Похищение Прозерпины

Похищение Прозерпины

Переработано после обсуждения на Камертоне


Судья не успел перехватить густую маслянистую каплю. Капля разбрызгалась по чёрному носку левого судейского кроссовка на множество капелюшечек, в каждой пот десяти игроков, в каждом втором по двести десять сантиметров. Костистые кисти тонут в полотенце, ворсистом, обширном, миниатюрная женщина могла бы завернуться, подоткнув чуть выше груди.
Судья скомкал самое то место, где реклама, словно собираясь отжать впитавшее десять потов полотенце, но мяч всё равно мокр и скользок, и капуч, придётся вытирать по новой и по третьей, четвёртый фол схватил по ерунде: при приземлении заехал открытой ладонью по яйцам лохмоголовому разводящему. 
Судья разжал ладонь, Лука выхватил взглядом из-под пальцев ноль, четыре, восемь, но те же пальцы скомкали ворсистую поверхность и перемешали цифры.
Мяч почти сух, но арбитр до электрических разрядов трёт округлость, хочет, чтобы обе команды отдышались, чтобы играли красиво, чтобы….
Номер кончается на сорок пять, а что в середине?
Лука со средоточием пробивающего штрафной смотрит на руки судьи с высоты своих двухсот десяти.
Ну зачем ты, черноштанный, перевернул полотенце? Что мне доколумбов узор на обороте?  Я в курсе, что мы в Южной Америке. Сара бы тут увидела индейские татуировки или не знаю. Сара теми же движениями вытирает пахучую капучую свежевымытую голову, чередуя нажим с поглаживающими, но в то же время прихватывающими движениями пальцев. Переверни рекламой вверх, справедливый судья.
Сколько вздохов до спорного?
При раздутой до сейчас лопну грудной клетке Лука норовит зацепить языком ещё несколько крупиц воздуха, и затолкать их глубже и ещё глубже в горло.
Четыре фола, наш Закидон после четвёртого всегда отправлял на отдых, а сейчас выжимает из меня последние десять капель, и не берёт перерыва, и говорит отрывисто, и смотрит судьёй. Спасибо судье, ещё вдох-выдох, рёбра натянулись пружиной, в середине восемь, три, девять, это та же восьмёрка, что после четвёрки? Зато почту не забуду до свадьбы: taller_relampago arroba gmail.com, девять, четыре, это та же четвёрка, что в конце?
Судья швырком в сторону скамейки удалил с поля полотенце цвета желтка, цифры всмятку, думать об игре. До конца две с половиной, до свадьбы полтора, почти отдышался, свисток, спорный. Наш, мой, наш, неважно, номер забыл, taller_relampago arroba gmail.com, ведём два очка, сто один на, неважно, хуже, что номер забыл, зато забросил, сто три на сколько? После игры прыжком за полотенцем, полёт с изгибом, извивом, закрутом, вывертом, локтем Хуану в челюсть, мяч мой, пятый фол тоже.  Дурак, taller_relampago arroba gmail.com, первые цифры ноль, четыре, восемь. Ведём два очка. Зато отдышусь.
Лука, что Лука, получил пять, принёс команде тридцать четыре, аплодисменты, полотенце бы, ;Puta madre!  Сара тоже изучает испанский. Закидон берёт минутный, мне можно не вставать, я уже тридцать четыре забил, а там в конце сорок пять. Между ягодиц варево, уж не понос ли в этом климате, кажется, сейчас оставлю на скамейке лужицу болотной жижицы. Вчера не удержался, купил в лавке за медяки хурму цвета мяча, формы мяча, едва ополоснул питьевой из бутылки, сожрал с удавьей жадностью, сок капнуть не успел.
Пальцем в позвонок чуть выше пояса, ну кто такой слон? Репортёр, пробрался, сволочь, ну конечно случайно, кто ж нарочно?
- Disculpe, Se;or.
- De nada.
Не лез бы, шпионская душа, в нашу кухню!
Тот же позвонок на уровне пупа, Сара всегда с него начинала, ноль, четыре, восемь, в конце сорок пять, осталось пять секунд, ведём два очка, мяч у эквадорцев.
В центре мы господа. Вук и Марко – две осы, никакой спиной от них не отгородишься, обжужжат с пяти сторон разом, мяч сам к ним переметнётся, этим фокусом они мир покорили. Дальнего броска по кольцу не допустят. Надо ждать подачи под щит, без меня и Милана это наше бессильное, больное, рыхлое, провальное и пустопорожнее место, бездонная яма, ленивый в неё не плюнет.
Закидон проговорил то же самое, и добавил: «Сравняют счёт, в дополнительном тайме без центровых проиграем».
Но я недооценил Закидона: «Вся скамейка запасных, живо в круг».
Поспешно вставая, невольно обернулся на скамью: позорного болотного пятна нет, только симметричный след от пота. Зоран и Стефан в центр круга, остальные прикрыли спинами. Чтобы ни зритель, ни репортёр, ни краем глаза. Зоран- прыжок на месте, Стефан – руки ему под бока. Сантиметров тридцать в подарок. Так Зоран снимает мяч с руки любого великана, навесной пас в центр, и свисток, для нас победный. Нигде не сказано, что нельзя. Про чёрную одёжку судьи – чётко и недвусмысленно, а про подсадить товарища в прыжке, ни слова. Завтра в ФИБА посовещаются и введут правило против таких трюков, но сегодня можно.
Закидон- ты король тренеров. Заодно и я послужил команде после пяти фолов, хотя бы задницей, которая противно слиплась, хотя бы спиной, по которой вечерами рисует Сара, пока не королева, но принцесса боди-арта.  Больше ничем ребятам не помогу: ноль, четыре, в середине есть восемь, три, девять, в конце ноль, четыре, пять, где-то в беспорядочном городе блистательный набор осветительной аппаратуры для фотостудии. Мы проезжали Relampago в автобусе, успел увидеть кучу светильников и прочитать молниеносное название, места не запомнил, но понял, что это и нужно Саре, она всегда щепетильно относилась к освещению.
Закидон дирижёрскими жестами расставляет ребят по местам. Пять секунд до конца, полтора месяца до свадьбы, у Сары брат колется. Заплачу за лечение через пять секунд. У эквадорцев подаёт разводящий, получивший от меня плюху: навесная на центральную линию правее круга. Прицел на три очка, расчёт на одно попадание, которому нельзя помешать. Не верят в дополнительное время, готовы побеждать или проигрывать сразу. Устали, значит.
На полёт уходят драгоценные полторы секунды, все знают, кто чем рискует.
Вук сместился почти под кольцо, на правом фланге один Марко. Мяча не перехватит, но целиться помешает, но секунду выиграет, а это ой как много. Для броска по кольцу остаётся всего полторы, и этого довольно, чтобы подумать обо всём.
Всё, что я могу, это оплатить лечение пропащего Лео. Сара боролась за брата под щитом, со щитом, над щитом. Брала минутный перерыв, чтобы провести щекотливой кисточкой по моим венам, явным и потайным, в локтевом сгибе и в паху, по очевидным Амазонке и Укаяли, и по едва пульсирующему каналу, ведущему в Ориноко. Так, чтобы я почувствовал себя одной огромной Южной Америкой. От осторожных прикосновений я млел, терял голову, ноги подкашивались, я засыпал, и во сне обращался в излучающий мягкое сияние мяч, покрытый кратерами вроде лунных. Какие иголки, какие шприцы с кубиками? Большего блаженства вообразить невозможно.
Воодушевлённая успехом, сестра бралась за брата. Она покрывала его несчастные жилы лазурной краской в надежде, что он потеряется в речном лабиринте, и не найдёт пути для смертельного острия. Но он находил.
«Неужели моя рука бессильна, бездарна, бесполезна- речитативом, переходящим в заклинание, проговаривала Сара, нащупывая пальцем позвонок на уровне пупа на скалистой спине баскетболиста?»
«Для начала сделаю из тебя чемпиона. Прорисую коленные сухожилия, упругие как парашютные стропы, и ведьмины пальцы, и грудную клетку кита. На тыльной стороне колена выведу жаворонка в высшей точке полёта». «А потом снова возьмусь за Лео. Однажды я найду узор, с которым он сольётся, и забудет всё, что ему надлежит забыть».
Как отчаянно тогда хотелось взлететь над корзиной и запеть! Я хватал себя за плечи, усаживал собственную неусидчивую задницу на расписанный Сарой буковый стул, и обзванивал врачей.
Сара знала номера телефонов наизусть.
Полная решимости, она возвращалась к брату. Обращала его в леопарда, затаившего дыхание на ветке, в индейца на охоте, в прокопчённого шамана, в трёхцветного арлекина, в надежде, что новое воплощение прикипит, приварится к коже, окажется несмываемым как роспись по буку, завладеет им как роль актёром, войдёт в привычку. Зависимый брат, когда безвольно, а когда и с воодушевлением, позволял обратить себя хоть в тюленя с белым брюхом, подыгрывал, позировал, подтанцовывал, подпускал неравнодушную камеру, фото или видео, он соблюдал все правила игры. Игра заканчивалась, он смывал с себя образ, и затягивал зубами жгут.
Мы с Сарой полминуты сидели, приклеившись лбами, а потом я выискивал пустовремятратные советы на медицинских сайтах.
Магазин Relampago искал в гугле, наткнулся на четыре ноль четыре, отложил до финального свистка.
 Сестра покрывала тело брата зигзаголабиринтными индейскими знаками, отводящими беду, но они лишь притягивали напасть.
Мяч приблизился к верхней точке. Траектория выполаживалась. Ноль, четыре, восемь, три, девять, девять, четыре, пять. Вспомнил номер, значит, мы победим! И заработаем. Хватит и на свадьбу, и на лечение Лео, и на чёрный день, когда он настанет. А пока он не настал, смотаемся на фестиваль боди-арта в Чили.
Сразу после свистка- рывком к скамейке, под которую завалилась потоптанная тряпка с рекламой. У администратора ручка заколота за футболку- выхватить, не спрашивая, и записать номер, хоть на майке, хоть на ладони, а потом, журналюги, пусть их, ловят, не жалко.
Звал Сару с собой на чемпионат, но она осталась готовиться к фестивалю.
Мы с Сарой из разных миров, у каждого свой лексикон, я многим краскам не знаю названий, а она до сих пор не в курсе, что я- центровой. Мы познакомились осенью в насквозь продуваемой открытой кофейне, которую не успели свернуть на зиму, почувствовали встречные потоки тепла, вместе вышли под дождь, промочили ноги, посмеялись, и пошли от лужи к луже. Высушили кроссовки на одном радиаторе, и почти сразу поняли, что нам не о чем говорить. Путь навстречу начался с робких попыток Сары рисовать на моей спине, пока я ухожу с головой и плечами в старые матчи. Каждый погружался в своё дело, но молчание было не в тягость. Я даже пытался угадать, что за сюжет, достойный картинной галереи, несу за спиной. И почти получалось. А Сара порой причмокивала, увидев краем глаза борьбу под щитом.
«Похищение Прозерпины – сказала она однажды, взглянув на экран, и перенесла увиденное на мою спину». Я прочувствовал пальцы Плутона на пояснице. Она и тогда думала о переносе брата в другую реальность, но я не знал. 
Близилась серия игр на выезде, и мы оба боялись признаться даже себе, что наш немногословный роман на этом может закончиться. За несколько дней до отъезда я просматривал подборку знаковых эпизодов матчей сборной Мексики, с которой нам предстояло бороться. Я узнал круговое движение кисти сначала на левой лопатке, потом на правой. Так Сара всегда обозначала женские соски. Внезапно кисточка забыла касаться тела: художник обратился в зрителя. Сара дышала так, словно сама окропила потом пупырчатый мяч.
«Кто это- спросила она, с трудом восстанавливая дыхание?»
«Это мексиканцы. Они не такие, как все. Мексика- родина баскетбола, у них это как сжатый воздух в мяче. И проигравших там в своё время тащили на жертвенный стол. А теперь за пять фолов отправляют на отдых с аплодисментами».
Мяч прошёл зенит.
Так мы друг другу признались, что каждый по отдельности берём уроки испанского ;Que sorpresa?
И оба стесняемся бесполезного увлечения.
Беспомощно крутя в руках невидимую сферу, я убеждал Сару, что пока не поговоришь с мексиканцами на их языке, так и останешься в игре мальчишкой для подачи далеко улетевшего мяча. Сара понимала меня, и не перебивала.
Наутро она объяснила, что в Чили сложилась уникальная школа росписи по живому, традиция идёт от индейцев. Принцессе непременно надо прочитать две полки чилийских книг, и записаться на курс знаменитого Хорхе из Вальпараисо. Мы нашли общий язык.
Оставшиеся до отъезда дни мы смешно и неуклюже говорили по-испански. И находили, о чём. Правда, для слов вроде destornilladora или desgarrador, мне не хватало дыхания.
Сразу после турне на одном дыхании сделал Саре предложение. Только тогда она рассказала про брата.
Мяч завершает путь по параболе, падает почти вертикально. Тренер эквадорцев смотрит на него так, словно ему под силу взглядом подправить траекторию.
Всегда с вытянутой шеей. С высоко поднятой головой. Ростом не баскетболист, но не смотрит снизу вверх. Непроницаем. Не подумаешь, что у сына церебральный паралич. Он тоже рассчитывает хорошо заработать, чтобы отправить мальчишку в американскую клинику.
А мне нужно спасать свояка!  И всё зависит… Нет, уже ни от кого не зависит, прямому попаданию даже мой взгляд не помешает. Но если мяч на миг задрожит, затрепещет, засомневается на ободе корзины, моя мысль столкнётся с волей коренастого тренера, и кто кого? И если что, Зоран и Стефан будут на высоте.
Остались ничтожные доли секунды.
Сколько Лео продержится после лечения? Год? Потом? Сколько он вообще протянет? Года четыре если регулярно запихивать в клинику.  Полёт и приземление этого мяча предсказуемы. К этому времени у нас родится первый ребёнок, и это сгладит горе сестры, обожающей брата. Как раз придёт пора уходить из баскетбола. Вот и рванём втроем на фестиваль, с которого принцесса вернётся королевой. А там, смотришь, раны затянутся. Но сейчас мы победим, и я позвоню ноль, четыре, восемь, неважно, и подарю невесте набор светильников. Ящик размером с гроб, надо будет доплатить за багаж, придётся побегать по аэропорту от luggage drop и обратно. Это будут приятнейшие хлопоты, если гнать прочь мысли об обречённом родственнике.
Мяч упал строго на обод, отпружинил, и приземлился прямо на ладонь Вуку. Вук отбил мяч в потолок, опоздавший с прыжком Хуан бесполезно пукнул в воздухе, судья присвистнул, и мы победили. Балетная находка Закидона осталась тайной до следующего раза.
Пока все снуют вокруг Вука, есть полминуты на поиск полотенца. По пути поиска нарисовался репортёр с микрофоном, болельщик с ручкой и блокнотом, врач с мужскими объятиями, жена Зорана с женскими, работник стадиона в чём-то похожем на пижаму, вот-вот утащит полотенце с глаз долой. Где мой знаменитый проход по флангу? Кого-то сбил с ног? Шестой фол?- Похоже, моё буйство попало в телевизор. Плевать. Жёваное полотенце с синими цифрами расправлено на липком колене. Ручка, вот она, скорее всего, отнял у болельщика. А блокнот почему не выхватил? Пиши хоть на запястье, потном и волосатом. Размытый ноль с нажимом. Не рисуется, не выводится, не обнуляется, не плюсуется, тьфу. Как Сара справляется с моей шерстью?  Пускай снимают крупным планом, пускай показывают на весь мир: центровой чемпионов уселся на судейскую скамью, и разложил на колене грязную тряпицу, что подобрал с пола. Комментируйте на всех языках.
Голос на весь зал: Лука- самый результативный игрок сегодняшнего матча. Потоки света на Луку, вспышки, молнии, relampagos, все, кто с микрофонами, к герою дня. Свет слепит, тряпка воняет как от всех игроков вместе. Ноль на левом запястье как-то замкнулся, но вместо четвёрки нечитаемый синеватый след. Кто-то, догадавшись, протягивает вырванный из блокнота листок, его можно положить на скамейку, влажную от моего же пота. Бумага притворяется промокашкой, и приходится, водя ручкой туда-сюда, чирикать цифру за цифрой на готовом порваться листке. Получается крайне медленно, в минутный перерыв не вписался бы. Никто не решается задать вопроса. Но кадры на весь мир.