Стеклянная клетка

Сезон "купи рыбку и получи вторую в подарок" уже прошел - магазин заполнен нераспроданной живностью, теперь тоскующей в своих консервных банках. Небольшие аквариумы напичканы обычными и диковинными рыбами. Среди них есть уж совсем необычные экспонаты, купить которые может далеко не каждый - полурыбы-полулюди. Люди, у которых ни одна из частей тела не покрыта чешуей, зовут нас русалками и русалами. Восхищаются, глазеют, как на предмет редкого искусства и пытаются потрогать через стекло.

Звон от колокольчика на двери привлекает моё внимание и я смотрю на пришедшего. Нерешительный покупатель, ростом чуть выше кассы, ходит и разглядывает витрины. Человеческий ребенок, подумала я, и прильнула к стеклу, привлекая к себе внимание.

Мой хвост еле помещается в прозрачную коробку. Раньше, когда я сама была поменьше, оставалось место, чтобы потянуться, теперь же теснота давит со всех четырех сторон. Спасает открытый верх у аквариума, поэтому я свешиваю свой хвост вниз, чтобы удобно прилечь.

- Красивая, - говорит мальчик и останавливается около меня.

Я улыбаюсь ему, машу и подмигиваю, но мальчик не отвечает взаимностью. Его руки аккуратно гладят стекло, бережно смахивая капельки воды. Осматривает весь аквариум и тяжело вздыхает.

- Хотел бы я тебя освободить, - он печально качает головой и вздрагивает, когда замечает на себе пристальный взгляд работника.

- А зачем меня освобождать? - спрашиваю я у мальчика и штатно улыбаюсь, - Мне и тут хорошо, а однажды меня даже купят.

Работник теряет терпение и я вижу, как он стремительно направляется к нам. Мальчик, явно расстроенный, замечает спешащего взрослого и говорит мне на прощание:

- А в океане можно плыть куда угодно. И не надо быть кем-то купленным.

На мою улыбку он снова не улыбается. Работник уводит его, спрашивая что-то про родителей. Я же остаюсь одна, в оглушающей тишине, разбавленной шумом аэратора.

Аквариум начинает казаться меньше. Руки, которые я хочу расставить в стороны, бьются о прочное стекло. Стекло, повсюду стекло, думаю я. И в мою голову откуда-то приходит вопрос: "А почему я в аквариуме?".

Потому что я в нем с детства и это мой дом? Тот мальчик с рождения учится ползать и ходить по земле, ведь земля - это его дом. И он может пойти куда угодно, оказаться в любом месте. А мне, можно ли мне уйти куда-то еще?

Приподнимаясь, я высовываю голову из воды, чтобы посмотреть на мир вокруг. Жабры на шее болят с непривычки - воздух сухой и обжигающий. Эта боль меня не пугает, и я кручу голову, осматриваюсь.

Витрина, витрина, еще очень много витрин, заполненных рыбами, а в конце зала касса - последнее место, где я вижу своих соседей. Больше ничего и, кроме рыб и меня, здесь нет никого живого. Работник скрылся за серой дверью, в которую никогда не входят покупатели и чем он там занимается, в голову даже не приходит.

Облокотившись на край, я смещаю центр тяжести вперед и выскальзываю из аквариума. Свобода! Но не тут-то было.

Подтянувшись руками и оперевшись на них, понимаю - я не человек. У меня нет тех двух штук, которыми они так ловко орудуют. Мой хвост трепыхается в попытках оттолкнуться от пола, но вместе со мной вышла и вода, поэтому я просто скольжу. Далеко уползти не получается, я звучно шлепнулась, когда вылезла, поэтому через какое-то время работник всё-таки выходит поинтересоваться, откуда был звук.

Его бутерброд падает маслом вниз. Прямо как я из аквариума. И я обреченно смотрю на хлебную булку, понимая, что сейчас снова окажусь в стеклянной клетке.

- Какого черта?! - кричит мужчина, работающий здесь достаточно давно. Помню его ещё не таким седым и грубым.

Он хватает меня и я чувствую, как его рука касается моей высохшей чешуи. Неприятное чувство и жар растекаются по моему телу. Я начинаю чувствовать то, что не ощущала, когда была под адреналином побега. Всё-таки я наполовину рыба и сейчас благодарна работнику, спасшему мою чешуйчатую задницу от обезвоживания.

- Надеюсь, такой казус больше не произойдёт.

- Конечно, - вру я, но мне не верят. Простите, но меня не обучали искусно врать в лицо - лишь улыбаться. Поэтому я широко скалюсь в натянутой улыбке и добавляю, - Может быть...

- Надо будет закрыть крышку твоего аквариума, - качает головой работник и уходит, доставая из кармана мобильник.

Уставшая и измученная, но довольная собой, я свернулась в воде, обнимая свой хвост. Гордость за себя не сходила у меня с лица, поэтому я улыбалась, но чувствовала, как из глаз моих выходят слезы и растворяются, исчезают бесследно в воде.

Маленький посетитель магазина изменил мою жизнь всего за секунду и заставил задуматься о том, как я до этого жила. И теперь больше всего в мире я мечтаю оказаться за пределами своей стеклянной тюрьмы. Клетка становится слишком тесной, а мои амбиции растут и вместить их может только... океан.

Поэтому, когда работник скрывается за главной дверью с колокольчиком, когда день подходит к концу, я толкаю со всей силы стеклянную стенку. Конечно, она не разбивается, но руки продолжают бить по преграде, выплескивая воду, бунтующую вместе со мной.

Хвостом я шлепаю по поверхности воды, и она брызгами разлетается, распугивая рыбок, к которым случайно попадают капли. Мой бунт продолжается недолго, силы покидают - и вот я опять сижу, обнимая свой хвост. Накатывает жгучее понимание: даже если я разобью аквариум, выберусь из клетки, далеко мне не уйти. И я засыпаю, головой наружу, потому что треть воды выплеснулась в разные стороны, и чувствую горячий воздух, напоминающий мне что-то смутно знакомое.

Утром, когда дверной колокольчик будит меня, я вижу двух людей. Один из них уже совсем седой и ему приходится опираться на деревянную палку, чтобы удержать равновесие. Может и мне такая бы помогла, думаю я, но скептически мотаю головой - вряд ли.

Седой мужчина спорит с работником, к лицу которого я уже успела привыкнуть. Тот самый, что спас меня вчера. Или наоборот, заточил обратно.

Я прислушиваюсь, улавливаю каждое слово. Мне всегда интересно, о чем говорят люди. Обычно это ерунда: что сегодня будем есть или как же мы назовём эту рыбку; но сейчас разговор кажется серьёзным, и все моё тело внимает.

- Послушайте, по всей стране уже запрещают торговать русалками! Это бесчеловечно и, как я считаю, является видом работорговли! А мы знаете ли, не в древние времена живём, чтоб торговать людьми... То есть полулюдьми!

- В сотый раз объясняю, все претензии к руководителю. Старик, я обычный продавец, сам как раб тут. Если не будешь ничего покупать, уходи.

- Вы упёртый человек, но и я ещё не сказал последнее слово, - стуча своей палкой говорит седой мужчина и уходит, хлопая дверью.

Колокольчик звонко падает и катиться по полу. Выругавшись и подняв его, работник наконец смотрит в мою сторону. Наши взгляды встречаются. Его хмурый и мой удивлённый. Покашляв, он бурчит себе что-то под нос, а я, приклеенная к стеклу аквариума, продолжаю наблюдать за ним.

Щёлк. Щёлк. Звенит касса под руками работника, а потом он скрывается за серой дверью и я устаю его ждать.

- Так меня не должно быть здесь! - осеняет меня и я с восторгом смотрю на рыбок-соседок.

- Буль-буль, - отвечают они, - буль-буль-буль.

Что в переводе с рыбьего ничего не означает, но приятнее думать и верить, что они радуются моему просветлению. Вообще многих людей удивляет тот факт, что русалки не говорят с подводными жителями, но будем откровенными - люди тоже не ведут бесед с животными.

Полдня я маялась от скуки, развлекаясь бессмысленной болтовнёй с рыбёхами. Когда понимаешь, что заперт, но рядом есть целый мир, то это ужасно давит на тебя. Вводит в состояние, которое я называю «мёртвая рыбка», и тебе хватает сил лишь на то, чтобы плавать вверх пузиком и сокрушаться о том, чего не сделал.

- Вот тут, да, - открывается главная дверь, впуская седого мужчину, мальчика, которой подходил ко мне, и ещё парочку людей, - Абсолютное беззаконие! Вы только подумайте...

Не слышу, что дальше говорит седой мужчина, потому что к моему аквариуму подбежал мальчик. Его лицо в этот раз не хмурится и не грустит, оно улыбается. Уголки моих губ тоже поднимаются, а сами губы изгибаются в доброй улыбке. В такой улыбке, которой меня не обучали - в улыбке радости от встречи.

- Мы тебя вытащим, - обещает мальчик и уточняет, - Ты ведь хочешь отсюда уйти?

Теперь я не спорю с ним, не говорю, что хочу остаться.

- Хочу! В океан хочу! - кричу я и расплескиваю воду от нетерпения.

Мальчик показывает большой палец, направляя его вверх. И его уверенный голос гулко проносится по залу, отражаясь от каждой стеклянной витрины.

- Хочешь - значит будет!

Седой мужчина подходит к нам, кладёт руку на голову мальчика.

Одной рукой нежно гладит его, а другой достаёт бумажку и читает:

- Как глава Совета по защите прав русалок и русалов, я, Иван Петрович Рыбацкий, заявляю, что все русалки и русалы должны быть свободны и иметь право жить там, где им комфортно. Согласны, гражданочка?

- Да-а, - заикаюсь я и от переживания мне становится нехорошо.

- Вы не волнуйтесь, гражданочка, и извините, что не по имени к вам. У вас его, вроде, и нету?

Я киваю. Мужчина выругивается, закрыв уши мальчику, и продолжает.

- Что-ж, теперь самое главное. Жить то будете в океане или сначала у нас? В как его там...

- В центре реабилитации и адаптации, дедушка, - встревает мальчик, - Лучше сначала туда, - советует он.

Мужчина соглашается с ним, а я задумываюсь, не зная что выбрать. Сейчас моя мечта настолько близко, что уже пугает. Каково это, жить в большом океане? И не опасно ли? Я решаю начать с малого - покинуть тесную клетку и попробовать жить по-новому. А там, глядишь, и океан не за горами!