди, стоявшие перед трактиром. Мужчины
размахивали шляпами, женщины - платками.

Пожилой джентльмен в повозке протянул открытую ладонь к
людям, как будто хотел рассыпать им, как зерна, слова, которые
он произнес: »Приветствуйте Бога в последний раз и обращайте внимание на молитву, дети, чтобы вы
не становитесь меньше, пока я не приду в свою очередь", и иногда молитесь
молитвой Господней за старого профессора Никса!«

Повозка покатила по гладкой дороге и вскоре исчезла в
тающем осеннем тумане.

»Вот милый господин! « говорили теперь между собой оставшиеся позади,
- вот забавный господин! Все потому, что безмятежно! Такой глупый пудель и такой
умный в этом! Кто теперь будет рассказывать нам истории, учить песням
в нерабочее время, разгадывать загадки, творить чудеса и давать дельные советы
? Это дорогое сокровище!«

»Его зовут Никс!« - прорычал один из прохожих.

»Что ты говоришь! профессора зовут Никс? Я думаю
, я немного больше похож на тебя! Берегись, чтобы мы не замазали твой
гнусный рот фиговой мазью!«

»Нет, его зовут Никс!« - засмеялся один мальчик.

»Никс его зовут!« теперь смеялись и остальные.

»Если бы я только знал, откуда у него это глупое имя!«

»Должно быть, это прозвище, потому что он все время ничего не отвечает, когда его
спрашивают, кто он, чем занимается, что он знает, что у него есть, чего он хочет!
Он никс, и он ничего не делает, и он ничего не знает, и у него ничего нет, и он ничего не хочет! После этого
они назвали его профессором Никсом«.

«Неправда!" - воскликнул гвоздодер. »В течение многих лет он приезжал в Кирхбрунн на
летние каникулы, мы знаем его как хорошего человека. Это
что-то! После этого он гуляет по окрестностям, собирая растения, рисуя деревья и
собак, высмеивая грустных людей. Это тоже что-то. Он
знает, как рассказывать о небе и земле, о русских и французах,
даже о том, как делаются железные булавки, он знает, и однажды, придя ко мне
в мастерскую, он берет у меня из рук эту штуку и
делает яичный гвоздь такой формы, что он имеет только такую форму. Это уже
что, мои дорогие люди. Тот, кто умеет делать поделки! Ремесло лучше
, чем работа головой! Только для того, чтобы ничего не иметь и ничего не хотеть, его имя может подойти,
я часто думал про себя: он живет воздухом, водой и
Быть смешным«.

»Он ел, пил и платил за свое имущество!« - сообщил
старый хозяин "Орла", стоя у корыта для лошадей в рубашке с рукавами и под зеленой кепкой
, и этим коротким словом спас честь своего дома и
своего гостя.

Тем временем машина выехала за пределы лугов и перелесков, через деревни
и леса к железнодорожной станции в Геснице.

»Вольфрам! - сказал маленький изможденный человек, которого они
звали профессор Никс, - почему бы тебе не выкурить сегодня сигару?«

»Потому что у меня его нет«, - ответил парень, натягивая
ремень безопасности.

»Что это за штука?« - спросил профессор, коснувшись
нагрудного кармана Вольфрама, из которого выглядывали три или четыре наконечника из тлеющего
геля.

»Это там?« - с улыбкой спросил парень, - »это сигары«.

»Мальчик, ты думаешь, что мне неприятен дым!«

»Кто сам не курит ...«

»Я не хочу принуждать тебя. Просто знай, что ты не любишь, когда тебе открывают рот.
оставить пустым. Мы, старики, болтаем, а вы, мальчики, хотите покурить или
покурить. Для возни ни у кого не будет в мешке. Так что подожги что-нибудь
еще!«

Улыбаясь, Вольфрам зажег один для себя.

Когда они выехали из горной долины на площадь и
проехали мимо деревни Швамбах, в тамошний трактир,
потому что было воскресенье, только что вернулись четыре музыканта: трубач,
кларнетист, скрипач и бас-скрипач.

«Что ты об этом думаешь?" - спросил профессор Никс своего кучера.

»К тому времени, как я вернусь, все уже уладится«, - ответил тот. »Который
Швамбахер дает штрафной«.

»Ты только смотри, чтобы на
обратном пути лошади тебя не побаивались! Несколько огненных тварей, которые у тебя есть!« - так дразнил тощий
Самец.

На плато, по которому они потом снова двинулись рысью, они попали
в дубовую рощу, на которой уже начали опадать листья.
Иногда на белую дорогу опускался золотисто-сияющий лист, и
лес был так тих и торжественен, что из груди профессора словно
вырывался вздох: »Да, осень!«

Теперь они увидели рядом с дорогой в зарослях листвы и лиан два
Девочка. Молодые взрослые девушки, одна в нарядной крестьянской одежде,
другая в одежде среднего класса; одна с красной тканью на
голове, другая в черной шляпе. У той, что была под платком
, было смеющееся круглое личико, у той, что была под шляпой, было бледное и
серьезное лицо с черными глазами.

»А чего они хотят?« - спросил профессор молодого кучера.

»У них с собой Керблейн. Наверное, собираем ежевику«.

 »Хочешь, чтобы Мадел встала пораньше,
хочешь, чтобы она пошла с кусками ежевики« --

- воскликнул старик. »Ты это знаешь?«

»Да, так поют«, - ответил Вольфрам.

»Если бы ты был сыном охотника, - продолжал дразнить старик, - с кем
из двоих ты хотел нарезать ежевику?«

»Нит знает«, - сказал парень.

»Ну, тогда с тобой это еще не опасно!« - засмеялся профессор,
похлопывая парня по плечу.

»Просто тошно было бы ни одному ... из двоих«, - сказал вольфрам.

»Что ж, тогда это опасно«, - добавил тот. Его свежее
лицо под седеющими волосами внезапно стало серьезным. И
девушки скрылись из виду.

Когда повозка снова выехала из леса, вдалеке были видны
две белые башни Гесница. Они лишь слабо светились сквозь
туманно-серый воздух. За величественным рыночным пятном склон горы уже
нельзя было различить. И именно там вольфрам должен был быть
Направленный глаз.

»Вы видите Зальмхоф?« - спросил его профессор.

»Вы ничего не видите«, - ответил парень.

»Она у тебя на уме?« - спросил профессор.

»Но я же ее совсем не знаю«, - возразил Вольфрам. »Опять
же, это просто что-то от моего отца. Потому что у нее были бы деньги, думает он. Я
думаю, это не обязательно должен быть весь бизнес, который делает человек «.

»Веди себя хорошо, сынок! - сказал профессор, - за деньги не женишься.
Но не нужно полностью презирать и деньги, если они у нее
есть. Деньги - это дерьмо, но дерьмо - это навоз, а деньги - это навоз
семейного счастья «.

»Сальмхоферишка тоже показалась бы мне слишком благородной, - заметил
парень, - говорят, она хочет взлететь выше, чем на ферму.
Корзины я могу взять и в Кирхбрунне, мне даже не нужно ехать за ромом
до Гессница «.

»Мальчик!« - воскликнул старик, кладя ему руку на спину, »ты
просто слишком мало дерзости! Такой парень, как ты, не
станет заниматься торговлей корзинами. Но и не зацикливайтесь на этом! Дерзкий и умный!«

Вольфрам молчал. С плато дул прохладный ветер, который принес с собой ливень.


»Хорошо, - воскликнул профессор, - Господи, я
вижу твою добрую волю сделать прощание с летней
свежестью как можно более легким для меня. Ты не против, Вольфрам, так
что давай закроем фургон!«

Вскоре это произошло, но затем на козлах появился кучер и
старый джентльмен в зловещем кожаном камзоле. Он не думал об этом.
Через некоторое время небо снова прояснилось, и вот они
уже были в Геснице, на вокзале. Профессор Никс резво выпрыгнул из
машины. »Вольфрам, сын мой! - сказал он еще, »плакать и смеяться
нельзя. Перестань расти, будь бодрым и не делай глупостей. Если
Бог даст, я вернусь следующим летом!«

С этими словами он вскочил на подножку, потому что прозвенел звонок в третий раз, и
летний освежитель отправился в большой город.

Вольфрам смотрел вслед поезду и думал: хороший профессор Никс!
Вы не можете предпочесть Охейма его собственной крови. Одиннадцать лет
если он уже приезжает в Кирхбрунн, он всегда один и тот же. Когда он
смеется, он ребенок, когда он бредит, юноша, а когда дает дельный совет
, старик. Если бы вы только знали, сколько лет! Люди
носят его на руках, это указывает на ребенка. -- А теперь,
лисы, домой, в Кирхбрунн.

Парень за пять минут стал другим. Раньше
это был почти замкнутый, молчаливый, готовый услужить деревенский хозяин,
чувствующий свое отношение к знатным гостям; теперь разбуженный, озорной
сын домовладельца Кирхбрунна, его собственный слуга
и господин, и кучер, и кавалер одновременно в карете. Сдав
на почте несколько писем, получив ящик с ликерами
и выпив на козлах еще пару бокалов пива
, он прищелкнул языком, что у
умных краснокожих всегда заменяло кнут, и пустился рысью домой.

На повороте дороги он увидел перед собой на склоне горы
величественную ферму; она была почти похожа на замок,
даже с башенкой, на которой ровно в полдень звонили в колокол. Это было так, как будто
колокол, обращенный к улице: Иди, иди! Давай, давай! -- Один
только хозяйский сын из Кирхбрунна проехал мимо с гордостью. -- О, до ~дер~
мне было бы далеко! подумал вольфрам. Теперь, если бы я хотел пойти к хозяйке дома в
Зальмхофе, чтобы освободиться, мне нужно было бы сначала узнать, нравится ли она мне
. И ей бы хотелось, чтобы я был только счастлив, если бы я был влюблен в нее
. И влюбиться в нее я мог бы только в том случае, если бы был с ней знаком
, и, опять же, это возможно только после того, как ты ее однажды увидишь.
-- Я ничего о ней не знаю, кроме того, что мой отец говорит, что это было бы
женщина для »Черного орла« в Кирхбрунне. Боже, пока не размотается такая
длинная нить! И, в конце концов, после этого я был бы пугалом в
клубке. У хорошеньких девиц нет денег. Богатые часто бывают не совсем
чистоплотными. -- Привет, лисята! Домой пора! --

Небо почти прояснилось, стало по-летнему теплым
Обед. Когда повозка въехала в дубовую рощу, он напоил лошадей
зеленой травой, растущей у дороги, и они, проходя мимо
, прихватили с собой несколько рыл.

»Если вам так хочется брусничного кваса и горечавки, то ...«
Вольфрам сказал: »Хотя я не нахожу в этом ничего хорошего, я думаю, вы, ребята, можете быть
прощены. Давайте немного отдохнем«.

Он оставил машину немного в стороне от дороги на зеленом
Потянув за собой Ангерлейна, он распустил лошадей и позволил им свободно пройти
между деревьями. Сам он тоже прогулялся туда, и так как стало совсем
тепло и уютно, а лошади нашли великолепную
травяную подстилку, то он растянулся на мху. Час отдыха
не повредит. Сегодня ведь все у хозяина Швамбаха, и в
Кирхбрунн ничего не происходит. Так что вы все равно вернетесь домой достаточно рано. -- Сложив руки
под головой, он лежал на спине, стройно вытянувшись, и
смотрел на высокие кроны деревьев. -- Почему осенью птицы не
хотят петь! он думал, ни одного! Неужели все так плохо?
Я не замечаю разницы между весной и осенью ...

Он, должно быть, почти немного поспал. Капли дождя разбудили его
. - Да, мальчик, в конце концов, есть разница между весной и
осенью. -- Поспешно встал, лошади были недалеко, он вел
они по мягкому мху направились к повозке. Теперь Вольфрам
испытал новость. В его фургоне обитали инопланетные существа.
Он уже издалека услышал хихиканье и смех. Две девушки
из ежевики были загнаны под эту крышу брызгами дождя, и,
таким образом, заступник одной из них сразу же завладел повозкой без хозяина,
которая так по-матерински одиноко стояла под деревьями.
Створка была закрыта и закрыта с обеих сторон, так что теперь они сидели на корточках на кожаной
подушке и были просто заинтересованы в том, чтобы в этом прекрасном спокойствии их
принесенный с собой обед, который нужно съесть. У них были хлеб и сыр, которые
они аккуратно нарезали на кусочки на коленях, а также перекусили
собранной ежевикой. Одна с бледным лицом
была серьезна, другая с раскрасневшимися щеками и красным
платком на голове была вся в платках.

»Хуэй зауэр!« - хихикнула та; »Я бы предпочла бус«.

»У тебя тоже может быть это, Фрида«, - сказала другая, делая вид, что хочет
поцеловать.

»Иди, иди, домоправительница Кундель! « отбивалась Фрида, » сначала тебе
нужно было отрастить усы!«

»Ах так!« - ответил другой. »В конце концов, как ты мне кажешься,
молодчина?«

Это была трель Фриды.:

 »Буссерльгебн, Буссерльгебн,
это не грех,
я уже узнал об этом от мутера
 Как дитя Клоана!«

»Я не могу с этим согласиться«, - призналась та, что в шляпе.

»Меня это просто бесит, - вмешалась Фрида, - они всегда говорят и поют
о том, что у кого-то аккуратно текут слюнки, а когда
кто-то хочет стать серьезным, это запрещено. И это тоже глупо: тайно
"один хочет попробовать", а приходит один, у него на
щеке есть один пидор!«

»В конце концов, кто будет таким вкусным!« - сказала клиентка, - »это громче
Глупости«.

»Знаешь, от кого я хочу котелок?« - подсказало свежее круглое
лицо, потому что казалось, что она хочет вмешаться.

»Наверное, от красивого холостяка«, - ответила клиентка.

»Из мужского образа гнида!« - заверил другой. »Образ мужчины вызывает
у меня ужас. Ты знаешь: ребенок, если бы у меня был ребенок, от которого я бы
хотел ребенка«.

В тот же миг повозка сделала рывок и укатила.

Две девушки испустили резкий крик ужаса, а затем
поднялся вопль нытья. Это не принесло ни пользы, ни вреда,
рыжики проворно бежали по дороге, вольфрам на
козлах отважно щелкал языком, и вот он, как ветер, покатился в направлении
, противоположном Кирхбрунну. Вольфрам услышал крики и
крики о помощи в карете, он усмехнулся про себя: »Это
неплохое развлечение, я отвезу ее на бесплатный бал в Швамбах. Две
незнакомые женщины, выращивающие ежевику, для которых ежевика недостаточно сладкая.
Ну, подождите!«

Когда пленные дирндели поняли, что их крики ничего не значат,
а поскольку выскакивать из повозки было опасно, они
стали мышиными и посовещались между собой.

»Два коня напряжены, а на козлах - изображение человека!« - прошептала
клиентка. »Фрида, что с нами будет?«

»Домработница, мы попадаем в Африку, и нас продают в рабство«
, - ответила та, в красном платке, с серьезностью, в
которой едва можно было различить шаль.

»Я прыгаю!« - воскликнула клиентка.

«Тогда иди туда!" - ответила Фрида. »Я думаю, что мы прекрасно
сидим. Если мы пройдем через какое-нибудь селение, то поднимем шум«.

»Чтобы не было шуток!« - передразнил клиент. »Позор! Скорее пусть
меня отведут к большой воде, там я прыгну в нее«.

Фрида тем временем выглянула в окно и обнаружила,
что человек на козлах кареты, насколько можно было разглядеть
с его стороны, выглядит не слишком ужасно. Да, ей хотелось думать,
что она уже где-то видела этого человека, не
испытывая к нему страха. Теперь они оба были немного утешены этим.

На улице шел дождь, капли резко били в окно, и
над равниной опустился густой туман, и стало совсем
темно. И повозка безостановочно катилась вперед, в
неизвестность.

»Ах, моя юная жизнь!« - вздохнула клиентка. »О этот несчастный
Кусочки ежевики«.

»Вот как бывает, когда в воскресенье пропускаешь святую мессу и гуляешь по
лесу«, - весело сказала Фрида.

»Ущипни меня за руку!« - попросила клиентка.

»Ты приходишь ко мне в восторг, домашняя дочь. Почему я
должен ущипнуть тебя за руку прямо сейчас?« - спросила Фрида.

»Чтобы я проснулся. Я ставлю на три копны сена, это всего лишь один.
Мечта. Недавно я прочитал рыцарский рассказ о том, как
рыцарь-разбойник Куно
похитил прекрасную фрейлину замка Адельгунду на скачках. Это происходит со мной сейчас, когда я сплю. Я прошу тебя,
разбуди же меня, в конце концов!«

Фрида хихикнула. »Если для меня это тоже сон, то
будь так добр, не буди меня«, - сказала она. »В таком захватывающем
Калеше" я никогда в жизни не катался и, конечно
же, больше не буду" иметь милости ". А теперь дай мне попробовать и
ни о чем не думай. Если он ведет нас туда, то и он должен вести нас обратно, теперь
кураш достанется мне«.

»Фрида, ты ужасно легкомысленна!« - сказала другая.

»Ты не безрассуден, и тебе тоже нужно идти с этим«.

»Когда я ухожу счастливым, я создаю часовню в
Эйхенвальд, « поклонился Кундель.

»А я пойду помолюсь!« - подумала Фрида. »Теперь
мы хотим сыграть в« Милостивую госпожу "и перекусить ежевикой".

Ежевику можно было бы найти по большей части на полу кареты,
на котором она лежала разбросанной.

»Краснокожие черные?« - внезапно спросил Кундел.

»Лисий загар«, - ответила Фрида.

«Слава и благодарность Богу!" - бросила клиентка.

»Почему?«

»У дьявола тоже может быть своя игра!«

»Я не чувствую себя виноватым. Я бедная служанка«.

»Я тоже не чувствую себя виноватой, - сказала клиентка, - если бы не
забавные сны, которые иногда случаются. Рыцарю Куно я
не доверяю ни за что«.

»Рыцари снова ничего мне не делают, - призналась Фрида, - но если
бы сейчас пришел такой чистый крестьянский слуга, я бы ни за
что не хотела быть хорошей«.

«Или крепкий орешек из дерева из Зибенбахвальда!" - поддразнил
другой.

»Пусть все будет хорошо, дочка, я ничего не хочу о нем слышать«, - так
ответила Фрида.

Примерно то же самое они говорили наполовину серьезно, наполовину в шутку, наполовину в шутку
Путаница. Молодой горничной Фриде показалось странным, что
однажды сегодня ее измерили тем же локтем, что и хозяйскую дочь.
Внезапно машина остановилась. Вокруг,
наполовину скрытые мрачным влажным туманом, стояли сараи и дома, и из-за этого
звучала яркая и яркая танцевальная музыка.

»Ты, « шепнула Фрида товарищу, » теперь я знаю, мы
в Швамбахе«.




 2. Раздел.


Вольфрам открыл дверцу фургона. »Прекрасные девы«, - сказал он
усмехнувшись, »вот и мы. Я орлиный хозяин из Кирхбрунна, совершенно
злобный подмастерье, и приглашаю вас на танец со
мной у Швамбахвирта «.

Женщина в красном платке хотела показать, что ее не так
-то легко загнать в пажитник; поэтому, быстро
сойдя с повозки, она сделала книксен и сказала: »Будет для нас большой честью! Но
будь осторожен, орлиный хозяин, мы тоже порочны«.

- Это правда, - согласился Вольфрам, отдавая коня и
повозку слуге. Он взял одну из них прямо в правую руку.,
в то время как другой держался за его левую руку. Та молчала,
но про себя подумала: если он добрый, то все будет хорошо, а иначе его поймают.

Итак, к удивлению людей, Черный орел Кирхбрунна вошел
в дом с двумя хорошенькими девицами и сразу
же спустился по ступеням на танцпол. Он бросил сверкающий серебряный гульден на
стол для игроков, и волынщики и скрипачи закричали от радости, а
вольфрам сделал »утрамбованный« штирлиц, используя то, что
Звали Фрида. По крайней мере, дюжина молодых пар выстроились в ряд одновременно, что
Парни хлопали в ладоши, щелкали языком, весело
смеялись или пели веселые песенки, девушки
нежно прижимались к танцорам, их головки преданно склонялись к груди парней
; некоторые так и закрывали глаза в объятиях Траут, как будто она хотела
довести блаженство до крайнего предела. --
Разве и Фрида не делает то же самое? Разве она не лежит, прижавшись к широкой вздымающейся
груди Вольфрама, крепко обхватив его руками, охраняемая его взглядом, который не
отрывался от ее цветущего личика, и не вздрагивает
горячий лоб, пылающие щеки от его теплого дыхания!
Наверное, по ее кажущейся безмятежной уверенности можно было догадаться, что
, возможно, сегодня она не в первый раз наслаждалась таким подголовником
, но какая разница! О Боже, какая
разница между образом человека и образом человека! - О ты, сердечный!
Дорогая! Вольфрам, я поймал тебя на мысли, как это сделать,
Птичка попалась в ловушку, и я никогда не отпущу тебя на свободу, никогда! Мой
Никогда в жизни! -- Та Фрида, которая больше ничего не думала, она чувствовала,
как будто ее унесло по воздуху, высоко над землей,
высоко над облаками - куда? Она этого не знала и была к этому совершенно
равнодушна.

Наконец танец закончился. Вольфрам отпустил свою
спутницу поудобнее и теперь вспомнил, что у него было их двое. В конце концов, где была
другая! -- Хозяин Швамбаха уже зажег свет в
зале, но другого не было видно. О ней уже тоже будут хорошо
заботиться, - прошептал один другому, и они оба
не придали этому особого значения. Тем временем они тоже пили вино, которое Фрида
с, вольфрам без сахара. Люди вокруг становились все громче,
веселее и веселее, а винный дым и людской гомон оглушали
и будоражили сердца. Там и сям в сумеречном углу сидел на корточках
однослойный человек и бросал на
счастливые пары взгляды, полные слез, многие из которых были полностью погружены в себя
, не имея ни глаз, ни слуха. для окружающих. То же самое и
с сыном орла-хозяина Кирхбрунна и его похищением. Только наступил вечер,
как он захотел провести с ней часок-другой безмолвной беседы и
спросить их о вашем приезде. Кстати, было довольно мило, что он
не знал, кто она такая, и если бы он мог предположить, что
он тоже был ей незнаком, ему было почти жаль, что он представился
. Быть таким чуждым миру и держать себя так тесно связанным
- это, в конце концов, главное развлечение, так как не так-то просто найти второе.

Когда на улице наступила черная, как ворон, ночь, сквозь
толпу к Вольфраму подошел деревянный слуга из Кирхбруннского района
и сказал: »Пусть хозяин орла выйдет. во двор, там пусть
кто-нибудь поговорит с ним «.

Ага, это выпало на долю парня, другой! Теперь очередь за другим.
Разве она не могла выбрать другого? Но теперь, когда он
уже привел ее сюда, он также должен оказать ей рыцарские услуги.

Но это была не ~ та~ другая, а ~ другая, которая
ждала его во дворе. Он прислонился к желобу фонтана, и из кухонного
окна на его фигуру падал широкий свет.
Там стоял крепкий парень, одетый в костюм горного лесоруба, с буйно разросшейся бородой
и низко надвинутой на лицо шляпой.

»Приветствую тебя, орлиный хозяин! Просто иди сюда! Просто подойди сюда!« Итак
грубоватый подмастерье тонким свистящим голоском заманил вольфрама
за желоб колодца.

«В конце концов, кто это?" - спросил вольфрам.

»Просто подойди ко мне!« - сказал другой.

Молодой хозяин Орла узнал в этом человеке плотника из
Зибенбахвальда, которого в народе прозвали толкачом-толкачом
. Этот человек несколько раз уже
заходил в Кирхбрунн в доме Адлера, но всегда садился там в самом дальнем углу,
выпивал несколько бокалов бренди и при этом смотрел на Штирля перед собой на
столе. Это был мужчина лет тридцати, но
всегда внешне такой растрепанный и неопрятный, что даже женщинам
казалось сомнительным, красивый это мужчина или уродливый.
Его не было дома в этом районе, и о нем мало что знали,
кроме того, что он был хорошим работником, но в остальном был нелюдимым и
странным человеком. Кто-то хотел
услышать что-нибудь о его прошлом и намекнул, что в нем можно было бы почувствовать что-то вроде
запаха гари.

»Да ты деревянный слуга Шокпер, - сказал теперь Вольфрам.

»Ах, ты уже знаешь меня?«

»В конце концов, чего ты от меня хочешь?«

»Одним очень маленьким словом, орлиный хозяин. Вот представь, что я
тоже вижу тебя. Так.« После этого он повысил голос до еще
более мягкого тона и сказал: »Орлиный хозяин, какое тебе дело до Фриды
?«

»Какая Фрида?«

»Не притворяйся, моя дорогая, у тебя на уме только одно. В конце концов, откуда
она взялась, твоя танцовщица?«

»Так?! Моя танцовщица? В конце концов, кого это волнует?«

»Она явно позаботится обо мне, орлиный хозяин.« Затем он поднялся на
полголовы и добавил хриплым, словно
задыхающимся от гнева голосом: »Если ты еще раз прикоснешься ко мне, потом ...«

«Потом ...? - Ну!" итак, теперь хозяин орла напряженно встал
перед лесным товарищем.

»-- после этого ты больше не увидишь восхода солнца!«

Вольфрам отступил на шаг, так что споткнулся о нижнюю балку
желоба. В тот же миг зловещий парень
был уже над ним, в руке сверкающий нож.

»Ужалить ?!« - закричал другой, в доме зазвенела музыка, загрохотали
танцующие.

»Ужалить ...« - медленно произнес лесной человек, опуская руку
. »Нет, еще не сейчас. Возможно, ты этого не знал.
может быть, она моя. Развязка никому не говорит! Но на мне она надета
! Какой ужас они испытывают, эти гуси, перед
мужчиной, у которого нет гнезда и у которого жена должна сама
зарабатывать себе на хлеб. Конечно, будет лучше, если миндаль
соберет все, в чем нуждаются жена и ребенок ... я верю в это. Бедный
Деревообрабатывающий мастер не может себе этого позволить, и поэтому он никто
на женских фотографиях. Но если кто-нибудь упадет в плот и
попадет под мельничное колесо, то он, лесной медведь, достаточно хорош, чтобы устоять против этого.
Колесо заклинивает до того, как жаба - существо, я хочу сказать - оказывается прижатой к земле.
-- да, конечно, он хорош в этом ...«

Вольфрам снова стал свободным, и вот теперь он спросил: »Говори
яснее, как ты к ней относишься?«

»Разве ты не слышал об этом прошлой зимой? Во вторник на Масленицу!
Зальмхофер отпускает своих людей на свободный бал в Гесниц. Фрида
тоже с ними. Я подхожу к ней, приглашаю на танец. Спасибо, красиво! - говорит она
и идет за другим. Танцуют до полусмерти, и у
них кружится голова на пристани, когда они идут домой ночью - и плюхаются в
Мельничный ручей. Она умеет плавать, как дохлый воробей, и может
плыть прямо к мельнице, туда, где ходит колесо. Господи, если бы я был с ней в том же
Ночь не подкралась бы! Прямо сейчас я прыгаю в колесную арку,
прижимаюсь к ней. Вещи стоят на месте, и когда моя гордая возлюбленная
подплывает к ним, я вытаскиваю ее и говорю: Доброе утро! -
После долгого времени, наблюдая за тем, как она воспринимает, где и с кем она,
и как они заканчивают отплевываться от воды, она говорит: Спасибо, хорошо! и
убегает. Прямо как на танцполе. Спасибо, красиво! говорит она и
убегает«.

»Наверное, это было с твоей стороны хорошо«, - теперь перевел орлиный хозяин.

»Молчи!« прорычал Дровосек, »Меня уже более чем
достаточно хвалили, это мне не поможет. Девка, которую я хочу иметь«.

»Если бы я знал, - сказал Вольфрам, - что ты имеешь на нее право
, я бы не стал связываться с ней. Но
вот что я хочу знать: ты ей тоже нравишься?«

Теперь другой съежился, низко опустил голову,
уткнулся лицом в локоть руки и начал орать.

»Вы никого не можете заставить любить«, - сказал Вольфрам.

»Гниет! Твои кости обглоданы червями, когда меня нет!«
- рыдая, пропищал лесной человек. »И ее жизнь, с которой она сейчас
стоит там, как майская роза, это то, что она получила от меня, это то, что принадлежит мне!
И если я пойду в высокий суд, то это должно быть возложено на меня
«.

»О ты, добрый, бедный человек«, - сказал теперь Вольфрам. »Жизнь и любовь,
я думаю, это будет большая разница. У тебя, конечно, все еще
в голове то время, когда люди были крепостными. Кого ты тогда купил
, или выиграл, или нашел на улице, или в мельничном ручье,,
он был твоим душой и телом. Все стало по-другому.
У служанки, конечно, тоже есть свой господин; если вы тот, кто
спасает жизнь, то пусть она будет благодарна, но ее сердце может отдать ее,
кому захочет «.

»После этого все кончено«, - сказал Шокер.

»Неужели она тебе так нравится, деревянный слуга?«

»Греховно любит. И это было давно. И именно они! И просто умри! Как
будто я был одержим'! В Валлиш-деревне за городом у меня есть двоюродный брат,
который год назад хотел отдать мне в аренду свое фермерское поместье, мне было
бы лучше, чем там, в Зибенбахвальде. -- У меня есть
не могу уйти - из-за вас - нет. Каждое воскресенье я хожу в
Гесницкую церковь, стою за шпилем башни и смотрю
на место под кафедрой, где она сидит. А потом возвращайся в
лес. -- Если бы я знал, кто сделал со мной это дорогое дело!«
Он скрипнул зубами, как будто хотел раздавить обидчика.

Служанка, подошедшая к колодцу за водой, прервала этот
разговор. Толкатель Шоп схватил молодого хозяина орла за руку и
крикнул ему: »Берегись!« затем он быстро зашагал по темному двору
туда.

Когда Вольфрам вернулся в дом в довольно странном настроении
, он услышал сразу с нескольких сторон, что дочь Зальмхофера фон Гесница
находится там! -- Дочь Зальмхофера! вот что услышал мальчик
Орлиный хозяин просыпается один раз. И волнение в трактире было немалым.
Это уже особая награда за свободный мяч в
Хозяин Швамбаха просит дочь Зальмхофера навестить его. Самая напористая
во всей округе, тайно желанная парнями
, но мало за кем ухаживающая, потому что она гордая и неприступная. Она с
там ее отец? или с компанией граждан и
граждан Гесница? или даже с женихом, который сделал ее первой сегодня.
Раз изображает из себя невесту! Все это не так! Она должна сидеть совсем одна
. д'рин в дополнительной комнате, с ней только хозяйка Швамбаха, которая, по ее
мнению, должна составить ей компанию, несмотря на то, что у нее были
бы заняты руки на кухне. Неужели никто не хочет пойти в конюшню,
чтобы развлечь дочь Зальмхофера? -- Подумал Вольфрам:
Я все-таки хотел бы познакомиться с ней, с той самой, о которой всегда говорили, что она была той самой
настоящая хозяйка орла. Что может случиться со мной, если я превращу их в
Пригласить на танец? Если она отвергает меня, я поворачиваюсь
к другой перед ее носом и оборачиваюсь.

Но когда Вольфрам вошел в дополнительную комнату, он увидел,
что за накрытым белой скатертью столом с тонкой выпечкой сидит рядом с толстой хозяйкой
черноволосая девушка, которую он вместе с другой, Фридой, похитил в
своем фургоне в Кеклих-дем-Вальде и отвез
в Швамбах. И это ... это была бы дочь Зальмхофера, гордая Кундель?

Ему не нужно было приходить в себя только после выступления.

»Вот он, доблестный рыцарь«, - так она говорила с ним совершенно серьезно
и спокойно. »Нет ничего хорошего в том, что
хозяин Орла больше не хочет присматривать за второй похищенной, прежде чем затанцевать первую до
смерти«.

Вольфрам пробормотал извинения. Клиентка прекрасно понимала
, что было бы лучше всего обратить приключение, которое теперь вовсе не
казалось ей забавным, в шутку. Поэтому она немного подвинулась
на скамейке запасных и сказала: »Только садитесь сюда по своей воле. ко мне,
вам больше ничего не останется. Они платят мне сейчас
прекрасная ночная трапеза, потанцуй со мной, а потом веди меня обратно к
Дом«.

Все это было сказано так серьезно и хладнокровно, как будто она обращалась к
Слуга заговорил. Он сел рядом с ней и сделал, как она
приказала. То же самое стало известно по всему дому: черный орел
Кирхбрунна и дочь Зальмхофера Гесница сидят друг с другом,
едят и пьют вместе, как молодожены. И когда эти двое
даже вышли на танцпол, взявшись за руки, люди только отступили в таком
изумлении и страхе, что красивая молодая пара осталась почти одна.
в зале танцевали хоровод. В углу за стойкой
стояла Фрида, от сильного испуга ее лицо побледнело.
-- Он игривый! так что она все еще могла думать, что он есть у моей домработницы
, раз он такой игривый для бедной горничной. Разве это день, это
сегодняшнее воскресенье! -- Когда пара проходила рядом,
взгляды Вольфрама и Фриды встретились. В этот момент ему показалось,
что он танцует с куском дерева. Почти внезапно, еще до того, как танец закончился,
он отпустил клиентку и отвесил ей вежливый поклон.

Но это ему не помогло, он должен был стать ее рыцарем на вечер и
был очень рад, когда клиентка изъявила желание отправиться
домой. Наконец, две девушки вернулись в закрытую карету
, а Вольфрам - на козлах.

Когда они выехали из ворот фермы Швамбахского трактира, все еще в
Приветствуемый на прощание легкой музыкой, Вольфрам увидел, как из-за
столба нырнул лесной человек - затем он ушел, уйдя в
ночь и туман.

Две девушки в фургоне не вели дела
Разговаривайте друг с другом, как по дороге сюда. Клиентка была сварливой
и разрослась настолько, что другая была полностью
загнана в угол. Вероятно, Фрида тоже не была настроена говорить,
ей было достаточно думать и делать достаточно, чтобы не
выдать своих мыслей. Поэтому как же она испугалась, когда домработница с
Маль открыла рот: »Настоящий позор - это то, как ты сегодня
себя вел!«

Уже было похоже, что служанка не хотела ничего отвечать,
но, наконец, она все же сказала: »Могу ли я что-нибудь сделать за то, что он
пошел со мной первым?«

»Ты ведь к нему привязался! Погремушка для мужчин-наркоманов, ты!«

Теперь Фрида больше ничего не сказала.

»Я запомню«, - добавила клиентка, и на этом
разговор закончился.

Кучер Вольфрам мечтательно смотрел на деревья, кусты и
обочины, которые призрачно
появлялись и исчезали в свете вагонных фонарей. Свет фонарей бросал отблески в густую
Туман своего рода ореол вокруг кареты. -- Чистый
Ореол, это! Вольфрам подумал: если я не согрешу сегодня,
то это произойдет только потому, что у меня нет возможности сделать это. Теперь может
я проделал долгий путь в бесплодную ночь, а потом
снова вернулся. Довольно приятное удовольствие. К тому времени, как я добираюсь до Кирхбрунна,
люди уже встают. Это видно по его дерзости. Больше
ничего. -- Привет! коричневые тоже уже становятся слишком глупыми.

Наконец они оказались на рыночной площади в Геснице. Вольфрам хотел
удержаться, но Кундел крикнул в сторону повозки: »Вперед! К этому
Поднимитесь в Зальмхоф!«

И через некоторое время они остановились перед большим двором, который
с его обширными зданиями казался безжизненным. Просто огромный
Пес растянулся посреди двора, и пес немного зарычал, но, похоже
, ему не стоило труда продолжать беспокоиться о
приближающемся компаньоне.

Клиентка ждала в карете, пока молодой хозяин орла не спешился
и не предложил ей руку, чтобы выйти.

«А что теперь скажет мой отец?" - спросила девушка. »Если бы я
не послал к нему гонца сразу после прибытия в
Швамбах, чтобы он знал, где я, они бы не
обратили внимания на его страх«.

Молодой человек хотел расхохотаться над этим словом, это было сердечное слово.
это было первое, что он услышал от нее. Наверное, хороший ребенок может быть
и хорошей женой ... Да, в конце концов, мой отец может быть прав!
Тот, кто однажды приведет их домой!

»Позвони, иди"! «
поторопила клиентку горничная, которая стояла без головы, и пока та спешила к входной двери
, дергая за шнурок колокольчика, дочь Зальмхофера прошептала Вольфраму: »Будь
Спасибо тебе большое, смелый рыцарь! Но как я на них зла,
они еще узнают. Просто подождите! Быстро убирайся отсюда! Спокойной ночи!«

Это быстрое прощание хозяин Орла объяснил себе так, как будто они должны были
Домочадцы не заметили ночного компаньона; но это было
немного по-другому, домочадцы хотели помешать ему пожелать
доброй ночи молодой горничной. И вольфрам, он действительно червячил весь
Домой, что он ушел без рукопожатия, без единого доброго
Ворт от Фриды пришлось развестись.

 [Иллюстрация]




 3. Раздел.


Теперь самец догадался бы, что на другой день старый
хозяин Орла в Кирхбрунне устроил бы своему сыну плохую погоду. Вместо того, чтобы на
В воскресенье днем, Вольфрам был с краснокожими рано утром в понедельник после
Пришел домой!

Но мужественный поступил бы плохо. В понедельник, когда Вольфрам проснулся после двенадцати часов
дня и служанка принесла ему кофе
в постель, вошел и старый хозяин Орла, он принес
корзинку с хлебом, с улыбкой посмотрел на парня
, который лежал, вытянувшись прямо при свече, и, зевая, протянул еще одну
.

»Спали неплохо«, - сказал хозяин.

Вот и все, подумал Вольфрам, и он совершенно прав, я
уже зарабатываю себе на жизнь.

Но этого не произошло.

-Выпей его, пока он еще горячий, « посоветовал старик, указывая на
кофейную чашку, - что теплое всегда полезно после такой
Ночь«.

Вольфрам, опираясь на локти, наполовину выпрямился;
воротник рубашки забыли завязать, он все еще был на шее;
сквозь щель белой рубашки виднелась часть обнаженной
груди; лицо молодого человека было немного бледнее обычного,
так что молодая борода тем темнее оттеняла его. Запутанные, влажные
Волосы свисали каштановыми косичками и кольцами спускались на лоб. Этот
Хозяин не без удовольствия посмотрел на сына. Такой красивый
мальчик - тоже капитал. Только его нужно посеребрить или позолотить
. Да и в церкви самые великие святые позолочены.

»Еще раз доверься такому утконосу!« - сказал старик.
Хозяин с тяжелым покачиванием головы и тоном упрека. »Там, где
наш человек только начинает, он уже был. -- Но, « продолжил он
, -я тоже должен был смеяться вчера вечером. Когда пастух вернется
домой, я скажу: где сегодня может быть вольфрам с
Лошади! Чтобы с ним, в конце концов, не случилось ничего плохого! - О,
- отвечает пастуший слуга, молодому господину ничего не хватает, он сидит
снаружи у Швамбахвирта в дополнительной бадье и занимается с молодой хозяйкой.
Дочь Зальмхофера из Гесница ест ночную трапезу. Не было бы плохо!
я говорю. Да, конечно, нет, - говорит слуга, рассказывая мне всю
историю о том, как ты отвез ее на танцы в карете. Дьявол!
я думаю, это круто! Он знает свое дело. Чем сложнее
к одному из них подойти, тем сложнее с ним справиться. -- Теперь у тебя
выиграл, Волк, и я не могу передать тебе, как я рад этому.
Вот увидишь, теперь ты вдруг стоишь совсем по-другому. Завистников будет достаточно
, я верю! А теперь, Вольф, я могу тебе кое-что сказать: нам
нужен богатый брак так же необходим, как рыбе глоток
Вода. С тех пор как здесь проходит новая железная дорога, у
нас, хозяев на Кирхбруннерштрассе, не все в порядке. Слишком тяжело, что мне
до сих пор удавалось поддерживать нашу репутацию, долгое
время это было бы уже невозможно. Мы глубоко застряли в грязи, мой
мальчик, мы глубоко застряли!«

Вольфрам был не совсем воодушевлен этим сообщением,
но он ничего не сказал на это, но с этого горького момента
был полон решимости отнестись к приключению с
Салмхоферцами более серьезно, чем он это делал до сих пор.

»Смотри только, Волк, чтобы у вас скоро была свадьба!«
- еще раз предупредил старик. »Хорошо, что у профессора опустела его комната,
мы сейчас же приведем это в порядок. В любом случае, он вам больше всего понравится, довольно
высокий и спокойный«.

»Да, да!« - довольно резко сказал Вольфрам, чтобы
прервать этот разговор, который для него отнюдь не был тайным. Он видел, как его
Отношения с дочерью Зальмхофера были далеко не такими радужными, как у его отца,
и если для него и было что-то радужное, то это могло быть только цветущее
личико ... другой.

Ни в коем случае нельзя было отрицать, что цель Вольфрама заключалась в том, чтобы отправиться в Зальмхоф в Гесниц после
Зальмхофа. И случилось так, что теперь
он часто ездил в Гесниц, всегда по делам, как это называлось.
Так прошло несколько недель, и у старого хозяина орла были лучшие
Организована поездка новобрачных.

Однажды по дороге катился тщательно вымытый товарищ
вдоль против Гесница. Сегодня на козлах сидел слуга-конюх, но
симпатичный, с развевающейся шляпой. В карете сидели старый хозяин
Орла и его шурин, господин главный контролер из уездного города. Оба
в черных костюмах, в шелковых шляпах и с разноцветными петлицами на шее. Орлиному хозяину
было очень неудобно, особенно в белых перчатках, туго
обтягивающих мясистые пальцы, он был не в состоянии сделать самый
простой захват, даже пришлось надеть верхнюю юбку - когда это было против
Гесниц стал еще более знойным - лорд-шурин расстегнул ему пуговицы, и, когда
когда они пришли к Вегмауту, в карманах с зажатыми пальцами
не оказалось денег, так что снова пришлось выручать шурина.
Тем не менее, хозяин Орла был в хорошем настроении и
в другой раз положил широкую руку на бедро товарища: »Ну, что ты имеешь в виду,
зять, ты собираешься застрять в приветствии?«

»Ты все равно порвешь собачьи шкуры!«
- заботливо предупредил шурин.

Официальный контролер был худощавым джентльменом, в глазах которого также светилась жажда борьбы,
то есть страсть к ухаживанию за невестой. Хозяин орла
Людовик XIV специально для этой цели выписал его из уездного города.
В конце концов, это совсем другое дело с
городским авторитетом, который знает толк в шике и обладает благородством. Офис, в котором
сидел мистер шурин, или, скорее, прыгал вверх и вниз, состоял из билетной
кассы на конной железной дороге.

Итак, с чувством исполненного благородства они поехали вверх по
холму к Салмхофу. Тут они обратили внимание на множество бедных
детей, которые - правда, уже во
время Дня всех Святых - бегали взад и вперед босиком и в плохих одеждах. Через дальний
когда ворота были открыты, машина въехала во двор так быстро, что с
одним из малышей могло случиться несчастье. Тут же стоял
и слуга, который присматривал за двумя лошадьми, в
то время как два джентльмена повернулись к одному мужчине, чтобы
иметь возможность как бы мимоходом взглянуть на хозяйство. Тот
, к кому обратились, охотно провел их по разным зданиям, и
везде было удивительно. Это процветание, это изобилие во всем.
Домашние питомцы самых красивых пород, запасы сельскохозяйственных культур, сена,
инструменты, повозки и сани, шкуры, меха и шерсть,
драгоценное дерево, короче говоря, все то, о чем большинство людей даже не думают,
не говоря уже о том, чтобы владеть.

После такой прогулки по двору они подошли к входу в
величественный жилой дом; нижний этаж был выложен кирпичом и
побелен, а верхний - деревянными камерами. В нем было много
окон, больше, чем на других фермах, и
выбитых изящными деревянными панелями. Также на карнизах
крыши была резьба по дереву, сама крыша была из черепицы, а над
из того же торчали несколько побеленных дымоходов. Рядом
с входной дверью на стене висела черная доска, на которой
были наклеены объявления, потому что Зальмхофер был правлением сельской общины Гесница, которая
избрала себе собственного »мэра« с тех пор, как местность Гесниц
сама стала рыночной общиной. Когда две общины
разделились, каждая хотела иметь Зальмхоф для себя, который был так же хорош
. простолюдин, как и крестьянин, только житель Зальмхофера мог подумать:
скорее первый фермер, чем последний простолюдин, и должен был стать первым фермером, а не последним простолюдином.
Сельский муниципалитет избил его до такой степени, что его соседи не могли даже оценить его достаточно высоко
.

На открытой входной двери, в нижнем просторе, было изящное
Деревянные аисты, как это принято на многих фермах,
служат для того, чтобы мелкая скотина не могла забежать в дом со двора.
Но сегодня у этой двери не хрюкали свиньи, не
мычали ягнята или козы, вокруг нее толпились бедные дети, от трех до
двенадцати лет, которые поднимали руки и кричали яркими голосами
: »Пожалуйста, хлеб на День Всех Святых!«

А за аистом стоял тонкий, немного бледный, серьезный
Девушка в темно-синем костюме почти городского покроя, на шее
белый воротничок, такие носят мужчины. Эта девочка взяла из
большой корзины, стоявшей рядом с ним, нарезанные кусочки хлеба и
раздала их детям. Тем, кто стоял впереди, она отдала его в
руки тем, кто стоял сзади, тщетно проталкиваясь вперед, она швыряла
куски над головами, не обращая больше внимания на
возникшую над ними завесу.

»Вот она!« - прошептал старый хозяин орла лорду-контролеру,
и они почтительно сняли перед ней высокие шляпы. Девушка поблагодарила
за приветствие почти незаметным наклоном головы, энергичным
движением руки распугала детей, и двое наших
мужчин вошли в дом.

О »господах родителях« они поинтересовались у клиентки. »Пожалуйста
, просто поднимитесь по лестнице, мама будет на кухне!« Итак, в
вежливом, но решительном тоне уведомление. Хозяин Орла многозначительно кивнул
товарищу. Клиентке ее притворная
невозмутимость удалась на славу, но теперь она быстро юркнула под одеяло.
Сядь и посмотри. У нее слегка кружилась голова, как будто этот
визит был ее личным делом. Теперь для раздачи хлеба Всех Святых все было готово.
Наклонившись, она поставила перед детьми корзину с остатками
хлеба и спустилась по лестнице.

На кухне были две женщины, которые длинными ножами
резали кочаны капусты и бросали ломтики в котел.
Обе были одеты как служанки, только у старшей, худощавой и
почти невзрачной особы, был белый широкий фартук
, на котором висела связка ключей.

»Можем ли мы поговорить с госпожой Зальмхоферин?« - спросил ее старик
Хозяин орла указывает на удачу.

»Что это будет?« - почти застенчиво спросила женщина
, вытирая руки о фартук.

»Мы из Кирхбрунна, - сказал господин Контролер, - и пришли
по важному делу, как это иногда случается в
этом мире«.

»Тогда вам уже нужно идти к моему мужу. Я ничего не знаю«, - так
ответила хозяйка фермы, провела ее по проходу к последней двери
слева и снова занялась приготовлением корма для свиней.

У последней двери слева мужчины вежливо постучали. Внутри
кто-то кашлянул. Через некоторое время они постучали во второй раз, и
внутри во второй раз раздался кашель. После третьего стука
в комнате раздался храп: »К дьяволу, да, я сказал!«

Это был окунь, но хозяин Орла заранее посчитал это
хорошим знаком. Они вошли внутрь.

Это была узкая продолговатая комната с двумя окнами и большой
изразцовой печью. Между окнами стояла длинная скамья с откидной спинкой, а рядом
с ней - выкрашенный в коричневый цвет стол. На откидной скамье лежал старик, который
на нем были только носки, черное облегающее платье и серая шерстяная рубашка, свободно
развевающаяся на груди и руках. На голове у мужчины
почти не было волос, зато была пышная белоснежная
борода. Лицо было покрасневшим, с длинным выпуклым носом.
На коленях у мужчины был белый котенок, которого он постоянно
гладил и кормил панировочными сухарями. На столе лежала
синяя скомканная салфетка, пара очков и пакет с
Шрифты. Рядом с ним стоял кувшин с зеленой глазурью, из которого он часто
делал глоток.

Этим человеком был Зальмхофер. Старый хозяин Орла отрекся от своей
предвзятости и поздоровался с ним как со знакомым, потому
что Зальмхофер часто бывал у него в Кирхбрунне.

»Ау!« - сказал старик, немного выпрямляясь. »Это
странно. В конце концов, что вы так глупо надели сапоги?«

Тогда мистер Контролор представился и начал так говорить:
»Достопочтенный сэр! Судьбы людей разнообразны и
неисследованны. Вы, наверное, и подумать не могли, что однажды мы окажемся на
пороге вашего дома, да еще по какому-то делу,
это ... в вопросе, который ...« Вот где он застрял.

»Чего же ты хочешь?« - продолжал Зальмхофер своим широким, рокочущим
голосом.

»Что мы будем стоять на пороге их дома, в
Дело в том, что ...« Несмотря на новую грань, он все еще не мог двигаться
дальше. Холодный пот выступил у него на лбу.

»Молчи, скотина!« - сказал салмхофер котенку, который
мяукнул, и ласково потрепал его пальцем.

»Пожалуйста, не отправляйте факсы!« затем к прибывшим,
»я все равно могу подумать. Предоставив моей дочери возможность покататься на
Я должен заплатить Швамбахвирту. В конце концов, сколько это будет стоить?«

Теперь они оба рассмеялись и подумали, что теперь они уже у
шеста. »Дешево молодой хозяин« Орла "не ездит ночью и в тумане,
это легко обходится самому пассажиру".

Салмхофер поднял руку с кошкой и взмахнул ею
в пустом воздухе. Был ли это ответ? Разве это не было похоже на то, что он
хотел сказать: избавьтесь от вреда?

»Я хорошо за это стою, - сказал теперь старый хозяин орла, -храбрый
Мужчина получает их. И молодые люди полюбили друг друга, как голуби«.

Салмхофер сделал большой глоток из кувшина, и на его
Выпив еще капель, он фыркнул: »Хочешь моих денег, орлиный хозяин!«

»Но! Но!« - воскликнул хозяин орла. »В конце концов, кто думает о таких вещах!
Я все время говорю, что деньги не делают человека счастливым. То, что они совпадают, - это
главное. Другой отдаст всего себя«.

»Можете идти, когда захотите«, - сказал Салмхофер и снова выпил.
Пока он пил, котенок спрыгнул на пол; тут подбежал
Старик, поймал его и снова бережно усадил на свой
Колени.

»После этого, может быть, мы могли бы поговорить с клиентом прямо сейчас?« - подумал
хозяин "Орла".

»Уже знает, уже знает«, - парировал Салмхофер. »Эта девушка
уже совсем глупа от явной влюбленности. -- Оставайся там, скотина«.

Двоим мужчинам показалось, что старик не совсем в
утешении. Зеленый кувшин! Во всяком случае, теперь хозяин Орла пожал ему
руку и в торжественном настроении сказал: »Итак, договорились, зять!
Брат! Да благословит Бог наших детей!«

»Все в порядке, все в порядке!« - пробормотал старик, и его
жест рукой дал понять, что они снова могут идти.

»У него, правда, боевое безумие, - сказал мистер Контролер
за дверью, » но это верно. Он признался в большем, чем признался бы в
трезвом состоянии, и это может быть для нас правильным«.

В коридоре дома они столкнулись с клиенткой. Старый хозяин Орла протянул
ей руку и мягко сказал: »Теперь я больше не создаю особых
обстоятельств, доченька, я, наверное, могу поздороваться с
молодым хозяином Орла в Кирхбрунне?«

»Пожалуйста, хорошо«, - ответила девушка, опуская глаза.

»А когда может быть свадьба?« - смело спросил лорд Контролор.

»Чем скорее, тем лучше«, - ответила девушка. На данный момент
женихи знали об этом достаточно.

 [Иллюстрация]




 4. Раздел.


Зима пришла с большим количеством снега. Хозяйственная жизнь
деревни приняла новый облик: из леса на лафетах[2]
тащили большие возы хвороста, из горных канав перетаскивали мощные бревна
, с прудов привозили тяжелые ледяные грузы. У кого есть
Строительство было запланировано на следующий год, теперь потянулись плотники из дерева и камня
вместе; снег, который, по мнению неученых,
преграждал путь, создал железные дороги, по которым можно было легко перемещать самые
тяжелые грузы. По
улице весело звенели легкие сани, и
, вероятно, он остановился со своими пассажирами в Кирхбрунне у хозяина Орла, чтобы выпить бокал
вина. С тех пор как стало известно, что единственная дочь крупного фермера
цу Гесница скоро переедет в усадьбу Адлера, эта
усадьба в последнее время стала привлекать к себе людей. Только только женский народ
теперь он уже не смотрел на этот дом вполне доброжелательными глазами
, как на супружеский, но это не сильно портит; женские образы, подумал старик
Хозяин, в любом случае, не самые лучшие гости.

[2] Лесные сани, построенные из двух бревен.]

Примерно в это же время однажды вернулась тяга Шоппера. в
Орлином трактире. У него всегда была одна и та же путаница.светлая борода, которую никогда
не стригли и которая на самом деле тоже не росла в длину,
но имела большую склонность к завиванию и завиванию, что
тоже было свойственно лесному человеку. С основными волосами, вероятно
, тоже было то же самое, но вы никогда этого не видели, потому что у мужчины всегда
была шляпа, а тяжелые пышные поля низко
свисали во все стороны. На матово-коричневом одеянии Лодж было несколько пятен, но
по их незатейливости было видно, что они не от простой
женской руки. Почти такой же неудобной была повязка, которую
он носил на левой руке. То, что у Шокера был праздник в середине недели
, произошло потому, что он случайно порезал себе руку деревянным топором
. Дальше ничего не было. Товарищ наложил на него
пластырь из смолы и наложил повязку; таким образом, все в
порядке, за исключением того, что мужчина пока не может работать.

Итак, деревянный слуга сидел там за сумеречным угловым столом и пил несколько
Бокалы бренди.

»А где же Молодой Лорд?« - спросил он вдруг коротко и резко.

»Где же он будет! - ответил старый хозяин Орла, » в Геснице
он будет. -- У тебя что с ним?«

»Я сам хочу с ним поговорить«, - сказал Шокер. »Да, я могу
пойти за ним. У меня есть на это время. Какое это имеет значение!«

»Три раза по три - девять«, - подсчитал хозяин три бокала
. »Получите один крейсер из десяти«.

»Отдайте его нищему«, - сказал Шоппер. Однажды хозяин
солгал. -- С каких это пор лорды Зибенбахского леса дарят
Чаевые? Наверное, с тех пор, как они сами разрубили себе кости
надвое.

»... Пусть за это помолится Молитва
Господня«, - наставлял деревянный слуга, быстро вставая со скамьи и, крепко уперев трость в
пол, уносился прочь.

»За крейсер Молитва господня, - пробормотал хозяин, покачивая мелкую
монету в полой руке, - вы не
сможете требовать от него особого почтения«.

Тяга Шоппера двигалась по улице в сторону Гесница. Тропа
, возможно, была проложена для саней, но не для не шарнирных
ног. Это всегда скользило вправо или влево, подвергая человека
опасности упасть на больную руку. Тем не менее, он продолжил свой
Он крепко сжал трость и двинулся вперед. Он пел по дороге о том, как он собирается это сделать
на Зальмхофе. В конце концов, это были две веские причины, по которым он
теперь вышел. Почти страстное чувство благодарности выгнало его
из Зибенбахвальда. Лесной человек, глубоко погруженный в свое узкое существо
, но, возможно, иногда
способный к самовыражению, полагал, что молодой хозяин Орла просто ради него расстался с
Фридой и, чтобы все разногласия прекратились, хотел бы поскорее
жениться на другой, ибо он не мог и подумать,
что среди всех молодых женщин мира нет ни одной, которая была бы так счастлива. Молодая горничная Фрида должна быть самой
желанной! -- Орлиный хозяин! хотел ли он сказать и обнять его
хватайся за горло, я твой слуга на всю жизнь! Если ты когда-нибудь
окажешься в беде, позови меня! Ты мой самый верный друг на
свете! Ты мог бы заполучить эту девушку и оставить
ее мне, привязался к незнакомке, которая безразлична к тебе,
чертовски безразлична. Дай Бог, чтобы она любила тебя по-настоящему! И
если тебе когда-нибудь понадобится кто-нибудь, Вольфрам, который будет жить и
умирать за тебя, позволь мне прийти за тобой! -- Так хотел поговорить с ним Шоп,
что его горячее, переполненное гневом и радостью сердце
Достаточно будет сделано. Но тогда он также хотел серьезно
подойти к другому и сделать сегодняшний день окончательным. -- Упс!
теперь он лежал на снегу.

Если так будет продолжаться на горке, то это будет утомительно до самого Гесница.
Он услышал тонкий звон позади себя. С проворным Красслейном охотился и
на легких санях ехал Гросс-Грюбингер фон Кирхбрунн, он
также ехал против Гесница. "Эх, - подумал деревянный слуга, - как легко
ему взять меня с собой. Когда сани проехали
мимо, Шоппер манерно приподнял шляпу, но Грюбинджер не сделал ничего подобного.

»Эй!« - крикнул теперь деревянный слуга вслед товарищу, натягивая свою синюю
Достав из кармана салфетку и подняв ее высоко в воздух, »привет, кузен!
Кузен Грюбингер!«

Фермер остановился: »В конце концов, что такое?«

»Вы потеряли свой мешок!« - крикнул деревянный слуга. Уловка
удалась; пока крестьянин рылся в карманах, Копатель подошел
к саням и уже положил руку на коромысло.

»Он не мой, этот клочок!« - прорычал фермер
, снова желая позволить ему двигаться вперед.

»После этого он должен принадлежать кому-то другому«, - подумал деревянный слуга и сунул
салфетка в его сумке. »Но, Гельт, кузен Грюбинджер, вы, ребята, такие
хорошие и не возражаете, если я встану сзади на повороте
. Я хочу поехать в Гесниц, а он так плохо держится на ногах.
Ваш бравый рэп ...«

»Придумайте что-нибудь!» фермер резко рассмеялся: «Привет!" И
сани быстро заскользили, едва возница успел сбросить
ярмо; цепляясь за то же самое, он некоторое время спотыкался сзади,
пока крестьянин не ударил его по пальцам
палкой для кнута. Там он отпустил и снова остался один посреди снега и тумана.

»Люди крутые«, - пробормотал он про себя; тем мягче
снег, в который он снова с силой вонзил свои пятки. Он
медленно пошел на фюрбас.

Когда в нерабочее время он шагал по рынку Гесниц, было темно,
что совсем не казалось неприятным. Однажды его
уже арестовывал здесь жандарм, но вскоре отпустил, после
того как выяснилось, что за обветшалой оболочкой скрывается обыкновенный
Деревянный кнехт застрял. -- На башне зазвонил вечерний колокол. Он снял
шляпу с головы и помолился: »Ангел Господень привел Марию
послание ...« Молодой хозяин "Орла" не встречался с ним, так
что, вероятно, он все еще должен был быть в Салмхофе. Грузовик спустился с
холма, но не по широкой дороге, а задним ходом по
тропинке под дождем. Он присматривался к хозяйственным постройкам, хорошо знал
кормушку, в которой в это время выполняла свою работу
молодая служанка. -- »Сегодня возьми себя в руки, Шокер-Шуб«, - так
он увещевал себя. »Не всегда помни, что тебя презирают
. Думай, что ты такой же человек, как и все остальные, и
будь сердечным. Здоровый и сильный, чтобы работать, никто не может тебе ничего
противопоставить. в лесозаготовках, ты понимаешь свое дело. Никто не может тебе
ничего сказать; то, что ты сделал за свою жизнь, это только навредило тебе
самому. Новый гигант будет делать себя в лесной глуши.
Через несколько лет ты мастер по дереву, так как ты можешь получить жену и ребенка
так же хорошо, как граф. Почему ты хочешь, чтобы она тебя не любила? Если ей
не нравится твое платье, выбрось его, этот щеголеватый парень не
будет слишком плох для храброй девицы. Во имя Бога, Шоппер!«

В течение того же дня молодой орлиный
хозяин возился с большим хозяйством Зальмхофа. Сначала он делал это
в компании своего будущего тестя, но вскоре
его отозвали, он занимался делами муниципального совета.
Вольфрам оглядывался по сторонам, размышляя о том, что будет со
всем этим, если однажды отец и мать умрут вместе со смертью
. Вернувшись в дом ближе к вечеру, я услышал шум, но
немного рваный. Женщина из Зальмхофера пила кофе на кухне,
Зальмхофер распивал свой кувшин с вином в гостиной, а домработница
Кундель потягивала чай в кухонном уголке и хрустела сладким
Пекарня для этого. Вольфрам, сидевший рядом с ней, поблагодарил за предложенную ему
закуску, он не привык перекусывать, но
сигару, если ему позволено закурить! После
этого они обсудили свадьбу. Клиентка, возможно, скорее невольно, чем
намеренно, призналась, что ей иногда бывает ужасно на Зальмхофе,
что она рада сбежать из этого места. Родительская любовь, о чем другие
Люди говорят, но я никогда не знал ее. Отец
на несколько лет отдал ее в институт, а потом отправил в
Хотели сделать декоративную куклу, чтобы похвастаться ею; на
мать вообще нечего было бы смотреть, она
выполняла бы свою повседневную работу на кухне, которую так хорошо могла бы выполнять даже горничная,
и тогда была бы довольна. -- Молодому хозяину-орлу польстило такое
доверие невесты, и ему стало почти уютно в конюшне, пока
клиентка внезапно и довольно быстро не открыла окно. Этот
Табачный дым, конечно, выходил, но внутрь проникал холодный, туманный зимний
воздух. Наконец жених попрощался и, пока
запрягали лошадей, постоял снаружи в дверях
сеновала, немного поболтав с молодой служанкой. Он прислонился к
одному косяку двери, она - к другому, дальше она не пускала его
в камеру с зажженной сигарой. Но она сделала это не из
-за дыма, а из-за опасности пожара.

Их разговор велся очень тихо. »Фрида, « сказал Вольфрам, » ты
ведь тоже будешь на свадьбе?«

»Не знаю, « ответила она, - наверное, мне придется домашние шляпы.
Домработница уже говорила что-то подобное«.

«Она есть?" - шепотом спросил жених. »Нет, Фрида, я хочу
, чтобы ты была первой венценосной девой на моей свадьбе.
В конце концов, это возможно!«

»Да, уже уходите, « подумала молодая служанка, » но этого не должно
быть«.

»Кто это говорит?«

»-- Она«.

»Это то, что я хочу знать. Вам ведь всегда было хорошо друг с другом? И
в духе товарищества«.

»Раньше - да, - сказала Фрида, - но с тех пор, как я танцевала у
Швамбахвирта, она на меня злится«.

»Пусть все будет хорошо, Дирндель«, - возразил молодой хозяин орла. »В этой
главе мне тоже будет о чем поговорить. Она может
пригласить на свадьбу кого захочет, я тоже приглашу. И очень надеюсь, что
на свадьбе мы не увидимся в последний раз, Дирндель. Дай
мне руку на это!« И он щелкнул языком, что так его
Привычка - это когда он чувствовал в себе смелость и дерзость. »Дирндель,
положи на него руку!«

»Я не протягиваю к этому руки, « был ее ответ, » человек не знает
Время и час«. Колеблясь и колеблясь, она произнесла это.

»И даже на прощание не хочешь пожать мне руку?« - спросил он
не без трепета.

»На прощание - конечно, нет«, - ответила девушка.

»Фрида!« - в этот момент из-за стены конюшни раздался выстрел. Эти
двое расходятся. Это был мужской, глухой голос.
Молодой хозяин орла запрыгнул в сани, и они поехали вперед.
Ночь и зима против Кирхбрунна.

В тот же вечер служанка Фрида заперла дверь своей комнаты
и теперь стояла перед образом Богоматери, изображенным на
прильнув к стене, она читала ночную молитву, как вдруг, словно призрак
, перед ней предстал деревянный слуга. Испуг был так велик, что вы пришли в
Кричать голос не удался. Прижав обе руки к сердцу, она
со стуком опустилась на табурет.

»Случившееся не причинит тебе вреда«, - так теперь говорил Шокер. »Но
пусть это кричит народ. Им не нужно знать, о чем нам двоим
нужно поговорить друг с другом «.

»Нам не о чем разговаривать друг с другом«, - теперь могла сказать Фрида.
»Уходи! Ты пробрался сюда, как вор! Уходи!«

»Наверное, ты прав, Дирндель, как вор!« - возразил Шокер.
»Потому что из-за тебя мне приходится плохо. Но в этом виноват ты.
Это могло бы превратить меня в ангела. А теперь ... теперь из этого может
получиться настоящий дьявол«.

«Уходи!" - крикнул Дирндель и подскочил к двери, чтобы открыть ее.
Он поймал ее, крепко взял за руку и сказал: »Фрида. Будь
милосерден. Послушай, я бедный парень". Я бы
никогда не поверил, что кто-то, кого я люблю, может так поступить. Я не могу заставить тебя
, Фрида. Я просто скажу тебе вот что: если ты не возьмешь меня, то
давайте что-нибудь испытаем. Со мной и с тобой! Я прыгаю в погибель, а ты
в свое несчастье. Молодой хозяин орла! По дороге сюда я был еще
более доверчив. к нему. И что я сейчас слышал!«

»В конце концов, что ты слышал?«

»Больше, чем он говорил, моя дорогая девка! Что он такой умный,
я бы и подумать не мог. Одни выходят замуж за тех, кого любят другие!
Неужели ты слепа, Фрида! Или ты действительно такой плохой?«

»Деревянный слуга, « теперь девушка перешла на более спокойный тон, - оставь меня, тогда
я хочу поговорить».

На мгновение он отпустил ее руку.

»Для меня, « говорила она теперь, » было бы также лучше, если бы ты позволил мне
быть раздавленным мельничным колесом. Я не благодарю тебя за то, что ты
вытащил меня. В невинности я бы умер, и
в нынешнем виде я не вижу перед собой ничего, кроме чистого греха и страданий «.

»Вы должны забыть хозяина орла!« - сказал копатель.

»Забыть! Ты понимаешь, о чем говоришь? Ты можешь забыть? Так что забудь
обо мне, я не твое дело. Я не твоя сестра и не
твой брат или сестра. Выбери тот, который тебе больше подходит, и
дай мне погибнуть во имя Бога, если он уже надет на меня.
в том, что я погибну из-за него«. Она плакала.

Лесной человек стоял перед ней как застывший. Наконец он ответил: »Чтобы
~ услышав это ~ от тебя, я сегодня вышел далеко
за пределы Зибенбахвальда. -- Ты, Фрида! Не смей ругаться со мной! Умоляю, я не могу
тебя видеть!« Он почти угрожающе произнес последние слова
, а затем провел кончиками пальцев по ее волосам, как
будто хотел погладить их. «Фрида!" - продолжил он более мягко. »До девяти
Лет в День Магдалины, как они положили твою мать в землю.,
я видел тебя в первый раз. Как ты тогда плакала
, дорогое дитя, бедная сирота, так покинутая в этом мире, - как ты
так плакала тогда, это никогда не выходит у меня из головы, никогда «.

»Боже мой, « шептала теперь Фрида, - ты ведь хороший человек,
добрый сердцем человек. Но теперь ты должен уйти, бедняга, пойми, по-другому и быть не может.
 Я ничего не имею против тебя, если
бы только мог, как бы я хотел любить тебя с радостью, тебя
одного. И это было бы' хороший поворот. Как обстоят дела сейчас, я знаю,
да не советовать мне и не помогать«.

»Должен ли виновный так говорить?« - спросил он.

»Хвала и слава Богу, нет! - ответила служанка, - но
я чувствую страх, как бы часто я его не видела. На свадьбе я быть не
хочу, в Кирхбрунн тоже всю жизнь не езжу. Я хочу
быть осторожным, насколько это возможно для человека. Ты напомнил мне о моей матери
, Шоппер. Ее последнее слово ко мне было таково: Фрида, если
ты не знаешь, что делать, то встань на колени и помолись. Я сделаю это,
деревянный слуга, и буду молиться до тех пор, пока не полюблю тебя по-настоящему, и
только тебя одного«.

Она сказала это с такой искренностью, как будто любовь к нему уже
была там.

»О блаженный час!« - хныкал лесной человек, прижимая свое
бородатое лицо к ее плечу, к ее волосам: »Дорогая девочка, я уже ухожу,
я ухожу с радостью. Молиться! Молиться! Спокойной ночи, дорогая тебе
душа!«

И он, обезумев от счастья, бросился прочь, в глубину
Зимней ночью, к дрожащему небу в сердце, к его далеким
лесам.

 [Иллюстрация]




 5. Раздел.


Весь Гесниц был в смятении. Вскоре после полуночи они уже были
начали стучать палками, и не только на
Зальмхофе, где за домом горел большой костер, но и
на других фермах в окрестностях, которые хотели показать, какую
радостную долю они получают в праздник и день чествования семьи
своего высокопоставленного муниципального руководителя. И когда над слоями
дымки взошел большой красный шар солнца, и гости свадьбы ушли, со
всех сторон приближались опасности, и тут же
загрохотали пушки, и к пушечным выстрелам примешалась мелкая ружейная стрельба, что было совершенно очевидно.
было слышно, как будто в долине
Гесниц произошла великая битва. Там, где тропа от Зальмхофе впадает в рынок, была
даже арка, построенная из еловых полос. построен из еловых полос. Из питомника
лордов Клобенштайн был доставлен большой свадебный букет. в качестве
свадебного подарка, потому что барон Клобенштайн и Зальмхофер поддерживали друг
с другом тесные деловые отношения.

Кстати, в свадьбе молодого хозяина Орла с
дочерью Зальмхофа было что-то городское. При этом присутствовали джентльмены во фраках и в
высоких шелковых шляпах, среди которых был господин шурин, официальный контролер одного из
это был самый достойный вид. Зальмхофер тоже носил очень длинный
Фрак, черная шляпа-трубочка, высокий воротник с отложным воротником
с двумя выступающими по обе стороны подбородка кончиками,
белоснежный жилет, спускающийся до половины живота, черная
Облегающее платье и безупречные белые перчатки. Женщина-зальмхоф на его
Пейдж, напротив, выглядела совсем по-крестьянски и почти бедно. Жених
был в черном деревенском костюме среднего класса, который отличался только
букетом мирта на левом крыле груди. Этот черный
Одежда придавала молодому человеку чрезвычайно интересный вид, его
лицо казалось бледнее обычного, а в его больших глазах была
странная эмаль, кто бы мог сказать, больше ли на свежих
Смелость или намекающая на мягкотелость. Его естественная
Веселость, которую он, казалось, оставил сегодня дома в повседневной одежде,
серьезная, собранная, как и подобает жениху, была его сущностью,
и сразу было видно, что достоинство крупного землевладельца начало передаваться ему
по наследству. Невеста Кунигунде была одета в тяжелую белую
Шелковое платье со шлейфом, а на искусно заплетенных почти
черных блестящих волосах - миртовый венок. Ее прекрасное лицо было
теперь, когда они стояли перед алтарем, как будто оно было из чистейшей белизны.
Мрамор был бы высечен. В Геснице никогда не видели
такой достойной и серьезной невесты, и никогда не было такой невесты, которая
бы даже слегка улыбнулась в день свадьбы и даже немного
не поплакала. Но Кунигунда была одной из таких. Некоторые утверждали,
что это была глубокая вода, наизусть Божья Матерь
, наизнанку.. Удачливый был человек этот орлиный хозяин! невеста такая красивая, такая
ахтунг, такой богатый! -- В конце концов, разве
она не слишком шикарна для хозяйки! Хозяйки не могут быть достаточно
вежливыми. -- Охо, хозяйки не могут быть достаточно сдержанными и серьезными
! -- Везучий человек этот орлиный хозяин!

Когда молодожены стояли перед алтарем, когда Вольфрам держал ее нежную
маленькую руку в своей, когда священник стягивал с нее накидку
, молодой хозяин Орла в глубине души дал обет. --Я хочу
быть верным человеком. Молодых, жизнерадостных женщин предостаточно, в том числе и
тех, кто продает честность! Нет. Теперь у меня есть жена.
И хотя она все еще морозная, как мартовский день, я хочу
пролить на нее как можно больше солнечного света, пока цветок не распустится.
Мой профессор Никс говорит, что с помощью любви можно преодолеть все, даже плохих
женщин. Но она совсем не плохая, просто немного терпкая. И терпкий
Виноград дает самое крепкое вино. Моя дорогая женушка, ты! - Он сжал
ее руку, она, конечно, не знала, о чем он думает.

Трапеза в Зальмхофе была обильной, вплоть до сервировки стола. При этом
все было сделано так изысканно, что присутствовали все официанты Гесница,
чтобы на доске можно было таскать миски с едой. от гостя к гостю.
Невеста отмахивалась почти от каждого блюда одним движением руки, она ничего не ела
, ничего не пила, мало говорила, но сохраняла бдительность.
Глаз всегда ходить по кругу, чтобы
следить за порядком слуг и выносить выговоры за любые его нарушения с осуждающим взглядом,
с порицающим словом. Вольфрам пытался завязать разговор с
сидящей рядом свекровью;
однако с простой, скромной женщиной было не так уж много общего. Чтобы
таким образом, Салмхофер производил больше веселого шума, особенно когда белый
Котенок, которого он держал у себя на коленях и кормил лакомыми
кусочками, запрыгнул на стол и стал неприличным. Итак, подумал
Вольфрам, мы будем придерживаться только еды и питья, да и этот день
, с Божьей помощью, тоже не будет длиться вечно.

Вечером, когда зажглись огни и заиграли музыканты,
свадебная вечеринка перешла на другой ритм. Стало шумно и весело,
люди переполошились, но невеста удалилась на
ее тренировка, потому что она немного устала от суеты и шума дня.
Были причиной головной боли.

Вольфрам вышел на свежий воздух. Мерцало чистое звездное
небо, орлиный хозяин его почти не видел, он был в разных
Ощущения нахлынули, и вдруг он сделал глубокий вдох и
полушепотом сказал: »Так я был бы женат!«

Затем ему пришло в голову, о чем он думал у алтаря и что теперь
ему придется попрощаться с кем-то со всей серьезностью.

В хозяйственном здании была ярко освещена прихожая, в ней
когда все было готово, вошел Вольфрам. С радостным криком они подняли
ему навстречу бокалы и выпили за его здоровье. Он
немного посидел с прислугой за столом, и тут появилась
служанка со свежей тарелкой и стаканом, поставила перед ним оладьи, а
налить, подумала она, он, пожалуй, сможет и сам.

»Да, Фрида!» - засмеялся жених молодой исполнительнице,
- налить-то я могу, но тебе нужно выпить. Я тоже хочу от
тебя здоровья«.

Девственница взяла стакан, слегка наклонила его к нему: »За
ваше здоровье!« и отпила.

»Теперь все в порядке!« - весело крикнул Вольфрам
, прищелкивая языком, и схватил ее за руку, пристально глядя ей в глаза: »Выпей еще
раз, Фрида!«

»Спасибо" прекрасно!« - ответила она, улыбаясь, »это было бы" слишком много «.

»Так дай сюда!« Он взял у нее из рук стакан и, пристально глядя ей
в глаза, осушил его одним глотком.

Когда после этого он снова зашагал по двору, ему стало тревожно. --
Прощание это? --

 * * * * *

Так что это была свадьба.

И вот наступило время заселения. Мебельный импорт из Гесница в Кирхбрунн
их было так много, что люди уже говорили: »Боже мой, как
все это поместится у хозяина Орла, ведь он же взрывает дом!«

Миссис Кунигунде была обставлена как графиня. Все абсолютно новое
Вещи. Рококо было в моде. Рококо! Хотя никто не знал, что это было,
они заказали это. »Расходы тоже кое-что значат, - сказали они, - так
что лучше всего сразу привести себя в порядок.« Были сюрпризы,
когда вещи начали прибывать. Миссис Кунигунде было нелегко
получить удовлетворение от работ столяров и обойщиков из
Уездный город, она имела в виду, что на неуклюжие вещи вообще нельзя смотреть, и
было бы разумнее всего заказывать такие вещи прямо из Парижа.
С этим чувством величайшего благородства молодая женщина полностью отдалась
Кирхбрунн в изумлении.

Примерно через неделю после свадьбы Зальмхофер
подъехал, чтобы осмотреть недавно обустроенное гнездо молодых людей
.

»Только так, волк!« - рявкнул он на зятя. »Моя дочь
наслаждалась воспитанием детей. Держи их в порядке! Не позволяйте ничему ускользать от нее! Для
кухни возьми себе повара, у моего ребенка нервы, которые не подходят для
Кухонный дым«.

Вольфрам воспринял эти меры поведения совершенно спокойно. После одного
Закуска, которую поставили перед тестем, и Зальмхофер один
раз погладил свою достойную бороду, а в другой раз - свою
Бедро, хотя сегодня на нем не сидел белый котенок...
старый хозяин орла попросил его на минутку зайти к нему в комнату. Старый хозяин уже
совсем разволновался от долгого ожидания какого-то разговора
. И так как тесть и сегодня не сделал ничего подобного
, как если бы это было в то время, то хозяин и теперь не делал ничего подобного.
Обстоятельств больше.

»Зять, - сказал он, пододвигая ему кресло, - вы уже должны
извиниться, это то же самое, что когда-то оправдываться из-за жизни
и смерти. Мы немолоды, и мой сын знает, чего от
меня ожидать. Дело в том, что он знает, как это сделать, и
может наладить экономику«.

»Ты совершенно прав, орлиный хозяин, просто сделай все по порядку«, - ответил
Салмхофер. »Знайте также, что мой ребенок в хороших отношениях с вами. Хороший
ребенок, тот, кто умеет с ним обращаться, - это сердечный ребенок«.

»И праведно гордая натура, - наставлял хитрый хозяин орла
о, »так что я уже подумал, не нажата ли она
, когда ... Я не хочу желать ей этого! Ей тоже захочется чего
-нибудь выпить, и она совершенно права. Я имею в виду, зять, ты ... должен
попросить что-нибудь написать «.

Салмхофер с трудом сел, так что теперь он снова встал,
взял шляпу и трость; но, все еще стоя у двери, он обернулся и
отрывисто произнес слова:

»Я считаю, что оснащение не было слишком низким. Обошелся мне в
две тысячи гульденов. После моей кончины - когда я умру.
один дуб терпения можно попросить! -- она получит то, что есть.
В конце концов, кто еще?«

Не сказав больше ни слова на прощание, Великий строитель вышел за дверь и
уехал.

Немного помолчав, старый хозяин Орла поделился этим разговором
с мальчиком и добавил: »Так, значит, так, хорьки тем временем. Как долго
он будет это делать! Он слишком много пьет«.

Госпожа Кунигунде, приехав в поместье Орлов, прежде
всего должна была показать всем, что она здесь хозяйка
. Все было изменено, даже в первые дни. нет предмета мебели
остался стоять на своем месте, и когда Вольфрам возразил, что
так было еще при жизни его матери, она заставила его ответить:
»Дорогое дитя, значит, твоя мать поставила его по своему усмотрению, и
я тоже сделаю это«. В Салмхофе обедали в двенадцать часов, так
что и в Орлином трактире суп должен был стоять на столе в двенадцать часов
. »Кундель, « сказал ей Вольфрам, » в трактирах
поздний час обеда становится лучше, когда гости накормлены
«. -- »Какое мне дело до гостей!« - был ее ответ.

Вольфрам, вероятно, знал, что на это ответить, но спорить не
стал. »Молодые домохозяйки уже такие, - утешил его отец,
» и она уже оттопыривает себе рога«.

Также были уволены несколько слуг, которые не могли сразу перейти на новые домашние правила
, и были приняты новые. И именно
тогда, когда он был действительно полезен и долгое время находился в доме, именно
это и должно было произойти. Госпожа Кунигунде не хотела, чтобы в
доме был слуга, который знал бы ее лучше, чем она сама.

»Чтобы чужие лица не вызывали у тебя отвращения!« - однажды сказал
Вольфрам к своей жене.

»Мне чужды одни, как и другие«, - был ее ответ.

»Так что на твоем месте я хотел бы взять хотя бы тех, кого я уже
знаю. Твой отец, несомненно, хотел подарить тебе несколько человек из своего
Уступите место придворным, которые могли бы с большей легкостью подчиниться вашим манерам.
Особенно у мужчин женского пола должны быть надежные люди рядом с вами «.

«В смысле?" - ответила она, скрываясь.

»Сейчас у нас нет ни обычной кухонной горничной, ни служанки, занимающейся выпасом скота«.

»В конце концов, как ее следует называть?«

»Ее можно называть как угодно, но она должна быть хорошей и трудолюбивой«.

»Разве ее не должны звать Фрида?« - остроумно спросила женщина Кунигунде.

Вольфрам действительно громко рассмеялся. »Как ты сейчас
подходишь к Фриде!« Он прервался и вышел.

С того дня он какое-то время молчал. И чтобы миссис
Кунигунде не заметила причины, он нагло упрекнул ее,
что это было бы некрасиво с ее стороны, старого отца, которого она любила.
Привычки пренебрегать им даже в обеденное время после вашего
По своему усмотрению укладывать. В любом случае, о самих блюдах и говорить
нечего, они будут приготовлены не в соответствии с его, а в соответствии с их
Вкус, и тот не всегда самый лучший.

»Тебе лучше, « как всегда быстро ответила она, - потому
что ты уже сейчас, через несколько недель после свадьбы,
отказываешься от еды для своей жены и хочешь поискать конюшню«. Тогда
она тоже сильно заплакала в свой кружевной платочек.

»Но Кунигунда!« - воскликнул Вольфрам, желая порадовать косенд, она
сильно толкнула его локтем, и он подошел к очагу, закурил
сигару, спустился в трактир и поболтал с
гостями.

Там был подмастерье мясной лавки из Гесница, которого спросил мальчик
Хозяин орла за новостями. Конечно, надвигающаяся война
, о которой писали в газетах, поднималась, потому что она всегда в ней. Но
для вольфрама этого было слишком мало. Как храбрый зять, он спросил
у Салмхофа, все ли там в порядке, или еще у старика? Да,
Зальмхофер лежал на своей деревянной скамейке, шутил с кошками и
так иногда покуривал. Было замечено
, что подмастерью мясника пришлось приложить немало усилий, чтобы избавиться от совершенно непропорционального
размера, но Андерсу понравилось с
Зять, в конце концов, не разговаривает. -- А что делать матери?
вольфрам хотел знать. -- »О Боже!« - сказал мясник.

»Что ей больше не о чем беспокоиться, в конце концов, теперь, когда
дочери больше нет!« - испугался молодой хозяин Орла. »В конце концов, она будет
нанимать горничных для прислуги. для дома или что-то в этом роде?«

»Напротив, - сказал Гесницер, » прогоняя их одного за
другим. Вчера у горничной закончилось время дежурства«.

«С Фридой?" - спросил вольфрам.

»Будет так называться. Просто проходил мимо с теленком, как
она вышла со своим свертком во двор. И промойте глаза, чтобы я
еще спросил вас: в чем дело, Дирндель? Вам нужно бродить? Да и куда
теперь податься зимой? Сама не знай, сказала она, и вперед по
улице «.

Теперь он, хозяин Орла, знал то, что хотел знать. Но то, что теперь
он хотел узнать еще больше, и все такое, он не мог никому рассказать.

 [Иллюстрация]




 6. Раздел.


Наконец зима закончилась.

И вот однажды в мае молодой хозяин орла пришел к своей жене с
он написал письмо с рвотой и с радостным возбуждением сказал: »В этом году он приедет
пораньше. Он пишет, что ему уже не терпится познакомиться с молодой хозяйкой
Орла. Профессор Никс«.

»В конце концов, кто это?« - невозмутимо спросила миссис Кунигунде.

»Я ведь говорил тебе о Господе, который приходит к нам каждое
лето и пребывает с нами, и который научил меня многим вещам. В этой
твоей комнате он всегда жил«.

»Так, может быть, мне теперь выйти и не впускать господина профессора Никса
?«

»Кундель«, - сказал молодой хозяин орла и сделал укоризненный
Взгляд. »Кундель, ты всегда такой озорной. В конце концов, как может быть речь о раздевании
! Профессор выходит из конюшни против Баумгартена
, он будет доволен этим. Это хороший джентльмен, ты
обязательно полюбишь его«.

»Я не могу уступить ему комнату в саду на дереве, у меня
там есть свой гардероб«.

»Может быть, ты хотел бы разместить свою одежду здесь, в соседней
комнате, тебе было бы удобнее«.

»Иди, иди, волк, « возразила она, »мне так удобно, что я
не должна смеяться! Все, что тебя волнует, это твой господин профессор. Нет,
он не получит комнату в саду на дереве!«

»Так я отведу ему большую комнату над трактиром«
, - сказал он, но таким тоном, который свидетельствовал о том, что он не желает,
чтобы с ним продолжали торговаться.

»Ты можешь это сделать«, - ответила миссис Кунигунде. »Я
не забочусь о твоих хороших друзьях. Только я прошу тебя тоже ни о чем не говорить со мной
, я хочу покоя«.

И через неделю после того, как пришло его письмо, он пришел сам. Он был
все таким же старым, как и в предыдущие годы. Он упал на вольфрама со словами::
»Мальчик! Осталась ли у любви хоть капля вольфрама для
старого Никса?« в руки.

Те действия, о которых заикался хозяин Орла, он немедленно прервал:
»Уже довольно. Оставь глупости, я хочу увидеть твою самку«.

Он бросился в трактир, на кухню, но ее там не было.
Позже, когда он поднимался в свою новую комнату, на
лестнице ему повстречалась дама, с которой он мимолетно поздоровался, потому что принял ее за незнакомку
. Но это была миссис Кунигунде. Осознав это, он бросился
за ней: »Госпожа Орлиная хозяйка! Таким образом, мы не хотим начинать
два сам, другой. Сердечное рукопожатие или что-то в этом роде! С моим благословением
ради всего святого, я, наверное, опаздываю! Но никогда не поздно! Никогда не
поздно! Тысячу раз приветствую Бога, госпожа хозяйка Орла!«

»Доброе утро!« - спокойно ответила женщина.

Профессор Никс довольно охладел, и они обменялись несколькими вежливыми
Слова.

Гостиная вполне устраивала профессора, в ней было
достаточно места для всех его книг, письменных принадлежностей, кожаных
сумок, ящиков для ботаники и мольбертов, и он удобно устроился.
»Ты сердцеед! - крикнул он Вольфраму, - ты
мне нравишься. Как только я умру, я помяну тебя в своем завещании.
Да будет у тебя весь небосвод со всеми солнцами и звездами. Только
Полумесяц является легатом турок. Очаровательная комната это!«

Вольфрам ничего не сказал на это излияние. И вскоре
в красивой большой гостиной стали заметны два небольших недостатка. Днем
это был дым пряного крестьянского табака, ароматы
которого доносились из гостевой комнаты через щели в профессорской комнате. Но это
было не самое худшее, в фермерском табаке была еще и трубка,
и в трубке был такой нечистый подмастерье, который до ночи сосал ее.
он остался сидеть внутри и шумел с другими подобными товарищами, так
что добрый профессор Никс наверху не мог сомкнуть глаз. Но он
не делал ничего подобного, а утешал себя тем, что
это часть летней свежести.

В следующий раз он сказал своему молодому хозяину
следующее: »Волк! Я просто должен признаться тебе, что у тебя лихая
жена. Это то, что купило у меня весь кураш. Такой хозяйке будет
совсем хорошо, она пощадит цепного пса. Воров, мошенников
, лицемеров и льстецов тебе не нужно бояться.,
Миссис Кунигунде держит их всех на расстоянии. С ней ты тоже будешь
в безопасности от неверности, она не позволит никому приблизиться к себе. Если она так дорога тебе, то
после этого ты в безопасности, с тобой больше ничего не может случиться «.

Вольфрам не знал, были ли эти замечания похвалой
его жене или чем-то еще. Он принял это во имя Бога за первое
и остался доволен.

Профессор, как это бывало в прежние лета
, отправился в лес и коридор для своих развлечений. Район Кирхбрунн - это то
, что можно назвать дружелюбным. Средне-высокие горы с пологими
Холмы и впадины, а также все, что не было в долине, поле и луг,
красиво покрытые ярко-зелеными буковыми лесами, в которых темнее.
Еловые насаждения были разрушены. Ручьи вытекали из тенистых узких
долин, среди лугов были пруды
, сенокосы и мельницы. Профессор Никс знал все тропы и пристани, а
также большинство жителей долины. С одним он говорил серьезно, с
другим шутил. Но когда в дождливые дни его
привязывали к дворцу Орла, он приходил в себя - как бы ни лил дождь на улице.
понравилось - в гостиной уже не так уютно, как обычно.
Он часто сидел в трактире, но и здесь иногда не хватало
компании. Старый хозяин был в плохом настроении, молодой молчалив, а
хозяйку вообще не было видно.

Однажды вольфрам был одним из них. В первый день никто не обращал внимания на
его отсутствие; на второй день старый хозяин сказал, что его
Должно быть, сын пошел за скотом, но было удивительно
, что он ничего не сказал об этом ни своей жене, ни отцу
. Когда на третий день он все еще не вернулся, демону было приказано
старый хозяин Банг и был отдан профессору Бангу. -- Если волк не
сказал куда, - подумал последний, - и никто в округе
о нем тоже ничего не знает, и
не в его характере так убегать, то это уж похоже на несчастье! Миссис Кунигунде
начала ссориться. Профессор представил ей, что с вольфрамом могло что-то
случиться.

»Да, конечно, с ним случилось легкомыслие!« воскликнула она. »Бог
знает, где он бродит! Я не бегу за ним. Из-за меня
он может оставаться в течение года и дня. Если я не хочу, это достанет меня.
ни с Либом, ни с Труцем «. --

Вольфрам под предлогом покупки прошлогоднего сидра
покинул Гесницергебр и направился в Нидер-Лейт и Санкт-Петербург
Магдалена; он заглядывал во все фермерские дома, а
также присматривал за племенными телятами; однако нигде у него
ничего не было. Затем он обошел горы на большом расстоянии, попросил
там пиломатериалов вместо сидра, но опять же ничего здесь не
купил. Наконец он приблизился к своему намерению и спросил
он искал прислугу для летней работы, особенно женщин-сенокосилок и
жнецов - тщетно он искал, но не нашел.

И когда он уже был в недоумении по дороге домой, ему пришло в голову: она
в Зибенбахвальде с лесными людьми. Но он должен был знать. Он
забрел в лес и пришел к хижинам Зибенбаха, которые стояли в
узкой лесной долине, окруженной обрывистыми горами. Высоко от одного
Горный удар обрушился на новый деревянный гигант, по желобу которого скользили гладкие
массивные блоки. Тысяча и громогласно, это спустилось вниз.
на крутых великанах, которые изгибались большими дугами, были перекинуты мосты через склоны и
ущелья и так тщательно и расчетливо обработаны,
что ни одна глыба не могла выскочить. Так это дошло до Долины, где
гиганты осторожно проложили себе путь, почти осторожно опуская самые тяжелые блоки на
Насыпали землю, чтобы затем несколько человек могли доставить блоки
на угольный завод. С этими мужчинами ее не было. Вольфрам
спросил о тяге толкателя. Он на горе, на вершине,
Конец великанов. Поднялся орлиный хозяин; склон горы был крутым
и многократно изрезанный оврагами и канавами. Только тогда можно было увидеть
всю смелость строительства деревянного трубопровода. Она тянулась
по крутому склону красивыми изгибами, а затем, опираясь на
стройные стволы, как на соломинки, поднималась над верхушками лесов и
пропастями, в глубине которых бурлили воды.

»С незапамятных времен, - сказал деревянный слуга, сопровождавший
хозяина Орла, - никто не думал,
что мы сможем спуститься в Загельвальд. Сотнями и
тысячами они обветшали и пришли в упадок, наверху, самые красивые
Ели и лиственницы, и никто не мог ими воспользоваться, потому что их
нельзя было спустить. А теперь играем в азартные игры. И
сначала все смеялись над ним, над Шоп, как он сказал, он строит
гигантов. Но когда она убедила мастера по дереву Заубера в том, что все в порядке,
она с тридцатью деревянными слугами построила его за четыре месяца, и теперь
никто больше не смеется. Шокер стал рабом«.

»Итак, тяга Шоппера построила этот завод!« Хозяин Орла
не посмотрел бы на него. Человек, который может это сделать, в конце
концов, может смело претендовать на самое дорогое сердцу.

С высоты открывался прекрасный вид на лесистые горы, но
вольфрама это не волновало. Вокруг него лежал избитый
Первозданный лес из многих тысяч бревен, которые были вырублены лесорубами,
нарезаны на блоки и доставлены к месту впадения великанов
; вольфрам тоже не был похож на древесину. Посреди людей
стоял Шоппер в коричневой рубашке с закатанными рукавами и с барной стойкой. Он держал
длинную мерку, воткнутую в землю, и делал распоряжения. Вольфрам
узнал его по пышной бороде и теперь, перелезая через бревна и
валы из коры, направлялся к нему.

Двое мужчин какое-то время стояли лицом друг к другу, глядя друг
на друга, прежде чем было произнесено первое слово.

»Я ищу тебя«, - наконец сказал хозяин Орла. »Если я проделаю долгий путь
к тебе, ты можешь думать, что это будет что-то важное
. Хочешь быть таким хорошим, Шоппер, и пойти со мной немного в
сторонку?«

»Я уже могу это сделать«, - ответил деревянный слуга, и они направились
к некоторым зонтичным елям, которые один оставил стоять.

»Шокер, - заметил вольфрам, - твои гиганты - шедевр«.

»Что ты мне это говоришь, ты не за этим пришел«, - возразил
деревянный слуга. »Орлиный хозяин, не делай" долго "и говори" все, что хочешь «.

»Шокер«, - теперь другой говорил конфиденциальным тоном. »Ты можешь
себе представить, это из-за Фриды. Ты был со мной
откровенен, и я тоже хочу быть откровенным. У тебя все еще есть этот дирндель в голове?«

Шокер уставился на спрашивающего и возразил: »Какое это
твое дело? У тебя есть жена«.

»Наверное, так, Шоппер, у меня есть, и именно поэтому я могу
говорить с тобой откровенно. Фрида - подруга моей жены в детстве, и
мы не хотим, чтобы она испортилась. Может быть, вы
могли бы найти место для моей жены«.

»Неужели у нее его нет?« - спросил Шокер.

»Ты же будешь знать, что ее больше нет в Салмхофе«.

»Я, конечно, это знаю«.

»Где она только любит бродить по огромному миру? И нет
у нее человека, который был бы добр к ней. имею в виду!«

»Хозяин орла!« - очень тихо, но решительно сказал Шоппер, »у нее
есть один!«

»Ты женишься на ней, Шоппер? Она с тобой?« Эти слова сорвались с его губ без его должного
желания, потому что это было
в нем поднялась сильная буря, и сердце так сильно забилось в груди,
что застучало в висках.

Шоппер сказал: »Мой дорогой хозяин орла. Я не настолько глуп, чтобы
раскрывать их тебе. "Просто спокойно возвращайся домой в
Кирхбрунн и позаботься о своих людях, Фрида не твое дело «.

С этим он обратился к своей работе, и Орлиному хозяину ничего не
оставалось, как снова подняться по трудному пути к Долине.

»Если вы хотите подождать до конца рабочего дня, - крикнул ему один из
рабочих, - то вы тоже можете спуститься. Мы все сползаем вниз.
На Бреттеле вы доберетесь до долины за пять минут. Но теперь это
не так, теперь прерогативой являются бревна«.

Но орлиному хозяину вся местность показалась немного зловещей, и
он с тревогой шел три часа, пока не увидел башню
Кирхбрунн.

Когда он вышел за пределы лугов, там у пруда с водой сидел
профессор Никс и наблюдал за раками. Увидев
своего хозяина, старик издал радостный крик и сразу же захотел
узнать, чем провинились обитатели Орлиного двора, что он заставил их
более трех дней барахтаться в чистилище.

Вольфрам сел на траву и вздохнул: »Ах да, дорогой
профессор!«

»Мальчик, ты мне не нравишься!« - сказал профессор.

Вольфрам с тревогой посмотрел на лужу, а затем сказал: »Что должно быть
причиной того, что человек убегает, как полоумный, не сказав ни
старому отцу, ни жене, куда он идет, - это вы можете себе
представить. И у этого есть причина. - Вы уютно живете в своей
большой гостиной, сэр, возможно, немного раздражаетесь из-за шума
гостей поздним вечером, но, по общему признанию, понятия не имеете, что происходит между
что происходит с нами. Она жесткая. Она бессердечна, что я не могу сказать.
Она заставляет меня чувствовать себя совершенно подавленным ...«

»Ну, ну!« - успокоил профессор и наклонился над молодым
человеком, потому что тот прижал руки к лицу и всхлипнул.

»Я подумал об этом, - сказал старик приглушенно, - я, наверное
, подумал«.

Потом они оба долго молчали, уставившись в прозрачную воду,
по которой медленно ползали раки, и все время в обратном направлении - в
обратном направлении.

»В первые недели, « наконец продолжил профессор Никс, - у меня было
я намеревался утешить тебя, я, наверное, принял их за терпкий
Природа держится, но кто найдет ключ к таким натурам,
у того все будет хорошо. Они не выставляют напоказ и не выставляют напоказ свое сердце и разум
, они скупятся на весь мир своей добротой, чтобы накопить
ее в достаточном количестве для единственного и неповторимого, которого они
хотят спасти. Я имел в виду такую золотую, которую ты бы выбрал для себя.
Правда, мало-помалу я стал по-другому относиться к немому. Совсем
я стал немым, мой дорогой волк! Но говорить! Если он не
разговаривает, я тоже молчу. Вот если бы кто-нибудь подошел к молодому мужу и
сказал: Ты, твоя жена тебе не подходит! так что это плохой
парень, которого нужно задушить крысиным хвостом. Но
я все же скажу тебе, Волк, и ты не задушишь меня, если я скажу тебе.:
Она тебе не подходит!«

Вольфрам пробормотал: »Я не собираюсь ее душить«.

»Ты должен уйти от этого, мальчик!« - воскликнул профессор.

»Но как?« - вздохнул молодой человек.

»Развод! свежий! быстро! Лучше сегодня, чем завтра«.

»Развод в браке!« - сказал хозяин орла. »Это не сработает. Этот переполох!«

»Если они отведут вас в пенитенциарное учреждение, это тоже будет настоящий переполох
!«

Вольфрам подпрыгнул.

»Прости!« - одобрил профессор. »Слово было плохим. Это
не то, как все заканчивается с тобой, не так. Ты мягкий человек, ты будешь
развращен и прельщен, и тот, кто убьет тебя, тоже не
попадет в тюрьму, потому что ты изнываешь от горя и нытья. И
тот, кто ежедневно отравляет вас небольшими дозами, все еще
торжествует, стоя у вашей ямы в качестве страдальца. -- Волк, если ты
до сих пор совершил все семь смертных грехов, ты должен искупить один, на котором
Исправь, не нарушая долга, то, что ты взял эту жену!«

»Я бы с легкостью выбрал себе другую«.

»Еще один!« - сказал профессор. »Волк, еще одного оставь
пока вне игры! Я сказал,
что завещаю тебе весь небосвод, только не полумесяц, он принадлежит туркам. И
турком ты не захочешь быть никем. Теперь другой! Это было бы красиво!
Сначала развестись, а потом снова связать себя узами брака!«

»Не любя меня, я взял ее«.

»Я думаю, ты это понимаешь, мальчик. Если бы в нем была хоть капля склонности, это
проявилось бы по-другому «.

»Мой отец так хотел, чтобы это было так, « признался теперь молодой хозяин орла, »
ради него я прыгнул внутрь. Мы плохо стоим, мы должны
помочь себе их деньгами«.

»Волк«, - сказал тогда профессор. »Как долго скучает твоя жена, так
и твои несчастья. Там, где кончается женщина и начинаются деньги, в
тебе начинается слабак. - Негодяй, бедняга! Деньги! -- Орлиный сын хозяина.
Я носил тебя на руках в детстве и пел во время этого.:
Дорогой ангел, стань хорошим человеком! После этого любознательный мальчик!
Сердечный юноша! Это была радость. Он будет! у меня часто
хрипел. -- Ну, а как закончит человек, который, как вы думаете, принесет
благородные плоды - появится ли голодный денежный волк. Ошибаешься
, и здорово, что ты можешь им стать!«

Когда хозяин Орла отвернулся при этих резких словах,
старый маленький профессор опустился перед ним на колени, обхватил его ноги
и воскликнул: »Ради меня, Вольф, у меня
так болит сердце из-за тебя, что я должен кричать. Любящий отца'! Да, он был хорошо прицелен,
но попал плохо. Мой волк, поверь мне! Следуй за мной! Иди
в офис сегодня же и получи развод!«

»Тогда я нищий!« - воскликнул хозяин орла.

Профессор замялся. Когда он в некоторой степени справился со своим изумлением
, он певучим тоном сказал: »Так, так. Так что только одно оправдание
- это Господь Отец. Ты сам хочешь иметь деньги. Ты предпочел бы быть
жалким, презренным негодяем, отнимающим копейки у своей жены,
хнычущим под женской ногой, извивающимся, как растоптанный червяк,
вместо того, чтобы мужественно зарабатывать себе на хлеб здоровыми руками! -
Орлиный хозяин, ты мне больше не нравишься «.

Он быстро поднялся и пошел через луг по длинному
Трава, что едва его голова иногда выступала над ростками и
метелками. --

Когда Вольфрам вернулся домой, со стороны отца раздалось недовольное
Погода. Он равнодушно терпел это. Фрау Кунигунде остановилась в трех шагах
от него и спросила: »Ты уже здесь, Вольфрам? У тебя
были дырявые носки, или голод загнал тебя домой?
Пусть кухарка накормит тебя досыта, и ты снова сможешь ходить«.

В горячем гневе на такое издевательство Вольфрам уже открыл рот,
чтобы спросить ее: ~ если ~ одному придется уйти, то какому из двух? --
Но старый хозяин Орла крепко схватил его за руку и зарычал на него: »Чтобы
Ради Христа, замолчи! Мы должны были бы уйти из дома, как пара
цыган. Ни один гвоздь на крыше больше не является нашей собственностью. Осталось совсем
немного терпения! Ты уже слышал? Зальмхофер лежит
насмерть!«

Вольфрам до крови прикусил губу и промолчал.

 [Иллюстрация]




 7. Раздел.


Прошло еще два дня, и из Гесница прибыл посыльный.
Это был молодой слуга из Зальмхофе. Он стоял перед дворцом Орла
так бродил некоторое время, затем, спотыкаясь, вошел в гостевую комнату и попросил дать ему
кувшин сидра. Он почти ломал голову, размышляя,
как ему поступить, чтобы его новость не
вызвала смертельного испуга. А пока он сделал несколько резких движений, это сделало его
смелее. И вот однажды старый хозяин Орла - он поседел и
постарел за последнее время - вошел в комнату и
спросил сидящего в одиночестве гостя, что нового? на это молодой слуга ответил
неловкими словами, что так уж повелось на свете. Сейчас он не приносит
ничего хорошего. -- Потом он снова выпил.

Старый хозяин напряженно прислушивался. »Если я не ошибаюсь, -
сказал он, - ты ведь салмхофер?«

»Хорошо, хорошо, хорошо«, - ответил слуга, возясь с плоской
Проведите рукой по широкому лицу.

»Так как дела дома, как дела?« - спросил хозяин при самых
ярких признаках участия.

-Вчера к вечеру с ним все было улажено, - сообщил
слуга.

»Что скажешь?« продолжил хозяин. »Салмхофер! Мой зять! В
конце концов, не будет ...«

»Он уже на длинной скамейке запасных«, - сказал посыльный.

Старый хозяин Орла безмолвно хлопнул в ладоши.

»Так быстро все прошло«, - сообщил слуга. »Кровь в
По словам доктора, мозг подскочил. Завтра днем будет труп«.

Хозяин расхаживал взад и вперед по комнате, размахивая руками, и никак
не мог взять себя в руки. Он всегда качал головой и бормотал: »Кто
бы мог подумать!« Но вдруг он крикнул высоким голосом::
»Он пережил это. Надо еще радоваться, что он не великий
У него были проблемы с раздеванием. -- Выпей, парень, я налью тебе еще
«.

Когда вскоре после этого вошел вольфрам, старый хозяин сказал ему: »Ты,
Волк, большая новость. Но не надо пугать слишком сильно. Завтра
нужно ехать в Гесниц. Худшее уже наступило«.

Вольфрам посмотрел на своего отца, но не сказал ни слова, оставаясь
спокойным, не выказывая ни печали, ни радости. Затем он поднялся по лестнице
к своей жене. Остановившись перед ее дверью, он затаил дыхание.
Ему пришло в голову, что теперь он должен причинить ей сильную боль
. Но кто еще это сделает, кроме него? С максимально возможной нежностью
он хочет сообщить ей эту новость и с любовью помочь ей в
По-детски страдаю. Он не мог думать о преимуществах, которые смерть тестя
должна была принести Орлиному хозяйству, он не мог думать об этом,
что-то внутри него возмущалось против этого. Зальмхофер никогда не был близок с ним,
но к своей жене он испытывал жалость, и сейчас впервые
ему показалось, что он все-таки любит ее. Наконец он вошел. Она сидела
за столиком, занималась вышивкой и просто считала
стежки. Он сел напротив нее и притворился, что внимательно
наблюдает за ее работой. Она хотела встать, он нежно схватил ее за руку и
сказал: »Побудь со мной немного, Кунигунда«.

Она изучающе посмотрела на него. «В конце концов, что это значит?" - холодно спросила она.

»Я должен тебе сказать, - продолжал он, - что прибыл гонец из Салмхофа.
С твоим отцом дела обстоят довольно плохо«.

»Не ври!« она подчинилась ему. »Он мертв!«

Вольфрам молчал.

»Он мертв!« воскликнула она и разразилась сильным плачем.

Он стоял рядом с ней, говорил ей добрые слова, гладил ее по голове. Взмахнув
рукой, она оттолкнула его от себя. »Лицемер! Вы
, ребята, не могли дождаться его смерти, в конце концов!«

»Кунигунда!« - теперь он говорил резко и резко. »Слово, которое ты говоришь мне,
только не еще раз! Из-за меня он мог бы прожить еще сто лет
. Я больше ничего у него не ищу. Наверное, я стала такой умной,
моя дорогая Кунигунда, что наконец-то поняла: от Салмхофа
~ мое~ счастье никуда не денется«.

Она уткнулась головой в подушку и заплакала. Ему хотелось
, чтобы сердце его разрывалось от мысли, что сейчас, именно сейчас он даст ей это грубое
Слово сказано. Но так уж повелось с ним, что чем теплее было его настроение, тем
легче и внезапнее, когда ему причиняли горе, оно переходило в
противоположное. Если он испытывает к своей жене безразличие, даже неприязнь,
он оставался спокойным и задумчивым;
но сколько бы раз он ни подходил к ней с теплым, обнадеживающим чувством и
разочаровывался, почти всегда наступала непогода и свирепый
шторм.

Фрау Кунигунде приготовилась отправиться в Гесниц. Она уехала
одна. Вольфрам хотел пойти к профессору, чтобы
излить ему душу, но его не было дома, а его комната
была заперта. Горничная сообщила ему, что старый джентльмен уже
несколько дней ведет себя довольно скромно и каждый вечер требует счет.

Погребение Зальмхофера было совершено с большой помпой.
Как на ярмарку, люди собрались вместе. Старый хозяин
Орла был чрезвычайно тронут, и какой-то мягкосердечный человек, должно
быть, плакал на церковном дворе только потому, что видел, как старик так горько
рыдает. Молодой хозяин Орла казался странно
взволнованным; только когда он увидел высокую крестьянку, стоящую на коленях у
могилы своего мужа, согбенную, но преданную, у него увлажнились глаза. миссис Кунигунде
лишь слегка плакала, но во всем ее существе был холод, почти
выражено благоговейное горе. Она всегда была рядом со своей
матерью и старалась утешить ее тем, что она может помочь ей в будущем.
Во время пребывания в Орлином поместье. Предполагается, что Зальмхоф будет продан
, а мать переедет в Кирхбрунн.

»Это было бы хорошо, - подумала старая крестьянка, - если бы только твой
муж тоже был прав«.

»Мой муж!« - воскликнула миссис Кунигунде, почти смеясь. »Какое это
имеет отношение к моему мужу! Неужели ты думаешь, мама, что я
позволю мужчине издеваться надо мной так же, как и ты? Вы узнаете об этом по-другому, пока не окажетесь в
Орлиный хутор бист. Что тебе пришлось пережить, мама! Ты молчал
, но я это знаю, и я буду горячо расплачиваться с мужчинами,
вот что я задумал«.

»Бог утешает" его душу «!" - сказала старая жительница Сальмхофа, сложив руки
Руки, »я ничего не несу за ним, из-за меня ему не
за что страдать«.

»Да, да, пусть искупит это только другой, а не он!« - перебила миссис
Кунигунде.

Вернувшись во двор, две женщины увидели, как несколько незнакомых людей
обходят хозяйственные постройки.

»А чего они хотят?« - спросила хозяйка Орла.

»Пусть она ходит, « ответила мать, » ее мучает любопытство.
Мне кажется, в этом участвует и администратор Клобенштейна. Который будет
Хотят купить скот. Великий слуга уже все устроит. -- Пойдем,
Кундел, мы хотим выпить теплого кофе«.

Первое время после смерти великого фермера госпожа Кунигунде оставалась теперь в
Салмхофе со своей матерью.

Два хозяина Орла тотчас же вернулись в Кирхбрунн. Дома
Вольфрама ждало известие, что профессор Никс
уехал, оставив письмо. Это письмо гласило:

 »Дорогой вольфрам!

 Меня это не касается, но я не люблю смотреть. И молчать
я тоже не люблю. Я становлюсь неприветливым. Что я должен
сделать тебе больно? У тебя уже и так есть своя роль. Помогать тебе - это не твое дело. Итак
, я прерываю свое летнее пребывание в прекрасном Кирхбрунне и
подумываю отправиться в путешествие. Будьте благодарны за все. вы собираетесь повернуть вспять
 Ты вряд ли. Теперь вы стоите на точка, где разветвляется множество путей.
 Все плохие, но не выбирайте самого худшего.
 Боже Уолт.

 ~Хосе Никс.~«

Когда Вольфрам прочитал это письмо, на него обрушилось такое
К сожалению, он рухнул на скамейку и застонал. Теперь
от него ушел этот человек, который годами пользовался его доверием как веселый товарищ и
советчик. завоевал его доверие. У него был отец, но он
часто был властным, корыстным, капризным и не всегда надежным. У него
были друзья детства, было много хороших товарищей, но они были
Подонки, негодяи или глупцы. Настолько искренне, что он
мог отдать себя и довериться только этому человеку, который
все лето приходил в себя с его светлой головой, с его
безмятежных, верных сердец. Он сам стал совершенно другим в
этом обществе, у него, при всем уважении к нему, были некоторые
Шалости, он пережил несколько забавных мальчишеских шалостей с маленьким стариком
, он последовал нескольким серьезным советам того же самого, и ему
ни разу не пришлось пожалеть об этом. И этот его
последний совет - развод! разве он не может подчиниться, невозможно! Чем
это закончится?

Старый хозяин Орла жил опрятно. Он открывал новые
магазины, покупал пиломатериалы, хотел построить карьер недалеко от деревни.
он понял, потому что на следующий год у него было запланировано новое строительство усадьбы
Орла. Кирхбрунн должен получить отель! Летнее освежающее
заведение с развлекательным садом и ванными комнатами. -- Его время надо
понимать! Страсти соплеменников нужно понять, за решение
этой загадки назначена большая награда - миллион.

Наконец пришло письмо из Гесница от нотариуса. Старый хозяин
Орла вздохнул, он ожидал этого уже несколько недель. Хозяина Орла
в Кирхбрунне просят подать в суд по делу Зальмхофера
Получить завещание в нотариальной конторе Гесница.

«Зажимай!" - скомандовал старый хозяин орла. Он сам хотел поехать,
вольфрам был на лесозаготовках.

Нотариус, пожилой изможденный мужчина в коричневом парике и
подкрашенных в черный цвет усах, очень вежливо принял
хозяина Орла, после чего некоторое время рылся в бумагах и задал вопрос,
не склонен ли хозяин Орла, как зять блаженного Зальмхофера,
вступить в наследство последнего.

Старый хозяин был так самоочевиден по поводу формального вопроса в
Вещь несколько удивила. Он ответил: »Мне, наверное, не нужно говорить,
что я здесь как полномочный представитель моего сына Вольфрама и что
я заявляю от его имени ...«

»Гем!« - прервал его нотариус. »Я думаю, что этот вопрос
, возможно, следует обдумать. Я бы не советовал«.

»Почему? Что вы имеете в виду, доктор?«

»Если только ваш сын не считает себя таким благородным, что не дорожит честью своего
Хочет спасти тестя «.

»Я не понимаю, доктор«.

»Весьма вероятно, - продолжал нотариус, » что в
завещании покойного Зальмхофера пассивов больше, чем
активных«.

В конторе было жарко. Хозяин орла сушился с
Вытирая лоб платком, он улыбнулся с ухмылкой: »Это
весело, привет, привет«.

»Это не весело, дорогой орлиный хозяин«, - сказал нотариус. »Состояние
Зальмхофера сильно отличается от того, что считалось. Это стоит
неслыханно плохо«.

»Но, Джесси, ты же видишь, что там!« - вспылил старый хозяин.

-Ничего нет, - с ужасающим спокойствием возразил нотариус. »Все
принадлежит барону Клобенштейну. В течение многих лет барон
одалживал деньги, содержал скот, платил налоги. за
соляной двор. Большой слуга при дворе был таким же неуклюжим, как и Клобенштайн.
Вервезер, старый Зальмхофер какое-то время пользовался у барона своего рода
милостыней. Все, что вы видите сегодня, и более того, все это принадлежит
правлению Клобенштайн. К сожалению, так оно и есть«.

И теперь хозяин Орла знал это. »Дьявол возьми такого
Наследство!« - закричал он в диком негодовании. »Долг! я
сам их получил«.

Он был ошеломлен тем, как поздно вечером вернулся домой. Чем богатый
Человек он был изгнан, он пришел домой нищим.
Только вольфрам привел его в ярость. Когда он сообщил этому чистую новость,
что произошло? Вольфрам не вскинулся, не пришел в ярость, ничего не сказал
, только пожал плечами.

«Это прокол штанов?" - спросил старик сына, полный ядовитой
ярости. »Нет, друг, это не прокол штанов. Как мы сейчас
брошены, мы больше не встанем. Что ты на это скажешь?
Свистни один, мы разорены! Свистни один, великий дух, дурак,
зараженный старым дураком, который, слава богу, пошел к черту«.

»Я не знаю, чего ты хочешь, отец, - сказал теперь Вольфрам. »У тебя
, должно быть, всегда все было очень хорошо. Что касается меня, у меня есть
уже узнал хуже, чем то, что ты мне там говоришь. Правда, ты
ждал только денег Зальмхофера и не почувствовал, что я
искуплю твою жадность в чистилище. И не спрашивал о том, что
я должен терпеть рядом с этим человеком. Порадовать родителей
женитьба - это восьмой смертный грех; сегодня я все еще хожу к приходскому священнику
и посвящаю их в катехизис.тис«.

»Ты глупый мальчик!« - закричал старик.

»Имя отца защищает тебя, и я не скажу тебе больше ни слова
сейчас!« - сказал Вольфрам, бледный, с горящими глазами, дрожащий всем телом.
У него было так много размышлений, что он понял, что это будет высшая
Пора выбегать из комнаты.

В своей одинокой комнате, темной, как ночь, почти враждебной атмосфере
комнаты, в которой обычно жила миссис Кунигунде,
Вольфрам сидел, подперев рукой тяжелую голову. А потому, что в
человеке есть что-то такое, что не хочет, чтобы он полностью погрузился в
Отчаяние, вот как ему пришло в голову: может быть, этот поворот к
счастью. Может быть, ее гордость, ее твердость теперь сломлены, когда
она знает, что она бедна, как карнавальная женщина, может быть, теперь
проявляется ее лучшая натура. Я хочу облегчить ей задачу. Не
Упрек, да не слетит с моих губ ни намека; я докажу
ей, что я не обращаю на нее внимания и не ищу в ней денег, но, возможно
, теплого сердца.

Он снова подошел к своему отцу, который как безумный
бегал взад и вперед по двору, и сказал ему: »Отец! Запомните одну вещь! Предание
моей жене, когда она вернется домой, ни одного несозданного слова! Я хочу, чтобы ее
уважали, пойми!«

»Да, конечно, - усмехнулся старик, - такую женщину нужно
уважать!« Затем он обернулся: »Попрошайка! Что это за
манера?! Как ты думаешь, Лафф, поскольку я больше не могу лишить тебя наследства, ты
можешь обращаться со мной, как с деревенским бродягой?«

Сын отступил в дом.

В трактире сидели несколько возбужденных фермеров и лениво потягивали
Подшучивать над их женами. Каждый хвастался, что его дома
самым отвратительным, нечистым и отвратительным было бы; и один
отодвинул от себя свой пустой стакан, стукнул кулаком по столу и
булькнул: »Я это знаю!« Он хотел что-то сказать, но ничего не знал.

»Если моя старуха доведет меня до бешенства, я пойду в трактир
и выпью чего-нибудь!« - крикнул другой.

»Ха-ха-ха! - засмеялся тот, - и когда ты вернешься домой после этого,
ты увидишь дракона двойным и тройным. Это должно быть Фрейдом«!"

Вольфрам с тоской слушал их, этих несчастных мужей,
которые могли быть такими веселыми и так храбро пить. У него тоже было это
Пить уже пробовал, но не вышло. Только в приподнятом
настроении он попробовал вино, но оно так и не появилось.

И все же он вернется к одному! так что он подбадривал себя.
Может быть, что-то изменится. Потому что это должно было остаться так на
всю жизнь - он не мог ни думать об этом, ни тем более выносить.

Такой суровой женщины, как он, - так он чувствовал, - нет больше ни у кого в
мире. Ее грубость, даже грубость по отношению к нему причиняла ему боль больше,
чем иногда причиняла бы миссис Кунигунде, а также другим сердцам и уму.
показал. Так что она не скупилась на бедных; какому-то нищему, умевшему ей
льстить, она отдавала с полными руками.
Когда служанка заболевала, она хотя и не обращала на это внимания, но быстро обращалась за помощью и
лечением; еще большую привязанность она проявляла к животным, которые, по ее словам,
заслуживали большей любви, чем люди. Она была самой внимательной
и внимательной по отношению к своим родственникам. Как бы она ни была недовольна своим
домом в Салмхофе, теперь она так же страстно стремилась
иногда вернуться в Салмхофе, растратив все свое сердечное тепло впустую
их туда. И только ее мужу ничего и ничего, кроме злобы и
горечи.

После этих суматошных дней прошло две недели, и вот они
внезапно подошли, госпожа Кунигунде и ее мать. И с мешком
, и с пакетом.

Для Зальмхоферин тотчас была устроена комната в саду на дереве,
и когда Вольфрам, наконец, получил возможность перемолвиться парой слов со своей женой
, он сказал: »Совершенно верно, Кундель, что ты
привел с собой свою мать. Пока мы сами находимся в этом доме, у нее
тоже будет место. Это правильно, это уже правильно«.

»Я спрашивала тебя об этом?« - возразила она.

»Кундель, - сказал он, желая схватить ее за руку, но она
не могла этого сделать, -Кундель! как ты жесток ко мне! Это не может быть
твоей серьезностью. Ты просто несчастен сейчас, и
от этого становится горько. Ты меня помилуешь«.

»Отдай свою жалость другому, мне это не нужно!« так ее
Ответила, ушла в свою комнату и захлопнула за собой дверь.

Вольфрам еще некоторое время постоял так в одиночестве,
а затем вздохнул: »Увы! это жизнь!«

С этого момента старый хозяин Орла позволял себе видеться редко. Он сидел в
он сидел в своей маленькой комнатке рядом с кухней и размышлял. Иногда
вместо того, чтобы сесть к своим немногочисленным, рассерженным гостям, он
подходил ко второму хозяину деревни и пил удивительное количество вина. Но
кредиторы и исполнительные листы тоже нашли его там, и, наконец
, его уже нельзя было скрыть в том виде, в каком он стоял. И однажды в
районном еженедельнике было прочитано объявление о большом Верганцунге
в Кирхбрунне.

Вольфрам с радостью сбросил бы с себя бремя своего тяжелого сердца перед единственным
человеком, который был присоединен к нему. к совместному несению Фрейда
и извините, но дверь ее комнаты была заперта и оставалась
запертой, когда он тоже постучал. Так что он больше не страдал ни в
негостеприимных стенах своего дома, ни в деревне, где, как ему
казалось, на каждом лице можно было прочесть жалость или злорадство и насмешку.
Все еще под предлогом покупки скота или дров, он бродил по
горам, иногда ночевал на жесткой скамейке в тавернах
или в сараях для сена. Несколько раз он поднимался на высокие горы и смотрел
на обширную, прекрасную, солнечную страну, и от этого ему становилось еще печальнее.
-- Как прекрасен мир! И как люди так бедны!

На лесозаготовках он спросил, может ли понадобиться энергичный плотник
, он знал одного такого. Ибо
ему, наконец, стало ясно и определенно, что он больше не может жить со своей женой
. Так что он хотел, чтобы и весь Кирхбрунн больше ничего не знал,
а начал новую жизнь на другом участке - пусть даже
таком жалком, лучше, чем этот, в любом случае. В конце концов, их так много
Миллионы людей, которые сделали банкрота своим счастьем, и они
подчиняйтесь и терпеливо живите там до тех пор, пока не умрете. Почему
нашеодин хочет, чтобы это было лучше, чем у большинства? Чем дольше
человек строит свое счастье, тем глубже он погружается во тьму.
Земля в него, тем хуже будет. И это очень хорошо. Как
тяжело было бы умереть, если бы этот мир становился тем прекраснее, чем дольше
человек совершенствовал и украшал его. Если невинному
и без того часто бывает безбожно плохо, что я только хочу сказать! Я взял
неверную жену, но вовремя заметил это и не стал
стоял в стороне. Отчасти я могу извиниться перед своим отцом, который
заманил меня в этот брак, но, с другой стороны
, я и сам думал о вашем богатстве и планировал его в дальнейшем. Со мной
уже все в порядке.

Итак, вольфрам выпрямился, а затем снова сел в
дорожные подарки и вылил вино на свое больное сердце.

Однажды жарким воскресным днем он сидел на корточках на
Шабельберг. Там не было никого, кроме старухи, которая сидела на скамейке
, кивая в знак согласия с пожеланиями гостя. Бесчисленные мухи жужжали вокруг.
одинокий Зекер и его стакан. Он смотрел сквозь мутное
оконное стекло на ослепительно белую улицу и на
полузасохшие, покрытые серой пылью стебли и кустарники, снующие взад
и вперед по обочине. Мимо прошел женский образ. Этот женский образ
имел для защиты черного спенсера, а также красного шейного платка от пыли и
ее головы от палящих солнечных лучей синий спенсер.
Внешний халат так обтягивал ее фигуру, что, как зонтик, он облегал торс в форме
раковины. Серая нижняя юбка доходила до
наполовину над голенищами
в белых чулках, плавно покачиваясь взад и вперед с каждым шагом, напоминающим маятник. Из раковины
выглядывало свежевыкрашенное лицо, и это лицо было ... у Вольфрама
вся кровь прилила к сердцу.

Он быстро бросил на стол несколько монет, встал и вышел.
Дорога пошла в гору, дирндель смело поднялся, хозяин
Орла немного спрятался за углом дома, и когда она немного продвинулась
вперед, он щелкнул языком и пошел за ней.

 [Иллюстрация]




 8. Раздел.


Молодая служанка Фрида когда-то жила в Зальмхофе. Несколько раз она
обращалась к своим товарищам по службе: "Какая честь была бы оказана
ей, если бы молодой хозяин Орла пил с ней за
ее здоровье в день своей свадьбы!" И это хвастовство стоило ей службы.
Что-то подобное уже витало в воздухе, и старой Зальмхофер
даже показалось, что это не совсем правильно. Листок с письмом от Клиентки
выбил бочонок из-под земли, и Фриду прогнали.

Полдня она бродила по тропинкам, мосткам и
Подняться, не пообещав нигде работать. И когда она добралась до гор
, где сельскохозяйственные угодья стали реже, а бедные лесные
хижины - чаще, она успокоилась. Чем более отдаленным и скрытым
будет горный уголок, в котором она будет находиться, тем лучше.
В Салмхофе никому не нужно знать, где она, в Орлиной усадьбе
никому не нужно знать, а деревянному слуге это нужно
Шоппер не знает. С Божьей волей, вероятно, найдется и
другой человек, с которым можно было бы подружиться. Или это
молодой хозяин орла - единственный в мире? Слава Богу, нет.

Она поступила на службу в Abachl;nen в M;stl.
Абахляйтен представлял собой луговую долину, поднимающуюся под уклоном между горными холмами, с небольшими
зернохранилищами и земляными яблоневыми садами. Холодная струйка воды устремилась сквозь
Долина, а на диких степях, росших на берегу ручья, даже
летними утрами иногда висели маленькие сосульки. На солнечной стороне
В стороне от Абахляйнов стоял небольшой дом Местля, последний здесь,
который все еще заботился о полевом и луговом хозяйстве.
В этом лесном доме жили две пожилые супружеские пары, которые были очень трудолюбивыми,
очень домашними и всегда веселыми. Вы даже не осознавали,
сколько беспокойства, хлопот и жалоб было. здесь. Местль,
быстрый, сгорбленный, непрерывно работающий, всегда гладко выбритый
Самец, всегда был бодрым и опрятным, он ловко перепрыгивал через каждую
канаву, которую ему отводила судьба, и смеялся вместе с ней.
Его жена тоже была права. Оба они были немного слабослышащими и
поэтому приобрели привычку говорить громким голосом, так что их можно было услышать издалека.
разговор прекратился со звоном. Им всегда было что
рассказать друг другу, спросить, посоветоваться, иногда
они даже поддразнивали друг друга, что вызывало легкий смех. Брачная война, которую вели и эти
люди, заключалась в том, что они всегда старались перехитрить
друг друга: за едой один незаметно
подсуетился к другому, чтобы тот по возможности лучше откусил, а на работе один старался переложить на другого самые
тяжелые дела.

У этих жителей Местля в Абахтале также был ребенок, уже
взрослая дочь, но которая уже год и день жила в
Соломенное кресло, потому что в результате шторма, во время которого они оказались под
водой, их ноги стали хромыми. О девочке
во многом нужно было заботиться как о ребенке, она могла выполнять лишь небольшую
работу, иногда испытывала боль и
, несмотря на это, с бледным добродушным лицом радостно смотрела
на жизнь, если ее существование и наслаждение вообще
можно было назвать жизнью.

С этими людьми однажды вечером странствующая Фрида попросила
ночлега, и с этими людьми она осталась. Хороший
Заработной платы, как и на Салмхофе, здесь не было, работы
было много, и все же служанке казалось, что она на небесах.
Что это были за споры, укусы,
преувеличения и ропот в большом и богатом Зальмхофе. людей между собой! И вот,
какой безмятежный покой, какое сердечное единение! Местные жители
превратили работу в развлечение, каждый рабочий
день - в праздник, потому что все, что там было, они упаковали из самого сносного
Повернулись набок и сделали вид, что делают из него Курцвейла. Который имел
Фрида также еще не видела, чтобы кто-то громко смеялся, как будто его
щекотали, когда он испытывал сильную боль. на кипящем теле.
Адельгейда смогла это сделать! Бедная девочка смеялась по ночам
по полчаса. Мать делала для нее все, что было в ее силах
, и временами в ее добрых глазах появлялось что-то
влажное. Но всегда нужно было произносить какое-нибудь веселое словечко. А
если иногда становилось особенно плохо, так что Адельгейда уже не
смеялась, а просто молчала и стискивала зубы, так как
старики усердно советовались, прибегали ко всевозможным средствам и
хватались за каждое из них с такой уверенностью и надеждой, как будто
все спасение было за порогом.

Служанка Фрида вновь поселилась в этом доме; однако ее
теплая натура также была склонна к радости. Как будто она снова обрела родителей и
сестру, так было с ней, и она стремилась служить людям
по мере своих сил, смягчать суровые поступки, заниматься любовью, и
особенно скоро она поняла, что так заботится
о бедных, что однажды Местл крикнул своей жене: »Старая! на
послал ли нам Господь Бог такую, чтобы мы за это поцеловали ему большой палец
ноги, как молящиеся сестры в Риме святому Петру«.

Что на это хотела ответить женщина-монахиня, но это нельзя было так
выкрикивать. Только у кромки поля она поделилась с ним своими
опасениями: »То, что она тебе нравится, Фрида, было бы правильно.
Но: аууууууууууу! я хочу сказать, что ей нравятся и
другие мужские образы. Если ты хочешь отрезать пальцы на ногах, то начинай скорее,
иначе лиса съест их раньше. Уже второй раз у меня на
в прошлую субботу она заметила, что кто-то стоит у ее окна. Это
совершенно незнакомый клиент, сначала я его очень боялась,
но в разговоре с ней он вел себя вполне добродушно«.

И женщина-монахиня неплохо наблюдала. Едва ли служанка
Фрида прожив несколько недель в этом затерянном в мире доме,
однажды вечером там уже был Шокер. От этого было не
спрятаться! Эбен собирался уложить ее спать в тот же вечер, когда он вошел,
тихо постучав в ее окно. Сначала она была очень
напугана и даже возмущена, но постепенно до нее начало доходить, что к чему,
в конце концов, этот человек был бы даже слишком ласковым, почти как брат.
В любом случае, у нее все равно не было брата. Она села в своей постели
, он сел снаружи на выступающий обломок стены, и
так они некоторое время разговаривали друг с другом. Он сказал, что она совершенно права
насчет своего нового места службы и что он уже заметил, как
хорошо она ухаживает за бедным калекой и обладает преданностью
местных жителей. Это, несомненно, принесло бы ей благословение Божье, и она снова чувствовала бы себя
намного лучше, чем некоторые богатые и высокомерные
Дочь крупного фермера. У него - так добросовестно сказал Шокер -
тоже ничего не пропало. Теперь он построил в Зибенбахвальдграбене большой великан
, которого хвалили все мастера по дереву и который ему тоже понравился.
Внес деньги и место предварительного рабства. Может
быть, он все-таки отнесет его еще раз в какую-нибудь мастерскую, в хижину. Он хотел бы быть умнее с
таким, как в первый раз.

»Да, вы когда-нибудь владели хижиной?« - спросила горничная.

»Такой же большой, как M;stlhaus«, - ответил он.

»У тебя был домик? И неужели ты это пропустил? пьяный?
игривый?«

»Дымящийся«, - сказал деревянный слуга.

»Джессас! Курить так много табака ты делаешь?«

»Я поджег его, мой дом, и сжег дотла«.

«Не умничай!" выдохнула испуганная Фрида. »Но как это
могло быть?«

»Потому что я жестокий человек«, - сказал Шоппер. »
К сожалению, я это сделал. И я ни разу не пожалел об этом!«

»С тобой никто не знает, как быть свободным«, - подумала молодая служанка.

»Тебе любопытно?« - спросил он. »Позже я расскажу тебе, да.
Но, сидя, я плохо себя чувствую на свалке«.

»У меня нет другого места«, - резко ответила она.

»Тогда я останусь сидеть на свалке«, - терпеливо сказал он
и продолжил рассказывать: »Я приехал из Валлиш-Дорфа. Там у
Шоп-Рюппеля было поместье и два сына, мой брат Юх
и я, Шупхарт. И вот однажды в День Рождества Христова после
обращения, у него все еще есть небеса, помогающие нести, Шоп-Рюппель идет
сюда и умирает. Это произошло так быстро, что он даже не успел
Мог составить завещание. Только вот что он сказал: дом
принадлежит мальчику, а остальным он должен заплатить триста гульденов
платить сверх этого. Теперь, поскольку он не назвал ни одного имени, каждый из нас
, двух братьев, хочет быть мальчиком. Потому что вы можете думать про себя, что это
в ваших интересах. И начали спорить. Джух хотел получить это
добро, и я тоже хотел его получить. Это экономика
с ее двенадцатью ярмо земли. Раньше мы с Джучем не
испытывали неприязни друг к другу, но теперь, черт возьми, все пошло наперекосяк.
Ссорились, как попрошайки, и даже в суде все
хотели доказать, что он и есть тот самый мальчик, и что его имел в виду отец, и
дом принадлежал бы ему. Так продолжается полгода и больше,
никто из нас больше не работал, каждый просто размышляет о том, как бы он
хотел, чтобы другой' окунуться. Это стоило денег, и мозгов
, и сердца, и вечного блаженства, это могло стоить нам
обоим. И как мы однажды вот так сидели в трактире и с
ужасом натыкались друг на друга - люди все еще бросались друг на друга - и как
мы уже не спускали друг с друга добрых глаз, когда один, похожий на другого
, был похож на настоящего шпика. перед всей деревней, и в последнюю очередь
все еще позоря нашего покойного отца - вот когда я, зевая, вскакиваю
и ухожу. Я был пьян ночью, я был сильно пьян. И
когда я прихожу в свой дом, который, как черное привидение, стоит
посреди полей, мне приходит в голову: сожги его дотла! Шумиха
не стоит того, чем мы занимаемся. В пепле у спора есть конец'.
-- Едва подумав, я тоже уже в соломенной крыше с дровами. Как
в долине становится светло, и люди собираются вместе, и вдруг я стою
рядом со своим братом, и перед нами рушится родительский дом, так как
становится полностью моим. Я протягиваю руку Джучу и говорю: Мой
Часть сожжена, земли должны быть твоими, и мы хотим, чтобы
Обжаривать' делать с' и. -- Он смотрит на меня в свете костра и говорит::
Ты настолько плох, что сделал это сам. -- После этого я
ушел в горы и стал деревянным слугой в Зибенбахвальде. -
Теперь знай это «.

»Да ты просто плохой человек!« - сказала горничная, совершенно
сбитая с толку.

»Дело не в зависти, - продолжал Шоппер, - а в том, что я
имел в виду, что если я не могу иметь дом, то должен иметь и дом.
Не иметь брата. Но неповиновение было и глупостью, и за
мной всегда стоял дьявол: не уступай, не уступай! -- В этом
ссора, страдание, братоубийственная вражда! И как иногда на меня накатывает такая буря
, что я сам уже не знаю, что делаю, так это
нахлынуло на меня, и вот как это случилось. Я
все еще не на равных со своим братом. У него есть свои вещи, я отдаю им должное, и
то, что я сделал, ни разу не заставило меня пожалеть об этом «.

Горничная сказала: »Ты странный человек«. А про себя подумала
она: Не знаю, стоит ли его бояться или что? ...

Так они болтали о том о сем, и теперь Шокер стал
чаще подходить к ее окну. Он говорил о чем угодно, но никогда о любви.
Ничего подобного. Только однажды он осторожно спросил ее,
не права ли она, что он так много часов сидит у ее окна
, ему это нравится и он был бы так рад этому.

Фриде не хватило смелости признаться ему, что его
присутствие ее огорчает, что она, возможно, могла бы любить его, как
брата, но братья не подошли бы к окну сестер, и
не лучше ли ему было бы поспешить в постель после тяжелой дневной
работы, чем проделать долгий путь. в абахменов сюда. -
Несколько раз она порывалась сказать ему об этом, но у нее не
хватило духу так его обидеть. Она даже взяла маленькие подарки,
такие как пробуждающие, свежие императорские груши, которые он приносил ей
-- она взяла такой и красиво сказала »Да воздаст за это Бог«.
Однако втайне она испытывала отвращение к дарам этого человека, и
ей самой было больно от того, что ей пришлось быть такой неблагодарной. -- Намного хуже,
так однажды в ней зазвенело, гораздо хуже другого Вихта, который
тревожит мой покой по ночам. Какое отношение
к моим мечтам имеет молодой орлиный хозяин Кирхбрунна! Это не его дело, заплету я волосы
или нет, и пусть он целует только в глаза своей госпоже
, хозяйке Орла, а не в задницу бедному слуге.

На Шабельской возвышенности, через которую проходит горная дорога, под
семью старыми лиственницами стояла часовня. В том же месте был свежий
колодец и образ Богоматери, называемый: Мария среди семи
Лиственницы. Этот образ был известен как чудодейственный, особенно от
Он разыскивал людей, которые страдали тайной сердечной болью. Народная пословица
гласила: если девственница семь раз выпьет у колодца у Марии под
лиственницами, то у нее родится мужчина. Хотя это изречение
не было засвидетельствовано в этой местности как символ веры, нельзя
было отрицать, что из года в год множество молодых
женщин приходило на Шабельскую гору, благоговейно молились перед старым, ненастоящим чучелом
, а затем делали большой глоток. из колодца. Так
что служанке Фриде тоже несколько раз приходило в голову, не она ли
должен был совершить паломничество к семи лиственницам; место было от
До Абахтале можно добраться за добрый час. Образ
благодати никак не мог быть далек от человеческих любовных дел.
Тайная душевная боль - да, это правда. Разве когда
-то не было последнего слова умирающей матери: Фрида, если ты не знаешь, что делать, встань на колени и
помолись! -- А разве Фрида не обещала Шокеру,
что будет молиться до тех пор, пока не полюбит его по-настоящему?

И однажды летним воскресеньем после обеда служанка пошла прогуляться по лесным склонам
дальше, по залитым солнцем пастбищам, пока они не выйдут на жаркую, пыльную
Дорога пришла. Как с этих высот открывался вид на
голубые горы, так и ее сердце расширилось, и ее охватила радостная надежда
, что она не напрасно отправится в паломничество к
Пресвятой Богородице.

Наконец она поднялась по ступенькам к деревянной часовне, которая уже
немного обветшала и прислонилась к одной из лиственниц. Она услышала
журчание фонтана, выходящего из трубы на боковой стене в
Каменный котел побежал. Там никого не было, она была совсем одна. ее верхнее платье
она опустила голову, достала из мешочка молитвенник
и опустилась на колени перед Богоматерью с младенцем, которая,
вырезанная из дерева и раскрашенная красками, стояла на алтаре почти в натуральную
величину. У Марии была корона на голове,
в руке она держала скипетр, младенец Христос нес в маленьких обнаженных
руках глобус мира. В этом портрете было столько славы и достоинства
, что Фрида подумала про себя: и здесь я должна распаковать свое грешное сердце
?

Сегодня с молитвенником вообще не получилось. Есть множество проблем
в нем, но не в вашем. С чего бы ей только начать, чтобы
, по ее мнению, теперь она могла молиться? -- »Хороший бедный человек,
Шокер. Неужели он действительно такой невоспитанный? Неужели он такой уродливый,
такой глупый, такой грубый и самонадеянный? Это не он. Он
добросердечный человек, и если он захочет расчесать и причесать бороду,
кто знает, во что это может вылиться "! После этого, учитывая, какой он
умелый человек в работе, и вкратце подводит нас к
Мастер по дереву. Плохо тому, у кого жена не может прокормить
он тоже может что-то сделать. И если он любит кого-то так сильно, как
говорит, что я ему нравлюсь, то вряд ли найдется лучший мужчина, чем
этот. У меня уже достаточно доказательств того, как он ко мне относится. Да, он будет
дураком, если не сможет меня заполучить. Так почему же я
не хочу его, я хочу знать это, дорогая Милосердная Матерь Божья!
Я, конечно, не слишком хорош для него, даже, скорее, слишком плох.
В конце концов, я ничего не знаю о себе на свете, и мне суждено состариться и умереть бедной служанкой
. В конце концов, кого я жду? Да, ты, небесная Мария, почему хочешь
разве я не его? Будь же милостив ко мне и даруй мне свое благословение. -
У меня часто возникают тяжелые сомнения, как будто мне нужно куда-то идти и что
делать, чтобы было большое несчастье. на время и на века. О святые
Матерь Божья, не вводи нас в искушение! Дай мне благодать, чтобы
я могла по-настоящему полюбить деревянного слугу и стать его женой. О, дорогая,
Младенец Христос с вьющимися волосами! И если уже невозможно
, чтобы я любил его как сокровище своего сердца, то дай мне
силы, чтобы я мог принести жертву так, как было бы лучше для всех троих.
есть. Я не хочу, чтобы ты слишком экономил на восковых свечах, если ты
поможешь мне и укажешь правильный путь. О, приветствую тебя, королева, Мать
милосердия!«

Так думала и бормотала себе под нос молодая служанка, что-то говорила
громко и мечтательно, потом захлопнула книгу, заставила себя
Ее упрекали в том, что она больше не может даже молиться, она едва
ли сознавала, какую горячую, детскую молитву она только что совершила.

И пока она так стояла на коленях в часовне и боролась с собой, честная и
храбрая, как редко когда-либо боролось женское сердце, стояла у входа в
и наблюдал за ней. Она развернула белое полотенце, провела
им по горячим щекам и поднялась - и тут увидела его.

»Послушай, « сказал он, щелкнув языком - это был вольфрам, -
я вижу здесь странную вещь. Она тоже хочет заполучить любимого
человека«.

Скрывая свое удивление за неповиновением, она ответила: »Да,
я тоже этого хочу. Но не так, как думает господин Орлиный хозяин«.

»Все это не поможет, Фрида«, - сказал вольфрам. »Пойдем, Дирндель,
присядем вон там на скамейку. Мы давно не
болтали друг с другом«.

Под сенью лиственниц, на опушке молодых еловых зарослей
были сколочены из сырых досок столы и скамейки, потому
что ежегодно в День посещения Марии здесь устраивали пир
, во время которого подавали напитки. Фриде очень хотелось твердо
стоять на месте и не удостоить орлиного хозяина ни одного взгляда, но ее ноги
осторожно спустились по ступенькам и оказались рядом с ним, над зеленым
Анжер направился к скамейке запасных.

Когда она полностью пришла в себя, она села рядом с Вольфрамом, который, положив
локти на стол, держал голову в руке.

»Ах да, Дирндель!« - вздохнул он. »С тех пор, как мы в последний раз
виделись, я многое пережил, ты не поверишь.« И теперь
он начал рассказывать о своем домашнем убожестве, о том, что он был почти
изгнан из дома своего отца, даже из Кирхбрунна, и что
теперь он находится на том этапе, когда человек никогда не знает,
ждать ли ему еще следующего дня или нет.

»Боже мой, Вольфрам, - сказала она, полная участия. »Чего ты хочешь
~ потому что~, чем ждать, пока все снова наладится! Не
надо так сильно обижаться, Волк, какой от этого толк, если ты еще
и заболеешь!«

»Я бы хотел, чтобы" всему пришел конец, всему, всему!« - закричал он
пронзительным голосом и ударил себя кулаком по лбу.

»Волк! Так не должно быть. Не нужно быть и самим себе врагом«. Она
положила руку ему на подмышку. Он страстно обхватил свой
Обняв ее за шею, она яростно сбросила с себя это ярмо, встала,
чтобы убежать. Но у ствола лиственницы она остановилась и
, словно во сне, убрала с лица распущенные локоны волос.

Вольфрам остался сидеть на скамейке запасных, теперь он смотрел
он наклонил к ней голову, его лицо дернулось во все стороны
, а затем он рассмеялся.

»Это все еще будет зависеть«, - сказал он. »Память о тебе-моя единственная
Лабнис был в это печальное время. В конце концов, в мире живет один человек,
который поддерживает меня. Если она тоже далеко от меня, и она мне не нравится
, но где-то она все же есть, и она думает обо мне, и мы вместе.
А теперь ..., - он вскочил, - теперь ~ ты тоже ~ такой же ?!»

Она стояла неподвижно, как истукан, и смотрела на него.

»Неужели я совсем потеряюсь из-за своего заблуждения?« - сказал он
дальше. »Должен ли я сам растоптать свою молодую жизнь, как
Растоптанный лесной червь, перед которым все в ужасе? Да, Фрида, я верю
. Она, в Орлином поместье, никогда бы не позволила мне зайти так далеко, она
мне чужая. Но если я узнаю, что и ты отвернешься от меня,
тогда все кончено!«

»Когда же, - робко возразил Дирндель, - когда же я докажу тебе
, Орлиный хозяин, что я ... был бы так добр к тебе?«

»Не отрицай этого, Фрида!« - решительно произнес он, как будто собирался
передать преступника. »И если ты никогда не сделаешь мне ничего дорогого,
если бы ты и дальше десять
раз уклонялся от меня, я все равно знал бы, что я тебе нравлюсь, и
так же несомненно, как ~ ты должен знать~ обо мне. Ты
храбро подавил это, может быть, храбрее меня. Мы
оба честно защищались друг от друга. Все это ничем не помогает. С
того танцевального вечера в Швамбахе все пошло так, что мы
должны были собраться вдвоем, мы этого не понимали, так
долго ссорились, что сегодня на этой площади нас совершенно яростно
швыряет друг на друга. Разве это не так, Фрида? Разве это не так?«

Дирндель прижал руки к лицу. »Я так молилась там
, внутри, « хныкала она, » так горячо молилась Божьей Матери.
Это все напрасно! -- ~ Я тоже не могу быть без тебя!~«
-- С этим криком она бросилась ему на шею.

 [Иллюстрация]




 9. Раздел.


Из толчка Шоппера мы знаем, что он уже много лет был молодой горничной.
Фрида больше не выпускала его из виду. Он всегда шел по ее следам
и часто оказывался рядом с ней, даже не подозревая об этом. В Местле
ему было даже удобно в Абахлютене, куда он мог приходить из
своей рубки по субботам вечером, а иногда и по
воскресеньям днем, чтобы поболтать с ней. Всю
неделю он с нетерпением ждал часа, когда сможет сесть рядом с ней,
хотя и разделенный стеной. В основном это были
самые необычные вещи, о которых говорили, но
деревянному слуге было комфортно, когда он слышал ее голос и когда он видел, как она
иногда так по-детски смеется.

Так что в то воскресенье днем он тоже был в Abachl;nden
пришел, подошел к дому Местля, сел на
скамейку в гостиной и сказал, что ему все же нужно немного отойти в тень.

»Да, « дразняще ответила монахиня, - Из-за тени
ты попадешь в абахляйны! В твоем Зибенбахском лесу тебе будет намного
лучше. Возможно, ты проделал сегодня долгий путь зря. Она
отправилась в паломничество к семи лиственницам«.

- Так, « совершенно равнодушно ответил Шокер. »В этом она уже
права. Молитва никому не причиняет вреда«.

И если молитва никому не повредит, продолжал он думать про себя, вот как
да и мне это не повредит. И поднялся на высоту Шабеля.
Он не пошел по хорошей дороге, он выбрал более крутые, но короткие
Поднимайся; Горная мельница не подходит для дровосека, и
, поднимаясь по лесу, он может посмотреть на колотую древесину. Когда он вышел на открытые
пастбища и смог посмотреть на белую дорогу, он увидел
, как она идет туда, да, он быстро узнал ее. И на выстрел из ружья за
ней бросился какой-то мужчина. Шокер поднял глаза и узнал
молодого орлиного хозяина Кирхбрунна. -- Как парализованный от удивления
он остановился на мгновение. -- Что это такое? -- Что это такое? --
Так ли это с паломничеством к семи лиственницам? Эй, мы
же хотим бросить им на пути дерево. Неужели
в мире уже все не так? Что ж, тогда я тоже хочу им быть. -- Так его мысли.
В последнее время он отступил в лес и побежал через него к
часовне у заднего склона горы. Он поднялся раньше
остальных. За часовней он забрался в еловые заросли и
прижался к деревянной стене, чтобы через щель проникнуть внутрь
Часовня, в то время как сквозь ответвление в сторону был виден Ангер со
столами. Таким образом, он овладел сценой с обеих
сторон. Он пошарил рукой в сумке, нет ли у
него с собой ножа. -- Да, мой дорогой орлиный хозяин, я говорил тебе, а
ты не верил. Мельницы Господа Бога медленно, но
верно перемалывают! --

Он видел, как Мира в смятении вошла в часовню,
и, когда понял, что ее молитва обращена к нему, оторвался от своего
глаз отделилась соленая капля и побежала по шершавой щеке, по
лохматая борода до самых губ. Затем внезапно в дверях появился
молодой хозяин Орла с горячим взглядом. Деревянный слуга схватил
свой нож за шкурку из оленьего рога. Когда после этого он услышал, что
говорили снаружи. за столами, каждое слово бедного парня было наполнено
Несчастная и полная любви, и как Дирндель боролась
с этим, пока жестокая всесильная сила не победила в них обоих, - в нем все пылало
Ярость и жажда мести так разгорелись, что летящее дыхание засверкало у него во рту.
И он бросился на пару с обнаженным ножом. Мира сделала
закричал и хотел укрыться под доской стола.
Однако вольфрам стоял там, как бревно, и спросил: »Деревянный слуга!
Чего ты хочешь?«

Это суровое спокойствие на мгновение парализовало Шокера, потому что он был
захвачен противодействием и в поединке с двумя соперниками хотел победить
или проиграть.

»Ты здесь, чтобы убить меня?« - спросил вольфрам. »Так что набрасывайся. Я
провел свою жизнь в азартных играх и не сопротивляюсь. Но ты хочешь причинить ей какие-то
страдания ...!« Он сжал кулаки.

Шокер опустил руку с ножом. Внезапно он повернулся,
бросился в чащу и помчался прочь через лес. -- Он был наполовину
оглушен, и его мысли путались. -- А почему ты этого
не сделал, в конце концов? он спросил себя. И он сам ответил: ему
пришлось бы оторвать балку скамейки. Не желая
убегать и не сопротивляясь, в конце концов, кто может туда врезаться? Дерево
можно так повалить, но человека -. И после этого, разве я знаю, какой
форт должен быть? Должен ли хозяин орла умереть? Разве Он не прелюбодей,
соблазнитель и грабитель тех, кого дал мне Бог? -- Или
она должна умереть? Разве не она является причиной его неверности, которая
привлекает грешника и заставляет верного человека презирать, презирать,
впадать в отчаяние? -- Или ты хочешь, чтобы умер третий? Должен
ли Шокер умереть, потому что все кончено, и добровольно умереть, прежде
чем стать убийцей? Меня волнует только виновный. - Потому
что, наверное, это то, что он видел сейчас, это была неудержимая, неистовая любовь, в которой
молодая беззащитная пара людей таяла, как воск в ревущем огне
горящего дома. Бедный деревянный слуга, такой же беззащитный, как и ты сам.
если вы против этой власти, то и они тоже. Что вы можете для этого сделать! --
Ты решил, Шоппер-Шуб, рискнуть
и пожертвовать всем ради Фриды, чтобы сделать ее счастливой. Разве ты не видишь,
~ теперь она счастлива ~! -- А что еще ты хочешь? -- Однажды
ты поджег свой собственный дом, потому что это была злая причина. был.
-- Ты умеешь считать, деревянный слуга? Если ты можешь считать немного,
то скажи, что больше, один или два. Если два больше, чем один, то
один меньше двух. Оставь их вдвоем, а одного
убери. --

Так подумал бедный человек и ушел - о, как грустно! -- к
деревянным хижинам его долины.

 [Иллюстрация]




 10. Раздел.


Кто имеет достаточно времени и проницательности, чтобы рассмотреть причины и следствия
, тот будет - будь то к его ужасу, будь то к его
утешение - найти, что все ошибки и нарушения человека направлены против
Обычаи и закон, нарушающие добро и права вообще, почти
всегда наказывают друг друга, причем в отношении одного и того же виновного лица или
одного и того же пола. Жаль только, что наказание не будет немедленным.
этого следует достаточно, чтобы всегда восприниматься как наказание за грех и проступок
. Так что многие, кто сам создает свои страдания, считают себя
самыми невинными в мире и склонны винить в этом причину
Ставить несчастные вещи на место других. Такое непонимание приводит его
к дальнейшим ошибкам и несправедливости, и, чувствуя собственное
падение, он стремится увлечь за собой и других. Легче раскаивается тот
, кто совершил тяжкое преступление, чем тот, кто совершил тысячу
Совершал ошибки и тысячу раз в день совершал ошибки по отношению к ближним.
делает. Однако последний такой же преступник, как и первый, только он кричит
Зетеру и Мордио, когда, наконец, к нему приближается Заклятый враг. с
направленным мечом.

Госпожа Кунигунде почти не подозревала, что она была одной из главных
причин упадка ее дома и единственной причиной
несчастья ее и ее мужа. Она всегда была просто склонна
сваливать все на своего мужа, на его отца, на все остальное.
И чем больнее ей становилось, тем сильнее возрастало ее озлобление против
воображаемых врагов. И судьба пошла своим чередом.

В усадьбе Орла в Кирхбрунне кипела бурная жизнь
, какой давно не было. Сверху
и снизу подходили и протягивали всевозможные весы, там были крестьяне, горожане и лорды,
шахматисты и торговцы, а в трактире было слишком тесно, даже в
передней и во дворе стояли столы, а официантки бегали
взад и вперед по аллее. В конце концов, это снова дало бизнес.

Вы имеете в виду?

Вот только надо бы еще спросить у хозяев. Старый хозяин
орла лежал на соломе в сарае у соседа и умоляющим голосом умолял
постоянно о бренди. Он больше никогда не хотел трезветь в этом
проклятом мире. Молодой хозяин орла пропал без вести на несколько недель. В
лесу Зибенбах, как говорили, его видели один раз, но он был очень
странно взволнован, должно быть, он имел в виду что-то особенное
, от него еще услышат странные истории. Так случилось, что даже госпожа
Кунигунде не могла спокойно сидеть в своей комнате. Она оставила
свою мать, которой все было безразлично, в одиночестве, и когда она была красива на
Штирлице и в своей безупречной траурной одежде,
когда он выехал со двора в чистоте и чистоте, в этот же момент впервые зазвучал
гантельный молоток. Все было продано с аукциона в Орлиной усадьбе, только на
жильцов не было спроса.

Миссис Кунигунде въехала в горный хребет. Ее звали
дрыхнуть на лошади, она осыпала слугу ругательствами, потому
что не знала конца своей желчи. То, что она сделала со слугой и лошадью,
- все это было предначертано ее мужу. Беглецу! бессовестному
Беглецы! Пока он ожидал денег от ее отца, он
играл в домохозяина, а теперь, потому что ничего нет, потому что все рушится.
уходя, он оставляет свою бедную жену в беде и позоре и бродит по
всем просторам, неизвестно где и с кем. Но подожди,
озорник, мы тебя еще поймаем. Ты должен научиться познавать Бога! Я хочу, чтобы ты
стал моим кирре! Все еще тянет меня вниз, к насмешливому злу,
Конь, однако, в тысячу раз лучше тебя; ты должен
тащить попрошайку, и если ты станешь ручным, как овца-прислужница, и
будешь есть крапиву с моей руки, это будет моей заботой. --

Среди таких любовных мыслей миссис Кунигунде отправилась на поиски
после ее мужа. Она разговаривала с некоторыми домами,
но постеснялась спросить прямо: разве вы
где-нибудь не видели моего мужа, орлиного хозяина Кирхбрунна? -- Да, госпожа хозяйка Орла, вам
Ваш муж прошел через это? -- Это было бы неплохим развлечением.

Итак, она сформулировала это так: »Разве мой муж не спрашивал об этом здесь?« - »
Ничего не знаю, неделю назад или когда мы видели, как он проходил мимо«.
-- »Если он спросит обо мне, передайте ему, что я поехал в
Зибенбахский лес за дровами«.

В деревянных хижинах слуг в Зибенбахвальде она отдыхала и
жаждала чего-нибудь поесть.

»Да, « подумала решительная женщина-дровосек, - никакого трактира у нас
нет. Жимолость в стручках, если бы это было правильно?«

От всего сердца миссис Кунигунде хотелось бы ответить, что она
Свиньи не привыкли к пище, если бы только их голод не был слишком
сильным. Пока она пила молоко, она сказала, что с ее
Человек назначил встречу на улице у трех мостов
, но они промахнулись. И она спросила, был ли он, который
Орлиный хозяин Кирхбрунна, разве его не видели бы здесь?

»Вы хозяйка орла?« - спросила лесная женщина. »После
этого я с радостью поверю, что он не пришел к трем мостам.
Люди говорят, что он только что сбежал от вас«.

Госпожа Кунигунде бросила монетку и, возмущенная, отправилась в
поход к кельям.

На угольном заводе она снова спросила.

»Хозяин орла?!« - закричал старый Келер, потому что у него был плохой слух,
поэтому он считал, что и другие тоже. »Ничего об этом не знает. Но
воркнехт, в конце концов, должен все время говорить об Орле-хозяине «.

»В конце концов, где этот воркман?«

»Его сейчас там нет, он наверху, в Загельвальде.
Не подходит для женского образа«.

»Я ~ хочу ~ подняться!« - сказала миссис Кунигунде.

»Не знаю, пойдет ли это вам на пользу, - подумал угольщик,
- в последнее время у Шоп- так зовут воркнехта - не
все в порядке с головой, он очень малодушен или что-то в этом роде. Нет ничего правильного
в том, чтобы вывести его из себя. Об орле-хозяине он говорит по ночам во сне.«

Женщина схватила барахтающегося мальчика и вместе с ним
поднялась на вершину Загельвальда. Несколько раз он переходил в глубокие овраги
Песок, осыпи и массивные каменные глыбы у бурлящих вод,
несколько раз проходя под головокружительно высоким деревянным каркасом.

«Что это будет за высокий причал?" - спросила хозяйка "Орла".

»Это не причал, - ответил мальчик, - это новый причал.
Деревянные гиганты, где соскользнут большие бревна, а в конце
праздника - сами деревянные слуги. Сколько крейсеров я получу за то, что пойду
с вами?«

Через час они были на высоте у рубки дров. Люди,
которые здесь работали, просто так смотрели друг на друга, когда слышали,
молодая женщина хотела поговорить со слугой. Но
воркнехт вовсе не был в ударе, он лежал на буке в траве; он
сказал, что больше ничего не делает, и пусть дорогой
христианский народ останется в здравом уме и посмотрит ему в глаза. »Если вы хотите, вы можете
пойти и найти его«, - добавил докладчик.

За этим что-то кроется! подумала миссис Кунигунде и позволила отвести себя к
Бухенангеру.

Шокер, увидев, кто идет, быстро вскочил с газона. Он
действительно выглядел диким и растерянным. Без особых предисловий она
строгим тоном спросила о своем муже, орлином хозяине.

»Что я знаю?« - прорычал деревянный слуга. »Вы, ребята, послали мне его забрать
?«

»Ты знаешь, где он!« - резко произнесла она.

»Ну, что ж, если я знаю, то, конечно, я должен сказать. Хозяин Орла
оставил свою жену, а сам ушел к другой«.

»Где он, я хочу знать!«

»Несколько дней назад, - ответил деревянный слуга безбожно спокойно, почти
вяло, - он останавливался на Шабель-Хе или в трактире
там. Теперь может статься, что он там, в Абахлютене«.

»Негодяй! Человек позора!« - ахнула она и чуть не умерла.
у нее перехватило дыхание от гнева. »Пусть он познает адский огонь одновременно
, я за это хорошо стою!«

»Иногда он сидит на небесах«, - сказал Шокер. »И я бы
сказал, что тот, кто сидит так крепко, пусть сидит«.

Миссис Кунигунде села на бревно, у нее
дрожали ноги.

»Как далеко до Абахляйнов?« - спросила она.

»Два часа, кто хорошо ныряет«.

»Боже мой, у меня уже подкашиваются ноги«.

»Если женщина подождет часок, она может спуститься со мной на
дощатом настиле«, - сказал деревянный слуга.

Да, она хотела подождать. И Шокер подумал: Боже небесный, что
это за шик! Я соскальзываю с великана вместе с его женой
. И вдруг у него в голове пронеслось: если он заберет у меня
мое, то и я заберу его. Стоит ли она того, чтобы пойти со мной
. Нет ничего лучше порядка. А после - Фрид. --

Пока миссис Кунигунде в изнеможении сидела на бревне и угрюмо
наблюдала за лесорубами, которые всегда тащили блоки к великанам и
позволяли им скользить вниз, Шоп, словно наполовину потерянный, бродил по
Переверните. Иногда он останавливался и смотрел на земляной пол, затем
поднимал кудрявую голову к небу и задыхался. Затем
он ярко рассмеялся, и один из мужчин услышал, как он сказал: »Лучше больше
не рифмовать. Кто неуклюж, тот должен спуститься, чтобы не
мешать другим«.

»Ты, Францель, - обратился он к рабочему, когда наступил вечерний час.
»Как только вы зайдете в M;stl в Abachl;nen, гелт,
будьте так добры, и отдайте эту вещь там. Это для горничной Фриды.«
С этими словами он дал ему красную салфетку, свернутую в трубочку. »А теперь,
Ребята! « громко выкрикнул он, перекрывая шум, » сейчас конец рабочего дня. -
Только спуститесь к ней впереди, мы, я и госпожа хозяйка Орла, проскочим
сзади«.

Инструменты были убраны в безопасное место, лодочные юбки перекинуты
за пазуху, и все было готово.

В желоб гигантов были уложены доски в форме желоба, немного приподнятые спереди
, и по каждому такому транспортному средству спускался один или
два человека. В руках у них были длинные палки, с помощью которых
они могли при необходимости направлять, подталкивать или ускоряться.
Примерно на сотне шагов между ними были осушены промежутки. Сначала
он скользил неторопливо, постепенно переходя на более быстрый бег, и
на более крутых участках он несся со страшной скоростью, иногда
на обрывах и дважды по ужасающе глубоким ущельям, из
которых поднимались обломки скал и пенистая вода. Над
самыми головокружительными местами некоторые кричали. На водосточных
трубах гигантов еще долго гремело перекатывание, даже когда доски
уже скрылись из виду.

Когда все деревянные слуги были настолько сбиты с ног, копатель отправился в путь.
фрау Кунигунде, которая все еще сидела на трость,
слегка поклонилась и сказала: »Итак, хозяйка орла, теперь дело за нами
двумя«.

»Как вы думаете, в этом нет никакой опасности?« - спросила она.

»Вы же видите, как они ржут на ходу.
Вы не можете войти в вечное блаженство веселее. В Зибенбахвальде нет
таких прекрасных железнодорожных поездов, как в Геснице. У нас есть длинная доска
с двумя сиденьями. Я сяду впереди, у вас есть место сзади. Только
свежее, госпожа хозяйка Орла!«

»Это ужасно!« - сказала женщина.

»В этом нет ничего ужасного«, - засмеялся Шокер. »Через пять минут мы
будем внизу. Просто приходит. Это будет великолепно«.

»Я хочу поехать сегодня" да " еще дальше«.

»Конечно, хозяйка Орла. Просто красиво остановиться. Мы застряли?«

»Я сижу«.

»Итак, во имя Бога!« С этими словами толкач оттолкнулся,
и кораблик начал скользить. Сначала мужчина
обеими руками поднял в воздух длинную грубую палку. Движение вперед было
быстрым и стремительным. Дорожка становилась все круче, и вот доска
со свистом понеслась по ней. Он пролетел над первой пропастью, он пролетел сквозь
Врезавшись в землю, он врезался во вторую большую пропасть, и когда он стремительно понесся высоко
над ущельем, совершенно внезапно Шоппер опустил
палку и воткнул ее в гигантов перед собой, и тут машина подскочила
сзади, перевернулась, и два человека пролетели
по воздуху по широкой дуге. -- разбился в глубину.

В вечернем воздухе раздался совсем короткий крик, а затем не было
слышно ничего, кроме журчания воды в ущелье. -- --

 [Иллюстрация]




 11. Раздел.


»Ты, старуха! - крикнул менестрель в Абахлютене своей жене, когда
вернулся с сенокоса, -это не пойдет с Фридой,
это вредно, но ты должна отослать ее. В
конце концов, мы не можем мириться с переездом с женатым человеком. Просто снова
разлучил их. все два.«

»Иди! « возразила женщина, » не будь глупцом!
Он уже вернулся?«

»Говорят, что весь Кирхбрунн подвел его, и теперь он сидит
в Цайлингер Хаммер в качестве геодезиста угля«.

»Это чисто, « сказала она, » так как мы бы держали его в хижине весь день.
Мне очень тяжело со служанкой, но если она так поступает, пусть
уходит, лучше сегодня, чем завтра «.

»Эти двое тянутся друг к другу так, как будто с ними"
что-то сделали ". Говорят, что Воркнехт Шоппер просто великолепен. я
верю в это. Если только там не выйдет какая-нибудь неприятная сделка. Старина,
Шокер, кто его знает, это опасный человек!«

Они все еще так разговаривали, когда из леса Зибенбах вошел деревянный
слуга. »Мне нужно спешиться«, - сказал он в знак приветствия и сел
прямо на скамейку. »В любом случае, ты дома, Местл, со мной все в порядке. Есть это
уже слышали? большой' Несчастье в Зибенбахвальде? Вчера на
вечере. при скольжении. Сброшен в ущелье Карвассер с нового Рифа
!«

»Мать Анна!« - воскликнул Местл. »В конце концов, кто?«

»Он ... толкач и незнакомая женская комната!«

»Что скажешь?«

»Говорят, это была хозяйка Кирхбрунна с орлом«.

»Что скажешь?« - закричал Местл и расхохотался.

»Ну, спасибо, кто может смеяться над такими вещами!« - сказал деревянный слуга.

»Это не значит, что это плохо«, - сказала женщина-монахиня. »
Он все время смеется, плачет и смеется вместе в мешке«.

»Шоппер и хозяйка орла!« - пробормотал Местл, складывая
руки. »Но, Господь, Небесный Отец, ты это серьезно?« Он
снова засмеялся.

»Мы и представить себе не можем, как это произошло«
, - сообщил гонец. »За этим может быть что угодно. Уже
появится. Какой ужас, кто это видел! От нее не осталось ни одной
целой косточки. У него не хватает только головы«.

»Но, Боже мой! - воскликнула монахиня, - как может
христианин сочинять такие вещи!«

»Разве с вами нет служанки Фриды?« - спросил деревянный слуга. »На
я должен отдать им салфетку. Я не знаю, у меня
случился шокер, как раз перед тем, как случилось несчастье. Мы не знаем друг друга.
В салфетке есть узелок, а внутри - лист бумаги, но мы
не можем его прочитать. Потому что я обещал,
что передам вещи служанке Фриде«.

Тотчас с поляны позвали служанку.

»Ты, Фрида, - обратился к ней хозяин, - у того, у кого есть кое-что для тебя«.

Она поспешно развязала узел, дрожащими пальцами распутала
бумагу, это была рваная серая полоска, и на ней были
грубым карандашом неровно написаны следующие слова:

 »Дорогая Фридерика!

 Я лишний, избавь меня от этого. Также возьмите с собой другого, кто
хотел бы встать у вас на пути. Я не могу сделать для тебя большего. Будьте счастливы
с ним.

 Шубхарт Шоппер«.

 * * * * *

Итак, это то, что произошло. И что теперь будет? Все
человеческие судьбы находятся в руках Бога, все совершается в соответствии с Его
Советы и почти ничего не в духе людей.

Когда служанка Фрида увидела в жертвенной смерти бедного лесного человека печать его
безмерной любви к ней, когда
между ней и хозяином Орла пала последняя преграда, что она теперь предстала перед
Бог и мир могли бы пожать друг другу руки - она обнаружила, что
ее горячая страсть к вольфраму начинает угасать. Какая это
была разница! Каковы обычные люди для заге,
подлых, бессердечных негодяев против этого одинокого,
героического человека! Только этим она была любима с
Любите так, как это дается немногим женщинам на земле, с любовью,
которая сильнее смерти. -- Но разве он не знал этого,
женское сердце, иначе он должен был бы заранее знать, что его жертва
напрасна.

В тот же день, когда останки двух погибших
были тихо захоронены на небольшом альпийском кладбище, Фрида
написала письмо орлиному хозяину:

 »Дорогой вольфрам!

 Поскольку это произошло, оно должно быть выключено, и оно должно быть полностью выключено с нами
обоими. Он делает' всегда стоять между нами со своими кровавыми ранами.
 Я, наверное, когда-то имел в виду, что могу сделать тебя счастливой.,
 теперь никогда. И, к несчастью, вас уже было достаточно. Ты
освободился три дня назад, я женился. День его смерти стал днем
свадьбы между ним и мной. Я его, и ты
тоже найдешь другого. Я желаю тебе всего наилучшего, и
то, что прошло, пусть будет забыто«.

 [Иллюстрация]




 Послесловие к этой истории.

 (Как признание на ухо критику.)


Поскольку наше существование и без того изобилует скорбями и страданиями, так хотелось
я - начиная с веселого любовного приключения молодого орла-хозяина
Кирхбрунна - в милой сердцу жизни молодых людей,
Напишите идиллию для удовольствия мне и другим. Только вышло по-другому
. То, как в жизни так часто случается, что все оказывается совсем
не так, как надеялся человек, иногда случается даже
в поэзии. Уже не в первый раз - признаюсь в этом -
со мной случалось, что в ходе развития истории все полностью
отклонялось от первоначального плана, потому что в результате
другие вещи должны были произойти, когда они были укрыты брезентом. План
вынашивает голова, у него все возможно в дерзости и остроумии, у
него есть сто лестниц, чтобы сбежать с земли и
построить свои воздушные замки в произвольных зонах. Но если впоследствии сердце
возносится к поэтическому творчеству,
к чувственному творчеству по образцам действительности, к действию по божественным и демоническим законам
разума, то воздушная линия оставляется и продвигается вперед в зависимости от состояния
почвы. Так как лучше всего, если
Поэт не предшествует своей истории, а следует за ней, если он
не направляет ее, а руководствуется ею, то есть если он
не применяет насилие к развитию, а делает то же самое в соответствии с заданными
Позволяет отношениям свободно совершаться самим собой.

Так я и держал это здесь. Мои фигуры - определенно
предрасположенные люди - я видел перед собой. В безобидной игре
я запутал их, как случайность или ловкость сами
запутали нас. они завоевали определенное расположение друг к
другу, и теперь положение было предоставлено; в одно мгновение началась
Разворачивание и эволюция, которая немного отклонялась от натянутого брезента,
все дальше и страшнее, вплоть до того последнего эпизода, которого я
сам испугался. Манящая идиллия превратилась в трагический роман
, который не был задуман.

Вам также часто бывает довольно скучно в суете
обычной жизни. Повседневные человеческие желания и поступки
смехотворно просты, от них не становится ни тепло, ни холодно.
Но когда где-то неожиданно появляется сильное сердце, будь то в
неистовой, разрушительной страсти, будь то в героическом
Жертвенность, она тотчас же привлекает к себе внимание поэта и
не отпускает его снова, и так до тех пор, пока не
погибнет из-за великой добродетели.

Когда на штрафном балу у хозяина Швамбаха моего героя внезапно
вызвали. к полусумасшедшему деревянному слуге, я
еще ничего не подозревал. Но когда этот деревянный слуга потребовал от хозяина орла: оставь
девицу! Она моя, и если ты еще раз прикоснешься к ней,
тебя зарежут! -- тогда я был под его чарами. Поскольку я следил
за дальнейшим развитием моей истории с двойным интересом,
после этого я был убежден, что толчок Шокера
наверняка убьет хозяина Орла. Все вышло иначе, мягкосердечный хозяин
Орла превратился в прискорбного зануду, свою любовь к Фриде он
честно пытался приглушить, пока, наконец, случайно не был безжалостно наказан
Девушки его тайной страсти слились воедино. Теперь
все было так, что тяга к Шокеру, вероятно, тянула за нож,
но больше не могла ударить. Ибо из-за долгого отречения
в его великом сердце любовь к женщине была далеко и высоко над любовью к ней.
его переполняла чувственная страсть, и его переполняла
одна мысль: сделать любимое существо счастливым любой ценой.
Второе слово сказало здравый смысл естественного человека: если
двое действительно любят друг друга, пусть они полюбят друг друга. -- В тот
момент, когда я увидел, как бедный человек уходит
в отчаянии, я, конечно, знал, что что-то еще должно произойти. Я
не совсем верил, что Шокер совершает жертвоприношение только наполовину, и что он
сам больше не захочет жить, я боялся этого.

Когда миссис Кунигунде уехала из
усадьбы Орлов на горе Штайрервегляйн, которая находилась в упадке в Ганте, я очень неохотно позволил ей
переехать в Зибенбахвальд. Но ее жажда мести к человеку, который прошел через это, была настолько
велика, что никакая сила в мире не удержала бы ее от того, чтобы пойти по его
следам. Я не ожидал ничего хорошего, когда она спросила о толчке
Шокера, и, к сожалению... моя догадка меня не обманула.

Как бы мне ни было жаль Шокера, у меня точно упал
камень с сердца, когда ужасное несчастье обрушилось на древесный гигант
произошло. -- Теперь, наконец-то! теперь два молодых
человека, которые, кажется, действительно созданы друг
для друга, могут пожениться вместе! -- И тут мне открывается невообразимая глубина
женского сердца: теперь, когда ~ такое ~ произошло, она не любит никого из
Больше любви, и меньше всего любви с тем, кто так долго
стоял у нее на пути
, из-за которого она плохо знала и отвергла самого преданного человека в мире.

Если мои веселые истории заканчиваются таким образом, то я хочу
дважды поразмыслить, прежде чем снова начну идиллию.
писать. И, может быть, любой другой человек, вероятно
, тоже подумает дважды, прежде чем вступать в любовные отношения - будь то с бедной служанкой или
с прекрасной дочерью
крупного фермера. Неужели поэзия уже так плоха, тем более
реальность ...

С теми немногими знакомыми, которые остались живы, мы даже не
успели попрощаться. Все произошло слишком быстро. Если летописец этого
События в конечном итоге хотел представить себя старым знакомым
, как маленького, уходящего в песок профессора Никса, так
это не принесло бы нам большой пользы. Как персонаж повествования
, малыш Никс делает слишком мало, его главное достижение - донести
до нас историю. Мы
все еще хотели бы пожать руку Фриде и Вольфраму. Если еще молодые люди писали, что то, что
прошло, тоже должно быть забыто, то мы хотели бы
пожелать им всего наилучшего в том, что должно произойти, особенно крепкого сердца,
которое будет использовать незабываемые впечатления прошлого в будущем
.