Девчонка в просторных штанах

Стоял обычный солнечный день. Школа жила своей стабильной жизнью. Ученики выходили с уроков, обедали в столовой, обсуждали домашку и ничем особенно примечательным не занимались. У нашего Творца горячо румянились щеки, он был охвачен нездоровым, преувеличенным волнением и пытался отмахнуться от беспокойных мыслей, как от насекомых. Он силился уговорить себя, что ничего страшного не происходит... Буддисты, вот, например, вообще считают, что в жизни нет ничего особенного и относиться к ней серьёзно даже вредно... Но как бы слепо он ни доверял мудрецам-буддистам в обычное от уроков время, сейчас в его руках было хоть и менее мудрое, но не менее священное для него письмо, которое автоматически придавало этим дням в его жизни значимость... Писать это письмо было чрезвычайно приятно, хотя, как ему казалось, он не выразил в нём и четверти от того, что хотел выразить... Этот лист бумаги он аккуратно выдернул из тетради, оборванный край бережно подравнял ножницами, а потом, пользуясь всем старанием, находившимся в его распоряжении, стал самым приемлемым и разборчивым почерком писать послание для "той самой". Само вдохновение потянуло его создать сие творение, что отныне грозило среди прочих заурядных признаний в любви быть погребённым в мусоре обычной школьной красавицы... Итак, вот она.

Она уже за его спиной. Творец слегка оробел. Представлять её сегодня ночью было куда проще, чем взаимодействовать с ней вживую... Какой же он дурак! Он не решится просто так подойти и отдать ей листок!.. Прямо в руки, глядя в глаза! Ужас! Невозможно!

Он пока что просто смотрел на то, как она беззаботно ошивается у своего шкафчика. Лицо её было обычным привлекательным; хоть немного примечательным его делала исключительно молодость, на нём виднелся аккуратный сдержанный макияж. Из особо интересных элементов одежды можно разве что отметить её просторные штаны, которые особенно нравились нашему Творцу... Ну как в такое чудо не влюбиться? И как привлекательно она носит портфель на одном плече... И как эти штаны своевольным водопадом стекают по её ногам... Как она свежа! Как хороша... Муза!

И тут у нашего Творца появился маленький шанс всё-таки доставить ей письмо, в котором он выражает свою крайнюю степень влюблённости. Девушка отвлеклась на телефонный разговор; её портфель остался в другой руке и находился на таком уровне от пола, на котором Творцу было бы очень удобно незаметно закинуть туда письмо... Он счёл эту возможность компромиссом: и девушка получит письмо, и сам он не будет мучиться глядя на её реакцию; а там уж дальше пусть Господь подскажет ей лучшее время для прочтения. Итак, Творец оглянулся, убедился, что на него особо никто не смотрит и зашагал к девушке. Шагал он более развязной и просторной походкой, чем обычно; старался смотреть куда угодно, но только не на неё. И вот письмо было удачно закинуто; после чего Творец быстренько засеменил прочь — совсем как взволнованный утёнок. Он это сделал! Совершил одну из самых значимых вещей в своей жизни! А теперь его ожидал совершенно непредвзятый женский суд. Однако как только он попытался уйти прочь с более-менее облегченными мыслями, его тут же остановил дерзкий бунтарский голос.

— Далеко собрался? Давай прочтём! — загорланил голос.

Творец обернулся и увидел местного Задиру, известного давней глубочайшей любовью к девушке в просторных штанах. Он её несколько лет тщетно пытался добиться и страшно ревновал к каждому дуновению воздуха. Он оказался единственным свидетелем выходки Творца с подкинутым письмом. Девушка удивлённо смотрела на Задиру; тот с видом следователя, нашедшего улику — доставал неизвестный ей листок из её собственного портфеля. Он медленно покружился вокруг своей оси, демонстрируя письмо в вытянутой вперёд руке. После этого артистично раскрыл его — словно пергамент с указанием какого-то царя — звучно откашлялся и с издевкой глянул на Творца (который был готов провалиться сквозь землю) и начал читать.

Сначала читал он наиграно поэтическим тоном, обзывая всяких деятелей искусств жалкими слюнтяями; конечно же всё написанное в письме — прочитанное таким тоном — превращалось в сахарные сопли и ничего кроме смеха над бедным Творцом вызвать не могло. Однако для Задиры был уготован сюрприз: именно на третьей строчке письма к Творцу хлынул поток вдохновения и мощной струёй начал отражаться на его рукописи. Когда Задира подобрался к третьей строчке тон его начал меняться: Задира уже почти не смеялся и читал так вдумчиво — как дети читают букварь. Некоторые слова он ещё пытался произнести с издевкой, но искренне это сделать уже не получалось: самому ему стало совсем не смешно... Как только Задира начал проникаться работой Творца все зеваки в коридоре немного растерялись: а как же издевательства? А как же смех? А девушка с просторными штанами хлопала красивыми глазами и Бог знает о чём думала. В глазах Задиры с прочтением каждого нового слова оживлялось пламя; а в его жестах появлялась просторность, свобода, непринуждённая элегантность; всё больше его чтение становилось выразительным: становилось похожим на вдохновенное пламенное прочтение стиха, написанного признанным мастером романтической поэзии... Он начал читать с таким почтением к тонкому слову автора будто всех вокруг призывал относиться к нему с не меньшим почтением. Совсем скоро Задира подошёл к кульминационному моменту письма; прочёл его как монолог главного героя пьесы которому не удалось достучаться до сердца возлюбленной дамы... И слёзы появились у него на глазах... Кульминация была пройдена: он точно прожил новую жизнь и переродился, став абсолютно новым чистым существом...

Коридорные зеваки стали рукоплескать. У некоторых из них краснели намокшие глаза. Из кабинетов слышались голоса учителей: "Батюшки! Ну и красота..."

Задира словно был кантужен таким сильным и хирургически точным словом Творца: он был опустошён и очищен от всего дурного... Теперь он переживал за любовь Творца и девушки словно они персонажи книги; также мысленно благодарил Бога за то что стал частью акта искусства, который глубоко его тронул... Если Задира теперь хотел начистить Творцу его прекрасное лицо то лишь за то, что письмо закончилось так быстро и так сильно хотелось ещё...

— Господи дружище! — решительно произнёс Задира, вытирая слёзы — ты талант, мой мальчик! И ты правда растрачиваешь свою гениальность чтобы добиться этой девушки… ты правда растрачиваешься на такие пустяки! Это непозволительно!.. Как здорово что есть в нашем мире такие глубокие люди… И нет ничего печальнее того, что объектами своего обожания они выбирают таких вот простушек… — он показал на неё глазами — Они куда легче добиваются чем ты думаешь… Святости в них никакой нет… Клянусь тебе: в них нет ничего особенного… Она же не способна понять всю глубину твоих мастерских слов… Да поверь мне: в этих глазах глубины ноль! Я знаю! — он постучал по голове, намекая на умственные способности обожаемой девушки; смотрел на неё как суслик на утраченное сокровище — ну не способна, брат, она понять тебя… Ну не способна… Ей вечеринки нужны ей нужны косметика и показуха, вот что им всем нужно… Никакого покоя с ними! Никого поэтического начала в их чреве нет!.. Как я понимаю тебя, брат, как я понимаю тебя!.. И жаль мне… Так несправедлив наш мир лишь по этому только по этому!.. Потому что такие чудесные, богатые внутренним миром люди всегда одиноки… - он почти плакал к концу своей речи.

Все немного помолчали и поприходили в себя пока Задира тихо хныкал. Девушка в просторных штанах, которая стала предметом интереса двух парней, стояла, занимаясь тем, что ничего не понимала. Остальные же занимались тем, что пытались хоть что-то понять. А Творец всё прекрасно понимал: он смотрел на Задиру так, словно гнусный, пыльный, уродливый сундук оказался ящиком Пандоры.

— О Боги! — наконец произнёс очарованный Творец — мой друг кажется и тебя только что посетила муза... - все в коридоре ахнули, послышалось "и правда же", а Задира схватился за сердце - Не слышишь разве как ты лепечешь?.. Да ещё с каким чувством ты читал! А это дорогого стоит! - Творец засмеялся - Брат мой да моё же письмо через край переполнено банальностью, напыщенностью и пубертатной чушью, но твоём исполнении оно звучит так искренне, так по-настоящему, словно какой-нибудь взрослый поэт признавался в любви, а не прыщавый школьник... Мой текст раскрылся лишь тогда, когда прошёл сквозь твою гортань, божественной музыкой разлившись в наших душах... - все закивали и блаженно заулыбались - Да я не так сильно любил эту девушку когда писал, как ты её любил, пока читал... Клянусь, да мне по сравнению с тобой плевать на неё, ох, как же ты любишь! Я прямо-таки тебе поверил! Я теперь за вас переживаю... Как хорошо бы вы смотрелись вместе - самоотверженно сказал Творец и у него тоже выступили слёзы - Я бы без неё справился, если б имел счастье радоваться за вас...

— Правда, ты думаешь, что я хорошо прочитал? - в неком смятении сказал Задира. - Да я ведь запнулся пару раз и имел глупость неправильно прочесть слово "забвение"... Я даже как-то забылся, пока читал, - говорил Задира, словно не совсем помнил, что только что произошло, а Творец всё больше выходил на эмоции.

— Не оспаривается, это было великолепно, блистательно! Я не мог поверить, что мои собственные слова способны звучать так поэтично, так чудесно, пока ты нам всем их не прочёл... Господи, да у меня просто не хватает слов!.. — оттого что Творец не мог найти слова, всё его возбуждение уходило в руки, которые судорожно вздымались вверх, словно он стремился взлететь.

— Мама мне в детстве говорила, что мне надо быть ведущим где-нибудь, — скромно засмеялся сквозь утихающие слёзы Задира.

— Ох, мой друг, твоя мама тебя ужасно, преступно недооценивала. Ты способен на куда большее... Поверь мне! — Творец со значением подмигнул покрасневшим от слёз глазом.

Задира готов был разрыдаться пуще прежнего; так сильно любил он в тот момент Творца, который смог обласкать его тонкую чувствительную душу. А Творец был очарован красотой, которая просочилась в его серую скучную жизнь; он был страшно околдован этой красотой, если даже не вдохновлён!.. И вместе рыдая над тем, как несправедлива жизнь, они удалились... А девушка в просторных штанах хлопнула глазом и пошла на урок, достаточно быстро забыв об этом происшествии.

Надо сказать, что всю грядущую неделю эти двое почти не смели оставлять друг друга. А ещё через пару месяцев можно было увидеть афишу в театре — это был спектакль одного актёра, поставленный Творцом по собственной пьесе и исполненный на сцене Задирой. Спектакль назывался: "Девочка в просторных штанах, что не достойна наших любовных стихов!" Премьера состоялась с потрясающим успехом, который, однако, не смог вылечить сердца потрепанных друзей.