Метаморфозы

               
                (И СОКРОВЕННАЯ ЧЕЛОВЕКОВ ЯВЕ ПРЕДВЕДЫЙ)

      Каждому известна игра, в которой на картинке зашифровывается несколько символов: к примеру, один человек может увидеть в ней какое-нибудь животное или птицу, а другой возможно чей-то лик или дерево - что угодно. Какой символ вы распознаете с первого взгляда - по нему и составляется ваш психологический портрет. Так и в жизни нередко мы бываем свидетелями одних и тех же событий, но трактуем их по-разному. Известно, что даже святые Апостолы - очевидцы жизни Христа, его распятия и воскресения , в евангелиях  своих свидетельствуют об истине абсолютной, божественной, с заметными отличиями и авторскими акцентами.

      Легендарный Красноярский коллекционер Сергей Семенович Образцов, переехавший со временем в Ростов-на-Дону на постоянное место жительства,  каждый год возвращался на пару-тройку недель на побывку в Красноярск. Всякий раз в очередной свой приезд  приходил в гости в мастерскую к давнишнему своему товарищу,  художнику и профессору живописи Андрею Петровичу К. Нередко появлялся он со своим другом, бывшим одноклассником, Валерой Минаевым. Бывало, что кто-нибудь еще заглядывал на огонёк как раз в это же время. Нередко таким гостем оказывался поэт Александр Парфёнович Свитин, доктор философии и профессор.  Как водилось, в такие встречи накрывали стол для тесной  мужской компании, и устраивали небольшой творческий отчет за предыдущий период. Однажды, смакуя французский коньяк и неторопливо просматривая новые работы, Образцов  предложил Андрею,
        -  Переезжай, Петрович, жить в Ростов, ко мне поближе.
      Предложение было неожиданным. Сергей Семенович, собравший большую коллекцию сибирского изобразительного искусства, пропагандировавший это искусство на престижных площадках, неоднократно организовавший выставки в Москве и за рубежом, часто покупал картины у сибирских художников, и помогал им не раз в трудные минуты. Но совершенно неожиданно распродал свою недвижимость и уехал со всей коллекцией из Красноярска, города в котором он прожил с семьей  много лет, где зарождалась и развивалась эта коллекция.  Здесь жили многие известные мастера изобразительного искусства, пополнявшие эту коллекцию и составившие значительную её ценность. Отсюда же он совершал поездки в Новосибирск, Омск, Абакан и другие сибирские города, из которых всегда возвращался с новыми приобретениями для своей коллекции. Которая постоянно увеличивалась и росла, так что и места для хранения картин уже становилось  недостаточно.  С отъездом его, многие почувствовали себя осиротевшими, хотя не реже одного раза в год он наведывался в город, и навещал своих старых друзей.
       -  Жаль конечно, что вы уехали, Сергей Семенович. Без вас для многих художников Красноярск осиротел. Найти такого энтузиаста-коллекционера, посвятившего себя  сибирскому  искусству, очень трудно. Нет вас под боком и некем вас заменить. Незаменимый вы наш, - сказал Андрей с легкой улыбкой, закусывая лимонной долькой глоток коньяка.
       -  Разве такого заменишь?  Народ состоятельный сейчас все больше думает о еще большем накоплении и увеличении капитала, а также, куда его спрятать и как сохранить, - шутя, включился в разговор Валера.
       - Точно Валера,- подняв указательный палец вверх, поддержал его Андрей, - об искусстве не думают. А если думают, то,  как правило, в самую последнюю очередь. Когда уже всё другое приобрели и насытились, и не хочется больше ни машин, ни коттеджей, ни яхт. Тогда про искусство только и вспоминают. Купят пару работ в лучшем случае и опять забудут.  За редким исключением. Я имею ввиду «галерейщика» какого-нибудь, или коллекционера в наших местах редкого.
       - Да уж, сохранить финансы это задача еще та. Кажется, легче обогатиться при современных условиях, чем сохранить нажитое «непосильным трудом». Все по «офшорам» рыскают, выискивают укромные места своим капиталам. В картины мало кто вкладывается, - подключился к шутливой  беседе философ.
        - Так и я про то же. Теперь, при нужде, где найти быстро человека готового подставить плечо и помочь «бедному художнику», при наших-то временах. На такого скорее посмотрят, как на юродивого. Когда все вокруг заняты деньгами, баксами, сколачиванием капитала, этот «дурень» говорит о «каком-то творчестве».  Когда сам и средств-то не имеет не то что в ресторане поужинать, но и тюбик краски купить. Разговор конечно не про конъюнктурщиков и разных мастей приспособленцев, любимчиков либеральной нынешней власти. Я про тех говорю, кто по истине, посвятил себя творчеству, поиску новых форм, смыслов, языка, стиля. Сергей Семенович уехал из города и некем его заменить, а властям мы не очень-то нужны. Разве что для галочки. А лучше для них, чтобы художники у них под ногами не путались.
        - Видишь сам, Петрович. Нашим чиновникам проще работать с конъюнктурщиками. Они сами приходят, обивают пороги министерств, мозолят глаза министрам и финансистам. А этих «бедных художников», как ты говоришь, их же надо искать, да не просто, а вдумчиво, бережно. Ходить по мастерским, подвалам и чердакам, просматривать эскизы и этюды, из пыли и хлама выискивать шедевры. Нередко бывает, что такие гости, настоящие ценители, и обнаруживают драгоценные картины у авторов, которые даже и не осознают, что они сделали что-то значительное. Сидят вот так за рюмочкой, и говорят художнику, к примеру, - что это у тебя там валяется в углу?
         - Да, это так, этюды с прошлого пленера, - отвечает он. Или по другому скажет,- портретик недавно накропал, а рамы для него нет. Вот и валяется теперь.
         - Так это же шедевр!- говорят ему гости. А художнику и невдомек что он сам и взаправду шедевр написал. Потому что  взгляд его нередко теряет от постоянной работы остроту и цепкую непосредственность.
         - Ты прав, Семеныч. Чужие ошибки, как соринки в чужом глазу, всегда видны хорошо. Не то, что свои, - поддержал художник.
         - Та же история и с удачами, - откликнулся доктор философии, - чужой успех очевиден, а своё часто недооцениваешь или напротив, превозносишь. Свежий взгляд со стороны очень важен, и вовремя данная объективная оценка нередко оказывается бесценной.
            - Так вот именно, можно сказать случайно, много картин замечательных было обнаружено и  спасено. А нередко их просто банально закрашивали или выбрасывали, если не сами художники, то их наследники или новые хозяева мастерской, не сумевшие оценить по достоинству, что плыло к ним в руки. А многим картинам на протяжении веков не повезло, и видимо, утрачены они безвозвратно. А сколько среди них было шедевров? Никто не знает. Кроме самого мастера, может быть давно забытого, - сказал коллекционер.
          - Слышали историю, как в Боготоле нашли бесценные старинные иконы, которыми укрывали кадушки с квашенной капустой и огурцами? Да и чуть ли не работой самого Делакруа. Откуда в Боготоле взяться работе Делакруа? Хотя до революции жизнь была другая и народ тоже другой был. Всё возможно. Вы же сами рассказывали, Сергей Семенович, как находили работы известных мастеров, на свалках, спасали их и реставрировали. А теперь демонстрируете их в Италии, - сказал Валерий.
           - Не только в Италии, и в Германии, и в других странах. Но тут нужен особый склад человека, энтузиаста. Чиновникам это скучно и раздражительно. А на свалках я много работ находил. Идешь мимо, глядишь и думаешь, опять холсты валяются, опять кто-то картины выбросил. Дай-ка посмотрю. Перевернешь, глядь, а там картины Андрея Геннадьевича Поздеева или еще какого-нибудь известного художника. И работы братьев Ряузовых находил, и Капелько, и Песегова и других.  Поздеева много находил с утратами, картоны слипшиеся по несколько штук. Потом реставрировал. Смотришь какой-нибудь картон, а на нём с двух сторон две разные вещи написаны. Такие случаи не редкость, когда художники из-за нехватки материалов на одном картоне разные вещи писали с двух сторон. И вот разделяешь их по микрону, по миллиметру. Неделю потратишь, а то и больше, пока разделишь. Вставишь в глаз увеличительный монокль и сидишь часами, скрючившись, и боишься лишний раз чихнуть, чтобы рука не дрогнула. Потом новое основание подводишь, подклеиваешь, и саму работу и от плесени и от грибка очищаешь и стабилизируешь.
        - Правду, вы говорите. Трудная это работа и не всегда благодарная. А современный чиновник, только и ждет как бы самому «сквозануть  на пмж» за границу. Детей своих обучают и пристраивают где нибудь в Европе. А сами в России только деньги косят. И после них хоть трава не расти. Им не интересно, что будет здесь, тем более с культурой. Эти по свалкам собирать картины не пойдут. Скорее туда выбросят то, что художник им подарил, - подтвердил Андрей.
          - Ну что ты хочешь? В России как будто две вселенные параллельно существуют. Две реальности одновременно. Одна реальность это её граждане, жители деревень, городов. Учителя, медики, хлеборобы, инженеры со своим укладом, традициями, с верой в бога и историческое предназначение России. А рядом другая реальность - циничная, жесткая и холодная. И при советской власти эта вторая субстанция старалась отстраниться от своего народа и не всегда могла его понять. Но особенно остро эта разница и несовместимость обострилась и обозначилась при либералах. Не зря же говорят про Сороса и его структуры, внедренные в разные министерства и ведомства. Вот потому-то и хлебаем мы по полной эту болонку образовательную. Потому-то русские, оказавшиеся за границей после развала Советского Союза, не могут вернуться на родину и получить российское гражданство. Зато миллионами завозятся мигранты из Средней Азии. При чем современный мигрант, уже не тот, что был при советской власти. Это идеологически и религиозно обработанный и переформатированный субъект, часто негативно и агрессивно настроенный против нас, навязывающий здесь свои представления и порядки. Да и сами чиновники, работающие в подобных структурах, словно перепрограммируются, охладевают ко всему русскому и смотрят как бы скорее, набив карман, уехать на запад. И детей своих в таком же духе воспитывают.
          - Ходила ко мне на репетиторство дочка помощника депутата. Только и разговоров как бы отучиться, и в Европу уехать. Одна тётя у неё в Лондоне живёт, другая в Париже, а дядя здесь депутат. Пока законы для нас пишет и денежки косит, но лыжи тоже на Запад навострил. И вот что удивительно - живут люди с небольшой зарплатой с житейскими заботами и проблемами, но никуда не собираются уезжать, и родину свою любят. А как только депутат или министр - того и гляди скоро махнёт за бугор, - продолжал свой монолог Андрей,
          - Да, раньше люди работали за идею. И не только рядовые искусствоведы. Сам директор художественного музея Александр Федорович Ефимовский всех художников знал лично и нередко бывал у них в мастерских. Видите, гитара на стене висит? Под эту гитару мы с ним не один десяток романсов здесь спели. А начальник управления культуры Геннадий Леонидович, не чета нынешним министрам культуры. Подлинный энтузиаст был. Сколько реальных проектов культуры и искусства было реализовано и воплощено в жизнь. И художников поддерживали, и писателей, и артистов. Не зря здесь столько мастеров до мирового уровня выросло.
          - А ведь люди работали не за бабло, а от искренней любви к своему делу. Это было в порядке вещей и по другому никто себе профессиональную жизнь не представлял. Сидит себе в каморке какой-нибудь художник или краевед-археолог или коллекционер, копается в своих поделках или картинах. А может, склеивает из кусочков керамики найденный старинный сосуд и о деньгах не думает. Лишь из своего искреннего интереса, тратит на это годы. А потом на него нежданно обрушивается мировая слава, а с ней нередко и хорошие деньги. А по нему и не поймешь, рад ли он этому? Скорее нет. Может рад тому, что люди узнали и оценили эти склеенные из черепков сосуды и картины. А вот слава и деньги его не редко угнетают, и что делать с ними он не знает и не умеет, - размышлял Сергей Семеныч.
       - При советах было лучше, - сказал философ, - хотя коммунисты не в первую очередь на культуру деньги выделяли. К примеру, какое художественное образование было. Помните, при Федирко, первом секретаре крайкома партии, был принят план  «Красноярский край – край высокой культуры». И план этот реализовали и Павел Стефанович и Долгих, и пониже рангом люди ответственно подходили к этому.  От того и результат реальный был.
       - Точно ты говоришь, Александр Парфёнович, - поддержал философа профессор живописи, - здесь в Красноярске был создан полный цикл художественного образования и институт и академия художеств. Художественный институт высоким авторитетом пользовался и в России, и за рубежом. Сами учредители: Репинский питерский и московский Суриковский институты гордились нами, и говорили об этом открыто. Пока  нас не оптимизировали с институтом искусств. Я сам прошел все стадии, начиная с художественной школы, потом училище, институт и заканчивая академией.  Семнадцать лет учился на художника, если не считать общеобразовательной школы. А некоторые и дольше учились. И при этом говорят, что коммунисты жалели денег на культуру.
    - Прошли те времена. Либералы все уничтожают, что было создано предшественниками. Институт ваш оптимизировали. Местные министры культуры и их советники заняты реализацией схем по отъёму мастерских у художников. Отнимут мастерские, а работы ваши выкинут, или разложат из них большой костёр. Потому, что сидят в этих министерствах случайные люди. Даже министров назначают не по деловым качествам или творческим заслугам, как раньше было, а по блату. С известного молодого губернатора эта тенденция заметно усилилась. Он сам культурой не интересовался и не понимал её, только гонял на своём мотоцикле. И министров таких же назначал.  Они не просто не любили искусство, но буквально ненавидели, всё что связано с культурой и художниками. Интересовали их только финансы. В глазах у них только баксы. Ты говоришь, Павел Стефанович. Первый секретарь крайкома КПСС на работу ходил пешком! По пути нередко останавливался и запросто говорил с обычными прохожими. Потому и знал, чем народ живет. Заботился о крае не по принуждению, а по внутренней потребности и личному убеждению. А теперь в министерство культуры нельзя, как бывало раньше, свободно зайти, чашку кофе испить, да узнать о предстоящих планах и мероприятиях. Нынешние слуги народа отгородились от народа охраной. Да не простой охраной,  автоматчики в бронежилетах, в касках и берцах стоят и запросто теперь никого не пустят. Хочешь пройти, звони по телефону, записывайся на приём и не факт, что тебя примут или назначат какое-нибудь время. Не хотят чиновники лишний раз встречаться со своим электоратом, - сказал Образцов, рассматривая очередной живописный холст.
     - Я тоже махнул на них рукой и давно уже туда не хожу. А раньше частенько бывал. Просто мимо идешь по делам и заскочишь минут на пятнадцать в своё министерство культуры. А теперь это организация чуждая художникам, занята своими проблемами. На художников им наплевать. А раньше хорошо было, то билеты пригласительные на хороший концерт подкинут, то о планах предстоящих поведают. А теперь билетика от них не дождешься, все под себя подмяли. Только тарифы на всё повышают и давят и давят. С каждым годом ярмо все тяжелее и дороже. А художнику ведь ещё и краски надо купить и другие материалы. Сейчас тюбик краски, который при советах стоил копеек двенадцать, сможешь купить рублей за пятьсот. Что далеко ходить. В нынешние либеральные времена таких примеров пруд пруди. Вот ещё один. Создали комиссию по закупке произведений для краевых музеев. Скорее для отмазки глаз. Деньги предлагают смешные. Цены за картины назначают мизерные. А после этого еще предлагают художнику, чтобы от этой унизительной цены, он им еще скидку сделал. А сколько выставок благотворительных художники за собственные средства проводят, и картины просто дарят.
   - Да, нет, не просто. Тут ты не прав, профессор, - сказал Саша, - чиновники всё это потом в своих отчётах отображают добросовестно. Как будто это не художники по собственной инициативе и за свои деньги все делают. Но именно отдельные чинуши, не покладая рук, ведут неустанную работу, и показывают результаты. А сами часто палец о палец не стукнут, тем более, если в том нет их личного интереса.
    - Да и я эту комиссию знаю. Продвигают они и закупают работы своих любимчиков. Есть там деятели,  не имеющие художественного образования. Сами ни одной приличной авторской работы не написали, хотя и пытаются. Холсты пачкают, но все больше подражают другим мастерам. Своего ничего не сделали, но как умеют раздувать щеки и напускать на себя неимоверную важность и значительность, и хвост распускают, словно индюки, - изобразил растопыренными пальцами Андрей распущенный хвост индюка.
    - Вот эти люди и решают, кого закупить и какие авторы будут висеть в наших  музеях. Хотя нет в них ни хорошего образования, ни вкуса. А министерству лишь бы галочки поставить, да пустить пыль в глаза. Эта показуха везде проникла и в художественном образовании тоже. Так что художникам и времени для творчества  и саморазвития уже не оставили.  Если согласился преподавать, будь готов к тотальной слежке и нескончаемому потоку разнообразных показушных мероприятий. А ещё, только и успевать будешь строчить статьи всякие, программы. Музейные ночи, мастер-классы все за галочку. Раньше за это деньги платили. А теперь менеджеры напридумывают, а профессора с педагогами напрягаются. Учить студентов-то вам некогда господа профессора,- подмигнул им Образцов.
        - А какие песни нам пели про этих менеджеров! Вот придут мол, продвинутые люди, не чета нам сирым и убогим. Институты будут сами деньги зарабатывать, а менеджеры будут идеи генерировать. И что они сгенерировали? Что образование стало платным. Вот так идея! Музейные ночи придумали и бесплатные мастер-классы, за которые педагоги и профессура отдуваются. Вместо того, чтобы студентам профессиональные знания и навыки давать, они менеджерские прожекты исполняют. А сами эти бездельники на хорошей зарплате, только бюджет пилят «себе побольше», да палки в колеса вставляют. Я бы этих менеджеров всех разогнал. Оставил бы парочку на город и зарплату от результатов их деятельности им выплачивал. А ещё навязали этот пресловутый индекс Хирша. Теперь все мучаются. Чтобы получить лишнюю галочку к зарплате. А если ты пишешь, что любишь свою Родину и говоришь о ней комплиментарно, то за границей тебя никто цитировать не станет. Государственных секретов и тайн ты не знаешь, научных открытий, инженерных или технологических проектов не имеешь, которые могли бы заинтересовать всяких агентов. Так о чем же писать в художественном институте, когда от тебя требуют не картины, а статьи? О русской культуре писать? Так её же на западе отменили, как и русских спортсменов.  Им только всякие мерзости подавай и полно негодяев, которые это сразу поняли и услужливо строчат разную чернуху о стране. Совесть их не мучает, зато имеют высокий индекс, а соответственно и зарплату заметно выше, чем у патриотов. Но всех настойчиво заставляют писать статьи, высасывать из пальца, тратить время, которое можно было использовать для написания картины. А хорошая картина однозначно весомей статьи будет, а может даже и целой книги. И пользу большую может принести, чем эта обуза. Да и для собственного развития, ты же студентов не статьи учишь писать, а композиции, рисунку, живописи, - говорил Петрович о наболевшем.
       - В нашем университете тоже сплошные отчеты. Каждые полгода присылают из Москвы ФГОСы страниц по триста пятьдесят-четыреста. Ты должен в них вникнуть и дать адекватные ответы. А когда начинаешь внимательно читать, то понимаешь, что высосано все это из пальца. Сидят люди в Москве на высокой зарплате и сочиняют это. При этом не имеют никакого педагогического опыта, не знают нюансов и специфики. Это видно сразу из этих же ФГОСов. И вот профессора и другие педагоги, которые реально дают студентам знания и навыки будущей профессии, вынуждены каждые полгода отвлекаться от своей важной миссии и тратить драгоценное время на непрофессиональную белиберду. А кроме этого еще куча отчетов местного уровня. Преподавать некогда, но результатов высоких требуют при этом,- добавил Александр Парфёнович.
      - Был бы я министром образования, - говоря это, Петрович приосанился, - то эту систему максимально бы упростил. Конструкция всей системы образования должна быть предельно ясной, простой и функциональной. Как стол. Четыре ноги, столешница и всё! Делай, что хочешь. Хочешь чай пей, хочешь роман пиши. Можешь с друзьями застолье организовать, а можешь, если устал, лечь поспать прямо на него. Или доски на нём построгать или макет сделать. Да разве всё перечислишь.  А нынешняя система не такая. Она переусложнена. К этому условному столу приделали еще совсем необязательных дополнительных ножек, ящичков, тумбочек. А потом и вовсе перевернули его столешницей на пол, а ногами к верху и говорят, - садитесь чаю попьем. А попивши чаю, начнем образовывать за этим же перевернутым столом наше подрастающее поколение школьников и студентов. Вот потому и результаты нынешнего образования такие плачевные.
       - Американцы, так вообще своё министерство образования ликвидируют, чтобы не тратить на него лишние деньги. А сколько в нашем министерстве дармоедов штаны протирают. Придумывают от безделья всякие вредоносные программы, да чуждые нам болонские системы у нас в стране внедряют,- сказал Валера.
       - В крайности бросаться не стоит и министерство полностью, как в США нам закрывать не нужно. Но вот структуру его и работу надо реформировать и сделать проще и мудрее. А от балласта, конечно, нужно избавляться, - заметил Образцов.
       - Недавно ко мне приходил в гости командировачный из столичного вуза.  Жена его как раз ФГОСы сочиняет, а он здесь красноярским студентам лекции читал. Доказывал студентам, что души нет, потому что её нельзя измерить, а вот деньги есть точно. Их очень конкретно можно измерить. А какие-нибудь старинные монеты, вышедшие из обихода лет пятьсот назад, вообще стоят денег больших, - иронично рассказывал Андрей.
       - Метаморфозы. Измерить, говорит нельзя. Но каждый знает, как душа болит или поёт. Разве это не мера? Или у него душа никогда не болела? Или мерить можно только в килограммах? - спросил философ.
        Образцов же добавил,
       - Представь. Сейчас пойдешь по улице и найдешь случайно старинную монетку. А в магазине тебе за неё и коробок спичек не продадут. А какой-нибудь коллекционер купит её за такую цену, что ты не только коробок спичек, но и весь магазин вместе с продавцом сможешь купить. Хотя монетка эта старинная по современным понятиям не совсем и деньги. Скорее это уже факт истории, нумизматики, искусства. Здесь какая мера? Весьма относительная.  Не так ли и с картинами. Со временем часто потомки начинают ценить то, что современники не оценили. И напротив, удивляются предпочтениям своих предков и не понимают, что находили они в совершенно банальных поделках купленных ими у своих современников за большие деньги.
       Валера все это время рассматривавший иконы, стоявшие на столе в углу мастерской произнес,-  Петрович, а что это за иконы у тебя стоят? Откуда они?
       - Иконы эти, Валера, я из Владимирской области привез. «Образ Нечаянной Радости» мне один мужичок деревенский подарил и оказалось, что это мой образ по дню рождения. А вот эти иконы я у бабушки в деревне на чердаке нашел. Откопал, как Сергей Семенович под слоями чуть ли не вековой пыли, отмыл их и как мог подреставрировал, с благословения батюшки.
        - А большая икона? Это же «Серафим Саровский»?
        - Да это «Серафим Саровский». Это храмовая икона. Во время войны это было во Владимирской области.  Местные боялись, что немцы дойдут до них. По этой причине, по преданию решили эвакуировать все ценности. В том числе и храм в селе Большие Всегодичи, около города Коврова. Чтобы, не попало это все под оккупацию и не было разграблено. Рассказывают, что за всей ценной церковной утварью и иконами прилетел  самолет. Марку его я не знаю. Транспортник, наверное, какой-нибудь. Когда все загрузили, то никак не могли закрыть дверь, пока не выбросили из самолета на снег вот эту самую икону. После этого дверь закрылась. Самолёт разбежался по снегу на лыжах и улетел. А икона осталась лежать на снегу. И вот бабушка моей жены притащила эту икону домой и спасла её. Икона написана на дубовых досках и очень тяжелая. У меня в мастерской она уже почти четверть века живет. Сколько раз я её за эти горы переставлял и каждый раз удивлялся как баба Клава смогла унести её через поля до дому. Там не меньше двух километров наверное было, а может и поболе.
    - А как же её с аэродрома выпустили с иконой?
    - Так не было никакого аэродрома. Самолеты прилетали редко и садились просто в поле перед лесом. Да и летом это поле засеивалось пшеницей или ячменем. Так что только зимой наверное и мог прилететь самолет. Хотя местные жители до сих пор  это место называют аэродромом. Правда сколько я себя помню, и сколько лет там прожил, ни разу не видел там самолёта.
    - Большая икона. Мощная!
    - Намоленная. Я по молодости к ней как к картине относился, как к искусному иконографическому изображению. Очень тонкая работа. Меня как художника это всегда привлекало, когда я ещё не был воцерковлён. Но знаешь, Валера, когда ты столько лет в мастерской почти каждый день с этой иконой, ты вдруг понимаешь, что это не просто изображение. Она живая, она воздействует на тебя и незаметно, исподволь меняет и тебя и твоё мировоззрение. Она притягивает в мастерскую особенных людей, может быть не всегда воцерковленных, но точно не чуждых русской православной традиции. А других наоборот отталкивает. Какой-нибудь пошляк или матершинник придёт сюда раз другой, а потом, глядишь, он уже и не появляется здесь. Потому как дух в мастерской, где есть иконы, другой. В таком месте, как в храме похабнику или забулдыге не камильфо. Вот и этот лектор из Москвы больше здесь не появляется. А еще с годами я стал замечать, как уедешь надолго в творческую командировку, так иконы вроде как угасают, будто и вправду это всего лишь изображение не более, чем картина. Но стоит только вернуться, зажечь лампадку, да прочитать молитвочку, так сразу же они  просветляются и оживают. Даже как бы научают тебя мудрости и укрепляют. Да и ты сам с ними точно с преподобным Серафимом или с самим Сергием Радонежским общаешься.  А стоит придти в гости брату православному или батюшке, да совместно помолиться, так и вся мастерская наполнятся такой благодатью. Раньше я этого не понимал и не чувствовал, а теперь ощущаю явно.
    - А какой это век, девятнадцатый? – уточнил Образцов.
    - Серафим Саровский наверно девятнадцатый, может начало двадцатого. А вот те иконы более ранних веков. Посмотри как у иконы Пресвятой Богородицы доски собраны по старинному приему, и письмо, и изображение плоскостное, не объёмное. Сам храм Успения Пресвятой Богородицы в селе Большие Всегодичи был построен в первой половине восемнадцатого века на месте деревянной церкви семнадцатого века. Видимо,  иконы ровесницы этих храмов.  А вот те люди, которые строили эти храмы и писали иконы, наши предки, не имели приборов для измерения души, но точно знали, что она есть. Более того они ясно осознавали, что душа бессмертна и для них это было так же очевидно как небо и земля, как день и ночь.
      - А продать ты их не хочешь? Желающие-то, наверно, найдутся.
      - Иностранцы очень падкие до наших икон. Особенно американцы и европейцы. Когда бывают здесь, всё обнюхают и ощупают и норовят тут же на валюту всё перевести. Только как их продашь. Разве можно душу продать?
    - Семёныч, - решил немного сменить тему разговора Валера: -  а ты же сам как-то говорил, что тебя приглашали в Италию жить, в Милан.
    - Было такое. Приглашали меня вместе с моей коллекцией. В Италии я выставки сибирского искусства делал.  Предлагали для жизни отдельный дом - виллу, и вид на жительство на пять лет. Через пять лет итальянское гражданство. Но обязательное условие, я должен был  всю свою коллекцию перевезти из России в Италию.
    - Ну и что же вы, Сергей Семенович не воспользовались таким заманчивым предложением или еще думаете?
    - Ничего я не думаю и никуда не поеду. Во-первых, коллекцию свою я из России никуда не хочу вывозить, если только на выставки.  Да и сам я не смогу жить в другой стране. Я русский, здесь родился, здесь и жить буду.
    - Вот видите, Сергей Семенович, в Италии вам виллу предлагают и вид на жительство за картины, которые вы на помойках здесь нашли, отреставрировали и выставили за рубежом.  Не все конечно, но в том числе, среди прочих. Но все же, вы не хотите ехать, а  меня зовете переехать в Ростов-на-Дону. А чем в Красноярске-то плохо?
    -  Тут Сибирь. Сибирь это каторга, - сказал Образцов, подливая в рюмки коньяк.- Да и от Москвы далеко и от других городов. Там все-таки возможностей больше, согласись,  разные проекты, галереи.
    - Да уж, Москва далековато от Красноярска и Европа не близко от Сибири. Но Сергей Семенович, хоть и нравится мне Ростов-на-Дону - красивый город и большой и художнику жить рядом с коллекционером, который интересуется его творчеством и реально помогает, очень заманчиво. Но простите, не поеду я из Красноярска. Здесь у меня и родня, и внуки, да и на погостах могилки многих дорогих людей, отцов, друзей, дедов. Кто их навестит и поухаживает за ними, если я уеду? А каторга не в Сибири, - каторга в голове. Можно жить в Москве или Ростове, в Милане, или Париже, или в самом замечательном месте с морями и пляжами, и быть как на каторге. И напротив, реально жить в Сибири и быть свободным и счастливым.
       Андрей переглянулся с Валерой и Сашей.  По всему видно было, что они с ним согласны и тоже никуда не собираются уезжать.
      - Жил я в Коврове почти пять лет, - продолжал Петрович, - Владимирская область не далеко  от Москвы. А потом еще пожил в Вологодской области в Череповце. Молодой тогда был, друзей было много. Да и сейчас скучаю по тем друзьям и местам, особенно по Владимирской области. Как будто частичка сердца там осталась. Но вот что я расскажу. Каждый год мы с друзьями планировали заранее, куда поедем вместе отдыхать будущим летом. Намечали Крым или Кавказ или Черноморское побережье, если не какую-нибудь союзную республику типа Грузии. А потом наступало лето. Все мои друзья ехали отдыхать по заранее намеченному плану, а мы каждый год с женой и дочерью ехали в отпуск в Сибирь. И не сколько о том не жалели, потому как очень многое нас связывало с нашей малой Родиной. Так что, в конце концов, мы окончательно вернулись в Красноярск. А вот отсюда уже стали ездить не только в Крым и на Кавказ, но и за границу. Причем лето в Сибири замечательное, можно и здесь прекрасно отдохнуть и загореть. А зимой никто не возбраняет съездить погреться в теплые края. В Тайланд, например.
      - Да, все зависит от внутреннего мира и ощущения. А нам и здесь отрадно, - подытожил Валера.