Таинственный и неизвестный Чика

       Пращурка моя, Мария Яковлевна Панова, доводилась внучатой племянницей одному из видных сподвижников Пугачева, Ивану Никифоровичу Зарубину – Чике. Поэтому мой интерес к личности этого яицкого казака, и вообще к роду Зарубиных, не был случайным. В результате генеалогических поисков удалось узнать многие тайны этого казачьего рода. Однако, по мере поисков вопросов становилось больше, чем ответов на них. Например, не давало покоя странное прозвище казака – «Чика».

        Одно из первых упоминаний прозвища Чика относится к началу XVII века:
       «В начале 1612 года, «бояре приговорили» размер денежных и продовольственных сборов для станицы атамана И. Чики с вотчин Владимирского Рождественного монастыря» (Акты подмосковных ополчений и Земского собора (1611 – 1613 гг.)/под ред. С. б. Веселовского//Смутное время Московского государства. 1604 – 1613 гг. – Вып. 5. – М., 1911. – С. 74 – 75).
       «Иван Чика – участвовал еще в восстании И. Болотникова, осенью 1608 г. он также был в осаде Троицкой Лавры, застрелив видного защитника монастыря И. Внукова, зимой 1612 г. отряд Чики (70 казаков) входил в первое ополчение и был на постое во Владимирском Рождественском монастыре» (Акты времени междуцарствия (1610 г., 17 июля – 1613 г.)/под ред. С. К. Богоявленского, И. С. Рябинина. – М., 1915. – С. 65).
       Отряд атамана Чики был разбит в районе Венёва, а сам атаман доставлен в Тулу к князю Григорию Тюфякину. В декабре 1612 года его казаки заняли городок Михайлов, в котором на несколько недель нашли себе пристанище «царица» Марина и «царь» Иван, охраняемые казаками атамана И. Заруцкого.
        «В декабрьской отписке темниковского воеводы И. М. Бутурлина сообщается, что «с Веневы отомана Чику, поймав, отвели ко князю Григорью Тюфякину на Тулу» (Цит. по: Станиславский А. А. Столбцы Печатного приказа. – С. 134).

       Князь Григорий Васильевич Тюфякин, стряпчий, воевода, посол в Персии, бездетный. В апреле 1613 года по царскому указу выступил в поход против мятежного атамана Ивана Заруцкого и его казаков. Как известно, атаман Заруцкий, Марина Мнишек и её сын Иван, оказались летом 1614 года на Яике, на Медвежьем острове, где были схвачены царскими войсками. История умалчивает о судьбе атамана Ивана Чики после 1612 года, а он, ведь, мог оказался тоже на Яике, у тамошних казаков. На это указывают два обстоятельства: 1) в семьях яицких казаков существовала традиция передачи устных преданий, через которую прозвище Чика могло дойти до Ивана Никифоровича Зарубина; 2) неизвестно, откуда и когда предки казака Ивана Никифоровича Зарубина пришли на Яик. В переписи 1723 года, полковника Захарова, есть несколько казаков Зарубиных, но среди них нет с именами Никифор или Астафий, хотя, быть должны. Впервые, казак Никифор Зарубин обозначился в Списке служилых казаков 1739 года, где он записан в 20 сотне.

        Следующим документом, в котором были упомянуты Зарубины, является «Список, учиненный о количестве войска Яицкого непослушных служащих и отставных, в Яицком городке, на форпостах, во укрывательстве, в Оренбурге под следствием находящихся казаков и их малолетних детей в городке имеющихся. Сентября 7-го дня 1772 года» (РГВИА, ф. 8, оп. 4/93, д. 1536), где в 7 сотне согласного сотника Семена Танбовцева, под № 64 записан: служащий казак Иван Никифоров сын Зарубин, 36 лет. Там же, в 10 сотне Карпа Петухова, под № 19 записан: отставной казак Никифор Астафьев сын Зарубин, 80 лет; а с ним, малолетний сын Кузьма, 9 лет.

      Немного приоткрывает завесу тайны «Список имянной о находящихся в войске Яицком старшинах и казаках, и о их детях, после учиненного в 765 году генерального списка с показанием в оном вновь рожденных и убылых разными случаи учинен при войске Яицком дня 1773 года» (РГВИА, фонд 653), в котором были записаны казаки Зарубины:
       «В 4 десятке 10 сотни 1 тысячи Иван Никифоров сын Зарубин, возраст в 1765 г. – 30 лет/ ныне – 37 лет; служит при городе казаком, десятник. С ним записан его брат Тимофей, возраст в 1765 г. – 10 лет, умер в 1769 г.» (л. 152об. – 153).
      «8 дес. 4 сот. 2 тыс. Никифор Астафьев сын Зарубин, возраст 65/72 лет; отставлен при городе в 1767 г. Малолетний сын Козма – 8/15 лет; при отце» (л. 228об. – 229).
      «Калмыковская крепость. Матвей Никифоров сын Зарубин – 22/29 лет; в Кизляре казаком. С ним малолетний сын Иван – 6 лет; при отце» (л. 590об. – 591).
       Однако, добавилось и вопросов: 1) почему отец и сыновья, Зарубины, записаны в разных листах переписи? Если с Матвеем понятно, то почему Тимофей был записан не с отцом, а с братом? 2) Почему с Иваном Никифоровичем Зарубиным не показан его сын Тимофей? Не связано ли это, как – то с его умершим братом? (О сыне Ивана Зарубина – Чики, Тимофее, около 1762 года рождения, будет рассказано ниже).

       По утверждению советских историков, Чика – Зарубин «участвовал в Яицком казачьем восстании 1772 года, после разгрома которого укрывался на хуторах под Яицким городком (ныне Уральск), где в сентябре 1773 года встретился с Е. И. Пугачевым» (Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. – Том 16. – М., 1976). Однако, ознакомившись со Списками яицких казаков 1772 и 1773 годов, не обнаружил в них указания на то, что Иван Никифорович Зарубин, где – то скрывался. Например, казак Иван Иванов сын Ульянов, бывший во время восстания атаманом, показан «в Оренбурге под арестом» (РГВИА, ф. 653, л. 377об. – 378), а казак Степан Степанов сын Пьянов – «в бегах» (Там же, л. 415об. – 416).

        В приговоре Правительствующего Сената, названного, как «Сентенция, 1775 года января 10. О наказании смертною казнию изменника, бунтовщика и самозванца Пугачева и его сообщников. С присоединением объявления прощаемым преступникам», сказано буквально, следующее:
        «2. Яицкому казаку Ивану Чике, он же и Зарубин, самоназвавшемуся Графом Чернышевым, присному любимцу злодея Пугачева, и который при самом начале бунта злодея паче всех в самозванстве утвердил, многим другим соблазнительный пример подал и с крайнем речением укрыл его от поимки, когда за самозванцем выслана была из города сыскная команда, и потом при обнаружении злодея и самозванца Пугачева, был из главнейших его содейственников, начальствовал отдельною толпою, осаждал город Уфу, который храбро и достохвально едиными  гражданами, усердствующими прямо в верности Ея Императорскому Величеству, защищался, разорил многие в той провинции заводы и селения, похищая всякого рода имущества, и чинил многие смертоубийства верным рабам Ея Императорского Величества. За нарушение данной пред всемогущим Богом клятвы в верности Ея Императорскому Величеству, за прилепление к бунтовщику и самозванцу, за исполнение мерзких дел его, за все разорения, похищения и убийства – отсечь голову, и воткнуть ее на кол для всенародного зрелища, а труп его сжечь со эшафотом купно. И сию казнь совершить в Уфе, яко в главном из тех мест, где все его богомерзкие дела производимы были» (Акты Московского государства/под ред. Н. А. Попова//Т. ХХ. Импер. Екатерина II 1775. – СПб., 1894. – С. 7).

       В сентенции центральное место занимает «осада города Уфа», которой руководил И. Н. Зарубин – Чика. До наших дней сохранилось, аж четыре варианта «Журнала боевых действий», в которых мы не найдём, однако, описания активных боевых действий. Была осада Уфы, в результате чего в городе возник голод, усиливающийся с каждым днём. Не приступами, видимо, решил взять город Уфу «граф Иван Чернышев», а измором. Зарубин – Чика именуется в Журнале не под своим именем, и даже не «графом Чернышевым», а просто, «называемый граф». Войско повстанцев именуется «злодеями», «злодейской толпой» или «злодейской шайкой». Упомянуты два приступа города, а про большинство дней осады сказано, что «от злодеев городу тревоги не было» (Журнал Уфимской комендантской канцелярии о ходе боевых действий против повстанческих отрядов И. Н. Зарубина – Чики под Уфой. С 24 ноября 1773 г. по 24 марта 1774 г.//Южноуральский археографический сборник. Вып. 1. Уфа. 1973).
       Прибытие корпуса подполковника И. И. Михельсона и разгром отрядов И. Н. Зарубина – Чики в битве 24 марта 1774 года под Чесноковкой, спасли город Уфу от голодной смерти и капитуляции перед пугачевцами. Сам Иван Зарубин – Чика, вскоре, был пленён.

       Иван Никифорович Зарубин – Чика, как «главный любимец Пугачева», удостоился даже чести угодить в Словарь Дмитрия Бантыш – Каменского, оказавшись в одном ряду с российскими полководцами и другими знаменитостями, где про него, в частности, было сказано следующее:
      «В Апреле месяце потерпел он совершенно поражение от храброго Михельсона и был взят в плен. Когда 10-го Января, 1775 года, казнены в Москве Пугачев и многие его сообщники, Чика был свидетелем его наказания, и в тот же самый день отправлен в Уфу, где отсечена ему голова и воткнута на кол, а труп его обращен в пепел вместе с эшафотом» (Словарь достопамятных людей русской земли. В 5 частях/сост. Дм. Бантыш – Каменский//5 часть. – М., 1836. – С. 267).

       Казалось бы, после публичных казней главного бунтовщика и его сообщников, а также насильственного стирания из памяти народной самого Пугачевского бунта, вскоре, никто и не вспомнит в России то страшное время. Своим указом, дабы поскорее забылся бунт, императрица Екатерина II переименовала яицких казаков в уральских, Яицкий городок, – в Уральск, а реку Яик стали называть Уралом. Однако, уральские казаки в своих устных преданиях передавали от поколения к поколению своё видение истории бунта.

       «Убеждение в том, что пришлец, поднявший роковую бурю в 1773 году, был настоящий Петр Федорович, держится на Урале не только в простом рядовом казачестве, – писал Короленко. – В казнь Пугачева уральское войско не поверило. Царя казнить нельзя. Человек, которого Болотов описывает на эшафоте «совершенно несоответствующим таким деяниям, какие производил сей изверг», а скорее походившим «на какого – нибудь маркитантишку или харчевника плюгавого», – по мнению казаков и был совсем не тем, кого войско видело на коне и который одним своим появлением расстраивал ряды противников. Это было по словам легенды, подставное лицо, какой – то заурядный преступник» (Короленко В. Г. Пугачевская легенда на Урале/В. Г. Короленко. Собрание сочинений. Т. 4. – М., 1953).

       Итак, уральские казаки не поверили, что в Москве казнили главного бунтовщика и его сообщников. Говорили, что вместо них, казнили подставных лиц, а главари бунта остались живы. Уральский писатель Иоасаф Игнатьевич Железнов, в феврале 1860 года, записал Предания о Пугачеве, где устами казака Ивана Михайловича Бакирова поведал о казни «государя Петра Федоровича» и его сообщников, следующее:
       «Московский народ, – продолжал рассказчик, – знамо дело не знал, не видал, кто воевал на Яике. Сказали: «вот, де, Пугач!» Ну и ладно! Пугач так Пугач! Нечего, значит, и толковать. А наши казаки, кои в ту пору были в Москве, своими глазами видели, кому голову отрубили. Говорили, что похож – де, обличьем на Петра Федоровича, а не он. Вот она притча – то какая, – прибавил рассказчик. – Значит, один близир показали. То же насчет приближенных его, наперсников: ни одного, батенька, не казнили; всех, значит, отстоял, никого не дал в обиду, все померли своей волей, кому, когда конец пришел. Жили кто в монастыре, кто на островах, а Зарубин, он же и Чика – весь век прожил на Яике, и умер своей волей на Яике; только жил по тайности, под чужим именем, прозывался Замуршеевым.
       Я посмотрел на рассказчика с крайним удивлением и хотел было заметить о нелепости подобной сказки, но старик предупредил меня, сказав:
       – Ты не дивись, батенька! Врать тебе не буду. Родитель мой своими ушами слышал об нем от покойного благочинного Асафа Карчагина, – чай, помнишь его? Недавно умер. А благочинный Асаф не раз видал Зарубина в Сергиевском ли, в Бударинском ли скиту – хорошенько не помню. Он же перед смертью Зарубина исповедовал и причащал его. Хошь верь, хошь не верь, а я не лгу, – прибавил рассказчик. – Благочинный Асаф – всем известно – не такой был человек, чтобы с ветру болтать» (Железнов И. И. Уральцы. Очерки быта уральских казаков/под ред. Н. А. Бородина//Т. III. Предания о Пугачеве. – СПб., 1910. – С. 179 – 180).
       Казак Никифор Петрович Кузнецов, который доводился племянником «царицы» Устиньи Кузнецовой, рассказал писателю И. И. Железнову, следующее:
       «Ложь ли, правда ли, говорили, что всех тех, кто до последнего конца за него стоял, всех тех он обстоял, никого из них не казнили, а все кончили жизнь свою обыкновенным порядком, кому как на роду написано; все жили по тайности в скрытных местах, а про Ивана Чику говорили, что изжил век свой на Яике в Сергиевском скиту» (Там же, с. 196 – 197).

        Яицких или Уральских казаков с фамилией Замуршеев не было. В Списке казаков Уральского казачьего войска, 1776 года, который составили после Пугачевского бунта, под № 439, значился отставной казак Заморшев Козма. Откуда он появился и где проживал впоследствии, неизвестно. Однако, если казаки Бакиров и Кузнецов знали о Чике тайные подробности, то, что тогда говорить о его сыне и племяннике. Несомненно, им известны были и другие факты из его тайной жизни на Яике (Урале), после Пугачевского бунта.

       Советский историк, Ионас Германович Рознер, написавший монографию о казачьем восстании 1772 года на Яике, предшественнике Крестьянской войны под руководством Е. Пугачева, так охарактеризовал Чику – Зарубина:
       «Зарубин, которому исполнилось 36 лет, был племянником известного нам атамана И. Ульянова, участником восстания 1772 г. и сражения повстанцев с карательным корпусом генерала Фреймана на Ембулатовке, – писал Рознер. – 7 июня, т. е. на второй день после занятия Фрейманом Яицкого городка, И. Зарубин был арестован по доносу «послушного» казака за то, что во время похода повстанцев против корпуса Фреймана к Ембулатовке «от мятежников для присмотру следующего… войска (Фреймана) посылан был». Спустя 3 недели его выпустили из тюрьмы «на поруки». В городке, однако, где у него были семья – жена, дети, родители, он не остался, а уехал тайно на Узени (расположенное в 200 – 300 верстах к западу от Яицкого городка заболоченное и лесистое место). Там Зарубин и скрывался вместе со своим двоюродным братом казаком Ильей Ульяновым, сыном атамана И. Ульянова, а также другими «непослушными» – участниками недавнего восстания» (Рознер И. Г. Яик перед бурей. – М., 1966. – С. 175).
       Из вышеприведенного отрывка видно, что Чика – Зарубин имел опыт нелегального проживания вдали от своей семьи. К сожалению, в Яицком войске женщин не показывали в Списках казаков XVIII века, поэтому установить имена жены и дочерей Ивана Зарубина, не представляется возможным. А вот, сменить фамилию Иван Зарубин, вполне мог.

      Так, после Пугачевского бунта, в Уральском казачьем войске возросло число казаков – однофамильцев, Замареновых (Замореновых). В Ревизской сказке (переписи) Уральского казачьего войска 1817 года, на хуторе Сластина, записан отставной казак Иван Замаренов, возраст 80 лет. Хутор этот, известный со времен Пугачевского бунта, отстоял не так уж и далеко от Уральска, в пойме реки Урал, покрытой густым лесным массивом. Поэтому, мог быть выбран для безопасного проживания Иваном Зарубиным, взявшего себе фамилию, Замаренов. Здесь он мог проживать со своей семьёй: женой и детьми. Дочери, выходя замуж, брали фамилию мужа, но по казачьей традиции, обязаны были присматривать и ухаживать за стариком – отцом до самой его смерти. А вот, сын Ивана Зарубина, Тимофей, записан в Ревизской сказке Каленовского форпоста 1817 года, под фамилией Лакаев.
      Надо заметить, что фамилия Лакаев редкая не только в Уральском казачьем войске, но и во всей России. Единственным местом локализации этой фамилии, до революции 1917 года, был Каленовский посёлок, где проживала также и семья племянника Чики, Якова Кузьмича Зарубина, дочь которого Мария вышла замуж за моего предка, Евтихия Панова. Говорили, что писатель И. И. Железнов неслучайно показал казака – героя Рыжечка, под фамилией Замаренов. По слухам, про Замаренова рассказали ему родственники Чики.

        В исповедальной ведомости Флоро – Лаврской церкви 1819 года записаны прихожане Каленовского форпоста:
        «№ 269 казак Тимофей Иванов Лакаев, возраст – 57 лет; жена его Ирина Максимова – 56 лет; дети их: Устинья – 13 лет, Михайла – 8 лет» (ГАОО, ф. 173, оп. 11, д. 667, л. 47).
       Каленовские казаки Пановы, состояли в близком родстве с семьями Зарубиных и Лакаевых. Так, родная сестра моего прадеда, Пелагея Миновна Панова, была женой Фёдора Семёновича Лакаева, 1872 года рождения. У супружеской пары, 21 сентября 1911 года, родился сын Михаил, которого, 24 сентября 1911 года, крестили в Пророко – Ильинской церкви Каленовского посёлка, сделав запись в Метрической книге (См: ГА ЗКО, ф. 237, оп. 1, д. 43, св. 24, л. 121). Мой отец всегда скептически относился к самозванству Емельяна Пугачева, называя его настоящим царём Петром Фёдоровичем. Вероятно, мой отец знал об этом от своего отца, а тот слышал разговоры о Пугачеве в доме своего отца, Николая Миновича Панова. К сожалению, до наших дней сохранилась лишь маленькая толика того, о чём знали мои предки – казаки. Поэтому, иногда, приходится домысливать и реконструировать события, взяв за основу документы и факты по истории Уральского казачьего войска.