Волчонок

– Вы звали меня, господин Президент?
– Зачем ты обращаешься ко мне так официально, сын?
– Это из огромного уважения к вам!- молодой человек увидел, как складка между нахмуренными бровями отца, считавшегося в их стране почти небожителем, да что там, просто-небожителем, немного разошлась.
     “Кажется пронесло!” -успел подумать он, однако, как оказалось, вывод им был сделан преждевременно.
– Почему ты не сделал вчера внушение этому сыну шайтана как следует? Почему ты не унизил его прилюдно, не заставил ползать перед тобой на коленях, извиняясь за замечание, которое он сделал сыну меня самого?!
– Но отец! Бог учил нас проявлять милосердие к заблудшим душам, и кроме того, министр старше меня на 40 лет и имеет награды полученные им на полях сражений за нашу Родину. Разумно ли обижать такого человека при всех остальных? Я хотел сделать ему внушение позже, с глазу на глаз…
– Ты слишком мягкотел. Ты должен понимать, что эти же министры тебя потом и “сожрут”, если не дашь им понять, что тебя надо бояться. Не забывай, что в списке твоих должностей есть и та, по которой он является твоим подчиненным, а твои награды не менее славны, чем его.
– Отец, простите меня, но я хотел бы заметить, что я не имею опыта работы на должностях, восходящих к должности, занимаемой этим министром и мои награды, хоть они у меня и безусловно есть, не заработаны мной на полях сражений. Поэтому я боюсь прилюдно проявить некомпетентность, чем лишний раз могу напомнить всем присутствующим о то, что я ещё слишком молод для этой должности и тем самым умалить ваше достоинство…
– Ты жалкий, уродливый слизняк! Ты не годишься на роль сына такого великого отца! Если бы я мог, я бы уже избавился от тебя, но у меня нет другого сына, мои братья давно умерли, а племянники разбежались кто куда. Ибо никто в наше время не хочет иметь никакого понятия ни о долге, ни о чести. Мало кого волнует судьба страны и народа! Ступай! Ты в очередной раз разочаровал меня! Убирайся! 

    С облегчением вздохнув, молодой человек выбежал из покоев отца. По всей видимости, сегодня выволочек больше не будет. По пути ему встретилось несколько отцовских подчиненных, которые бросали на него издевательские взгляды. Всем было известно, что его отец долго не протянет, а он слишком молод и слаб, чтобы выжить в этом кольце друзей отца.
       К счастью, сегодня нет ни приемов, ни протокольных мероприятий, и он может провести свой день до вечера заперевшись в комнате многокомнатного дворца, в котором им была по сути обжита для себя лишь одна эта небольшая комната. Там стоял его личный ноутбук, единственный, который имел защиту от перлюстрации его истории поиска и переписки от различных служб безопасности в государстве, и где хранились по-настоящему дорогие ему вещи, те которые удалось спрятать и спасти от отца и его подхалимов.

   Он всегда запирал ее на ключ, когда входил и выходил из нее и никого туда не пускал, а ключ носил на веревочке на шее. Однажды он прочитал, что в стране под названием СССР ключи вешали на шею детям, родители которых много работали и за которыми некому было смотреть. Он подумал, что в каком-то смысле тоже является таким одиноким ребенком.
    Для того чтобы отвоевать себе право владения этой личной комнатой, ему пришлось пережить множество унижений и побоев от отца, не желавшего соглашаться с тем, что у него может быть что-то от отца скрываемое. Однако, в последний раз, выдержав часовое стегание плетью, когда посмотрев на него, залитого кровью, скорчившегося от боли и ужаса, отец в очередной раз спросил его, будет ли он продолжать упорствовать в своем желании иметь этот крохотный кусочек личного пространства, он плача ответил: “Да!”, тот отбросил плетку, плюнул ему в лицо и сказал, что он заслужил исполнение своего дикого желания и отступился.
      С тех пор у него появился маленький островок счастья. В те дни, когда он не был нужен своему Президенту-отцу для присутствия на работе, выполнения каких-либо заданий, для воспитания, или просто вымещения на нем плохого настроения, он запирался в своей комнате и выходил в интернет, где иногда появлялась Она. Конечно же, Она бывала в интернете ещё реже, чем он.
     Вернее в том интернете, который у него был всегда для связи, он мог быть сколько угодно, постоянно имея ввиду прочтение всей своей переписки, отслеживание контактов и посещаемых сайтов  отцом и его помощниками. Однако выйти на связь с единственным человеком, общение с которым никто не контролировал, он мог далеко не всегда, вернее только с этого ноутбука и только из этой комнаты.
    Она вела активную жизнь: у нее была учеба, работа и несколько домашних животных. Она снимала квартиру в каком-то миллионнике, зарабатывала деньги, чтобы жить и получать высшее образование и никогда не унывала. Многие ее проблемы были ему не знакомы, многие его проблемы были не знакомы ей, но тем не менее, они нашли общий язык. Конечно же он мог решить практически все ее проблемы парой кликов, что он неоднократно ей предлагал, но она всегда отказывалась. Впрочем, он понимал, что попробуй он реально попробовать решить ее денежные проблемы, на следующий же день об этом сообщат его отцу, отследят банковские операции и последствия для этой девушки могут стать очень печальными, ведь Президент был помешан на чистоте крови, а эта девушка хоть и была жителем его страны, не имела отношения к титульной нации, к которой они принадлежали.
     В том, что отец устранил бы эту “помеху” к будущему, запланированному браку своего сына, просто на всякий случай, он ни минуты не сомневался. Отец не считал, что его сыну нужны друзья, по его мнению, ему должно было быть достаточно коллег и соратников, уважающих или боящихся его до одури. Все с кем он пытался когда-либо подружиться исчезали из его жизни, но конечно же, не все эти исчезновения были связаны с их физическим устранением, просто им всегда давали понять, что сын Президента не нуждается в их компании и они понимающе устранялись. С девушками было ещё проще-кроме платных шлюх к нему не допускался никто, а невесту ему отец выберет лично среди достойнейших из достойных девушек, при этом симпатия обеих сторон брака значения для его отца не будет иметь никакого.

   Он иногда думал, а стал бы с ним общаться хоть один человек на свете, знай он о такой, в крайнем случае возможной, перспективе окончания этой переписки? И конечно же меньше всего на свете, он хотел, чтобы от этого пострадала Она-единственный человек на свете, который старался его поддержать и его единственная связь с миром обычных людей, кому он был хоть сколько-то небезразличен и который его понимал и жалел.
       Конечно же он читал, что пишут о нем и его семье в интернете. Когда-то это очень задевало его, он пытался отвечать хейтерам с юмором или злясь, однако вскоре понял, что никто не собирается его слушать. Если про его отца посетители сайтов старались не писать ничего, все же за оскорбление Самого можно было схлопотать вполне официальный срок, то на нем оттаптывались по-полной. Пара показательных наказаний, оскорблявших его писателей, только придала остальным азарта. Люди соревновались в оскорбительных предположениях относительно его жизни, характера и деятельности. При этом часто оскорбление его было завуалировано, особенно часто это был острый, злой юмор. Находившиеся же за пределами его страны позволяли себе любые инсинуации по его поводу, порой самые гнусные. При этом даже те добрые дела, которые он совершал или замалчивались или преподносились с ехиднейшими комментариями по поводу того, за чей счет все это делается и зачем ему это всё делать. Робкие комментарии в его защиту обычно тонули в море текста производимого ненавидящими их людьми.

       Как она отличалась от них всех! Поначалу это была простая болтовня молодых людей о прошедшем дне, новинках техники, о которых он конечно же знал намного больше нее, об искусстве, котором она конечно же знала намного больше него и прочих общеизвестных вещах. Постепенно темы их общения становились более личными, иногда в них стали проскальзывать эротические нотки.
    Однажды, когда он приполз к себе в комнату с синими полосами на ребрах после очередного избиения и унижения отцом за то, что собирался помиловать человека, совершившего акт неуважения к исповедуемой им религии, он, не в силах больше сдерживаться, написал ей о происшедшем как есть, без намеков, фактически признавшись, кто он такой. Он понял, что она была шокирована этой новостью, но проявила к нему такое сочувствие и понимание, что его радость от того, что ему может кто-то искренне сострадать, затмила боль от всего, что с ним в этот день ранее сделал отец.
   Постепенно он принялся ей рассказывать о своем детстве, о том, с чем ему постоянно приходилось сталкиваться, как сыну великого человека. Она отвечала, что думала, что жизнь таких людей проходит между молочной рекой и кисельным берегом с золотой ложкой в руках и исполнением всех возможных желаний.
   Он писал ей, о том, как однажды лет в семь, он посетил с отцом концерт юных дарований и ему очень понравилось, как один мальчик играл на скрипке, после чего руководитель оркестра дал ему в руки скрипку. И он, только взяв в руки скрипку сумел спародировать на ней несколько нот, после чего, музыкант с восторгом заявил его отцу, что у ребенка уникальный слух и ему нужно учиться музыке и даже подарил ему эту маленькую скрипку. Что было дальше? Дома, получив от отца пару пощечин за то, что посмел его попросить отправить его в музыкальную школу и не хотел отдавать подаренную скрипку, ребенок с ужасом наблюдал как отец топчет хрупкий музыкальный инструмент ногами, приговаривая, что “настоящий мужчина не будет выступать на потеху публике”.
     Рассказывал о том, как почти все детство провел в военных лагерях на учениях, где выполнял вполне взрослые нормативы, подгоняемый и понукаемый высокопоставленными военными, в угоду отцу, который хотел видеть его крутым бойцом. О бесконечных маршах по горам, ползанию по грязи, отжиманиях до головокружения и подтягиваниях на турнике до “звездочек” в глазах. О разных видах стрелкового оружия, из которых его заставляли стрелять, порой по живым мишеням, чтобы “набить руку” для овладения навыками стрельбы.  О том, что с ним сделал отец, когда узнал, что великим воином ему стать вряд ли удастся, потому что от чрезмерных нагрузок у него падало зрение и начался искривляться позвоночник.
   Признавался в том, что его прекрасное, по документам, образование существует только на бумаге, а на деле нет практически никаких знаний, потому что учителя и преподаватели ставили ему отличные оценки, боясь показать свою несостоятельность в деле обучения, что могло вызвать гнев его высокопоставленного родителя.

   Она отвечала ему, что понимает в каком безвыходном состоянии он сейчас находится, что нужно просто подождать, ведь никто не вечен, что когда-нибудь он обязательно станет свободным и будет жить той жизнью которой желает. Что несмотря ни на что, у него есть очень многое: хороший диплом, деньги и все ещё не самое плохое здоровье. Что как только он вырвется из своего круга общения, они встретятся, и она познакомит его с миром обычных людей, со своими друзьями, и что они будут много путешествовать за пределами страны, покидать которую ему без конвоя из приближенных отца в настоящее время строго воспрещалось.
  О сегодняшнем разговоре с отцом он тоже ей сообщил.

        …Анна закрыла ноутбук и закурила. Тридцатисемилетняя полноватая женщина, заместитель главы оппозиции в интернете обладала профилем двадцатилетней девушки-студентки.
– Жалко его очень, -задумчиво проговорила она, поворачиваясь к мужчине, сидевшему рядом. – Если все случится, нет- когда всё случится, я хочу, чтобы ему сохранили жизнь и позволили выехать из страны. Он правда хороший парень и ни в чем не виноват. Ну кроме того, что родился не в той семье. В его ситуации то, что он не стал чудовищем-  просто удивительно…
– Его отец при смерти. Наш человек докладывает мне каждый день, что  состояние здоровья этого господина с каждым днем все хуже и хуже. Его окружение уже вовсю делит будущую власть, поэтому боюсь, что спасти твоего визави мы можем и не успеть. Но мы постараемся, я обещаю. - он наклонился и нежно поцеловал ее в затылок, думая про себя, что никто кроме нее не собирается оставлять в живых волчонка, вокруг которого впоследствии может собраться новая стая.