Обет

В поисках ответов на неудобные вопросы временами вкручиваешься в метафизику чужой души глубже, чем допускает спасительная удавка совести. Серия любознательно-азартных «па», пагубная пауза на томном холме соблазна, навязчивая обманчивость смока доверия, и ты…

У этого постаревшего мальчика обет немоты и сумасшедше роскошные плавники-крылья... Их тревожный шорох творил смятение и непривычные желания. Настолько стойко непривычные, что вдруг одолевал стервозный шквал прокусить. Он же нетерпеливо усиливал близость пульсирующих к моим зубам жил, капризно мерцающих надеждой, и раздражая, раздражая, раздражая…

В какой-то момент я закрыла глаза… Пробуждение… Так пахли его органы: размотанные внутренними течениями, трепещущие, бьющиеся в тяжёлых объятиях глубины кораллы-пионы, влекущие мороком тайны послевкусия… Их бархатная кожа слезилась преданной тоской по неизлечимому. Настолько преданной, что все и вся начинало, оживая, болеть, ища солнечный луч или лунный.

Разве можно было далее угнетать себя излишней сдержанностью? Да, я увлеклась в эту безымянность галлюцинозного безмолвия… Безмолвия без стен, ориентиров, точек опор - невесомость сплетения энергетических прутьев, растворения кристаллов чувственности, забвения «я-ядер», эмпирическую мясорубку безысходности взаимодействия.

Что сказать? Там… во власти утопического миропознания, оргазмической отрешённости мне вдруг сделалось ошеломляюще трезво, словно некто божий вытер рукавом всё лишнее с каждым прошлым затмением памяти… А затем …

Затем, где-то между, медленно красиво зарделось, сотворяясь, нечто ясное и единое. Ясное и единое – дерзкий эфирный зародыш, капля потока чудесной и страстно манящей мистификации. Ясное и единое… Внезапно развиденное и тут же прожитое махом вглубь, вширь, сквозь.

Ясное и единое…  Схлёбнутое сухой глоткой реальности, как только я открыла глаза.