Дорогой Джон

1

«Дорогой Джон!
Какой  ужас, наши графики опять не совпали! Было бы так здорово встретиться с тобой, правда-правда, я желала бы этого всей душой.
Прогулялись бы с тобой по набережной, посидели бы в  каком-нибудь милом   местечке, съели бы что-нибудь  изысканное. Ты знаешь,  у нас много таких секретных мест рассыпано по центру.
Но взрослая жизнь диктует  свои условия. Завтра я заканчиваю поздно. Слишком поздно. 
Ты в это время уже будешь ехать в своем поезде  в сторону  Джорджии. 
Жаль, что ты у нас всего на денек. Сказал бы раньше, я, наверное, смогла бы выкроить для тебя пару часов вечером, а  сейчас уже слишком поздно.

Очень жаль, милый, что в этот раз не получилось.
Может, в следующий. 
Безумно сожалею.
Невероятно...»

2

Сожалею ли?
Она еще раз перечитала письмо, стараясь смотреть  на фразы чужими глазами.
Равнодушными глазами   человека  со стороны. Беспристрастного рецензента.
Не видно ли в этой вежливой отписке    вранья?  Не видно ли страха  встретиться? Не торчит ли из-под каждой запятой опасений  вляпаться в  прошлое невзначай?   Нежелание покопошиться в  трухлявых воспоминаниях еще разок? Сотый? Тысячный?     Не  сквозит ли   через все эти  пластиковые словечки  абсолютно ясного   избегания  даже приближаться к закопанным минам?  Из  беспокойства: вдруг что осталось?
 

3
Дело было  давно. 
Родились и выросли они в одном городе.  А познакомились позже, уже учась в колледжах. В двух разных.  В двух, совершенно  неблизких по профилю учебных заведениях,    в городах, равноудаленных от  их родного.
Стайки студентов ездили   веселыми  компаниями  на выходные и праздники, перемешивались друг с другом,   были рады любым новым лицам,   искрили   счастьем и   юностью и постоянно придумывали какие-то вылазки.
Там-то они и познакомились.

Около двадцати весь мир, кажется, живет в ожидании любви. Вот -вот, кажется, сейчас из -за этого угла... или вот из этого лифта... или  вот    за этой дверью.
Каждую секунду, каждое мгновение может стать началом чего-то восхитительного. Того, что заискрит,  забьет восторженно,  окажется самым прекрасным воспоминанием в жизни. Началом  нового этапа ,  длинного, счастливого, бесконечного...
Ей казалось —  самое время.   Ей хотелось  восхищаться кем-то, дарить себя, свою любовь, свою    жизнь , стать  для кого-то самой желанной, самой   нужной.
Она   почти не удивилась, когда    ее взгляд стал задерживаться на нем чуть дольше, чем  на других.
И почти не удивилась,   взволнованно сдерживая   дыхание и не давая себе фантазировать, когда заметила, что его взгляд  задерживается на ней чуть дольше, чем на остальных.

 Потом  даже когда они были в гуще  компании , она стала  замечать  шутки, в которых  явно  читались намеки и  его витьеватые  высказывания, в которых она  чувствовала  скрытые комплименты.  Потом   стало трудно  не заметить  его стремления пройти  поближе к ней, сесть рядом, или напротив, дотронуться случайно  рукой. Или бедром -  сидя на одной скамейке. Или хотя бы краешком своего пальто. Или кисточками шарфа,   который  он широким  полкукруглым   жестом вальяжно   забрасывал   вокруг высокой аристократичной  шеи.
Потом были праздники и будни, тысячу лет тянущиеся уроки,    и поезда,  сотрясаемые  студентами в предвкушении очередных выходных. Вино,  музыка, коньки с лыжами,  гитары, книги, вечера при свечах, все — в  шумной компании и все — с медленными , все более и более вязкими   и осязаемыми   шагами  от него к ней.
Она не торопила.  Она, замерев, ждала. Он внушал ей  ужас. Благоговейный трепет,   восхищенный стопор. Она  не верила ни себе, ни в себя.   Они общались -  он принимал ее сдержанность за кокетство, она  принимала  его сдержанность за деликатность.

И в один прекрасный  теплый августовский вечер… или ночь?...  как раз в те последние  свободные дни перед началом выпускного года, они  вдруг  оказались в одной   спальне. И все было, как она и  намечтала себе, совершенно восхитительно.  Так восхитительно, что, не прошло и суток,  как они встретились во второй раз. 
И еще -  на следующий день.

А потом он пропал.       


4

-Сожалею ли?..- вслух повторила она, открыла новую  страницу и начала набирать текст.


  «Наступала осень. Медленно и неминуемо.
   Отчаянное желтое  и рыжее сменялось на серое, черное и холодное.
   Снизу заволакивало  грязью, сверху заливало   мокрым.

Жизнь остановилась, когда ты ушел.
 Не умер. Всего лишь ушел. Уехал буднично, на   первом возможном поезде. Как бы на учебу. А оказалось на всю жизнь.


После уроков я летела в комнату. Мне все время казалось, что ты придешь. Что вот-вот решишь свои проблемы и прилетишь.
Я страшно боялась тебя пропустить, я бы умерла, если б однажды вернувшись   к себе,  кто-нибудь мне сообщил бы, что ты меня не застал.
Я влетала , прикрывала дверь , не запирая   ее на ключ. И часами прислушивалась к  звукам, летящим из коридора.


Шаги...  эти бесконечные шаги...
Я ненавижу звуки шагов с тех пор.
Я изучила их все, на звук, на темпоритм, на    величину давления в пол. Я  выучила всех своих соседей, я узнавала их настроение — по шагам.
Заслышав первые звуки каждого нового шага, ступившего в наш коридор, я бросала  все свои занятия,  замирала и прислушивалась изо всех сил. И провожала мысленным взглядом  каждого.
И изо всех сил   пыталась притянуть  шаги к своей двери.
Каждый раз  прослушивая всю дорожку — до последнего шарканья у придверного коврика. Шаги  входили в коридор, рассыпались веером в разные стороны, уходили от меня, медленного угасая в противоположном крыле, или направлялись ко мне — к соседним дверям,  справа, слева, медленно замедляясь у моей двери,  останавливая мое дыхание, сжимая мое сердце... и опять  наращивали скорость, направляясь к  соседям.
Шаги   останавливались  где-то  недалеко от меня, сменялись стуком в двери,  и радостными возгласами встреч.
Сотни шагов прослушала я в те месяцы, бодрых, нежных, грубых, жестких, неуверенных. Ко всем дверям на свете. И ни разу  твоих -  к моей.

*

 Ты  пропал  сначала, казалось, на неделю.
Потом прошел  месяц. Потом еще. 
Тогда не было ни сотовых, ни интернетов.
 Даже  со стационарными телефонами  было туго. Спрашивать о тебе общих знакомых я  стеснялась  - не хотелось казаться  дурой. 
Бежать к тебе домой или искать случайных встреч в любимых тобой заведениях было для меня неприемлемо. Я понимала, что ты  ушел в туман. Я умирала, не видя тебя. Но я бы предпочла умереть, чем   ползти за тобой, выслеживая и подстраивая  псевдослучайные встречи.   

Мне оставалось  только жить своей жизнью. Обычной, реальной, похожей  без тебя на  вакуум, из которого  выкачали воздух.
Никакой  возможности связи : ни поговорить, ни   позвонить, ни  сорваться и броситься вслед.
День за днем, неделя за неделей.
 

Первые дни  я ждала, еще чуть-чуть веря.
Нет... интуиция, конечно,    стукнула кулаком   с внутренней стороны грудной клетки в тот момент, когда ты уходил от меня в  последнее утро. Тогда,   когда  ты взял мое лицо в обе руки и нежно  поцеловал   в носик. Замер на  секунды, всматриваясь в    меня  своими  бархатными глазами, черно-синими, с   искристыми сияющими  брызгами.  А потом, пройдя пару шагов   оглянулся, улыбнулся щедро, махнул рукой   прощальным жестом и широким замахом, полукругом, запустил   шарф полосатой змейкой смешных оттенков  вокруг  высокой аристократичной  шеи.
И пошел прочь.

Что-то тогда ёкнуло. Но я подумала, что это — от недосыпания, наверное. Или от избытка эндорфинов.
 
Проходили дни. Длинные, длинные. Бесконечные.    
Я ждала.
Потихоньку начала грустить.
Потом  -  медленно погружаться во мрак и самокопание. Неумолимо сползая  в  черные беспросветные мысли, что ты не придешь сегодня. Не придешь завтра.  Что  ты  не хочешь видеть меня,  что ты не можешь. Что   я не смогла понравиться тебе. Заинтересовать тебя.  Заинтриговать тебя.

Я  не обманывала себя твоей занятостью и замотанностью.
Я как-то сразу   перешла к стадии самобичевания. И это осознание своей  никчемности, своей неинтересности  для тебя, своей неспособности показать тебя себя настоящую, яркую, живую и глубокую, меня постепенно тянуло к самому дну.  Меня убивало осознание того, что я держала свою любовь в своих объятьях,  но не смогла влюбить тебя в  себя или хотя бы  понравиться , или заинтересовать, заинтриговать, хоть чем-нибудь зацепить ...

Понимание , что я с треском провалила  выпавший мне  шанс, понимание  , что второй   попытки у меня не будет  уничтожило мою самооценку.

Когда я поняла, что ты  больше не придешь,   я впала   во тьму. Нет, я не называла это депрессией.
Тогда это не было модным словом, не висело на каждом заборе и не прицеплялось к каждому эмоциональному расстройству.  Тогда как-то и эмоциональным расстройствам не придавали особенных значений.
 «Ерунда. Пройдет.»- ответила бы большая часть слушателей на мои описания, вздумай я с кем-нибудь делиться.  Поэтому я не делилась. Я все  носила  в себе.

Мне тогда казалось... что же мне казалось...
Наверное, мне казалось, что  мир - выключили. Жизнь выключили. 
Меня словно перечеркнули внутри.
Внешне, кстати, кажется никто ничего даже не заподозрил.
Внешняя девочка выполняла свои обязанности, ходила на какую-то  учебу, какую-то работу. Что-то там  выполняла по дому.

К концу второй недели, когда я поняла, что ты  скорее всего не придешь,  мой организм начал тихонько плакать по ночам. Как осенний дождик. Сначала — редкие капли по  жестяным  скосам  подоконников, потом все чаще и чаще.  Потом  струей. Потом потоком. Сплошной стеной, заглушающей все вокруг.

Каждую ночь, засыпая. Сотрясаясь всем телом.  Безнадежно, без единой искры веры в    твое возвращение.
Упрекая только себя  в своей  никчемности и  бессилии, неинициативности и вялости.  Не зная, как исправить ситуацию. Не имея для этого ни единой возможности, ни единого шанса.

Ты, продолжающий свою  обычную прекрасную  жизнь  в  паре сотен  километров обо мне в это время вообще не думал. 

Слезы вообще стали  моей визитной карточкой на какое-то время. Словно клапан сброса избыточного пара. Словно единственный доступный мне способ борьбы с болью : размочить ее, развести в большом количестве жидкости и  вылить из организма.
 
Я могла заплакать в любой момент тогда. Шагая в магазин.  Одевая шапку перед выходом на улицу.  Стоя в автобусе.   Поедая ужин.

Только месяца через три отпустило. Чуть-чуть   отпустило, когда закончилась осень и  пошел первый снег. Я тогда,  словно видя его в  первый раз в жизни, подняла взгляд к небу, цвета твоих глаз, черно-синему с редкими проблесками фонарей,  такому же бездонному и  пристальному.  Оно   неторопливо роняло крупные редкие снежинки и  я вдруг, завороженная этой медлительностью,   поняла, что стало легче. Совсем на чуть-чуть.
Ты не придешь.  Ничего не изменится, но зима и лето по прежнему будут чередоваться.

Улыбнулась я первый раз только весной. И даже тогда ты не выходил у меня из головы.  И обожание тебя жило. И  понимание своего несоответствия тебе тоже. 
Интересно,   думал ли ты хоть раз за все это время обо мне?

*
А потом как-то друзья обронили, что ты женился на богачке.
Что  она одна у мамы, а ее мама — одна у своего    папы, миллионера и владельца   кучи всего.
 Я сопоставила даты — это все было очень близко , и , скорее всего правда. Я почувствовала себя еще никчемнее.
 Но в целом  почему-то  стало легче.

*
Лет через пять ты вдруг  пришел. Как вор, который всегда возвращается на место преступления.  Помнишь?
Внезапно и без предупреждения, просто позвонил в дверь.
А я, не ожидая подвоха, открыла.

 Мы разговаривали и не разговаривали тоже .
 Тогда уже как-то было все    хуже.
Оно и понятно -   если  в первой серии, до основных   событий,  я верила, что тебе интересна, то теперь  просто надеялась на «вдруг», но уже в процессе понимала, что нет, «вдруг» не сработало, импровизация ни к черту.
Настроение не то,  ни  у тебя, ни у меня.
 Красивые сценарии только в кино, и над ними долго и мучительно работают, перекраивая  по   полгода. 
А здесь   чувак  просто бежал мимо. Споткнулся,  случайно упал в мою сторону.
Интересно ж, как там  вчерашние безумно влюбленные?
Страдают  ли еще? Или нужно поддать жару?

*
 Провожая тебя, я  смотрела в твои глаза   улыбаясь, я уже не тонула, я держалась на плаву   крепко.  Хотя взгляд твой так и остался потрясающим: бархатистым,  иссиня-черным, с  чертовскими искорками, прыгающими там, в глубине.

Наутро меня  вдруг как будто выключило.
Словно невидимый  рубильник  махнул  вниз  и вырубил электричество — так и всю боль к тебе,  одним махом, в секунду. Как только закрыла входную дверь.
.  Вместе с моим самобичеванием, надеждами  «на» ,  нежными чувствами и верой «в».
И я вдруг вдохнула полной грудью. 
И спокойно выдохнула.

*
Два года я  была вычеркнута из списка здравомыслящих  и ты не  тушкой,  так чучелком появлялся в моем сознании  каждый день.
Целых два года тьмы, вычеркнутых из жизни.

 Но, даже, когда  отпустило,   что-то оставалось внутри.
Необрубленные корни? Невзошедшие семена?

Помню, уже после всего,  когда мир вновь ожил и реки снова потекли,   ехала   в  поезде , в который  вдруг зашел парень,  страшно похожий на тебя. Точно не ты, но -  один в один. И   рост и осанка,  и  шевелюра,   и иссиня черный, искрящийся взгляд. И жест, уверенно закидывающий шарф  на плечо, вокруг шеи.  Даже голос, даже   электризующийся воздух вокруг.

 Я, как бабочка пришпиленная  к   месту, замерла, не в силах оторваться от него .  Он был занят, он веселил собеседников, они не  отрывали от него ни взгляда, ни внимания,   никто даже  не повернулся в мою сторону.   А я  взглядом ласкала его   кудри, его черты,  улыбалась его шуткам,   восхищалась его темпераментом. И  изумлялась себе : меня это трогало точно так же, как и тогда, мне  он нравился ничуть не меньше, я бы за ним...   просто сейчас я уже воспринимала его,  как  образ из параллельного мира,  словно из телевизора, или  с другой планеты — не важно. Не досягаемого. Не настроенного на меня. Не   собирающегося меня любить. И поэтому  совсем мне не интересному. Ну... разве только посмотреть и прикоснуться с  несбыточной мечте.  Мне казалось, что это ты выткался из   воздуха, чтобы побыть рядом со мной немного.  Потому что когда любишь — достаточно даже немножко постоять напротив. Даже если это напротив - на другом краю реки.

Я и сама была потом в шоке, что память так сильна. И что ощущения  так живучи.
И что, черт побери, когда же это кончится, никакой жизни.
 
*

У меня сегодня ни разочарований, ни  жалости к себе.
Ни боли,   ни страданий уже.
Никого не обвиняю. Ни тебя, ни уж тем более себя.
Жаль только, что   тогда не было  мудрой близкой  подруги, чтобы поделиться.  Думаю,  если б кто-то смог  показать мне сразу, как это выглядит со стороны, страданья  мои  были гораздо короче, хоть, возможно и сильнее. Здесь было бы, как в хирургии. Больно но быстро. А своими силами получилось - долго и через долину смерти.
 
Будучи один на один  со своими  иллюзиями,  я смутно ощущала, что где-то подвох, но надеялась, что ошибаюсь. Или что смогу   выплыть.

Вывихнутая об любовь душа это, конечно не простреленное сердце и не свернутая шея, но меня обесточила на долго.  И хоть сейчас уже все  заросло бурьяном,  я бы предпочла прожить без того эпизода, несмотря на все  те лучистые  эмоции.
Честно.
Прости, если   что.

*
Дорогой Джон!
Я вдруг подумала...
Может, тебе будет интересно, как та ситуация  выглядела  моими глазами?
Ты ведь наверняка думал, что для меня это такая же интрижка как для тебя? Весело  попинали обстоятельства,задорно  повзбивали  подушки,   пару  бессовестных  ночей    потратили не на сон. Бодро разошлись, остались  друзьями?  Тут же   переключились на важное?
Не?

Если не интересно, можешь не читать.
Я не обижусь, честно.
Просто сейчас, пока ты еще здесь,пока я еще на твоей волне, появилось какое-то  спокойное желание рассказать.
Чтобы ты знал, что чувствовал человек, стоящий перед тобой когда-то.
Чтоб знал.

Думаю, я такая была не одна. Умножь на цифру, известную только тебе. Получишь кладбище  разбитых сердец.

Воспринимай это как новости. Старые, случайно  прочитанные в газете новости. За какой-нибудь всеми забытый лохматый  год.

Я долго думала, стоит ли. Жили же мы как-то без этих знаний. И прожили почти всю жизнь. Ты — припеваючи.

А сегодня оно как-то само  вылилось. Без особенных причин. А, ну может  невозможность встречи послужила причиной.
Видишь, для меня свидание с работой теперь важнее свидания с тобой.
Прости. 

*

У меня все  хорошо.
По разному, конечно,  бывает, но в целом -  правда все хорошо. 
И как-то ты в это «хорошо» не вписываешься. Ни в качестве старого друга - ты же не друг. И не старый. Ни в качестве   бывшего любимого.  Ты же не любимый.


Теперь, когда ты, наверное... возможно... понимаешь, что я чувствовала   тогда... что я чувствовала всегда,  смотря на тебя, ответь мне на один простой вопрос :  для чего нам было встречаться сегодня?  Какой смысл был бы в нашей встрече?  Пересчитать жен / мужей/детей? Померяться количеством путешествий за год?  Размерами домов? Марками машин?  Поесть вместе?

Я не   люблю тратить время на обсуждение этих вещей.  Хотя  все это в моей жизни есть. И есть те,  с кем можно все это обсудить, если прижмет.

*

Джон, дорогой!
Можно честно?
То, что я думаю сейчас, то как сформулировала бы, если все эти вежливые приседания  не были бы  приняты в нашем галантном обществе?
   
Фразой, которая для меня была немыслима    когда-то, когда я еще  смотрела на тебя  восторженным взглядом, когда забывала как дышать рядом с тобой, когда сердце останавливалось   при одной мысли о тебе:

Я не люблю  терять время впустую.
И не хочу тратить его на нашу встречу.

Не ви-жу  смыс-ла.