Таганрогский детектив. Амазонка

                Книга 1

                Амазонка.

  Роман детективного содержания, написанный по мотивам древней приазовской легенды о царице амазонок Лисиппе. О жизни и приключениях двух юных героев, живущих в середине девятнадцатого века в прекрасном южном городе на берегу Таганрогского залива.

                ГЛ.1

  Ранним весенним утром по переулку, мощеному серым южным камнем шагал высокий молодой человек. Цвели сады. Море разносило легким бризом благоухание вишен и абрикос по всему городу. Но эта весенняя благодать нисколько не мешала юноше находиться во внутренней сосредоточенности к поиску возможностей выхода из создавшейся личной жизненной ситуации.

Молодой человек был очень юн. Он только что окончил гимназию с оценками отлично и имел большие надежды продолжить свое образование в любом университете Российского государства. Однако, несмотря на благородное происхождение, семья его имела скудный доход, не дающий возможности продолжить учебу.

Отец юноши, обедневший донельзя барон, боевой полковник в отставке, принимавший участие в турецких походах и венгерской баталии, много раз раненый, был награжден государем орденами и небольшим имением с несколькими десятинами земли в черте города. И небольшой деревенькой за городом, имевшей крестьянские дворы, сады и огороды. Построив прекрасный особняк для семьи на Греческой улице, рано отошел ко Господу, не оставив своему сыну в наследство почти ничего, кроме статуса дворянина. А матушка вечно болела и постоянно требовала лечения, что обходилось весьма недешево.

Все эти обстоятельства висели у молодого человека в душе тяжелым камнем, омрачавшим не только ощущение ранней весны, но и легкой влюбленности в очаровательную юную леди, живущую в имении по соседству.

 Но, несмотря на все эти трудности, весна и юность брала свое. У него наметилась работа, дающая небольшой заработок, зато, теоретические и практические знания по теме его мечты. Обладая безошибочным письмом, красивым почерком и знанием трех языков, он умудрился устроиться помощником писаря в городскую Управу. Его мечта стать юристом на данном этапе осуществлялась чисто практическим способом. Ему предоставили доступ к различным документам и делам по городским тяжбам, разборам споров и даже более серьезным документам - по хищениям и убийствам. Все это ему приходилось аккуратно переписывать и заверять у начальства. Эти переписи потом отправлялись в вышестоящие инстанции Ростова, Харькова и Петербурга для отчета и хранения в российских архивах.

Поработав в Управе короткое время, он был замечен градоначальником Палецким. Генерал-майор, прошедший в юности Петербургскую школу Аракчеева, и поработав в его отделе, слыл по своему характеру человеком грубым и довольно резким в выражениях и скорым в принятии решений, но, очень справедливым. И грех на него было обижаться. Потому, что дикая необразованность, не послушание, лень и наплевательское отношение служащих городской Управы и полицейского отделения к ведению дел, и вообще к своей работе, было просто удивительным.

Поэтому, как-то поздним вечером, когда в Управе оставался единственным работником дежурный ночной пристав, городской голова, обходя кабинеты и проверяя, все ли в порядке, заметив в архивном отделе свет и сидящего над рукописями юношу, очень удивился.

Сильно удивившись такому необычайному прилежанию, он обратился к оному с вопросом: - молодой человек, вы кто? И почему так поздно работаете?

Юноша поднял голову, встал из -за стола: - ваше превосходительство, я помощник писаря Григорий Филипас. Мне вот до выходных приказано закончить это дело. И я не могу отложить работу.

- Как не можете? Все могут, а вы нет? Посмотрите, в управе никого нет?

- Не могу. Мне очень нужны деньги. Я пытаюсь собрать средства на поступление в университет. Да и матушка нуждается, очень больна.

- Друг мой, кто же вы по батюшке?

- Мой отец, ныне покойный, полковник Иван Михайлович Филипас.

- И что же? Вы так бедны? Какое у вас образование?

- Я только что закончил гимназию с отличием и мечтаю получить юридическую профессию, хочу стать следователем. Но у нас совсем нет средств для оплаты моей дальнейшей учебы. Я не стал отчаиваться и устроился в Управу, здесь недавно совсем.

- Вы дворянин?

- Да, батюшка оставил мне дворянское звание и небольшую пенсию. Но этого совершенно недостаточно.

- Григорий Иванович, я вам приказываю отложить вашу работу до понедельника и приглашаю на чай, нужно поговорить. Дежурный!! Два горячих чая в мой кабинет, и баранки!!

Городской голова Петр Афанасиевич Палецкий был поражен и очарован таким юношеским порывом. Идти к своей цели, стать юристом, при таких обстоятельствах! Совсем мальчик и уже умеет принимать решения! Это было нечто новое и свежее, как дуновение ветра в этом болоте безразличия и косности. Нужно побольше узнать о нем, помочь советом, или еще чем…

В кабинете градоначальника горела свеча, плавно освещая изгибы стола, застеленного зеленым сукном. Полки красного дерева с документами, а на стене поблескивала лаком прекрасная картина Айвазовского.

Принесли чай. Градоначальник некоторое время сидел молча, размешивая сахар в стакане. – Григорий, у вас ведь есть возможность решить финансовый вопрос. Вы молоды, умны и красивы, но, главное, вы дворянин.   В Таганроге полно богатейших купеческих семейств и юных барышень, мечтающих о дворянстве. Просто женитесь!

- О! Ваше превосходительство! Но я еще так молод, мне нет и восемнадцати.

- Да разве в этом дело, друг мой? Составляется договор об обручении с последующим браком при исполнении совершеннолетия, или по другой причине, с выплатой, положенного будущему мужу приданого! И все, поезжайте и учитесь. А потом женитесь.

- Нет, я так не могу!

- Почему? - Брови генерала удивленно поднялись и между ними пролегла глубокая складка.

- Жениться на не любимой, ради денег! Я не могу… Это претит мне!

В глазах градоначальника сверкнул огонек, а на лице появилась хитрая улыбка. – Григорий, признайтесь, вы влюблены?

- Ваше превосходительство, вы видите меня насквозь!

- Скажите хоть кто эта счастливица, что смогла тронуть сердце такого молодца? Если это, конечно, не секрет?

- Я скажу только вам. Это Лисиппа Карсан. Дочь Атамана Хрисанфа Измайловича Карсана.

- Да… Наслышан, наслышан… - Думаете он отдаст вам дочь?

- Что вы! Я на это даже и не надеюсь! Атаман, князь, богатейший человек. И кто я? Но, я верю, что существует какой-то промысел Божий! Я так люблю ее… Буду молиться! Ведь мы с ней знакомы с детства. Наши имения бок о бок!

- Я восхищаюсь вами, Григорий! И верю, что Бог вам поможет. А я со своей стороны, если ваши проблемы положительно решатся, готов написать рекомендательное письмо ректору любого университета, который вы выберете! Но, предупреждаю, что в Петербурге будет сложно устроиться. Нет, я нисколько не хочу посеять сомнений о ваших способностях, причина совсем в другом. Там стоит огромная очередь в университет маменькиных сыночков знатных и богатых семейств. А вам бы лучше в Харьков. Там вас с «руками и ногами оторвут», как увидят! Я напишу вам рекомендательное письмо и направление от нашей городской Управы. Как деньги найдете, приходите. Я к вашим услугам, мой мальчик!



                Гл.2

Утром следующего дня Григорий был у Карсан. Они договорились с Лисиппой выгулять в степи пару великолепных донских скакунов. Их в конюшне Атамана было несколько. Юноша часто посещал имение Карсан для того, чтобы под видом помощи в уходе за скакунами пообщаться с девушкой. Князь против этого ничего не имел, считая, что Григорий завсегдатай их дома, как приятель его сыновей, которые были старше на несколько лет как дочери, так и самого Григория. Но, дружили с ним с детства. Братья Лисиппы давно отучились и занимались отцовским бизнесом: торговлей, были моряками и постоянно путешествовали заграницу, перевозя грузы и заключая торговые контракты.

Не заходя в особняк, Григорий сразу прошел на задний двор к конюшне. За загородкой, увидевшие его знакомые лошади всхрапнули, ожидая своего выхода из стойл. В конюшне никого не было. Он пошел влево на просторный плац, где коней время от времени тренировали. Плац был круглым и настолько большим, что ему мог позавидовать даже настоящий ипподром. Площадка, огороженная высоким деревянным забором, была посыпана мелким песком. А по всему периметру забора были развешаны мишени для стрельбы.

У входа на плац стояли два конюха и тайный телохранитель, а по совместительству, тренер Лисиппы в верховой езде и военных искусствах казаков, бывший денщик Атамана Карсана Козьма Петрович Дураков. Небольшого роста седой старичок. Но, известный своим военным мастерством, орденами с фронта, любовью и полным доверием к нему Атамана.

А на площадке происходило нечто невообразимое, поэтому, на появление Григория никто не обратил внимания, все взоры были устремлены на плац. По кругу, верхом на великолепном, тонконогом жеребце, по кличке Гнедой, в мужской форме жокея скакала Лисиппа. В руках у нее был лук, а за спиной колчан со стрелами. Время от времени она вынимала стрелу, натягивала тетиву и на скаку стреляла по мишеням. При попадании в цель Козьма кричал ей – молодец! А, ежели, мимо – мазила!

Когда стрелы закончились, девушка перевела лошадь в более плавный ход, закинула лук за спину и встала во стременах, подняла правую ногу и поставила ее на круп коня. С усилием поднялась, опираясь одной рукой, и встала на обе ноги, раскинув руки. Она что-то шептала тихо Гнедому, и он шел по кругу плавно, слушая ее голос. Ее тонкое, гибкое как лоза тело, обтянутое белыми панталонами и коротким синим камзолом, расшитым позументами, было эстетически совершенно. Завязанные в тугой узел черные вьющиеся волосы растрепались, и выбившимися завитками обрамляли нежное, покрытое румянцем лицо. Она стояла двумя ногами на спине плавно скакавшей лошади, балансируя руками и не падая.

Затаив дыхание, мужская компания следила за этим потрясающим зрелищем. Сделав круг, она опустилась в седло и благодарно похлопала по загривку Гнедого. И, перед восхищенными мужчинами, резко осадив его, легко спрыгнула на землю.

- Козьма Петрович, ну как?

- Ну, что сказать, Лиса, не плохо, не плохо. Но, стреляешь ты еще далеко не на пять!

- Григорий Иванович? Доброе утро! Вам понравилось?

- Доброе утро, Лисиппа, я в восхищении!

- Козьма Петрович, вот, хоть одному понравилось. Хочу еще попросить вас? В ярко голубых глазах девушки сверкнула молния.

- Ну, попросите, если это в моих силах, исполню - хитро улыбнулся Козьма.

- Вы помните, мы как-то были на представлении в Цирке, недалеко от торговой площади? Помните, там один наездник сначала скакал на лошади, а потом на скаку подлез под ее брюхом и обратно сел в седло? Я хочу, чтобы вы и меня научили этому!

У старого казака глаза вылезли из орбит…Он с негодованием уставился на девушку.
- Лисиппа, вы ведь не мужчина, вы девица! Зачем вам это?

- А чем я хуже мужчин?

- Хорошо, если Атаман разрешит, научу – спокойно ответил Козьма.

- Девушка с удовольствием пожала руку старому казаку и засмеялась своим мелодичным, не по-девичьи низким голосом.

У входа на плац появилась горничная Глаша. – Барышня, матушка зовет всех на завтрак. Приглашайте гостей к столу!

- Мы сейчас! Григорий Иванович, Козьма Петрович, милости просим! – опять засмеялась девушка и взяв под руку смущенного Григория, беспрекословно повела рядом с собой.

За столом, накрытым белоснежной скатертью, восседал Атаман Карсан, по левую руку его миловидная жена Галина Мефодиевна. Дымился самовар с заварником наверху, стояли печеные пироги, вареные яйца и фрукты на восточном огромном блюде. Турецкая посуда, с национальной росписью на глиняных чашках, серебряные с инкрустацией кубки и чайные ложечки, говорили о приверженности князя к тюркской культуре. Коврами, с орнаментами того же направления, был застлан весь пол в гостиной. Однако, в красном восточном углу, на полочке, застеленном вышитыми рушниками, по-русски стояли великолепные, писанные мастерами иконы. Что явно говорило о принадлежности хозяина этого дома к обрусевшим и воцерковленным сарматам.

               
Лисиппа провела Григория прямо в гостиную. Он поклонился, приветствуя хозяина дома и его жену. Девушка засмеялась и усадила его на стул по правую руку от отца.

- Батюшка, доброе утро! Вы начинайте без меня, а мне нужно переодеться. Я скоро.

- Григорий, говорят, вы нашли себе место в городской Управе? – поинтересовался Хрисанф Измайлович.

- Да, ваше превосходительство! Не сидеть же мне дома у больной матушки. Пока так буду подрабатывать – ответил юноша, по привычке, самостоятельно, наливая себе чай из самовара.

- Похвально, похвально… - произнес Карсан.

- Да ты перестань вот это-«ваше превосходительство»! Называй меня просто по имени и отчеству. Мы тут уже все как родные. Да и ты не из простых, дворянин. И батюшка твой достойным был воином!
 
- Хрисанфушка! – запела мелодичным голосом Галина Мефодиевна – давайте кушать, пироги и чай стынут.

- Григорий Иванович, как ваши успехи в гимназии? Вы ведь окончили заведение? Как ваши оценки?

- Да, окончил с отличием.

- Вот, смотри, какой молодец, с отличием! А у нашей Лисы две тройки – одна по домохозяйству, а вторая по игре на фортепиано. Я ей говорю, - как же так, Лиса? Это самые главные предметы для будущей хозяйки, каждая девица должна уметь шить и вышивать, вести хозяйство и тем более играть на фортепианах? А она только смеется! Говорит – найму себе горничных, пусть шьют и вышивают, а хозяйство будет вести управляющий!

- Галю, - перебил ее Хрисанф Измайлович - оставь это, просто поешь!

- Ты всегда ее защищаешь. И она делает все, как хочет. А будет ли от этого польза?

- Матушка, зато я весь год с отличием обучалась танцам - воскликнула вбежавшая в гостиную Лисиппа. Скоро во дворце Алфераки будет бал выпускников, поверьте, вы за меня краснеть не будите! Да и по остальным предметам я успешна!

В весеннем светлом, легком платье с голубыми цветочками, так идущему к ее ярким синим глазам, она осветила и без того солнечную комнату. У мужчин невольно на губах появилась улыбка. Усаживаясь рядом с Григорием и жуя великолепный ягодный пирог, она между тем говорила отцу -

- Батюшка, позволь нам с Гришей прогулять в степи двух твоих скакунов? Они застоялись в стойлах. Я сегодня хорошо объездила Гнедого, ему достаточно. А вот остальные? Козьма Петрович ушел домой, не захотел с нами позавтракать. Позволь мне с Григорием Ивановичем?

- Что ж - улыбнулся Атаман – если с Григорием Ивановичем, поезжайте!

                Гл.3

Лисиппа терпеть не могла женские седла. И для верховой езды в городе, приказывала шить себе платья с широкой юбкой и разрезами впереди и сзади. Эти хитрости позволяли ей прекрасно смотреться в мужском седле, покрывая ножки и слегка приоткрывая изящные ступни в сапожках со шпорами. Ибо, появление ее верхом в мужском костюме жокея, привело бы в ступор местных обывателей и их жен. Пересудам бы тогда не было конца!

Они с Григорием оседлали двух донских скакунов и выехали за ворота. По центру города нестись во весь опор было нельзя, ехали медленно. Встречные с интересом разглядывали всадников и особенно породистых лошадей. Не каждое семейство даже богатых граждан города было в состоянии приобрести таких скакунов. Они были на вес золота и очень дороги.

- «Половецкая княжна» - шептались им в след.

Когда пересекали Петровскую улицу, услышали крики газетчика –

- «Таганрогский вестник», покупайте «Таганрогский вестник»!! Раскопки кургана! Ученому требуются в помощь рабочие! Покупайте «Таганрогский вестник»!

- Гриша, давай купим, что там за раскопки?

- Мальчик, дай две газеты!

Они проехали центральные улицы с богатыми особняками купцов и мещан, по греческой традиции украшенных в стиле ампир каменной вязью, колоннадами и статуями на крышах. И выехали в бедный квартал одноэтажных хат, крытых соломой, трудового Таганрогского братства - рыбаков и мелких торговцев.

Район был так криминален, что каждый житель, особенно в ночное время, чтобы хоть как-то обезопасить свое хозяйство, прикармливал собаку. И злобные псы неистово лаяли за каждым забором, защищая и предупреждая хозяев об опасности.

Лисиппе особенно доставляло удовольствие на всем скаку нестись через этот район в степь. Она воткнула в бока своего скакуна стремена и с громким половецким криком, как ветер, во весь опор поскакала по Собачеевке, оглашаемой из всех дворов неистовым собачим лаем.

Григорию ничего не оставалось делать, как со смехом следовать за ней.


Весенняя степь была прекрасна. Молодая зелень оперившихся трав перекликалась с алым цветом тюльпанов и маков. Белоснежный ковыль соседствовал с желтым цветом сурепа и одуванчика. Все цвело и ароматизировало, роилось какими-то мушками, пчелами и разноцветными бабочками.

Они спешились и отпустили коней свободно попастись в этом великолепии природы.

- Гриша! Посмотри какая красота! – Лисиппа развела в стороны руки и упала в траву. И на этом степном ковре, ее воздушный голубой силуэт возник, как самый прекрасный в мире весенний цветок. Небо было иссиня голубым, по нему медленно плыли белоснежные облака и между ними солнце пропускало на землю веером столбы своего золотого света.

Она лежала среди цветов и зелени, распластав черные вьющиеся волосы вокруг сияющего лица, закрыв глаза и раскинув руки. И Григорий не мог оторвать глаз от этого по истине божественного видения!

Лисиппа открыла очи и ее глаза встретились с восхищенным взором Григория.

- Гриша, что ты так смотришь на меня?

- Как смотрю? – смутился Григорий.

- Смотришь… Как на женщину?

- А как я на тебя должен еще смотреть?

- Как на друга. Я ведь друг тебе?

- Друг, конечно…Но, ты ведь все-таки женщина!

- Гм, женщина… Не надо так на меня смотреть! Я никогда не выйду замуж! Я хочу навсегда остаться свободной! А мы с тобой навечно останемся друзьями.

Она вскочила, подняла голову к небу и крикнула –

- о-о-о, го-го-го! В-е-с-на, со-л-н-ц-е! Свобод-а-а! Я лечу к тебе!! –

И побежала навстречу солнечным столбам света по цветущей степи. А Григорий, взяв под уздцы обоих скакунов, смиренно последовал за ней.
               
                Гл.4

Стояла прекрасная майская лунная ночь. В открытые окна комнаты смотрели ветки чуть распустившейся сирени и чудно пахли.

Лисиппе снился странный сон. Она металась по смятой подушке и в глубине ума понимала, что она во сне.  И всего того, в чем она и с кем она сейчас быть на самом деле не может.

А снилась ей битва с какими-то воинами на конях, с мечами и копьями. Она не понимала кто они, но с отчаянием отбивала с помощью щита, похожего на полумесяц и короткого меча неистовые удары противников. Вокруг нее были девушки, на конях с такими-же как и у нее щитами и мечами, одетые в короткие туники и легкие жилеты, опоясанные кожаными поясами. У каждой за спиной находился высокий колчан со стрелами и лук. И она сражалась с мужчинами среди них.

И эта битва продолжалась довольно долго и была успешна. Перебив более половины мужчин и обратив остальных в бегство, девушки спешились. По счету их было около тридцати, или более. Осмотрев поле сражения, погрузив оставшихся в живых раненых женщин на крупы лошадей, они медленно пошли по степи. Пока не добрались до небольшой реки и селения с каменными башнями и крепостными стенами вокруг домов, в котором жили, как поняла Лисиппа, одни женщины.

Жительницы города – пожилые, молодые и дети с веселыми криками приветствия сопровождали появление отряда. А сама Лисиппа шла впереди, как их предводительница. И все кричали – слава нашей царице Лисиппе!

- Она сильно удивлялась этому и понимала, что чего-то о себе до сих пор не знает.

Ей помогли спешиться. Проводили в дом, разоблачили, и она в каменной купели приняла ванну, омывши с помощью юной помощницы свое уставшее от боя тело. А затем переодели в чудесные одежды. Белоснежную тонкую тунику, опоясали кожаным с золотыми вставками поясом, на боку которого висели ножны с кинжалом, покрытые серебром и искусной инкрустацией. На ноги одели кожаные легкие сандалии с завязками. А на голову водрузили похожий на красивый женский кокошник, сшитый из золотых тонких пластин и украшенный многочисленными драгоценными каменьями венец.

Девушки, проводили ее в свободную залу с высоким троном, освещенную многочисленными факелами, вставленными в каменные держатели по бокам стен, усадили и, поклонившись, оставили одну.
 Лисиппа отдыхала и думала – кто я? Называют меня царицей и по имени? Вокруг одни женщины и ни одного мужчины. Кто они все? И кто среди них я?

Через короткое время, в залу строем вошли девушки, с которыми она сражалась. Одетые по-праздничному в тонкие туники и без оружия. Поклонившись ей, встали полукругом возле трона.

 Следом за ними вошла очень старенькая, седая, небольшого роста женщина, одетая в широкую цветастую юбку, белую блузу с широкими рукавами, украшенную веером бус на шее. Очень похожая на цыганку.

Она подошла к самому трону и сказала Лисиппе – девочка моя! Царица наша Лисиппа! Вот и пришло время рассказать тебе правду о том, кто ты есть?

Когда-то очень давно, много веков назад, все мы жили на берегу Амазона. Сейчас там государство Турция. Жили свободно, племя наше было многочисленно. Мужчин в свои ряды не принимали, лишь использовали для тяжелых работ, как рабов, для строительства наших поселений и городов. Мы были искусными воинами, владели приемами магии и превосходили в силе и умении мужчин вести бой малым количеством против большого числа войск.

Раз в год устраивали праздник и ночью сходились с племенами мужчин для производства потомства. Родившихся мальчиков предлагали оставить мужчинам. А, если они не соглашались, то убивали. Девочек воспитывали в своем духе женщин-воинов. Выжигали одну грудь, которая мешала прицеливаться и учили быть сильными и мужественными.

Но, однажды, к нам на Амазон пришли греки, очень сильные воины! Мы, нашим отрядом, и ты с нами, жестоко сражались с ними, но проиграли. И были взяты в плен. Они сначала были уверены, что мы юноши. Но, когда поняли, что мы все женщины, сильно удивились нашему умению воевать. И, особенно тому, что мы все еще и красивы! Погрузив нас на свой корабль, решили, как диковинку, увезти в Грецию.

Мы плыли по теперешнему Черному морю какое-то время, связанные и брошенные в трюм. Но им было так любопытно понаблюдать за нами и просто пообщаться, что, уверенные в нашей безопасности среди открытого моря, нам развязали руки, поили и кормили.

Но, на следующий день поднялась страшная буря. Волны бросали корабль с огромной силой. Вся команда бросилась убирать паруса. А про нас забыли. И мы, обезвредив охранника, выбрались на палубу, захватили оружие и убили всю команду, выбросив всех за борт. В запале, и по собственной глупости, не оставили ни одного моряка.

А когда поняли, что никто из нас не знает, что делать с кораблем, отчаялись, и стали молиться богине Афродите, которой поклонялись наши племена. Но помощи от нее не дождались. Тогда ты, как главная среди нас, приказала всем нам встать на колени и сосредоточиться. А сама, подняв руки к небу стала кричать –

- Боги!! Услышьте нас! Помогите! Кто-нибудь! Спасите!

И так мы молились и взывали долго. Как вдруг, на палубе появилась женщина. Очень красивая, такая вся светлая с русой косой на спине. Она сказала –
- я услышала вас и пришла на помощь. Не бойтесь, с кораблем и вами ничего плохого не случится. Успокойтесь и ждите. Пройдет несколько дней, и я приведу ваш корабль к берегам, которые станут для вас новым домом.

Мы все поклонились ей, а ты спросила – как зовут тебя?

 – Она ответила – я богиня астрального пути Тана. Помогаю попавшим в беду морякам не потеряться в море и учу их ориентироваться по звездам. Вот и вам покажу, как не потеряться в пути и не отчаяться. И рассказала нам, где и какая звезда и какую сторону света она означает. И показала нам ту звезду, которая всегда на месте. От которой строится путь.

Мы поблагодарили ее за помощь, и она ушла. С тех пор, мы перестали поклоняться Афродите и стали почитать богиню Тану. Наш корабль несколько дней мотался по волнам, пока однажды, проснувшись, мы не увидели берег. Это были берега Меотита - Азовского моря.

Мы поселились у большой реки, которая впадала в море. И решили назвать ее Танаис в честь нашей спасительницы богини Таны. Теперь эту реку называют Дон. Очертания берегов и рек сейчас другое. Многое изменилось с тех пор, как происходили те события. Мы тогда сумели построить небольшой город и тоже назвали его Танаис. Много воевали с местными племенами. У нас были свои моряки и свои корабли, которые совершали плавания по Меотийскому морю, торговали.

Зная нашу приверженность богине Тане и веря в ее заступничество, мы высекали из местного камня изображения женщины с косой. Моряки, перед выходом в плавание терли руки о ее грудь, просили удачи и помощи в пути. И их путь был всегда успешным. А вы забыли эту богиню. И никто из вас не знает, что это за каменные бабы стоят вдоль берегов Азова.

А ты Лисиппа стала нашей царицей. Однажды, в ночь праздника совокупления, ты встретила воина, в которого влюбилась. Родила от него сына и не захотела с ним расставаться. Сама воспитала и оставила при себе, назвав Танаисом. И это было большой ошибкой.

 Богиня Афродита была на всех нас очень зла, за то, что мы перестали поклоняться ей и остальным Олимпийским богам. А вместо них почитали богиню Тану. Отвергали мужчин и жили женским единым племенем. Она сильно отомстила тебе.

Когда Танаис вырос, по наитию Афродиты, он влюбился в тебя, как в женщину, ибо, ты была прекрасна. Понимая, что никогда не сможет иметь тебя как женщину, и не смея нарушить свою и твою чистоту, как матери, он не выдержал внутренних страданий и бросился с обрыва в реку.

После его смерти, ты сильно пала духом. Искала смерти и постоянно сражалась с отрядом наших женщин в числе простых воинов. Так, однажды, тебя, сильно израненную, привезли домой умирать. И ты была этим счастлива. Я, кормилица твоего сына, всегда была рядом с тобой. Перед смертью, ты приказала принести свое военное облачение и ларец драгоценных каменьев, украшений и слитков золота. И сказала, указывая на ларец – это, мое приданное в будущей жизни, когда я воскресну в новом теле.

Когда я умру, омойте мое тело и облачите в воинское, возложите венец на мою голову, поставьте рядом ларец, и так тайно похороните. Насыпьте сверху небольшой курган. Когда придет время моего воскресения, мою могилу откроют. И я заберу свое.

Вокруг тебя стояли твои верные сестры. Ты приказала им – вы будите охранять мою могилу и это место покажите мне, когда придет время. И, пока я не вернусь к жизни, вы не сможете, как я воскреснуть в новом теле. Это мое для вас послушание. А ты, моя кормилица и подруга Аза, будешь все знать и помнить и всегда будешь рядом, как и была.

Прошло много веков, ты родилась и тебе скоро исполнится 18 лет. Все приказанное тобой исполнено мной и сестрами. Пришло время забрать тебе твое приданое. Сейчас курган над твоей могилой раскапывает какой-то ученый из Петербурга. До могилы осталось копать совсем не долго. И ты должна быть там. Забери свое. Мы тебе в этом поможем. Зови, если нужна помощь, мы рядом.

         Лисиппа медленно открыла глаза. Комнату освещало утреннее солнце, а в окне качались и сладко пахли ветки сирени.



                Гл.5

Она лежала в постели и размышляла.

- Это сон. Разве такое может быть правдой? Я царица амазонок. И у меня есть приданое. Боже, милостивый, чего только не привидится!

В комнату вошла горничная Глаша. – Лиса, вы проснулись? У вас с утра танцы. Какое платье вам принести? Умывайтесь, матушка ждет вас к чаю.

- Глаша, ты веришь снам?

- Не знаю. А что, снилось что-то страшное?

- Не сказать, чтобы страшное, необычное…

- Барышня, сны и есть сны. Какое отношение они имеют к нашей жизни? Мало ли, что может прийти на ум, когда спишь? Забудьте и все!

- И правда. Нужно собираться на последний урок танцев перед балом. Все, оставляю сны на потом! Глаша, скорей неси мое платье, такое, с розовой оборкой!


В просторной танцевальной зале господина Воланжа, присланного из-за границы, знаменитого танцмейстера и пианиста, толпились выпускники двух Таганрогских гимназий – мужской и женской. И это был редчайший случай встретиться вместе юношам и девушкам по случаю репетиции и изучения шагов целого ряда бальных танцев. Учились танцевать полонез, мазурку, кадриль, польку, галоп, игровой котильон. Но, более всего всем нравился новейший из всех танцев – вальс.

Молодые господа с удовольствием учились эстетически общаться с юными мадемуазель. Могли свободно говорить с ними, прикасаться к ним и флиртовать. Тем более, что танцмейстер Луи Воланж, смотрел на все это сквозь пальцы и не был занудой.

Лисиппа, как всегда, опоздала. Пары были построены и начинался полонез. У стены одиноко стоял Григорий и укоризненно махал ей рукой.

- Мадмуазель Карсан! Вы опаздываете.

- Простите, господин Воланж, больше этого не повторится.

- Становитесь в пару и начинаем!

- Лиса, ты что, проспала?

- Гриша, привет! Ну, капельку проспала. Сон снился…

За полтора часа прошли почти все виды танцев. Все довольно устали. Господин Воланж отпустил всех отдохнуть на полчаса, а сам пошел пить чай с аккомпаниатором.

К Лисиппе подошла ее близкая подруга и соседка по парте в гимназии Лизочка, дочка богатого купца и торговца, Кавернина Антона Павловича, владельца известнейшего во всем городе ресторана «Кавернин и К»

Григорий, галантно приложившись к ее ручке и извинившись, отошел от девушек поговорить со своими бывшими однокашниками. Лизочка была миниатюрной и немного полноватой, впрочем, очень симпатичной блондинкой. В отличие от Лисиппы, рассудительной и уравновешенной. Так или иначе, девушки были длительное время близко знакомы и дружны.

- Лиза, как давно я тебя не вдела! Ты не представляешь, какой сон мне нынче снился! Я до сих пор отойти не могу! Представь, мне снится, что я амазонка, на коне вместе с другими девушками сражаюсь с целым отрядом воинов-мужчин! И они называют меня царицей!

- Лиса, прости… Что тебе еще может присниться, если ты так любишь своих лошадей и скачки? Ах, оставь… Это же просто сон! Мне нужно поговорить с тобой серьезно.

- Серьезно? О чем, Лиза?

- О Григории Филипасе.

- О Грише? А что о нем говорить? – Удивилась Лисиппа.

- Дело в том, что я люблю Григория. И хочу выйти за него замуж.

- Ты? За Григория? – У Лисиппы глаза стали похожи на огромные голубые озера.

- Ну, а я здесь причем?

- При том, что ты мне мешаешь! Он ведь тебе не нужен! Вы всего лишь друзья. Ты сама мне об этом говорила. А он смотрит только на тебя, даже в пару ни к кому не встал, тебя ждал. Он всегда рядом с тобой и никого кроме тебя не замечает. И что делать мне? Я так люблю его!

- Лиза, как ты собираешься его на себе женить? Если он на тебя даже не смотрит? И что в этом вопросе могу сделать я?

- Ах, Лисиппа, просто отойди в сторону, не принимай его у себя, прекрати с ним общаться!

- Я должна прекратить с ним дружбу?

- Да, ты все правильно поняла!

- Ну, знаешь… И что будешь делать ты?

- Я ничего. Все будут делать мои родители. Я рассказала все маме. А она отцу. Моя семья очень богата, а у Григория нет денег на дальнейшую учебу. Он так мечтает стать следователем и закончить университет. Ты хоть об этом знаешь? Ты наверняка об этом даже и не догадывалась? Его мать в отчаянии, она собирается заложить единственное, что у них есть – особняк. А дальше что?

- Подожди, Лиза, а ты откуда об этом знаешь?

- Откуда знаю? Мои родители вчера заслали к его матери сваху.

- Сваху? - Глаза Лисиппы стали еще шире. – Как сваху? Зачем?

- Ты что, совсем глупенькая? Для того, чтобы заключить брачный договор об обручении и досрочном выплате жениху приданого. Чтобы он мог спокойно окончить университет. А потом жениться на мне.

- Ну, вы даете! И что, он согласен?

- Я этого пока не знаю. Его мать обещала поговорить с ним. А ты мне мешаешь! Оставь его Лисиппа! Прошу тебя! Даже, если бы вы любили друг друга, Атаман никогда не отдаст тебя ему. Он ведь тебе не пара, Лиса! Ему нужна верная жена с достатком, которая будет любить его. Он беден. А со временем он забудет тебя, а я всегда буду рядом. Оставь его мне…

У Лисиппы сердце зашлось от этой новости. Волна негодования и ревности, вдруг резко поднялась в ее душе. Сваху? Я должна его оставить?!

- Знаешь, Лиза, мне нужно подумать.

- Хорошо, подумай. Когда ты сможешь ответить?

- На балу, во дворце Алфераки.

Григорий кружил Лису в такте вальса, с нежностью обхватив ее тонкую и гибкую талию. Заглядывая ей в глаза и не чувствуя никакой отдачи, был сильно удивлен. Как она смогла так измениться буквально за несколько минут его отсутствия? -  Что-то произошло? - думал он.

После окончания танцев, она не позволила проводить ее до дома. Сухо простилась и ушла.


                Гл.6

Григорий шел домой к обеду. Вчера вечером он очень поздно вернулся из городской Управы, слишком много было работы. Матушка просила уделить ей время и о чем-то поговорить. Но он отмахнулся от нее, сказав, что страшно устал и пойдет спать без ужина. Разговоры с ней были только об одном, как жить дальше. А на этот вопрос он пока ответить не мог. И утром, обещал поговорить после танцев у Воланже.

Что случилось с Лисой? На ней лица не было. Она была похожа на холодную мумию, в которую превратилась за десять минут его отсутствия. Постой, она перед этим разговаривала с Лизаветой Каверниной. Скорее всего между ними что-то произошло.

Дома, спокойно пообедав с матушкой, он прошел вместе в ней в отцовский кабинет. Он очень любил и боготворил это место памяти об отце. Комната, прикрытая на окнах зелеными шторами, носила до сих пор, чуть уловимый его запах. По стенам стояли длинные полки, заполненные книгами, которые любил читать отец. На столе, на синем сукне, стояли письменные приборы, перья, бумаги. А на отцовском кресле, на спинке висел его военный мундир с орденами. Мать никак не хотела убрать его в шкаф. И он пах табаком, если к нему приблизиться, и еще каким-то только отцу принадлежащим запахом.

Матушка села на боковой диван и тихо сказала – Гриша, ко мне вчера днем приходила сваха от Каверниных. Ты ведь знаешь их дочь Лизавету?

Григорий сначала ничего не понял. – Что? Зачем?

- Пожалуйста, только не перебивай. Да, приходила сваха. Они предлагают тебе брак с Лизаветой Каверниной. Но, не сразу. Заключается брачный контракт с досрочной выплатой причитающегося тебе от нее приданого, а оно огромно. Подписав этот контракт, ты едешь учиться в университет, и только после его окончания женишься на их дочери.

Григорий от удивления впал в ступор. И несколько минут стоял молча, уставившись в одну точку.

- Матушка! Я с ней едва знаком! Как это возможно?

- Зато она тебя любит, как сказала сваха, до безумия.

- Да когда же она успела? Может быть им просто нужно мое дворянское звание? Купить меня за счет нашей нужды? Матушка, ты сама хоть слышишь, как это звучит? Я должен стать рабом купца Кавернина?

На глазах матери показались слезы. Она вынула платок и начала вытирать их. – Я уже готова заложить наш дом, последнее, что у нас осталось, чтобы оплатить твою учебу. Я не знаю, как тебе помочь!

- А тебе ничего и никого не нужно, кроме твоей «половецкой княжны»! Карсан никогда не отдаст тебе свою дочь! Ты хоть это понимаешь?

 Григорий стоял молча, обдумывая, как успокоить мать. Ей станет плохо и придется опять вызывать доктора.

- Давай пока отложим этот разговор. Я должен подумать. – Спокойно сказал Григорий и тихо вышел из кабинета отца.

-  Ах вот, почему на Лисе не было лица, после разговора с Лизаветой! Неужели, у нее хватило ума сказать ей об этом? Видимо хватило. И что теперь буду делать я? После слухов, мне будет начисто закрыт вход к Карсанам. А уж купец Кавернин знает, как проворачивать такие дела!

Какой позор! Прислать сваху, к мужчине! Я что, девица? Они ничего после этого не получат! Лучше заложить дом.

Решил все разом Григорий и верным шагом направился на работу в городскую Управу.



                Гл. 7

Лисиппа пришла домой не в себе. Она была ошарашена этой новостью. - Как они смеют? Прислать сваху к мужчине, выше их по статусу? Это же позор! Оскорбление в чистом виде! Они что, не имеют понятия о чести? И, если они богаты, смеют запросто его покупать, вот так, никого не стесняясь?

- Она требует от меня, чтобы я его оставила? Да кто ты такая, требовать это от меня?!

В гостиной был накрыт стол, родители ждали ее. Она вошла, сказала, что обедать не будет, прошла в свою комнату и закрыла дверь на замок. Не раздеваясь, упала на застеленную кровать и уставилась в потолок. На потолке сидела муха. – Почему она не летает? – Подумала Лисиппа и закрыла глаза.

Сквозь веки просвечивал солнечный свет. Он был красноватым. - Почти, как кровь. – Опять подумала она. – Хорошо, что барон не может вызвать на дуэль купца. Иначе…я могла бы потерять его. Он, не я, так стрелять не умеет, как и фехтовать! Господи, о чем я думаю?

В дверь постучали и она услышала голос горничной Глаши. –

- Барышня, откройте, я принесла вам домашнее платье и молока с булочкой. Нельзя же ничего не есть. Родители беспокоятся.

- Глаша, прошу тебя оставь меня. Не стучи, пусть никто не стучит. Я хочу подумать. Одна…

- А чего я так страшно раскипятилась? Он ведь не моя собственность? Не моя. Я сама ему постоянно говорила, что мы друзья. И он запросто может жениться на ком хочет, тем более, у него и правда крайняя нужда.

- Но, что без него буду делать я? Я не могу представить свою жизнь без него. Что я его не смогу видеть, когда захочу. Мы никогда не будем, как с ума сшедшии скакать по степи, кричать и радоваться… Я не смогу взять его за руку, или вытереть грязную от пыли его щеку? Я что…его люблю?

- Лиса! Признайся сама себе, ты его любишь! И ты его страшно ревнуешь! Что же мне делать?

Она так лежала с закрытыми глазами, удивленная сама себе и обессиленная, пока не уснула.

Ее разбудил стук в дверь. Она услышала голос матери. –

- Лиса, что случилась? Открой, пожалуйста! Уже вечереет.

Она медленно поднялась, посмотрела на себя в зеркало. На взъерошенной от подушки голове волосы растрепались и вылезли из-под шляпки. Она улыбнулась своему отражению и показала ему язык. Сняла шляпку и поправила волосы. Так хотелось рассказать хоть кому-нибудь про все случившееся. Что же делать?

Лисиппа открыла дверь. Вошла Галина Мефодиевна с домашним платьем. Взяла дочь за плечи и нежно приклонила ее голову себе на грудь.

-  Дочка, ты стала взрослой. Когда это происходит, в душе все меняется и все меняется вокруг. Я знаю, у тебя что-то случилось. И одной трудно разобраться, в чем дело. И самое главное, как поступить и жить дальше. Знаешь, это случается со всеми. И хорошо, когда рядом есть человек, с кем можно поделиться и кто тебя не предаст. Запомни, я всегда буду тебе самым близким другом. Ты можешь доверять мне.

Лисиппа посмотрела в любящие глаза матери и заплакала. А потом сказала –

- Мама, как они могут? Так запросто покупать его? Кто им давал на это право?

- Лиса, кого покупать?

- Кого? Гришу… А она требует, чтобы я оставила его! А как я его могу оставить… Если я его люблю!

Галина Мефодиевна дала Лисе выплакаться, а потом усадив на кушетку, попросила рассказать все по порядку. И с каждым словом дочери брови ее поднимались все выше и выше.

- До чего дошли нравы! Засылать сваху к мужчине! Такое оскорбление! В нашем городе слухи расходятся с небывалой быстротой. Я не завидую Григорию. Знаешь, Лиса, прежде чем принимать какие-то решения, нужно выяснить, отвечает ли Григорий тебе взаимностью? Может быть, он относится к тебе, как друг, а не как мужчина к женщине. И его вполне устраивает то, что ему предложили? Я представляю какое огромное приданое они дают за Лизу!

- Мамочка! А ведь ты права. Нужно это выяснить! И что толку переживать… Я это узнаю. Скажи, я сегодня смогу ненадолго отлучиться?

- Девочка моя, я не могу же отпустить тебя одну?

- Да нет же! Если понадобится, я попрошу сопровождать меня Кузьму Петровича.
- Тогда можно.

- Позови Глашу, пожалуйста!

Вслед за Галиной Мефодиевной вошла Глаша. Она сняла с Лисиппы туфельки и развязала сзади корсаж. Сняла платье и хотела одеть ее в домашнее, но Лисиппа сказала –

- Принеси-ка мне мой летний сарафан и косыночку. Жарко уже. И помоги расчесать волосы, смотри, как запутались? Я очень хочу пить. Там чай еще остался? Конечно, барышня! Он все еще горячий, наверное, и булки на столе.

-  Я пойду выпью чаю, а ты сходи к Филипасам, спроси их дворника, пришел ли с Управы Григорий Иванович? И, если пришел, передай ему записочку. Я сейчас тебе напишу. А, если еще не пришел, сходи в Управу. Спроси у дежурного, там ли он? И передай через дежурного. И не задерживайся. А то скоро уже и солнце начнет садиться.

- Я мигом, барышня.

В скорости, пришла Глаша – Григория Ивановича нет ни дома, ни в Управе. Никто не знает где он.

Лисиппа задумалась. - Если его нет нигде, он или бродит по городу, или пошел на море. Я бы пошла на его месте точно на море. Плавать… Сейчас так тепло! Я знаю где он.

Она одела легкие сандалии и побежала на конюшню, где любил промышлять Козьма Петрович. На ее просьбу сопроводить ее на морской берег, он с радостью согласился. – Сам уже и не помню, когда видел море!

Они прошли по Греческой и спустились вниз по каменной лестнице господина Депальдо. Лисиппа все смотрела с высоких ступеней вдаль. Вдруг, увидит в море силуэт, может-быть он плавает? Но, видно было плохо. Она торопилась, Козьма не понимал, чего девушка так нервничает? Но, молча следовал за ней. Она спустилась к самой воде и все шла по песку вперед к порту.

- Вон, вдали, в море чья-то голова. Это точно он! Я знаю, где он разделся!

-  Она вспомнила, как они, вместе с ее братьями бегали на море купаться и брали ее с собой. Там были камни на берегу. Где было очень удобно и раздеться, и загорать на теплом песке между ними.

Не доходя шагов сто до этого места, она повернулась к своему телохранителю – Козьма Петрович! Вы не могла бы посидеть где-нибудь здесь на берегу? И дать мне возможность переговорить с Григорием? Вон он в море! Я не долго!

Он молча кивнул и сел на камешек, прямо у воды. А она побежала к тем камням, где лежала одежда Григория.

Солнце садилось на западе огромным красным шаром, окрашивая воду алым цветом, с золотистыми переливами.  Лисиппа залезла на самый высокий камень, замахала руками и закричала Григорию –

- Гриша!! Плыви сюда!

Он заметил ее и быстро поплыл к берегу. Приплыв совсем близко, поднялся из воды, забыв о том, что совершенно наг. И она увидела его во всем блеске мужской необыкновенной красоты. Высокий, широкоплечий, с блестящими на солнце мускулами, тонкой талией и длинными мускулистыми ногами. Он предстал пред ней, в сверкающем блеске золота в волнах заходящего солнца, как бог моря. Она с раскрытым ртом лицезрела это видение, не в силах пошевелиться, или что-нибудь сказать. И только одна единственная мысль терзала ее в это мгновение внутри. –

- Я никому тебя такого не отдам! Ты мой!

Вспомнив о том, что совершенно раздет, он в ужасе упал в воду и закричал Лисиппе – Лиса!! Ради Бога, отвернись, я оденусь.

Она улыбнулась и отошла подальше от камней. Он вышел на берег, натянул на мокрое тело, пополам с песком брюки и сел на камень.

- Лиса, что-то случилось? Как ты здесь?

- Я пришла спросить тебя кое о чем.

- О чем?

- Говорят, ты женишься на Лизавете Каверниной?

- Это, не правда! Я никогда на ней не женюсь.

- Но, ведь рано или поздно тебе придется жениться на ком-то?

- На ком-то я тоже не женюсь.

-  Как, совсем? Тебе ведь нужны деньги на учебу.

- Это, мои проблемы, и я сам их решу, они никого не касаются.

- Они меня касаются.

- Лиса, как они могут тебя касаться?

- Знаешь, когда близкий тебе человек в беде, нельзя оставить его одного.

- Ты считаешь, что мы близкие люди? Ты мне как-то сказала, что мы просто друзья.

- Нет, Гриша, я тебе больше не друг!

Она подошла к нему совсем близко. Он поднялся с камня и стоял перед ней такой весь мокрый, взъерошенный, и такой родной…

-  Я тебе больше не друг.

- А кто ты мне, Лиса?

- Я люблю тебя, Гриша.

Григорий широко открыл свои зеленые глаза, от неожиданности, совершенно онемев. Лисиппа повернулась и хотела уйти. Но он вдруг, очнулся, схватил ее за руки, опустился перед ней на колени, и, обхватив ее ноги, стал шепотом говорить –

- Лиса, любовь всей моей жизни! Как ты могла подумать, что я променяю тебя, мое сокровище на кого-то еще, на деньги? Я любил тебя всегда, но ты этого не замечала. Я любил тебя всегда и сейчас так люблю, что могу жизнь за тебя отдать!

- Боже! Как же я счастлив, что ты моя!  - У него по щекам медленно потекли слезы. Она взяла его за плечи и подняла с песка. Она вытирала ладонями его лицо и говорила ему, –

- не нужно, Гриша, не нужно… Все хорошо… Я здесь не одна. Вон, на камешке сидит мой смотритель. Ты одевайся. А мне пора. Я что-нибудь придумаю. Встретимся позже. Я, через горничную Глашу, буду передавать тебе записочки.

- Любимый мой! – И побежала по кромке берега к Козьме.


                Гл. 8

Перед ужином Лисиппа рассказала все матери, и та обещала сегодня же поговорить с Атаманом.

Галина Мефодиевна, в общих чертах понимала, что эти переговоры ни к чему не приведут. Но, решилась на это ради дочери, и еще, чтобы снять с себя ответственность за подобные решения и не потерять доверие Лисы.

Хрисанф Измайлович, не перебивая слушал свою жену. Но, когда она дошла до того места, где купцы Кавернины засылают к матери Григория сваху, сначала сильно удивился, а потом закатился таким раскатистым хохотом, что и сама Галина Мефодиевна, не удержалась!

- Ну, а сам Григорий-то что?

- Да пока ничего.

- Ага, значит, боится прогадать.

- Да нет, Хрисанфушка, он сказал Лисе, что никогда не женится на Лизавете. Что готов за Лису и жизнь отдать.

- Галю, ты ж понимаешь, что они еще дети? Ну, какая там у них любовь?
И я должен отдать этому мальчишке свою красавицу дочь? Он нищ, как церковная мышь. Лисе не нужен его титул. У нее и без него все есть. Я должен оплатить четыре года учебы в университете, отдать ему приданное? А потом, может получиться так, что он там встретит девицу и Лиса ему будет не нужна. И у нее все может за это время измениться! Как я могу дать согласие на такое? Это по меньшей мере неразумно! Пусть сначала повзрослеют! А если ему нужны деньги срочно, пусть женится на купчихе… Ха-ха-ха!!

- И еще, нужно прекратить свободные посещения Григория нашего дома. Пришла пора положить этому конец!

Перед сном Лисиппа ждала мать, собравшись в комочек на постели и уставившись в одну точку на стене.

Галина Мефодиевна, как могла мягче, передала слова мужа дочери. И тихо вышла из спальни.

- Я знала, что так и будет – шептала про себя Лиса. - Он запретит нам даже видеться открыто! Выхода нет! Но он – этот выход, где-то должен быть! Как они там говорили? Богиня Тана?

- Тана!! Тана!! Помоги мне, как раньше помогала! Помоги…

Лисиппа уснула под утро и, вновь увидела во сне амазонок и цыганку Азу. Аза сказала ей, –

- что же ты нам не поверила? Мы же говорили тебе, твое приданное ждет тебя, Лисиппа. Поезжай на раскопки и сама все увидишь! Забери его, оно твое. Ты сможешь стать независимой от отца и помочь любимому.

Утром, на скоро умывшись, она сошла в гостиную. Атаман восседал на своем месте за столом. Усевшись пить чай, Лиса спросила отца –

- батюшка, вы уделите мне несколько минут?

Он недовольно нахмурился и сказал – Лиса, я передал тебе через мать мое мнение и полный ответ на твой вопрос.

- Да нет же, я хочу поговорить с вами совсем о другом!

- О другом? Тогда поговорим.

Лисиппа вошла в кабинет отца. Он сел на широкую кушетку и похлопав по месту рядом с собой, пригласил ее сесть. Она села, а потом, опустившись на ковер перед его ногами и положив по старой привычке свои руки на его колени сказала, –

- батюшка, у нас за городом, ну, там, где курганы, где говорят, закопан древний город, ученый из Петербурга раскапывает один из них. Мне так хочется посмотреть, что он там уже раскопал. Отпустите меня посмотреть?

- Боже, милостивый! Лиса! Зачем тебе это? И как я тебя могу туда отпустить? Кто тебе позволит там все это смотреть?

- Да это просто, батюшка! Ученому нужны рабочие на раскопки. Вы дайте со мной Кузьму Петровича. Я переоденусь в юношу, оденемся по-деревенски и поедем к ученому копать. Ну, пожалуйста! Позвольте? Что там с нами может произойти? Ну, хоть один раз разрешите туда съездить?

Хрисанф Измайлович, в общем, не умел отказывать дочери, хотя просьбы у нее часто были с точки зрения нормального человека, не совсем нормальными. И он к этому давно привык, и такому положению вещей были свои причины. Отказать ей сейчас, после того, что он узнал вчера вечером показалось ему жестоким.

- Ну, хорошо. Ты хоть знаешь точно, куда ехать?

- Так я газету купила на прошлой неделе, там и объявление есть, как проехать.

- Ладно, ты не Лиса, ты «лиса – патрикеевна»! Веревки из меня вьешь! Иди скажи Козьме, пусть запряжет нашу старую клячу в телегу, что сено возим, и поезжайте!

Лиса с радостью кинулась на шею к Атаману, обняла и чмокнула в щеку. И от этого, сердце старого казака защемило от любви к этому необыкновенному, нежному созданию, которым была его дочь.

- Глаша! Где газета, что я давеча купила?

- Дык, барышня! Я ее за ненадобностью, отдала Козьме Петровичу на самокрутки. Он же любит махорочку покрутить!

- Как ты могла, не спросясь!

Лиса стремглав побежала на конюшню. - Козьма Петрович! Газета еще есть?
           - Один лист остался. А тебе она зачем?

 - Надо, давайте, где он? Слава Богу, оно здесь!

- Кто оно?

- Объявление! Козьма Петрович, мы сейчас едем на раскопки!

- Лиса! Какие раскопки? Ты о чем? – Глаза Козьмы привычно округлились.

- Отец приказал нам переодеться крестьянами, запрячь нашу старую клячу в телегу, что возят сено, и побыстрее ехать на раскопки в район курганов. Вот адрес!

Бедный Козьма, привыкший к проделкам Лисиппы, не поверил. И сам лично пошел спросить Атамана, что это такое?

                Гл. 9

Козьма Петрович раздобыл для Лисиппы ношеные мужские короткие портки и широкую, застиранную рубаху. Подпоясал ее обычной веревкой, а на накрепко завязанные в узел волосы натянул картуз. С обувью было сложнее. Попросили у сряпухи старые стоптанные башмаки, в обмен, на новые ботинки Лисы.  Они были на шнурках и не падали с ее маленькой ножки.

Оглядев девушку со всех сторон, он хмыкнул, поднял ее за талию и, посадив в телегу, стеганул кнутом старую клячу.

Ехали долго, курган располагался верстах в тридцати от города. Кругом простиралась цветущая степь, перемежающаяся распаханными полями и небольшими деревушками вдоль залива. У дорожного указателя на Недвиговку, спешились. В небольших зарослях, к деревьям были привязаны кони, и стояли несколько телег с запряженными в них лошадьми, щиплющими молодую траву. К ним подошел сторож. Козьма спросил, сколько будет плата за охрану извоза?

- Десять копеек. – Ответил старичок. – Вы копать?

- Копать.

- Тогда по тропинке, вон туда, не потеряетесь! Там хутор. А рядом раскопки, сами увидите людей.

- Лошадь попои! На тебе еще три копейки.

- Попою, не боись!

Они прошли по протоптанной меж травы тропинке к селу и увидели раскрытое в земле довольно широкое углубление, в котором копошились какие-то люди. Одни с лопатами гребли наверх землю, другие сидели на корточках и что-то выметали внутри выстроенного из камней невысокого прямоугольника.

Наверху насыпи стоял, по-видимому, начальник всего этого предприятия в светлых, коротких штанах, рубахе нараспашку и соломенной шляпе. И кричал туда, вниз – осторожней, осторожней! Смотрите внимательно! Я сейчас к вам спущусь!

При появлении Козьмы и Лисиппы, он улыбнулся им и радостно вскричал – вы к нам на раскопки?!

- К вам - ответил Козьма.

- Пойдемте, я запишу вас. Плата за день по рублю! Вас устроит?

- Устроит.

Он снял с плеча плоскую сумку в виде планшета, блокнот и карандаш.

- Ваши фамилии?

- Мы Дурновы.

- Имена?

- Кузьма и мой племянник Ванька.

- Что же он у тебя такой тощий? Не кормишь племяша? – Засмеялся начальник экспедиции.

- И что, что тощий, зато жилистый – парировал Козьма.

- А меня зовут Павел Михайлович. Я начальник раскопок. По всем вопросам можно обращаться ко мне, или к моему заместителю. Вон он внизу, в белой панаме. Его зовут Алексей Александрович.

Лисиппа спросила – а что там внизу уже раскопали? Что это?

- Это, древний могильник. Уже немного осталось до дна. Потихоньку все прометем, чтобы не потерять ни одного экспоната и увидим, что там внизу.

- Так интересно!

- Что, нравится?

- Мечтаю увидеть древности. Дотронуться своими руками до того, чем люди жили сотни лет назад!

- Да ты, друг, философ! Ну, ка покажи свои ладони? Ой, какие они у тебя маленькие и нежные, как у девушки! Ты у меня копать не будешь. Давай, прыгай вниз, будешь осторожно, кистью прометать все, что внутри: камешки, косточки, любые предметы. Землю, что не нужна осторожно совочком откладывать в сторону. А что нашел, на ткань. Понял?

- Понял.

- А ты Кузьма, копать. Вот тебе лопата, греби отработанную землю наверх. Обедом я вас всех покормлю.
- Работаем до часу и обед!

У Лисиппы в груди радостно стучало сердце. – Неужели, это моя могила? Интересно, какой я была? Увидеть саму себя, через столько веков! И то, к чему прикасалась, что носила!

Она долго и осторожно прометала в глубь песок, какие-то камешки, пока не увидела проступающую большую кость черепа. Ужаснулась и отпрянула в сторону.

- Я что-то нашла! – Крикнула Лиса Профессору Леонову.

- Ваня! Пока ничего не трогай больше! Я сейчас! Всем отойти в сторону!

Он сам присел на корточки и принялся осторожно и ловко обметать череп. Голова была одета в какой-то головной убор. Помощник профессора обметал находку с другой стороны. Лисиппа завороженно наблюдала за их движениями, и за все более открывающейся картиной. Через час стали видны косточки скелета, облаченного в остатки истлевшего пояса с золотыми пластинками. И лежавший справа кинжал в серебряных ножнах. А, на голове черепа, красовался золотой, весь в драгоценных камнях венец. Потемневшее от времени золото не блестело. Но, было ясно, что это золото.

- Это, женщина, - сказал профессор Леонов.

- Причем, женщина-воин! – Добавил его коллега, Алексей Авдосов. - Амазонка!

У Лисиппы на глаза навернулись слезы. – Боже мой, это я? Все, что было во сне, значит, правда? Тогда, где ларец?

Оба археолога положили свои кисточки и совочки, и сели поодаль от скелета.

- Вот это находка! – сказал Авдосов, вытирая лицо грязным платком. Может, отдохнем? Нужно людей покормить.

- Нет! – сказала Лиса.

- Ваня! Ты что? И есть не хочешь?

- Не могу! Там, с левой стороны должен быть ларец!

- Какой ларец? Откуда ты знаешь? Этой могиле не одна сотня лет!

- Копайте! Там должен быть ларец! Я во сне видел.

- Иди к нам, вот тебе совочек, сам копай, раз во сне видел.

Лисиппа начала потихоньку снимать пласты земли с бугорка в левой стороне от скелета. И, через полчаса, глазам обоих археологов открылся, и вправду, небольшой ларец из потемневшего от времени серебра. Она собственными руками обмела его по бокам. А потом сказала, с удивлением наблюдавшим за ней профессорам, –

- ну, вот, а теперь и пообедать можно!

- Ваня, ты что, провидец?

- Нет, мне просто иногда снятся такие сны.

Руководители раскопок отправили всех на поздний обед в Недвиговку. Где во дворе одной из хат был установлен большой деревянный стол с лавками по бокам. Стряпуха ставила на стол глиняные большие миски, с дымящимся супом и большой ломоть хлеба. Козьма и Лиса с удовольствием поели это нехитрое кушанье. Поблагодарили Бога, хозяйку и вместе с рабочими вернулись на раскопки.

Директор поблагодарил всех участников раскопок за прекрасный день, и заплатил вместо рубля всем по два, и отправил отдыхать домой до завтра.

Лисиппа спросила, - а что вы будите делать со всем найденным? 

- Да вот уже послали в Таганрог за конным полицейским сопровождением. Это богатство срочно нужно вывезти в город. Открыть ларец, сделать опись и все привести в порядок. Это очень большая редкость, такие находки! Они достойны тщательного изучения.

- А что будите делать со скелетом этой женщины?

- Отвезем в Петербург тоже для изучения. Возраст ее возможно определить по химическому составу костей. Но в походных условиях это сделать невозможно.
А тебе, как я вижу, все это очень интересно?

- Да нет… Это я так. Мы с дядей просто хотели подработать. Сейчас домой поедем.

- Вы из какого села?

- Да из Михайловки.

- Приезжайте еще подработать! Раскопки не окончены. Будем ждать.

- Прощавайте, господин Леонов! Бог даст, увидимся. – По малоросски проговорила Лисиппа. И, вместе с Козьмой, в последний раз глянув вниз на собственную могилу, свой скелет в золотом венце и серебряный ларец, стала подниматься в гору.

                Гл.10

За ужином Хрисанф Измайлович спросил дочь – ну, что вы там накопали, Лиса?

- Открыли могилу амазонки, в золотом венце и с приданым.

У Атамана лицо вытянулось от неожиданности. Никто даже и не ожидал такой реакции у него на слова Лисиппы. Он более ничего не стал расспрашивать. Молча поел и ушел в свой кабинет.

Удивленная всем этим Галина Мефодиевна поинтересовалась - дочка, это правда? Почему Хрисанф так испугался? И как ты вообще могла поехать туда? Для чего тебе все это было нужно?

- Я просто хотела посмотреть. А что в этом такого?

 - Ты просто так ничего не делаешь! И я точно чего-то не знаю. У вас с отцом от меня вечно какие-то тайны. То при рождении он дает тебе странное имя и на мои протесты никак не реагирует, говоря, что так надо. Не разрешает тебя воспитывать, как девушку, позволяя тебе абсолютно все! И доходит уже до того, что он пугается от твоих сообщений? Что все это значит?

- Матушка, я и впрямь, ничего не знаю. Там открыли такие редкие экспонаты! Было необыкновенно интересно! И ничего опасного в этом нет. Можете у Козьмы Петровича спросить.

   На самом же деле Лиса была сильно взволнована и озабочена всем, что ей удалось увидеть. Уединившись в своей комнате, лежа на постели, она думала о том, что теперь со всем этим делать? - Клад найден, но, совершенно недоступен. Его увезут в Петербург, и, прощай приданное! И амазонки не помогут!

- Но, его повезли сейчас под конвоем, в городскую Управу. И Григорий, должен обо всем знать. Утром, я отправлю к нему Глашу, и попрошу сообщить, где мы сможем увидеться. Я все должна рассказать Грише. Ведь, это нас обоих касается. И я, боюсь, что с этой задачей одна не справлюсь! На сегодня, все. Я так устала! Спать!

  Пораженный сообщением Лисы, Атаман закрылся в своем кабинете, чтобы прийти в себя. На его глазах исполнялось пророчество цыганки, с которой он еще до своей женитьбы встретился в казачьем полку.

  Все офицеры его полка бегали к этой женщине советоваться о своем будущем и просить прорицания о том, что будет.

  Когда пришла пора уйти в отставку, он не стал исключением. Цыганка Аза, увидев его, сказала, - я ждала тебя Хрисанф!

  - Ты женишься и будешь счастлив. У тебя родятся сыновья, а затем, чудесная девочка. И девочка это не простая. Она в далеком прошлом была царицей амазонок. И рассказала Атаману всю историю, как амазонки попали к берегам Азовского моря и то, что казачий род на Дону – есть порождение и потомство степных сарматов и этих самых амазонок. Историю царицы Лисиппы. И ее завещание. Про могилу, которую она сама должна открыть, в которой будет ларец с ее приданным. И золотую корону на ее голове.

  И вот все это сбывалось на его глазах и приводило его в ступор. Он тогда не совсем поверил Азе. Но, в последствии, последовал ее указаниям. Назвал дочку Лисиппой, хотя жена, как могла противилась этому. Всю свою жизнь, позволял дочери следовать ее желаниям и не мешал этому.

  Но, вот когда дочка выросла и влюбилась, оказался не способным расстаться с ней. Он ее так любил! – Я не могу тебя отдать мальчишке! Пусть это будет позже, но, не сейчас! – думал он.

   Григорий сообщил Лисиппе, что они смогут увидеться вечером в городском саду, в вишневой аллее за кустами роз, часов в шесть. Лиса понимала, что ей придется просить мать пойти с ней. И, чтобы она согласилась, ей придется кое-что рассказать и довериться. Иначе, обиженная на нее Галина Мефодиевна, не согласится!

В шестом часу после полудня, нарядно одетые женщины были уже в городском саду. Григория нигде видно не было. Сад благоухал цветущими вишнями, абрикосами, черешней, розы набирали бутоны. Лекарственные травы целыми полянами устилали просторы между дорожками, покрытыми утоптанной глиной и песком. Лисиппа уговорила мать посидеть на скамеечке и подождать, не скрывая, что пришла в парк для того, чтобы встретиться с любимым, и поговорить.

   Галина Мефодиевна не могла отказать дочери, понимая ее и сочувствуя ей, не решаясь потерять доверие ее к себе. Лисиппа никогда не выходила в люди без оружия. Небольшой кинжал, вложенный в изящные, кожаные ножны, был всегда под ее накидкой. Обученная Козьмой, всем приемам самообороны и фехтования, делали ее смелым и умелым воином.

В шесть часов она была за кустами вьющихся роз, в самой глубине зелени сада. Достаточно далеко от центральной аллеи, на которой отдыхала мать. Лисипа ждала, и не понимала, почему Григория все нет. Было так тихо. Как вдруг, послышались шаги, и к ней прямо на полянку, вышли трое городских недорослей с Собачеевки.

- Ой, ну ты смотри, кто у нас тут стоит? Какая красотуля!

- И что ж мы тут стоим так одиноко? Давай погутарим?

Ее окружили, и один из них решил приобнять. Лисиппа, ловко вывернувшись из его объятий, захватом, резко завела руку ему за спину. Он громко вскрикнул - дура!! Больно, отпусти!

В ее руке сверкнул кинжал, она свободной рукой поднесла его к горлу негодяя.

- Вон пошли, иначе я перережу ему глотку!

- Девка да ты что? Да мы ничего плохого тебе не хотели, только познакомиться! Отпусти, не бери грех на душу.

- Из кустов, как молния, вылетел Григорий с тростью. С размаху, на остальных посыпались удары. Они с воплями кинулись на утек. Под кинжалом у Лисиппы стоял посиневший от страха третий.

- Лиса, да отпусти ты его! У него уже и штаны мокрые.

Она отпустила его руку и убрала лезвие в ножны. Он присел, разглаживая горло. У него было полное ощущение, что оно разрезано. Сообразив, что все на месте и он пока жив, на четвереньках отполз подальше, а потом дал такого стрекоча, что только кусты трещали.

Посмеявшись вместе над тем, что произошло, Григорий сказал Лисиппе – смех смехом, но, больше по паркам мы с тобой встречаться не будем. Давай думать, где.

 - Хорошо. Тогда у нас в саду. Помнишь, Гриша, в заборе одна доска держится на одном гвозде? Туда с улицы можно пролезть, мы в детстве в нее лазали, когда ходили воровать яблоки деда Гаврилы? А мои окна выходят в сад. Рядом с моей комнатой, комната Глаши, моей горничной. А окна родителей, на другой стороне. Мне нужно о многом с тобой поговорить. Я подготовлю Глашу. Она никому ничего не скажет, иначе, отдам ее в посудомойки. В двенадцать сегодня ночью, я буду ждать тебя у той самой доски в саду.

Она поцеловала Григория в щеку и быстро побежала к центральной аллее, на скамеечке которой сидела обеспокоенная Галина Мефодиевна.


                Гл. 11

  Ровно в двенадцать ночи Григорий был в саду Карсан. Лисиппа, поговорив с Глашей, и, добившись ее согласия на тайную помощь, вылезла в открытое окно своей спальни. И тихо, прячась под сенью цветущих деревьев, пошла в конец сада, к заветной с детства досточке в заборе, на одном гвозде.

  В белой длинной ночной рубашке и накинутой сверху цветастой шали, с распущенными, вьющимися волосами, она походила на ангела, или привидение, в синеватом лунном свете, едва освещавшем очертания сада.

 Григорий, очарованный этим видением, с великим волнением ждал, когда Лиса приблизится, и что скажет. Взял в руки ее маленькую, нежную ручку и поцеловал. Лиса зашептала –

- Гришенька, мне так много нужно тебе сказать. Я одна не смогу со всем этим справиться! Ты согласен помочь мне? И поверить тому, что я тебе сейчас расскажу?

- Лиса, конечно! Поверь, я ради тебя готов на все!

- Мой папенька отказал немедленно поженить нас. Я призналась маман, а она поговорила об этом с ним. Сказал, что мы слишком молоды, тебе нужно учиться, и ты там можешь встретить Бог знает кого, и я тебе буду не нужна.

- Как он может так думать? – перебил ее Григорий. – ты же так не думаешь?

- Конечно нет. Но, это не самое главное.

- Не самое главное? Лиса?...

- Нет, не самое главное. Теперь слушай меня. Я тебе расскажу про то, кто я на самом деле. И не перебивай. У нас не так много времени.

  И она подробно рассказала Григорию про свои сны, про амазонок и то, что они ей поведали. Про то, что она вчера ездила на раскопки, видела все сама. И теперь, нисколько не сомневается, что все это правда. Григорий, затаив дыхание слушал Лисиппу.

- Они вчера вечером привезли в Управу какие-то ценности. Закрылись в кабинете у Главы и долго оттуда не выходили. С конвойными прибыли два ученых из Петербурга.

 - Они и есть археологи. Гриша, эти все ценности, мое приданное. И нам нужно его вернуть мне! Я даже не говорю, что это будет воровство. Я сама много веков назад его себе приготовила, а они хотят присвоить все себе! Оно мое, оно наше с тобой! Ты это понимаешь, Гриша? У нас будут свои деньги. И я не буду зависеть от папеньки!

- Лисонька, как же мы сможем его тебе вернуть? Там все закрыто в сейф. Все охраняется и день и ночь! И потом, все-таки…за это судят, ты понимаешь? Как не назови, какое объяснение этому не дай – это будет кража!

Но девушка слушать его не хотела. - Давай подумаем, что делать? Его как-то нужно оттуда вынуть, вызволить! Там такие интересные ценности! Они ларец на раскопках не открывали. Но, амазонки мне рассказали, что в ларце лежат драгоценные камни, слитки золота и древние украшения. Золотые браслеты на руки, серьги и колье. Браслеты на щиколотки ног. Видишь, я не видела того, что в серебряном ларце, но знаю, что в нем! Думай, Гриша, как это сделать?

 Григорий был в растерянности. - Верить во все это или нет? Какие-то сны, амазонки… Такое ощущение, что она кем-то одержима. И ему за девушку стало страшно. Если я сейчас откажусь и скажу ей о своих сомнениях, могу потерять ее навсегда. Мысли сомнений кружили вихрем в его голове. А в душе цвела любовь. Нужно разобраться. А, вдруг, это чистая правда? Ведь такое человек сам себе придумать не может! Обо всем этом нужно подумать спокойно... Но сейчас, на это времени нет совсем. Не поверить, потерять… Она ставит мне ужасные условия! Хочешь быть со мной - укради сокровища! А способен ли я ради нее на такой шаг? А после, смогу ли я с этой страшной тайной в душе спокойно жить дальше? Господи, как же я буду без нее? Это невозможно! Пока страшного ничего нет. Пойду на поводу у обстоятельств. И буду разбираться…

Отложив на время свои сомнения и, встав на место профессионального грабителя, логика к Григорию вернулась мгновенно. Он давно мечтал стать следователем и способности у него к этому были достойные. Только судьба делала из него пока не следователя, а преступника.

  - Кажется я знаю, что делать! Нужно о новых раскопках сообщить в редакцию «Вестника»! Они напишут статью и поднимут в городе шумиху. Ну, ты же знаешь, наших обывателей, охочих до сенсаций. А я, недавно вступил в Клуб коммерческого Собрания. Мое членство одобрили, несмотря, на то, что я еще очень молод. Мой титул барона не дает им право отказать. Завтра там новое заседание, и я буду присутствовать на нем. Я им подкину идею, попросить Главу города, устроить показ новых экспонатов с раскопок. И, если мне это удастся, а это должно сработать, в Собрании будет выставка. Наверняка об этом узнают и ростовские. Там будет столько народа! Лиса, ты понимаешь?

 -  Гриша! Это гениально! Ты так умен! – Лиса, может быть есть какой-то другой способ быть нам вместе? И не грабить сокровища?

- Ты испугался?

- Нет. Я не боюсь. Просто душа сопротивляется таким действиям. Но, ради тебя, я попробую все сделать.

 - Это, не воровство. Я, возвращаю себе свое. В этом нет никакого греха! Не могу же я пойти в полицию и сказать – я настоящая владелица этих богатств. Я царица амазонок Лисиппа. Сама себе много сотен лет назад приготовила их, ради будущего возлюбленного, отдайте мне мое приданное? Они что мне скажут? Отправят полечиться у доктора… Ты хочешь этого? Это будет справедливо? Меня в психушку, а ты женишься на мадмуазель Каверниной?

 У Лисиппы на глаза навернулись слезы. И тень безысходности покрыла сердце.

 - Лиса, перестань, я не отказываюсь, просто мне нужно привыкнуть к этой мысли и внутренне ее принять. А это за минуту не делается. Что будет, если меня арестуют и осудят, отправят по этапу в Сибирь?

- Гриша, что бы не случилось, я всегда буду с тобой. Если по этапу, я пойду с тобой рядом. В Сибирь, так в Сибирь! Лишь бы с тобой…

  Григорий привлек к себе Лису и обнял. - А теперь успокойся. Мы будем встречаться пока здесь по ночам. С утра начну действовать. Завтра я расскажу тебе, что удалось сделать. Нам пора. А сейчас, милая, поцелуй меня?

- Гришенька, я же никогда не целовала мужчин, я этого не умею!

- Ну, когда-то нужно начинать учиться! – Сказал Григорий, и смело припал к алым губам девушки, пахнущим цветущей весной.


                Гл.12

  На следующий день, после обеда, на городских улицах стали слышаться крики мальчишек-газетчиков. – Специальный выпуск «Таганрогского вестника»! Сенсация! В древнем городе Танаисе найдена могила женщины-воина в золотой короне, с кинжалом! И серебряная шкатулка! Покупайте «Таганрогский вестник»! - Газету скупили за час. Просили напечатать дополнительные номера. Редактор был в восторге, такой прибыли городская газета давно не знала.

Взбешенный тем, что, вдруг, тайное стало явным, глава городского Департамента Петр Афанасиевич Палецкий, выстроив в ряд весь свой полицейский состав, страшно орал на них такими словами, что у неискушенного читателя, уши могли бы сложиться в трубочку!

- Болваны! Всех выгоню! Кто сказал газетчику?! Допросить! Сюда его!! Все продают, мерзавцы! В полицейском надзоре, ни одна тайна не держится! – …Нецензурная ругань.

  Григорий много раз слышал о том, что городской Голова страшен в гневе. Но, чтобы граф, благородный человек, ругался такими словами, слышал первый в жизни раз.

 Он опасался, что редактор с перепугу может указать на него, хотя предупредил, что, если при допросе, предаст, кто сказал, больше никаких сведений от него не получит. В этом случае, он мог потерять свою работу.

   Редактора притащили в Управу. Но он сказал, что не знал, о том, что эта информация конфиденциальна. Он, мол, этим живет и своих источников указывать не будет. Ругань главы Департамента, на него никоим образом не воздействовала. Выручка от сенсации была таковой, что газетчик мог бы выдержать и побои палками, не только матюки начальника города.

  Этим же вечером, Григорий был на совете Клуба дворянского Собрания. Все только и говорили о сенсационной находке. И, когда обсудили плановые дела и начались прения, смело взял слово. –

- Господа, у меня к уважаемому Совету есть предложение. Мы все сегодня слышали о сенсационной находке в районе древнего города Танаиса. Ее, однозначно увезут в Петербург для изучения. И мы никогда не сможем увидеть, что же это такое. Почему бы нам не обратиться к Главе нашего города и господам археологам, нашедшим эти сокровища, и не попросить устроить на территории нашего Клуба выставку этих сокровищ, для благородных господ и достойных представителей купечества? Я уверен, нас поддержат и Ростовские и Харьковские господа! А средства, собранные от билетов на эту выставку, мы сможем с большим успехом использовать на покрытие тех планов, о которых тут было сказано.

  Все зашумели, обсуждая это предложение, и поставили на голосование. И оно было принято единогласно.

  Ночью, в саду, Григорий обнимал Лисиппу. Счастливая и послушная его воле, она внимательно, иногда со смехом, слушала своего возлюбленного.

 - Лиса, на Совете Клуба я сделал предложение устроить выставку сокровищ. Все проголосовали – «за»! Мне нужно будет тщательно изучить расположение комнат В Собрании. Найти место, где можно укрыться. Одно будет трудно, как мы сможем нейтрализовать охрану? Не убивать же их?

  Гриша, да ты что? Это неприемлемо! Пока есть время, я подумаю. Придумаю обязательно!

  Ты изучай свое, а я подумаю о своем. Все у нас должно получиться! Поцелуй меня еще раз? И они опять обнимались и целовались.

  Дома, лежа в постели, Григорий мучительно анализировал все «за» и против того, что предлагала ему судьба. Как ни крути, а то, что ему предлагалось было по закону преступлением. Но, если то, что рассказывает Лиса правда, оно, по сути, таковым не было. И, если это так, то, не выполнив того, что предлагает ему судьба, он нарушит справедливость. Он потеряет Лису. И ему придется потерять не только ее, а стать несчастным на всю оставшуюся жизнь. Жениться на ком попало, ради денег, и влачить безрадостные дни. Да, он не сможет, потом,  ни в чем себя упрекнуть! Он не нарушит закон, он не будет рисковать, закончит этот чертов университет, получит должность… А зачем мне все это без Лисиппы? И куда я дену потом эту любовь, что так горит в моем сердце?

  Григорию снился сон, вокруг него стояли красивые стройные девушки, одетые в короткие светлые туники, опоясанные кожаными поясами с щитами в руках. У каждой за спиной был колчан со стрелами. И в ножнах на поясе короткий меч.

  - Амазонки- подумал Григорий. - Они и ко мне пришли.

  Впереди них стояла старенькая пожилая цыганка. Седая, но, тоже красивая. Подойдя к нему, она положила на его плечи руки и сказала –

 -  Григорий, мы пришли к тебе развеять твои сомнения и рассказать тебе о твоем прошлом. Ты тот, кого Лисиппа всегда любила. И тогда, когда была нашей царицей и сейчас. И ты должен верить ей. Все, что она тебе рассказала, чистая правда! В те древние времена ты был ее мужем. Она так тебя любила, что не захотела расставаться с тобой и вашим сыном. И пошла против наших законов, рискнув всем. В конечном итоге и жизнь отдав за свою любовь к тебе.

- Теперь пришла пора тебе рисковать ради любви к ней, ради вашего счастья. Откажешься, потеряешь ее навсегда. Ради тебя, она при своей кончине, приказала приготовить приданное в серебряном ларце. И похоронить ее с этим ларцом рядом, и она точно знает его содержимое.  Она сама лично открыла свою могилу и серебряный ларец. И ты, как мужчина, просто обязан помочь вернуть ей ее приданное. Ради нее и ради себя! Ибо, это все приготовлено ей много веков назад для тебя!

  Не сомневайся в Лисиппе! Она лучшее, что есть у тебя! А меня зовут Аза. Я была кормилицей вашего сына. Мы всегда рядом, только позови, всегда придем на помощь. И молитесь богине Тане. Все будет хорошо.

  В городской Управе в архив к Григорию зашел сам Глава города Петр Афанасиевич Палецкий. Генерал-майор был вдовцом, никогда не имевшим своих детей. Но, встретив Григория, сироту, потерявшего так рано своего отца, такого целеустремленного, такого непримиримого к сохранению своей чести, такого милого и приятного, так прикипел к нему сердцем, что постоянно наблюдал за ним. И не оставался равнодушным к тому, что вокруг него происходит.

  Имея в своем департаменте полицейский участок и старого, усталого, больного и ленивого начальника этого участка, просто мечтал заменить его молодым, умным и образованным человеком, ибо, все обязанности по серьезным делам, Главе города приходилось делать самому. Мысленно он прочил в будущем на это место Григория Филипаса. И был готов помочь ему на этом пути чем угодно!

  Мало того, Петр Афанасиевич подумывал о том, что, если Григорий до осени не найдет возможности поправить свои финансовые проблемы, он предложит ему стать его опекуном до совершеннолетия и благотворить в оплате учебы в университете. На что мне мои средства, если некому их будет оставить после смерти? Своим племянникам? Уже промотавшим свое наследство в загулах и азартных играх? Хоть доброе дело сделаю, кто потом, может, вспомнит добрым словом и помолится! Так ему-то и страшно предложить! Горд, ведь!

- Григорий, мне сказывали, вы на совете коммерческого Собрания предложили устроить смотрины найденных сокровищ древнего Танаиса?

- Да, ваше превосходительство! Я взял на себя такую смелость. Уж очень хочется посмотреть, что там раскопали. И, не только мне.

 - А я хотел провести мероприятие отправки сокровищ в Петербург тихо и спокойно. Вот же вы мне устроили головную боль! То-то вас хвалят все, - молодой, да ранний!

Вы представляете, чего все это новое предприятие выставки будет стоить нам? А если что случится? Да, конечно, дворянское Собрание уверяет меня, что все вырученные средства за билеты на выставку, буду отданы на благоустройство городских нужд. Но, сможет ли наше полицейское управление обеспечить достойную охрану?

- Ваше превосходительство, почему вы так об этом беспокоитесь? Полицейский отряд у нас не маленький. Охрана внутри и снаружи. Если устроить выставку в одном из помещений дворянского Собрания, какие могут быть проблемы? Вход в собрание по билетам с ограниченным количеством человек на входе и по очереди. Все это организовать не трудно!

 - Да, но они требуют не менее двух дней для выставки, а то и трех. Уже и ростовские все знают, благодаря нашей газете, будь она не ладна! И до Харькова дошло. Приедут. Вот, что сделало ваше предложение!

 - Господин Алфераки обещал помочь благоустроить показ и привезти все необходимое. Стеклянные выставочные столы-витрины. Освещение. Остается только охрана.
 -  Да, охрана. И за все это буду отвечать я. Ну, да что уж теперь!

Вы меня простите за прямоту, но, я по-отечески, вот, хочу у вас спросить? Как ваши дела с финансами, Григорий? Я, за вас переживаю.

- Да пока никак. Но я надеюсь, что-то изменится.

- Я почему спросил, в нашем городе что-либо утаить от местных обывателей весьма трудно. Ходят слухи, что к вам прислали сваху господа Кавернины. Хотят выдать свою дочь за вас. Это правда?

Григорий покраснел до корней волос.  - Да, ваше превосходительство, мне пришлось пережить этот позор!

- Григорий Иванович! Какой позор? Понятно, что странно присылать сваху к мужчине, но, это же купцы… Они не имеют никакого понятие о благородстве и чести. И считают, что могут за свои большие деньги купить все, что им нужно.

- Я с ними не общался. Иначе бы выгнал и все. Это матушка в мое отсутствие их принимала. Я уже вам говорил, что не собираюсь продавать свой дворянский титул за деньги!

 - Восхищаюсь вами, Григорий Иванович. Ваше благородство дорого вам может обойтись. Я по-прежнему, в случае положительного решения в финансовом плане, к вашим услугам.

 - Благодарю вас от всего сердца! Непременно воспользуюсь!
 

                Гл. 13

  Выставку сокровищ Танаиса решено было провести в следующие выходные. А в эту субботу должен состояться бал выпускников таганрогских гимназий.

   Два события в одну неделю одолеть городу было не под силу. Ну, не разорваться же полицейской части! Ибо, после бала желающих продлить далее гулянья будет предостаточно. Главное, уберечь участников от неблаговидных происшествий, которыми являлись пьянство, драки, а, порой, и запрещенные дуэли.

  Все билеты на бал во дворце господина Алфераки были давно раскуплены выпускниками, их родителями и приглашенными. На праздничный банкет деньги собраны, наряды закуплены.

  Матушка Лисиппы, выписала из Петербурга французского изготовления изумительное платье, нежно сиреневого шелка с переливами на кринолине. Увидев, свою дочь в нем, пришла в восторг.

 - Лиса, ты будешь самой красивой дамой на балу! Я подарю тебе небольшую бриллиантовую подвеску, она как нельзя луче подойдет к этому наряду! А прическу украсим белым страусовым пером.

Лисиппа смотрела на свое отражение в зеркале и понимала, что она и вправду, хороша!

  Наступил вечер субботы. В специальную выездную карету, была запряжена тройка знаменитых донских скакунов. И семейство Карсан отправилось во дворец Алфераки.

  На улице перед дворцом столпились коляски и кареты всех мастей в таком количестве, что сам Хрисанф Измайлович, высадив своих женщин, приказал до окончания бала увести карету домой. Оставив дежурного слугу, на случай непредвиденного отъезда. До дома было не так далеко. А у местных цыган, просто глаза горели на его лошадей.

  Лисиппа с матерью и отцом поднялись по мраморной лестнице центрального входа, посмотревшись в веницианское огромное зеркало, оценив самих себя в последний раз, и прошли в танцевальную залу, с выходом в сад. На специальных подставках в каждом углу стояли огромные букеты цветов, прекрасные портреты на стенах и мягкие стулья вдоль стен. Лисиппа впервые посещала этот дворец, о котором рассказывали многие в городе с восхищением.

  Хоры над залом, в виде изящного балкона, для оркестра, были уже заполнены инструментами. Музыканты проверяли звуковую тональность своих скрипок и виолончелей. Невероятно пестрая и нарядная толпа однокурсниц и их кавалеров казалась Лисиппе незнакомой. Но, к ней стали подходить девушки в необыкновенно красивых, светлых нарядах, и она с удивлением узнавала в них своих одноклассниц. И, юноши, приветствуя, галантно, прикладывались к ее руке. И просили записать себя в пару на тот, или иной танец.

  Матушка присела поодаль на стульчик, рассматривая наряды дам, оценивающим взглядом. - Лиса, посмотри, во что Кавернины одели свою девочку? Первый в жизни бал, все в светлом, а она в красном! Какой ужас!
Какая безвкусица! Черный боа на плечах, к чему?

- Мама, прошу! Перестань! Нам не понять вкусы купечества! Может, быть, они решили просто выделить ее таким образом.

- Ну, да! Как тряпку для быков?
Атаман, встретив знакомых, отошел в сторону побеседовать.

  Лисиппа с нетерпением ждала появления Григория. Прошло какое-то время и оркестр заиграл вступительную увертюру. А, затем, как владелец, и организатор этого мероприятия, на середину танцевального зала вышел сам Ахиллес Алфераки. Он произнес небольшую вступительную речь, с поздравлением выпускников обеих гимназий и открыл бал.

  На менуэт Лисиппу пригласил высокий рыжий молодой человек, в прекрасном фраке и с изумительной военной выправкой. Он представился и Лисиппа ему не отказала. Ее в зале заметили. Мужчины провожали восхищенными взглядами. Женщины шептались, обсуждая платье и украшения. – Это княжна Карсан, только и слышалось со всех сторон.
 
  Григорий немного опоздал к открытию. Он сразу заметил среди танцующих Лису и изумился ее красоте и стати. Оторвать взгляд от нее было сложно. В нежно сиреневом переливающемся платье с белоснежным пером в черных волосах, она походила на нежную бабочку. Что-то в ней было неземное, призрачное, такое, не похожее на остальных.

  К нему подошел его давний приятель по гимназии Михаил. – Добрый вечер! Что? Любуешься на мадмуазель Карсан? Да… Она сегодня затмила всех! Однако, Гриша, с тебя вон глаз не сводит Лизавета Кавернина, вся в красном! Я краем уха слышал, она тебя в мужья зовет?

  А что же ты? Ее, конечно, не сравнить с «половецкой княжной», однако, там такие деньги! Вон, смотри, она уже все глаза проглядела!

  Григорий вспылил. – Миша, тебе лицо начистить прямо здесь? Или ты успокоишься?

- Гришенька, не нужно, я все! Эх, мне бы твои данные: умен, красив, талантлив, девки вокруг него хороводы водят! А он мышей не ловит!

- Тебе моих данных не нужно, Миша!

 - Это, почему?

 - Потому, что у тебя есть деньги. – ответил Григорий и пошел пригласить на танец Лису.

  Галина Мефодиевна с любовью рассматривала Григория в паре с дочерью. И понимала, что они чудесная пара. Высокий, стройный, широкоплечий юноша в черном фраке, и гибкая, как лоза, легкая, как бабочка Лисиппа, являли собой совершенство чисто внешне. И, как понимала Галина Мефодиевна, внутренне, ведь они любили друг друга! Она знала, что настоящая любовь приходит один раз в жизни! Как бы, она хотела, чтобы муж благословил их союз?

- Хрисанфушка! Ты посмотри, какая они пара? Как они счастливы вместе?

- Галю, не скреби мою душу! Я свое слово сказал! Пусть сначала подрастут немножко! Я пошел в игровые комнаты.

  Натанцевавшись вдоволь с Григорием, Лиса встала рядом с матерью отдохнуть. К ней подошла Елизавета Кавернина. – Прекрасно выглядишь. Похожа на стрекозу. Откуда наряд?

 - Лисиппа поморщилась - Из Франции. Ты тоже нормально смотришься!

  На Лизавете было ярко алое платье с многочисленными оборками. Она была небольшого роста, красное в оборках ее довольно полнило. Она Лисиппе кого-то явно напоминала, но, кого, она никак не могла понять?

  - Лиса, пойдем в сад подышим.

- Пойдем.

  Сад благоухал цветением каких-то заморских цветов, название которых Лисиппа не ведала. Недавно распустившиеся акации затеняли его от заходящего солнца, тонируя расставленные между аллей прекрасные статуи олимпийских богов и богинь в розовый цвет. Между деревьями, на скамеечках сидели дамы со своими кавалерами, мило беседуя и флиртуя. Девушки прошли чуть дальше от входа в танцевальный зал. Как красив был вид в окнах! В ярком свете многочисленных свечей, кружились нарядные пары. За этим видением в рамках окон можно было наблюдать сколько угодно, и не соскучиться!

- Ты мне кое-что обещала.

- Правда? И что же?

- Дать ответ. Оставишь ли ты мне Григория?

Лисиппа сделала паузу. Она все никак не могла понять, и силилась вспомнить всех насекомых и букашек, на которых сейчас могла быть похожа Лиза.

- Лиса, ты же обещала!

- Ах, да! Обещала… Я… тебе… его… никогда не отдам!

Глаза Лизаветы потемнели, она покрылась красными пятнами, и закричала –
Собака на сене!! Стрекоза!! Ты пожалеешь еще…

  Лисиппа спокойно выслушала ее, улыбаясь и радуясь тому, что поняла, на кого сейчас похожа Лизавета. – А ты - божья коровка! – парировала она сопернице и отвернувшись от нее, пошла из сада в танцевальный зал.

   Чуть позже к Лисиппе Подошел Хрисанф Измайлович. -  Я сейчас был в игровой комнате. Там же, за соседним столом, сидел купец Кавернин. К нему подошла его жена, они о чем-то пошептались, все на меня поглядывая, и ушли. Мне было интересно, что происходит? И я проследил. Их дочка, вся красная, в слезах… Лиса, что ты с ней сделала? Они оделись и всей семьей уехали домой. Не остались даже на банкет!

 -  Батюшка! Я с ней ничего не делала. Просто сказала, что не отдам ей Гришу. А что, нужно было сказать, что отдам?

- Ладно! Я думаю, переживут! Всех пригласили к столу, пойдемте в банкетный зал!


                ГЛ. 14

  Лисиппа долгое время размышляла как им с Григорием обезоружить охрану? Как? Несколько полицейских с оружием внутри здания и как, она понимала, один у центрального входа, другой, возможно, во дворе за зданием у запасного выхода. Если будет, как сказал Гриша, два дня для выставки. На ночь артефакты из Собрания в Управу никто вывозить не будет, их оставят на столах и будут охранять. У них будет единственная ночь. на то, чтобы их похитить.

  Вот бы усыпить всю охрану, да так, чтобы долго не проснулись! Но, с помощью чего?

  Ночью они встретились опять у досточки. -  Гриша, охрану нужно усыпить. С помощью чего это можно сделать? Каким средством?

- Это не сложно! Моя маман эту отраву пьет каждый лень.

 -  И что это?

- Такие капли «Лауданум». Настойка опия на спирту. Они усыпляют и одурманивают напрочь!  В аптеке нам их не купить. Они продаются только по рецепту. Да и, потом, когда будут искать, могут найти, кто покупал. Но мы сделаем так, я отолью пол склянки у матушки. И, чтобы не было видно, добавлю туда спирта. Этот вопрос мы решим. Но как их заставить все это выпить?

  Знаешь, Гриша, тебе нужно узнать, во сколько будет назначена пересменка у полицейских, дневных на ночное дежурство. Они заступят.  И, вот представь, они охраняют… кто внутри, кто снаружи. Обычно мужчинам вечером хочется пить и есть. А попрошу-ка я свою стряпуху нажарить пирожков, ну, как бы в монастырь, на помин подать. Она не откажет. Квасу у нас всегда ведро стоит. Нальем в бутылки с опием. И пирожки. А вот что полицейским при этом сказать, Гриша?

- Что сказать? Ну, сказать, что по приказу Головы города, принесли покормить охрану.

- Точно! Гриша, по приказу из ресторации господина Кавернина! Это им будет за покупку твоей чести!

- Да, Лиса, ты жестокая. Их ведь таскать потом будут!

- Она меня стрекозой обозвала.

- А кто понесет?

- Кто, я, конечно!

- Да кто тебя пустит ночью по темным улицам шататься с пирожками?

- Я юношей оденусь. У меня и одежда крестьянская есть, и картуз. Не узнают. Скажу, что я служка с ресторации. И голос у меня мужской, низкий. И кинжал есть.

- Лиса, да ты не представляешь, какие страшные личности ходят по нашим улицам ночью! От них кинжалом не отмашешься одним!

- Да… охраны у меня не будет. Никого в это предприятие привлекать нельзя. Чем меньше людей, тем безопасней потом будет, когда искать начнут кто сделал!

- Нет, я с тобой пойду, кормить охрану будешь ты, а я за углом смотреть.

- Ну, и как ты в Собрание потом попадешь?

- Это нужно придумать и подготовить.

 - Ладно. Нужно будет все уточнить. Потом додумаем, что и как делать.

  До выставки сокровищ в коммерческом Собрании оставалась ровно неделя. В Городской Управе, подготовкой охраны руководил сам Голова. Нужно было провести тщательное изучение самого здания Клуба, его комнат. Решить в какой из залов ставить столы для просмотра. Осмотреть все кабинеты, как они закрываются, наличие ключей, входов и выходов из здания. Решить, будет ли работать буфет на первом этаже? Если будет, это дополнительная нагрузка для охраны. Зато, и выручка дополнительная. В двух пристройках - левой и правой куча магазинов. Оставлять ли их работающими, или закрыть? Если закрыть, хозяевам будет убыток.

  Не доверяя никому, этим делом решил заняться сам генерал-майор. И, чтобы, лишний раз пообщаться, пригласил в пару себе Григория, оповестив его с вечера, что, с утра, он должен быть у входа в дворянское Собрание.

  Григорий обрадовался такой удаче. Возможность все решить на месте, шла прямо ему в руки. Он всю ночь думал – если он не может оставить на улице одну Лису, и будет ее сопровождать из дома и обратно, то, нужно искать возможность проникновения в здание с улицы. Перед сном, не выдержав, он пошел к городскому Клубу на Петровскую, обследовать обратную сторону дома. И подходы к нему.

  Здание было двухэтажным. Окна защищены, их лучше не трогать. Есть маленький третий этаж-мезонин, вероятно, это крыша, или архивы, или еще что. Двор с задней стороны открыт. Значит, не обязательно светиться на центральном входе, а подойти прямо с Греческой. И на этот маленький третий этаж идет лестница со двора. Скорее всего, это для трубочистов, и, для чистки кровли от снега. На этом третьем этаже под лестницей есть окна. Вот- это единственное место, куда с улицы возможно будет проникнуть.

  Вероятнее всего, внутри здания, на этот третий этаж тоже ведет лестница и есть дверь. Завтра, хоть кровь из носу, нужно сделать оттиск ключа, открывающего эту дверь. Нужна глина. И подготовить окно под лестницей, идущей со двора. Открыть на нем щеколду. Как это сделать? Посмотрим.

                Гл.15

  Утром следующего дня Григорий был у входа в коммерческое Собрание. Вместе с градоначальником, они обследовали центральную лестницу, ведущую в зал для приемов и балов. На первом этаже вестибюля находилось кафе. Сразу же, осмотрев его, Григорий предложил на время показа его закрыть, в независимости от того, сколько выручки оно может дать. Слишком опасно создавать скопление народа внутри здания у входа.

  Боковые пристройки помещения, арендованного Собранием, были полностью изолированы, в них находились магазины, входы у них были с улицы. И их не имело никакой надобности закрывать. Со второго этажа по бокам шли лестницы в мезонин третьего, в котором содержались хозяйственные вещи: столы, стулья и разная другая утварь, какие-то шкафы, посуда. Там, по-видимому, редко убирались. Было страшно пыльно. Генерал-майор, испачкав фалды мундира, поморщился.

  Григорий сказал ему, – ваше превосходительство, вы не ходите по этому чердаку, давайте я сам тут все осмотрю и проверю и вам доложу. Вам еще работать целый день, испортите себе весь костюм.

  Палецкий улыбнулся, - благодарю, Григорий Иванович, а я пойду пока осмотрю все кабинеты, что идут по обеим сторонам центрального зала. Вот вам ключ от мезонина. - И подал Григорию ключ.

  У Григория, аж сердце закололо от того, что на его глазах происходит такое, о чем он мог только мечтать. Взяв ключ от двери третьего этажа, он прошелся по всему довольно обширному мезонину, заглянул во все окна. Центральное окно, под лестницей и вправду, открывалось. Он поднял щеколду вверху окна и внизу и попробовал его открыть. Оно подалось со скрежетом. Верхнюю щеколду оставил открытой, а нижнюю поставил так, что снизу видно не было, что стоит только на стык и все открывается.

Достал кожаный чехол от своего пенсне, которое одевал, занимаясь работой в архиве – зрение у него было не совсем идеальным. В чехле у него была заготовлена мягкая глина. Достал ключ от мезонина и сделал оттиск. Закрыл чехол и убрал в боковой карман. Ключ насухо вытер носовым платком, на всякий случай. Сердце колотилось так, как никогда. – Ну, вот, я становлюсь профессиональным воришкой! Да еще и трусом! – Сказал он сам себе. – Лиса! Что ты со мной делаешь?

  Успокоившись, выровняв сердечный ритм, Григорий закрыл дверь наверх, хорошо отряхнул сюртук и спустился на второй этаж. Вошел в центральную залу, имеющую вдоль центральных окон колонны. А вверху, над ними, балкон, выходящий на внешнюю сторону здания.

  Зала была великолепной и просторной. В ней время от времени проходили заседания коммерческого Клуба, а также, балы. Для показа сокровищ Танаиса лучшего места найти было трудно. В зал к Григорию вошел Палецкий.

  Григорий, отдавая ему ключ, сказал, – там все в порядке. Я вот, смотрю на эту залу, и полагаю, что здесь будет очень хорошо поставить столы с артефактами. По бокам, для более темного времени, большие стоячие подсвечники с множеством свечей, для хорошей видимости. А днем, и так все будет хорошо видно. Окон много, и они выходят на южную сторону.

  Для осмотра входящих в зал и выходящих, вон, на верхнем балконе, не плохо было бы поставить одного полицейского. Сверху, обзор будет совершенно полным. И, ничего укрыть от глаз будет нельзя. А столы поставить не под балконом, а чуть к центру.

  Петр Афанасиевич, поразился логическим мышлением Григория – вы, как я вижу, преподнесли мне уже готовую схему охраны. Очень справедливо! Наверху один постовой, один, у столов, и один на входе в зал на втором этаже. На первом, как вы и предложили, мы закроем буфет. Я, как полагаю, выставка, это не бал и не прием. И нечего тут устраивать закуски и выпивку. А вот, сколько поставить охраны у центрального входа?

  - Мне кажется, достаточно будет одного, – сказал Григорий. – А второго, патрулировать вдоль здания по улице. И еще, ваше превосходительство, не плохо было бы написать правила входа на выставку. В чем туда зайти, как себя держать, и что можно и нельзя с собой иметь. Время открытия и закрытия, где будут продаваться билеты и стоимость входа. И все это заказать и напечатать в «Таганрогском вестнике» и «Полицейском листке», причем, как можно скорее, чтобы все успели ознакомиться.

  Напечатать афиши выставки и разместить по всем тумбам в городе. Сегодня вечером, в собрании будет очередное заседание, по финансовой части всего этого: рекламной части, оплате изготовления специальных стеклянных столов, закупки свечей и стоимости входных билетов. Я попробую предложить внести туда и стоимость оплаты печати «Полицейского листка». Ну, не оплачивать же городу рекламу того, что предложило коммерческое Собрание?

  - Очень хорошо, Григорий Иванович! Вы умница! На сколько я понимаю, объявление будет писать собрание, как и печатать? А, вот часть в нем, по правилам входа на выставку, я поручаю написать вам.

   И, вообще, хватит вам ходить в помощниках писаря. С сегодняшнего дня, такой как вы человек, активно принимающий участие в работе городской Управы, должен получить конкретную должность. Я хочу вас назначить помощником делопроизводителя, чтобы вы на деле могли ознакомиться с этой системой и правилами ее работы. Вы же владеете несколькими языками? Будите и переводами заниматься параллельно. Вы очень умный, достаточно образованный молодой человек, схватываете все на лету, а наша Управа так нуждается в молодых специалистах. У вас будет фиксированный оклад. И вам не придется по ночам заниматься работой. С завтрашнего дня, я введу вас в курс этих дел, и прикреплю к нашему опытному делопроизводителю.

  Григорий даже растерялся на эти слова Главы города. – Ваше превосходительство! Вы уверены, что я, не имея специального образования, справлюсь?

  - Запомните Григорий Иванович! Знания можно получать из книг, а можно опытным путем. И, это еще неизвестно, что из того и другого лучше! Я, думаю, что вы справитесь! - И по-отечески похлопал Григория по плечу.

  Ночью этого же дня, Григорий встретился в саду с Лисиппой. – Лиса, я был сегодня в коммерческом Клубе с Палецким. Все там осмотрел, открыл окно на крыше под лестницей. И вот, принес оттиск ключа, открывающего дверь в мезонин. Хорошо, что замок в двери сквозной, иначе, будь он навесным, у нас бы были проблемы! Пришлось бы придумывать, как дверь ломать… Вот глина с оттиском. Ты сможешь отдать это своим мастерам по металлу? Чтобы ключ сделали?

 - Гришенька, конечно! Наш кузнец Федор, такой мастер, закачаешься! Он мне запасные ключи от гардеробной делал – просто ювелир!

- Лиса, мне так стыдно перед Палецким! Он сегодня назначил меня помощником делопроизводителя и дал оклад. А я его подведу… Ты представь, каково ему будет от своего начальства в Азове, в Питере? У меня просто сердце не на месте.

Лисиппа молчала. Она понимала его благородное сердце, но, страх навсегда его потерять, и единственная возможность избежать этого, брала верх. – Гриша, пока мы еще ничего не сделали, ты можешь отказаться.

Они оба какое-то время стояли молча. Потом, он обнял ее и сказал – Нет, раз решились, все сделаем, как запланировали.

- Гриша, посмотри! Я сама приготовила себе эти сокровища. Они, лежали в земле, и ждали меня. Пришли чужие люди, их раскопали и себе присвоили. Почему я, забрав свое, буду считаться воровкой? Или ты вором? Если я для тебя и ради тебя их приготовила? Какое право на них имеет государство? Логически посуди? И что за эту пропажу может быть Голове? Его что, в Сибирь сошлют? С должности уволят? У нас в городе в порту, такие дела творятся, такое воровство, и все на месте! Никого еще не посадили и с работы не выгнали! Батюшка с маман часто все эти вещи про порт за обедом обсуждают, и смеются! Я наслушалась!

- Ты не переживай, мы и для государства кое-что оставим. Мне нужно только мое приданное, то, что в ларце и моя корона. Потому, что я царица амазонок. Это все мое! Оставим там на месте: серебряный ларец, золотые накладки на поясе и меч в серебряных ножнах. Это облачение для моего прошлого тела. Пусть забирают, вместе с косточками и изучают.

- Лиса! Прости меня за постоянные терзания внутри. Прости! Я укрепился!

   И они опять обнимались и целовались!

                Гл. 16

 За текущую неделю перед выставкой все было приготовлено в дворянском Собрании Таганрога на Петровской улице. В зал заседаний были поставлены столы со стеклянными витринами, закрывающимися на замок. Оставлен небольшой ряд стульев вдоль одной из стен. Для золотого венца изготовлен специальный стеклянный короб, тоже, закрывающийся на замочек. Привезены
напольные подсвечники и заготовлены несколько ящиков свечей.

  По всему городу развешены афиши о выставке, опубликованы объявления в экстренном выпуске «Вестника» и Полицейского листка, с правилами входа в коммерческое Собрание. И продано огромное количество входных билетов не только для знати и купечества Таганрога, но и Ростова, и, даже, Харькова.

  Градоначальник Палецкий, на вопрос газетчиков, на сколько дней рассчитана выставка, отвечал, - планируем всего на два дня! А там, как пойдет! Если не успеют все приехать и посетить выставку, оставим и на третий.
Вход на выставку разрешен исключительно в смокингах, как, впрочем, и, вообще, в коммерческое Собрание, без головного убора и трости. Дамы имеют право иметь с собой маленькие сумочки. Но, входные билеты полагаются всем.
Ни гардероба, ни буфета на выставке не предусмотрено.

  Сам глава города занимался разъяснениями и тренировкой полицейского отряда, от начальника до последнего городового. На всякий случай, был оповещен гарнизон казаков, охраняющих порт, чтобы в эти дни поставили патрули у злачных мест в порту, где по всем ночам гуляют моряки и местные грузчики. А также патрули на центральном базаре, в районах игровых домов, улиц с проститутками и кабаками.

  Были открыты основные отели города и все приготовлено для приема многочисленных гостей. Патрули вооруженных казаков назначены и на улицах Петровской, Греческой и Николаевской. На этих улицах не разрешено останавливаться каретам, коляскам и двуколкам. Для стоянок, оснащены определенные места в городе.

  Палецкий решал вопрос с Петербургскими учеными, стоит ли показывать зрителям скелет амазонки? Они долго дискутировали, однако, решили этот вопрос в пользу - не показывать! Эмоциональные женщины, могут падать в обморок, пугаться и устраивать этим панику, замешательство присутствующих, чем отвлекать внимание охраны от артефактов.

   Григорий, когда узнал о том, что скелет показывать не будут, обрадовался. Ибо, факт показа скелета любимой, как части ее тела в прошлом, выставленного напоказ, оскорбляло его душу.

  И, для того, чтобы красота драгоценностей, некогда принадлежащая его любимой была воспринята правильно, и она сама, как царица амазонок, предложил градоначальнику и археологам изготовить художественное изображение женщины-амазонки в полном облачении. Положить его на главный стол. На рисунок оружия, возложить найденный кинжал. У изголовья поставить стеклянный короб с короной. А ноги, шею и руки, пояс украсить изделиями, что были в ларце. А вокруг самого серебряного ларца разложить богатства его содержимого – драгоценные камни и золото.

  Это предложение привело в восторг как археологов, так и самого главу Палецкого. Срочно был найден художник и идея стала притворяться в жизнь.

  К субботе все было готово, проверено до мелочей и оповещено. Ключи от всей дверей в Собрании были в кармане у главы города. И только один, от центральных дверей и два от столов с драгоценностями у одного из числа полицейских, которые будут охранять артефакты внутри здания ночью. Предполагали даже ночной пожар, по возможности, устроенный похитителями для отвлечения внимания. Внутренняя охрана, должна отпереть стеклянные столы, выгрузить артефакты в сумки и вынести из здания. Предусмотрено было все!

  Однако, генерал-майор Палецкий, не лишенный чувства предзнаменования, чуял недоброе. Он не понимал, откуда у него это предчувствие, но знал, гладко эта выставка не пройдет!

  Готовились к субботе и Григорий с Лисиппой. Григорий отлил из пузырька матери половину раствора опия, отдал Лисиппе для растворения в квасе. Пузырек долил водкой. Лисиппа попросила кухарку к вечеру субботы напечь многочисленное количество пирожков с капустой, картошкой и рыбой, для, якобы, помина в один из городских монастырей. Что было и сделано. Упаковано в большую корзину, вместе с квасом, разлитым по трем бутылкам, оставленным в кухне.

  В пятницу, ночью, Григорий говорил Лисиппе – ты точно готова ко всему, что нам предстоит? - Лисиппа тихо смеялась и, тоже самое спрашивала у Григория.

  Григорий рассказал Лисе, что по улицам, параллельным Петровской будут ночью ездить конные казачьи патрули. В том числе и по Греческой, что сильно осложняло и без того их шаткое положение, как похитителей. На что она ответила – будем надеяться на лучшее и молиться богине Тане, а еще на помощь моим сестрам амазонкам!

  - И это еще не все, - сказал Григорий. – Витрины на столах закрываются на ключ, в том числе и короб с короной. Но, я знаю, что ключи от витрин будут в кармане у одного из полицейских, оставшихся внутри. Придется их спящих обыскивать! Ты представляешь, какой это риск?

- Гришенька! Я в квас налила почти все, что ты мне дал из опия. Оставила несколько капель для матушки и Глаши, чтобы не проснулись и не помешали. Если такая доза уличных полицейских не усыпит, тогда мы ничего вообще делать не будем. А, если уличные будут спать, то и внутри те тоже. Тихонько обыщешь…

  Как мы и договаривались, я отца усыплять не буду! Как ты принесешь мое приданное, я его сразу разбужу и все ему расскажу, хранить в доме все это смерти подобно! Он один сможет сокрыть ценности. У него, для контрабанды, должны быть какие-то укрытия в тоннелях на Богудонии. Я это знаю. У меня одежда уже приготовлена, корзина стоит. А что у тебя?

  - Да что у меня? Матушка капель сама себе накапает. Я нашему дворнику Никите, очень охочему до выпивки, в субботу вечером дам небольшой шкалик водки с опием. Он будет спать, как убитый, чтобы не видел куда я ходил, когда выходил и приходил. Мало ли что, он главный свидетель моих походов по ночам.

 - Гриша, раз будут патрули на улицах и тебе придется обыскивать полицейских внутри Собрания, нужно закрыть лицо чем-то. Вдруг, кто увидит, или встретится, чтобы не узнали. И нужно оружие. С одним ножом, слишком опасно. И, у тебя при драке нет опыта, сражаться против нескольких человек с коротким оружием. Зато, ты неплохо фехтуешь, я много раз с тобой дралась на тренировках.

  - Ты права! Лицо закрою по глаза черным платком, возьму у матушки. У нее полно такого добра после похорон. На голову картуз с козырьком. Штаны старые и, главное, чего ты не знаешь! У меня от отца осталась трость, которую ему изготовили на заказ где-то заграницей, когда он квартировался в Турции. Она полая внутри, и, при нажатии специального рычажка в ручке, из нее в конце трости выдвигается тонкое лезвие. То есть, это и трость, и шпага. Так, что, с оружием у меня все нормально. Но, у меня нет мешка, или сумки, чтобы, была за спиной, одевалась на плечи и не мешала двигаться. Куда я твое приданное сложу?

  - Такая сумка есть у меня. Мы ездили на раскопки, Козьма Петрович брал себе такую.  В субботу вечером, я тебе ее дам.

  - Знаешь, как я понимаю, нам с тобой никак нельзя встречаться с конным патрулем. От казаков мы можем вообще не открутиться. И никакое оружие не поможет. Градоначальник забаррикадировал город охраной, как будто заранее знает, что будут грабить. Пресвятая Дева! Не дай нам пропасть!

- Гриша! Не богохульствуй! Кому и о чем ты молишься? Только испортишь наше похищение! Молимся богине Тане!

 - Все! Поцелуй меня! И я пошел спать! Встретимся на выставке, в Собрании.
 
               
                Гл.17

  В субботу утром в десять часов открылась выставка. Палецкий приехал сам на открытие. Сказал перед толпой у Собрания небольшую речь и призвал всех не нарушать порядок, заходить по очереди. У входа поставили двух полицейских, проверяющих билеты и вид входящих. Конные патрули казаков во всю помогали наводить порядок на улицах, заполненных желающими попасть на выставку. Были и неприятности, ругань и даже драки.

  Григорий прошел посещение выставки вне очереди, как член городской Управы. Он был в полном удовлетворении от увиденного. Под стеклом лежало изображение прекрасной амазонки, в полном военном облачении. На ее шее, руках и ногах лежали древние женские золотые украшения. Сбоку, у пояса с золотыми пластинами, красовался кинжал в серебряных изукрашенных ножнах. Но, более всего поражала корона, стоящая у изголовья. Очищенная от многовекового потемнения, по-видимому, специальным составом, она сияла блеском золота и сверкала многочисленными каменьями в лучах солнца, падающих из окон. Вид серебряной шкатулки и многочисленных драгоценных камней, со слитками золота, завершал впечатление.

  Григорий видел вместо изображения, Лисиппу в древности. Перед его глазами прошли целые видения того, какой, она была тогда. Его последние сомнения прошли полностью, в том, правильно ли он поступает, желая вернуть ей эти ценности.  Ради любви и справедливости можно и рискнуть!
 
  Чета Карсан, появилась на выставке к вечеру. Закрытие было решено сделать в двадцать один час. Город шумел от впечатлений. Люди о выставке только и говорили. Многие, приехавшие, не успели посетить ее. И, надеялись на утро следующего дня, устраивались по гостиницам и квартирам. Гуляли по городу и набережной у моря.

  Лисиппа не видела Григория на выставке, но чувствовала, что он о ней думает. На вечерней трапезе, вместе со всеми поужинав, быстро ушла сначала к себе.  Взяв оставшиеся капли, умудрилась, когда отец и матушка еще сидели в гостиной, накапать в маленький графинчик с водой, стоящий у матери на столике определенное Григорием количество капель опия. Матушка любила перед сном попить водички.

  Отослав Глашу в гардеробную за платьем, накапала и ей в квас опия. Все уже было готово, одежда лежала под кроватью, корзина с пирожками и квасом на кухне. Сердце колотилось. Нужно успокоиться и отдохнуть, решила она и легла в кровать.

  Ровно в одиннадцать ночи, она, одетая в мальчика - служку ресторана, опоясанная передником стряпухи, стояла с большой корзинкой, пахнущей пирожками в саду у досточки. Григорий, не заставил себя ждать. В доме все спали. Увидев в таком образе Лису, не удержался и тихо засмеялся. - Воистину, тебя не узнать!

 - Да тебя тоже в этом виде – парировала она. Гриша, я вот что думаю, ты рядом со мной с самого начала не пойдешь. А пойдешь на расстоянии. Потому, что, если, вдруг встретится конный разъезд, я никуда прятаться не буду. В том, что я несу ужин охране по приказу главы города, нет ничего странного и ничего преступного. Они меня не тронут. Если тебя, такого подозрительного, рядом со мной не будет. Надеюсь, все пирожки у меня они не съедят?

  - Да, Лиса, ты права. Я вступлюсь за тебя, только, если вон с Собачеевки кто пристанет, или, не дай Бог из портовых. Богиня Тана, помоги нам! Я вылезаю. Давай сюда корзинку!

 - Гриша, она в дырку не лезет.

- Подожди, я на забор попробую влезть. Приму сверху.

 - Осторожней, не развали забор, он старый!

Лисиппа с корзинкой шла по спящей и темной Греческой. Было тихо и темно, немного страшно. Кое где в домах еще не спали, в окнах, местами, было видно отражение свечей. Пахло цветущими деревьями. Где-то залаяла собака. Она вздрогнула. Но, вспомнила, что за ее спиной, идет ее любимый, который никогда не позволит ее обидеть. Да и у нее под длинной рубахой, на боку, висели изящные ножны с ее неизменным кинжалом.

  Греческую они миновали благополучно, не встретив никого по дороге. Свернули в проулок к Петровской и почти миновали его.  Лисиппа оглянулась назад. Григорий, метрах в стах от нее, махнул ей рукой и прижался к стене дома. Она смело шагнула в освещенную фонарями центральную улицу, ведущую к коммерческому Собранию. И заметила вдали казачий разъезд. Настроившись на мужество, и свою роль мальчика-разносчика, смело пошла навстречу судьбе, молясь богине Тане и прося сестер амазонок, помочь ей.

  Казаки, подъехав, окликнули ее. – Эй! Ты кто и что несешь?

- Ваше сиятельство! – Ответила своим по-мужски низким голосом Лисиппа. – Несу по приказу градоначальника, его превосходительства Палецкого, из ресторации господина Кавернина ужин охране, в Собрании на выставке.

  - Вот, смотри, какая забота! Не то, что мы, гарнизонные, не емши с обеда! Что хоть несешь?

- Да пирожки. Я много-то не могу, но, по пирожку и вам дам.

- А с чем они у тебя?

- С картошкой, рыбой, с капустой.

- Давай мне с картошкой. - А мне с рыбой. Мы тебя до собрания проводим, чтобы больше никто не останавливал. Пошли. Ох, и хороши пирожки!

  Дойдя до входа в Собрание, конные крикнули постовому. – Принимай ужин по распоряжению Градоначальника! И отъехали далее.
  - Ваше сиятельство, вот, из ресторации господина Кавернина, приказано вам и всей охране снаружи и внутри передать корзину с едой. Тут пирожки с капустой, картошкой и рыбой и три бутылки квасу.

  - Ох, благодарствую его превосходительству за такое участие! Не забыл нас в ночи! Как хоть зовут тебя хлопец?

 - Иваном. Вы, ваше сиятельство, только всех покормите и попоите, а то мне влетит от хозяина!

- Да не боись, всем раздам. Лопнуть мне одному, что ли, тут же много!

 - И тем, кто сзади стоит, а то я сам отнесу. Вам же нельзя отлучаться?

 - И то, правда. Неси сам. А я сейчас внутренним постучу, откроют, раздам еду и квас.

  Лисиппа отдала ужин постовому, стоящему со двора Собрания, забрала корзинку и поспешила назад в проулок, где ее в беспокойстве ждал Григорий.

- Ну как?

- Все в порядке.

- Я за тебя так струхнул, когда казаки подъехали.

- Да они голодные были, за два пирожка меня проводили и охране у Собрания представили. Пока у нас все нормально. Пошли домой поскорей, чтобы нас кто не увидел. – Сказала она, снимая с талии фартук. Будем теперь ждать до половины первого, пока не уснут. Посидим в саду, под вишней.


                Гл.18

- Лиса, ты бы пошла поспать. Я тут один посижу до пол первого.

- Ну, уж нет! Я тебя буду здесь ждать. Я все равно не усну. Да и мало ли что? Вдруг, кто из наших проснется… Ты придешь, шум поднимут. Нет…

- Ты простудишься, с моря прохлада идет, сыро уже. У тебя одна рубаха.

- Не переживай, я тебя провожу, одену теплую шаль, схожу в комнату. И буду молиться сестрам – амазонкам. Хорошо, что темно и нет луны. Самое главное, ты казакам не попадись.

- Я не знаю, до какого часа они будут дежурить, но, полагаю, что оставят смену на Петровской, возле Собрания с центрального входа до утра. По параллельным улицам конных не будет. Они с утра дежурят.

- Нет, они сменились в полдень. Мне казаки сказали, что с обеда не ели. Значит, самое большее, будут до часу. Город уснет. Что им по улицам ездить? А мы к часу и пойдем…Ой! Ты пойдешь. Обними меня…

  Около часа ночи, Лисиппа помогла Григорию одеть за плечи котомку. Поправила на его лице черную маску, поцеловала в щеку и проводила в дырку от досточки на одном гвозде, в душе уверенная, что все будет хорошо. 

  Григорий благополучно миновал Греческую улицу. Город спал. Прошел по ближайшему к Петровской улице переулку. Оставалось небольшое расстояние до коммерческого Собрания пройти по освященной центральной. На всякий случай он снял маску. Вдруг, из переулка появится конный разъезд? Как он будет выглядеть в маске?

  Но, улица была пустынна. Освещенная тусклым светом газовых фонарей, отбрасывала длинные тени. Он быстро прошел до здания собрания, держа в руке фонарь с незажженной свечой. И, благополучно, свернул во двор.

  На порожках, прислонившись спиной к двери заднего выхода сидел постовой. Шашка лежала свободно сбоку. Здесь же, рядом, стояла бутылка с остатками кваса и тряпица с одним пирожком. Подойдя поближе, чтобы рассмотреть, Григорий услышал легкий храп.

  Он взял в левую руку трость и фонарь и стал легко подниматься по лестнице на третий этаж мезонина. Поднимаясь на козырек, ступив одной ногой на край крыши, и опираясь другой, трость выскользнула у него из левой руки и покатилась вниз по лестнице, с грохотом ударилась о землю. Он в ужасе чертыхнулся, подумав, - чего я ее потащил вверх за собой? Нужно было оставить внизу, под лестницей!

  Охранник, от довольно громкого звука упавшей трости, даже не шевельнулся. – Отлично. – Подумал Григорий, - опий работает! Он подошел к окну, силой сдвинул створку, она со скрежетом поддалась. Влез вовнутрь, и зажег свечу в фонаре. Дверь на лестницу открылась легко. Спускаясь вниз по левой спиральной лесенке на второй этаж, заметил внизу отблеск зажженной свечи.

   Просторный выставочный зал освещали несколько догорающих огарков в подсвечниках, стоящих по обе стороны от стеклянных столов с артефактами. У правой стены, на стульях, составленных вряд, спали постовые. Шашки, с перевязью, лежали на стуле рядом. Под стульями стояла выпитая бутылка с квасом, и валялась тряпка от пирожков.
   На весь просторный зал раздавался богатырский храп, как, приглядевшись, понял Григорий, фельдфебеля Манускевича. Он знал его по Управе. Фельдфебель, был неплохим человеком, правда, любил хорошо выпить, что часто вызывало у начальства выговоры в его сторону.

  Григорий понял, что ключи от столов, скорее всего, находятся в кармане у Манускевича, как старшего по чину. Поставив на пол лампу, он подошел поближе. Китель у полицейского был расстегнут. Григорий тихонько влез в его левый внутренний карман. Там лежала плоская, как понял он, табакерка. Ключей не было.

- Придется лезть в правый. – подумал он, - а рука сверху… Холодок пробежал у него по поверхности головы и сполз вниз на спину, поставив дыбом волоски.

- Гриша, не трусь! – сказал он сам себе. Взял руку полицейского и осторожно отодвинул в сторону. Манускевич, вдруг, открыл глаза и каким-то осоловевшим взглядом уставился на Григория. Григорий замер в ужасе. На лице его был черный платок, он, в общем-то, был не узнаваем. И мог в любую секунду дать стрекоча наверх. Но, застыл в оцепенении, парализованный страхом.

  В его голове, в секунду, пронеслись разнообразные мысли о том, что предпринять? И на эти вопросы, он, вдруг, услышал голос Азы, той, из сна. Он помнил ее голос. – Гриша, успокойся. Он спит. Он ничего не вспомнит!

  Фельдфебель, вдруг, поднял правую руку и отмахнулся от Григория, закрыл глаза и захрапел с большей силой. Григорий выдохнул. - Сестры-амазонки со мной. – Подумал он. Смело залез в правый внутренний карман кителя и вынул ключи.

  Спокойно открыв ключом стол, снял сумку с плеч, положил украшения, камни и слитки золота вовнутрь, поставил стеклянные коробы на место и закрыл все ключом, оставив, как просила Лисиппа, золотые накладки на поясе, кинжал и шкатулку. Затем, открыл короб с короной. Осторожно сняв его со своего пьедестала, обернул шелковым материнским платком, и опустил в сумку сверху. Закрыл ключом стеклянный короб.

  Подошел к спящему и страшно храпящему на весь зал фельдфебелю и осторожно засунул ключи в его левый карман. Одел лямки котомки за плечи, взял свой горящий фонарь. В последний раз, взглянув на прекрасное изображение своей любимой в древности, улыбнулся. Поднялся по винтовой лестнице в мезонин, не забыв изнутри закрыть дверь, осторожно вылез в окно. Прикрыл за собой окно, на сколько это было возможно. Погасил фонарь, оставив его на крыше, возле окна, и спустился по лестнице вниз двора.

  Трость лежала внизу. На порожках двери заднего выхода мирно спал постовой. Григорий удачно миновал освещенную Петровскую улицу, переулок, и свернул на темную Греческую. Было очень тихо. Окна домов не освещались, погруженные в ночной мрак. Он легко и быстро зашагал к особняку Карсан. Как, вдруг, услышал сзади шаги. За ним следом кто-то бежал.

- Эй! А ну, остановись!

  Григорий оглянулся. Его догоняли двое, по-видимому, нагулявшихся в харчевне у порта грузчиков, возвращавшихся через центр на Собачеевку.

- Чертова пьянь. – подумал он, поправляя на лице маску.  Бежать от них не имеет смысла. Придется драться. Не хотелось бы никого убивать!

Они подошли совсем близко. – Эй, что там у тебя в котомке? А ну, покажь?

- Смотри, там что-то большое. Давай разделим на троих и иди себе дальше?

- Вон пошли, негодяи!

- Не… Ты смотри, он трепыхается еще тут! – Один из них, худой и длинный, попытался вцепиться Григорию в рубаху, подойдя почти вплотную.

Григорий ударил его по руке, а затем, в торс, и он загнулся, ойкая. А другой, такой крепыш, вынул нож.

 – Не понимаешь по - хорошему, я тебя сейчас разделаю.

  Григорий нажал на рычаг в рукоятке трости и выдвинул лезвие. Тот, сделав выпад, для нанесения удара Григорию в живот, не попал в цель. Отклонившись от удара противника, он нанес негодяю укол в область печени. Тот ахнул и свалился мешком вниз на дорогу.

  Второй, видя неудачу и, понимая, что его товарищ, возможно мертв, и ему предстоит то же, поднял руки и стал пьяно лепетать – прости! Не убивай, отпусти с миром…

 - Пошли вон! Рот откроешь, найду и убью!

  Григорий убрал лезвие на трости и очень быстро зашагал по Греческой к особняку Карсан. Его подташнивало. – Неужели я его убил? Господи, прости!

  Подходя уже совсем близко к забору сада, услышал вдали свисток конного разъезда. – Нашли убитого. – подумал он. – Снял котомку со своих плеч, отодвинул доску, сумка точно прошла в отверстие. Пролез сам и стал в темноте всматриваться в сад и искать вишню, где его обещала ждать Лисиппа.

                Гл.18.

  Лисиппа сидела под вишней, прислонившись к стволу, укутанная в свою цветастую шаль, и спала. Григорий сел с ней рядом, поставив сумку между ног.
Она, вдруг, открыла глаза. – Я проспала?

  - Нет. Я только пришел.

  - Гришенька, как все?

  - Вот, твое приданное, – сказал он, приподнимая сумку. – Все нормально прошло, правда, я теперь, не только похититель, но и убийца.

  - Как? Кого ты убил? Расскажи мне все по порядку. – И Григорий рассказал Лисе все, что с ним произошло. Она видела его внутренние переживания, но, не стала успокаивать. - Мужчина должен уметь защищаться, - только и сказала она в ответ на его рассказ. -  Я бы поступила также! Ты свое дело сделал. Теперь моя очередь. Я должна разбудить отца и все ему рассказать. А ты иди поспи.

  Она проводила Григория, тихонько влезла в окно своей спальни, положила под кровать сумку с драгоценностями и короной и проследовала в правое крыло особняка, в спальню к родителям.

  Матушка спала на отдельной от отца кровати. Графинчик с водой был выпит наполовину. Лиса тихонько подошла к ее столику, взяла графин и вылила оставшуюся воду в открытое окно спальни.

  Отец в белом колпаке похрапывал на соседней широкой кровати. Лиса взяла его за плечо. – Батюшка, проснитесь!

  Он открыл глаза, удивленно глядя на нее. – Лиса, это ты? Что случилось? Как ты здесь?

  - Батюшка, это я, да, случилось. Я должна вам кое-что рассказать и показать.

  - Боже, мой! Дай мне хоть проснуться… Тише, мать разбудишь. Иди в мой кабинет, я сейчас.

Хрисанф Измайлович, человек военный, привыкший к разным неожиданностям в казачьем полку, увидев в спальне перед собой Лисиппу, не то, чтобы испугался, просто сильно удивился. Дочь до сих пор еще ни разу не будила его по ночам, она его уважала и даже, прибаивалась. И он это знал. Раз она решилась его разбудить, что-то точно произошло из рук вон серьезное. Он снял с головы колпак, натянул на ночную рубашку расписной шелковый халат, и отправился в кабинет, тихо прикрыв за собой дверь в спальню.

  В кабинете было темно, луна только вставала, и ее отблески в окнах едва освещали пространство в комнате. Он нашел спички и чиркнул одной о бок коробки. Зажженная свеча успокоила Атамана. Лисы в кабинете не было. Он сел на кушетку и стал ждать. За дверью послышались легкие шаги дочери. Дверь отварилась, и ему открылась картина, поразившая его до глубины души.

  На пороге его кабинета стояла Лисиппа, в золотой сверкающей драгоценными камнями короне, сумкой в руках. Она подошла к столу и высыпала из сумки ее содержимое перед пораженным отцом.

  В голове Хрисанфа Измайловича возник образ цыганки Азы. Ее слова наяву исполнялись. – Когда ты увидишь свою дочь в золотой короне царицы амазонок, ты поверишь в то, что я тебе рассказала о ее прошлом. Твоя дочь- древняя царица и прародительница вашего рода казаков. Исполняй все ее просьбы. И она принесет тебе счастье и великое богатство.


  - Батюшка, я хочу вам признаться, я в прошлом царица амазонок, а это мое приданное, которое я много веков назад приготовила ради своего возлюбленного.

  Атаман, пораженный видом своей дочери в короне, тем, что говорит она и тем, что он знал о ней из слов, рассказанных ему более двадцати лет назад цыганкой, когда ее еще и на свете не было, сидел прикованным к кушетке. И просто с удивлением лицезрел свою дочь, не в силах вымолвить ни слова.

  Слов не было. Но мысли в голове Атамана роились одними вопросами. Наконец, он поднял свою руку, пригладил ей усы и похлопал по кушетке рядом с собой. – Сядь сюда, поговорим.

  Лисиппа сняла с головы корону и поставила ее на стол, рядом со своим приданным. Села рядом с отцом.

 -  Кто ты есть, я узнал еще до твоего рождения, от цыганки Азы, с которой беседовал до выхода в отставку. То, что она мне сказала, исполнилось и исполняется на моих глазах. Но, как ты все это провернула с артефактами? Они же охраняются полицейскими и целой ротой конных казаков? Мы теперь что, все пойдем в Сибирь?

 -  Как ты умудрилась их похитить их Собрания?
 - Ни в какую Сибирь мы все не пойдем, если вы мне поможете! И не я их похитила, а мой любимый, Григорий. Он мне их и принес только что. И до утра еще есть время их спрятать. Но, без вас я этого сделать не смогу.

 -  Боже, мой! – Только и смог прошептать старый казак. Давай, рассказывай все подробно.

И Лиса рассказала все, с самого начала без утайки. Атаман какое-то время сидел молча. Потом встал. – Ты посиди, я сейчас. – Через минут пять он вошел в кабинет, закрыл дверь на ключ. В его руках был небольшой, но вместительный кожаный саквояж. Он открыл его, вынул шелковый платок, завернул в него корону и положил вовнутрь, примерил, закроется ли его внутренний объем на замок. Затем, открыл еще раз, вынул бархатный мешочек, вышитый руками жены, уложил туда слитки золота и ссыпал камни, уложил все и закрыл на замочек. А ключ положил себе в карман.

 -  Я знаю, как уберечь нас от ответственности. Посидим немного. Нужно подождать Козьму. Без него мы не справимся! Лиса, рано утром, пошли свою служанку за Григорием. Пусть немедленно придет. Я должен поговорить и с ним, ты это понимаешь?
 
  - Конечно, Батюшка!

 - Вы меня с ума сведете, дети!

  Лисиппа сползла на ковер. И положила свою голову отцу на колени.

  - Какой ужас! Как вы могли так рисковать? Оба? – Говорил Хрисанф Измайлович, гладя дочь по голове. – Мне не рассказали…

 - Так, как я могла рассказать? Вы меня одну до моря не пускаете… Боитесь… Гриша мне рисковать не позволял. Когда я кормила полицейскую охрану, за мной наблюдал. У него и оружие есть – трость отцовская. Там есть рычаг в ручке и лезвие выдвигается. Он им и нападавшего ранил.

  - Вот, эта трость может нас всех и погубить. Гришу сюда до утра! Ты уверена, что тебя никто из охраны не узнает?

- Я точно ничего сказать не могу. Они за парня меня приняли, никто не сомневался. Да и кому в голову придет, что дочка Атамана Карсана, может такое сотворить? Я девица…

- Ладно. Во всем этом свидетелями могут быть одурманенные опием полицейские, конный разъезд, тебя видевший. И двое нападавших на Григория. Да… Гриша и в правду тебя любит. Пойти на такое безумие может лишь человек, по уши влюбленный. Он меня сразил! Лиса, я тебе обещаю, что сегодня же оформлю на него стипендию и полную оплату его обучения в университете. Я уже послал за своим душеприказчиком. Все оформим.

 -  Батюшка, но я не только этого хотела!

 - Лиса, никто его у тебя не отнимает. Ну, хоть подрастите немножко? А все эти ваши богатства, сначала нужно в деньги превратить. Они сейчас не столько полезны, как опасны! Ты это понимаешь? Их сначала нужно спрятать, придумать как переправить из России. В России их невозможно будет ни продать, ни сохранить. И на все это нужно время. Поэтому, теперь слушайся меня и все мне рассказывай, что с вами будет происходить. Это понятно?

- Понятно.

  В дверь кабинета тихо постучали. Атаман открыл дверь. В нее вошел Козьма Петрович. Он слегка поклонился Лисе и пожал протянутую руку Атаману.

 - Козьма, ты прости, что ночью разбудил. Дело неотложное, без тебя никак!

 - О чем тут речь, Хрисанф Измайлович! Я завсегда приду на помощь.

- Вот, саквояж. Возьми его и спрячь в моих тоннелях на Богудонии. Там есть небольшой склад со свежим маслом подсолнечным в бочонках. Слева, у стены стоит один бочонок меченый. Внизу под ободом маленькая свежая зарубка. Он с двойным дном. Перевернешь его вверх ногами, осторожно вынешь дно. Там пол бочки только масла. Положишь туда саквояж, он должен весь войти. Да смотри, не помни. Дно обратно вставишь и маленькими гвоздиками закрепишь. Перевернешь. Считай, что это важная контрабанда.

 - Не знаешь, Федор, мой старший уже дома? Он ко мне вчера так и не зашел.

- Да он только к вечеру на таможне освободился. Они вчера утром только в порт вошли. Разгружались. Сегодня зайдет.

- Ладно. Ты как справишься с этим… - Он показал на саквояж, - тоже ко мне. Мне нужно с вами обоими поговорить.



                Гл.19

Лиса вошла в свою комнату. – Нужно разбудить Глашу. Я очень устала, но спать нельзя.

 Войдя к Глаше, попыталась ее разбудить. Та открыла глаза и ошалело смотрела на нее. – Барышня! Что случилось? Еще даже утра нет!

  - Глаша, нужно сходить к Филипасам. Немедленно позвать Григория сюда. Немедленно. Пойди умойся и сходи.

 - Да как же я ночью? – Глаша, уже раннее утро! У них дворник за сторожа. Не проснется, стучи в дверь, не бойся. Без разницы, кто там проснется. Скажешь, что Атаман немедленно зовет к себе Григория Ивановича.

  - Я сейчас сама самовар поставлю. Придешь, выпьешь чаю. И доспишь свое. Давай!

  В кабинете Атамана Григорий стоял, опустив глаза. – Гриша, ты чего такой? – Спросил его Карсан.

  - А я решил оформить тебе стипендию и оплатить весь курс обучения в университете.  Должен подойти нотариус. Ты согласен принять это от меня? Без твоего согласия, я же не могу?

  - Григорий посмотрел на Атамана, потом, на сидящую и улыбающуюся Лисиппу и глаза его зажглись надеждой.

 - Садись вон, на стул. В ногах правды нет.

  Он без слов кивнул головой и сел.

- Давай рассказывай подробно про все, нужно проанализировать, откуда может прийти беда.

  Григорий подробно рассказал все с самого начала их подготовки к похищению. И дойдя до схватки с двумя грузчиками с порта, Атаман его остановил.

 - Трость где у тебя?

- Дома, в шкафу отца.

- Ты смыл кровь с лезвия?

- Нет, я как-то не подумал.

- Сейчас придет нотариус, оформим твои документы на университет. Ты сходишь домой и принесешь трость мне. Иначе, мы можем на этом сильно погореть. Я ее спрячу до поры. Согласен?
  - Конечно.

 -  А тебе я подарю свою. У меня их несколько. Подберем что-нибудь похожее, чтобы не было вопросов у твоей матери. Скажи мне, что о том, что произошло знает твоя мать?

  - Абсолютно ничего.

 - Ночью кто из прислуги твоего дома мог видеть тебя выходящим?

- Никто. Нашего дворника я усыпил водкой с опием.

- Ну, брат, ты и хитер! Поразил меня! Слов нет! Хитер и смел! Я вот, Лисе уже говорил, что вас друг с другом разлучать не собираюсь. Но, сейчас не могу вас поженить. Тебе нужно учиться, вы еще так молоды. Ваше наследство, что вы добыли нужно сначала превратить в деньги. Переправить заграницу. Здесь его не продать, сразу найдут. И на все нужно время. Я тебе сейчас все сказал. Лиса, вон, согласилась. Что ты скажешь?

  - Хрисанф Измайлович! У меня и слов нет, как я рад вашей помощи Я, если честно, боялся, как вы отреагируете на то, что мы сотворили?

  - Да ладно тебе! Как я отреагирую! Как? Обалдел и все! Потом, стал думать, что делать… Переправлю ваши артефакты в Италию. Там у меня в банке своя личная ячейка имеется. Пока все туда положим. Дальше, придется ехать и искать покупателя на месте. Главное сейчас не провалить дело! Что бы с тобой не происходило, ты должен мне рассказывать, все. Согласен? И без моего совета, ничего не предпринимать. Как к нам зайти ты знаешь. Как и заходил.

- Матери скажешь, что Лисиппа уговорила меня помочь с университетом. Мы и ей поможем, пока ты учиться будешь. А дальше видно будет. Чай, теперь, не чужие. Да пусть откажет купцу Кавернину… Хотя, твое дело, можешь жениться на ком хочешь!

 - Григорий покраснел до корней волос. И не смолчал.

  Я Лисиппу люблю. И на датской королеве не женюсь!

 - Ну, поживем, увидим.

Пришел поверенный Атамана, оформил документы на университет и стипендию. Поставили подписи и заверили. – Григорий, документы покажешь матери. И можешь ехать сдавать экзамены. Благодарю, господин Фицкой, за ваш труд, извиняюсь за ранний вызов. Но, дело не терпит отлагательств. -

Карсан проводил поверенного и закрыл за ним дверь.

  - Хрисанф Измайлович? У меня к вам есть вопрос? Мне Палецкий оказывает большое покровительство. Он предложил, если я смогу решить финансовый вопрос, дать от городского Управления рекомендации и направление в университет. Как быть с этим? Если я обойду этот вопрос стороной, он попросту, обидится. Тем более, что несколько дней назад, он дал мне должность с окладом. Я удивился… Но, это так! Мне же в этой системе и дальше придется работать.

  - Да… Обойти Палецкого не удастся. Пойдешь к нему, скажешь, что дочка уговорила отца помочь. Не поверит… Его дела. Будет подозревать, возможно… Но, доказательств у него нет.

  - Вы считаете, что это подозрительно?

  - Гриша, он тонкой организации человек, я много про него слышал. Очень умный. Наше дело, не дать никаких ему доказательств. А копать он будет сам. Именно сейчас, возможно, он уже копает. Немедленно, неси мне трость. И идите уже спать! Слава Богу, сегодня выходной!

 
                Гл.20

  Ровно в шесть утра, к коммерческому Собранию подошла новая смена охраны. У центрального входа, на порожках сладко спал постовой. Попытались его разбудить. Он открыл осоловевшие глаза, улыбнулся и опять захрапел. Полицейские попытались опять его разбудить. Он опять открыл глаза, на вопрос, – ты что пьян? Ответил заплетающимся языком, - никак нет. – И опять заснул. Его оттащили в сторону и начали стучать в дверь собрания. Никто не ответил.
 
  Старший в группе, послал посмотреть, что там с обратной стороны. И там постовой спал. Стучали в двери долго и громко. Но, безрезультатно. Запасной ключ был только у градоначальника. Послали за Палецким. Он приехал очень быстро.

- Что тут происходит?

 - Постовые спят, не можем разбудить.

 - Как спят?

- Пьяны, лыка не вяжут.
У градоначальника помутилось в голове. – Встать!! – Заорал он на спящего, - под суд отдам! Негодяй! – Тот даже не пошевелился.

 Бить его, - приказал он новой смене.  Спящего стали хлестать по лицу.

  Он открыл глаза. – Кто тебя поил? – Мальчик. - Какой мальчик?! Мерзавец! Я тебя по этапу отправлю в Сибирь! Взять его, в карцер! Где остальные?

- Они не открывают. – Палецкий в страшном возбуждении, трясущимися руками сам открыл дверь. Быстро вошел и поднялся на второй этаж. Полицейские за ним. Когда вошли в актовый зал, все ахнули. На выставочных столах не было ни короны, ни золота, ни драгоценных камней, ни древних украшений. И все было, как ни странно, закрыто на ключ.

  На составленных стульях, развалившись, храпел на весь зал фельдфебель. Его напарник, тоже сладко спал, подложив под голову кулачок. Шашки с перевязью лежали рядом. На полу стояла чуть недопитая бутылка с квасом и валялась тряпка от пирожков. Будить их тоже оказалось бесполезно.

  Палецки, своей рукой хлестал по физиономии фельдфебеля и истошно орал, что сгноит его в Сибири и матерился самыми погаными словами. Но тот, открыв глаза, заплетающимся языком сказал, - сам же нас кормил, а потом бьет… Не имеете право! И опять отключился.

  Выбившись из сил, и почувствовав себя плохо, градоначальник попросил себе стул. Сел, совершенно опустошенный, и уставился в одну точку. И так сидел довольно долго. Потом, очнувшись, стал сам себя успокаивать. - Что толку орать? От этих до вечера нечего взять. Я их кормил? Что за чушь! И какой-то мальчик? Водкой от них не воняет. Значит, это не водка! Тряпка пахнет пирожками и бутылка из-под кваса… Это опий! Опий в квасе.

  - И ларчик просто открывался! Напоили, накормили и спать уложили… - Подумал Палецкий. – Я чувствовал, что так будет. Так опозориться перед тремя губерниями! Тут все приехали, вся знать: из Ростова, из Харькова… Все, карьере моей конец! Ладно, что я сижу? - Вся охрана молча стояла рядом. Все ждали его приказаний.

 – Обыщите карманы у старшего, - наконец, тихо сказал он. И всех ночных везите в карцер. Следить, как очухаются, ко мне!

  Во внутреннем кармане оттопыренного правого бока кителя фельдфебеля лежали ключи.

- Каковы наглецы! Даже ключи на место положили! Кто бы мог подумать о таком простом способе? Как я не догадался? – Он тяжело встал, поднялся на третий этаж, дверь в мезонин была заперта. Открыл и проверил все окна, одно из них было чуть приоткрыто, он выглянул. На козырьке стояла лампа со свечой. – Вот, откуда они проникли! Ключи от мезонина в связке, где и остальные от всех дверей, я их с общей связки не снял! Я болван! Но, каковы умники! Надо же, все так просто придумать!

  - Проверьте, все ли ключи на месте?! - Крикнул он вниз.

  - Все! Ваше превосходительство!

   - Значит, сделали слепок ключа от мезонина. - Он спустился вниз, внимательно осмотрел выставочные столы. – Странно, а ведь не все взяли, – подумал он. – Ларец на месте, кинжал в ножнах и золотые пластины на поясе, то есть, полное облачение амазонки оставлено. Взяли только то, что было в ларце и корону, что это может значить? Какие-то странные грабители!

- Что делать? С чего начинать поиски? Артефакты пока не вывезли. Их сначала спрячут. Этих болванов допросить пока не получается! Будут, как минимум спать до вечера, больно доза опия велика…

  - Послать за полицмейстером! Быстро! Передать ему, что нужно немедленно опросить всех аптекарей в городе, кто за последние две недели покупал лауданум, мне на стол список по фамилиям и адресам!

  - И в порт охрану, шерстить до последнего ящика и мешка, все лодки и корабли, собирающиеся выйти в море! Трясти в трюмах все! Ох…Я знал, что выставка обернется мне большим геморроем. Чертовы газетчики!

- Так, теперь подумать, кто легко мог сделать слепок от ключа в мезонин? Кто, кто? Да любой член собрания! Черт их возьми! Ключи вон на вахте были! Главное, кто из них более нуждался? Это нужно исследовать… Но сколько же их, этих членов?

  А еще, среди них Григорий. Нет, этого не может быть! Нет… Он не может! А почему, не может? Больно горд, честен… Но влюблен и беден! Гриша… И на каком основании я пошлю к нему с обыском? И на каком основании я буду обыскивать имения всех членов собрания? Возмущениям не будет конца, начнутся жалобы в Петербург!

  Нужно подождать до вечера. Артефакты у себя в доме никто прятать не станет. Тогда, какой смысл обыски делать? И что можно сделать именно сейчас? Вот… вызвать археологов. Опросить, что там было у них на раскопках? Может там след проявится?

  Приехал полицмейстер. Старик охал и ахал, раздражая градоначальника. Палецкий приказал написать на дверях Собрания объявление, что выставка закрыта по техническим причинам, на неопределенное время. Не успевшие ее посмотреть, могут получить плату за билеты в кассах. Кассы открыть с восьми утра. Это же объявление дать через газету, запретив, в открытую, печатать причину. И вывезти оставшиеся артефакты с выставки, запереть в сейф! - Оставив в собрании полицмейстера, все это исполнять, Глава, уехал в Управу.

  У Петра Афанасиевича сильно болела голова. Он не любил лекарства. Открыл шкафчик, вынул бутылку французского коньяка, налил себе пол стакана и медленно выпил. -  Где эти чертовы археологи? – Подумал он, сел в кресло и закрыл глаза. Боль в голове потихоньку начала уходить. – Коньяк работает!

  К десяти в Управу приехали археологи. Узнав о происшествии, пришли в полное уныние. Особенно сокрушался начальник экспедиции профессор Леонов. – Что же теперь делать?

  - Павел Михайлович, расскажите-ка мне, может у вас на раскопках что интересное или примечательное происходило? Возможно, вы что-то необычное отмечали, или кого-то?

 - Да ничего такого особенного не происходило. Обычные люди, из простых все, с желанием подработать.

  - Павел! А ты вспомни, молоденького парнишку, кажется, Ваней его звали? В последний день раскопок, - возразил ему Авдосов. – Когда мы уже полностью открыли захоронение, весь скелет с короной, радовались и хотели идти обедать? Помнишь, он сказал, что рано обедать, еще не все откопали. И, что слева должна быть серебряная шкатулка. Мы тогда еще сильно удивились. И спросили, откуда он это может знать, ведь, захоронению не одна сотня лет?

  - Да, помню, - ответил Леонов. – Он сказал, что ему сон накануне снился, и он ее видел. – А потом сам и откопал. И мы все удивлялись, как это возможно?

 - Господа! Фамилию знаете Вани? И с кем он приехал?

 - Сейчас в записях гляну. А, вот, нашел. Дурнов Иван и такой старичок с ним, его дядя Кузьма Дурнов. Они сказали, что из Михайловки села.

 -  Как выглядят оба помните?

 - На вид крестьяне, одеты попросту. И говор у них местный. Дядя этот небольшого роста, с бородкой седой. Жилистый. А мальчишка высокий и очень худой, лет шестнадцати.  Прям, совсем тощий. Я еще ему пошутил, чего, мол, племяша не кормишь?

  - Помню, руки у парня, такие маленькие, как у девицы. Но, голос, как у настоящего мужика. Я его и копать-то не стал ставить, а посадил обметать. Мы им заплатили, они и уехали. Это все.

 - Волосы у парня какие цветом?

 - Волосы не помню какие. Картуз на нем был с козырьком. Но глаза, такие яркие, голубые, сверкали, как молнии!

- Голубые глаза, наверное, волосы светлые должны быть.

- Значит, сон ему снился?

- Сон. В этом и странность!

                Гл.21

К вечеру о похищении артефактов знал весь город. В газете о причинах закрытия выставки ничего сказано не было. Приезжие толпились у касс, создавая очереди. Беседовали о причинах, кто это сделал, как, и найдут ли? Полицейские, предупрежденные градоначальником об ответственности за разглашение информации, твердо молчали, как дома их не пытались разговорить родные и знакомые. Город шумел, как улей.

  Хрисанфа Измайловича посетил старший сын Федор. Подошел и Козьма Петрович с докладом, что все сделал, контрабанда надежно спрятана.

  - Федя! У меня к тебе серьезное дело. Есть ценные вещи, которые необходимо, как можно скорее вывезти заграницу. Сам я сейчас это сделать не могу, будет, слишком подозрительно. Надеюсь, на тебя, что скажешь?

  - Батюшка, я могу спросить напрямую, что это?

  - Если согласен сделать, ничего не утаю.

  - Да как я могу вам отказать?

  - Это, приданное Лисы.

  - Приданное сестры? И оно так опасно, что его нужно прятать? Уж, не о нем ли гудит весь город?

 - О нем, Федя, о нем.

 - Она что, сама его похитила?

 - Они вдвоем, с Григорием.

 - Мамма, миа! Гришка! Он ведь в нее влюблен был с детства. Во, дает!

 - Во сколько же все это можно оценить?

 - Трудно сейчас сказать. Полагаю, что, не в один миллион, и даже, не в десять.

 - Не знаю, как это вывезти быстро. Я только что из моря, срочно снарядить корабль с новым грузом, не будет ли слишком подозрительно?
   
  - Я не говорю, что нужно слишком срочно. На сколько я уже узнал, в порту трясут все выходящие суда, роются в трюмах, шилами протыкают даже мешки с мукой, обыскивают склады. Пусть пока потешатся, через неделю устанут.

  - Тебе недели отдохнуть хватит? А я тем временем тебе доверенность сделаю, через французское представительство. У меня во Франции, в Париже в «Societe General» банке личная ячейка имеется. Он с нашим Азовско-Донским коммерческим банком в Таганроге сношения имеет. И я участвую в выводе своих средств в заграничный банк, так, на всякий случай! Вдруг тут опасно станет, хоть будет куда бежать. Да и деньги хоть сохранятся.

   Все эти артефакты в эту ячейку доставить нужно. Вот, нужно подумать, как лучше это сделать? На твоем судне ты можешь дойти с грузом до Турции. А потом, как пассажиры на торговых до Франции. Думай Федя, как лучше и безопасней. Груз сейчас в бочке с нашим растительным маслом. Может лучше прямо здесь сесть на французское судно? Или, пересесть в Турции?

  Я с тобой и Козьму Петровича отправлю, как телохранителя. А то, там мало ли что! Он мастер, по защите ему и равных нет. Да и засветился он на раскопках, боюсь, могут застукать. Ты его пока к себе возьми на подворье, спрячь, пусть поостережется. Вместе и выйдите в плавание. Документы и ему сделаю заграничные. Вот, и эту трость пока у себя припрячь. Она не простая. Смотри, - Атаман нажал на рычаг в рукоятке тросточки и выдвинул лезвие, - она тоже в деле засветилась, опасна.

 - Да ладно! Гришка кого-то укокошить успел?

- Укокошить, не укокошить, а ранил одного.

- Думаешь, его не узнают?

 - Не узнают. В маске был. Да и ночь была.

  - Ой, батя! Ну и сеструха у меня выросла! Хлеще казака! И пару себе подыскала! Для нее все сделаю! Помоги, Боже!
 
   В это время, в полицейском участке, в карцере, пришел в себя один из ночной охраны. Допрашивал его, сам лично, Палецкий. Стоя по стойке смирно, помятый и взъерошенный, с опухшей физиономией, полицейский отвечал на резкие вопросы Головы.

  - У кого взяли квас и пирожки?

  - Так мальчишка принес из ресторации Кавернина купца. Сказал, что по вашему приказу, покормить ужином принесли. Его и казачий разъезд сопровождал. Они так и сказали, - от градоначальника ужин принимайте!

  У Палецкого от возмущения глаза вылезли из орбит.  - От кого?!! Болваны!! Негодяи!! – Он покраснел и стал орать матом, вперемешку с вопросами. -  Я когда вас оповещал, что ужин от меня будет?

- Нет, ваше высокоблагородие, не оповещали…

- Твою… Тогда зачем брали и ели, болваны?!

- Как не взять, когда с казачьим разъездом мальчишка пришел…

  - Негодяи! Ко мне всех казаков, что в ночных разъездах были!

 - Мальчишку как звать, сказал?

 - Ванькой.

  - Как выглядит?

  - Такой худенький, лет шестнадцати, в фартучке, из ресторации…с корзинкой.

  - Болваны! Кавернина ко мне, немедленно!

  Через полчаса привезли испуганного купца Кавернина. Он клялся и божился, что никого с пирожками и квасом не отправлял кормить охрану в собрании. Что у него нет никакого мальчика Вани, и называл поименно всех своих работников: официантов и поваров и рассказывал, как они выглядят.

  Его было приказано посадить в предварительный карцер, до выяснения обстоятельств. Казаков градоначальник опрашивал уже поздним вечером. Выстроившись в ряд, они по очереди рассказывали, что видели и слышали прошедшей ночью.

  Конный разъезд подтвердил, что проводили мальчика с корзиной и в фартуке к центральному входу собрания. Откуда они знали, что он не из ресторации? Ничего подозрительного в нем не было. Говорил он уверенно. И их пирожками угостил. Но они не уснули…

  - С какого черта вы бы уснули, когда не пили квас?

 - Так точно, ваше высокоблагородие, не пили!

 - Что еще видели подозрительное?

  - Во втором часу ночи, объезжая Греческую, наткнулись на раненого с его пьяным приятелем. Один был без сознания, раненый.  А второй рассказал, что они шли из харчевни, та, что в порту, домой, на Собачеевку. И нагнали мужчину с котомкой за плечами. Хотели его ограбить. Он не дался. Одного он ударил в живот. А второй, вынул нож, сделал выпад, на того, с котомкой, но, промахнулся. А тот парень, на кого нападали, тростью ткнул его в живот и ранил. Видать, в трости было лезвие. Лица его они не видели. Оно было платком завязано.

  Мы раненого отвезли в больницу. А этого, до выяснения, отпустили домой. Мы же не думали, что драки и поножевщина, на наших улицах, как-то может быть связана с похищением. И ничего в полицию сразу не сообщили. Просто, поехали отдыхать после ночного дежурства. А отчет утром написали, он в полицейском участке.


                Гл.22

  Утром следующего дня, на столе у Градоначальника лежали списки тех, кто за две недели до похищения, покупал в аптеках города лауданум. Он внимательно читал фамилии, мысленно отбирая и подчеркивая на листах всех, кто числился в коммерческом собрании членами. В основном, покупали препарат женщины. И, вдруг, в списках оказалась фамилия Филипас. У Палецкого зачесался затылок. – Гриша! И ты здесь! Фельдфебеля Манускевича ко мне!

  - Ваше высокопревосходительство!

  – Тише, тише…

  Вы сейчас пойдете к Филипасам, да, да… К барону Филипасу домой и проверите у его матушки наличие лауданума. Скажите, что Градоначальник велел проверить дома всех, кто пользуется этим лекарством. Спросите, столько ли было в бутылочке, сколько в ней сейчас, или же убавилось? Выслушаете, что она скажет. Зафиксируете это в отчете. И еще, что немаловажно, спросите, есть ли у Григория Ивановича трость? Если есть, попросите показать, обследуете ее ручку. Попробуете хорошо просмотреть, нет ли в ней какого рычага, тайного? Таким рычагом может выдвигаться лезвие на конце трости. Возможно, у них не одна трость.

   - Господин Манускевич, вы будите очень корректным в отношении этого семейства. На вопросы о деле ничего не раскрывайте, ссылайтесь на ордер и то, что это дано по всем адресам из аптек города. Но, прежде чем исполнять то, что я вам приказал, вы зайдете в отдел к Григорию Филипасу и предъявите ордер на опрос. Не вздумайте называть это обыском! И отправитесь домой к нему вместе с ним. Будьте внимательны? Я могу рассчитывать на вас?

 - Ваше высокопревосходительство! Я вам премного благодарен за то, что вы простили нам и мне лично наши промахи с охраной. Я уже и отчаиваться начал… Вы так великодушны!

  Все, фельдфебель! Хватит, исполняйте! Сегодня по адресам пойдут с десяток ваших коллег.

  Григорий, как всегда, пунктуальный, в отношении явки на рабочее место, с хорошим настроением начал работу в отделе делопроизводства. Ему все было интересно и ново. И он старался во все вникать и быть на высоте по выполнению требуемого от него. Как, вдруг, в отдел вошел фельдфебель Манускевич, и предъявил ему ордер на опрос его матери и осмотре наличия лауданума в доме. Он, как хозяин имения, обязан был присутствовать на этой акции.

  Сердце екнуло в груди Григория, - началось, - подумал он. – Господи, почему я так и не решился рассказать обо всем матушке? Трость! Если попросят ее показать? И она скажет, что это не та трость? Что теперь будет? Амазонки, богиня Тана, помогите! Все это пронеслось в его голове, как ветер. Но, не подав виду, спокойно, он извинился перед начальником отдела и пошел вслед за фельдфебелем к себе домой, молясь про себя непрестанно.

  Мария Павловна, очень удивилась, увидев на пороге Григория с полицейским.

  - Матушка, вы должны ответить на все вопросы господина фельдфебеля.

 -  Да, да, - подтвердил его слова полицейский, - сейчас такие действия проходят по всему городу. Опрашиваем всех, кто пользуется препаратом лауданумом. Вдруг у кого-то он похищен?

 - У меня все на месте, ничего не похищено, я сейчас принесу и покажу вам.
Она ушла в спальню и принесла пузырек с лекарством. – Вот, посмотрите, пожалуйста. Я иногда капаю себе несколько капель на ночь, когда болит голова и невозможно уснуть.

  - А как вы считаете, он весь тут? Его не убыло? – Спросил Манускевич.

  - Нет, сколько было, весь тут.

  - У меня к вам мадам, еще один вопрос? У вашего покойного мужа была трость?

  - Да, господин полицейский. Гришенька иногда ею пользуется.

  - Будьте добры, покажите ее?

    Мария Павловна ушла в комнату мужа за тростью. – Матушка, она у меня в комнате! – крикнул ей вслед Григорий. И про себя, - богиня Тана, помоги!

  - Григорий Иванович, у меня и к вам вопрос. У вас только одна трость? Или есть еще несколько?

  - Только одна, отцовская. – Что ж, хорошо.

 Вошла Мария Павловна с тростью и подала ее фельдфебелю. Григорий глубоко вдохнул, и стоял так, ожидая, что будет дальше. Манускеич внимательно обследовал ручку, перевернул ее нижней частью и посмотрел в конец. Не найдя ничего предосудительного, вернул Григорию.

  - Благодарю за ответы, – корректно проговорил полицейский, извинился и вышел. Григорий выдохнул, закрыл глаза и внутренне поблагодарил всех, кому молился.

  - Матушка, мне нужно вернуться на работу!

  - Ну, уж нет! – Почти сорвавшись на крик, возразила ему она. Ты мне сначала, ответишь на все мои вопросы, а потом уйдешь! Я больше ждать не намерена! Эта трость не отца. Пришли с обыском. Карсан, вдруг, оформляет на тебя огромную сумму на весь период обучения в университете, стипендию на безбедное существование, и пенсион мне!! Ты меня за дурочку держишь? Откуда все это, вдруг? С чего бы Атаману так тратиться на тебя? И опий перестал помогать, он разведен водкой на нет! Рассказывай! Что, матери не доверяешь?

  Григорий подошел к матери, обнял ее. – Матушка, простите, сегодня вечером, я вам все расскажу. А, сейчас и вправду, мне необходимо вернуться на работу, иначе, это будет выглядеть подозрительным.

  Опросы пользующихся лауданумом ничего не дали, как и предполагал Палецкий. - По докладу Манускевича, Григорий в деле опия не замешан, и трости с лезвием у него нет. Впрочем, какая мать предаст сына? – Думал градоначальник и одновременно, в глубине души радовался. – Гриша, я ведь чувствую, кроме тебя это сделать в нашем захолустье больше некому!

 -  Я перебрал всех, всех в Собрании, проанализировал состояние каждого члена этого Клуба. Собрал сведения обо всех! Решиться на такой шаг, мог только человек в крайней степени нужды. И так рисковать можно еще ради женщины, которую любишь и боишься потерять! Если, это ты, друг мой, не дай мне в руки доказательств. Потому, что я буду копать и искать в полную силу! Я не хочу тебе зла, мальчик мой!

  Вечером, перед закрытием городской Управы, в кабинет к Палецкому постучал Григорий.
 
  - Ваше превосходительство! Я к вам с просьбой, если позволите?

  Голова, несколько удивился. - После, практически, обыска, сам пришел – подумал он.

  - Слушаю вас, Григорий Иванович?

  - Вы, не так давно, сказали мне, что, если я решу финансовый вопрос в отношении университета положительно, вы дадите мне направление от нашей городской Управы. Мне бы хотелось после обучения вернуться в родной город и потрудиться здесь на пользу.

   - А вы решили уже финансовый вопрос?

  - Да, я очень счастлив. Все решилось, вдруг, и я даже не ожидал, что это вообще возможно! Мадмуазель Карсан любит меня, как и я ее люблю. Вы же знаете, что ко мне с предложением приходили от Елизаветы Каверниной. Эта новость и помогла. Лисиппа повздорила с Каверниной, возревновала, и, боясь потерять меня, уговорила Атамана оформить мне часть ее приданного на обучение в университете. И он согласился. Документы уже оформлены.

 - Вот, я и пришел за рекомендательным письмом, если это возможно? И разрешением на отъезд для сдачи экзаменов в Харьков. Надеюсь, что недели на это мне хватит? А потом, вернусь на рабочее место.

  В голове у Палецкого образовался провал. – Я ошибался… Он невиновен! После всего, если бы он был похитителем, вот так, запросто, прийти, и наивно попросить рекомендаций на поступление… Атаман дал добро и денег? Просто потому, что его дочка боится потерять парня? Нет… что-то здесь не все так просто!

  Григорий ждал, пока Голова придет в себя от его слов. Он понимал, что будет подозреваем. Он уже подозреваем, иначе, к чему сегодня к нему приходили, по сути, с обыском? Хорошо, что маман не подала виду с тростью! Но, выхода нет. И доказательств у Палецкого пока тоже нет.

  - Я вас поздравляю. – Наконец, произнес Градоначальник. – Вы баловень судьбы! Конечно, я напишу и направление, и рекомендательное письмо. Завтра к вечеру зайдите в канцелярию. Я все оставлю у секретаря. Там же напишу приказ о вашем отъезде на время сдачи экзаменов.

  - От всего сердца, благодарю вас, ваше превосходительство! – Сказал Григорий и вышел из кабинета.

  После работы, он все рассказал матери. Она ужасалась молча, ничего не возражая ему. Он видел ее внутренние переживания по ее округлившимся глазам, тому, как она прикрывала рот рукой. И с радостью понимал, что зря считал ее неженкой и безхарактерной. Она умела принимать информацию, сопереживать, сдерживаться и была далеко не глупой. Она умела правильно понимать.

  После его исповеди, сказала ему просто, - Гриша, я всегда с тобой и за тебя, что бы с тобой не случилось! Просто доверяй мне. Они обнялись, и ему стало так хорошо от того, что его дом- его крепость!
 

                Гл.23

 Ранним утром, перед работой, Григорий зашел к Атаману. Все семейство по обычаю, чаевничали за горячим самоваром. Он улыбнулся Лисиппе, поздоровался с Атаманом и его женой и попросил его аудиенции. На скорую руку, съев кусочек пирога с капустой, прошел в кабинет Карсана.

  - Что случилось, Гриша?

  - Вчера, у меня было нечто, похожее на обыск. Пришел фельдфебель, опрашивал мать по поводу лауданума. Приказал показать трость. Матери нужно было все-таки раньше рассказать! И, слава Богу, что она не подала никакого вида. Все прошло гладко. Но, потом, устроила мне выволочку за то, что скрывал все от нее. Она давно все поняла. И вечером, я все ей рассказал. Она никогда меня не предаст. Так она мне и сказала, чтобы со мной не случилось.

  - Ну, значит, так и должно было случиться! Лиса ведь тоже мне ничего не сказала… Чего тут уж обижаться? Молодо, зелено!

  - После этого по сути обыска, я осмелился, и пошел к Палецкому просить направления в университет. Сказал, что решил свои финансовые вопросы. Что, мол, помогли события, ему известные, со сватаньем меня купцом Каверниным к своей дочери. И, что Лисиппа поссорилась с Лизаветой, возревновала и упросила вас дать мне на учебу часть своего приданого. И вы согласились.

  - Он, конечно, обалдел. И несколько минут вообще молчал. А потом назвал меня баловнем судьбы и сказал, что все документы на поступление и приказ на отъезд оставит в канцелярии. Я чувствую нутром, он меня подозревает!

  Гриша, он всех подозревает. Теперь, подозревать он будет и меня. Этот человек удивительного чутья и логики. Он теперь знает, что артефакты у меня. Вот увидишь, лодки и корабли, связанные с нашим бизнесом, трясти будут как никакие другие. Он никогда не поверит, что я мог мальчишке, прости, просто так, ни за что, отдать часть приданого дочери, я скуп! И он это уже вычислил. Но ты, молодец, все правильно сделал.

  Поезжай, сдай экзамены. Веди себя, как обычно. Вон, Лисиппа по тебе сильно соскучилась. Пойди уже к ней. Хорошо, что пришел и все рассказал, как договаривались. Все будет нормально. Я сделаю, что смогу.

  А тем временем в семье купца Кавернина царило уныние. Дочь и мать сидели за завтраком и размышляли, как помочь отцу, сидящему уже несколько дней в предварительном карцере полицейского участка.

 - Сегодня пойду просить за Антона, отнесу ему белье и что поесть. Да не виноват он! Как эти похитители могли так поступить? Оклеветать ни в чем не повинного человека! Дочка, пойдем со мной, может, хоть глядя на его дитя, у градоначальника милосердие проснется? Когда у них там посещение разрешено?

  - Матушка, говорят, вечером.

  - Что это за мальчишка Ваня, такой? Найти бы его и выдрать плетьми! Да еще вчера, сваха пришла, сообщила, что баронесса Филипас дала отказ на сватовство. Опозорились мы! Она сказала, что Атаман Григорию дал часть приданного Лисиппы на обучение в университете. Видать, дочка уговорила отца. Ты только посмотри!

  - Матушка, я только что вспомнила! Мне Лиска говорила, что ей сон снился про амазонок. Мол, она вместе с ними сражалась, и они ее называли царицей Лисиппой. Я тогда не придала этому никакого значения. А, вдруг, это как-то связано с похищением?

  - Лизавета! Это же сон!

  - Матушка, а давайте напишем в полицию анонимку. Сон, не сон, может, хоть от отца этим подозрение отведем. Пусть Карсан теперь потаскают на допросы!

  - Анонимку? А чего? Давай! А кто понесет? Да вон, Пашку, дворника отправим. Он и знать ничего не знает. Отнесет молча, отдаст дежурному и все.

  - Градоначальник утром собрал на совещание полицмейстера, двух местных следователей и старших полицейских.

  - Ну, что, господа! Вы ждете моего распоряжения, кто будет расследовать дело о похищении артефактов из коммерческого Собрания? Хочу вас оповестить, что этим делом буду заниматься я сам. Я виноват, что недодумал, как сохранить ценности, за что и поплатился. И, это дело моей чести. Вы же все будите мне помогать. Какие мысли и какие предложения по этому поводу у вас есть?

  - Ваше превосходительство! Искали мальчика Ваню по всем близлежащим деревням. Ни его, ни дяди с такой фамилией нигде не нашли. Видать, имена вымышленные. И в приписных актах таковых не имеется.

  - Так, понятно, кто же под своими именами станет грабить?

   - Был опрошен раненый грузчик с Собачеевки. Он помнит, что мужчина был не стар, высокий и завязан платком. С тростью. Больше ничего не помнит. Толку от него нет. Опознать не сможет. Было темно.

  - Вы, господин полицмейстер, - сказал Палецкий, - обратите особое внимание на сухогруз и лодки Федора Карсана. Если соберутся заграницу, обыскивать все: грузы, что есть, рубку, кубрики, особо, трюмы. Это очень важно! И без моего особого разрешения, не давать выхода из порта!

  В совещательный кабинет заглянул дежурный полицейский. - Ваше превосходительство! Принесли письмо без обратного адреса для вас.

  - Давай его сюда! Все свободны.

  Палецкий читал анонимку и смеялся! - Бабы! Кто еще такую глупость может написать? Однако… У меня теперь есть возможность пригласить на собеседование зазнобу Григория, хоть посмотрю на эту «половецкую княжну». А так, как она несовершеннолетняя, с ней должен прийти и сам Атаман Карсан.
Вот, и его кое о чем спросим!

  - Мальчик Ваня! А может, это девочка? Ой, чем черт не шутит? Столько пирожков напечь… Кто-то же их пек? И, похоже, не бедные! И свалить все на купца Кавернина… Лисиппа была зла на Лизавету Кавернину, ревновала. Нужно на собеседование пригласить археологов, вдруг, опознают Лисиппу, как мальчика Ваню? Это удача! Большая удача! Завтра поутру, мы все это устроим.

  Вечером, регистрируя документы, делопроизводитель сказал Григорию. Вот повестка с утра лежит, я что-то про нее забыл, завалялась среди текущих документов, не отдал вовремя дежурному, чтобы доставили. Она для Лисиппы Карсан, на собеседование завтра с утра, к градоначальнику. Тут сказано, какое-то письмо пришло на нее, что, мол сны ей снятся про амазонок. Слушай, может ты им занесешь? Ты же рядом с ними живешь?

  У Григория глаза на лоб полезли! Он еле не выдал себя волнением. – Да, конечно, без проблем, занесу.

  Повестка привела в ступор Атамана. – Какие сны? Кто мог написать письмо? Лиса, ты кому про свои сны рассказывала?

  - Батюшка, я могла про это рассказать только Лизавете Каверниной, это было на репетиции к балу. Они письмо в полицию написали? Мстят мне…

  - Так моя матушка отказала их свахе.

  - Палецкий, видимо, догадался что мальчик Ваня – это Лисиппа. Он точно пригласит на опознание археологов. И пригласит конный разъезд. Что делать? – Ужаснулся Атаман.

  - Хрисанф Измайлович! Ее нужно завтра соответственно одеть, как девицу, чтобы на мальчика никак похожа не была. Лиса, я не знаю как, но говорить ты должна другим голосом. Не мужским. Сделай свой голос как у девиц? Тогда мы будем спасены.
 
  - Ладно, я сегодня потренируюсь. И помолюсь. Сейчас пойду, пересмотрю все мои наряды. В чем завтра идти. Батюшка, вы же со мной туда пойдете?

 - Конечно! Кто тебя туда одну отпустит.? Видать, Палецкому очень хочется и со мной побеседовать. Посмотрим, что у него из этого выйдет?
 


                Гл.24

  В половине десятого утра, Григорий пришел к канцелярии градоначальника, чтобы забрать в делопроизводство некоторые документы. В приемной для посетителей ему бросились в глаза казаки, их было двое, и они не спускали глаз с какой-то пышной дамы в розовых оборках, сидящей рядом с Атаманом Карсаном. Он поклонился князю и подумал, где же Лисиппа? И с кем это Атаман? Рассматривать даму просто было неудобно.

  Он глянул еще на двух археологов, которых видел ранее, но личного знакомства с ними не имел, которые тоже во все глаза разглядывали эту даму в розовом. Он собрался уже открыть дверь в канцелярию градоначальника, как услышал от дамы, рядом с Карсаном голос, такой высокий и мелодичный, - господин Филипас, а мне вы не пожелаете доброго утра?

  Григорий обернулся и обомлел от удивления. На стуле, рядом с отцом сидела неузнаваемая Лисиппа, с располневшей талией. Ее небольшая грудь в довольно глубоком декольте была приподнята корсажем и вздымаясь, от дыхания, выглядела аппетитной и большой. На плечах и юбке красовались многочисленные рюши, создававшие очаровательное и воздушное облако. На голове была надета кокетливая шляпка с белой вуалью, слегка прикрывавшей глаза. По плечам струились прекрасные, блестящие черные локоны. Маленький и подкрашенный чем-то красным ротик улыбался. Ее невозможно было узнать!

  На его удивленный и озадаченный вид, она сделала страшные глаза. И он очнулся. - Доброе утро, мадмуазель Лисиппа, вы очаровательны сегодня! А я вот, в канцелярию.

  - А мы к градоначальнику на прием.

  - Желаю успехов в ваших делах.

  - Благодарю.

 - Оее! – Подумал Григорий, во Лиса дает, настоящая актриса! Как будто и не она совсем. - А когда выходил из канцелярии с документами, еще раз взглянул на нее. Она по-прежнему сидела возле отца и улыбалась Григорию во весь свой маленький и красный рот. Двух археологов уже в приемной не было. А казаки, все еще глазели на Лисиппу. – Ученые, вероятно, зашли к Палецкому, будут рассказывать, опознали мальчика Ваню, или нет, - улыбаясь сам себе подумал уже спокойно Григорий, и пошел на свое рабочее место.

Последними у Палецкого были казаки из ночного разъезда. - Ну, что, похожа девица на мальчишку в фартучке с корзинкой?

  - Да что вы, ваше превосходительство! Мальчик был тощий, как прутик, и голос у него был мужской. А эта дамочка вся при всем, и голос у нее обычный, девичий! И красавица она, ух, как красива! Да, что вы! Она никак не могла быть мальчиком! Не могла! Да сами вон, посмотрите!

- Хорошо. Свободны.

  Наконец, вошла чета Карсан. Градоначальник предложил им сесть. Извинился за приглашение на собеседование. Долго рассматривал Лисиппу, не стесняясь Атамана. Тот молчал, понимая, что нужно потерпеть.

- Да, девица и вправду хороша. Черные длинные волосы, нежное лицо, на мальчишку совсем не похожа. И полновата, странно! Я ведь справки наводил. Про нее говорили, что тонка и легка как бабочка! А эта, видом, как женщина! Может, она беременна? – вдруг мелькнуло в его голове? – И ведь не спросишь! Язык не повернется!

 - Господин Карсан, я пригласил вас спросить, что за сны снятся вашей дочери? Мне вот пришло письмо, Бог весть от кого. Но, я же не имею право выбросить его в ведро. Там написано, что вы, можете, якобы, быть причастны к происшествию у нас в коммерческом Собрании. Это, конечно вздор! Однако… Сами почитайте. – И он подал Атаману письмо.

  Хрисанф Измайлович, внимательно прочитал его и отдал Лисиппе. Прочитала и она. И высоким мелодичным голосом, глядя прямо в глаза Палецкому с улыбкой сказала.

- Да я знаю, кто это все написал. Моя соперница, Елизавета Кавернина. Именно ей я рассказала свой сон про амазонок. А приснился он мне, видимо, потому, что мы все, накануне, читали газету про раскопки и, что найдены артефакты. Вечером, всей семьей обсуждали все это, а ночью мне и приснилось. И в чем я виновата?

  - Мадмуазель! Я вас ни в чем не обвиняю. Просто хотел непременно услышать это от вас. И в документе записать с ваших слов. Ибо, сны к делу не пришьешь! Вы свободны. Если соизволите подождать в приемной, я еще хочу поговорить с вашим отцом тет-а-тет? Приятно было познакомиться!

  Лисиппа сделала легкий книксен и вышла за дверь.  – У вас очень красивая дочь! – сказал градоначальник. – Благодарю. У вас есть ко мне вопросы?

 - Да, Хрисанф Измайлович! Григорий Филипас сказал мне, что вы ему благотворили крупную сумму денег на весь курс обучения в университете. Извините, что я слишком прямолинеен! Но, на сколько мне известно, вы не числитесь среди благотворителей и миценатов? В чем истинная причина такого подарка? Палецкий смотрел прямо в глаза Атаману, не отводя глаз.

  - Вот, черт! – подумал Карсан! - Какое он имеет право у меня это спрашивать? - И волна гнева начала подниматься у него в душе. Он опустил глаза долу и сидел молча, приводя свой дух в спокойное состояние. И тут, вдруг, он услышал, так ясно, голос цыганки Азы. – Я говорила тебе, не иди против желаний Лисиппы. Смотри, чтобы беда не случилась. Пожени детей и скажи это градоначальнику. – Ладно, - сам себе сказал Атаман, поднял голову и сказал вслух Палецкому.

- Я просто хотел сделать все по-тихому. Обручить тетей, они любят друг друга. Что, я враг, что ли дочери своей? Любовь, она ведь раз в жизни бывает… А им обоим еще учиться. Грише в Харькове четыре года. И Лиса хочет в университет заграницей на доктора выучиться. В России девиц в университет не больно то берут! Мало ли что за это время случиться может? Хотел тайно их обручить. Но, видать, не получится. У них завтра обручение и документы будут к вечеру готовы. Могу занести, показать.

 -  Нет, что вы, господин Карсан! Не нужно мне ничего показывать, я и так верю. Я рад, очень рад за вашу дочь и Григория! Он один из лучших молодых людей нашего города! Не пожалеете иметь его своим зятем! У него большое будущее впереди!

  - Благодарю вас ваше благородие! У вас еще ко мне есть вопросы?

  - Да, есть еще один. Скажите, есть ли у вас среди ваших близких друзей некий Дурнов Кузьма?

  Атаман нахмурился, - нет, таких у меня нет среди даже знакомых, не то, чтобы из друзей! Есть Дураков Козьма Петрович, мой бывший денщик еще по казачьему полку. Герой войны, орденоносец. Не он вас интересует?

  - А где сейчас этот человек? Можно его увидеть?

  - К сожалению, он уже с месяц по моей просьбе находится по торговым делам в Турции. Как прибудет, я могу передать ему, что вы хотите его видеть?

  - С месяц в Турции? Да, нет, благодарю. Очень приятно было с вами познакомиться. Вы уж меня простите за неудобства и вопросы, служба! Вы свободны.

  Лисиппа вышла из кабинета градоначальника в приемную. Она уже была пуста, только на стульчике у стены сидела одна Елизавета Кавернина. Увидев Лисиппу, она удивилась. - Что, стрекоза, попалась? Боже мой, когда ты успела так потолстеть? Тебя просто не узнать!

 - Привет! Я попалась? Голова прочитал твою глупую анонимку, засмеялся и сказал, - сны к делу не пришьешь! А вот что ты тут делаешь?

  - Жду маман. Она к отцу в камеру пошла, понесла ему поесть, а я ее жду.

  - Лиса, ты чего такая толстая стала, размера на три талия раздалась? Боже мой! Ты что, беременна? А…

 - Знаешь, Лизавета, я думала, что ты просто божья коровка. Но все много хуже. У тебя мозги, как у божьей коровки! – Сказала Лисиппа своим по мужски низким и мелодичным голосом и вышла на улицу.


                Гл. 24

 -  Батюшка, я когда выходила, встретила Лизавету Кавернину. Она страшно удивилась, что я стала толстой. И спросила, не беременна ли я? Я, конечно, посмеялась над ней. Однако, теперь сплетни обо мне будут по всему городу!

  Оба Карсан, отец и дочь, шли с Управы домой. На душе у обоих было легко и весело. – Лиса, теперь без разницы, что твоя соперница про тебя наврет в городе.

  - Как это без разницы?

  - Да так. Завтра мы устроим ваше с Григорием обручение. Я так сказал Палецкому, и так сделаю. Григорий зайдет сегодня к нам?

  Конечно зайдет, после работы. Лисиппа запрыгала, как ребенок от радости. И, не стесняясь того, что на улице, обняла отца и чмокнула его в щеку.

  - Ну, ладно уже, тебе, кто увидит. Ты беги домой, да разденься, а то я тебя сам не узнаю. Ну, тебя и нарядили! Я б на улице встретил, не узнал бы точно! Артистка!

  - Так маман мне на талию с пол дюжины метров ткани намотала, чтобы я толще была… Ха-ха… Пойду разматываться.

 - Иди, а мне нужно зайти к своему душеприказчику. Завтра будем оформляться. И скажи матери, пусть угощение готовит для праздника. К завтрашнему обеду все должно быть готово. Нужно еще кольцо купить.

    В доме Атамана с утра все были в делах. Накрывались столы, готовились кушанья. Расставлялись в вазах весенние букеты цветов. Приехали оба брата Лисиппы. Они не так часто посещали родной дом, часто бывали в отъездах и делах бизнеса. У каждого из них уже была своя семья и даже маленькие дети. К обеду ждали мать и сына Филипас.

  Матушка Григория, довольно изящная средних лет дама в скромном светлом платье, с ниткой жемчуга на шее, сопровождала своего сына. Григорий в смокинге и бабочкой в воротнике белоснежной рубашки, выглядел безупречно. Когда все собрались в обеденном большом зале, вошла Лисиппа. Бумажное голубенькое платьице, с вышитыми гладью цветочками по подолу, так шло к ее небесно-голубым глазам, а нежные фиалки в волосах так изящно дополняли образ, такой по-летнему простой и радостный, что все присутствующие не могли отвести глаз от нее.

   Григорий взял у своей матери зеленую бархатную коробочку, опустился на одно колено перед Лисиппой и сказал. – Лисиппа, любимая, ты сделаешь меня счастливым? Выйдешь за меня замуж?

  Она широко открыла свои глаза, улыбнулась и сказала ему в ответ. – Конечно, милый! Он открыл коробочку и Лисиппа увидела великолепное, старинное золотое кольцо семейства Филипас с изумрудом. Он взял руку Лисиппы и одел кольцо ей на пальчик. Она засмеялась и поцеловала кольцо.

  Атаман тоже подал Лисиппе бархатную коробочку. Она ее открыла и увидела кольцо с печаткой. Взяла левую руку Григория и также одела кольцо на его палец.

   Все зааплодировали. А поверенный предложил подписать документы об обручении и передаче половины приданного Лисы ее жениху. И после этой процедуры потребовал жениха поцеловать свою невесту. А далее, началось веселье. Все поздравляли Лису и Григория. Ели, пили и танцевали под аккомпанемент рояля. Кое-что играла даже Лисиппа. Оказалось, что и Григорий неплохо играет на рояле. А Атаман прекрасно поет под гитару.

  А в следующем номере «Таганрогского вестника», было напечатано сообщение крупными буквами, о помолвке барона Филипаса Григория Ивановича и княжны Карсан Лисиппы Хрисанфовны. Желаем счастья прекрасной паре!

  Поздно вечером, немного отдохнув после веселья, когда гости разъехались по своим домам, Атаман вызвал в свой кабинет старшего сына Федора и Григория. Он сказал, что сделано только пол дела. Сейчас нужно придумать, как вывезти артефакты заграницу.

  Федор рассказал, что происходит в порту на таможне. - Работники таможни просто лютуют, обыскивая трюмы кораблей и лодок, перетряхивают ящики и протыкают шилами мешки с мукой. Он краем уха слышал, что сухогруз Карсан и лодки приказано трясти более всех, что говорит о подозрении Палецкого непосредственно нас. Он чует, что артефакты еще не вывезли. Ох, и хитрый, бестия! На своем везти контрабанду нельзя. Могут и в Крыму обыскать. И, посреди Черного моря. Я бы не рискнул.

  - Ладно! Нельзя на своем, попробуем на французском корабле. Сейчас вон стоит сухогруз в порту. Подкупать капитана нельзя. Сразу заподозрит неладное. Они боятся проблем с таможней, если засекут. Запретят ведь потом торговать и входить в наш порт. – Сказал Атаман.

  - Завтра я иду в наш банк. Я перевожу через него свои доходы, определенные суммы, во французский банк. Скажу, что едут от меня по делам в Париж. А я хочу от нашего Таганрогского банка, как от благодарного клиента, их директору, передать презент небольшой за совместную работу и отличные отношения. И этот презент будешь сопровождать ты Федор и твой сподручный Козьма Петрович Дураков.

  И конечно же, мы хотим сесть для этого на французский корабль. Такой возможности шманять по всем трюмам и кубрикам у таможни уже не будет. И в Крыму французский торговый корабль не посмеют вновь проверять. Они у нас осмотрят небольшой груз - три бочонка нашего растительного масла из жареных семечек. Найди там пушнины и икры черной.  Бочонки они могут открыть, и что? Там масло. Посмотрим, что из этого у меня может получиться? Много масла нельзя, запретили продавать, а три в подарок зарубежному банку уж, пропустят. Может и доверенность от банка на такую миссию смогу получить!

  Гриша, а ты после выходных поезжай в Харьков, как и планировал, сдавай экзамены. А мы тут потихоньку сами. Матушка твоя успокоилась? Она такая милая, с моей Галей подружилась. Я рад, что женщины теперь будут подругами, все веселей в нашем скучном захолустье. Осенью, я увезу Лису учиться в Париж. А женщины тут без меня останутся, на вас Федор и Григорий их оставлю. Ну, мне же лично необходимо реализовать тайно там все эти артефакты. Корону тайно, может какому ценителю продам, украшения древние. А драгоценности на торгах уйдут за милую душу. Заодно, и Лиса поучится. Да и тут все разговоры поутихнут. А ты, Гриша, будешь к нам в гости приезжать на каникулах. Как все согласны?

  - Согласны. – Теперь, спать!

                Гл. 25

   Глава таганрогского департамента понимал, что все его усилия найти прямые доказательства против Григория Филипаса и семейства Карсан терпят полный крах. Понимал он также, что держать под арестом в камере купца Антона Кавернина не имеет смысла. Он невиновен. Оставалось одно, следить в порту за отправляющимися грузами заграницу. Искать еще среди таганрогской знати возможных похитителей, Палецкий не собирался. Он точно знал, кто похитил. И знал, что его провели везде и во всем, как мальчишку.

  Мать и дочь Кавернины были в полном унынии. Лизавета, увидев в газете сообщение о помолвке Григория и Лисиппы, устроила истерику. Рыдала так, что мать отпаивала ее каплями и даже хотела вызвать врача. Но та, нарыдавшись вволю, как-то сама успокоилась. А когда на пороге дома показался сам купец Кавернин, все обрадовались и успокоились вконец.

  - Ты еще так молода! У тебя все впереди. Найдешь себе не хуже этого барона! – Сказал ей отец. Поедем осенью в Харьков на ярмарку невест. Дом у меня там есть. Будем посещать балы и приемы. Не плачь, дочка! Мы еще посмотрим, кто плакать будет!

    Хрисанф Измайлович Карсан с утра следующего дня посетил Азовско-Донской Таганрогский коммерческий банк. Он обратился к директору с предложением и разрешением на передачу небольшого подарка от лица нашего Таганрогского банка директору Французского банка «Societe General». Сказал, что его сын Федор Карсан со своей охраной едет по делам в Париж. Если директору банка будет угодно предложение о презенте, может быть, директор выпишет сопроводительное письмо, и разрешение для погрузки подарка в составе трех бочонков нашего подсолнечного масла, нескольких шкур чернобурой лисицы и соболя, а также небольшого бочонка черной икры на сухогруз из Франции?

  Услышав о предложении Атамана, директор банка очень обрадовался. – Хрисанф Измайлович! Это ваше предложение, как нельзя кстати! Я оформлю вашему сыну и его телохранителю все документы на погрузку вашего подарка в сухогруз и сопроводительное, охранное письмо до самого Парижа, и даже до самого банка. С одним условием. Он возьмет документы от нашего банка и доставит их из рук в руки управляющему банком «Societe General» господину Рене Людвиговичу Мишо?

  На том и порешили. Документы на сопровождение были оформлены. Оставалось, только пройти таможенную проверку и погрузиться на французский корабль.

  Палецкому доложили о проверке груза от Федора Карсана на французский сухогруз. Начальник таможенного отделения, доложил, что было три небольших бочонка с маслом, бочоночек с черной икрой и пушнина. Все открывали и смотрели, что внутри. В трех было масло и ничего более, в маленьком икра. Документы на сопровождение оформлены и завизированы банком, придраться не к чему.
 
  У градоначальника чесались руки приказать протрести весь корабль. Но, после такого действия, начались бы страшные жалобы. Он не смел, не смел. – Значит, подкупили капитана! Все, плакали наши артефакты! – подумал грустно он. И выдал разрешение на отплытие.

   Григорий уехал сдавать экзамены в университет. И через неделю вернулся на свое рабочее место. Они с Лисиппой опять выгуливали лошадей, скакали по степи, радовались лету, солнцу и своему совместному будущему.

  Через два месяца из Петербурга пришла депеша с наивысшим повелением об отставке градоначальника города Таганрога генерал-майора Палецкого Петра Афанасиевича. Он знал, что так будет и принял это совершенно спокойно. Возраст у него был солидный. Грехов он за собой не знал, с чистой совестью сдав дела новому Главе города Ахиллесу Алфераки, устроил в ресторане купца Кавернина для своих бывших сослуживцев по городской Управе небольшие посиделки.

  Всех благодарил сердечно, за совместную работу, просил прошение за резкость и непристойные слова в гневе. Просил не поминать лихом и злым словом, а молиться за его старость. Так, что некоторые присутствующие даже и прослезились. А Григория Филипаса он посадил за стол рядом с собой. Когда все хорошо пообщались и изрядно выпили его любимого французского коньяка, попросил Григория выйти с ним в скверик, проветриться на свежем воздухе.

  – Гриша, я уезжаю. Меня отправили в отставку. Но, поверь, я об этом нисколько не сожалею! Я так устал от этой работы. Так устал бороться со злом. Оно просто непробиваемо в этом городе, где всем правят деньги! Я так толком ничего и не смог сделать полезного ни для города, ни для его жителей. Может-быть у Ахиллеса Алфераки получится это сделать? Знаешь, я сейчас буду тебе говорить, а ты слушай и просто молчи, ничего мне не отвечая.

  - Я ведь знаю точно, что артефакты амазонки выкрал ты. Ты молчи, молчи! Я всех перебрал, только ты мог сотворить ради любимой женщины такое. Больше никто! Атамана нужно было поразить, чтобы он мог отдать тебе свою дочь. Такую девицу-огонь за кого попало он выдать не мог. Ты даже не представляешь, как я рад за тебя, что ты смог пройти этот путь нигде не наследив! У меня были одни только догадки. Но, ни одной прямой улики. И что бы я делал, если бы нашел доказательства? Я бы не смог отдать тебя под суд, я бы сфальсифицировал дело.

  - Но ты, смог оставить меня честным следователем, я сделал все, что смог. Я также знаю, что кормила полицейских Лисиппа. А когда она была у меня, не сразу понял, что ее неестественный вид, это маскарад! Чтобы ее не смог никто узнать из свидетелей.  Я даже подумал, что она беременна.  Я ведь очень умен, но тут повержен, еще более изворотливым умом. И даже этому рад, что ты так талантлив. Такой преступник может стать прекрасным следователем!

 - Я так прикипел к тебе, Гриша! Ты для меня как сын, которого у меня никогда не было… Когда ты не мог найти денег на университет, я ведь хотел предложить тебе свою помощь, принять средства для учебы. Побоялся тебе предложить, думаю, горд ведь! Не примет… Все хорошо кончилось. Я поеду домой, под Питер. У меня там имение, свой лес, буду охотиться, писать мемуары и скучать…

  - Поезжай, учись, возвращайся. Хочу сказать, что ты в этом городе еще намучаешься с купцами, взятками и разными безобразиями. Не принимай все близко к сердцу, а то тебя надолго тут не хватит. Будь умнее и мудрее! Да что я говорю, ты и так умен! Знаешь, мне ведь, по сути, некому оставить свое богатство в наследство, я вдов и бездетен.  Два моих племянника выпивохи и игроки, свое наследство прокутили безобразно. И теперь ждут подачки от своего дяди. Но я им ничего не дам.


  - И у меня просьба к тебе. Я все свое оставлю тебе. Ты, уж не побрезгуй принять в наследство от меня. А то, что получишь после моей смерти, отдай городу на развитие. Вон, водопровод нужен! Больницы для бедных. Дорог нет,
 библиотеки! Пусть от меня будет подарком городу, в котором я так ничего и не успел сделать! Я и его полюбил, как и тебя! Хоть память обо мне останется добрая. А вы с Лисиппой, как будите в Петербурге, заезжайте! Я так рад буду! Буду ждать тебя! И пиши. Опыта у меня много, если нужно посоветоваться, напиши, я всегда помогу!

 -  Обещай, что сделаешь все, как я прошу?

  - Обещаю, Петр Афанасиевич! – Сказал Григорий и обнял Палецкого.

  Осенью Григорий уехал учиться в Харьков. Атаман Карсан с Лисиппой поехали заграницу, заканчивать дела с артефактами, которые благополучно были доставлены в Париж и положены в ячейку французского банка. Она тоже поступила в университет и стала учиться на врача.

  А по Таганрогу все еще местами ходили разные слухи про похищенные и не найденные артефакты. Что и найти-то их от начала было невозможно. Потому, что сама выкопанная амазонка забрала свое приданное. Кто ж его может найти? Что, как ни странно, на самом деле и было правдой!