Поезд во времени. Часть 3. Глава 14

                14

                Назад дороги нет

    Рона Грилиша разбудил осторожный стук в дверь. После того, как его сосед Шварц остался на той маленькой станции, он остался в купе совсем один, но все равно не спал, а только неподвижно смотрел в одну точку. Если раньше в самом начале их путешествия, в такие моменты он мыслями часто возвращался к своей работе, то теперь ему стало безразлично то, что было всем смыслом его жизни. Единственным исключением было его недолгое пребывание в военном лазарете, когда они попали на Первую мировую войну. После того, когда они оказались в Мюнхене 1919 года, ему как-то в гостинице попала на глаза газета, где на первой полосе была опубликована заметка о создании французскими учеными Кальметтом и Гереном вакцинного штамма микобактерии туберкулёза для противотуберкулёзной вакцинации людей, и он как-то совсем равнодушно на это отреагировал. А ведь это было именно то, чем он как раз занимался, а с микробиологом Альбером Кальметтом он даже был знаком, хотя они и занимались разными болезнями.

  На пороге купе стояла Джина, которая периодически наведывалась в купе профессора Фермини, чтобы проверить его состояние. Обычно если у нее возникали какие-то сомнения, то она обращалась к Орлову, но сегодня девушка постеснялась это делать, поскольку тот был не один, а Грилиш ехал один без попутчиков. Итальянка жестом показала на купе итальянского профессора, у которого вдруг сильно поднялась температура, появился кашель, а теперь еще лихорадка и тот, по-видимому, бредил.

- Похоже, наша кротовая нора закрылась прежде, чем мы из нее успели выбраться, - о чем-то совсем непонятном шептал профессор, - и материя с отрицательной плотностью энергии ее больше не удерживает.

- О чем вы говорите, профессор? – пытался успокоить его Грилиш.
 
- Это следует из уравнения Эйнштейна, – пытался пояснить Фермини и перевел взгляд своих возбужденных глаз на англичанина, - мы уже никогда не сможем вернуться назад.

- Похоже, у нашего профессора начался какой-то бред, вызванный нашим поездом, – пожал плечами Грилиш.

- А мне кажется, что у него началась вирусная инфекция, – робко возразила Джина, и словно в подтверждение ее слов профессор начал кашлять.
   
  Хотя Грилиш не был врачом, но довольно неплохо разбирался в вирусных инфекциях, а ведь они уж стали считали себя бессмертными, но вначале умерла синьора Берти, и вот теперь заболел старый профессор.  Судя по всему, у Фермини было не простая простуда или даже грипп, а что-то гораздо более серьезное. И Рон сразу вспомнил посещение им туберкулезных бараков, откуда они брали материалы для своих исследований. Нет, он не был крупным специалистом в этой области, но у итальянского профессора были все симптомы туберкулеза – смертельного бича 19 века, но сейчас на дворе, как-никак, 20 век. И тут Грилиш вспомнил газетную статью об открытии бациллы  Кальметта- Герена, ведь, если открыт вирус, то дело времени создать против туберкулеза эффективный препарат, и чем дальше они находятся от своего времени, тем больше шансов у старого профессора выжить.

   Поезд неожиданно остановился, словно давая понять, что он тоже все это прекрасно понимает. Дверь в купе Орлова открылась, словно намекая англичанину, что не спит не только он один, и им пора выйти посмотреть, что там случилось.

   Как всегда, Орлов с Грилишем вышли из своего вагона c оставленным фонариком Шварца, чтобы узнать причину очередной остановки поезда, как делали это уже не один раз, но редко находили этому какое-то логическое объяснение. Вот и опять рельсы упирались в какую-то стену, и умный поезд просто не знал, что ему делать дальше и словно спрашивал у своих пассажиров совета.

   Граф подошел поближе к стене и стал внимательно ее рассматривать, как будто хорошо разбирался в скальных горных породах, среди которых был пробит тоннель и мог легко отличить сцементированные осадками и временем известняки, доломиты и песчаники. Потом повернулся и задумчиво поинтересовался у англичанина:
- По-моему, мы останавливаемся в этом месте уже не в первый раз?

- Как по мне, то все, что находится под землей, для меня выглядит одинаково, - пожал плечами Грилиш.

- Не скажите, Рон, - не согласился с ним русский, – сами стены выглядят, как обычный проход в горной породе, сделанный с помощью буровзрывных работ. А вот стена, под которую уходят рельсы, явно сделала из бетона.

- Вы хотите сказать граф, что тут был выезд из тоннеля, но потом его забетонировали? – поинтересовался Грилиш. – Может просто в тоннель попала бомба, и выход завалило грунтом. Все-таки на наших глазах прошло уже две Мировые войны, и тоннель мог пострадать от военных действий.

-  Мог, конечно, и пострадать, - согласился Орлов, – только, похоже, его завалили специально.

- Но ведь в железнодорожных тоннелях для таких ситуаций строят специальные аварийные станции, которые в случае возникновения пожара позволят эвакуировать пассажиров, – размышлял англичанин.

- Нас эвакуировать явно никто не собирается, – с горечью заметил граф.

- Вот и профессор Фермини считает, что из нашего тупика просто нет выхода, - согласился с ним Грилиш.

- Как он, кстати, себя чувствует? – поинтересовался Орлов.

- Джина говорит, что у профессора обычная простуда, но мне кажется, что все гораздо хуже.
               
- Хуже – это что, Рон?

- Туберкулез, граф.

- Но ведь у него нет характерного длительного кашля, тяжелого дыхания и лихорадки?               

- Не хочу накаркать, но, по-моему, все это у него не за горами.

- А я думал, что единственное, о чем нам можно не беспокоиться в этом поезде, так – это наше здоровье.

- Я тоже так думал, граф, но Фермини уже довольно пожилой человек, а нас в последнее время, где только не носило.

- Тогда надо попробовать повторить наш старый трюк в будке машиниста.

    По узкой лестнице, словно бывалые машинисты, они поднялись в кабину, где как обычно светились приборы, и Орлов лихорадочно стал вспоминать, что он тут нажимал в последний раз. На этот раз все оказалось не так просто, и все его усилия не находили отклика у паровоза, пока он от собственного бессилия от души не треснул по какому-то хитроумному блоку, и произнес старинную русскую реплику, которая часто выручала в подобных случаях. Поезд от возмущения прямо передернуло, словно он давал понять, что так настоящие графы себя не ведут, а потом медленно покатился назад туда, где они уже были, но другого пути у них просто не было.

   Они остановились на маленькой станции, где не были слышны ни голоса людей, ни лай собак, и они уже испугались, что снова попали в тот самый загадочный параллельный мир, но тут скрипнула боковая дверь, и к ним вышел какой-то служащий, который был удивлен их расспросами, где они сейчас находятся и, особенно, какое здесь время.

- С утра было 13 мая 1945 года, – с улыбкой ответил служащий, – и, если вы имеете в виду войну, то она уже закончилась.

  Итак, похоже, они снова стали удаляться от того времени, куда так стремились вернуться, но где бы сейчас не находились, они уже изрядно проголодались и виновато поинтересовались у служащего, где можно перекусить. Тот показал им рукой направление, где их ожидал какой-то маленький ресторанчик и магазин, в котором можно было что-то купить для других пассажиров. Жизнь здесь текла настолько спокойно и неторопливо, что мысль о другом мире, действительно подходило к этому богом забытому месту. Но в этом селении было все, что было необходимо для нормальной жизни, и даже рядом с магазином соседствовала аптека, куда сразу направился Грилиш.

  Аптекарь, совсем еще молоденький парнишка, сначала был удивлен появлению здесь незнакомых людей, ведь поезда очень редко останавливались на ближайшей станции, но все же, был весь во внимании, чтобы выслушать посетителя. Грили сначала долго думал, прежде чем, спросить какие лекарства здесь имеются, чтобы помочь бедному профессору Фермини. А потом, махнув рукой, прямо спросил, есть ли у них что-нибудь от туберкулеза. Аптекарь удивленно на него посмотрел, словно тот просил у него какой-то диковинный препарат, хотя так оно и было.  Он понимающе кивнул англичанину, открыл за спиной свой заветный шкафчик, где хранил лекарства, которые у него редко кто спрашивал, но которые были его гордостью, о которых он мог рассказывать часами, да только вот здесь было просто некому. Аптекарь положил перед посетителем коробочку, на которой было написано “стрептомицин”, и Грилиш с недоверием взял ее в свои руки.  Видя его состояние, молодой человек охотно рассказал ему почти детективную историю, каким образом препарат попал в его аптеку.

- Здесь недалеко живет один англичанин, которому лекарство прислали из-за океана для лечения его жены, но когда  они сюда приехали, то было уже слишком поздно, – не отказал себе в удовольствии похвастаться своими новейшими медицинскими познаниями аптекарь. - Стрептомицин еще только начинает использоваться при лечении туберкулеза и чумы, а в моей аптеке он уже есть прямо из лаборатории доктора Ваксмана из Ратгерском университета.

  Когда они вернулись к своему поезду, то Грилиш сразу передал лекарство Джине, которая тут же поспешила в купе профессора Фермини, а сам оставался грустным и задумчивым, на что сразу обратил внимание Орлов.

- Что-то случилось, Рон? – деликатно спросил русский, словно они находились в каком-то английском клубе прямо в центре Лондона.

  Англичанин долго молчал, словно не знал, что ответить своему коллеге по путешествию, а может быть и по несчастью, а потом с горечью произнес:

- Я оказался, граф, в этом поезде после того, что у меня ничего не стало получаться в моей работе по стимулированию организма инфекционных больных выработке собственных антител, а тут в аптеке какого-то заброшенной станции можно свободно купить самый настоящий антибиотик. Нет, возвращаться к своей работе теперь не имеет для меня никакого смысла, а раз так, то какой смысл стремиться вернуться назад в то далекое время. Мне кажется, что вся моя жизнь уже прошла и нечего туда даже стараться попасть.

   После приема лекарства старому профессору действительно стало намного лучше, по крайней мере, кашель стал не таким изнуряющим, да и температура резко спала. Он даже открыл глаза и взял Джину за руку, словно давая понять, что ему надо сказать что-то весьма важное. Она сообщила об этом Орлову и Грилишу, и когда они оказались в купе Фермини, то вначале не могли понять, зачем они ему понадобились, но из-за уважения к старому профессору покорно ждали его признания.

   Фермини обвел присутствующих взглядом и надолго замолчал, словно поблагодарил, что они откликнулись на его просьбу. Сначала они думали, что их позвали, чтобы с ним проститься, но затем он заговорил.

- Извините меня, синьоры, что я не все вам рассказал, - слабым голосом начал профессор, - но это произошло, потому что сам в это не верил.  Я вовсе не случайно оказался в этом поезде, просто Он пришел ко мне и сообщил, что по его расчетам на месте нового тоннеля наблюдается экстремальное искривление гравитации, которое приведет к катастрофическому изменению точек пространства-времени, где тензор кривизны Римана дает уже не 20, а бесконечное количество компонент, что приводит к расслоению пространства и изменению хода времени. Но дело было не столько в тоннеле, сколько в созданном им поезде, который мог двигаться в этой новой системе. Теперь люди могли свободно перемещаться, куда им угодно, возвращаться в свое прошлое, где они были когда-то счастливы, или наоборот в будущее, чтобы посмотреть, что с ними там может случиться. Но, только попав в эту новую реальность, мы никогда уже не сможем из нее вырваться, а навечно останемся ее рабами или просто погибнем, не в состоянии к ней приспособиться.

   С каждым новым словом речь профессора становилась все более тихой, а свою последнюю фразу он вообще произнес шепотом, словно боялся, что их услышат.  Затем он умолк,  и его взгляд остановился на одной точке, а сам он, казалось, был далеко-далеко отсюда.

  Орлов с Грилишем переглянулись, они мало чего поняли из прощальных слов Фермини, и чтобы хоть как-то выдать свое присутствие, граф осторожно спросил:
- Кто это - Он. Мессия?

   Остекленевшие глаза старого профессора на какую-то долю секунды вдруг ожили, и он зловещим шепотом произнес:
- Сатана.