Юбилейное. 1825 2025. Выпуск 2

11.01. 2025 г. я разместил эссе под заголовком «Где-то там, в далёком Париже». Спустя некоторое время возникло желание написать историческое повествование, для которого то эссе стало своеобразным зачином, что я в конце концов и реализовал. Поэтому текст, что сейчас начну распечатывать, станет продолжением эссе (будем считать его задним числом «Выпуском 1» текста «Юбилейное. 1825—2025. Декабристы. Слова и дела. Факты и события». Потому сегодняшняя публикация получает сразу нумерацию «Выпуск 2». В дальнейшем последуют продолжения. Приятного вам чтения.

                Ал. Разумихин


     Юбилейное. 1825—2025.
     Выпуск 2

     ДЕКАБРИСТЫ. Слова и дела. Факты и события

                У истории не бывает перекосов,
                они случаются у людей.

     ПОЧЕМУ В 1825 ГОДУ ВОЗНИКЛА ТЕМА ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЯ, ПОНЯТЬ МОЖНО

Правление (воцарение) Николая I (было ему тогда 29 лет) началось, когда, используя реальное право взойти на трон, он нашёл в себе силы прервать катастрофичное для России междуцарствие, которое учинили три родных брата: Александр Павлович, Константин Павлович и Николай Павлович. 17 дней два Великих князя, Константин и Николай, в переписке уговаривали друг друга взойти на престол после смерти старшего брата, даже присягали друг другу, «перебрасываясь короной, как мячом».

И это в ситуации, когда ещё 5 апреля 1797 года император Павел I утвердил Акт о престолонаследии (документ был обнародован от имени императора и его супруги императрицы Марии Фёдоровны). И там было чётко прописано кому и в каких случаях надлежало принимать царскую корону: «Дабы наследник был назначен всегда законом самим. Дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать».

Обоим было известно прижизненное решение императора Александра I. Сначала на словах. Старший брат ещё в конце 1819 года сообщил 23-летнему Николаю, что брат Константин, который по закону должен был наследовать престол, не намерен становиться монархом.

Произошло это в самой непринуждённой обстановке. В те дни Александра Фёдоровна была в последнем периоде беременности. Даже прогулка в окрестностях была тягостна для неё. И волнения ей, сами понимаете, никак не показаны. Запись в дневнике сделана ею по следам события: «…знайте же, что брат Константин, который никогда не хлопотал о престоле, порешил ныне, твёрже, чем когда либо, формально отказаться от него, передав свои права брату своему Николаю и его потомкам».

А далее показательный штрих ответной на слова Александра I реакции будущего царя — он и жена разрыдались. Согласитесь, трудно слёзы расценить как демонстрацию готовности принять на себя тяготы управления великой страной. Но как штрих к психологическому портрету будущего самодержца принять нужно.

Почему же в 1825 году возникла тема престолонаследия? Из всех сыновей Павла только у Николая родился сын, и появление наследника предопределило судьбу Николая. Сказать-то император об отказе Константина сказал, но дальше этого дело не сдвинулось: то ли по слабости, то ли от лукавства. Именно эти характерные чёрточки подметил у властителя Пушкин. И что в результате? Возникла интрига, которая продлится несколько лет и которой суждено будет завершиться сначала междуцарствием, а затем событием, получившим название «Восстание декабристов». Впрочем, у него есть и другие названия: «попытка государственного переворота», можно встретить на манер «Великой французской революции» — «Великая русская революция», или ещё «Декабрьская революция 1825 года».

Ситуация, которая возникла между братьями, имела осложнение. Дело в том, что, когда старший сын Павла I Александр был императорским наследником, родился указ, по которому отец пожаловал титул цесаревича также и своему второму сыну — Великому князю Константину Павловичу. Почему? Ответ имеет варианты. Сам Павел объяснил доходчиво: мол, награда сыну за «подвиги храбрости и примерного мужества», проявленные им в ходе военной кампании 1799 года, так именовались тогда Швейцарский и Итальянский походы Суворова. Второй вариант ответа ни на какой официальной бумаге не значился, он носил чисто семейно-бытовой характер.

Александр Николай Леон Карл граф де Мориолль, который находился на службе у Великого князя Константина Павловича с 1810 года (был воспитателем его сына), откровенно писал о родительских предпочтениях Павла: «Великий князь Константин был его любимым сыном, которому он старался внушить свои чувства и дать то же направление, какое было у него самого». За что любил больше? Ох, и трудная досталась доля братьям-погодкам. Так уж сложилось в семье. У «лучшей из бабушек», которую мы почитаем как Екатерину Великую, тоже имелись свои предпочтения, она мечтала, чтобы на престол вступил любимый внук Александр. Убийство ненавистного ей Павла её мечту посмертно осуществило.

Константин, такой же курносый с большими голубыми глазами как у Павла, любил убитого отца. (Хотя, как обычно, не обходится без иного мнения: «Прекрасные отношения между Константином и отцом мифичны». И тогда в оборот пускают выражение «страшно боялся».) Он был так же необуздан, горяч в гневе. Уместно воспроизвести слова, сказанные тогда Константином одному из участников переворота, конногвардейцу Николаю Саблукову: «Брат мой может идти царствовать, коли ему нравится. Но, если бы престол должен был перейти ко мне, я отказался бы!» И брату добавил ещё, что готов «просить у него место второго камердинера… только бы не быть царём на троне!» В подтверждение написал официальное отречение: «Не чувствую в себе ни тех дарований, ни тех сил, ни того духа…»

Такая вот предыстория, но это одна её сторона. И теперь вопрос: а что Александр? Детали: кто именно и как убивал, оставим в стороне. Результат дворцового переворота современники в форме чёрного юмора назвали смертью «от апоплексического удара табакеркой по голове». Позже историки предпочитали рассуждать об участии-неучастии Александра в этой кровавой драме и почему-то проходили мимо роли Константина в ней. И редко кто вспоминал, что ещё днём Павел, каким-то шестым чувством чувствуя угрозу, заставил сыновей принести ему в дворцовой церкви присягу. Обоих. Не помогло.

Хотите, считайте — мистика, хотите — как угодно, но существуют свидетельства о том, что за день до рокового дня Павел I невзначай зашёл в апартаменты старшего сына и застал того читающим книгу Вольтера «Брут», дело случая, как раз страницу, где описывалось убийство Цезаря. Павел молча вышел и спустя короткое время прислал сыну томик истории царствования Петра I. Книга была открыта на странице, повествующей о смерти царевича Алексея за предательство интересов государства и династии. Такой вот произошёл обмен символическими историями, в которых речь шла про знаковое убийство. А день спустя граф Николай Зубов, брат фаворита Екатерины Великой, зять Суворова, ввалившись в компании изменников в спальню Павла I, объявил ему, что он арестован по приказу императора Александра.

Свершив задуманное, хмельные заговорщики появились на пороге покоев, в которых пребывал Александр. Пален и с ним несколько офицеров с виноватыми лицами обступили его. Пален сообщил о смерти отца, и Великий князь решил применить обычный приём — попробовал пустить слезу. Но то ли извлечение рыданий из себя на этот раз давалось с трудом, то ли старший сын передумал плакать сразу после слов первого царедворца и приближённого Павла I. Пётр Алексеевич Пален, главное лицо «дворцовой революции», на которого не произвело впечатление хлипкое хлюпанье носом, сказал князю: «Полно ребячиться. Ступайте царствовать».

Сообразив, что неизвестно, как всё может обернуться, ведь «на царство» могут «пригласить» кого-то другого, 24-летний Александр решает царствовать. И начинает будущий император с заявления: «Я не чувствую ни себя, ни что я делаю — я не могу собраться с мыслями; мне надо уйти из этого дворца».

В Зимнем дворце, куда из Михайловского дворца заговорщики доставили обоих братьев, они объявили Александра императором. Дальше куда интереснее. Последовало циничное соперничество сына с матерью, императрицей Марией Фёдоровной, которая заявила о своих претензиях на корону. Царствовать мать-императрица, конечно, хотела. Но, надо понимать, что военный губернатор столицы, под началом которого была к тому же тайная полиция, — Пален, доходчиво объяснил ей, что так просто, с наскока, подобного рода дела не делаются. О причастности английских агентов, в том числе посла Чарльза Уитворта, к убийству Павла I написано множество статей и исследований, повторять нет необходимости. Механизм гвардейских переворотов был хорошо известен и отработан. Саксонский посланник Петцольд, понятным языком раскрыл его после захвата власти Екатериной II, сказав: для того, чтобы стать императрицей, нужно иметь как минимум «известное количество гренадёров, погреб с водкой и несколько мешков с золотом».

Поэтому после смерти старшего сына Александра Мария Фёдоровна, наделённая железным характером, несгибаемой волей, зрелым и здоровым умом, претендовать на престол уже не стала, она решила продвигать на трон Николая. Именно от неё исходил компромиссный вариант: Константину разрешают жениться, а он отказывается от коронации. Совсем не романтичная семейная история Константина достаточно популярна на просторах интернета, познакомиться с ней можно самостоятельно. Брак фактически распался, и уже несколько лет Константин жил, сказали бы сегодня, в гражданском браке с француженкой Жозефиной Фридрихс. И одновременно не прекращал ухаживания за полькой Жанеттой Грудзинской. Когда в 1820 году Синод в конце концов дал «добро» на расторжение брака Константина Павловича, он опять обвенчался. Выбор Великого князя пал на Жанетту.

Свадебная история Константина тем ещё примечательна, что, законодательно закрепив в 1820 году требование о равном положении супругов в царском семействе, император Александр I тут же его нарушил: сделал «исключение» для цесаревича Константина. Эпизод довольно характерный для поведения Александра.

Тогда-то, чтобы получить разрешение на новый брак, пришлось законному наследнику ещё раз подписать отказ от императорского престола. Впрочем, царю невеста глянулась, понравилось, что она приняла православие ещё до получения согласия на свадьбу, сказав: «Если Костя скажет, что ему это надобно, то я и магометанство приму!». После чего согласие было дано. В мае 1820 года Константин вступает в брак с польской графиней, в которой находили парижский шарм. Тем не менее брак объявили морганатическим, то есть дети Константина от этого брака не имели прав на престол.

Другой причиной долгого развода и интриги с отречением могло быть желание Александра I сделать брата (восточно) Римским императором и со временем королём Польши. Подобная операция требовала формального отказа от российского престола.

И наконец существует гипотетическая версия, будто Константин Павлович сам участвовал в военном заговоре и подтвердил отречение, только убедившись, что успеха заговору, проявившему себя 14 декабря, не видать, и значит он сам в большой опасности. Ни доказать, ни опровергнуть это пока никому не удалось. Тут всё зависит от того, чему отдаётся приоритет: если любил отца, то к заговору не примыкал, если страшно боялся, то непременно был в нём замешан.

Но далее нам предстоит обратиться к событиям начала 1822 года, когда Константин Павлович приехал из Польши в Петербург и 14 января подписал официальное отречение. Желающие взглянуть на документ собственными глазами могут проследовать в Исторический музей.

(Продолжение следует. Планирую каждые две недели выставлять очередной выпуск своей проды)