Зигзаг мухи и шкура Нерона

Зигзаг мухи и шкура Нерона: тайнопись за пределами букв

Представим себе мир до букв. Не пустой, не немой, но иной. Мир, где мысль не отлита в четкие формы знаков, а пульсирует, переливается, подобно живой протоплазме. Возможно, так мыслят звери, птицы, даже травы и камни – не словами, но потоками ощущений, инстинктов, вибраций. Мышление, неотделимое от плоти, от дыхания земли, от шепота ветра.

А потом пришли они. Буквы. Странные, угловатые или округлые значки, высеченные на камне, выведенные на папирусе. И мысль изменилась. Она обрела структуру, логику, способность к абстракции. Облекаясь в буквы, она словно отделилась от своего теплого, животного субстрата, перерезала пуповину, связывающую ее с миром непосредственных реакций. Миллиарды лет она зрела в трепещущей протоплазме, в нейронных сетях – и вот, ловко юркнула в иные сети, в клетки букв. Что-то обрела – ясность, силу анализа, возможность передачи знания через века. Но что-то и потеряла…

Хасидский ребе говорит о «буквах мысли», понимая под Мыслью – Свет, эманацию Божественного. Не для этого ли высшего Света и были созданы буквы – как сосуды, как одеяния? Но есть и другая мысль. Нижняя. Идущая из темных глубин, от самых корней жизни, погруженных во мрак под тонкой, переливчатой поверхностью бытия. Мысль, рожденная из хаоса, из инстинкта, из первобытного ужаса и влечения. Может ли она облечься в буквы? Существует ли алфавит, способный вместить ее необузданную, хтоническую силу?

Сущность букв, говорит ребе, выше той мысли, что в них облекается. Они – мост между мирами, но и преграда. Одеяния "светлых" букв, нашей привычной речи и письма, возможно, закрыли нас от дыхания той изначальной Тьмы, что звучит в самопожирающем кишении животной жизни, в слепом танце инстинктов.

Нерон, император-артист, император-зверь, воскликнул однажды: «Quam vellem nescire litteras!» («Как я хотел бы не уметь писать!»). Почему? Не потому ли, что он чувствовал эту преграду? Не потому ли, что он инстинктивно тянулся к той, до-буквенной, инфернальной мысли? Он, "темный предвестник", как назвал бы его Ницше, не зря одевал на себя шкуру дикого зверя (ferae pelle contectus). Он не хотел знать человеческие буквы, чтобы попытаться познать иные – животные. Расшифровать тот язык, что написан не чернилами, а страхом, яростью, желанием.

Философ Жиль Делёз увидел в простом, хаотичном движении мухи – букву Z. Зигзаг. Элементарное, первоначальное движение, создающее Вселенную. Неровный, ломаный путь, лишенный прямой логики. И эти зигзаги, сплетаясь, образуют кишащую массу, трепещущий клубок жизни на поверхности бытия. Сплетение зигзагов – не это ли лабиринт? Лабиринт Минотавра, где человеческое встречается со звериным, где разум теряется в хитросплетениях инстинкта. Зигзаг – это путь, переоблачающий человека в животное, возвращающий его к до-буквенной, инстинктивной мысли.

Человек зажат между Альфой и Омегой своего алфавита. Между А и Я. «Все это только – человеческое, слишком человеческое», – вздыхает Заратустра. Но что за пределами? Делёз говорит: буква А – это animal, животное, начало. А буква Z, зигзаг, конец алфавита – это намек на Posthume, на посмертное. На то, что остается после разложения животного, после того, как клубок зигзагов распадется.

Что это за состояние? Возможно, то, в котором пребывает Сверхчеловек Ницше или Пост-человек будущего. А может быть, и Сверх-животное, Пост-животное – существо, преодолевшее и человеческую ограниченность букв, и звериную слепоту инстинкта. Состояние, возникающее после удара молнии – божественного озарения или катастрофического разрушения? Состояние, которому предшествует «темный предвестник» – фигура вроде Нерона, дерзнувшая заглянуть за пределы человеческого алфавита, в зигзагообразную тайнопись бытия.

Так мы и живем, между зверем и богом, между инстинктом и логосом, между зигзагом мухи и стройным порядком букв. Мы пытаемся уловить Мысль Света в сети алфавита, но тоскуем по той силе, что осталась там, в темных глубинах, в до-буквенном хаосе. И лишь немногие, подобные Нерону или безумным пророкам, осмеливаются надеть шкуру зверя и попытаться прочесть ту, иную тайнопись – тайнопись зигзага, ведущую к неведомому Posthume.