Станичники

Станичники.
   Стоял погожий летний вечер. Казаки станицы Светловская неторопливым человеческим потоком сходились обсуждать дальнейшую жизнь станицы. Стекались, как ручейки в одну большую. Широкую реку. Большинство из них были уверены, что и после сходки ничего сильно не изменится, всё будет продолжаться по-прежнему, как год, два, пять лет назад. Кто молча курил, распространяяя вокруг себя едкий дым самосада, кто разговаривал о сенокосе, о хозяйстве, делились новостями. Молодые перешучивались, приглядывали себе пару для женитьбы.
    -Ну, боле ждать никого не будем! Зачнём, стало быть… - сказал, покашляв, один из уважаемых казаков, станичный атаман Данила Степанович.
   Тяжело встал из-за стола, вынесенного по случаю сходки на улицу. За ним сидели ещё трое пожилых мужчин. При всём параде, с наградами, важно поглаживая усы, бороды.
   -Ну, што, казаки, надоть нам теперича голову ломать, как жить дале… С одной стороны - красные, с другой стороны - белые. А мы посерёдке, стало быть, меж ними, как трофей какой. Красные агитирывають, белые агитирывають, а жизня не меняется. Как растили хлеб, так и растим… Вот послушаем, кто што думает, а потом и порешим, как нам далее быть…
   -Верно г’утаришь, Данила Степаныч! Не надоть нам ни белых, ни красных. Сами по себе жить будем! - сказал немолодой казак Петро, оглядываясь на присутствующих вокруг в ожидании поддержки. И не ошибся. Послышались одобрительные голоса:
   -Верно, Петро, не надоть нам никаких начальников!
    -Будя! Теперича спокойную жизню хотим! - подала громкий голос пожилая казачка Наталья. Её поддержали бойкие станичницы.
   -Верно, Наталья! По сколь времени без мужьЁв, без братьЁв живём! Тута и скиснуть можно!
   -Навоевалися досыти! - кричали казаки.
   -Пусть красные и белые друг с дружкой разбираются, а нам чево животы класть?
   -Не пойдём боле никуды!
   -Не пойдём!
   -Я так думаю, против этова мнения никто не будет возражать. Или кто ещё хотит сказать? - подытожив, спросил Данила Степанович, оглядывая знакомые лица собравшихся.
   -А ежели, скажем, принудют идтить туда, али туда? Сегодня - солнце светит, а завтре - дождь льёт… Тады как быть? - спросил, сощурившись, один из казаков, потирая шею мозолистой увесистой ладонью.
   -Тог’да и думать будем! - ответил ему за всех стоящий рядом казак, дымя самокруткой. На его рябом худощавом лице не было заметно и тени беспокойства.
   -Верно, Антип! - подтвердил другой, согласно кивнув чубатой головой.
   -Ещё кто чево сказать желает? - спросил Данила Степанович.
   -Я вот чево хочу сказать… - обратил на себя внимание собравшихся шебутной казак Василий. Он имел привычку при разговоре эмоционально жестикулировать руками, за что получил подходящее прозвище Ветродуй. Как ни старался, мало кто из станичников воспринимал его всерьёз. Он протиснулся ближе к столу, обернулся к народу, и громким голосом продолжил:
   -Чево хочу сказать… Да послухайте вы! Всё одно красные верх возьмуть, тута к бабке не ходи… Там придуть и до станицы… Что, скажем, ежели разбирать зачнуть кто есть кто? Полетять головушки казаков, как с куста ягода! Ентова желаетя? Лучше уж с имя, с краными иттить, покуда…
   -А, может, и верно, идти с красными, как г’утарит Василий? Как всё обернётся никто ж не знает… - осторожно высказал свои опасения худощавый казак Фёдор, поправив фуражку. Наблюдая реакцию собравшихся, бегло окинул станичников маленькими тёмными глазками из-под низко надвинутого козырька.
   -Никово ещё не видать, а вы уж трясётеся! - возмутился Петро, укоризненно качая головой.
   Почёсывая кудрявый чуб, по-детски моргая круглыми глазами, высказался невысокий, плотного сложения увалень Степан:
   -А я вот сумлеваюся… почему красные, г’утаришь, победят? А, можеть, белые, зАраз, силы соберуть, да и возьмут власть? Тады куда побег’ишь?
   Казаки негромко переговаривались, обдумывая слова выступивших.
   -Что скажете, Тимофей Григорьевич… Иван Тарасович… Фёдор Андреевич? Обскажите, как есть, казакам своё мнение, - обратился станичный атаман к сидящим за столом.
   Первым поднялся пожилой, рослый казак Иван Тарасович. Он неспеша одернул китель, прокашлялся, и сказал:
   -Вот чево я вам скажу, казаки… Мы кому присягали? Казачеству! Теперь власть меняется, почитай, на дню по два раз… Мы што, перемётная сума? Как были за казаков, так и будем! Никому служить окромя казачества не будем! Вот такие у меня соображения… - и он, так же неспешно, сел на своё место.
   Послышались голоса одобрения.
   За ним поднялся другой казак. Коренастый, черноволосый, с серьгой в ухе. Вскинув бровь, заговорил хрипловатым голосом:
   -Што тута скажешь… Всё верно сказал Иван Тарасыч… Только казачеству будем служить! А што дальше будеть - там как Бог даст... Не мастак г’утарить, да время нынче трудное, без разг’оворов не обойтися…
   -Давай, Данила Степаныч итог’ ужо подводить… - сказал Фёдор Андреевич станичному атаману.
   -Да, пора… - согласился тот, и, обращаясь уже к казакам, спросил:
   -Казаки, любо вам служить только казачеству?
   -Любо! - закричали в ответ станичники.
   -Любо вам по куреням своим жить, хлеб растить да скотину?
   -Любо! - раздалось в ответ ещё громче.
   -Стало быть, так и будем жить дале… Никуда от своих куреней не пойдём. Теперь по домам расходитесь… - и махнул рукой.
   Успокоенные принятым решением люди, переговариваясь, перешучиваясь, стали неторопливо расходиться…
   Назавтра ранним утром в станицу с красным флагом прискакал большой отряд. Объявили общую мобилизацию казаков в Красную армию. Желания возмутившихся станичников никто не брал во внимание…