***

До подхода обещанных рыцарем Дарэтосом сил наша небольшая армия расположилась лагерем под стенами Анардии. Мэнешар со своими варварами с утра до ночи муштровал вставших под наши знамена крестьян, пытаясь превратить их хоть в какое-то подобие воинов.
Лэнелл не то делал вид, что наши приготовления его совершенно не касаются, не то в самом деле был настолько погружен в себя, словно уже отрешился от мира и ступил на путь служения Высочайшим, – я и ненавидела его за такое поведение, и уважала безмерно: все-таки он готов был отказаться от трона величайшего королевства Оррианты!
Эрис взяла на себя обязанность оберегать меня от всех действительных и мнимых врагов – но врагов поблизости как-то не наблюдалось, а безделье тяготило девчонку, и я охотно отпускала ее к Мэнешару поупражняться с мечом. Мэнешар учил ее каким-то особенно хитрым приемам, и, похоже, ему нравилась ее старательность.
Одна я проводила время в праздности.
Не считать же делом бесконечное отвергание назойливых ухаживаний рыцаря Дарэтоса!
А он старался вовсю: томно вздыхал, строил мне глазки, расточал комплименты и даже стащил мою перчатку, дабы носить ее на груди возле сердца. Если бы в этом мире было известно шампанское, он наверняка пил бы шампанское из моей туфельки, пока не упился бы вусмерть. Его спасало лишь то, что шампанского на Оррианте не было, да и туфелек я давно уже не обувала – в полевых условиях сапоги куда как удобней!
Эрис невзлюбила рыцаря Дарэтоса с первого взгляда.
– Омерзительный и липкий, – с отвращением повторяла она. – Гони ты его прочь!
Я отнесла бы это на счет банальнейшей ревности – но к моему великому удивлению, отрешенный наш Лэнелл целиком и полностью поддерживал ее.
– Я знаю, как важно не допустить этой коронации, Оррия, – сказал он мне, когда мы остались с ним наедине. – Но право слово, я пренебрег бы и той военной помощью, которую обещает этот рыцарь, – лишь бы он сам никогда не попадался мне на глаза.
– Но чем он тебе не угодил? – удивилась я.
Лэнелл нахмурился.
– Если я скажу тебе, что его коснулось зло, ты мне поверишь?
– М-м-м...
– Я не могу сказать, служит ли он Неназываемым. Этого я не чувствую. Но с ним что-то не так... поверь мне!
Я бы и поверила – но не видела иной возможности сорвать коронацию Гэрнада, кроме как с помощью войска рыцаря Дарэтоса.
А ее необходимо было сорвать во что бы то ни стало!
...В общем, в тот раз мы с ним не убедили друг друга и остались каждый при своем мнении. Только я стала замечать, что с каждым днем Эрис как-то неуловимо отдаляется от меня – и сближается с Лэнеллом. Нет, она оставалась все такой же внимательной, заботливой и предупредительной – упрекнуть ее мне было не в чем. Но во всех разговорах и спорах теперь эти двое обыкновенно оказывались на одной стороне и стояли друг за друга горой. Когда я в первый раз услышала от Эрис непреклонное: «Извини, Оррия, но ты не права!», я лишь слегка удивилась. Но когда впоследствии выяснилось, что я неправа постоянно, едва начинаю соглашаться с мнением рыцаря Дарэтоса, меня это насторожило.
– Брат мой, – заявила я в конце концов Лэнеллу, – из-за своей личной неприязни вы готовы перессорить всех нас между собой! Я этого не потерплю.
– Я бы никогда не позволил личной неприязни восторжествовать над здравым смыслом, – сухо отвечал Лэнелл. – Жизнь научила меня отделять одно от другого. Но этот рыцарь ведет какую-то непонятную мне игру – а ты его поддерживаешь. Это может плохо кончиться, сестра...
– Все плохо кончится тогда, когда регент коронует Гэрнада – и мы ничем не помешаем ему! – воскликнула я.
Лэнелл молча развел руками и ушел к себе: мы с ним занимали отдельную палатку, разделенную занавесью напополам. Правда, свою половину я поначалу делила с Эрис – так уж у нас повелось с самых первых дней. Теперь же моя девочка почти все свободное от упражнений с мечом время торчала на половине Лэнелла, ко мне приходила только ночевать – уже после того как я ложилась, а удирала по утрам еще затемно, пока я спала, так что наедине мы с нею не оставались и не разговаривали. Наверно, это было ошибкой...
Впрочем, в этой истории с самого начала все было ошибкой – но выяснилось это слишком поздно.

...По своему обыкновению, рыцарь Дарэтос сидел передо мной на низком походном стульчике и рассказывал какую-то байку. Рассказчиком он был неплохим, и слушать его было занятно.
Посреди его рассказа полог палатки отлетел в сторону, и вошла запыленная, растрепанная Эрис в мокрой от пота рубашке, держа в руке ножны с мечом: верно, опять до одури упражнялась с Мэнешаром. Зыркнув на нас мрачным взглядом, она подошла к своему сундучку, взяла оттуда какие-то тряпки и, не говоря ни слова, прошествовала на половину Лэнелла.
Спустя несколько минут оттуда появился Лэнелл. Царственным кивком поприветствовав рыцаря Дарэтоса, он прислонился к поддерживающему палатку шесту и, скрестив руки на груди, замер в ожидании.
– Могу ли я быть тебе чем-нибудь полезна, брат мой? – любезно спросила я, знаком попросив Дарэтоса замолчать.
– О нет, благодарю, сестра моя, – учтиво отозвался Лэнелл. – Я просто счел себя не вправе мешать рыцарственной даме Эрис умыться и переодеться после учений. Ее достойное служение нашей семье дает ей право требовать уважения даже от королей.
Рыцарь Дарэтос хмыкнул.
– Ваше высочество слишком много времени провели в храмах богов, – насмешливо сказал он. – Не знаю, может быть, к богам и следует относиться с почтением... хотя почитать следует за что-то, а мы от них пока не видим ни помощи, ни поддержки!.. Но я не буду касаться богов...
– Да уж, сделайте милость, оставьте богов в покое, – процедил Лэнелл.
– ...Я скажу о смертных. Вы слишком мало знаете их, государь. А если б знали – не деликатничали бы с...
– С кем? – холодно перебил Лэнелл.
– Нельзя относиться одинаково к благовоспитанной девушке из хорошей семьи – и к этой вашей... рыцарственной даме... из этой девки рыцарь – как из меня огнедышащий дракон, поверьте моему слову, государь!
– Охотно верю, – согласился Лэнелл. – На дракона вы, по счастью, не похожи – не то я никогда не согласился бы иметь с вами дело.
Тут полог, разделяющий палатку, вновь приподнялся, и к нам вышла Эрис, в чистом костюме и с влажными после умывания волосами.
– Благодарю, ваше высочество, – церемонно поклонилась она Лэнеллу, словно не замечая всех остальных. – Я никогда не забуду вашей любезности.
Рыцарь Дарэтос издал сухой смешок.
– Я слышал, что иногда крестьяне, по глупости, подкладывают высиживать куриные яйца уткам.
– Это глупо? – удивился Лэнелл. – Почему же?
– Потому что вылупившийся цыпленок, глядя на утят, бежит за ними к пруду, прыгает в воду – и тонет, поскольку он не приспособлен для плаванья.
– Правда? – Лэнелл чуть шевельнул бровью. – Бедный цыпленок! И к чему вы это вспомнили, сударь?
– А к тому, ваше высочество, что деревенская девка может служить детям королей – но претендовать на то, чтобы называться рыцарственной дамой...
– Возводить наших подданных в рыцарское достоинство – прерогатива королей, сударь, – холодно заметил Лэнелл. – И мы попусту рыцарскими званиями не разбрасываемся.
– К тому же, Эрис – принцесса оборотней, – поспешно вмешалась в их разговор я, поняв, в чей огород летит камень.
Рыцарь Дарэтос мерзко ухмыльнулся.
– Полно, ваше высочество! Все прекрасно знают, что это за принцесса. У них таких принцесс в каждой деревне... как собак нерезаных...
Эрис неторопливо подошла к нему и снизу вверх посмотрела рыцарю Дарэтосу в лицо.
– Можно было бы предложить тебе проверить, умеет ли цыпленок плавать, – спокойно сказала она. – Да меч пачкать жалко. А вот показать, как у нас в деревне поступают с брехливыми собаками, – могу!
Я даже не заметила, откуда в ее руках появились ножны (Пустые! Меч она заранее вытащила – верно, и впрямь побрезговала пачкать его об этого типа), – и Эрис дважды со всего маху съездила его этими ножнами крест накрест по физиономии.
Думаю, что это было весьма ощутимо. На щеках рыцаря Дарэтоса тотчас же проступили густо-багряные полосы – била девочка изо всей силы, а уж сил у нее хватало: недаром Мэнешар каждый день часами гонял ее на плацу!
– Ваши высочества!.. – взвыл рыцарь.
Я не успела раскрыть рот, как Лэнелл ледяным тоном проронил лишь одно слово:
– Поделом.
После этого все, что я имела сказать, я могла спокойно оставить при себе: если я прочила Лэнелла на рэтанийский трон, ронять авторитет будущего короля было никак нельзя. И вместо того чтобы обрушиться на Эрис, явно перешедшую все границы дозволенного, я опустила глаза в землю и промямлила:
– Да, сударь. Честь дамы...
Поняв, что сострадания ему здесь не найти, рыцарь Дарэтос прошипел сквозь зубы какое-то ругательство и стремглав выскочил прочь.
Вот теперь я могла дать волю чувствам!
Но Лэнелл меня опередил: низко поклонился мне и покаянно сказал:
– Прости, сестра, что пришлось разрушить вашу идиллию...
Вслед за ним Эрис, давно отшвырнувшая свои ножны, опустилась передо мной на одно колено.
– Если в моих действиях содержится состав вины, я отвечу за них по всей строгости рэтанийских законов, ваше высочество, – отчеканила она, упрямо сдвинув брови на переносице.
Во взгляде, устремленном на меня, читался яростный вызов.
Мне?
Но если рассудить по справедливости, что же теперь: она должна позволять каждому встречному оскорблять себя?
Наверно, я была пристрастна к ней – я всегда была к ней пристрастна. И я не приняла вызова.
– Отвечать не за что, – пожала я плечами. – Мы с принцем были свидетелями: ты лишь ответила на оскорбление... правда, несколько грубовато ответила. Может быть, не стоило допускать рукоприкладство, а?
Они переглянулись.
– Разве он сам на это не напросился? – спросила Эрис у Лэнелла.
– Оскорбление заслуживало пощечины, – немедленно согласился он.
Я попыталась сохранить объективность:
– Да, он был неправ. Но хорошо бы, чтобы то была пощечина, а не ножнами по лицу...
Эрис поднялась с колен.
– Хорошо, – зло произнесла она. – В следующий раз буду бить по заднице.
И, поклонившись мне, она вышла.

Следующие два дня рыцарь Дарэтос носа не высовывал из своей палатки: Эрис довольно ощутимо попортила ему внешность. Не скажу, чтобы я плакала из-за отсутствия его общества. А парочка моих своевольных младенцев, по-моему, вообще втихую ликовала. Эрис – небывалое дело! – даже не пошла заниматься с Мэнешаром, а осталась торчать в палатке – причем непрестанно сновала с одной ее половины на другую. Девочке явно хотелось, чтобы я обратила на нее внимание. Вскорости к ней присоединился и Лэнелл, которому непременно понадобилось узнать о моих дальнейших действиях после того, как мы захватим Лирию.
– Огненная корона Рэтании – это не игрушка, которую любой может схватить и напялить на свою голову, – рассудительно говорил он. – Она сама избирает того, чью голову увенчает, – причем никто не может предугадать, кого она изберет.
– Но как-то же раньше предугадывали... – не слишком уверенно возразила я.
– Многие века корона передавалась от отца к сыну. Но прямой порядок наследования был нарушен, когда Тэриан отказался от короны в пользу Тэрре... нашего отца. Тэррел ведь так и остался принцем-правителем: возложить корону на собственную голову он не рискнул. А мы – всего лишь дети правителя, сестра моя! Понравится ли это короне?
– Но завещание дяди...
– Это – людское завещание! А корону мало тревожат желания людей. И я, правду сказать, не горю желанием проверить, захочет ли она признать законным завещание Тэриана. Можешь считать меня трусом, упрекать в слабости – я и спорить не стану. Я слаб, я не отличаюсь храбростью – и буду весьма признателен тебе, если ты позволишь мне удалиться от мира в какой-нибудь отдаленный храм и окончить там свои дни в мирном служении Высочайшим.
– Но ты единственный наследник...
– Я плохой наследник, сестра моя. С грустью вынужден признать, что я совсем не гожусь для той роли, которую ты заставляешь меня играть. Почему бы тебе, пока не поздно, не подыскать себе подходящего супруга, который примет от тебя корону по праву наследования?
– Ты прямо-таки пихаешь меня в объятия Гэрнада! – возмутилась я.
– Почему непременно Гэрнада? – удивился он. – Я как раз подумал о Мэнешаре. Тебе прекрасно известны его достоинства – разве плохим он будет королем?
Я вынуждена была признать, что король из Мэнешара и впрямь получится неплохой. Наверное, лучший из всех возможных. По крайней мере, в отличие от нас с Лэнеллом он уже правил в своем народе. Но... согласится ли Мэнешар стать королем Рэтании? По-моему, он спит и видит во сне родную Толунию. И потом – кровь!
– В жилах того, кто претендует на корону, непременно должна течь кровь рэтанийских королей, – напомнила я.
– Если он примет корону от супруги – совсем не обязательно, – возразил Лэнелл.
Спорить дальше не имело смысла: он сыскал бы еще тысячу возражений, чтобы только отказаться от короны, которую вовсе не хотел надевать. Или... или просто боялся! Ибо никто не может быть полностью уверен, что эта корона со своим собственным характером согласится признать законными его притязания на престол. Откровенно говоря, я на его месте тоже не хотела бы рисковать.
Но если не Лэнелл, то кого же я тогда должна найти? О ком было сказано в пророчестве: тот, в чьих жилах течет королевская кровь, под чью руку придут и люди, и нелюди Оррианты, кто даже умерших сумеет вернуть в мир живых, чью жажду утолят воды судьбы и кто не убоится Огненной короны Рэтании? С королевской кровью все более-менее понятно: Оррия с Лэнеллом – королевской крови несомненно. Людей под свою руку мы призвали... ну, Эрис, положим, у нас за всех нелюдей будет. Вот с мертвецами, которых надо из гроба поднять, – это сложно. Я-то точно на такие подвиги не способна. Это только Лэнелл может, с его магией. Но его тоже на некромантию, кажется, не тянет. С водой судьбы вообще полнейшая неясность. А огненной короны, насколько я понимаю, любой нормальный человек станет бояться...
Ох, и зачем только я согласилась все эти загадки распутывать?
...Бесшумно вошла Эрис, подала Лэнеллу чашу с каким-то питьем, приблизилась ко мне, с поклоном протянула поднос. Я взяла с него оставшуюся чашу, пригубила. Чуть сладковатый фруктовый отвар, прекрасно утоляющий жажду.
– Спасибо, Эрис! Очень вкусно.
Ее губы тронула легкая полуулыбка.
– Я счастлив, что хотя бы в этом сумел угодить моей королеве.
Я уставилась ей в лицо и смотрела так долго, что она в конце концов не выдержала, покраснела и опустила взор.
– Я не понимаю, – тихо сказала я тогда, – для чего я вообще все это делаю? Может быть, оставить все как есть? Ты к этому склоняешь меня, Лэнелл? Пускай в Рэтании бесчинствует регент, пускай коронуется Гэрнад, пускай они приберут к рукам всю Оррианту, предавая своих противников огню и мечу, как уничтожили когда-то Гезель! А, Эрис? Вы этого хотите?
А взгляд серебряных глаз наследника мог быть, оказывается, и очень тяжелым. По крайней мере, мне казалось, что я пытаюсь сдержать натиск боевого меча.
Но я его все-таки сдержала!
Лэнелл перевел взгляд на чашу с питьем.
– К доброй цели не ведут пути, по которым ходит зло, сестра моя. И не сражаются за правду негодным оружием.
– Хорошо, – согласилась я. – Укажи мне правильный путь! И где я должна взять доброе оружие?
Он помолчал немного.
– Не знаю, сестра моя... не знаю...
Эрис подошла ко мне сзади, обняла за шею.
– Оррия, – прошептала она. – Я не оставлю тебя. Я буду сражаться до конца, даже если мы обречены на поражение. Только пожалуйста – послушай принца! Он прав...
Я похлопала ее по руке.
– Если б я не понимала, что он прав, хорошая моя! Но беда в том, что у нас нет иного выхода...

Кто разделял мое мнение, что иного выхода у нас нет, – так это Мэнешар. Он хотел попытаться взять штурмом стены Лирии хотя бы для того, чтобы регент видел: Рэтания отнюдь не так покорна, как это считают во дворце. Не надо только думать, будто бы Мэнешар ради достижения своей цели пошел бы на сговор с кем угодно, – просто он, в отличие от Лэнелла и Эрис, которые сталкивались с Дарэтосом по десятку раз на дню, видел его крайне редко, и для Мэнешара Дарэтос был всего лишь человеком, пообещавшим помочь нам войском и снаряжением. Однако когда я попросила его доложить принцу свои соображения по этому вопросу, мне показалось, будто варвару совсем не понравилась моя просьба.
– Моя страна и мой народ очень сильно пострадали от последней войны с Рэтанией, – хмуро сказал он. – Но именно поэтому мое слово вряд ли будет иметь большой вес в глазах принца. И ты, и он прекрасно знаете, что я пристрастен. Потому что я ничего на свете не хочу так сильно, как отомстить регенту за невинно пролитую кровь и загубленные жизни моих родных и близких. Я мечтаю дожить до того дня, когда его призовут к ответу за все его злодеяния. Я хочу увидеть, как судят его законные владыки Рэтании – и, не буду греха таить, госпожа, сердце мое возрадуется, когда он засучит ногами под перекладиной виселицы.
– Высочайшие призвали меня на Оррианту восстановить справедливость, – сказала на это я. – И я клянусь тебе, Мэнешар, что регент сполна заплатит за все содеянное им зло. Так неужели, Мэнешар, если за нами правда, если мы творим благо во славу Высочайших, мы можем не победить?
Варвар прошелся по палатке от опоры к опоре. Широкие шаги выдавали его душевный непокой.
– Толунийцы тоже сражались за правое дело, госпожа, – произнес он наконец. – Но... слабы в своей разрозненности были наши племена и потому погибли поодиночке.
– Да. И так же пали вольные северные княжества, – кивнула я. – Но рыцарь Дарэтос обещал собрать под свои знамена всех верных ему вассалов...
– На сколько воинов мы можем рассчитывать?
– Он обещает дать нам около пяти сотен конников и вдвое больше пеших.
– И здесь еще около трех сотен... правда, их еще учить и учить, чтобы из них получились воины, – подытожил Мэнешар. – Маловато, госпожа. Думаю, что регент выставит против нас втрое большую армию.
– Накануне коронации? И если мы ударим внезапно!
– Боюсь, что при таком войске о внезапности говорить не приходится: весть о нашем приближении опередит нас... да и о наших намерениях тоже.
– Но что же делать, Мэнешар? – Я готова была плакать.
Варвар положил свою могучую руку мне на плечо.
– Деваться нам некуда. Надо драться, госпожа.

...Появившийся вновь в моих покоях рыцарь Дарэтос был еще более любезен, чем обычно, и сладок настолько, что после общения с ним хотелось попить воды.
– Ах, ваше высочество, если бы не печальные обстоятельства, которые лишили меня возможности видеть вас эти несколько дней... – егозил он передо мной.
В этот миг одно из «печальных обстоятельств» появилось на моей половине палатки с каким-то свитком в руке.
– Сестра моя, ты занята, я вижу? Какая досада! Я думал, мы сможем сегодня закончить наш разговор...
Я оторопело уставилась на принца.
Если он передумал, это было бы самой лучшей наградой мне за все труды!
И я, недолго думая, выпроводила Дарэтоса:
– Мне очень жаль, сударь мой, но государственные дела – прежде всего, ибо королева сперва принадлежит Рэтании, а уже потом сама себе.
– Да-да, ваше высочество, – немедленно согласился рыцарь. – Я всего лишь позволю себе похитить несколько минут вашего бесценного времени, дабы сообщить, что гонец принес мне заслуживающую внимания новость: передовые отряды моих войск находятся на подходе к Анардии и к полуночи прибудут в лагерь. Необходимо предупредить часовых, чтобы им не чинили препятствий.
– Правда? – Не передать, как я обрадовалась этой новости. Меня прямо-таки распирало от восторга. И даже Лэнелл, по-моему, перестал дуться, глядя на мою сияющую улыбку. – Непременно предупредим!
Рыцарь Дарэтос облобызал мне руку и удалился.
Я повернулась к Лэнеллу.
– Значит, через день-два мы сможем выступить. Ты готов принять корону, брат мой?
Он вздохнул.
– Меньше всего на свете я хотел бы этого. Но если обстоятельства берут меня за горло... ты не станешь возражать, сестра моя, если я дам окончательный ответ лишь перед алтарем в храме Нэриса?
– И... каким он будет, этот ответ? – неуверенно спросила я.
– Услышишь, – неопределенно пожал он плечами.
Закончили беседу, называется!
Или... он просто хотел выпроводить от меня рыцаря Дарэтоса? Какое королевское коварство!
На губах Лэнелла замерцала холодная серебряная улыбка – словно свет далекой звезды.
– Не гневайся, сестра моя. Я, быть может, слишком себялюбив – но наши покои разделяет лишь тонкая полотняная стенка, и я вынужден слышать все, что происходит у тебя. Если я скажу, что не все разговоры мне по душе, это будет достаточным оправданием?
Мне осталось лишь развести руками: как будущий король Лэнелл вполне мог требовать уважения к себе и своим желаниям.
– Спасибо, сестра моя!
И он собрался было уйти.
Почему я остановила его?
– А что это ты так старательно изучаешь, что тебе мешает наша болтовня?
Он поглядел на свиток, который вертел в руках, и снова улыбнулся.
– А-а, это... я отыскал среди всех здешних книг планы нескольких старинных крепостей. Это – план Анардийской твердыни. Знаешь, она ведь очень древняя – гораздо старше Лирийской и, верно, помнит еще первых рэтанийских королей... – Он ненадолго умолк, задумчиво разглаживая свиток, потом искоса взглянул на меня. – Когда тебя касается дыхание тех давних веков, начинаешь испытывать гордость за своих далеких предков, что великими трудами и лишениями возродили Рэтанию из праха и запустения, сделав самым могучим королевством в мире. На какой-то миг я даже ощутил себя их наследником...
– Когда ты будешь стоять перед алтарем в храме Нэриса и перед глазами твоими окажется Огненная корона, ты ощутишь себя их наследником в полной мере, – пообещала я.
Лэнелл подошел вплотную ко мне и неожиданно обнял.
– Я не хочу разочаровывать тебя, сестра моя. Посмотрим. Дай дожить до того дня – а там видно будет...
Он коснулся губами моей щеки и исчез, словно его и не было.

К ужину в наш шатер рыцарь Дарэтос явился как ни в чем ни бывало – и то сказать: сегодня он был у нас главным героем дня! Даже Лэнелл постарался быть с ним предельно приветливым и учтивым. Эрис держала себя так, словно рядом со мной просто стояло пустое кресло, – впрочем, Дарэтосу ее внимание, по-моему, и не требовалось: он вьюном увивался вокруг меня, почти не замечая никого вокруг. Ну, разве только Мэнешара, который периодически задавал ему какие-то вопросы, касающиеся подходящего войска: вопросы человека, неофициально считавшегося нашим главнокомандующим, согласитесь, игнорировать было просто невозможно.
За ужином Дарэтос был необыкновенно оживлен, много болтал (как ни привыкла я к его болтовне, на сей раз он, кажется, превзошел самого себя и к концу ужина у меня даже стала побаливать голова) и много пил. Я устала от бесконечных тостов и здравиц, от вина и духоты мне сделалось жарко. Наконец, не выдержав, я выскочила из палатки на свежий воздух.
Следом за мной тотчас же выскользнула Эрис.
– Не простынь, Оррия, – заботливо сказала она, набрасывая мне на плечи шерстяной плащ.
Я благодарно кивнула.
– Спасибо, моя умница!
Мы немного помолчали, глядя на звезды.
– У меня в народе считают, будто по звездам можно предсказывать судьбу, – промолвила вдруг Эрис. – Господин Аранхос говорил, что это все глупости, дремучие суеверия... а я верю почему-то.
– И что же тебе предсказывают эти звезды? – поинтересовалась я.
Она вздохнула.
– Если б знать... я могу рассказать тебе о расположении созвездий на небе в зависимости от времени года, о движении планет, даже о пятнах на светлом лике Нэриса, но... – Эрис потупила голову. – По всему этому судьбы не предскажешь, к сожалению.
– Да, жалко, – согласилась я.
Наши судьбы уже были в руке неумолимого рока, и жизнь каждого висела на волоске – но нам еще это было неведомо.