Иеремиада Олега Бухтоярова

литературная история наших лет

Олег Бухтояров — фигура в литературе края яркая, но даже теперь, после его появления  и исчезновения, в силу ослепительности своей — он фигура и малозаметная. и забытая.
Хотя Олег разом — это и Борис Шергин, и Степан Писахов и ранний Василий Белов (великолепие которого этого периода  особенно с его "Завиральными историями", подвергать и предосудительно и сомнительно)... Кто там есть еще из наших тут  - ау? Да —"Третьи петухи" нашего земляка из этого же ряда.
И Ярослав Гашек.
Мы восхищаемся Гашеком в ту пору, когда Олег Бухтояров по силе впечатления куда как нам и интересней и ближе. Хоть по времени. Хоть по фактуре. Да и рассказ в его монологах по большому если судить о том же самом и вечном.
Ничего смешнее и трагичнее "Иеремиады скотника"(а смысл этого повествования заложен уже в самом понимании термина "Иеремиада") о самом трагичном разломе времени нашего, я ни у кого даже в наметках не читал.
Монологи его не путать с его пьесой, такого же названия.
А это был всего-то навсего неброского вроде бы масштаба провинциальный литератор, которых на пальцах и рук и ног по три раза можно пересчитать.
Грамотных. По своему интересных. Но без того неповторимого и яркого своего видения жизни.
А простоя добротная и рассудительная литература, о которой всякий вчерашний читатель (о сегодняшних судить я не берусь) скажет — мало!
Да, известность — вещь капризная.
А за причинами стоит ли далеко ли делать прогулку?
В эпицентре литературных процессов он не был. А без этого ты уже, испишись весь хоть в доску, наполовину уже не писатель, а так, разве что литературствующий. А понимая, что литизвестность и литпамятливость далеко не коррелят литературных достоинств текста, а лютая и запредельная конъюнктура и еще раз конъюнктура, то  разговор об Олеге Бухоярове, при всех плюсах его литературы — это разговор мимо.
А он ей богу тянул бы как минимум на литературный праздник, которых много ныне. Деньги только где на них?
Ну да это по суди дела и не про него.
...
О жизни его, и не на широкий обзор.
Была ли жизнь его, спрашиваю я сам себя, удачна? Да вряд ли...
А у кого из талантливых, мне перечислите людей, она была сахар-сахаром?
О характере его судить не стану. Я с ним — ладил. Хотя познакомился уж не бог весть как пафосно, и похоже через Сергея СОРОКУ, который вел к нам в редакцию тогда всех и пишущих и сочиняющих всех, а я их всех прилежно рисовал.
До этого он мне запомнился большою сентенцией о суматохе времени (еще при Лушниковой), со всеми рамками этого издания, в "Вечернем Барнауле".
Жил в маленькой комнатке.
Жена — вторая. 
Мирно ли он с ней жил? По отдельным репликам, по моему, не очень.
За спиной его была еще большая неприятная больница.
И какая-то очень серьезная операция на желудке.
При пединституте — преподавателем он не работал. А так, в разных организациях электриком.
Иногда приходил ко мне в гости. Ненадолго.
Я пару раз был в его скромной комнатке. Жил он тут в самом начале Северо-Западной.
...
В моей жизни в суматохе реформ он летучим голландцем явился на моем горизонте (и какое-то время мы были с ним более чем и дружны и близки) и летучим голландцем исчез и растаял во времени.
У всякого времени есть такие изыски. Кода время разводит в разные стороны людей безо всяких на то как бы оснований и объяснений.
...
А потом следы его и вовсе истончились, даже вездесущий Интернет, а  я шарился в нем более чем основательно, пытаясь отыскать его следы, хранил гробовое молчание о нем, а он в нем уже тогда  начинал работать.
Да, был припоминаю у него значит и брат. Бесперебойник к компьютеру ему большой он тогда подарил.
Компьютер тогда только входил в жизнь, а у него он уже был. И рукописей у него в привычном смысле совсем не было, а все  было записано на дискетках (не путать с дисками!) тогдашних.
В Интернет сыскалась пьеса его на одном из конкурсов по драматургии за 2007 год.
Но повторяю, это уже не совсем удачная переделка его  монологов "Иеремиады скотника" в пьесу одноименного названия, которую я тут уже и прилагать, в силу ее излишней заостренности слова тех лет не стану.
Все великолепие его в его монологах.
О том времени так лучше его никто не сказал.
И уже не скажет.
Ибо это было слово очевидца.