Интервью с Космонавтом

/ИНТЕРВЬЮ ВЗЯТО И НАПИСАНО ПО ЗАКАЗУ К 50-ЛЕТИЮ ПОЛЁТА ЧЕЛОВЕКА В КОСМОС/

ИНТЕРВЬЮ С КОСМОНАВТОМ
Александром Александровичем Волковым

- Наверное, нет на Земле человека, который при виде звездного неба не испытывал чувства восторга и одновременно тоски. Что-то сжимается внутри нас при виде этого величественно¬го, немого, бесконечного и безвременного. А можно ли познать мир, не летая и не путешествуя?
- На первый взгляд, этот вопрос кажется вопросом дилетанта. И ответ на него очевиден: конечно, познать мир, не исследуя его лично, можно. И здесь помогут новинки современной техники: и роботы, и радиоуправляемые механизмы - луноходы-марсоходы, даже Интернет, с помощью которого, казалось бы, можно заглянуть в любые уголки мира, созданы карты звездного неба, в том числе и трехмерные...
Но... восприятие, эмоции во время путешествий, проникновений в неизведанное - ничем не заменить. И здесь главное по¬чувствовать, а потом уже понять. Поскольку так уж мы устроены, прочувствованное явление, прочувствованный мир - понять намного проще. Вы же не интересуетесь при вопросе о здоровье, каковы анализы? Вы спрашиваете: «Ну, как дела?» И берете человека за руку. И по глазам, по дыханию, по тонким, порой неуловимым деталям вы понимаете, в каком состоянии человек. Раньше военные считали освобожденной территорию только тогда, когда по ней прошла пехота. Так и в путешествиях и открытиях новых пространств. Всегда после, пусть многоразового посещения ро¬ботами и многолетних наблюдений через телескопы, в иной мир должен ступить Человек. Тогда можно говорить, что Мы там были. И человек, побывавший там, может быть, и не принесет информацию, как тот же самый робот, - об атмосфере, о составе почвы, но он принесет нам свои эмоции и по мере общения поделится с другими людьми.
Конечно, нельзя недооценивать ту информацию, которую мы полу¬чаем от механических разведчиков, дающих нам много для подстраховки, но все-таки, повторюсь, последнее слово за человеком.
Не секрет, что ведутся разработки по изменению экологии Марса для приближения ее условий к Земным, чтобы в дальнейшем можно было начать колонизацию. Наработки в этом направлении очень серьезные. К примеру, очень интересен проект по заброске на Марс колонии микробов, продуктом жизнедеятельности которых является кислород. Некоторые организации уже сейчас готовы назвать финансовую сторону вопроса. Но по-большому счету, всерьез говорить на эту тему можно только тогда, когда на Марс прибудет «пехота» - космонавты, которые в прямом эфире поделятся впечатлениями с остальными землянами, объясняя «по-человечески»: каков он, этот Марс...
-  В наш век коммерции найдется немало противников того, что Вы сказали. Мало того, многие вообще заявляют: а зачем нам космос, зачем тратить деньги на заоблачные исследования, когда на Земле проблем невпроворот...
- И в наше, и в ваше время были, есть и будут такие скептики. И что самое удивительное, они продолжают существовать, поскольку их совсем не учит исторический опыт.
Пятьдесят лет назад земных проблем было не меньше, чем сейчас, но мудрости у руководства СССР и США хватило, чтобы начать вкладывать средства в космонавтику. Результат - сегодня мир имеет GPS и ГЛОНАС, без которых вообще невозможны ни полноценная навигация, ни работа многих устройств на Земле, помогающих в огромном количестве утилитарных задач. Без решения которых продолжение нормальной жизни человечества вообще затруднительно представить. А та же самая сотовая связь?.. Хорошо, что в руководстве передовых стран это понимают и не идут на поводу у недалеких людей.
-  В этот год, когда весь мир празднует полет первого человека в космос, стала ли космонавтика, по сравнению со временем Юрия Гагарина делом обыденным. Ведь уже и туристов стали возить, и не профессиональные космо¬навты стали посещать орбиту Земли —ученые, врачи...
- Со времени полета Юрия Гагари¬на и по сей день полеты не стали ме¬нее безопасными. Пятьдесят лет - это крупинка. Да, можно утверждать, что технологии, на которых работает космическая отрасль, ушли вперед. А полеты называются испытательными. Одну технологию отработали, но принципиально, вопросов по абсолютной безопасности они не решили. К примеру, те же самые затруднения американцев в, казалось бы, отработанной годами, системе доставки астронавтов на орбиту. Последняя
трагедия с падением «шаттла» и гибелью людей вынудила их вернуться к проблеме, которую они решали на заре космонавтики. Не без гордости за отечественных ученых можно сказать, что в США сейчас приходят к тому, к чему в свое время пришли советские ученые. Америка возвращается к модели осуществления полетов, принятой нами в 60-х годах. А пока ;решают» и «делают свое по образу и подобию русского», -временно будут летать на наших кораблях.
Кстати, челнок, т.е. корабль многоразового использования в СССР начал разрабатываться еще в 19бО-х. Космонавты называли модель «русского шаттла» за похожесть - «лапоть». Его и в космос запускали, отрабатывая варианты и технические вопросы. Официально началом была программа «Бор», а в 80-х, при Горбачеве, приступили к подготовке известного "Бурана». Я был в третьем экипаже для полета в космос на «Буране», который еще строили. Но и тогда, и сейчас у руководства полетами хватило дальновидности продолжать основные полеты на одноразовых модулях с возвращением на парашюте, оставив будущим поколениям идею челнока, признав ее - для современной космонавтики преждевременной. Это вопрос будущего!
Начнем с истории... Первый по¬лет человека в космос практически был осуществлен на боевой ракете, на вершине которой вместо боевого заряда был установлен комический корабль «Восток». Вот и вся логика. Начиная от старта, заканчивая юз-вращением с орбиты - риск и по сей день продолжает оставаться очень большим. Как писал Жюль Верн - из пушки на Луну. Такой вид транспортировки нельзя назвать безопасным в принципе. Человек сидит на «пороховой бочке», которая может уничтожить и самих путешественников, и многих, находящихся вокруг людей. Случаи такие были. Помните: Титов-Стрекалов? Когда на старте загорелись... Хорошо, что удалось катапультировать их за 3 секунды до взрыва, разворотившего стартовую площадку так, что потом ее восстанавливали больше двух лет. Так получилось, что экипаж, в составе которого летел и я, опробовал новый старт. Подобные случае неизбежны в дальнейшем...
Когда ракета уже пошла вверх, есть участки, когда вообще невозможно спасти людей. Риск летчика-испытателя несравним, поскольку он, в отличие от космонавта, почти всегда может катапультироваться. Практически только когда корабль выходит в область невесомости, тогда появляется шанс на спасение. Теперь расскажу о возвращении с орбиты. Для того, чтобы спускаемому модулю с людьми, летящему со скоростью 8 км в секунду, войти в земную атмосферу, его надо развернуть, затормозить и так это аккуратно и точно сделать, чтобы Земля подхватила его своим притяжением и втянула в земную атмосферу точно под определенным углом - 2-3 градуса. Если вход будет под углом 1,5 градуса, корабль отскочит от атмосферы как камешек от поверхности воды, и топлива для торможения при следующем витке не хватит: будешь летать на орбите до тех пор, пока не кончатся все ресурсы, а их на корабле на трое суток... Если же угол будет больше 3,5 градуса, то спускаемый модуль начнет падать с такой скоростью, что сгоришь и перегрузки тебя раздавят...
- А как же туризм?
- Пожалуйста, летите, но обо всех нюансах этого вида «развлечения», конечно, вас предупреждают. А человек сам уже делает выбор.
...Выход в открытый космос. Из чего состоит космический скафандр? Помните детские клеенки бежевого цвета? Из аналогичного материала сделан внутренний слой скафандра.
Космонавт в нее залезает и зашнуровывается специальными резиновыми шнурками, чтобы воздух не ушел. А второй слой это капроновая ткань. То есть всего два слоя герметизации. И полетел вокруг станции... Станция «Мир» была 150 тонн, сейчас МКС примерно такая же, чуть больше. Так вот, станция снаружи состоит из огромного количества выпирающих острых деталей. Зацепиться и порвать скафандр очень просто. Перчатка скафандра еще более не защищена. Она не толще простой медицинской резиновой перчатки. Делается она индивидуально, «маканным» способом, чтобы каждый суставчик руки был плотно обтянут, и пальцы не теряли своей чувствительности. Сверху тонкой резины есть второй слой капроновой за¬щиты. И все! Порвал - мгновенная смерть от «закипания» крови. Я не хочу пугать молодежь, которая меч¬тает стать космонавтами, поскольку настоящего будущего космонавта такими рассказами не остановить. Мне хочется вернуть восприятие людей к реальности, к пониманию, что космонавтика все еще не обы¬денное дело, не развлечение, а опасная профессия, где в каждом полете происходит нештатная ситуация. Штатная ситуация - это риск, а нештатная-это уже героизм. Сделать так, чтобы это стало таким
же обыденным делом, как полет на самолете, понадобится время, я думаю, не одно десятилетие.
-  Многие советские мальчишки мечтали быть космонавтами. По вашим рассказам же получается, что космонавт — это совсем не мечтатель. Он должен быть в первую очередь реалистом, трезвомыслящим человеком, а отнюдь не фантазером...
- Конечно, фантазерам в космосе делать нечего, только трезвомыслие и воля над собственными эмоциями должны быть основными качествами человека на орбите, но...
Без мечты стать космонавтом, без тяги и любви к этой профессии настоящим космонавтом не стать никогда. Что может стать внутренним двигателем человека, кроме любви и мечты, когда столько минусов, и риск, и годы тренировок, и финансовая сторона не такая уж заманчивая' Зарплата у космонавта, если взвесить на весах плюсы и минусы, совсем небольшая, в сравнении с банковскими работниками или менеджерами высоких должностей. Поэтому без романтики в душе в эту профессию лучше не вступать...
...Главное - очень хотеть. Если ты очень-очень хочешь, то ты все сделаешь для достижения цели. К примеру, многие опытные летчики не шли в космонавты только потому, что боялись дисквалификации по своей профессии, поскольку к космонавту предъявляются повышенные требования к здоровью. И если ты, готовый и работающий летчик, подал заявление и не прошел медкомиссию, тебя могут вообще списать с полетов. Поэтому не многие решались пройти такую проверку. Даже уже на этом, первом этапе человек шел, что называется -или пан или пропал.
Помню свои собственные сомнения, поскольку я уже тогда был летчиком инструктором, очень любил свою профессию, но желание пойти выше, стать космонавтом у меня было настолько сильным, что я смог преодолеть свой страх перед потерей любимого дела. А проверка на медицинском уровне очень строгая, что называется от корней волос до ногтей на ногах. Очень серьезно. До сих пор такой жесткий отбор, и до сих пор в космонавты приходят одержимые люди.
Кто такой космонавт? В СССР это были военные. Зарплата такая же, как и у подполковника. А когда пошла перестройка, водитель троллейбуса в Москве зарабатывал больше космонавта, который находился на подготовке. Так что про материальную заинтересованность в наше время говорить не стоит... Дальше... Кроме здоровья, должен быть очень хороший багаж знаний. Первое - надо хорошо учиться в школе. Теоретическая подготовка идет полтора-два года. В наше время космонавт сдавал около 120 экзаменов. И каждый надо было сдать не ниже, чем на «четверку», «тройка» не рассматривалась. Требования самые жесткие. Некоторые предметы сдавали не комиссии или преподавателю, а самим разработчикам систем. Поскольку космонавт должен обладать 100%-и знаниями о том, на чем он летит. Вопросы задавались самые каверзные. К примеру, какой шаг у резьбы крепежных болтов? Или: а почему мы сделали это или иное устройство так, а не иначе? И космонавт должен объяснить инженеру ход его собственных мыслей. А Леонов мне рассказывал, что при подготовке первого отряда космонавтов могли задать вопрос примерно такой: «При какой температуре мы закаливали эту гайку?» Сейчас, конечно, такого не спрашивают, но могут поинтересоваться о болтах, о том, каким ключом их будешь откручивать в стыковочном узле, на случай ремонта в космосе.
В центре подготовки горят окна допоздна. Космонавты приходят домой в 11-12 ночи, а в 9 часов опять сидят за партой или тренажером. Т.е. второе качество - глубокие знания. И здесь уже не до рассуждений типа «я люблю химию, а физику нет». Приходится себя переламывать и зубрить. У меня была по химии в школе «четверка», а здесь мне пришлось все начинать заново, поскольку изучали состав ракетного топлива вплоть до формулы и его составляющих. Здесь получил «пятерку», хотя в школе химию не любил...
Когда про суперменов показывают фильмы, мы смеемся, поскольку нас научили делать все. Можем ездить и летать на всем. Я пока учился, освоил более 40 типов самолетов. Опускались под воду. Чтобы работать в гидролаборатории надо быть офицером-водолазом. Сдавали и эти нормативы. А что такое офицер-водолаз? Это целая отрасль, профессия... Космонавт прекрасно должен знать геологию, чтобы, глядя из космоса, «на глаз» мог определить характер земных разломов, структур. Вот видим кольцевую структуру - значит, должна быть нефть. Определяем координаты, сообщаем на землю. В образование также входит и гляциология (наука о ледниках, дающая возможность анализа запасов пресной воды). Определяем наличие планктона, а раз есть планктон, значит есть и рыба... То есть разносторонне развитая личность - это необходимое качество для космонавта.
К примеру, я имею 120 прыжков с парашютом, и это не просто прыжки. Выбрасывают с 4 тысяч метров, открытие купола запланировано на 800 метрах, а во время свободного падения мы должны выполнять задания психолога. Тебе дают диктофон, привязывают микрофон, и ты должен во время бешеной скорости свободного падения рассказать о том, какие ощущения ты испытываешь, когда лежишь на пляже в Сочи. Вот так готовили нас для полетов. Брали с запасом на 10-15 лет, потому что знали, что какое бы здоровое не было, космос выжмет его.
-    А какие эмоции испытывает космонавт во время полета или все настолько за-тренировано, весь в работе, и тебе уже не до эмоций?
- Да, что вы? Конечно, испытывает! А если быне испытывал, с полетов сняли. Космонавт должен быть полноценным человеком.
.. .Возникает страх, когда доставляют на лифте в ракету. Садишься, привязываешься. Все вроде привычно, как будто в тренажере, где сотни раз был, но вдруг чувствуешь, что ракета слегка покачивается. Байконур находится в степи, а казахский степной ветерок - 15-20 метров в секунду (более 20м/с пуск запрещен). От этих покачиваний приходит осознание, что все... началось... Уже не тренажер, все серьезно. Сердечко тук-тук. По микрофону спрашивают: «Как самочувствие?» Отвечаешь:
"Нормально». Врач сообщает: «Пульс до старта 84, увеличился до 100...» А когда начинается отсчет...
- Каким голосом считают?
- Мужским, военно-приказным... Слышишь: «ноль», ключ на старт, грохот ракетных двигателей, все трясется, пульс сумасшедший. Пошли вверх. Десять минут напряженнейшего полета. Сидишь, как кролик, вдавленный в кресло... Уходят ступени, и вот, отпускает.., наконец отходит обтекатель, которым накрыта кабина космонавтов. До этого момента в иллюминаторы ничего не видно, а тут открывается обзор... Первое, что я увидел в полете - Землю с теневой стороны - серую, ночную, а из-за горизонта ярчайшие лучи восходящего солнца. Лучи - ясные, чистые, уходящие тончайшими линиями в черный космос - сочные ярко-красные, бордово-малиновые, не описать. Таких красок на земле нет. А летели мы навстречу светилу, на восток с огромной скоростью. Солнце нарастало, внизу серая Земля стала светлее, потом еще светлее и стала голубой, воздушной. В душе затрепетал восторг: «Господи, она же такая красивая!» Вдруг книга с документациями, карандаш и ластик всплывают перед носом, как по волшебству, и ты отрываешься от кресла и повисаешь на ремнях. Невесомость!..
Мой первый полет проходил с Володей Васютиным и Георгием Гречко. У Гречко это был не первый полет. Мы на него смотрим, улыбаемся шире и шире, эйфория переполняет - начинаем смеяться. Чувства - словно у ребенка, которому принесли игрушку, которую он очень хотел. Смеялись, как дети. Момент счастья - вот что это было!
-  Вы сказали «ластик», то есть простая детская стерка?
-  Да, карандаш и стерка, привязанные на веревочке. Это, кстати, интересная история. Дело в том, что чернильные ручки в невесомости не пишут. Вы пробовали написать что-нибудь шариковой ручкой на вертикальной плоскости? Немного попишет, а потом начинает царапать. Так и в невесомости. Паста в ниппель не подается. Нет тяжести. Американцы потратили на изобретение ручки для космонавтов огромные деньги. И они действительно ее сделали.
-  Мы знаем, что Ваш старший сын Сергей пошел по вашим стопам. Таким образом, Вы являетесь основателем первой в мире космической династии. А что Вы почувствовали, когда узнали, что Ваш сын хочет быть космонавтом.
- А он об этом не рассказывал. Но много расспрашивал меня о работе. Ведь мы жили в Звездном городке, его детство прошло среди людей летающих в космос. Он почти каждый день видел Леонова, Поповича, Быковского, Терешкову. Мы в одном доме жили. Я думаю, у него подсознательно рождалась эта мысль. Также он много общался с летчиками, и для меня не стало неожиданностью, когда он поступил в летное военное училище, как и я в свои молодые годы. А через два года после окончания им училища и службы в части, приносят мне стопку личных дел кандидатов в набор отряда космонавтов. С этого всегда начинается отбор - с личных дел. И если по параметрам личных дел кандидат не проходит, мы его не вызываем.
- Приведите хоть какой-ни¬будь «параметр», по которому кандидата отсеивают.
- С «тройками» школьный диплом, взыскания, замечания... Так вот, когда я, как командир отряда космонавтов, посмотрел «очередное дело», увидел «параметры», решил - подходит, и мельком взглянул на фамилию и фотографию. Только тогда понял, что это «дело» Сережи...
-  Вы столько рассказали об опасностях профессии космонавта, что возникает логичный вопрос: а желания «задвинуть» дело не было?
-  Нет, поскольку наступить на мечту человека, тем более сына, из-за родительской «опеки» считаю невозможным.
- А как отреагировала супруга?
- Если у меня в душе «шевельнулось», то супруге было еще сложнее. Она так мне и сказала: «Неужели ты не понимаешь, я тебя провожала - это одно, а сын - другое дело...». Но самое сложное было когда я стоял на старте, а в ракете сидел Сергей...
Отвечающий за пуск ракеты разрешил мне встать поближе в 100 метрах от ракеты, возле бункера, предупредив: если всполох пламени дойдет, прыгать вниз между плитами. Когда ракета пошла вверх, я, признаюсь честно, заплакал. Волновался намного больше, чем тогда, когда сидел в ракете сам... Полет Сергея проходил сложно. Уже на старте начались внештатные ситуации. Их вообще могли не выпустить. Внештатная ситуация сложилась и на орбите. Дело в том, что во время предыдущих двух возвратов не про¬исходило отделение бытового отсека от спускаемой капсулы и космонавты возвращались на Землю при очень больших перегрузках. Если по «штату» положено 4-5G, то они испытывали перегрузки в 8-9G. Космонавтов, конечно, тренируют для таких испытаний, но это все-таки очень тяжело. Так вот, специалисты пришли к вы¬воду - не срабатывают пироболты, отстреливающие одну часть корабля от другой. Сергею пришлось выйти в открытый космос и выкрутить один из пироболтов. Этого никто никогда не делал. Десять минут в его руках была взрывчатка, пока они с напарником, Олегом Кононенко, не вложили ее в бронепинал. Статического электричества достаточно, чтобы искра силой 5 вольт активировала заряд. Работы проходили 6 часов. На земле стояла ночь. Я наблюдал за их работой из ЦУПа. Мать, конечно, не знала, ей потом кто-то рассказал...
Не могу в этой связи не сказать несколько слов о супруге, на чью долю, конечно, досталось многое. И если бы не участие ее в моей жизни, то многое вероятнее всего было бы по другому. Всю жизнь у нас с Ан¬ной Николаевной было абсолютное взаимопонимание. Помню, как мы познакомились в Чугуеве на танцах. Анна была этакой строгой дежурной, с красной повязкой на руке. Дежурила она как работник Дома Культуры. Мы с моим напарником - молодые офицеры были сразу же вычислены
женской частью танцплощадки, как летчики. В Чугуеве стояло много родов войск, но девушки без ошибочно определили к каким войскам мы относимся. Хотя мы скрывали. И, когда объявили белый танец, Анна с подругой договорились нас пригласить. Подруга сказала, что будет танцевать со мной, а моей супруге доставался мой друг, но она, поглядев на нас, выбрала меня и как только зазвучала музыка, пошла ко мне, не дав опомниться подруге. Так мы и познакомились. Так что могу сказать, что выбрала она меня. Потом уже была и служба, и космонавтика и рождение детей и волнения. Как мы любим шутить: «Выходила за летчика, а получилось за космонавта». Я очень благодарен судьбе за семью, основой которой стала моя Анна. Семья в моей жизни - это все. Это основа, без кото¬рой даже трудно представить жизнь.
-  Вы воспитали двух сыновей. Один из них, Сергей —  пошел по Вашим стопам, второй, младший Дмитрий, нет. Поделитесь опытом с мужчинами, которые хотят, чтобы и их сын продолжил их дело жизни. Есть ли какой-нибудь рецепт того, как надо воспитывать?
- Считаю, что это очень сложно. Страсть, желание, одержимость идеей-целью или просто любовь к профессии привить искусственно невозможно. Помню момент, когда я взял еще маленького Сергея с собой на работу. Посадил в кабину истребителя, одел шлем. Думаю, в такие моменты и стало у него рождаться тяга к делу отца. К тому же, дома постоянно шли разговоры о полетах. И он их слышал, был рядом. Может быть, многое еще не понимал, но чувствовал атмосферу, душевно-эмоциональный заряд людей, которые были моими коллегами. Поэтому рецепт, на мой взгляд, может быть таким: собственный пример родителей. Только так можно передать профессию своим детям, что называется из рук в руки.
Если вернуться к первому вопросу, о путешествиях, то, так же, как и своему ребенку, межзвездный путешественник передает человечеству любовь и красоту увиденного мира
- из рук в руки, от сердца к сердцу. В этом, мне кажется, и есть задача родителей и космонавтики в том числе - передать любовь к новому, к развитию, к пространству, к мечте...

Сергей Юхнов