Чапаев и урок волчьей любви

Ну что вы все носитесь с этим Пелевиным? "Чапаев и Пустота"... Красиво, конечно, закручено, но мимо! Какой, к черту, бодхисаттва? Какая Пустота? Вы Василия Ивановича настоящего не знали! Я-то знал. И скажу вам по секрету: не дзен-буддизм его занимал, ой, не дзен…

Любимым его занятием, его тайной страстью, его… инициацией, если хотите, было подглядывание. Да-да, не удивляйтесь. Подглядывание за волками. В Vukojebina. Ну, вы понимаете, что это за место такое, где волки… предаются любви. Вот это его интересовало. Не тактика боя, не мировая революция, а этот первобытный, дикий, яростный акт творения жизни.

Обычно он ходил один. Пропадал ночами в степи, возвращался под утро – молчаливый, с горящими глазами, будто прикоснулся к чему-то запретному и великому. Но иногда, под настроение, брал с собой верных Петьку и Анку-пулеметчицу.

– Пойдемте, – говорил он им, хитро прищуриваясь, – уму-разуму вас научу. Настоящему.

Они шли за ним, недоумевая. Забирались в укромное место, откуда была видна волчья поляна. Часами лежали в траве, наблюдая. Петька и Анка видели лишь диких зверей, их игры, их драки, их… спаривание. Они не понимали, чему тут учиться. Смотрели на это как на очередную безобидную странность своего начдива. Мало ли у гениев причуд?
А Чапаев… он учился.

– Волки – лучшие учителя в этом деле, – шептал он им. – Ни в какой академии, ни в какой книге такого не найдешь. Смотрите внимательно! Каждое подглядывание делает меня на шаг ближе к ним, к волкам. И… на шаг дальше от вас, от людей. – Он вздыхал. – Знаю, скоро сделаю тот, последний шаг. И назад дороги уже не будет. К людям не вернусь.

Они не понимали. А он знал. Знал, что это не просто любопытство. Это была его подготовка. Его путь к… нет, не к Пустоте. К "Химической Свадьбе". Той самой, о которой шептали алхимики, розенкрейцеры. К слиянию противоположностей, к рождению нового существа. Приглашение на эту Свадьбу он уже получил – не на бумаге, конечно, а в своей душе, в своих визионерских прозрениях там, в Vukojebina.

– Когда я смотрю на них, – делился он однажды с Петькой и Анкой, понизив голос до шепота, – я не просто смотрю. Я… становлюсь ими. Попеременно. То волком себя представляю – сильным, яростным, властным. То волчицей – податливой, принимающей, дикой в своей нежности. Легко получается! – Он усмехнулся. – Вот только… одного не могу. Не могу представить себя обоими сразу. В тот самый миг, когда они… соединились. Когда волк и волчица исчезли, стали одним целым в этом… акте. А без этого… без этого не видать мне "Химической Свадьбы", не понять ее тайны.

– Василий Иванович! – вдруг вскрикнул Петька, которого осенило. – Так это же… это же и есть тот самый последний шаг! Когда вы станете обоими сразу!

Чапаев посмотрел на него с удивлением и… одобрением?

– Молодец, Петька! Уразумел маленько, чему я тебя учил. Дошло наконец. Вот только… об этом уже никто не узнает. Ни я сам, ни ты, ни Анка. Потому что когда я стану обоими, меня – прежнего Чапаева – уже не будет. Я исчезну.

– Станете Пустотой? – выдохнула Анка, вспомнив, видимо, какие-то свои книжные премудрости.

Чапаев рассмеялся – громко, заливисто, по-волчьи.

– Пустотой? Нет, Анка, мимо!

– Волком-оборотнем? – не унималась она.

Он снова рассмеялся.

– А что тогда останется, Василий Иванович? – с любопытством спросил Петька. – Если не вы, не Пустота, не оборотень?

Чапаев хитро подмигнул.

– А ты подумай, Петька. Сам бы мог догадаться.

Петька нахмурился, почесал в затылке. И вдруг лицо его прояснилось.

– Vukojebina? – неуверенно прошептал он.

– Вот-вот! – хлопнул его по плечу Чапаев. – Научил все-таки уму-разуму парнишку! Останется сам этот акт. Сам этот вихрь. Само это место Силы.

– А Пустота-а-а? – снова жалобно протянула Анка.

– Ну-у… Пустота – это потом, – уклончиво ответил Чапаев. – Может быть. А вначале…

– Если вначале и в конце Vukojebina, – быстро сообразил Петька, – то где же тогда Пустота? Между ними?

– Нет, – Чапаев посерьезнел. – Не между. Она… она в самой точке их соединения. В том мгновении, когда «двое» становятся «одним». Но этого… этого мне не пережить. Это уже буду не я.

Вдалеке послышался глухой волчий лай.

– Все, – Чапаев поднялся. – Пришли. Хозяева здешние. Теперь вы – уходите. Быстро! – Голос его стал твердым, приказным. – Мне осталось сделать последний шаг.

Петька и Анка, испуганные и растерянные, подчинились. Они ушли, оставив своего начдива одного на волчьей поляне под холодной луной.

Утром они вернулись на то место. Сердца их сжимались от дурного предчувствия. Они искали. Искали Чапаева. Искали… Пустоту, о которой твердила Анка.

Но не нашли ни того, ни другого. Лишь примятую траву, несколько волчьих следов и… странное ощущение в воздухе. Ощущение завершенности. Ощущение присутствия чего-то могучего, первозданного, невыразимого. Того, что осталось после того, как последний шаг был сделан.

Осталась только Vukojebina. Вечная. Непостижимая. Ждущая новых смельчаков, готовых заглянуть в ее тайну.