глава 8

                Глава 8 — Когда тень возвращается.

Лето пришло внезапно. Как пожар. Всё расцвело, запело, зашевелилось. Только дети не вышли на улицу. Их просто не было. Ни смеха, ни шагов, ни гонки босиком по пыльной дороге. Пусто. Как будто кто-то вырезал их из жизни.

Старики сидели в тени сараев. Женщины смотрели на дорогу. Молодёжи почти не осталось. Кто ушёл. Кто не дожил. Кто ушёл и не вернулся.

И вдруг он вернулся.

Звали его Захар. Когда-то — красивый, крепкий. Работал кузнецом. Умел шутить. Умел пить. Женщины на него смотрели. Мужчины — уважали. А потом пришли обыски. Пришёл райуполномоченный. А с ним — список.

Захара тогда не тронули. А тронули других. Тех, чьи имена совпали со списком.

Теперь он вернулся. В пыльной одежде. С котомкой. Взгляд прямой, но не живой.

— Это он, — сказала Мария.
— Он, — кивнул Трофимович.

Никто не вышел встречать. Никто не подошёл. Он сам дошёл до центра села, сел на старую лавку у школы. Молчал.

Настя смотрела на него из окна. Потом вышла. Медленно. Встала напротив.

— Почему ты жив?
Он не ответил.
— Ты знал, что за тобой шли. Ты знал, кого ещё возьмут. Ты знал!
Он кивнул. Лицо — как обгоревшее дерево.

— Ты сказал им наши имена?
— Я… — начал он. — Я не хотел. Меня…
— Ты не хотел? — перебила она. — А они хотели умирать?

Он опустил глаза. Настя стояла над ним, как суд.

— Здесь больше нет твоего дома. Нет твоих друзей. Нет даже тех, кто бы тебя проклял. Потому что — нет детей.

Он поднял глаза. В них — ничего.

— Ты хочешь остаться?
— Я хочу искупить.
— Искупать можно в воде. А ты в крови. В нашей.

Мария подошла, принесла ведро. Поставила перед ним.
— Хочешь помочь? Носи воду. Для сада. Пока не вырастет хоть один цветок на каждом могильнике.

Он взял ведро. Пошёл. Люди смотрели. Никто не мешал. Никто не благодарил. Никто не прощал.

На следующее утро он снова пришёл. Взял ведро. Нес воду. Молча.

Через неделю — ещё. Через месяц — тоже. Он построил скамейку у родника. Починил крышу в пустой избе. Никто не разговаривал с ним. Он не ждал.

Однажды к нему подошёл мальчик. Один из немногих. Родился после. Спросил:
— Ты кто?
— Я тот, кто остался.
— Почему?
— Потому что сделал плохо.
— Значит, ты злой?
— Нет. Я живой.

И мальчик сел рядом. Молчал. Потом встал и ушёл.

На Покров Захар пришёл в школу. Там висела доска. На ней — фамилии. Написанные Настей. Рядом — годы жизни. Иногда — только год смерти. Иногда — просто прочерк.

Он встал. Долго смотрел. Потом взял мел. Подошёл. И рядом со своим именем написал:
“Живу. Но не заслужил.”

Никто не стёр. Никто не добавил.

А летом всё цвело. Маки. Подсолнухи. Крапива. Земля дышала. Но в ней не звучал ни один детский голос.

И всё село знало: это лето — без будущего. Без детей. С живым предателем. И с мёртвой памятью, что пахнет мятой и гнилой землёй.



                Конец главы.