Возвращается боль

Режиссер Карен Шахназаров на заседании Совета при президенте РФ по культуре и искусству предложил изучать на уроках литературы только «основополагающих» писателей - Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Толстого и Чехова. Литературу «первого ряда».
Я сильно извиняюсь, а как быть с Гончаровым, написавшим гениального «Обломова», Грибоедовым, с его блистательной комедией «Горе от ума», с Салтыковым-Щедриным и так далее и так далее .
Сегодня я хочу вспомнить писателя, о котором в советское время еще помнили и довольно часто издавали, а потом основательно забыли, и который, по «терминологии» К.Шахназарова не может быть причислен ни к какому «ряду» русской литературы.
Это – Всеволод Михайлович Гаршин. И забыли о нем несправедливо, поскольку и человек, и писатель он был замечательный. Именно с него рисовал И.Е. Репин царевича на картине «Иван Грозный убивает своего сына», а также главного героя картины «Не ждали».
С большой теплотой отзывались современники о Гаршине-человеке. Их привлекали в нем простота и скромность, «необыкновенное уважение к правам и чувствам других людей, необыкновенное признание человеческого достоинства во всяком человеке», «строгость к себе, снисходительность к другим», готовность делом помочь людям. «Его чрезвычайная… мягкость, благородное изящество всего его душевного облика делали его обаятельным человеком». Гаршин всегда оставался верным своим жизненным убеждениям, «никогда не боялся беспристрастно и искренне высказать свой взгляд, как бы он ни шел вразрез с мыслями и чувствами его собеседника».
 Острота восприятия жизни, неутихающая боль от ее несправедливостей, чувство личной ответственности за происходящее в мире - ведущие черты духовного облика писателя. С душевной болью сообщает Гаршин об аресте студентов: «Когда я говорю об этом, я не могу удержаться от злобных, судорожных рыданий».
В 1877 г. началась война с Турцией. Гаршин рассматривал ее как борьбу славянских народов против ига Турции и считал своим долгом вместе с другими разделить все тяготы войны. «Мамочка, - писал он, - я не могу прятаться за стенами заведения, когда мои сверстники лбы и груди подставляют под пули. Благословите меня…» Студент Горного института Гаршин уходит на войну. Своим поведением он заслуживает любовь и уважение солдат. «Солдаты с нами… в самых дружеских отношениях. Не скрою, что это льстит моему самолюбию, тем более что расположения солдат не добиваюсь никакими «подкупательными» средствами, кроме разве писанья писем». Писатель не принимает войны с ее бедствиями и страданиями. Он не принимает и порядков, царящих в армии (грубость, рукоприкладство), и с горечью пишет об этом.
 Вся суть характера Гаршина ярко проявилась в его отношении к судьбе Млодецкого (политического ссыльного, по своим взглядам примыкавшего к народовольцам). В 1880 г. Млодецкий стрелял в Лорис-Меликова, крупного царского чиновника. Млодецкому был вынесен смертный приговор. Накануне казни Гаршин ночью добивается приема у Лорис-Меликова и умоляет его не приводить приговор в исполнение. «Жить, есть, спать, ходить с мыслью, что вот рядом готовится петля, он не мог», - вспоминал современник писателя. Казнь свершилась. Гаршин был потрясен. Он покидает Петербург. В странствиях, во встрече с Л. Толстым ищет забвения. Но оно не пришло.
Пришло душевное заболевание, которое несколько лет спустя привело писателя к самоубийству. Болезнь временами отступала и вновь надвигалась. Она обрекала Гаршина на страдания, омрачала жизнь. «Что это за жизнь: вечный страх, вечный стыд перед близкими людьми, жизнь которым отравляешь… Чувствуешь себя неполным человеком, а каким-то существом, единственное назначение которого - бороться против болезни. И эта болезнь составляет единственный интерес жизни. Не гнусно ли это?…» Эти страшные мысли повторяются в письмах, отравляют жизнь Гаршина. Приближали болезнь, ускоряли ее течение мучительные впечатления от действительности, гражданская скорбь писателя: «…Жизнь до такой степени переплелась с нецензурными явлениями, что постоянно натыкаешься на них и разбиваешь себе лоб. Просто хоть брось… У нас скверно. Газеты бросил читать, до такой степени вся жизнь преисполнена всевозможными свинствами…», - пишет Гаршин в январе 1884 г.
Гаршин вкладывал в свои произведения всю страсть своей души, писал «одними своими несчастными нервами», и «каждая буква стоила… капли крови». Но без литературы Гаршин жить не мог! «Писать для меня теперь, - делился он своими чувствами с одним из друзей, - значит снова начать старую сказку и через три-четыре года, может быть, снова попасть в больницу. Бог с ней, с литературой, если она доводит до того, что хуже смерти, гораздо хуже, поверь мне». Обостренной чуткостью к боли человеческой Гаршин был близок Чехову, который сказал: «…Таких людей, как покойный Гаршин, я люблю всей душой и считаю своим долгом публично расписываться в симпатии к ним…»
Потрясенный смертью Гаршина, Чехов посетил место, где он разбился. «Невыносимая жизнь? А лестница ужасная. Я ее видел: темная, грязная…» В двух словах Чехов выразил причину гибели Гаршина: «Невыносимая жизнь!»
P.S.  Я буду считать свою задачу, хотя бы частично выполненной, если кто-нибудь  из  читателей обратится к рассказам и повестям В.М. Гаршина . Они стоят того. Поверьте мне на слово.