Душевно. Боль. Ной. Ной

16 + Содержит ненормативную лексику.

Душевно.Боль.Ной

Ной. Забег по пашне

Дело было в милом, но в ужасно далёком детстве. Была примерно середина лета, конец так называемого "сенокоса". Участки для сенокоса, выделенные совхозом дедушке, находились на берегу реки Вороны, которая протекала километрах в пяти от нашей деревни. Сам процесс косьбы травы был уже позади. Этап сушки тоже был закончен. И вот наступил день, когда на участок приехал трактор с прицепом в виде огромной телеги, и началось "скирдование" - по-моему так называется это дело, время прошло уже слишком много, я могу что-то не помнить. В общем всей большой семьёй мы грузили сено на эту телегу в виде "стога", то есть такой конусообразной башни из сена.
Одни взрослые закидывали вилами сено на телегу снизу, другие взрослые принимали сено наверху, а мы, детишки, занимались "утаптыванием" сена. В то время, как взрослый укладывал очередную порцию сена на стог, я утаптывал эту порцию своим "куриным" весом, отчаянно шагая по периметру. Мне нравилось это занятие - так я ощущал причастность к настоящему взрослому труду. Я приносил пользу своему роду, я трудился наравне со всеми, я был полезен, я был нужен. Я помню это чувство нужности, чувство, что я не просто так ошиваюсь безполезным едоком, ребёнком, но и я что-то умею, и я на что-то способен, что и от меня есть польза, а следовательно я тоже взрослый.
Участок находился в низине, и чтобы выйти на сельскую дорогу, ведущую в сторону нашей деревни, нам предстояло подняться по довольно крутому склону, метров сто длинной. Укрепив стог на телеге вожжами и какими-то длинными ремнями, собрав весь инвентарь и погрузив его также в телегу, мы отправились домой. Трактор, под предводительством тракториста, тоже начал подъём. Вследствие того, что трактор всё же техника о четырёх колёсах, а мы всего лишь люди на двух ногах, то трактор естественно двигался быстрее нас и очень скоро оторвался от нашего усталого шествия, и даже скрылся из виду, хотя тарахтение его мы слышали.
И я сейчас уже точно не помню, - времени-то прошло больше сорока лет, - причину нашей несогласованности действий с трактористом. То ли мы ему не сказали, чтобы он нас подождал, то ли он просто забыл про нас, то ли мы вообще изначально имели другие планы, - но выбравшись с низины на плато с огромными колхозными полями и петляющей по ним дороге к деревне, мы обнаружили отсутствие трактора. Он в это время присутствовал на расстоянии от нас примерно в километре-полтора и его фигурка безнадежно уменьшалась с также безнадежно удаляющимся тарахтением на фоне огромного свежевспаханного поля.
И быстро было принято решение - догнать, остановить, подождать всех остальных. Кто-то из нас должен был догнать и остановить. А остальные потом "подгребут". Осталось только быстро принять решение - кто именно побежит в погоню за деревенским средством передвижения ?
И тут, прежде чем откроется таинственная личность потенциального марафонца, надобно обрисовать две детали данной ситуации. Первый нюанс состоял в том, что бежать пришлось бы не по дороге, а по пашне. От того места, где мы стояли, дорога шла влево метров на четыреста и потом только она поворачивала в сторону деревни, в направлении которой сейчас и двигался объект преследования, и неумолимо удалялся. Следовательно, если бежать по дороге, то это была лишняя трата времени - куда логичней было бежать напрямую, "срезав угол". Да, логично. Да, угол-то "срезается". Да только это - пашня. И это Тамбовская область - там сплошной чернозём. И час назад прошёл дождь. И пахано это поле было не детскими грабельками, - а такими знаете ли огромными плугами, взрывающими землю размером чуть ли не в военную траншею. И вот по этому "русскому полю" надо было "рвануть", вот по этим влажным липучим  чернозёмным бороздам надо было кому-то "помчаться". Даже "наискосок" там до трактора наверно с километр было. И вот этот километр надо было преодолеть не пешком, но бегом, с учётом всех вышеупомянутых условий, и с учётом того, что трактор тоже ведь не стоял - он упрямо пёр "до дому", под руководством весёлого тракториста, который испытывал бодрящее воздействие алкогольных паров и предвкушение скорого возвращения домой.
Вторая деталь данной ситуэйшн. Во всей нашей честнОй компании было человек десять и разных возрастов. Там были и взрослые, и молодые, и дети - к этому подвиду тогда принадлежал и я. Мне тогда по-моему лет десять было. Но дело даже не в возрасте, а в физических возможностях. Чтобы долго и нудно не описывать состояние каждого, я скажу кратко и честно : я там был самый "доходяга". Самый худой - был я. Самый тощий - был я. Самый скромный - был я. Самый закомплексованный - это я там был. Представляете ? И из все этой кучки людей, из всех этих взрослых, из всех этих откормленных и здоровых деревенских юношей и детей, - побежал городской "задвохлик", худой, тощий, с тоооненькими ножками и ручками, и с несовсем здоровой психикой.
Я вот опять сейчас уже точно не помню : то ли я сам вызвался, то ли меня "назначили", то ли был какой-то быстрый "консилиум", который и "постановил". Наверно я вызвался сам. Потому что навряд ли кто-то из взрослых решился в приказном порядке меня направить на забег по сырой пашне. Мой внешний вид тогда не внушал уверенности в том, что я вообще добегу до трактора, а не "упаду замертво" где-то посередине дистанции. Скорей всего, когда надо было срочно принимать решение, а никто из упитанных и розовощёких не выказал желания "ломануться" вслед прыгающему на кочках стогу сена, - я вызвался, а мне никто возражать не стал. Хочешь бежать ? Ну что ж, беги.
И я побежал. Уже наверно метров через пятьдесят я понял, что моя "инициатива" была мягко говоря идиотизмом. Мой "стремительный бег" осложнялся ещё и тем обстоятельством, что вспаханные борозды были не вдоль моего пути к назначенной цели, а аккурат перпендикулярно моему стремлению, то есть поперёк. А ведь как бы мне было легче бежать по одной канавке, не переступая каждые пятдесят сантиметров через очередную маленькую траншею липкого чернозёма !
И метров через двести мои высушенные дистрофические ножки уже "забились". Грудь разрывалась от бешенного дыхания. Сердце колотилось, как отбойный молоток. Я не помню сейчас весь спектр чувств и эмоций, которые я испытывал тогда, но что помню однозначно: я знал, что я не остановлюсь. Сдохну тут, на этом вспаханном "русском поле", - но не остановлюсь. Упаду без сил, буду ползти, - но не остановлюсь. И дело даже не в стыде перед людьми, - дело в стыде перед самим собой. В тот момент мне хотелось именно доказать и именно самому себе, что я смогу, я добегу, я сумею. Я знал, что если я остановлюсь и откажусь от этой бредовой затеи, и не догоню трактор, и придётся до деревни всем идти пешком - не впервой кстати, - то никто меня ругать не станет, никто мне даже слова не скажет, что я "слабак" и прочее. Все понимали, что такой "забег" выдержит не каждый, возможно поэтому и не было желающих, и предъявлять претензии худосочному мальчишке, который по малолетству переоценил свои возможности - глупо и даже подло. И я не боялся осуждения - других. Мне тогда было страшно сдаться самому себе перед самим собой. Сдаться мне - перед пашней. Назваться груздем, - а в лукошко залезть зассать.
И потом, много лет спустя, вспоминая тот случай, я сопоставлял его с другими ситуациями, возникающими у меня по ходу жизни. И было немало примеров, чего уж там - было много примеров, - когда я и в более лёгких ситуациях пасовал, сдавался, уходил в сторону, не дотягивал до конца, просто тупо "плевал", в том числе и на "общественное мнение" и "выходил из дела". Но были в моей жизни и моменты, когда я ни с того ни с сего - "упирался рогом" и "пёр до упора", независимо от последствий или вообще от смысла моего "упирания". Причём иногда финиш данной конкретной ситуации мог быть и моим "финишем", и я это знал, - но все равно "пёр" до конца, стоял на своём, и сдаваться или сворачивать не собирался. "Да вот х** вам всем !" - вот такой чёрт-девиз иногда во мне просыпался, и никто никогда не был способен его остановить или заглушить. Этого чёрта можно было только убить, - но только вместе со мной. По отдельности мы не убиваемы.
И вот мы вдвоём с этим чёртом - тогда наверно он был ещё чёртиком - прёмся по вспаханному полю. Сил уже нет. Ноги еле передвигаются. И есть желание упасть. Но я всё равно бегу. Трактор приближается. Люди удаляются. Трактор всё крупнее. Людей уже не видно совсем. А я, как запрограммированный биоробот, автоматически передвигаю задервеневшие ноги, взглядом упёршись в заветную цель - в трактор.
И я добежал. Я догнал. Появившись в поле зрения тракториста, я уже не был в силах кричать, поэтому я только махнул ему рукой, и он остановил свой аппарат. А я, обезсиселнный, рухнул на землю. И когда удивлённый тракторист открыл дверцу, вопрошая меня о причине моего появления на его пути, я только лишь смог прохрипеть : "Надо подождать…"
Потом подошли все остальные. Мы расселись - кто в кабину, кто забрался прямо на стог, - и уже все вместе двинулись в деревню.
Этот случай на долгие годы стёрся из моей памяти и всплыл спустя уже несколько десятилетий. И оглядываясь назад, на прожитые годы, на события, происходившие в моей жизни, на судьбу мою, на все радости и невзгоды, - я вдруг понял, что вся моя жизнь и есть вот тот самый "забег по пашне". Вся моя жизнь - это вспаханное кем-то поле, на котором все борозды идут поперёк. И ни одной попутной борозды. И я один - на этой пашне. Люди - где-то далеко. Трактор - я пытаюсь догнать. Только я. Только пашня. Пашка на пашне. И надо мной - только небеса, освещающие мне путь. А Мать-земля даёт мне силы - чтобы я добежал, дошёл, дополз. Чтобы выжил.