Русь святая

РУСЬ СВЯТАЯ.

«Долго, долго Русь святая
От врагов страдала;
И сынов своих взывала;
Тяжело вздыхала...» —
Пел по просьбе гостей мой дед, Василий Иванович Чикин, член колхоза «Красная Пушкарка», хлебороб и защитник Отчизны, сверху с угла избы с одобрением взирали иконы: Христа, Казанской божьей матери и Николая - угодника...
Такое начало песни меня, подростка, впитавшему историю по фильмам; «Александр Невский», «Минин и Пожарский», «Петр Первый», «Чапаев», «Человек с ружьём», несколько удручало.
Зато припев:
Грудью, грудью — прямо в сечь,
Мы пойдём врагу навстречь!
Мы спасли страну родную,
Отстояли Русь святую —
И смирился грозный враг» —
импонировал мне больше, но смущал незавершённостью событий.
По моему мнению, врагов надо было пленить, а упорствующих уничтожить.
Позже, узнав, сколько алчущих стран и миллиардов населения заречься на ресурсы России, понял, что всех не уничтожишь — остаётся только приструнить их.
Произносил тост дед удивительно кратко; «Здравствуйте!». Любая посудина в его громадных крестьянских руках, с заскорузлыми пальцами смотрелась фитюлькой.
Руки крестьянина — особая картина, песня: сызмальства в работе с лопатой, косой, плугом, топором, пилой, сбруей, они становились крупнее, грубее, сильнее... И винтовочка Мосина выглядела в таких руках, как игрушка. Не только руки, всё тело излучало мощь, выносливость, неприхотливость. Но всё-таки пальцы могли держать листок «Арзамасской правды»; и по прочтении свернуть из неё цыганку с табаком - самосадом. Для удобства бабушка пришивала на единственные штаны единственную громадную пуговицу суровой ниткой...
Рубашки, выгоревшие и пропитанные соленым потом, тоже говорили о работе в поле с косой, вилами. А «навильнички» при стоговании были как копны. Шея, руки были покрыты густым загаром, а тело блистало белизной (загорать некогда).
Песню, с которой я начал повествование, дед привёз с фронта Первой Мировой войны (1914-1918); куда угодил как бывалый старослужащий (с 1906 г. действительная служба в одной из Гренадерских дивизий, привечавших нижегородцев за патриотизм, дисциплину и обстоятельность) Пожарная часть, в которой состоял Василий, располагалась в Хамовниках, в Москве...
Пользуясь случаем, выходя из станции метро «Фрунзенская», я заходил в корпуса (там магазины), дивился добротными помещениями (архитектора Козакова), трогал стены пожарной каланчи. Плохих туда не брали.
Чикины были потомками пушкарей стрелецкого войска Арзамаса, переселённых в Пушкарскую Слободу, образовавших в дальнейшем общину государственных крестьян со щедрыми угодьями; приходом в церковь «Сошествия святого духа» на Стрелецкой (ныне Советской) улице и погостом у Всехсятской церкви (ныне площадка аттракционов парка).
В Пушкарке у служивого оставались: отец, жена, ещё два брата и две сестры, «Тыл» воина надёжный. Солдат общался с женой... Она даже в Польшу приезжала к нему, когда он залечивал раны в госпитале. Получалось: очередное ранение — очередной ребёнок. К 1922 году было уже два сына и четыре дочери.
В конце 1917- го германский фронт рухнул.
Не успел боец очухаться, как последовала новая мобилизация, в Красную Армию. Московский военный округ, в который входила и Нижегородская губерния, как ядро России отбивался от наседавших со всех сторон. В окопах под Балашовым супротив казаков Ермакова (прототипа Григория Мелехова из «Тихого Дона») новгородцы не поддались на агитацию вроде Сердобского полка.
Василия ждала обильная земля, семья, хозяйство с лошадушками, скотиной и прочей живностью.
Уже в 1924 , будучи единоличником, блеснул рекордным урожаем на Сельскохозяйственной выставке в Москве (ныне Парк культуры). В 1929-30- и вступил в колхоз. Раздумывать не пришлось долго: керосин и другие товары единоличникам не продавали, налоги бешеные... Колхоз «Красная Пушкарка», наполненный трудолюбивыми людьми, сверкал урожаями.
В 1941-м Василию Ивановичу исполнилось 55 лет, а работать пришлось за пятерых. Всё для фронта, всё для победы и для послевоенного восстановления. В боях за Родину сложили головы оба сына (Иван на Ленинградском, Александр на Южном фронте, в 1942).
Стоит вспомнить о погибших 2-х зятьях... Из мужчин в живых остался только мой отец С.С. Писаревский, раненый под Ржевом.
Работа в колхозе начиналась с раннего утра; на трудодни выдавалось так себе... Намекали на личное подсобное хозяйство, огород. От коровы, поросёнка, полива и прополки не уйдёшь ни в отпуск, ни устроишь выходной. Паспортов не давали... Колхозник стал бойцом трудовой армии.
Только труд, заботы, обязанности. Ещё в 20- е годы дед « получил по шапке» за то, что «вякнул» по поводу разорения церквей; понял, что бывает за вольнодумство; многозначительно помалкивал...
В конце 50- х, как-то, придя с колхозного двора, резко, с нажимом бросил слово: «Бесхозяйственность!!!»
Я не вступал в расспросы: сам, уже студент, видел это повсюду.
Мой отец, тоже родом из Пушкарки, и даже в юности, работая в бригаде Чиркина ловил тяжёлый взгляд Василия Ивановича за, казалось бы, легкую нерадивость, знал колхозную жизнь изнутри, твёрдо считал, что без колхозов ни индустриализации, ни победы в войне не достигли.
Сейчас много разговоров о демографии...
Для создания семьи нужен его величество ХОЗЯИН. Может и с суровым взглядом, Вот, как вернуть его, их?
Дед почил в 1968 году.
На могилах его родичей уже крутилась карусель. Духовская церковь ещё почти 40 лет ждала восстановления, так, приютил его погост выездновской церкви Сергия Радонежского, недалёко от дороги, на которой Вася и будущая его жена Дуня радостно встречали в 1903 году кортеж Государя Императора, следовавшего в Саровскую пустынь на канонизацию отца Серафима.
Мне скоро 83. Живу в Москве, оторванный от земли шестью этажами...
Всю жизнь крепок силой Родины, и малой в том числе; согрет теплом трудолюбивых, честных, душевных и благодушных земляков — частиц Святой Руси.

Сергей Писаревский
2024. Москва.