Горняя любовь Эльбруса, или что забыл леопард..

Горняя любовь Эльбруса, или что забыл леопард на вершине

Есть строки, которые преследуют тебя всю жизнь, как таинственный незнакомец в толпе. Для меня такой строкой стал эпиграф Хемингуэя к «Снегам Килиманджаро»: «…Почти у самой вершины западного пика лежит иссохший мерзлый труп леопарда. Что понадобилось леопарду на такой высоте, никто объяснить не может». Что? Зачем? Эта нелепая, замерзшая загадка на крыше Африки не давала покоя. Я перечитывал эпиграф снова и снова, но ответ ускользал, как горный туман.

Истина, как водится, пришла не из книг, а из самой жизни, причем в самом неожиданном антураже. Начало 2000-х, Нальчик. Дела поствузовского образования занесли меня в этот южный город. Я остановился в санатории – всегда старался совмещать полезное с приятным, работу с отдохновением души. В Нальчике жил мой друг, потомок древнего балкарского рода таубии, горских князей. Он радушно встретил, показал окрестности на своем внушительном джипе.

А в санатории судьба свела с двумя полковниками ФСБ. Один – задумчивый, интеллигентного вида, с ним мы гуляли по парку, сетуя на развал великой страны и бездействие властей. Другой – персонаж иного склада. Московский службист, простой, как три рубля, но с хитринкой. Ему я был интересен в первую очередь как собутыльник.

И вот однажды вечером, под коньячок и полковничьи байки, я, что называется, «убрался». Градус лести в моих речах прямо пропорционально нарастал градусу алкоголя в крови. В какой-то момент я, глядя на расплывшуюся в блаженной улыбке физиономию собутыльника, торжественно провозгласил его «Интеллидженс» с большой буквы. Судя по тупому счастью на его лице, комплимент лег на душу, как бальзам. Мир санаторских интриг и пьяных откровений… Как далека была эта реальность от замерзшего леопарда на Килиманджаро!

А потом друг-балкарец повез меня к Нему. К Эльбрусу. Двуглавый исполин, Минги-Тау, Вечная Гора. С нами были еще двое кабардинцев. Подъем – сначала на обычной канатке до станции «Мир», потом на другой, до Гара-Баши (3800 м). Дальше должен был быть ратрак к Приюту 11 (4050 м), но уже на полпути к Гара-Баши у одного из наших спутников пошла носом кровь – горняшка. Ему пришлось вернуться. Мы же втроем поехали выше.

Погода была – подарок богов. Солнце било в глаза, отражаясь от бескрайних снегов. Воздух был не просто чистым – он звенел, переливался ослепительной белизной, словно тончайшая тинктура света и холода. В нем было что-то магическое, целебное. Оно проникало внутрь, очищало, делало душу легкой, почти невесомой.

Ветер налетал порывами, а потом вдруг стихал, и наступали мгновения абсолютного покоя, звенящей тишины. И в один из таких моментов я почувствовал это. Любовь. Не человеческую, не земную – иную. Горнюю любовь самой Вечной Горы. Словно Царь горных духов, сам Эльбрус, вдохнул в меня свой ледяной кристально чистый дух. Дух свободы. Дух покоя.

Блаженство. Невероятная легкость во всем теле. Энергия била через край. К удивлению моих спутников, я начал бегать, прыгать на высоте 4000 метров! Ни одышки, ни усталости, ни малейшего признака кислородного голодания. Словно мои легкие подключились к иному источнику. Мое дыхание слилось с дыханием Горы. Эльбрус возлюбил меня, принял в себя. Я дышал Им, а Он – во мне.

Сознание прояснилось с невероятной остротой. После вчерашнего «Интеллидженс» и коньячного тумана – это была абсолютная, кристальная трезвость. Но не обычная трезвость ума, а трезвость души. Блаженство любовного вздоха души, очнувшейся от земного угара в ледяном, чистом дыхании Вечности.

И тут я понял. Понял про леопарда.

Что ему понадобилось на такой высоте? То же, что и мне сейчас. Этот зов. Эта любовь Горы. Этот вкус абсолютной свободы и чистоты. Леопард, дикий зверь, хищник, подчиняясь неведомому инстинкту, шел вверх, к источнику этой силы, этой запредельной красоты. Шел, пока хватало сил. Шел, чтобы коснуться неба, чтобы испить этого горнего воздуха.

Возможно, он достиг своей вершины. И там, опьяненный этой высотой, этой неземной любовью, он просто… забылся. Забыл про дольнюю жизнь – про охоту, голод, страх. Он уснул в объятиях Горы, в ее ледяном, чистом дыхании. Уснул, чтобы проснуться уже там, в иной реальности, отрезвленным от земной суеты, в горней выси.

Там, где Гора сияет своей белоснежно-голубой вечностью.

Там, где душа находит свой истинный дом.

Загадка эпиграфа Хемингуэя была не про смерть. Она была про любовь. Про ту Горнюю Любовь, что зовет ввысь, к запредельному, и дарует вечный покой тем, кто осмелился пойти на ее зов. Леопард не погиб. Он просто ушел домой.