Нет, уж, милостивая государыня, этого в Евангелии

«Нет, уж, милостивая государыня, этого в Евангелии точно нет!!!» Исторические курьёзы


Жизненный путь известного «государственного мужа» первой половины XIX века Магницкого Михаила Леонтьевича не только был очень извилистым, но и достаточно характерным для всего чиновничьего сословия Российской империи.

Магницкий в бытность своей службы на «благо отечества», в числе прочего, последовательно занимал такие высокие посты, как Воронежский вице-губернатор и Симбирский губернатор.

Но в памяти потомков он остался, увы, прежде всего, как чиновник, разработавший «целую программу уничтожения науки» в высших учебных заведениях Российской империи…

И всё же (несмотря на откровенный вред для отечественной образовательной системы от его горе-реформ) был он, скорее, не человеком с «гуттаперчевой совестью», как это понималось ранее и понимается в наши дни, а просто очень податливым сильным личностям и новым веяниям, будоражащим людские умы…

В самом начале XIX века молодой ещё Михаил Магницкий познакомился с Михаилом Михайловичем Сперанским. Тем самым либеральным реформатором и основоположником юридической науки, которого, по легенде (которая, в свою очередь, больше напоминает слухи), из-за глубины мышления и его новаторских идей Наполеон Бонапарт готов был «выменять» у императора Александра I на любое (!!!) из покорённых им королевств…

Также стоит добавить, что даже печально известный «реформатор» российской армии, военный министр Российской империи и главный начальник Императорской канцелярии, а также главный антагонист М. М. Сперанского, граф А. А. Аракчеев говорил о Сперанском с удивительным пиететом буквально следующее: «Будь у меня хоть треть ума Сперанского, я был бы великим человеком!»

Впрочем, всё вышеописанное является не более чем исторической справкой, чтобы оценить личность того, на кого в свои молодые годы ориентировался герой данного очерка…

Вполне естественно, М. Л. Магницкий попал под полное влияние либеральных идей и общественных реформ Сперанского, как и под сам масштаб харизматичной личности последнего и стал не просто поклонником его идей, но, более того, яростным
апологетом всего, что пытался воплотить в жизнь М. М. Сперанский…

Но, как только Сперанский попал в императорскую немилость, Магницкого, как одного из самых ярых «проповедников» и последователей реформаторских идей, сослали ненадолго в Вологду (очевидно, чтобы дать ему время «остыть, осмыслить своё поведение и сделать правильные выводы»)…

В отсутствие же Сперанского «в зоне влияния на него», Магницкий (о чём свидетельствует российская историография) «сделал правильные выводы» и попал уже под другие (как сказали бы в наше «вечное непростое и вечно нелёгкое время») ультраконсервативные взгляды, также «естественно и органично» став поборником «традиционных ценностей и скреп» (что бы ни значило данное размытое понятие, доносящееся в последние годы буквально из каждого «утюга»). Достаточно вспомнить лишь одну из идей Магницкого в его «пост-сперанский период» (идею, которую, к счастью, зарубил на корню сам император) о закрытии Казанского университета и даже разрушении до основания самого здания учебного заведения за либеральность, свободомыслие и «безбожное направление преподавания», чтобы понять масштаб перерождения провозвестника и апологета некогда либеральных идей…

К большому сожалению для страны, личности подобные М. Л. Магницкому (которые скрепя сердце, скрипя зубами и глуша совесть «доводами разума», неоднократно «переобувались в воздухе» в зависимости от того, куда в то или иное время, образно говоря, дул ветер) были в истории Российской империи не редкостью и по факту — своими действиями и не особенно состоятельными идеями — вносили в жизнь общества немало того, что фактически задерживало развитие Российской империи и погружало её в периоды откровенного застоя и даже изоляции ото всего остального мира.

Хотя всё упомянутое — лишь небольшая преамбула к комичной истории, которая без какой-либо нравоучительности является просто забавным историческим курьёзом и фактом личной биографии самого М. Л. Магницкого. Как и наглядно отражает его «неоднозначный» характер и отношение к миру вокруг…

С 1819 года уже освободившийся от «бремени» идей и реформ Сперанского и вернувшийся из вологодской ссылки (которая, судя по историческим свидетельствам, больше напоминала обычное проживание без какого-либо заметного ущемления прав сосланного, но разве что без возможности посещать столицу империи до окончания срока ссылки) М. Л. Магницкий присоединился к Библейскому обществу и с завидным постоянством начал посещать его собрания (вероятно, всё по той же типично российской черте характера — демонстрировать явную и публичную «религиозность» в отсутствие собственной духовной и моральной состоятельности).

Библейское общество ставило своей основной целью идею продвижения и распространения христианской веры повсеместно на всей территории Российской империи (где, увы, как и во многих иных российских «делах», за которые принимаются чересчур «замотивированные энтузиасты», не обошлось «без явных перегибов» и попыток ухода Библейского общества едва ли не в мистические учения… впрочем, исследование последнего, как и слишком явные оценки в работе этого общества, лучше оставить «специалистам» по теориям заговоров в отечественной истории).

Тем не менее участие в деятельности общества предполагало основательное знание как самой Библии, так и всевозможных апокрифов, если и не с позиции личной духовной потребности в изучении Священного Писания, то как минимум с позиции углублённо-формального ознакомления с данными текстами.

…Как гласят то ли легенды, то ли просто слухи, однажды Магницкий зашёл к своему хорошему знакомцу Александру Ивановичу Тургеневу, который в тот момент возглавлял один из двух департаментов в недавно созданном Министерстве духовных дел и народного просвещения. А именно: был он главой департамента духовных дел.

У Тургенева в приёмной сидела просительница, которая объясняла ему своё «неотложное дело». Магницкий, чтобы не мешать служебной деятельности Тургенева, отошёл в угол приёмной и сел на стул, дожидаясь конца аудиенции. Но просительница слишком долго излагала своё дело, с положительным решением которого, по её мнению, Тургенев был согласен далеко не во всём.

В один из моментов на критическое замечание директора департамента просительница не сдержалась и в сердцах эмоционально произнесла:

— Да помилуйте, Ваше Превосходительство! Даже в Евангелии сказано: «на Бога надейся, а сам не плошай!».

Очевидно, настолько свободной трактовки библейского текста стерпеть не мог уже «оскорблённый до глубины души» Магницкий. Как и во многих своих начинаниях, он сразу же загорелся благородным негодованием, вскочил со стула, буквально подбежал к просительнице и воскликнул, отчаянно жестикулируя перед её лицом:

— Нет, уж, милостивая государыня, это вы помилуйте!!! Этого в Евангелии точно нет!!!

После чего, очевидно, успокоенный тем, что на свой лад защитил Священное Писание, «с чувством выполненного долга» он возвратился на место и уже спокойно продолжил дожидаться конца аудиенции и «освобождения» Тургенева из «цепких лап» назойливой просительницы…