Загубленный талант. Часть восьмая

                Глава восьмая.
                ПОРА  РАДОСТИ   И  ПЕЧАЛИ.               

      Время неумолимо бежало вперёд. Весной Сорок Пятого мы отпраздновали ПОБЕДУ.        В незабываемый  день 9 мая все обнимались, целовались и плакали. На улицах встречные бросались в объятия друг к другу и рыдали от радости, не стесняясь своих слёз. Из их душ, наконец-то, вырвалось то величайшее напряжение, что накапливалось в течение четырёх лет.     Была на редкость теплая погода и я, как и мои сверстники, пришел утром в школу босиком. На первом же уроке  отменили занятия и все построились во дворе на линейку, где директор школы объявила, что проклятая война закончилась и в 12 часов на площади состоится митинг в честь Победы. К половине двенадцатого я в сшитой из парашютного батиста кремовой рубашке и с красным пионерским галстуком на груди уже был в своей начальной  школе. Нас построили и впереди колонны был наш четвёртый класс, а я стоял в первом ряду. У меня по пению были пятёрки и поэтому учительница Дарья Емельяновна  Пятых предупредила , что я должен в строю запевать песню о юном барабанщике. Раздалась команда: «На празднование ПОБЕДЫ  шагом м-а- а-рш!» Колонна двинулась. Раздалось: « Запевай!» и я  своим звонким голосом запел:
                «Мы шли под грохот канонады.
                Мы смерти смотрели в лицо.
   И строй подхватил:     Вперёд продвигались отряды
                Отважных и смелых бойцов»

        Так, с пением этой песни, мы маршировали по главой улице Усть-Кары, От школы до площади было двести метров, не более и мы даже  не заметили, как быстро  прошли это расстояние.      
        Отовсюду на площадь стекался народ. Море  людей! Около трибуны духовой оркестр играл марши «Тоска по Родине», «Прощание славянки» и конечно же - «Катюшу». В колонне, пришедшей с прийска «Целик», распевали песню «Синий платочек». Но вот председатель райисполкома объявил митинг открытым  и оркестр грянул   «Интернационал» и многие стали подпевать. Незабываемое зрелище!  Человеческое море перестало колыхаться и многие, знавшие слова, стали подпевать. На миг показалось, что люди стали выше ростом. Мою детскую душу переполняло чувство гордости за на  славную армию и вождя товарища Сталина. Вот и пришел на нашу улицу тот долгожданный праздник, который вождь  пообещал народу, когда враг стоял под Москвой. Вот и сломали мы шею проклятому Гитлеру.  А самое главное: появилась надежда, что теперь мы перестанем голодать и в нашей стране такие мальчики, как Паша Мешков уже не будут нищими.
      Так я думал, пока звучала торжественная мелодия. Затем наступившую тишину прервали речи ораторов. Первым выступил мой отец и в конце речи надорвал голос. Запомнилась одна его фраза: «На огромном пространстве от Волги до Эльбы шла гигантская битва с фашизмом».За ним выступали  директор рудника , учителя,  какие-то старики, наверное из старых партизан и женщины, чьи дети и мужья погибли на войне. А директор рудника, наклоняясь с трибуны то в одну, то в другую сторону, почти кричал:
 " Не плачьте матери, не плачьте отцы! Ваши дети навсегда останутся в памяти народной". Именно эти слова из его речи навсегда остались в моей памяти.
  Кто-то из учителей с трибуны обращался стихами. 
     Всё перемешалось и на площади человеческие слёзы выражали противоречивые страсти. Это были слёзы горя и счастья, печали и радости, ликования и скорби. До глубокой ночи во многих дворах звучали песни , как печальные, так и торжественные. И, конечно же, до боли родная и вечная забайкальская песня- «По диким степям Забайкалья».
     После митинга я прибежал домой в каком-то особенном состоянии, похлебал суп из крапивы и умчался с ребятами рыбачить на  Первый остров, на то самое место, где  рыбачил с Мешковым, но рыба в тот день на редкость ловилась плохо. Вечером ,когда  домой вернулся отец, то мой младший брат Валя спросил: «А  карточки на хлеб завтра отменят? Война то уже кончилась.» Отец вздохнул и ответил, что война хоть и закончилась, но впереди очень много трудностей и ещё придётся воевать с Японией, а потом уж и карточки отменят. Но, как показало время, произошло это через полтора года в декабре 1947 -го параллельно с денежной реформой.
  По радио ещё несколько дней звучал торжественный голос Юрия Левитана, передавая важные Указы  и Правительственные сообщения.
  Вскоре был  восстановлен выходной день, отменённый в начале войны и мама за обедом сказала: « Наконец-то ваш папа начнёт отдыхать от этой тяжкой ноши. Война его состарила на десяток лет, а то и более. Да и меня согнула, проклятая.  Даже не верится, что весь этот ужас позади.»
   
      Война хоть и закончилась, но Горе, словно заблудившись во времени, продолжало обрушиваться всей тяжестью на несчастные семьи, живущие в тревожном ожидании. В течение мая и июня всё ещё  приходили запоздалые «похоронки» и тогда, обезумевшие от горя женщины, обхватив детей, с криками: «Нет! Нет!»,- громко рыдали, посылая проклятия Гитлеру и всей Германии, а старушки, достав из заветного сундука иконы, ставили их рядом с пожелтевшими фотокарточками своих сыновей; истово крестились и били перед ними поклоны,  шепча молитвы посиневшими губами. Жуткие рыдания овдовевших несчастных женщин  можно было сравнить только с воем прострелянной горячей пулей волчицы, крутящейся на окровавленном снегу и пытающейся укусить свою рану, доставляющую ей нестерпимую боль, а  затем задравшую вверх голову и пославшую в бездонное небо последний жуткий и хрипящий вой.
     Уже осенью стали возвращаться уцелевшие в кровавой бойне мужики старших возрастов. Сколько  радости и рыданий было на речной пристани !!! Невозможно передать словами все оттенки происходивших встреч фронтовиков! К каждому прибывающему пароходу  приходили почти все жители посёлка : и старые, и малые , за исключением работающих.        Даже многие собаки, услышав гудок парохода, бежали на пристань. Удивительно, но факт!    Объясняется это тем, что они своим особым чутьём угадывали настроение  хозяев и делили с ними, как радость встречи , так и горечь разочарования. Меня до сей поры поражает поведение одной из них, дворняги Найды, которая подбегала к самым сходням и обнюхивала ноги каждого сходящего на берег пассажира. Не обнаружив знакомого ей запаха, она, понурив голову и опустив хвост, медленно брела к стоявшей на высоком берегу своей  хозяйке и, посмотрев на неё печальным взглядом и виновато помахивая хвостом, усаживалась у её ног , сопровождая уже безучастным взором каждого проходящего мимо. Как и её хозяйка она ещё надеялась встретить того, кто уже никогда не вернётся, навечно оставшись лежать в братской могиле, затерянной  на просторах Европы.
     В сентябре  посёлок с особыми почестями встречал  Героя Советского Союза Николая Ивановича Попова 1925 года рождения, уроженца села Аргун, Усть-Карского района. На площади был митинг, на котором произошёл неожиданный курьёз. Председатель Райисполкома Иван Васильевич Плотников находился в состоянии  крепкого подпития и стоял рядом с Героем . Барьеры трибуны были растащены на дрова и  их заменял  закреплённый на угловые стойки транспарант из красной ткани.  Я стоял рядом с трибуной и только  подумал, что сейчас кто-нибудь из них навалится на этот барьер и упадёт, как Плотников зашатался, стал наваливаться на барьер и  улетел вниз вместе с транспарантом. Подбежавшие милиционеры подняли его, но он уже крепко храпел . Тогда его положили на телегу и куда-то увезли, а митинг продолжался своим чередом. Этот скандал дошел до обкома партии и  Плотникова освободили от должности и назначили председателем Райпотребсоюза, где он допустил растраты  и был отдан под суд, получив срок. Я встретил его в1952 году в Нерчинской Сельхозколонии, куда приезжал демонстрировать кинофильмы, работая на районной кинопередвижке  киномехаником. Он выглядел глубоко постаревшим, уже без традиционного чиновничьего брюшка  и просил передать привет отцу, с которым вместе в  тяжелые годы войны руководили районом. В свой следующий приезд я  привёз ему пачку папирос. заявив на досмотре в проходной, что это мои папиросы. Его сын Герман  мой одноклассник (мы с ним сидели за одной партой) в шестидесятые работал инженером на руднике в Балее и умер от инфаркта в возрасте тридцати семи лет самым первым из всего нашего выпуска семилетней школы. А я в том году был избран народным судьёй Нерчинско-Заводского района. Сейчас мне 8 0  и, возможно, именно мне предстоит быть последним в этом печальном списке  своих одноклассников. Воистину, неисповедимы пути наши, Господи!
      А с Героем  Николаем Поповым меня свела судьба в 1966 году, когда я по служебным делам находился в Сретенском районе. Работал он водителем «Уазика» в  райвоенкомате и  вёз меня, как попутчика из его родного села Аргун до Сретенска.  Беседуя, мы вспомнили встречу его в Усть-Каре в сорок пятом году и падение Плотникова с трибуны. Впоследствии мы вместе охотились в тайге. Из жизни Николай Иванович ушёл слишком рано. Очень жаль!

      Отмечу ещё один немаловажный факт наступившего мирного времени. В первые послевоенные годы в посёлке, как и по всей стране, появилось много беременных женщин. Изголодавшиеся по нежному женскому телу мужчины и истосковавшиеся по иногда грубой, но столь необходимой, мужской ласке женщины, встретившись после разлуки, с жадностью предавались великому счастью любви, давая жизнь новому поколению. Родильные дома в то время были самыми популярными заведениями. У их окон постоянно можно было видеть счастливых отцов. Положительную роль в этом сыграл и принятый в 1944 году закон «Об усилении защиты материнства и детства».

      Осенью сорок седьмого года первую партию повзрослевших воспитанников Куларкинского детского дома направляли в Сретенское ремесленное училище № 4, готовившее кадры для судостроительной промышленности.
На нашей пристани их  пересаживали на пароход «Большевик». Все они были прилично одеты в морскую форму , выглядели здоровыми и жизнерадостными. Я, набравшись смелости, спрашивал некоторых из них: не знают ли он они Пашу Мешкова. Ответ меня не обрадовал. Пашу никто не знал и такого в детдоме не было, но я не терял надежду его увидеть или , хотя бы. узнать о его судьбе.
       Пролетали годы. Страна залечивала раны; рождалось новое поколение, не испытавшее  ужасов  войны. Но в сознании нашего поколения  война застряла навсегда.  Она преследует нас щемящей душевной болью за  отнятое детство.
     Летом 1954 года корабль, на котором я служил, находился в походе в море Беринга у Командорских островов. Из радиорубки в кубрики  транслировалась музыка, передаваемая в эфир радиомаяком с Камчатки. Песни перемежались с позывными  морзянки, помогающими ориентироваться в море. И вот , после очередной морзянки, зазвучала до боли знакомая , боевая мелодия песни о юном барабанщике. Когда я спустился в кубрик, то застал лишь последний куплет:
                «Промчались годы боевые,
                Окончен наш славный поход.
                Погиб наш юный барабанщик,
                Но песня о нём не умрёт.»
       Я сразу же вспомнил, как мы с Пашей, напевая эту песню, шли с удачной рыбалки
ровно десять лет назад.
       После службы, получив  высшее юридическое образование и работая следователем милиции в шестидесятые, а затем судьёй в семидесятые годы, я  по запросам в справочные  спец отделы МВД установил, что Паша Мешков в картотеках привлекаемых к уголовной ответственности  и осужденных не значился. Значит, миновала его стезя преступности.
       Если бы он был жив, то несомненно, проявил бы себя в обществе, как незаурядная личность, от природы наделённая талантом, но  кровавый Молох смёл его  своей метлой в общую могилу жертв Второй мировой войны.
      Когда на экране телевизора появляется академик Евгений Велихов, то я представляю, что взрослый  Паша Мешков должен  быть похожим на него. Есть в них что-то общее: неуловимое и необъяснимое. И я думаю, что Паша тоже мог бы стать знаменитой личностью, если бы не война И с болью в сердце я вспоминаю последний куплет русской народной   песни «Это было давно», которую Паша пел однажды у хлебного магазина в ожидании милостыни:
                «Там вдали за рекой холм высокий стоит
                Весь покрытый зелёной травою.
                А за этим холмом крепко девица спит,
                Унеся  нашу песню с собою.»

   Под каким холмом вечным сном спит Павел Мешков -неизвестно. Но память о нём  живет в моём  сердце. И два моих внука ( один в Москве, другой в Чите) носят это имя. Прощай и прости, наш юный барабанщик!

                Иерусалим- Воронеж. 2008 -2013 г.г.


                Вместо эпилога:

     Уважаемый читатель! Вот и закончилось моё печальное  повествование. Уверяю Вас , здесь нет ни  одной строчки вымысла. Всё, что описано, имело место в действительности. И это лишь мельчайшая частица того, что пришлось пережить моему поколению.  Видимо, Всевышний проявил ко мне благосклонность, одарив крепким здоровьем, отличной памятью и талантом летописца, чтобы я смог донести до потомков картину давно минувших дней.  Прочитав этот мой труд, найдите  в интернете  или где угодно романс М. ШИШКИНА  « Ночь светла» на слова поэта Серебряного века Н. М. Языкова в исполнении Марины Черкасовой ( Паша  Мешков пел с той же интонацией, как и она), а также «Песню о юном барабанщике» на слова поэта Михаила Светлова и прослушайте их. И вами овладеет то же чувство , какое владело нами в те далёкие годы.
     Счастья Вам! Живите и радуйтесь каждому новому дню! 
                9 мая  2013 года.
   На снимке : Участок реки напротив Новостройки.


Рецензии