Дом без Скелетов в Шкафу. Детектив

                ДОМ   БЕЗ  СКЕЛЕТОВ   В   ШКАФУ.     ДЕТЕКТИВ

В Англии есть поговорка: «У каждого есть свой скелет в шкафу, который имеет скверную привычку вываливаться в самый неподходящий момент».

               
Алекс Крамер неторопливо спускался по трапу самолёта. Скоро он будет дома… Дом?.. Как это странно! За последние лет десять, пятнадцать у него никогда не было дома. В детстве он жил с матерью в крошечном коттеджике, но то был не дом, а, так сказать, типовое жилище. С виду точно в таких же домиках жили соседи. А внутри… Кто его знает, что там было во всех домах внутри?! В тех, куда ему приходилось заходить, мебель была тоже типовая. И непременный телек вроде иконы как центр обиталища.

Райончик был небогатый, но, можно ведь и на небольшие средства жилище сделать только твоим Домом! В современном заполонённом рекламой мире люди перестали стремиться к индивидуальности и даже её боялись. Скучно. Отчим как-то выразился так, что зато в каждом домике в шкафу заперт свой индивидуальный скелет. Со временем Алекс уверился, что даже «шкафных скелетов» полно типовых, а есть и вовсе выдуманные, чтобы было «как у всех».

Нет! Настоящий дом должен непременно быть единственным и неповторимым только Твоим Домом! И вот теперь такой Дом ждал его – закоренелого бродягу и огрубевшего солдата. Дом, который он видел только на чертеже, да ещё потом Филипп прислал ему фотографию: у только что построенного дома он сам – архитектор, его хрупкая супруга и маленькая дочка непонятного возраста.

Для Алекса все дети лет до шести выглядели в смысле возраста непонятно. Где же неженатому мужчине воинственной профессии разбираться в маленьких детях?! С двадцати двух лет он видел, в основном, как и он сам хорошо тренированных парней из ударной группы захвата специализированных войск.

Попадают в эти войска по-разному: одних влекут недурные деньги в свете надежды, что смерть именно его обойдёт. Другие от природы просто не способны к мирной жизни в рамках закона. И уж лучше им стать профи-военными, чем попасть под уголовную статью. Некоторым предлагали служить и вместо уже присуждённого срока за не слишком тяжёлое нарушение закона. Были и просто желающие проверить себя на прочность. Изредка попадались даже романтики. Но эти, обычно, долго не задерживались. Потому как какая тут к чёрту романтика?! Учат тебя убивать себе подобных, так имей смелость называть вещи своими именами.
 
Сам Алекс прямо не относился ни к одному из перечисленных разрядов. На сверхсрочную он попал от разочарования в любви после того как застал свою без пяти минут жену в постели с изрядно накачанным типом, что не помешало Алексу вышвырнуть его со второго этажа. (Жаль, что ни с одиннадцатого!)

Предложив бывшей невесте побыстрее сматываться, пока цело её смазливое личико (он любил эту стерву ещё с колледжа!), сам он пошёл развеять горе в спецназ: подписал контракт на три года. Контракт к тому же избавлял от поданного на него в суд тем типом иска за сломанные при падении из окна два ребра и ногу. Адвокат объяснил, что на сверхсрочников подобные незначительные иски откладываются, а потом, как правило, закрываемы за давностью.

На зыбкой почве юношеской страсти разочарование скоро прошло, а профессия, как говорится, затянула: три года растянулись на двенадцать довольно одинаковых лет. Году на четвёртом службы судьба вдруг сделала в его пользу щедрый финт: от какого-то далёкого неведомого троюродного дядюшки на него вдруг нежданно свалилось вполне приличное денежное наследство.

Для завершения формальностей он взял на пару месяцев отпуск и заодно с радостью повидал Филиппа, ещё школьного и, откровенно говоря, единственного своего друга. Зато настоящего друга! Тогда-то Алекс и Филипп задумали осуществить свою давнишнюю ещё детскую мечту: на солнечной лесной поляне построить похожий на замок и вместе с тем по-современному удобный просторный дом.

На той самой поляне, где некогда они играли в рыцарей, Дом с прекрасным садом и хоть маленьким бассейном. Дом, где всё будет, как они хотят, и уж точно не будет в шкафах никаких «скелетов»: откуда бы им взяться в новом доме?! В этом замечательном Доме они будут вместе дружно жить - поживать, как настоящие братья рыцари в собственном замке. Теперь у них есть деньги, а Филипп ещё и стал архитектором: кому же, как ни ему и было планировать воплощение мечты?!

Они подружились в школе классе в пятом. Филипп среди мальчишек своего возраста был едва-ли не самым слабым: эдакий худющий сутуловатый очкарик - разиня с вечно всклокоченными волосами, ничего не замечающий вокруг, кроме очередной, попавшейся ему в руки книжки. Зато Филипп был умный, и с ним всегда было интересно: только слушай про вычитанные им всякие крутые приключения и открытия. Ведь даже летом не каждый день хорошая погода, и можно до одури гонять по улице. А уж про осень и зиму и говорить нечего.

Обретя друга, Алекс в первую очередь занялся приведением в порядок его не слишком высокого, так сказать, школьного социального статуса. Ведь из тихонь и слабаков всегда делают «козлов отпущения». Очень скоро не только одногодки, но и более старшие парни перестали дразнить и пинать очкарика с «кисельными мускулами», иначе им пришлось бы иметь дело с не по годам крепеньким Алексом, которого отчим - тренер по боксу в местном клубе охотно натаскивал дома.

Сам Алекс считал, что он другу обязан много больше. Сила ведь была у него как бы сама собой с нежного возраста, а вот осилить столько книг, - тут нужна сила воли. Если Алекс был сколько-нибудь начитан в классике и даже дошёл до долго не открывавшейся перед ним поэзии, то была заслуга не преподавателей, а исключительно умевшего его заинтересовать Филиппа.

В старших классах у друзей сложился даже парный лидерский тандем. Кто руководит школьной футбольной и по борьбе командами? Алекс. А уж литературный кружок и театральные постановки целиком дело Филиппа. Одноклассники, кажется, вообще воспринимали их как одно раздвоившееся лицо, потому как иногда подкатывали с вопросами не к тому, к кому следовало по теме. В ответ на отповедь нередко звучало: «Ну, ты сам спроси у Филиппа, а потом мне расскажешь. У тебя проще выходит». Или: «Будь другом! Попроси об этом Алекса. Кроме тебя его никто убедить не сможет!»

Такие разные, они на удивление никогда не ссорились. Разве только иногда и не слишком серьёзно, когда Алекс собирался на тренировку, а Филипп упрямо впихивал в руки другу новую книжку, с его точки зрения, более важную, чем какое-то дрыганье ногами. И никому, кроме Филиппа, Алекс такие слова о футболе не простил бы! Но Филипп – другое дело. Ему было можно. Он искренне желал, чтобы друг стал лучше его самого. Ведь кроме единственного друга никто не интересовался Алексом: что у него там творится в душе? Ни занятая собой мать, ни наладивший с пасынком терпимо дипломатические отношения с денежными подачками отчим. Тем более не интересовался Алексом забытого облика родной отец, переставший присылать на содержание сына деньги за год до его совершеннолетия.

После школы Филипп осуществил свою мечту: с превеликим материальным трудом поступил учиться на архитектора, для чего ему приходилось вечерами подрабатывать. Друзья стали реже видеться, зато, когда удавалось урвать часок, другой, о скольком им надо было друг другу рассказать! В смысле обретения профессии Алекс тоже не терял времени и успел получить диплом - патент на тренера по вольной борьбе. Но тут его настигла ещё школьная любовь с печальной попыткой женитьбы и выбрасыванием из окна того типа. И он рванул в армию.

Естественно, такого тренированного парня в спецназ взяли с восторгом соответственно диплому инструктором по борьбе, сразу присвоив младший офицерский чин. Но разве инструктор не должен быть более смелым, чем им обучаемые рукопашному бою? Так постепенно за инструктором упрочилась слава и крутого командира, со своей группой удачливо выскакивающего невредимым из чёрт знает каких тяжёлых ситуаций. Филипп тем временем успел влюбиться и жениться на хрупкой тихой брюнеточке с такой белой нежной кожей, что молодая женщина казалась прозрачной фарфоровой статуэткой.

Прибывший в отпуск, Алекс выбор друга молчаливо одобрил: такую жену муж не застанет в постели с другим. Вид сияющего от счастья, готового сдувать с молодой жены пылинки Филиппа радовал, вот только бьющиеся на висках его супруги Келли тонкие синие жилочки и её частые головные боли рождали смутное ощущение обречённости, но от этой догадки друг мужа тогда попросту отмахнулся: дескать, женщина ещё не оправилась от родов.
 
Занятая новорожденной дочерью, Келли в мужские дела не вмешивалась, но план по постройке дома приняла с восторгом: она тоже всегда мечтала жить на воле, дышать чистым сельским воздухом и выращивать цветы. Просила только, чтобы дом был не слишком далеко от города, а то мало ли что: вдруг врач ребёнку понадобиться или ещё там чего-нибудь.

Задумано – сделано: у юриста был подписан договор о совместной постройке дома. Друг другу они безоговорочно верили, и договор требовался только для покупки земли. Но была у Алекса и задняя мысль: на военных операциях бойцы иногда гибнут, представьте! В этом печальном случае другу не придётся платить драконов налог за наследство. Потому как практически все деньги на постройку были из доставшегося Алексу по завещанию наследства. За Филиппом как всегда оставалась творческая часть.

Для подписания договора требовался свидетель, и забыв найти такого заранее, Филипп привёл своего старшего двоюродного братца Макса, типа довольно неприятного, с которым из-за склонности того к ябедничеству и «подставам» в школьные годы они не водились. В смысле же внешности как в насмешку Макс был изумительно похож на брата, только не сутулый и не близорукий «очкарик» и лицо ехидно насмешливое. К идее постройке дома двоюродный братец отнёсся скептически, назвав договор «пустой бумажкой». Но, в конце концов, что такое свидетель? Вот один из служащих конторы тоже подписался... Как говорится, в качестве свидетеля подмахнул бумажку. Главное же - это подпись адвоката с гербовой печатью.

За свершением этих бюрократических формальностей отпуск истёк и, восхитившись начертанным сотоварищем - архитектором предварительным проектом дома, военный инструктор по рукопашному бою собрался к себе в часть. А Филипп сказал, что в построенном доме он будет ждать друга: должно же ему когда-нибудь надоесть такое не человеческое занятие как война?! Очень жаль, что ещё не надоела! Так в надёжные руки вручив средства для осуществления задуманного, Алекс спокойно отбыл, совершенно уверенный, что обеспечил себе шикарное будущее. Это же замечательно, когда тебя ждут родные души в Общем Доме!

Оказалось, что отбыл Алекс надолго. Азарт профессии увлек. Особенно нравилось после пережитой опасности чертовски острое ощущение прелести жизни. Нравилось читать длиннейшие обстоятельные письма Филиппа с вечным вопросом: когда же друг и совладелец уже готового замечательного дома, наконец, вернётся? Что дом с одной стороны совершенно как средневековый замок с башней, а с другой – в стиле модерна огромные окна и застеклённая веранда.

Что Келли наняла садовника и теперь в саду растут дивные розы, да и в доме тоже много цветов. И есть мини-спорт зал со столом для тенниса и бассейн. Всё как задумывалось. Что сам он вдруг стал модным архитектором и теперь неплохо зарабатывает, а его дочка Тийна ужас как любит качаться на качелях и тоже вместе с родителями ждёт дядю Алекса – непременно героя.

Читая эти похожие на живописный набросок письма, Алекс довольно улыбался, но возвращение всё откладывалось. Ведь в спецбригаде у него тоже были боевые товарищи. И как бы уже старый холостяк и матёрый военный не помешал мирной супружеской жизни?.. Пусть пока Филипп с Келли ещё поблаженствуют одни. Может быть и вторым ребёночком обзаведутся. Тогда он, Алекс, построит себе неподалёку ещё один дом и будет ходить к соседям в гости, дабы и насладиться дружеским семейным счастьем, и не мешать.

Сам он, точно, никогда не женится: ни к чему. Девственником он отнюдь не слыл. Многие девушки с многообещающим восторгом взирали на статного военного да в придачу ещё и голубоглазого блондина. Но Алекс перспективно длительные отношения с ходу отвергал, потому и выбирал дам подобных ему свободных убеждений, чтоб, значит, без обид и нервных сцен, коих он терпеть не мог. И всё было бы великолепно, когда бы в письмах Филиппа не начали проскакивать строки о некой затяжной болезни Келли.

Потом от Филиппа долговато не приходило известий. А когда письмо, наконец, прибыло, в нём было известие о смерти Келли от чего-то наследственного типа белокровия. Алекс рванулся было утешать друга, но тут обострились военные действия, и его спецгруппу кинули на первый рубеж. При таких обстоятельствах об отпуске не стоило и думать: контракт – есть контракт. Алексу оставалось утешаться мыслью, что у друга всё-таки осталась обожаемая дочка. К тому же не умеющий утешать вояка в горе, как и в счастье, не лишним ли окажется?! А может быть, он тогда просто испугался?..

На войне люди грубеют: смерть на войне – обычное дело. А вот в мирной жизни смерть  – это так странно: зачем, к чему бы умирать?! Понятно, что сказать над могилой боевого товарища. А что он скажет, чем утешит потерявшего любимую жену друга? Подобные утешения отдают прописными бесполезными истинами. Поэтому Алекс, как сумел, письменно посочувствовав, дальше принялся описывать недавние боевые действия и заодно смерть своего боевого приятеля. На что и получил очень встревоженный совет всё-таки поберечься и не лезть на рожон. «Ну, и дурак же ты, Алекс! Нашёл о чём писать и без того несчастному человеку!» – обругал он тогда  сам себя.

После потери супруги письма от Филиппа приходили реже, короткие и сухие как отчёты, без прежних красок и эмоций. Теперь неохотно писал он и о дочери. На просьбу прислать совместное фото прислал только своё: печальный, ещё более похудевший и ссутулившийся Филипп около весьма недешёвой машины. Словно пытались снять рекламное фото, да неграмотно совместили объекты. Насчёт дочери немного странно пояснил, что после смерти матери Тийне веселее в хорошей школе - пансионе для девочек, откуда отец забирает её только на выходные. Какое же отношение это имеет к отсутствию ребёнка на фото?! Ещё разок оценив печальнейший вид друга, Алекс над этим вопросом не стал зацикливаться. Вот, например, некоторые люди боятся фоткать своих детей, чтобы "не сглазить". Да мало ли ещё чего может прийти в ударенную горем голову?!

Прошло ещё сколько-то времени (при боевых действиях обычное чувство времени теряется!), и везунчика – командира спецгруппы всё-таки догнала вражеская пуля. Из-за задевшего лёгкое ранения томясь на госпитальной койке, Алекс вдруг понял, что сыт по горло войной, и ни награды, ни очередное звание его не удержат. Скоро истекал срок последнего контракта, а с пристроенного на тумбочке фото Дом звал его: там ждёт его друг; именно там хорошо будет отдыхаться. Дом даже приснился ему: будто подходит он к нему по лесной тропинке, а Филипп зовёт его, просит идти быстрее, но самого зовущего отчего-то не видно.

От Филиппа, кстати, что-то уже слишком давно не было писем. Но ведь последняя военная операция имела гриф секретности, да и госпиталь был того же уровня. Письмо сюда могло и не дойти. Зато как обрадуется Филипп нежданному явлению друга! Укрепившись в этой соблазнительной мысли, он, тем не менее, после госпиталя оставался в армии ещё месяца три: не хотелось терять солидные наградные за выслугу лет. За это время пару раз он посылал о себе весточку, получив, наконец, в ответ от адвоката уведомление, что Филипп что-то строит во Франции, но скоро вернётся, поэтому уже не стоит ему ничего пересылать. Успокоенный ответом, Алекс о своём возвращении точно не сообщил.

При современных технических средствах быстро преодолеть энное расстояние не составило труда, и вот он уже сходил по трапу самолёта. И отвергнув машину напрокат, как фон-барон какой-нибудь, покатил, развалившись на заднем сиденье такси. Мирную жизнь обеспеченного человека следует начинать красиво и удобно: с шиком.

Где-то около предпоследнего на его памяти поворота к Дому щедро расплатившись с шофёром и отпустив такси, он бодро зашагал дальше по дорожке с несолидным рюкзачком за плечами, благо основной багаж заказал доставить завтра. Ведь найдутся же для него в доме тапочки и полотенце?! Ух, как долго он не дышал таким густым сосенным духом в тёплый летний денёк! Не то, что ядовито смешанный запах пороха и пота на марш-броске! Насвистывая  забавную песенку школьных лет за очередным изгибом дорожке он, наконец, узрел Дом ещё чудеснее, чем на фото и в мечтах.

Да! Они с Филиппом правильно выбрали место! И Филипп замечательный архитектор: от бога, как говорится! А ворота распахнуты, – входи любой. Конечно! Разве его друг когда-нибудь что-нибудь запирал или прятал? У него и школьная сумка частенько валялась незакрытая. Интересно, сколько в этом Доме дверей? Ну, он пока войдёт хотя бы через эту стеклянную с веранды. В саду, в отдалении какая-то полная женщина в фартуке, наклонившись над клумбой, срезала цветы. Верно, работает здесь. И гость предпочёл проскользнуть в дом незамеченным: сюрприз, так сюрприз!

Попал он в нечто вроде маленькой гостиной. На стенах фотографии домов, спроектированных понятно кем. Ещё у окна рояль и мягкие зелёные диваны обрамляли комнату как бордюр цветочную клумбу. Усталого путника диванчики так и манили прилечь. Недурно! Вот будет он валяться на этих диванах и читать, читать…

А эта почти средневековая тяжёлая дверь куда? Соседний, оформленный под рыцарский, зал поразил привыкшее к казённому однообразию воображение: шикарный камин, цветные витражи на окнах, настоящие латы стоят на каркасе будто живой рыцарь на страже. Вот это так да!! Гостя переполнила детская радость, и, не удержавшись, и он весело и по-армейски громогласно заорал:
– Филипп! Эй, Филипп, дружище, где ты?!! Встречай кающегося странника - блудного друга!

Крик трубно пронёсся по дому, вызвав в пустых латах гудящий отзвук, но больше никто не отозвался. Гость сообразил, что день будний, и Филипп, скорее всего в городе, в своей конторе. Ведь он писал, что много работает, так справляясь с горем невосполнимой утраты. Ну, ничего. Он подождёт. Времени теперь вагон. Вот Филипп вернётся к вечеру, а тут в его халате на диване...

 Из сада вбежавший симпатичный рыжий сеттер насторожил было уши, но, обнюхав незнакомца, одобрительно тявкнул. Друг писал, что завёл собаку не для охраны, а для души. Значит, всё в полном порядке. Надо только поскорее привести себя в божеский вид: умыться и сменить пятнистую форму на что-нибудь такое мирное. Вместо того он взял на рояле несколько аккордов: «Чёрт! И раньше-то плохо играл, а теперь совсем не слушаются пальцы!»
– Тийна! – послышался приятный женский голос. – Бренчишь по клавишам, значит, вернулась. Я буду накрывать на стол к обеду.

Вслед за голосом в комнату вплыла та самая в фартуке ближе к пожилым годам женщина из сада, при виде нежданного гостя вскрикнувшая от удивления:
– Ой, кто вы?!
– Я старый друг Филиппа – Алекс. Извините, я не сообщил заранее, но и сам Филипп мне тоже что-то долго не писал...

Как-то судорожно со стоном уронив срезанные розы, женщина сначала побледнела, потом покраснела. Схватившись за сердце, грузно опустилась на диван. «Наверное, защитной формы испугалась, – решил Алекс, торопясь помахать на нервную даму попавшимся под руку журналом.  –  Обыватели вечно опасаются военных. Вроде он слышал: не поставленный в вазу и уроненный букет – плохая примета?.. Ерунда! Хотя не хватил бы эту женщину удар! Как раз не хватало в начале мирной жизни!»

– Вы, правда, Алекс? – спросила женщина, слегка отдышавшись. – Честное слово – не шутите?!
– С какой бы стати?! Конечно не шучу. Я  –  Алекс.
– Значит, вы живы?!
– Ну да...  А почему я должен быть не жив?

– Потому что месяца три назад через адвоката пришло известие о вашей смерти. То есть сообщалось, что вы пропали без вести в районе сильных боёв, и надежды на благополучный исход очень мало.

 Он сообразил, что как раз три месяца назад его группа попала в окружение, и он был ранен: «Провалиться этим штабным писакам! Вечно торопятся, не проверив как следует. Теперь понятно, почему ему не писал Филипп!»:
– Это ошибка. Я был только ранен, – успокоил женщину гость, в свою очередь поинтересовавшись: А вы кто?

– Я Ханна – хаузкипер или просто экономка. Заодно пока и вроде бонны при девочке. Остальная прислуга приходящая из соседней деревни, а я живу здесь постоянно. Сторож тоже живёт, только уходит на выходные.
– Очень приятно познакомиться! Верно, здорово жить в таком замечательном доме?! А Филипп скоро вернётся?

– Да...То есть нет, не очень скоро, – Ханна снова побледнела. – Простите! У меня не очень здоровое сердце, и всё неожиданное мне вредно. Поскольку Тийна может гулять ещё долго, давайте я подам вам обед? Вы же проголодались с дороги?

– Вы очень любезны! Но я предпочёл бы сначала ванну и чистое бельё. Мои вещи доставят завтра.
– Конечно, конечно! Я сейчас скажу горничной. И подберу вам чистое бельё и, например, пока спортивный костюм. Подойдёт?
– О кей.

Поданный обед был великолепен. Но сама составившая гостю компанию Ханна почти ничего не ела. Крошила хлеб и заметно нервничала. После обеда гость пожелал как следует осмотреть дом, и был по нему проведён, неизменно всем восхищаясь. Время, между тем, летело незаметно. Тихие летние сумерки уже окутывали сад и дом, а его создатель всё не возвращался.

– Послушайте, Ханна! Филипп часто так задерживается? Может он иногда ночует в городе... ммм...  не один? Ну, вы понимаете. Мы же взрослые. Я к тому, что если один, то можно ему и позвонить. Ведь в доме есть телефон? А если не один...

– Ох! – краска совершенно сошла с полных щёк Ханны. – Я не знала, как вам сказать. Боялась. Он... он не вернётся никогда. Он разбился на машине около года назад.
– Не шутите так зло! Последнее письмо я получил от него перед ранением... ну да, тому назад месяца как четыре.

– Вам за него писал поверенный в делах. Ваш друг умер уже в больнице и так сам успел распорядиться. Дескать, при такой опасной профессии не стоит вас расстраивать. А то ещё станете невнимательны. Так мне говорили. Ведь я здесь с весны, не более трёх месяцев.

Теперь настала очередь гостя, побледнев даже сквозь бронзовый загар, тяжело сесть на диван, схватившись за вполне здоровое, но куда-то в тёмный бездонный тоннель рухнувшее сердце. Разум почти поверил: зачем бы незнакомой  женщине врать ему так жестоко?! Разум верил, а сердце верить отказывалось.
 – Так вы совсем не знали Филиппа? – голос его звучал хрипло и как-то автоматически.
– Нет, не знала. Поверенный в делах нанял меня уже после этой трагедии.
– Простите, мне не по себе. Я пойду в его кабинет... Один.

Последующие дни почти не выходя из кабинета, Алекс пил коньяк и виски, на заказ доставленные ему из города, так как в доме крепких напитков не нашлось. Пил, курил и снова пил, бессмысленно глядя на привезённый в подарок другу шикарный и дорогущий антикварный альбом с рисунками особняков разных стран мира. Особняков, многих из которых уже не существовало. Филипп обожал такие вещи: говорил, что старое помогает родиться новому. Филипп так бы обрадовался!.. Вот на столе свадебное фото: сияющий от счастья Филипп в синем костюме с бутоньеркой на лацкане пиджака под руку с Келли в белом кружевном платье. Молчит фото, и некого теперь обрадовать.

Пересматривая альбомы с их ещё совместными школьными фото, Алекс хотел напиться до забытья и не мог: не действовало. В столовую он не выходил, поэтому Ханна как-то незаметно подставляла ему под руку очередную порцию ломтиков лимона и бутербродов. Мудро не пытаясь утешать пьющего, она только сочувственно вздыхала за спиной.

На какой-то день Алекс понял, что пить более не может и не хочет. Что он ещё не видел дочку Филиппа: сколько ей лет? К стыду своему он не помнил. И вообще следовало бы в городе повидать поверенного по делам. Ведь Ханна о смерти Филиппа ничего толком сообщить не могла. Она не знала даже, где он похоронен. Конечно, рядом с Келли!.. Но где она похоронена, не знал Алекс.

Приняв ванну, поспав и снова приняв ванну, – так приведя себя в более или менее  человеческий вид, Алекс явился в столовую, где вместе с Ханной застал девочку лет десяти, двенадцати, на отца с матерью не слишком похожую, зато похожую как бы на всю семью друга сразу. Там все были темноволосые, худые. Кого-то она в особенности напоминала, вот только кого?

Брезгливо дрызгая ложкой в тарелке с супом, девочка без смущения в упор пристально разглядывала гостя слишком тёмными глазами. Как тёмный колодец или два окна в ночную ненастную темноту глазами. А личико слишком худое, как лисья мордочка... Вообще, это был не тот ребёнок, который нравится с первого взгляда. Бывают такие дети: всё вроде у них на месте, и даже с виду симпатичные, а не нравятся.

– Пока не съешь суп, Тийна, из-за стола не выйдешь! – строго изрекла Ханна, посетовав: Современным детям всё подавай чипсы и мороженное. А так нельзя! Это очень вредно. – В ответ девочка только презрительно фыркнула.

– Ты напрасно фыркаешь! – продолжила нравоучение Ханна. – Насколько я понимаю, перед тобой твой по завещанию опекун.
– Вместе с дядей Максом, – сквозь зубы процедила девчонка, уколов потенциального опекуна недобрым взглядом.

«Так вот кого она больше всего напоминает! – осенило Алекса. – Не очень то радующее сходство. А с какого чёрта Филипп вообще написал завещание: не знал же он, что разобьётся? Или и это он в больнице успел?» Вслух он только спросил девочку:
– Что интересно? И как я тебе? – не бедный жизненный опыт подсказывал, что на злую бесцеремонность правильнее отвечать подобной же бесцеремонностью.

Девчонка снова фыркнула.
– Ага! Конечно, интересно. Ходячий покойничек - опекун. Так не затёрто, что даже цепляет. Не знала, что покойники так здорово хлещут виски!

– Опять грубишь, Тийна! Я тебя накажу! – вспыхнула от возмущения Ханна.
– Ты не имеешь права!
– Имею полное право, – ты знаешь.
– Ты не посмеешь! Не посмеешь поднять на меня руку или запереть! – от злости она покраснела и даже подавилась.
– Прекратить пререкаться со старшими! – больше по привычке скомандовал Алекс. – Я точно посмею. И рука не дрогнет. Меня в детстве, знаешь, как пороли?!

От удивления девчонка даже открыла рот и вытаращила глаза. Потом, угрюмо опустив голову, макнула длиннейшую чёлку в суп, но, убеждённая военным тоном, возражать вслух не стала. Вот ведь характерец сразу лезет! Где же та, с присланного фото в розовом кружевном платьице милая крошка на качелях?.. Где ангелочек? Впрочем, крошка подросла. Неужели так теперь воспитывают в элитной школе для девочек?..

«Крошка» между тем попыталась оттолкнуть ей подаваемое блюдо с запечённой рыбой, так что содержимое едва не вылетело на скатерть в сторону Ханны. Но взглянув на гостя, юная хулиганка в последний момент не посмела ещё раз ударить по тарелке.
– Если будешь так себя вести, с одобрения временного опекуна - адвоката тебя после каникул отправят обратно в пансион, вместо разрешения учиться в местной школе, – добавила ободрённая активной поддержкой гостя Ханна.

Между девочкой и домоправительницей явно шла война с переменным успехом. В какие боевые действия гость уже нечаянно вмешался. Весело начиналась мирная жизнь! Вот тебе и несчастная сиротка!
– Дядя Макс так не поступал, – отошла на оборонительные позиции Тийна. – Он обещал не отправлять меня в пансион. Я не хочу!

– Вот и веди себя прилично, если не хочешь. А твой дядя Макс ещё весной как уехал в Канаду и с тех пор не прислал ни одной весточки. Неизвестно, вернётся ли он вообще? Думаю, он слишком тебе потворствовал, – наставительно изрекла Ханна.

Девочка как-то хитро прищурилась, но смолчала, и обед завершился в состоянии временного перемирия.
– Почему же адвокат одновременно и опекун? – после обеда спросил Алекс у домоправительницы.

– Потому что точного подтверждения вашей смерти не было: за отсутствием тела следовало ждать три года. А дядя Макс... Я не всё сказала при ребёнке: пару месяцев назад он был в Канаде нечаянно застрелен при бандитской разборке. Вам лучше обо всём справиться у адвоката. Вы ведь пока останетесь здесь, я надеюсь? – слова звучали как мольба:

– Знаете! Это же не ребёнок, а настоящий зловредный подкидыш эльфов! Сеттер на неё рычит, не любит её, так она его чуть не отравила: снотворное у меня стащила и намешала собаке в еду. Хорошо я во время хватилась, и местный ветеринар промыл псу желудок. Птиц из рогатки бьёт. Только одно название, что девочка. О, сэр, оставайтесь, пожалуйста! Ведь этот дом теперь почти ваш! Боюсь, одна я не справлюсь.

– Остаться ради памяти друга – мой долг. А девочка всегда была такой?
– Не знаю. Возможно, её поведение последствие психологической травмы от потери родителей? –  в голосе Ханны звучало сомнение. – Дядя Макс забрал её из пансиона ещё до меня. Потом адвокату не понравилась, что у им нанятой бонны нет соответствующих рекомендаций. Как я понимаю, при той особе ребёнок делал, что хотел. Я здесь четвёртый месяц. Встретила меня Тийна приказным тоном как принцесса, когда не вышло, началась сущая война.

– Я уж вижу, – воскресший потенциальный опекун подумал, что на месте Ханны многие сбежали бы уже через месяц. Вслух же только добавил:
– Кстати, спасибо вам за бутерброды и, особенно, за лимон! Вы на редкость тактичный человек, Ханна!
– Всегда рада помочь.
– Скажите, у хозяина дома имелись машины?
– На одной он разбился. Вторая в подземном гараже. Я ею никогда не пользовалась. Когда нужно в город, – вызываю такси. Адвокат – поверенный в делах мои поездки оплачивает.

Осмотр машины несколько удивил: Филипп вроде бы разбился из-за неисправных тормозов. Но и у второй новенькой машины тормоза тоже оказались не в порядке, к этому плюс ещё кое-какие мелкие неполадки в сумме грозили потерей управления. Да, его друг был рассеян, но когда что-то не умел делать сам, то обычно пользовался услугами проверенного – не первого попавшегося мастера. Надо будет с этим разобраться. А пока пришлось вызвать такси.

Ещё больше в городе его озадачил ведавший делами наследства и опекунства адвокат. Собственно, по наследству проблем не возникло: согласно документам две трети принадлежало Алексу. Для опекунства же требовалось только его согласие. Остальное было не весьма быстрым, но верным процессом оформления документов в определённых инстанциях.

Пожилой, с желчным морщинистым лицом поверенный в делах извинился за недоразумение с мнимой смертью, но лично он за это ответственности не несёт. Старый поверенный умер уже лет пять назад, и с тех пор сменилось трое юристов. Когда дело переходит из рук в руки, возможны недочёты. Если клиент желает, то с его, поверенного, помощью может подать в суд на военную канцелярию, что клиент делать отказался. Однако седые кустистые брови адвоката буквально полезли на лоб при упоминании о письмах, которые умирающий Филипп, якобы поручил за него писать.

– Впервые слышу! И – уверяю вас! – ничего подобного никогда делать бы не стал. Впрочем, это частное дело не попадает под внимание закона, пока автор корреспонденции не преследует личной выгоды, или не имеет ввиду шантажа. В личной переписке не возбраняется подписаться хоть граф Монте Кристо.

– Ни выгоды, ни шантажа, на мой взгляд, пока не было, – признал клиент. – А кто был предыдущим поверенным?
– Около полутора лет поверенным по ведению этого дела стал двоюродный брат покойного Макс Лиднер. Он по образованию юрист и с согласия клиента имел право.
 
«Опять Макс! Не слишком ли много Макса?! Хотя Филипп с трудом заводил новые знакомства, и его выбор понятен. И кто, кроме Макса, кто мог в письмах ни разу «не проколоться» в каких-либо подробностях?! Я ведь совсем не знал взрослого Макса: может, он  изменился к лучшему?! В любом случае, Макса тоже больше нет».
– Макс Лиднер погиб месяца три назад?

Седые брови адвоката снова недоуменно поползли вверх:
– Не имею таких сведений. Откуда вы знаете?
– Так говорят... – не стоило выдавать Ханну на съедение этому педанту!

– Не стоит доверять слухам. Лиднер неожиданно отправился в Канаду получать некое наследство в виде недвижимости. А так как он чрез месяц не вернулся и ничего о себе не сообщил, то ваши дела передали мне. На посланный мною на Лиднера запрос, пришёл ответ, что он ещё куда-то уехал, и его местонахождение неизвестно. Лично мне этот Лиднер как юрист никогда не нравился: не вполне был аккуратен. Тогда как наша профессия требует даже педантичности. Например, я выяснил, что Лиднером нанятая воспитательница имела сомнительные рекомендации, и уволил её. Кстати, нанятая мной через солидное агентство вам нравится?

– Да, очень приятная дама. Хорошо присматривает за ребёнком, и дом в полном порядке.

Поверенный удовлетворённо кивнул:
– У неё двадцатилетний стаж работы и диплом воспитателя. Я выбрал самую подходящую кандидатуру.

Дело было исчерпано, и в приёмной ожидал своей очереди другой клиент. Оставалось только поблагодарить старика за труды и попрощаться. А Алекс всё не уходил: что-то было не так. Какая ирония судьбы: надо же было этому неаккуратному Максу вдобавок так не вовремя исчезнуть! Что-то, видимо, не нравилось и нервно барабанящему по столу пальцам адвокату.

– В принципе это не моё дело, но я хочу сказать, что последние года полтора-два перед аварией ваш друг вёл себя несколько...  хм... нестандартно: при его общеизвестной любви к профессии все проекты передал молодому компаньону, сам же где-то путешествовал с малолетней дочерью. Его почти никто не видел. Я лично не видел. Предыдущему поверенному Лиднер передал от имени брата подписанную доверенность на ведение дел.

– У Филиппа было горе: он потерял жену! Бывает, люди в этих случаях не хотят общаться.
– Да, случается. Но логичнее было бы...  Почему отправился путешествовать через несколько лет, а не сразу?..  – не договорив, поверенный покачал лысой головой. – Впрочем, в этом случае моё частное мнение можно не учитывать. Старость, знаете ли, недоверчива.

– Так, значит, это не вы прислали мне в госпиталь уведомление, что Филипп занят проектом во Франции? – наконец осенило Алекса.
– Я?! Упаси боже! Кем было подписано извещение?
– Не обратил внимания. Подпись неразборчивая, но само извещение на бланке вашей конторы.

– Молодой человек! Официальные бумаги следует сохранять, и на подписи в следующий раз обращайте особенное внимание, – наставительно произнёс адвокат. – Гм, гм... Бланки нашей конторы все учитываются. Если извещение было на бланке, то должна быть запись в журнале. Сейчас проверим...

Записи в журнале не оказалось, что уже невероятно рассердило адвоката.
– Совершенное безобразие! Ложные – не подтверждённые документально сведения клиенту – позор для нашей фирмы!
– Но Филипп ведь мог проектировать что-то во Франции? Вы сами сказали, что он много путешествовал.

– О своей работе перед нашей конторой он не обязан был отчитываться. Речь о неаккуратности его брата! Я всегда был против, чтобы дела вели не служащие в фирме юристы. На ближайшем заседании я поставлю этот вопрос ребром! Я...

– Примите мою искреннюю благодарность за всё вами сделанное и отдельно за вашу бдительность! – поспешно прервал профессиональное красноречие адвоката уже уставший от его занудства клиент. – Я уверен, что ваша фирма ни в малейшей степени не потеряла доверия из-за мелочной халатности кого-то там. Скажите, только где похоронен мой друг?
– Об этом вам лучше справиться в бюро похоронных услуг. Они обязаны аккуратно хранить подобную информацию.

В похоронном бюро не возникло проблем, и в тот же день Алекс печально стоял перед могилами Келли и Филиппа. Её надгробие из белого мрамора явно было заказано у хорошего скульптора: на плите барельеф ангелочка с лицом усопшей. Ангелочек печально подпирал головку кулачком. Надгробие супруга было хотя и дорогим, но монументально стандартным и безвкусным: «Закажу другое! И общую надпись: “Покойтесь с миром в мире любившие друг друга!” А откуда в каменной вазе свежие цветы? Вроде, близких родственников у обоих уже не было?».

Кладбищенский сторож объяснил, что за цветы и за уборку заплачено на пять лет вперёд: есть такая услуга. Сторож так понимает, что родственников не осталось: никто на могилы не приходит. Помнит ли он похороны супруга? На своем участке он всё помнит. Тем более, что это дорогая земля – видное место у входа. Этот архитектор, когда жену хоронил, так уж убивался, бедняга. А потом сам где-то разбился, верно, с горя. Провожающих пришло немного, а ведь усопший был в городе известен.

Гроб был закрытый, потому как авария произошла где-то далеко, и хоронили почти на второй неделе. Пока привезли, пока то, да сё... Родственник какой-то всем распоряжался, худой такой. Всё как обычно, вот только зачем вечером под сумерки хоронить, если гроб всё равно уже закрытый? Могли бы и следующим утром. Без спешки всё приличнее.

– А дочка усопшего – лет десяти девочка была на похоронах?
– Дочка? Так она же, вроде, ещё раньше умерла.
– Если бы умела, её бы здесь и похоронили, – рассердился Алекс.
– Тогда я ошибся, – охотно согласился сторож, привыкший к нервозности посетителей печального места. – Всего не упомнишь. А детей на похороны часто не берут. И правильно.

 Ругая себя за возможную паранойю подозрительности, после кладбища Алекс отправился в полицейский участок, где после звонка уже известному ему зануде старому поверенному ему представили отчёт о смерти друга с не совсем ясным заключением патологоанатома: «Вследствие аварии множественные ушибы и несовместимая с жизнью травма черепа. По показаниям свидетелей усопший скончался в больнице тогда-то...» Если пролом черепа был смертелен, то как же Филипп отдавал в больнице распоряжения?

Выходит, что несовместимая с жизнью травма черепа некоторое время не мешала ясному сознанию? Или травма была не явно смертельна, и врачи пытались спасти пострадавшего? В ответ на эти вопросы полицейский инспектор только равнодушно пожал плечами: авария случилась в другом городе, и инспектор видел только присланный ему оттуда местной полицией отчёт. Вообще дело давнее, да и подозрений изначально не вызвало. Пусть господин майор, если он такой дотошный, обратится в полицейское отделение города N.

Отложив возможную поездку в город N., господин майор второй раз за день навестил поверенного в делах. Выслушав возникшие у клиента вопросы, поверенный предъявил присланное ему из города N. свидетельство о смерти – заново заверенную полицией города N. копию уже известного.
– Хотя это не входило в мои обязанности, я посылал вторичный запрос. На всякий случай.
– Вы тоже сомневались?

– Молодой человек! В силу своей профессии я работаю с конкретными документами, поэтому свои сомнения оставлю при себе, – как от зубной боли сморщился юрист. – И вам в данном аспекте дела могу быть полезен только вот этим... – Порывшись в портмоне, он вынул и вручил клиенту потёртую визитную карточку с именем и телефоном, но без адреса и профессии. – Возьмите. Может пригодиться. И считайте, что это жест сугубо частного лица, потому что официально я уже как полчаса завершил работу.
– Для чего это?
– Переверните карточку.

На обратной стороне меленькие буквы скромно гласили – частный детектив... «На кой чёрт мне частный детектив?! На что занудный старик намекает?»
– На вашем месте я бы внимательно обследовал дом. Не найдётся ли в нём чего...  ммм... ну так, воде странного, – донёсся до сознания дребезжащий голос надевавшего шляпу адвоката.

Припомнив неисправные тормоза у двух машин разом, Алекс решил последовать полученному совету, для начала выспросив у Ханны, откуда ей известно про смерть Макса?
– Так мне в деревне сказал кто-то вернувшийся из Канады и знавший мистера Лиднера. А что такое?
– Не подтвердилось.
– Слава богу! Грешно радоваться смерти даже тех, кого мы не знали. Так мистер Лиднер вернётся?
– Кто его знает!

Проживающий в деревне старый садовник заверил, что такого никто из местных не болтал. Разве что чужак? Наезжают тут всякие на пикники, а потом мусора около реки не оберёшься. Ханна добавила, что местных она почти не видит, и кто сообщил ей о смерти, не знает: какой-то мужчина. И ведь как удачно сболтнули такое именно живущей в Доме Ханне. За такие шуточки голову отрывать бы надо!

Интересного в Доме было немало, но ничего относящегося к данному делу не находилось, пока всё от чердака до подвала облазивший Алекс наконец-то обнаружил одну странность, пересматривая семейные альбомы. В них не оказалось ни одного фото Тийны лет от шести примерно до девяти. Милый ангелочек в пышных платьицах так стремительно преображался в подростка в модных джинсиках с дырками, что толком нельзя было понять: тот же самый это ребёнок или нет? Глаза, впрочем, похожи: тёмные фамильные глаза.

 На пустых страницах, где раньше явно было и что-то другое, нашлось только несколько фото печального одинокого Филиппа. Одно фото, впрочем, удалось обнаружить среди бумаг в ящике письменного стола: в розовой пижамке исхудалый ребёнок – одни глаза! – на кровати в очень похожей на больничную палату комнате. К несчастью, свидетель оставался один: сама девочка.

– Ты болела тогда, Тийна? Тебя лечили в больнице? – спросил Алекс, предъявив фото. Девочка молча кивнула. – Где тебя лечили?
– Не помню. Я была тогда совсем маленькая. Мы куда-то ездили... Много уколов делали.
– А почему здесь за несколько лет нет твоих фото? – он указал на пустые страницы.

– Папа после маминой смерти разлюбил фотографировать. Папа так расстраивался! Бродил ну как чумной, – она закатила глаза, но слова звучали несколько театрально, будто зазубренные.
– Совсем ни одной фотографии? Не может быть!

Тийна неприязненно насупилась.
– Какие были, так я их все порвала. Они мне не нравились. Какой-то розовый сюсюк в противных кружавчиках. Ненавижу платья и всякие бантики! Не хочу, чтобы были такие фотки!
– Порвала все свои фото вместе с любимым папой?
– Не рвать же пополам!? Его фотки с мамой остались. Тебе то чего?

– Я очень хотел бы, чтобы пропавшие фотографии здесь были, – не позволяя Тийне отвести взгляд, чётко как на сеансе гипноза проскандировал Алекс. – Очень хотел бы!!

Однако большего не удалось добиться от упрямо стоявшей на своём противной девчонки. Да, такая могла порвать! Такая что угодно могла и придумать. Он ей и верил, и не верил. Той ночью ему вдруг приснилась Келли, со слезами жаловавшаяся, что после смерти её разлучили с мужем и дочерью. Вот ведь какие сны снятся после посещения кладбищ опечаленным людям! Филипп-то похоронен рядом с Келли?! В любом случае круг частных в Доме поисков тревожно замкнулся. И что дальше?

Вспомнив про визитную карточку и как следует поразмыслив, Алекс решил использовать так странно рекомендованный адвокатом ход. В ответ на звонок некто хрипловатым голосом неприязненно поинтересовался, откуда у абонента его номер? Услышав про адвоката, тоном помягче решительно отвергнув предложенную в баре встречу, назначил свидание на скамейке в парке.
– А как...
– Сам опознаю, – невежливо буркнула трубка и отключилась.

Уже направившись, было, к гаражу, но вспомнив про испорченные тормоза, Алекс ругнулся: надоело уже кататься на такси! Надо купить или взять напрокат машину. Интересно, какой он, рекомендованный частный детектив? Мозги услужливо подсунули общеизвестные образы инспектора Мегре, Пуаро и миссис Марпл. Только не это! И судьба его пожелание исполнила.

В парке на скамейку подсел тип, на детектива ни из каких романов не похожий. Впечатление ударило не самое лучшее: трёхдневная примерно щетина, спортивные брючки с отвисшими коленками, клетчатая нараспашку рубашка, выцветшая кепка с бросающим на лицо тень длинным козырьком. Видок хоть бы и бомжу впору. Ещё и какой-то будто сонный. Из-под кепки, впрочем, выглядывали бойкие зеленоватые глазки.
– Майкл, – сообщил тип вместо приветствия. – Можно Майк. Визитную карточку мою покажите... Так. Хорошо. О вас я уже навёл справки. Излагайте информацию.

– Интересное дельце, – выслушав клиента, резюмировал тип. – Интересное, но тухлое. В смысле, что информации почти никакой. Абстрактные подозрения к делу не прицепишь.
– Так вы берётесь за работу?

– Ну да! Пойди туда, не знаю куда, и найди мне то, не знаю что. Когда не берусь, я просто не прихожу. Деньги понадобятся... Да не сейчас, и не все мне, – фыркнул он, увидев доставаемую клиентом чековую книжку. Я беру по факту завершения. В своё время нам придётся кое-кому заплатить за определённые вещи. Знаю, средства у вас есть. А вы не жадный? Не каждый раскошелится ради покойника, когда львиная доля общего имущества и так принадлежит ему – живому.

– Вы что же, взятки будете давать? – на нетактичный вопрос нетактичностью ответил клиент.

– Зачем так резко! Нужные субъекты могут в карты выиграть или там в лотерею. Наследство получить от троюродной тётки из Австралии. Вы же, вот, получили. Ну, это пока в сторону. Работать будем вместе. Информацией о девочке я займусь. Вы пока лицо полуофициальное и не докопаетесь: мед-информация – чем болела и где лечили? – не разглашается.
– А это нужно?

– Очень! И не перебивайте. Насчёт смерти вашего друга, пожалуй, и сами сможете разузнать. Лучше вы. Там, где он разбился, меня многие в лицо знают. Никакой камуфляж не поможет, – Майк со вздохом потёр рыжеватую щетину на щеке. – А надо тихо, чтобы не вспугнуть.
– Кого?

– Того, кто решил воспользоваться вашей мнимой смертью. Извещение подлинное, я его видел у адвоката. Будь оно поддельное, проще было бы размотать клубок.
– Вы кого-нибудь уже подозреваете?
– Рано говорить. О Филиппе вами достаточно сказано. Расскажите-ка подробнее о Максе.
– Да ведь я его сто лет не видел!
– Ну, хоть про школьные годы.

– Ну-у... Мы с ним особенно не дружили. Вот, поверенный обвиняет его в профессиональной неаккуратности. В школе парни редко отличаются особой аккуратностью. Макс не то чтобы слыл паинькой, скорее, был расчётлив. Прогуливал только вместе с большой компанией одноклассников, а потом успевал первым повиниться. Эдакую жертву общего сговора во время из себя успевал изобразить. Одному про другого любил наболтать, и ведь во лжи не обвинишь: всё как бы вывернутая наизнанку правда. И выгоды для него особой не было: одна вредность.

Ещё Макс очерки здорово наловчился копировать и одно время развлекался записочками типа: «Ты мне нравишься! Давай вместе в кино сходим? Буду ждать...» Его за это пару раз как следует отлупили. В старших классах держался особняком. Учился хорошо. Его даже в пример ставили. В нужный момент умел и подольститься.

– Занятный портретик. А вы его били?
– Я в компании никого никогда не бил. Только один на один. Так он со мной старался не связываться. Я же был не слабак. Ну, один раз за дело влепил ему по физиономии. Он какой-то скользкий был, изворотливый: все колотушки как мимо пролетали. А физиономию свою особенно берёг. Я ударил на публику, чтоб без увечий, но доходчиво. Он же тогда всю нашу сборную по волейболу чуть не подставил.

– Ваш портрет тоже не без изюминки. А Филипп с двоюродным братцем ладил?
– Не особенно. Общих тем не находилось. Бурных ссор тоже не припомню. Филипп вообще не любил разборок. Макс над Филиппом посмеивался: дескать, чем тебе в жизни Шекспир поможет?

– В общих чертах ясно. Значит, если желание разобраться ещё не угасло, советую посетить тот курортный городишко, где Филипп погиб. Там на месте всё про аварию уточнить надо. Полицейский отчёт одно, а натура – другое. Непременно найдите из транспортной полиции первого прибывшего на место аварии. Попейте с ним пивка. Люди не любят формального общения. Между парой кружек ненавязчиво и поспрашивай, что он об аварии помнит. Если что-нибудь вообще помнит. Не забудь номер и марку разбившейся машины уточнить.
– Так ведь это в протоколе записано.

– Говорю же, – ещё раз уточни Там на Месте. Потом в госпиталь наведайся, где умер этот твой друг, – продолжал поучать незаметно перешедший на «ты» Майк. Видимо, это был его стиль. – Там с младшим персоналом поговори: дескать, хочу знать подробности о смерти дорогого человека. Можно даже якобы на нервной почве психануть для вида. В больницах к этому привыкли. Информация о мёртвых не под запретом. Вот только текучка кадров у них, и лица так мелькают, что у персонала нередко мозги набекрень. Здесь уж как повезёт.

Наконец, любой ценой пытайся выбить инфо, сколько в день смерти Филиппа и в ближайшие дни людей мужского пола на тот свет отъехало: имена? где схоронены? Есть ли любящие родственнички? Если есть и их видели, таких мертвецов сразу вычёркивай. Остальное всё запиши и кати назад. Никаких мне оттуда звонков по телефону. И здесь я тебя сам найду. А домоправительнице громко скажешь, что едешь проведать свою ныне далече отсюда проживающую матушку. Непременно громко скажи. Хорошо будет за общим обедом. Усёк мою мысль? Да! Чуть не забыл! Ещё привези – отдай мне на время те семейные твоего друга фотоальбомы!

Откровенно признаться, клиент так и не усёк конечную гениальную мысль небритого частного детектива Майка. Ну уж и рекомендацию дал аккуратнейший адвокат! Да ладно. Всё равно ведь он и сам собирался съездить в тот городок.

– Кстати, ты собираешься машину купить? – «Он что, мысли читает?» – Не покупай пока и в фирме напрокат не бери. Я дам один адресок. Там у частного хозяина арендуешь, чтоб номер за тобой не светился. Скажешь: я прислал. – Он нацарапал адрес на полях подобранной тут же на скамейке рваной газеты. Машину с испорченными тормозами не ремонтируй. Арендованную всегда ставь в гараж, и ключ от него клади в тёмный карман. Пиджак с карманом на тебе или в запертой комнате...

– В доме, который построил Джек! – простонал Алекс. Да уж! По занудству адвокат с детективом совпадали.

– Дойдёт очередь и до Джека, когда придётся. А вот замок на гараже смени немедленно, – невозмутимо продолжал Майк.
– Ты думаешь...
 – Думать – моя профессиональная обязанность. Мне за это платят. А ты для поездки оденься-ка попроще (на Алексе был обычный приличный костюм.): джинсы или шорты. Как обыкновенный турист. Человек в костюме напрягает на официоз. Ну, пока и вперёд...

Владелец машины поразил клиента тем, что в уже в заранее только без числа заверенную дорожной полицией доверенность просто вписал данные арендатора. «Не волнуйтесь. Всё схвачено! У нас с Майком как в аптеке», – авторитетно уверил он. Возвращаясь из города на таким образом арендованной обшарпанной, но неожиданно бодрой машине, Алекс около соседней с его домом деревни заметил стайку игравших в войну мальчишек. Один отряд нападал на другой. Растрёпанная и в разорванной майке Тийна с азартом лупила кого-то палкой. Потом, сбившись в кучу, мальчишки стали разбираться.

– Не было уговору калечить по настоящему и бить по голове!
– Подумаешь, какой нюня! Война так война! – девочка снова взмахнула палкой.
– Я так не играю!
– И я тоже.

Двое пацанов направились к речке. Остальные вместе с Тийной убежали доигрывать. Алекс, от лишних глаз пригибаясь за кустами, пошёл за первыми двумя. Мальчишки полезли купаться. Отчего бы в тёплый денёк и взрослому дяде не искупаться? Начавшееся с плавания наперегонки знакомство продолжилось на берегу разговором о всякой всячине.

– Вы играете с девочками? – дипломатично навел на интересующую его тему так здорово нырявший дядя.
– Мы не против. Они сами в войну не хотят.
– А та с палкой?

– Тийна? Она только в войну и играет. И дерётся больно.
– С ней опасно играть. Она злая, просто удержу нет! – серьёзно объяснил другой пацан. – На прошлой неделе Фреду до крови пробила голову. Еле оттащили её. В другой раз вот ему всю физиономию расцарапала. И врёт бессовестно. Всех вечно перессорит.

– Когда тут одна старуха хотела утопить новорожденных котят, так никто не брался. Жалко ведь. А она пошла и утопила котят в речке. Да ещё смеялась над нами: слабаки вы. Фред одного успел спасти и домой взял, за это она его и била.
– Молодец ваш Фред! Заслужил медаль за спасение утопающих.

Судя по собранным сведениям и личному впечатлению, злость у этой девочки явно переходила обычные границы скверного характера и проблемы подросткового возраста. Так не проблемы ли с головой? Говорят,  некоторые лекарства имеют неучтённые побочное действие...

Оставив выяснение этого сложного вопроса до возвращения, Алекс отправился работать, так сказать, доверенным лицом частного детектива. Всё веселее, чем расстроенным слоняться по дому, где где-то в неизвестном шкафу прячется скелет, и на этой почве по ночам во сне беседуешь с усопшими. Потому что в ночь перед отъездом в очередном сне теперь уже Филипп жаловался, что его разлучили с Келли. После таких сновидений, знаете ли, голова гудит, будто с похмелья.

В городе N. нужный инспектор дорожной полиции нашёлся без особого труда. Поддержав честь профессии заверением, что у них в городе и в окрестностях прекрасные дороги, за второй кружкой пива инспектор сделался разговорчивее.
– Аварии, так чтобы насмерть, у нас бывают редко. Поэтому припоминаю: там ещё трасса извилистая. По ней под сумерки редко ездят. Мимо проезжавшие заметили разбитую машину уже к утру. Видимо, машина неисправная въехала в парапет.

– Тормоза отказали?
– Скорее всего. Машина-то всмятку. Тот, что за рулём был весь в крови. Грудная клетка смята. Не дышит. Голова пробита. Мёртвый. Его сразу простынёй и накрыли. Он был не наш не местный. Его уже потом опознали, в морге.

– Вы прикасались к телу? Оно было уже холодное?
– Мед транспорт приехал вместе со мной. Я не стал вмешиваться.
– Мне сказали, что он умер в больнице.
– Всё возможно. Врачи иногда называют ещё жизнью такие безнадёжные состояния.
– Но он пришёл в себя и кое о чём успел распорядиться.

– Ну, это уж вряд ли! Я в дорожной полиции не первый год. Всякое повидал. Хотя кто его знает?! Бывает, человек цепляется за жизнь. А бывает, что и жизнь за почти мёртвого человека. Вы лучше в госпитале ещё раз спросите.

Большего от инспектора добиться не удалось. В госпитале повезло и того меньше. Сказали, что доставленного после аварии опознал родственник... ээ... По записи в журнале Макс Лиднер. В какой палате лежал пациент? Такие записи носят временный характер и не сохраняются долго. Когда в палатах коек не хватает, так пациенты и в коридоре лежат. В протоколе указано, что пришёл в себя и после быстро скончался, значит, так и было. А скончавшихся по дороге, разумеется, сразу отправляют в морг.

Вызывали ли подписать предсмертные распоряжения юриста? Лиднер сам оказался юристом. Можно ли поговорить с подписавшим акт о смерти врачом? К сожалению, нет. Феликс Брюс тогда же получил наследство, кажется, во Франции. И уехал. Можете сделать о нём запрос, но больница тут ни при чём. Чего ещё вы хотите за истечением такого времени?
– Но мне этого мало!
– Понимаю, – ехидно поджала губы медсестра – регистраторша. – Завещание не в вашу пользу?!

В морге и полиции без особого нажима дали справку о близких к нужному числу смертях: четверо мужчин. Трое местных: этих, имевших местных родственников, волею обстоятельств помощник частного детектива согласно рекомендации вычеркнул из списка. И ещё один бродяга без документов угодил под скрывшуюся легковушку. На этого удалось добыть только справку о кремации неизвестного лица за счёт города.

Уставший от нудных расспросов, опечаленный нахлынувшими воспоминаниями и голодный помощник детектива зашёл в ресторанчик, где неожиданно свезло. Свободных столиков не оказалось, и какой-то пожилой джентльмен пригласил его на второе место за своим столиком. Дескать, всё равно он ужинает один и никого не ждёт. Алекс обратил внимание, какие сильные и ловкие у его любезного соседа пальцы. А тот, поймав взгляд, пояснил, что он хирург и раньше служил здесь в городском госпитале. Но уже как лет пять здесь не живёт. И вот, наконец, собрался навестить родственников.

Вздохнув, Алекс всё-таки навёл разговор на аварию, упомянув имя Филиппа. Оказалось, что хирург раньше его немного знал.
– Так он был вашим другом? – посочувствовал новый знакомый. – Бедный муж и бедный отец! Скончалась жена, а тут ещё больной ребёнок. Аварии от расстройства нервов не удивительны.
– У девочки было плохо с головой: что-нибудь с психикой?

– Чего не знаю, того не знаю. Кажется, было наследственное неизлечимое заболевание крови от матери. Я, впрочем, не специалист по таким болезням. Тут недалеко от города есть частная детская клиника, где одно время лечили ребёнка. Если очень нужно, могу рекомендовать дать вам консультацию. Врачи без рекомендации о болезнях пациентов не беседуют.

– Но ведь девочка выздоровела!
– Разве? Жаль отец не успел порадоваться. Разбился, бедняга, на машине года три назад.
– Около года назад.
– Вы ошибаетесь. Три года или чуть меньше.

Не вдаваясь далее в подробности с аварией годичной давности, Алекс горячо попросил обещанную рекомендацию, какую и получил в виде частного письма, тут же написанного. Встречаются же такие хорошие любезные люди!
– Вижу, что вы расстроены, поэтому помогаю. Но учтите, молодой человек, что вам расскажет мой знакомый профессор, зависит уже только от него!

В первый визит в клинику добраться до занятого профессора не удалось: посетителя явно «отшивали». Поэтому на другой день посетитель явился в военной форме, которую на всякий случай взял с собой больше по привычке. А вот она и пригодилась...

Седой, ощетинившийся наподобие ежа, профессор встретил господина майора не ласково, с ходу в лоб заявив, что на месте его коллеги он бы не давал пустых рекомендаций, ставящих других вплотную перед нарушением служебного долга. Но военные всегда так настырны. Настырнее только полицейские и юристы.
– У меня нет лишнего времени. Что вы желаете знать, юноша?

«Вот из молодого человека уже и в юноши попал. Скоро мальчиком назовут». Как можно вежливее Алекс соврал профессору, что он явился по поручению адвоката, так как возникли кое-какие вопросы по поводу оставшегося имущества. Предъявленную фотографию профессор сразу опознал:
– Хорошо помню этого несчастного ребёнка. Случай был безнадёжный. Прогрессирующее белокровие. Я убеждал отца, что в таком состоянии везти дочь в другую клинику за границу – только мучить. Вот и не довёз. А сам разбился на машине.

– Разве девочка не выздоровела?
– Маловероятно. Разве чудо?
– Есть у вас точные данные о её смерти?
– Когда отец забрал ребёнка из клиники, мои полномочия кончились.
– Ну, хотя бы дату выписки вы можете назвать? Название клиники, куда отец собирался везти ребёнка? И примерно... сколько оставалось? Это очень важно!

Со звуком, похожим на рычание растревоженного цепного пса, профессор черкнул на листке число, название некоей клиники и слово «месяц» с большим вопросительным знаком.
– Официальное с моей подписью заключение о состоянии здоровья пациентки на момент выписки вы получите только после запроса суда или полиции. Всё.
– Скажите, когда бы она поправилась, могли бы у неё потом быть проблемы с головой?

– Вы что надо мной издеваетесь?! Проблемы с головой могут быть у кого угодно и когда угодно. В том числе у вас сей момент. И даже временно у меня как следствие подобных визитов. Думаете, вы первый Такой Любопытный?!

С этим небогатым «уловом» настырный военный и отбыл назад, по пути сообразив, что адреса Майка он не знает, а звонить ему не велено. Придётся опять зайти к зануде адвокату. Но не пришлось заходить. К пребывающему у стоянки машин в раздумьях Алексу вдруг кинулась сногсшибательно красивая рыжая и зеленоглазая девица, обнявшая его с радостным выкриком «Здравствуй, милый!» и шепотком на ухо: «Делай вид, что ждал и страшно рад!».

По мере сил такой вид «сделав», он ответно зашептал: «А дальше что? Вы кто?» – «Дальше продолжайте улыбаться и купите мне в ближайшем киоске цветы. И мы пойдём к папе», – «К кому?!» – «К папе Майку. Будете делать вид, что за мной ухаживаете. Это никого не удивит. На самом деле будете встречаться у нас дома с папой. У него сейчас кое-какие проблемы с передвижением. Только ничему у нас дома не удивляйтесь

«Делать вид, что из меня делают идиота, мне, кажется, уже не надо! Удивить больше трудновато!» – решил Алекс, как последний влюблённый олух чинно шествуя с девицей под ручку. И ошибся.

– Пр-ривет, парень! Где пиастры?! – для начала хрипло гаркнул прыгавший по жёрдочке здоровенный белый какаду, нацеливаясь прыгнуть гостю на плечо.
– Не бойся, он не кусается! Попка у нас очень милый, – послышался голос Майка.

– Миленький попка когтями пребольно в плечо впивается и щипается, – предупредила девушка. – В прошлый раз твоему клиенту, папочка, чуть кусок уха мило не отщипнул. Поэтому я его заранее пристегнула на цепочку.

Кроме попугая в жилище оказалось ещё немало занятного. Собственно, это была не комната, а настоящая капитанская каюта с прикнопленной к обшивке морской картой, подзорными трубами, морским компасом, сектантом и всем прочим, в дальнем плавании совершенно необходимым. Висел морской гамак - койка. На возвышении красовался настоящий корабельный штурвал. Все вещи были подлинные, антикварные. Только на стуле лежала новенькая капитанская фуражка. За надраенным, поблёскивающим медью ободком выпуклым стеклом иллюминатора с шумом катились бурные волны.

– Папа мечтал быть капитаном, – любезно пояснила девушка, – но не получилось. У него жуткая морская болезнь. Иллюминатор – это экран, а под ним за панелью встроен видик. Судя по волнам, у папы опять бурное настроение. А я не люблю бурю, - направив подобранный с кресла пульт на иллюминатор, она мигом преобразила бурное море в голубое и ласковое.

Облачённый в тельняшку папа Майк оказался хромым на одну ногу, с рукой на перевязи и здоровенной багрово - синей шишкой на лбу, зато чисто выбритый.
– Приветик! Не волнуйся, боевые травмы не от твоего дела. Небольшой бунт в порту. Всё скоро пройдёт, – очень утешил гостя Майк. – С моей дочкой Евой ты уже познакомился. Красавица и умница вся в меня. Она у меня по работе юнга - курьер, а дома начальник, но иногда путает роли. Других дам на корабле нет. Ну, скорее выкладывай добычу!

– Папа! Ты бы сначала предложил гостю чаю или кофе?
– Настоящие моряки пьют только виски или Портер!
– Понятно, – усмехнулась дочь капитана. – Папа - капитан шутит. Ему вредно пить виски и вообще спиртное. Я пошла за кофейником.

Выслушав подробный отчёт о путешествии, Майк довольно потёр руки:
– Отлично! Просто отлично! Новичкам всегда везёт. Во-первых, как родственник Макс Лидндер не имел право заверять предсмертные распоряжения в свою пользу, даже будучи юристом. В двух ролях в таких случаях выступать не полагается. И госпиталь тоже несёт ответственность за нарушение процедуры.
– Но у нашего адвоката в завещании не подпись Макса!

– Именно, что подлог. Плюс так во время получивший наследство за ложные данные в свидетельстве о смерти врач и, главное, неопознанный бродяга! Ты не задал там вопрос, почему его срочно кремировали на второй день после смерти? Обычно с бесхозными телами не торопятся: вдруг да нашедшиеся родственнички раскошелятся за обряд?.. Ладно, этим я сам займусь. Официальный запрос профессору тоже организую. Ну и теперь о предположительно умершем ребёнке...
– Врачи все пессимисты. Профессор мог ошибиться.

– Едва ли. Он личность авторитетная: медицинское светило. Ладно, с этим я тоже за пару недель разберусь. Между прочим, я выяснил, что последние года два Тийна находилась в разных пансионах для девочек недолго и везде успела прославиться агрессивным поведением. И есть ещё частные заведения, где можно ненадолго оставить ребёнка без официального договора. А Макс Лиднер был женат весьма далеко отсюда и имел ребёнка, но мальчика или девочку, пока не знаю.

– С её агрессивным поведением я уже знаком. И отчего бы Максу не быть женатым?! Обычное дело. Это всё, что ты выяснил?

– Ты опять не сечёшь мысль налету! Не торопись, а то прокурор пошлёт нас к чёрту. Ещё я прямо сейчас по номеру вижу, что разбитая год назад машина не принадлежала Филиппу. Он покупал не эту марку. В полиции не обратили внимания: с ними бывает.
– Ну и что?! Может, он как раз обнаружил, что его машина неисправна.

– И у следующей машины тоже оказались неисправны тормоза? И с какого чёрта в том городе в одно время с Филиппом оказался Макс? Не все же так удачно успевают к неожиданному смертному одру родственничка. Не слишком ли много совпадений, а? Правда, совпадения ещё не повод для открытия дела. Например, владелец обычно обслуживающий машины Филиппа мастерской тоже продал своё заведение и уехал месяца три назад: ему заплатили за отъезд конкуренты, – чистая, мною проверенная правда, к нашему делу не относящаяся.

– Тогда нужно во Франции найти подписывавшего свидетельство о смерти врача?
– Не стоит. С этим всё ясно. Лично я не одержим идеей полного восстановления мировой справедливости. Теперь нам нужно через адвоката запросить и дождаться кое-каких справок и самого Макса, если мои подозрения верны.  А мои подозрения редко бывают неверны. Явится он, вот только встречи с нами попытается избежать.

– А мне что теперь делать?
– Да ничего особенного. Поезжай в свой лесной замок. Живи - отдыхай. Попытайся наладить хоть какой-то контакт с девочкой. Ребёнок всё-таки. Смотри в оба глаза, слушай в оба уха и всё запоминай. Захочешь связаться со мной – звони Еве приглашай её в кино, в парк, в гости напрашивайся. Она тебе тоже будет звонить, чтобы всё выглядело  натурально. Пока вы якобы женихаетесь, недели за две я разберусь. Вот тогда нам понадобится твоя чековая книжка. Ты ведь не хочешь, чтобы это дело официально тянулось долго?!

Иного метода действий Алекс предложить не смог, поэтому отправился в Дом, предварительно купив в подарок Ханне красивую шаль, старому садовнику супер патентованную лопату с якобы не затупляющимся лезвием, а Тийне – индейский головной убор из перьев и лук со стрелами на резиновых присосках.

– Они не настоящие! Не пробьют насквозь! – скривилась, сначала обрадовавшаяся было, девочка.
– Вот и хорошо! Меньше возможностей выбить кому-нибудь глаз или до крови рассадить лоб.
– А синяк влепить можно, – огрызнулась Тийна.
– У кого-то тогда вскочит здоро-овый синяк на заднем месте!

«Потенциальная террористка! Но, может, удастся перевоспитать, кто бы она ни была? Раз так сложились обстоятельства, придётся попробовать». Начал он издалека с дружбы с деревенскими мальчишками, организовав правильные без увечий игры во всякие сражения, из коих нарушитель правил на этот день изгонялся. Потом плавно подменил всё сражениями спортивными: футболом, волейболом и борьбой. Тийна дулась и в общих организованных не по её правилам играх почти не участвовала.

К Алексу между тем прибыла делегация благодарных мамаш с предложением возглавить местный спортивный клуб для подростков. И он согласился, надо только было закончить с адвокатом одно важное дело. На самом деле вместо адвоката он регулярно наведывался к Еве якобы всего лишь узнать, не вернулся ли куда-то исчезнувший капитан Майк?

– Когда папа вот-так исчезает, значит, дело верное, – авторитетно заверила дочь капитана. – Предчувствия – это у нас семейное. А папа, между прочим, произвёл тебя в боцманы.
«Боцман! Пр-раво руля!»  –  восторженно заорал какаду.

– Где же капитанша? – осмелился тактично поинтересоваться новоиспечённый боцман.
– А её смыло за борт в чужом порту, - презрительно тряхнула рыжей гривкой Ева. - Давно. Я тогда была ещё маленькая и не печалюсь. Нам и с папой и вдвоём хорошо.

Свидания с Евой начинали затягивать, а расследование непонятного, в доме случившегося как-то отступало на второй план. Тренировать мальчишек тоже было  интересно. Мирная жизнь оказалась вовсе не скучной. Он уже почти вошёл во вкус. И вот однажды поздновато, уже к ночи пешком возвращавшийся из деревни Алекс не так далеко дома услышал в лесу голоса: тонкий и звенящий Тийны и вроде мужской, приглушённо тихий.

Мгновенно припомнивший недавнее прошлое бывший спецназовец бесшумно подкрался к голосам так близко, как мог, оставаясь незамеченным. Темнота ему благоприятствовала подслушивать «в оба уха». На поляне под дубом тусклый молодой месяц высвечивал два силуэта: детский и длинный взрослый, до боли в сердце похожий на силуэт Филиппа.

– Невыносимо! – жаловалась девочка тому длинному. – Твоя Магдален ко мне не приставала. А тот противный старикашка её уволил.
– Магдален вышла к этому пережитку прошлой эпохи чуть ли не в неглиже. Нашла, дура, кого очаровывать!

– Потом появилась эта вредная Ханна. Сначала когда она меня начинала воспитывать, я сматывалась в деревню. А теперь воскресший опекун там всех мальчишек построил. Некуда деваться.

– Нам обоим некуда деваться. Терпи. Недолго осталось.
– Ты так же говорил, когда начал меня таскать по пансионам. У-у, гадость!
– Говорю тебе, терпи! Каждый должен играть свою роль до конца, не то плохо будет нам обоим. Я велел тебе достать ключ от гаража. Где он?

– Ключа не будет. Он с ним не расстается.
– Старайся с этим типом подружиться.
– Ага! Прикажешь срочно стать пай - девочкой?! Он не дурак. На понта его не возьмёшь.
– Дурак он или не дурак, – скоро всё кончится и без понтов. Он думает, я забыл тот удар?!
– Чего ещё от тебя ждать! Вот он всё-таки не такой злыдень, как ты.
– Мне могла бы и не хамить. Тебе, что, его жалко? У нас уже нет другого выхода...  Тсс! Кажется, хрустнула ветка?..

Две тени прижались к стволу дерева.
– Тебе показалось. Он от свой девицы раньше полуночи не возвращается. Вообще-0то клёвая девчонка! Ничего не скажешь.

«Она ошиблась: не заметила, что он не брал из гаража машину, как обычно для поездки в город. Гараж-то заперт!» – сообразил подслушивающий.

– Мне жалко только себя, – с явной злостью продолжала девочка. – Мне надоел этот чужой дом! Мне всё надоело! И ты достал!
–
Тише, идиотка!
– Папа! Назови меня Крис хоть один раз! Пожалуйста, папочка!
– Заткнись! Ты – Тийна! И будешь ею столько, сколько мне надо! Ступай в дом. Делай, что велено и жди. Всё.

Мужской силуэт скользнул в сторону, и луч месяца на мгновение осветил ему лицо. Впрочем, Алекс и так уже узнал Макса почти сначала подслушанного разговора. Было невозможно проследить за ним, не привлекая внимание оставшейся сообщницы.
– Захочу, и дом подожгу! – прошипела девчонка уже одна. – Всех ненавижу. Пусть никто ничего не получит!

Темнота скрыла маленький силуэт, так же как чуть ранее скрыла длинный. Выждав с полчаса, дабы не быть заподозренным, Алекс, громко насвистывая, направился к дому.
– Сегодня ночью у нашего дома кто-то бродил. Мне будто слышались голоса, – озабоченно сказал он за завтраком.

– Говорят, в деревне объявились бродяги, – встревожилась Ханна. – А ты, Тийна, что-нибудь слышала?
– Нет. Я тогда давно уже спала, – угрюмо и коротко ответила девочка.
– А мне показалось, что ты открывала окно?
– Я открыла его сонная, потому что в комнате было душно. Ничего не слышала.

– Думаю, надо завести серьёзных собак. Сеттер пёс не сторожевой, – решил опеку– Да и сад у нас большой.
– Ещё чего! – стукнула по столу кулачком Тийна. – Терпеть не могу собак! Мерзкие твари!
– Как я сказал, так и будет. Кто тебя учил так себя вести?! Случайно, не дядя Макс?
– Сама по себе такая! – с грохотом опрокинув стул, она выбежала из столовой.

После завтрака Алекс попросил садовника съездить в питомник и купить пару обученных овчарок.
– Давно пора! – обрадовался садовник. – Всё-таки дом в лесу. Но в питомник необязательно. В деревне есть один парень, так он как раз обучает собак.
– Будьте добры, договоритесь, чтобы он прямо завтра привёл двух. Я хорошо заплачу.

– За хорошую плату он на время одолжит вам свою пару, отлично выдрессированную. Но знаете, собака ведь не кошка. Собакой нужно командовать. Наймите заодно хоть на время и отца того парня. Старик жаловался, что в собственном доме для него стало слишком шумно, а собаки его слушают. Уж как дальше видно будет.
– Дельная мысль! Я сейчас же сам поеду договариваться.

Уже к вечеру вокруг внешней ограды сада важно вышагивали две здоровенные холёные овчарки. Нанятого старика хозяин Дома громко попросил велеть собакам, чтобы они никого постороннего не подпускали и сеттера не трогали, и тихо шёпотом добавил: «И чтобы девочку без меня не выпускали». После этого он Тийне - Крис в глаза старался не смотреть. Ему было её жаль и за себя немного стыдно. Но что оставалось делать? Следовало отсечь все её возможные встречи с Максом.

Избегание стычек помогло дня на два, а после девочка закатила форменную истерику со швырянием в "тупых воспитателей" попавшихся под руку вещей и валянием по полу. Попытки внушения, что, мол, это мера временная, не помогли, и, устав несколько раз на дню слышать визг, Алекс малодушно бежал в город отдохнуть в обществе благоразумной Евы.
 
– А я как раз собиралась вам звонить, сэр боцман! Капитан просит вас немедленно отправиться к нему по указанному курсу, – она указала название какого-то далёкого глухого местечка. – Капитан там вас ждёт. И ещё он сказал, чтобы бы вы, боцман, у владельца машины взяли любую другую.
– Зачем? Эта вполне бодрая. И я к ней уже привык. – Ему очень хотелось сказать, что поведение Майка напоминает скорее игру в детектива так же, как он играл в капитана.

– Не спорьте, милый боцман! Перед отъездом папа с трубкой в зубах предавался раздумьям в матросском гамаке. Обычно это означает, что он близок к завершению дела. Да! Он рекомендовал на сей раз надеть костюм джентльмена: тёмную пару то есть.
– Ну, если я – милый боцман, тогда ладно! Будет исполнено.

Немало он встречал симпатичных девушек: такой как Ева – ещё никогда. Она была особенная. На ней даже для работы по приспособленная старенькая клетчатая папина рубашка смотрелась как платье королевы. Ради улыбки Евы он готов был поиграть в детектива ещё немного, хотя, честно сознаться, всё это уже его достало. На войне легче: там хотя бы не приходится воевать с детьми. И зачем Майк на сей раз заставляет его ехать мимо уже им посещённой клиники для детей далее каким-то просёлками? И зачем тёмный костюм на пыльной грунтовке?! Да ещё встреча назначена у местной церкви!

Майк тоже в костюме и обычно им презираемой как пережиток мещанства шляпе выглядел так необычно, что Алекс не сразу его узнал.
– Место обязывает, – вздохнул Майк, снимая шляпу. – Пошли.
– Куда?
– Сам увидишь.

Миновав древнюю деревенскую церквушку, они оказались на местном кладбище. В центре которого Майк указал на два исполненных в старинном стиле надгробия – взрослое и детское: Фил и Тилли Такур.
– Вот.
– Что «вот»? Моего друга звали Филипп. Филипп Таккер и Тийна Таккер.
– Резавший надпись каменщик мог и ошибиться. Особенно при неразборчивом в записке почерке.

 Обождав, когда нечто вроде оцепенения у его коллеги пройдёт, Майк объяснился:
– Перед посещением рекомендованной ему другой клиникой твой отчаявшийся друг повёз девочку к некоему из глубинки целителю, но не довёз. По дороге ребёнку стало совсем плохо. Отец, оставив здесь дочь в некоем подобии гостиницы, помчался в соседнюю деревню хоть за каким-нибудь врачом. Что было в принципе бесполезно. И на том крутом повороте с валунами на обочине – ты должен был его проезжать! – разбился.

Тем временем ребёнок умер. И Макс Лиднер скоренько схоронил их здесь. Местную власть заверив, что как юрист сам уладит все формальности по месту жительства. Затем под именем Тийны отвёз свою родную дочь во Францию, в клинику, где у здорового ребёнка признали ремиссию, что редко, но случается при сложных наследственных заболеваниях. После этого они с дочерью отправились путешествовать под видом своего умершего брата и его дочери, держась подальше от мест, где Филиппа могли знать в лицо.

– Это всё немыслимо! Как Филипп проехал такое расстояние с неисправными тормозами? И как Макс Лиднер мог так быстро примчаться в такую глушь? И как при погребении обман до сих пор не раскрылся?!

– Ты задаешь три «как» вопроса кряду. Отвечаю в том же порядке. Первое, тормоза были исправны или неисправны по естественным причинам, – неважно. Филипп разбился по собственной неосторожности. Вторая в гараже намеренно испорченная машина предназначалась для тебя.

Второе, Лиднер, зная о неизлечимой болезни племянницы, таскался за двоюродным братом, якобы, для поддержки. Надеялся что-нибудь урвать. Уже после неожиданно двойной смерти брата и племянницы его она ходу осенила идея, как получить всё. Между прочим, профессор чуть ли не в лицо тебе сказал, что к нему приходил Лиднер: «Думаете, вы первый Такой Любопытный?» Он ведь имел ввиду «не первый в этом конкретном случае». А ты и не понял.

– Профессор мог бы выразиться прямее. К чему было напускать туману?!

– Мой друг! Медицина – определённая разновидность мафии с весьма жёсткой структурой. А по пословице «в чужой монастырь со своим уставом не лезь». Мне профессор без «тумана» рассказал о некоем настырном юристе Лиднере. Правда, рассказал в присутствии полицейского комиссара.

– Ты что же, всех заново опросил?
– Как же иначе?
– Значит, я у тебя вроде как дурачком работал?!

– Не обижаюсь, потому как слышу от человека на эмоциональном взводе. Ты с делом связан почти кровно. Поэтому информация к тебе должна была «липнуть». Есть в нашем деле такой наукой необъяснённый закон. Теперь ответ на твоё третье «как»: даже хитроумный Макс вынужден был хоронить усопших под значившимися в их документах подлинными именами. Вынужден был бы... Но нашлась «лазейка». Рассчитывал Лиднер на то, что в такой глуши один на три деревни местный полицейский комиссар удовлетворится обещанием в одном лице обаятельного и не скупящегося на расходы родственника и господина юриста сообщить о случившемся, куда следует далее по инстанциям.

По обязанности комиссар присутствовал только на похоронах, а памятники ставят позже. Вот никто и не проверил надпись. Один на всю округу знатный резчик по камню вырезал значащееся в записке то, за что ему заранее заплатили. Обычно, родственники в таких случаях не ошибаются. Так всё по сумме обстоятельств  и получилось. Поскольку никаких нареканий полицейский не получил, то за текущими делами забыл о событиях трёхлетней давности. Прежний поверенный удовлетворялся письменными вестями от мнимого Филиппа. Оставалось добиться, чтобы ты оставался в неведении как можно дольше.

Макс писал тебе письма от имени своего брата, чтобы ты не всполошился и не приезжал. Получая письма, ты и не торопился возвращаться. Однако последний поверенный в делах пожелал воочию узреть своего клиента Филиппа Таккер, слишком долгое отсутствие которого вызвало у него, скорее, возмущение, чем подозрение. Поверенный - тебе уже знакомый адвокат - написал мнимому Филиппу. Вот тогда Филипп разбился вторично. То есть Лиднер изловчился разбить машину уже с трупом того бродяги, которого, якобы, слишком быстро кремировали. Скорее всего, он сам на него и наехал: мёртвые тела в мирное время где попало не валяются.

Лидндер сказал, что знал задавленного и за свой счёт перевезёт его тело для захоронения вместе с его ранее почившей роднёй. За ложную запись о кремации дал взятку в крематории, якобы для исключения бюрократической полицейской процедуры. Я заставил кое-кого в этом сознаться. Но строго винить тут никого нельзя: поступок Лиднера сочли даже за благородный. Иное дело совершенно халатные действия полиции при опознании тела и крупная взятка врачу городской больницы: дёшево тут было никак! Мёртвое тело признать ещё живым для создания ложного завещания и таким подлогом воспользоваться: это тяжкое нарушение закона для обоих.

– Всё это ты выяснил за последние две недели?
– Общая схема вырисовалась у меня уже после твоего дебюта в роли детектива. Ты задавал вопросы так непрофессионально, что тебя, и вправду, приняли за расстроенного завещанием не в свою пользу родственника: тебе даже не лгали, просто кое о чём умолчали.

– Господи боже мой! Просто не укладывается в голове! Ведь всё, что делал этот тип, было для него в смысле закона крайне опасно!
– Безумно опасно! Вся игра особенно на последнем этапе висела на волоске. Но после подложного завещания у Лиднер уже не мог пойти на попятный. К тому же на взятку врачу пошла большая часть его собственных денег.
– Тогда почему он в подложном завещании сразу только себя не указал как опекуна?

– Это вызвало бы подозрения. И тебе всё равно предложили бы опекунство как держателю двух третей вашей общей с Филиппом собственности, для получения которой при наличии договора о совместной постройке дома завещание партнёра не требовалось. В свою пользу он грамотный юрист и недурной психолог, этот Лиднер. И смелый игрок, пока ещё не смирившийся с проигрышем.

Тут Алекс рассказал про подслушанный ночью в лесу разговор между Максом и девочкой.

– Ага! А я что говорил?! Продолжаю: по подложному завещанию Макс вместе с тобой сделался опекуном якобы своей племянницы. Теперь только ты стоял на его пути и мешал прибрать к рукам наследство мнимой племянницы. На что Лидднер надеялся? На войне иногда убивают. Или до твоего возвращения он успеет как-нибудь прибрать деньги и смыться. И тут – настоящий подарок судьбы! – как раз приходит известие о твоей смерти. Тогда он, забрав девочку из очередного пансиона, он поселил мнимую Тийну теперь уже в почти её собственном доме. А ты взял, да и некстати воскрес. И Лиднеру срочно пришлось исчезнуть под благовидным предлогом, чтобы ты ни в коем случае его не опознал. Для верности он даже пустил слух о своей якобы смерти.

– Адвокат быстро бы разобрался – разоблачил неподтверждённый слух!

– Поэтому этот «слух» внушили только Ханне. Она не знала ни Филиппа, ни Макса. Ей должно бы было быть всё равно. А вот ты всегда Лиднера недолюбливал. Да и девочка в присутствии и тебя, и родного отца не смогла бы так сыграть свою роль. Хотя артистка она ещё та! В компании с тобой живым опекунство не приносило Максу никакой выгоды. Значит, после нежданного воскрешения ты просто обязан был погибнуть вторично, вроде как Филипп Таккер погиб. Автокатастрофа без постороннего наезда обычно не вызывает подозрений в не спонтанности – подстроенности происшедшего. Теперь понимаешь, почему я заставил тебя взять машину в аренду у своего человека: в его гараже исключена намеренная поломка тормозов. Лиднер всё последнее время кружил вокруг дома, но вход туда ему был закрыт из-за добросовестности Ханны.
 
– Кто же тогда подпортил машину в гараже?

– Та, которая по указке Лиднера вместе с непохожими на неё фото якобы уничтожила те, каких в альбоме и не могло быть. Ведь Тийны Таккер не было на свете уже более трёх лет. А какие фото настоящей уже тяжелобольной Тийны оставались, с головой изобличили бы подмену. Машину сломала сама ЛжеТийна, за малолетством ответственности не подлежащая.
– Я и не собираюсь её привлекать.

– Талантливая девочка, - вся в папашу! Её мамочка была дочкой известного короля воров, которого адвокату Лиднеру удалось отмазать от суда за недостатком улик. Вот папенька и решил: такой зять пригодится. И наверняка пригодился бы, да убили тестя, и деньги его пропали. Мамочка баловалась наркотиками, и добаловалась до печального исхода.

 По понятным причинам вдовец скрывал всё это случившееся в другом городе и дочерью до поры мало интересовался. Девочка росла чуть не на улице, дружки из папиной шайки по старой памяти щедро баловали её деньгами на карманные расходы, отсюда и дивный характер. Но кое-чему достойная маменькина и папенькина дочурка не успела ещё обучится как следует. Ты не обратил внимания, что неисправности в машине были слишком, как бы сказать, топорные?

– Да ведь это надо видеть собственными глазами, а ты...
– Заходил в добросовестно закрываемый тобою гараж и видел. Нетактично спрашивать у детектива, как он проник куда-то. Не только сэр Шерлок Холмс умеет пользоваться отмычками! Ну, всё уразумел?! А то я устал объяснять. Длинные речи – не моё хобби.

– И что нам делать дальше: добиваться вскрытия этих могил?

– Зачем? С этим всё ясно. Вот если в будущем захочешь перевезти прах...  Пока с поддержкой твоей чековой книжки я рассчитываю быстренько добиться негласной эксгумации захоронения бродяги под именем Филиппа. Остальное – потом. Поэтому сегодня же возвращаемся. Если хотим сцапать Лиднера, надо его опередить. Шансов сцапать его у нас, честно говоря, не особенно много. Даю тебе часик погрустить здесь одному, и быстрый старт домой.

Нельзя сказать, что Алекс много передумал за предоставленный ему щедротами Майка час. В такие минуты власть обретают бездумно выскакивающие из сознания образы, напитанные печалью. Так вот почему Филипп и Келли во сне жаловались, что их разлучили! Девочка в Доме дочь не Филиппа, а Макса. Так огорчаться или радоваться, что это жуткое создание к его другу отношения не имеет?!

 На обратном пути Алекса за руль не пустили: машину в ночь гнал кто-то из помощников Майка, дремавшего на заднем сиденье. Первое, что они по возвращении узрели возле дома Майка, был изрядно помятый автомобиль, первым арендованный Алексом.

– Отлично! Так я и предполагал, – резюмировал Майк. – Не волнуйся: входит в договор с владельцем гаража. В этой машине за тебя мой человек катался из города в деревню, и...
– Билл в полном порядке, папа, – вместо приветствия сообщила Ева, чмокнув отца в уже обросшую по дороге щетиной  щёку. – Впилились в него некие незнакомцы, когда он, кое-что приметив, специально притормозил. Они же не знали, что Билл мастер увёртываться в последний момент.

– Билл у нас по таким делам крупный профессионал. Раньше машины ловко угонял. Отсидел. Завязал. Теперь в том числе и со мной работает. Очень толковый парень. Ему за этот раз премия полагается.
– Он уже намекал. Мойте руки и садитесь в кубрике за стол. Обеденные склянки давно пробили.

– Тебе придётся при эксгумации хоть мельком осмотреть похороненное вместо Филиппа тело, – сказал Майк пряча выписанный клиентом чек в портмоне. – Понимаешь, что там можно увидеть через год?
– Я двенадцать лет воевал. Думаешь, не видел трупов?!
 
– Это совсем другое. Бывает, что на эксгумации при виде сгнивших останков блюют и отпетые подонки. Главное, не напрягайся: достаточно примеченного примерно не сходящегося роста или даже общего слёзного заявления типа «не тот»! Остальное-дело экспертизы. Кстати, не забудь, что деньги ты пожертвовал в мэрию на устройство нового сквера с фонтаном.

На следующий день площадку с могилами Келли и Филиппа обнесли высоким сплошным забором, снаружи привесив табличку «Замена памятника». Кроме Майка и Алекса присутствовал только весьма мрачный полицейский комиссар и уже известный старый адвокат - поверенный в делах. Раскапывающие могилу рабочие одновременно были назначены свидетелями. «Не тот рост» – определился сразу.

– До сих пор не могу поверить, что такое вообще возможно! И как долго наглый тройной подлог длился! – развёл руками комиссар, когда гроб с останками увезли. – Скрыть двойную смерть. Себя выдавать за погибшего. Ребёнка тоже подменить. Да ещё и схоронить тело под чужим именем.

– Молодые люди! – адвокат трубно высморкался. – «Такое» возможно при халатном отношении к своим обязанностям и неаккуратности в ведении дел. Обратной стороной общего морального равнодушия всегда является рост преступности...

– Преступности содействует ещё и тупой формализм наших законов, когда мерзавец может оказаться правым, а приличный человек по уши в дерьме только за то, что был инициативнее других, – не стерпел Майк. – И сколько раз я в этом законном дерьме варился, а?!

– Вы предлагаете жить без законов вообще?! Анархизм – худшее из зол.
– Мне хочется, чтобы эти законы сочиняли не идиоты и в соответствии с реальной жизнью, а не с параметрами своего убогого как сортир мышления.
– Молодой человек...

«Эти двое вместе и десяти минут вместе не проведут, в прах не разругавшись!» – но, как скоро выяснилось, вывод Алекса был ошибочный. Вообще, он впервые видел флегматичного Майка разозлённым и наскакивающим на собеседника как бойцовый петух. Адвокат хоть и вещал стандартно правильными фразами, но тоже, вышел из себя, в пылу спора вытирая со лба катящийся пот носовым платком.

 Не вмешиваясь, Алекс с тоской думал, что реальные события ни под какие законы и стандарты довольно часто не попадают. Поэтому инициативным любителям справедливого возмездия волей- неволе приходится законы нарушать.

Даже самые правильные законы не помогут состоявшемуся мерзавцу стать порядочным и добрым человеком. Где же в законодательстве логика, если Максу грозит срок только за подлог документов с не состоявшейся материальной выгодой. Ведь он двоюродного брата с дочерью не убивал, и вряд ли удастся доказать его наезд на бродягу и с его подачи наезд на первую арендованную машину. За моральные издевательства по закону наказания нет. А что теперь делать с лже-Тийной? Неужели закон требует вернуть её негодяю - отцу?!

– После вступления в силу судебного приговора на этого Линдера вы подадите на опекунство, –  рад был переключиться на реальный совет адвокат. – Я лично весьма сомневаюсь, что Лиднер явится к вам требовать вернуть ему дочь. Смотрите, чтобы девочка сама не сбежала. – «Если не возвращать, так неужели с ней вместе жить?!» – почти испугался будущий опекун.

Вечером того дня напился не Алекс: напился Майк. И Ева в этот раз отчего-то папе не возражала.
– Тебе много пить не надо, – у себя в каюте разливая коньяк мрачно сказал капитан боцману. – Ты должен был уже успокоиться. А мне нынче много надо, иначе воспоминания загрызут. Ну, за помин души!

 «Какие воспоминания: он же не знал Филиппа? И для кого третья стопка?»
– Сейчас явится, – как всегда прочитал мысли капитан. – Да вот и он! Капитан судна другой, но не вражеской кампании.

На пороге стоял старый зануда адвокат с распухшим, заметно оттягивающим руку портфелем. Аккуратно пристроив плащ на вешалке, он молча выгрузил из портфеля бутылки. Молча сел за стол. Стряхнул с пиджачного лацкана невидимую пылинку. Поправил галстук. И взял стопку. Сначала два капитана пили совершенно молча.

«Боцман! Не соревнуйся с капитанами! – шепнула Ева. – Пусть на корабле кроме меня ещё один трезвый останется. Они так нечасто пьют, зато уж до утра во все тяжкие».

От дальнейшего у зрителей без всякой выпивки могла бы поехать крыша. Дальнейшее могло запросто перевернуть взгляд на человека: что человек вот именно такой определённый... Для начала весьма крепко обругав законы, адвокат сообщил, что его профессия хуже, чем у проститутки: та, по крайней мере, только тело, а не совесть продаёт.
– Выпьем за помин моей души!

– Выпьем. Не расстраивайся! Ты лучше других. В существовании души я вообще не уверен, а совесть у тебя есть.
– А-А... В остаточных проявлениях, – горестно махнув рукой, адвокат принялся излагать свою версию переделки Свода законов. Для начала все уже существующие следовало спустить в сортир.

Не мелочась насчёт законов, Майк сразу взялся за переделку мира и устройство нормального общества, для чего изрядное количество отъявленных мерзавцев следовало без всякой жалости вздёрнуть на рею или отправить «прогуляться по доске» (пиратский метод казни в море).
– Точно. Выпьем!
– На рею! На рею! – восторженно вопил попугай. – Гони пиастры! Пиастры!
– И тебе нальём!

Очередная бутылка опустела, и охмелевшие капитаны по очереди и хором начали декламировать Кольриджа «Балладу о старом мореходе»:

Корабль плывёт, толпа кричит,
Оставить рады мы
И церковь, и родимый дом,
Зелёные холмы.
Вот солнце слева из волны
Восходит в вышину,
Горит и с правой стороны
Спускается в волну...
    ************

– Пойдём погуляем. Ночь такая тёплая. Ведь лето скоро кончится, – предложила Ева. – Мы им не нужны. Закуску я им поставила на стол.
– А они не подерутся?!

– Подерутся так и помирятся. Им не в первый раз. Знаешь, у папы был брат. И его киллер застрелил. Полиция знала заказчика убийства, но не хотела связываться с влиятельной сволочью: улик, дескать, нет. Тогда папа сам занялся расследованием в первый раз. Нашёл улики.
– Он посадил того мерзавца?

– Не удалось, – печально покачала головой Ева. – Прокурор испугался. Сказал, что дело закрыто. Тогда папа хитро стравил ту сволочь с другой такой же: они друг друга и «заказали». После того папа и стал частным детективом. А адвокат... Он ещё в молодости отказался вести дело как «сверху» рекомендовали. Угрожали. Всё равно защита взяла верх. Обвиняемого оправдали. После у адвоката дом сожгли, и не пустой Не стоит вспоминать. А он, какой был, такой и остался справедливый. Только очень осторожный стал. Папа не всегда по закону действует, так адвокат его всегда выручает.

Но вот настиг нас шторм, он был
Властителен и зол,
Он ветры встречные крутил
И к югу нас повёл.

Без мачты, под водою нос,
Как бы спасаясь от угроз
За ним спешащего врага,
Подпрыгивая вдруг,
Корабль летел, а гром гремел... – *

– вдохновенно скандировали – орали собутыльники: Майк с торчащей дыбом проволокой рыжеватых волос; адвокат со съехавшим на сторону ьна ухо галстуком.

Когда часам к шести утра обнявшиеся Ева с Алексом вернулись, картину узрели бесподобно колоритную: в окружении пустых бутылок капитаны дремали, рядышком привалившись к ноге корабельного штурвала. В видео иллюминаторе в роли пиратского капитана Джека Воробья весело буйствовал Джонни Депп. Голова у адвоката тоже по пиратски была повязана красным платком, и поверх белой рубашки криво натянута тельняшка. Ни один клиент солидной адвокатской конторы не поверил бы своим глазам – не признал бы в этом бывалом пирате аккуратнейшего адвоката.

– Идём в кругосветное... – блаженно улыбнулся пират - адвокат.
– На абордаж! – открыв один глаз, пробормотал Майк и снова уснул.
– Выпьем... – слабо проскрипел чуть не падающий с жёрдочки осоловевший попугай.

– Опять они попку шоколадными конфетами с ликёром накормили, – пояснила Ева.
– Попугаи же не едят конфеты?!

– Потому что на воле у них нет конфет. А наш лопает. Удивляюсь, как он ещё виски стопками не пьёт. Смотри, какая лапа у попки  длинно когтистая: так и жду, что он в ней рюмку зажмёт. От людей всему научишься! Помоги мне папу забросить в гамак. Второго капитана сейчас Билл домой отвезёт. Такое  с ними не чаше чем в полгода бывает.

– Интересно, сколько капитану - адвокату отлёживаться с похмелья?!
– Завтра к обеду он явится на работу в идеальном состоянии никогда не перепивающего джентльмена.

Вот такие невероятные дела иногда творятся на белом свете.

            
Оказавшаяся в Доме вроде как под арестом ЛжеТийна  впала в молчаливое злое уныние, но убежать не пыталась. По всей видимости, не получая от отца вестей, она  не знала, где он находится. Не узнали об этом на заочном суде и судьи. Все усилия полиции и «своих людей» Майка  найти обвиняемого оказались тщетными. В этой истории так и оставшийся чем-то наподобие спрятанного «скелета в шкафу», Макс успел в очередной раз исчезнуть, без зазрения совести бросив родную дочь на произвол судьбы в лице Алекса.

К исчезновению отца девочка отнеслась с подозрительным равнодушием. В ответ пытающейся смягчить известие Ханне только и сказала, недобро блеснув пасмурными глазами:
– Сама знаю. Он всегда так. Никого не любит. Всех предаёт. Когда-нибудь за всё заплатит. Мне заплатит!

Когда забор вокруг захоронения Таккеров убрали, то вместо двух могил там оказалось уже три красивых беломраморных памятника. История с перенесением праха и закрытый заочный суд чудесным образом не освещались в прессе, зато там много говорилось об открытии в городе маленького уютного сквера с фонтаном.

После Алексу в последний раз приснились уже не печальные Филипп и Келли: взяв за ручки дочь,  они уходили куда-то в сторону восходящего солнца. Алекс очень хотел их проводить, но не смог во сне перейти серебристый ручеёк. Обернувшись, Филипп помахал ему рукой: «Прощай! Живи в нашем общем доме и не печалься! Мы встретимся очень не скоро!» И сон кончился. Жизнь продолжалась.

Через какое-то время Алекс женился на Еве. На торжественное гражданское  бракосочетание папа Майк явился в полной капитанской форме. «Я еле уговорила папу не сажать на плечо попугая! – шепнула невеста жениху. – Представляешь, если бы попка мэру гаркнул  –  “П р и в е т,  п а р е н ь!  Г о н и  п и а с т р ы!"» – скрывая неуместный на торжественном мероприятии смех, прекрасная, с каскадом тициановских золотых волос невеста прикрылась фатой. Хорошо, когда уже почти жена имеет чувство юмора. С такой не соскучишься!

На брачной церемонии в качестве помощника мэра адвокат произнёс длинную, занудно правильную поздравительную речь, которую брачующиеся вынесли с мудрым терпением. Ведь этому человеку они отчасти были обязаны своим знакомством.

После свадьбы Алекс вошёл компаньоном в дело к папе - тестю - капитану Майку, и с тех пор они вместе вполне успешно занимаются частным сыском. Так что уже немалое количество клиентов знакомы с мнением младшего компаньона: «И на солнце есть пятна. Не бывает домов без припрятанных в шкафу скелетов! Случается, что дом ещё не построен, а шкаф со скелетом уже есть. Самое опасное, когда этим скелетам приходит охота поиграть с нами в прятки!»

Так думал Алекс Краммер, хоть и не получивший известности Шерлока Холмса, зато приобретший в своём новом ремесле изрядный профессионализм и заслуживший определённое опасливое уважение криминального мира за по необходимости удачно применяемые приемы рукопашного боя. Что касается полного искоренения преступности, то добиться этого пока ни в одной стране не удалось совместным усилиям полиции и всех частных детективов вместе.

Со временем стало понятно: заниматься частным сыском – вытряхивать из шкафов скелеты – занятие довольно нервно вредное, от которого надо иметь отдушину – хобби. Знаменитый Шерлок Холмс играл на скрипке и нюхал кокаин. Миссис Марпл идеи озаряли за вязаньем.  Эркюль Пуаро лелеял свои бесподобные усы и строил карточные домики.

 Майк играет в капитана. Адвокат, оказывается, международно известен своей бесподобной коллекцией игрушечных моделей заводных автомобильчиков. А нового поколения частный детектив пока что тренирует местных мальчишек в вольной борьбе и в свободное время ходит с ними в походы. А ещё собирается написать детективный рассказик или даже роман. Почему бы и нет?! Практический опыт в детективной деятельности уже имеется.

Как выразился один известный английский драматург «Если не можете избавиться от скелета в шкафу – заставьте его танцевать» <Бернард Шоу>,  –  или служить себе в качестве хоть сюжета задуманной книги.  Другой известный, но уже русский писатель сказал, что когда в шкафу притаился скелет - это плохо.  Но гораздо хуже, что мы боимся его иногда так, что даже не желаем признать существование этого скелета.

Ханна приняла предложение остаться в Доме в надежде в недалёком будущем воспитывать более милых деток, чем её прежняя подопечная. Обсудив, что делать с ЛжеТийной? – Алекс с Ханной и Майком решили, что в создавшейся ситуации девочку разумно отправить учиться в хороший закрытый пансион, о местонахождении которого непутёвый отец, по возможности, ничего не узнает.

По доброй воле опекун последующие годы аккуратно платил за школу - пансион и отдельно за занятия с психологом. Что не помогло: в нескольких смененных школах учителя как по команде жаловались на недетскую скрытность и временами агрессивное поведение ученицы. Училась девочка, когда хотела хорошо, когда не хотела, – вообще не училась. Психолог сказал, что, по его мнению, занятия с этой юной особой бесполезны: с головой у неё в медицинском плане всё в порядке. Здесь какая-то моральная упёртость. Остаётся надеяться только на целительное воздействие времени.

Но и это «лекарство» не помогло. Свиданиям с опекуном Крис явно была не рада: «Благодарности ждёшь? Не надейся!» – более дружеского тона добиться не удавалось. А перед выпускным вечером девушка исчезла, выкрав свои документы и оставив Алексу Краммеру при предельной краткости поражающую эмоциональной выразительностью записку: "К тебе претензий не имею. Прощай и пошёл к дьяволу, если будешь меня искать!".

– Держу пари, что теперь мы точно дождёмся весточки и о Максе Лиднере! – с ухмылкой предсказал Майк. – Не ищи её. Ни она к нашей компании не подходит, ни мы ей в друзья не годны.
– Я же по закону её опекун ещё три года!
– Заявишь формально в полицию о бегстве подопечной, и с тебя взятки гладки. В данном случае раз нет наследства, то нет и проблемы.
 
– Ты думаешь, папа, что дочь нужна такому отцу как Макс Лиднер? – поинтересовалась Ева. – Думаешь, все эти годы он с ней поддерживал связь?
– Нет. Это он ей нужен, и она его найдёт хоть на краю света или на дне морском. На его месте я бы такой доченьки поостерёгся. Или я совершенно не разбираюсь в людях!

Как всегда Майк оказался совершенно прав. Где-то через год в одной из французских газет в разделе «Происшествия» сообщалось, что на обочине дороги, вероятно, по причине неисправности взорвался автомобиль.

Минут за пять до взрыва из автомобиля по счастливой случайности успела выйти юная дочь владельца автомобиля – Люси. Сам же находившийся за рулём гражданин М. погиб. Газета опубликовала случайно сохранившееся совместное фото отца и дочери: даже при не слишком качественной газетной печати со снимка глядели узнаваемые Крис и Макс. Вот так судьба отомстила господину М. за подлость подомным же методом.

Дальнейшие следы дочери - сей предприимчивой юной особы теряются. Хоть у Майка и была от кого-то информация, что Люси – бывшая Крис связалась с крупным криминалом, а что с ней дальше стало, – неизвестно. Как говорится, у каждого своя судьба. Хотя верно и то, навязанный обстоятельствами первоначально бледный набросок судьбы каждый раскрашивает сам и за выбранные краски сам отвечает.

             
*Сэмюэл Тейлор Кольридж (1772 — 1834) — английский поэт-романтик, критик и философ. Колриджа «Баллада о старом мореходе» (1798). Приведённый в тексте перевод баллады с английского  –  Николая Гумилёва.