Глава 7. Первое воплощение во сне

                (Создатель  рисунка  Вадим  Камков)

  Смешные рассказы хорошо отвлекли девчат, они совсем успокоились и  уже не 
  вспоминали печальную историю ямской станции Талматова. Время шло быстро и на
  настенных часах было уже 2 часа дня.
    — Однако уже два часа дня. — заметил Сергей. — Не надоели вам еще мои
  рассказы? — посмотрел на девчат Игнатов. — Может, хватит на сегодня?
    — Как это хватит? — удивилась Иришка. А как же третий рассказ
  «Илюшкино озеро»?!
      Она так давно ждала этот рассказ, что даже название его запомнила.
    — Это самая долгая история из трех, — вздохнул Сергей. — Ты может и готова
  ее выслушать, а Владимир со Светой? — посмотрел на своих гостей Сергей.
    — А мы что? — пожал плечами Владимир. — Нам спешить некуда. Да, Света? —
  глянул он на Светлану.
    — Да! — подтвердила та. — Мы сегодня в полном вашем распоряжении. Давай уже
  рассказывай. — А  то  потом тебя не заставишь, — улыбнулась Светлана.
    — Ну что же. Раз вы все готовы сегодня дойти до конца, расскажу, только
  давайте сначала пообедаем, а  то  я что-то совсем проголодался.
    — Да перекусить не  мешало  бы, — согласился Гвоздь, и  они посмотрели на 
  девчат. Те  намек поняли и  ушли на  кухню. Собирались недолго, подогрели
  плов, подрезали колбасы, сыра и сели обедать.
      После обеда парни еще раз вышли, покурили и, наконец, все собрались,
  ожидая рассказа последней истории Сергея.
    — Эта история началась примерно три с половиной года назад, — начал свой
  рассказ Сергей. — Незадолго до того, как я перебрался сюда в Волгоград. И
  началось все с моего первого воплощения во сне.
    — С первого воплощение во сне? — переспросила Иришка. — Это что, как с 
  солдатом, когда ты видел бой в  теле солдата?
    — Да так же! Но  тогда это было со  мной в  первый раз, еще не такой полной
  картиной как у солдата. В теле солдата я впервые прожил последний день его
  жизни. А в этом первом воплощении я  прожил всего три коротких мгновения
  из жизни человека, чьими глазами я все это видел. Это можно сравнить с
  короткими фрагментами фильма, на которые ты прерываешься, во  время перемотки
  кассеты, чтобы посмотреть, на каком месте фильма ты остановился.
    — Короткие отрывки жизни человека, из разных моментов его жизни? —
  предположил Гвоздь.
    — Да, именно так, — согласился Сергей и улыбнулся. — Ты всегда меня
  правильно понимаешь.
    — А кто был этот человек, в кого ты воплотился во сне? — спросила Ира.
    — Сейчас все узнаешь, не  спеши. Это двумя словами не  объяснишь, чтобы все
  было понятно, нужно идти по порядку.
    — Хорошо, я слушаю и молчу! — улыбнулась Иришка.
    — Ну а я продолжаю. Слушайте, — и Сергей продолжил свой рассказ. — Если
  честно, все началось намного раньше, еще задолго до моего первого воплощения
  во сне. Когда мы тратили деньги на благотворительность, полученные от
  реализации клада, Николая Талматова, мы также побывали и  в  Коломне. По 
  предложению Макса, с  которым я  полностью согласился, мы тогда помогали в 
  основном адресно, конкретным нуждающимся людям. Узнавали, где живут
  нуждающиеся люди, многодетные семьи, матери-одиночки, семьи с больными детьми,
  одинокие старики, и таким людям мы и помогали. Помогли мы таким людям и в
  Коломне, а когда закончили дела, решили заехать в гости и к нашему старому
  знакомому, бывшему директору музея Михаилу Николаевичу Зотову. Заехали по моей
  инициативе. Макс не очень хотел заезжать, так как устал, но, выслушав меня,
  согласился.
    — Ты что-то хотел узнать у Зотова? Или просто соскучился? — улыбаясь,
  посмотрел на меня Макс.
    — Ты знаешь, — ответил ему я. — После нашей поездки на станцию Талматова
  меня одолевает одна настойчивая мысль.
    — Какая? — поинтересовался Макс.
    — Меня очень заинтересовала вторая история, которую Зотов рассказал нам
  тогда.
    — Это какая история? — нахмурил лоб Макс, вспоминая рассказы директора
  музея.
    — История про Ивана-лесоруба, — напомнил я.
    — А вон ты о  чем, — вспомнил Макс. — А  что это она тебя вдруг
  заинтересовала?
    — Сам не знаю, — ответил я. — Но уже несколько дней она не дает мне покоя. А
  это сам понимаешь не просто так.
    — Да, — согласился Макс. — У нас с тобой на чувственном подсознание ничего
  просто так не бывает.
    — Вот и я о том же.
    — Ну тогда поехали, — Макс завел «Ниву», и мы поехали к директору музея
  домой.
      Михаил Николаевич, как всегда, встретил нас очень радушно. Он настойчиво
  пытался затащить нас в дом, чтобы накормить или напоить чаем. Но мы все же
  вежливо отказались и убедили его, что у нас сегодня совсем нет времени.
    — Ну ладно, — грустно согласился Зотов. — Что вы хотели спросить?
    — Михаил Николаевич, помните несколько лет назад мы вам для музея подарили
  серебреный медальон колдуна? — спросил я.
    — Что значит помню?! — улыбнулся Зотов. — Я об этом медальоне целую книгу
  написал. Сейчас она ждет своей очереди в издательстве. А вы что хотели
  медальон увидеть? Так он в музее.
    — Да нет! Нет! Мы здесь совсем по другому поводу, — воскликнул я.
    — Ну, так я слушаю вас.
    — Помните в тот день мы долго сидели у вас, и вы нам рассказывали разные
  истории? — спросил я.
    — Ну да, конечно, помню.
    — Вы нам тогда рассказали две истории – про ямскую станцию Талматова и про
  бунтаря Ивана-лесоруба.
    — Ну, конечно, отлично помню, — воскликнул Зотов.
    — Вы еще говорили, что писали статью про крестьянские восстания накануне
  декабристских событий, — продолжал я напоминать наш прежний разговор.
    — Ну да, есть такая статья.
    — Она у вас сохранилась?
    — Конечно, дома лежит.
    — А ее можно у вас взять почитать? — с надеждой спросил я.
    — Ага! — вдруг оживился Михаил Николаевич. — Чайто все-таки придется пить. —
  погрозил он пальцем и улыбнулся. — Пойдемте в дом, там и статья будет вам,
  и чай.
      Зотов взял нас за плечи и повел в дом. Через десять минут мы уже сидели на
  знакомом диване и пили чай.
      Михаил Николаевич искал журнал недолго, и вскоре он был у меня в руках.
    — Михаил Николаевич, — обратился я к директору. — Вы разрешите мне взять
  его на время?
    — Ради Бога, берите, — ответил Зотов. — Только прошу с возвратом. Он у меня
  один, на память оставил.
    — Разумеется! Обещаю вернуть целым и невредимым, — пообещал я.
    — А что вас вдруг заинтересовала эта история?
    — Не знаю пока, — вздохнул я и посмотрел на Макса. — Тот понял меня без слов
  и кивнул головой.
    — Вы говорили, что помните историю про ямскую станцию Талматова.
    — Да, конечно, помню.
    — Так вот, — вздохнул я. — Мы нашли ее.
    — Да что вы говорите?! — удивленно воскликнул Зотов.
      Тут мы с Максом в мельчайших подробностях рассказали Михаилу Николаевичу
  все, что было на станции. О сотне приведений, с которыми я встречался, и о
  нашей благотворительной миссии по  раздаче денег малоимущим, которая
  практически подошла к своему концу.
    — Да, ребята! — воскликнул Зотов и  откинулся на  диван. — Ваши способности
  впечатляют все больше и больше! А теперь, значит, вас заинтересовала история
  Ивана-лесоруба?
    — Да, вы правильно поняли, — ответил я.
    — А почему? — посмотрел на  меня вопросительно директор музея.
    — Я сам пока не знаю, — ответил я. — Но, думаю, что это неспроста.
    — Да, зная ваши способности, — посмотрел на меня внимательно Зотов. — Думаю,
  что вы правы. Берите, изучайте, и поможет вам Бог в ваших поисках.
      Наше чаепитие тогда затянулось надолго. Михаил Николаевич показывал нам
  электронный вариант своей книги. Мы долго обсуждали ее, потом беседовали на
  разные другие темы и только в 9 часов вечера тронулись домой.
    — Однако, сколько  бы ни  бывали мы в  гостях у  директора, — улыбаясь,
  заметил Макс, — еще ни разу по светлому не возвращались домой.
    — Да, ты прав, — согласился я. — Очень гостеприимный наш директор.
    — Еще какой гостеприимный, — согласился Макс.
      Приехав в  Москву, я  простился с  Максом у  подъезда и поднялся в свою
  квартиру. На часах было половина одиннадцатого. Немного перекусив колбасой с 
  хлебом, я  начал изучать статью Зотова «Крестьянские бунты 1816–1820 годов
  как предвестники восстания декабристов 1825 года».
      Материал статьи был большой, на пять полных страниц журнального текста.
  Много разных сведений о крестьянских отрядах, об их налетах на дворянские и
  помещичьи усадьбы, и даже точная численность по некоторым отрядам. Например, в 
  отряде Ивана Лядова, по  архивным данным, на  момент его ликвидации
  регулярными войсками числилось 127 человек. Были перечислены и  места, где они
  промышляли разбоем. Десятки городов и населенных пунктов от Воскресенска и
  почти до самой Рязани. Но все это было не то, не это я  искал. Хотя, если
  честно, я  сам тогда не  знал, что я  ищу и что мне нужно. Единственное, что я
  нашел в этой статье, так это то короткое упоминание о сожительницы Ивана
  Лядова, которая проживала в одной из деревень нынешнего Коломенского района.
    — Ну и что я узнал нового?! — вздохнул я и отложил журнал в сторону. — Все,
  что здесь написано, еще тогда мне рассказал Зотов. И что он привязался ко мне
  этот Иван-лесоруб?! Почему меня не оставляют мысли о нем?
      Я  еще долго сидел и  думал обо всем этом, но  не  найдя ответа на свои
  вопросы, посмотрел, наконец, на часы, было половина первого ночи.
    — Да пошло оно все к лешему! — сказал я и пошел спать.
      Эта августовская ночь грозилась быть не  менее душной, чем прошедший день.
  Я открыл окно, лег на  кровать и  накрылся тонким сетчатым покрывалом.
  Покрывало было капроновым, очень легким и хорошо пропускало воздух. Из окна
  донеслись отдаленные звуки ночного города и повеяло прохладой. Легкий ветер,
  иногда врываясь в окно, надувал тюль, словно корабельный парус. Затем небрежно
  бросал ее, отступал назад, потягивая за собой, потом новым порывом вновь
  надувал и опять бросал, и так до бесконечности. Я лежал на спине, заложив руки
  за голову, и смотрел  в  слабо освященный настольной лампой потолок. Мысли
  вновь, одна за другой, закружились в голове, не предвещая мне нечего хорошего,
  кроме бессонной ночи.
    — Все, надо спать! — настроился я решительно и выключил настольную лампу. В
  комнате воцарился полумрак за счет света, который падал в комнату от ночного
  уличного освящения. Но это меня не раздражало, как и отдаленные звуки ночного
  города. Окна моей старой хрущевки выходили во двор, а не на улицу, поэтому и
  света здесь было мало, и звуки сюда доносились не такие шумные, как с другой
  стороны дома.
      Наконец, я закрыл глаза, но заснуть сразу не получилось, еще несколько
  минут я ворочался с бока на бок, но вот глаза стали залипать, минута, за ней
  другая, и я провалился в глубокий сон.
      Странное ощущение теплоты охватило меня. На  место недавней прохлады
  пришел какой-то спертый тяжелый воздух, с запахом пота и соломы. Но не это
  меня удивило, а то, что покачивает! Я  чувствую, что меня кто-то или что-то
  покачивает.
    — Сынка! — вдруг послышался полушепотом грубый мужской голос. И  вновь меня
  покачивает. — Сынок, вставай, чего покажу! Опять раздался все тот  же басовый
  мужской голос. Тут я  вздрогнул и  раскрыл глаза. Первое, что я  увидел, это
  нависшую надо мной фигуру громадного мужика-крестьянина лет тридцати пяти,
  одетого в длинную старорусскую рубашку, подпоясанную кушаком, коричневые штаны
  и  стоптанные сапоги на  ногах. Широкий в  плечах, с  большими крепкими
  ладонями мужик этот, нависая надо мной, смотрел мне прямо в  глаза. Взгляд его
  светлых голубых глаз был тяжелым, но не злым. Лицо овальное слегка рябое,
  волосы немного кудрявые хлебные. Такого же цвета окладистая борода лопатой и
  пышные завитые по краям усы.
      В первую минуту, когда я увидел этого мужика, мне хотелось вскрикнуть от 
  неожиданности. Да,  может быть, я и  крикнул где-то внутри себя, но только не
  здесь. Здесь с первой минуты я почувствовал, что я, не совсем я! Ибо все, что
  я делал, делал не я, а тот кто-то другой, в чьем теле я себя обрел невольным
  наблюдателем.
    — Вставай, Илюша, пойдем со мной, я тебе что-то покажу, — вновь обратился ко
  мне мужик, и я почувствовал, как до меня донесся спертый запах редьки и лука
  из его рта.
    — Ну что, тятя? — ответил я ему тонким детским голосом, отчего пришел в
  недоумение.
    — Пойдем, что покажу, — вновь полушепотом произнес мужик.
      В этот момент я увидел, как маленькие ручки протерли глаза, я сел и свесил
  детские ножки. Тут я, наконец, разглядел всю обстановку, которая окружала
  меня. Лежал я вначале, а теперь сидел не на мягкой кровати, на которой заснул
  совсем недавно в своей московской квартире, а на широкой деревянной скамье,
  сбитой вдоль стены старого бревенчатого дома. Вместо матраца на  этой скамье
  была насыпана солома. Соломой набит и суконный мешок, который служил
  здесь подушкой. Тихо кругом, только где-то в щели стрекочет сверчок. Сквозь
  небольшие стеклянные оконца в  избу со всех сторон черной мглой заглядывала
  ночь. С этой тьмой пытается бороться своим слабым светом лучина, которая
  держится на треножнике, вбитом в бревно переруба в полуметре над моей головой.
  Изба не маленькая, пять на шесть метров. Полы в избе деревянные, строганые по
  полу, то там, то  здесь валяется просыпанная солома. В  правой стороне
  избы стоит почерневшая от времени каменная мазаная печь. В  печи еще краснеют
  потягивая дымком угольки, которые, видимо, остались от  приготовления пищи.
  Там  же в  печи стоит большой казанок, у печи — ухват, метла, лопата, рукомой,
  лохань под ним. У  стены печи в  углу деревянные зимние полати с верхами. За
  печью, в том же углу под полатями на широкой скамье-лежанке спит молодая
  женщина лет тридцати пяти, рядом с ней девочка лет пяти. В восточной части
  избы — светлый угол, почерневшие от гари лампад и времени старинные, ковчежные
  иконы Спасителя, пресвятой Богородицы и святителя Николая Мирликийского
  чудотворца. Иконы с любовью покрыты льняными вышивными ручниками, с потолка
  свисает на шнуре и теплится керамическая масляная лампадка. Под образами стоит
  большой деревянный стол и две длинные лавки вдоль стола с каждой из  сторон.
  На  столе большой чугунный казанок, литровый глиняный кувшин, четыре, глиняные
  кружки, берестяной коробок с солью и деревянные резные ложки. Вверху под
  потолком по всем стенам кругом прибиты деревянные полки, забитые разной
  глиняной посудой, берестяными коробами большими и малыми, плетеными корзинами
  и всякой другой посудой и утварью. Кроме всего, на стенах у двери весит
  несколько вязанок с разными видами трав отчего в избе стоит душистый, пряный
  до тошноты запах.
    — Ну что ты, Илюша, проснулся? — улыбаясь, посмотрел на меня мужик. Мальчик
  потянулся и зевнул.
    — Тятя, а что вы хотели мне показать?
    — Пойдем со мной, — сказал шепотом мужчина и пошел к столу. Я спрыгнул со
  скамьи и пошел следом.
      Мужчина сдвинул с края стола посуду, зажег настольную лучину и сел за
  стол. Мальчик подошел и сел рядом с отцом.
    — Слушай меня, Илюша. Ты у меня мальчик большой, 12 годков уже. Главный
  мужчина в  доме после меня. Должен дом соблюдать, матери помогать, сестру
  Анечку беречь. Я под утро уйду, а ты в доме главным останешься! — мужчина
  замолчал на минуту и посмотрел в тот угол, где спала женщина с девочкой. Потом
  поднялся, снял с верхней полки глиняную кубышку объемом не  больше литра и 
  вновь сел за стол.
    — Что это тятя? — спросил Илюша.
    — Это сынок деньги для вас с мамкой и Анечке приданое. Мужчина развязал
  кожаную тесемку и высыпал на стол содержимое кубышки. В ней были серебряные
  рубли, полтинники, гривенники и другие мелкие серебряные монеты. Было здесь
  и пять золотых пятирублевых монет, одни только они, не считая серебра, были
  целым состоянием для того времени. Кроме этих монет, здесь был еще один
  предмет, который меня заинтересовал больше, чем эти монеты. И это был….
    — Георгиевский крест Николая Аракчеева! — улыбаясь, догадался Гвоздь.
    — Браво, Володя! — воскликнул Сергей. — Именно так!
    — А раз это был крест графа Николая Аракчеева, — продолжил логически
  размышлять Гвоздь. — То тогда не трудно догадаться, что этим мужиком был Иван
  Лядов.
    — Абсолютно точно, — подтвердил Сергей. — Это был гроза французов
  Иван-лесоруб, а мальчик его приемный сын, теперь мы знаем его имя, его звали
  Илюшей. Ну не будем отвлекаться, — воскликнул Сергей и продолжил свой рассказ.
      После того как Иван показал содержимое кубышки сыну, он аккуратно все
  сложил на  место, накрыл сверху обрезком мягкой кожи, обвернул и крепко стянул
  кожу двумя кожаными жгутами.
    — А что теперь, тятя? — посмотрел на Ивана Илюша.
    — А теперь мы пойдем и  прикопаем этот кувшинчик на озере под нашим камнем.
    — А почему под камнем? — спросил мальчик.
    — Это чтобы ты не забыл, где он. Мало ли что со мной случится, а ты место
  никогда не забудешь.
    — Мамке я денег оставил. - Заживете теперь, спать на перине будите. - А это
  вам с Анечкой, — смотри, никому не сказывай, даже мамке пока не говори.
    — Хорошо! — согласился мальчик.
    — Ну, пойдем тогда.
      Мы встали и тихонько вышли на улицу. На улицы ночь черная тихая! Иван
  прошел вперед, в руках у него лопата, ведро, а  в  ведре кубышка. Илюша шел
  следом, неожиданно споткнулся и упал. В этот момент я вздрогнул и открыл
  глаза. Лежу на кровати в своей квартире, все тот же полумрак в комнате от
  уличного освещения, отдаленные звуки ночной Москвы и ветерок, по-прежнему
  терзающий мои занавески.
      Осмотрев беглым взглядом комнату, я  быстро стал советь, глаза вновь
  слиплись, и я снова провалился в сон.
    — Ну что ты, сынок, так неаккуратно! — подхватили меня крепкие руки.
    — Это я, тятенька, на ямке оступился, — оправдался шепотом Илюша.
    — Осторожней ступай! Не торопись. Скоро глаза привыкнут к темноте, — тоже
  шепотом произнес Иван, оглядываясь по сторонам. Кругом, казалось, была
  непроглядная ночь. Легкий ветер шуршал листвой деревьев, которые стояли с
  обеих сторон черными бесформенными тенями. Глаза, и  правда, быстро привыкли к
  темноте. И темнота уже не была темнотой, яркие большие звезды серебрили небо,
  да и луна, которая едва народилась, прилично уже освещала все кругом.
      Шли мы недолго, от дома шагов двадцать, и перед глазами легкой рябью,
  зеркально отражая в себе яркие звезды, появилось озеро. Небольшая одноместная
  лодка стояла у берега, слегка покачиваясь на волнах. Озеро это было не
  большим, но  и  не  маленьким. Размером примерно 150 на  100 метров. По
  берегам всего озера, то там, то здесь виднелись крестьянские избы, свет нигде
  не горел, деревня спала. Иван прошел еще четыре пять шагов и  остановился у 
  большого камня, торчавшего из земли. Камень был круглым, метра два
  с половиной-три в диаметре и торчал из земли своей округлой макушкой, примерно
  на метр. От камня до воды озера было метра два. Иван остановился у камня,
  поставил на землю ведро и положил лопату.
    — Вот, сынок, наш камушек, под ним мы и закопаем, запоминай с какого боку.
    — Тятя, а зачем ведро? Вы кувшин в ведре закопаете? — спросил Илюша.
    — Нет, сынок, ведро для того, чтобы следы не оставлять на земле. Сейчас
  увидишь, — тихо сказал Иван.
      Он обошел камень и в одном месте стал на колено.
    — Илюша, возьми лопату и иди сюда.
      Я взял лопату и подошел к нему.
    — Вот видишь, с этой стороны у камня большая выемка?
    — Да вижу, — воскликнул Илюша, нащупывая природную рытвину в камне.
    — Вот это место будет тебе приметным. От этого места отмерим четыре лопаты
  без черенка и будем копать.
    — А зачем четыре лопаты отмечать? — спросил Илюша.
    — Это чтобы в камень под землей не попасть.
      Иван отсчитал четыре лопаты без черенка, огляделся по сторонам и стал
  окапывать равномерный круг диаметром 40 на 40 сантиметров, загоняя в землю
  штык до упора. Затем он вывернул эту глыбу земли и дерна наверх и отложил в
  сторону землей вверх. Получилась яма, глубиной 35–40 сантиметров. Вытащив
  кувшин из ведра, Иван стал углублять яму, складывая землю в ведро. Когда ведро
  наполнилось, была готова яма глубиной 85–90 сантиметров, чего вполне хватало
  для захоронения клада. Опустив на дно кубышку с кладом, он стал аккуратно
  обсыпать ее со всех сторон землей из ведра и раз за разом, трамбуя эту землю
  тыльной стороной черенка от лопаты. Наконец, он втрамбовал на место всю землю,
  какая была в ведре, взял глыбу земли с дерном и положил ее на место, словно
  крышку от чайника, затем притопнул пару раз ногами это место и  посмотрел на 
  Илюшу: «Вот, сынок, не забывай это место. Илья смотрел на место, где зарыт
  клад, и я поражался, как Иван аккуратно его закопал! Никаких следов вообще не
  было видно!
    — Профессионал, — заметил Гвоздь.
    — Да, — согласился Сергей. — Такое впечатление, что он не один клад зарыл.
    — А может и зарыл! — предположил Владимир.
    — Мальчики, не отвлекайтесь! — недовольно посмотрели на парней Иришка со
  Светланой.
    — Ладно, ладно, — согласились парни.
    — Что было дальше? — нетерпеливо спросила Ирина.
    — Дальше Иван с  Илюшей ушли в  свою избу, которая, как я уже говорил,
  стояла на пригорке, в двадцати пяти метрах от озера. Илюша лег спать и, когда
  он уснул, я проснулся в своей московской квартире. Надо заметить, я тогда был
  очень сильно потрясен увиденным.
    — Что это было? — воскликнул я и сел на кровати. — Как такое вообще
  возможно! Ведь это не тонкий сон! Я явно был в теле другого человека!
  Переживал моменты его жизни, как свои, еще к тому же в том, его, реальном
  времени! Немного придя в  себя, я  включил лампу и  посмотрел на  часы, было
  ровно три часа ночи. Выключив ночник, я откинулся назад, сонливость вроде
  отступила, а в голову полезли мысли.
    — Так, — подумал я, — теперь становится понятно, почему все эти дни мысли об
  Иване Лядове не оставляли меня. Все это было предвестником того, что случилось
  со мной сегодня! Вне всякого сомнения! А если это так, то тогда и место
  захоронения клада, показанное мне в таких реальных исторических событиях, не
  случайно! И показано мне именно для того, и только для того, чтобы мы с Максом
  нашли его! Для чего? Ну, для чего, я думаю, догадаться не сложно, для помина
  их душ! А вот, где найти этот клад? Где искать это озеро с камнем? Как оно
  называется — большой вопрос. Мысль эта загнездилась в моей голове, но не
  надолго, вскоре появилась зевота, вялость, веки вновь стали слипаться, и я
  опять провалился в глубокий сон.
      Едва я  заснул, как почувствовал, что яркий свет пытается пробиться через
  мои веки, я открыл глаза и обнаружил себя на знакомом мне озере, у знакомого
  мне камня, в яркое солнечное утро. Судя по солнцу, было не более восьми часов
  утра. Несмотря на то, что я видел это место ночью, я сразу его узнал.
    — Илюша! Илюша! Ну, пожалуйста, возьми меня с собой! Кто-то дергал меня за
  руку.
    — Нет! — одернул решительно свою руку Илья, и я увидел рядом с собой
  невысокого, рыжего мальчика лет восьми, в темных штанах и длинной по колено
  рубашке, подпоясанной веревкой.
    — Ну почему?! — почти плача спросил мальчик.
    — Сколько тебе раз говорить, Митька! — воскликнул Илья. — Лодка у меня
  одноместная, нельзя двоим, утопнем. Жди меня здесь, сейчас я сети проверю, и
  мы пойдем голубей гонять.
    — Ладно! — недовольно согласился Митька. — Только побыстрей давай!
    — Да я  сейчас, мигом, — Илюша оттолкнул лодку, и  я  поплыл на  середину
  озера, даже не  подозревая, что ждет меня впереди.
      Наблюдая за Илюшей, Митька ходил взад-вперед по берегу, потом залез и сел
  на макушку камня. Илья подобрал начало сети и начал проверять ее, продвигаясь
  к середине озера. Скоро появились первые щурята, довольный Илюша схватил
  одного щуренка длиною с локоть и стал восторженно и самодовольно помахивать им
  в воздухе.
    — Эй! Митька, глянь! — похвастался Илья. В этот момент сеть в другой его
  руке, дернулась с такой силой, что мальчик не устоял, вылетел из лодки, и я
  оказался в холодной воде. Падая в воду, Илюша упал прямо на свою сеть.
  Натяжение сети на мгновение ослабло, мальчик попытался ухватиться руками
  за борт и влезть в лодку, но сеть вновь натянулась и ударила с еще большей
  силой, провернув вокруг своей оси. Илюша оказался внутри сети.
    — Помогите! — вскрикнул, едва не глотая воду Илья. Его услышал Митька,
  спрыгнул с  камня и  с  криками «Ильюшка утоп!» убежал прочь!
      Но Илюша пока не утоп, он еще боролся, и я с жадностью хватал ртом воздух,
  всматриваясь сквозь сеть в голубое небо. Вот сеть на мгновение опять ослабла,
  Илья, раздвигая ее руками, поднял над водой голову и в последний раз посмотрел
  в сторону родного берега. Там из  избы бежала на  берег взволнованная мать и 
  сестренка Анечка.
    — Мама!! — изо всех сил вскрикнул Илюша, и новый сильный удар сети
  окончательно затянул его на дно озера! Я вздрогнул и, жадно хватая ртом
  воздух, открыл глаза. Было совсем светло, я  лежал на  своей кровати в 
  холодном поту и  тяжело дышал. Не понимая, в чем дело, я попытался
  пошевелиться, но мне это не удалось. Тогда я приподнял голову, рассмотрел
  себя и понял, что я так сильно крутился во сне в постели, что замотал себя
  покрывалом по самое горло, не хуже, чем Илья запутался в сети. Кое-как я
  поднялся и сел, потом встал и только тогда освободился от этой удавки.
    — Боже мой, какая грустная история! Как жалко этого мальчика! — воскликнула
  Светлана, вытирая слезу на щеке.
    — А что такое было в сети? Что за рыба такая, что так легко утянула мальчика
  двенадцати лет на дно озера? — с грустью спросила Ирина.
    — Я думаю, такой рыбой может быть только одна рыба, — предположил Гвоздь. —
  Это сом.
    — Ты как всегда прав, Володя. — согласился Сергей. — Как мы узнали позже,
  это и правда был большой сом, на 25 килограммов. Его в этот же день, вместе с
  телом Илюши, мужики со дна озера вытянули баграми за сеть.
    — Боже мой! Я теперь поняла! — полушепотом, растирая слезы на глазах,
  произнесла Иришка.
    — О чем ты? — посмотрел на супругу Сергей.
    — О названии озера! — ответила Ирина. — Ведь название "Илюшкино озеро" дано
  этому озеру в честь этого мальчика, да?
    — Да, — согласился Сергей, — так это озеро назвали местные жители деревни,
  после этого трагического случая! Тогда эта беда сильно потрясла всех жителей
  деревни. Но все это мы узнали намного позже. В то время я не задумывался о
  названии этого озера, я думал только о том, где его найти. Вы опять спешите,
  забегая вперед. Все вы узнаете. Запаситесь терпением. Это самая долгая и самая
  интересная история, полная опасностей, страха и приключений, только
  начинается!