Сухой закон. Кременчугские рассказы

В мутном золоте рассвета торопился куда-то скорый поезд, оставляя всё дальше и дальше за собой километры, разъезды, мосты. Еще нельзя было видеть восходящего солнца, но по звонкому щебетанью птиц в майском небе  можно было понять, что день уже начался.
Грозно стучат на стыках колёса поезда, но в купе этой грозности не слышно, в купе кажется, что колёса стучат мягко и тихо, и сладкое чувство дороги приятным холодком разливается под сердцем.
Много интересного можно услышать в дороге, особенно  если дорога длинна, а попутчики не слишком молчаливы.
За окном мелькали верхушки сосен, за которыми пряталось солнце. В голубом прозрачном небе, где-то высоко-высоко  уже розовели маленькие облака, и их хотелось потрогать рукой.
- Красота-то какая! – сказала женщина, которая сидела напротив меня. – А они всё водку пьют, всё никак не напьются.
Женщине было лет около пятидесяти. Её смуглое лицо казалось волевым и устремлённым.
- Гляди, сорока на столбе сидит! – обратилась она ко мне.
- Угу, - ответил я, потому  что я уже много видел в своей жизни сорок.
Сосновый лес закончился и вдали показалось густо поросшее осокою болото. В проредях осоки плавали дикие утки. Кое-где стояли одинокие искривленные деревья. Местами виднелись рыбацкие лодки, в которых сидели рыбаки в широких соломенных шляпах. Изредка взмывали над осокою их длинные бамбуковые удилища и огромный золотой карась, медленно приближаясь к лодке, трепыхался над водой.
- Зятя бы моего сюда, вот бы посмотрел! Да где уж ему! Наверное опять сегодня водку пьёт с похмелья. А если бы я сейчас была дома, он утром обязательно пришёл бы ко мне и сказал: «Тёща моя дорогая и отчего это я в тебя такой влюбленный!» Он так всегда говорит, когда похмелиться хочется.
- Так вы его и потчуете? – вмешался пассажир, который сидел рядом.
- Да  нет!.. Ну, может иногда…  Сколько мне обещал: «Вот это последний раз выпью и  всё – завязываю!» Завязываю, говорит. Уж я-то знаю как ты завязываешь? Я бы тебя так завязала!
- А вы бы с ним поговорили, объяснили бы ему, что пить – это нехорошо, что это вредно для здоровья, - сказал солидный пассажир, который сидел возле женщины с краю. По его внешнему виду было понятно, что он хорошо знает, как надо проводить такие беседы. Он, очевидно, уже делал это не раз и со всей душой хотел поделиться опытом и помочь бедной женщине. Но она почему-то его не слушала…
- Да говорила я ему: и что нехорошо, и что вредно, и что только ещё не говорила, всё равно ничего не помогает – как в стенку горохом! – заключила она. Вообще-то он у меня хороший: и дома всё переделает, и на работе о нём отзываются положительно, а как выпьет, всё: дурак-дураком! Да будь моя воля, я бы её, эту водку проклятую, всю бы вылила до последней капли и в магазине запретила её продавать.
- А вот за границей, там сухой закон, – перебил её солидный пассажир. – Там пьют маленькими дозами и только лёгкие напитки. Один знакомый моего хорошего друга, был в прошлом году за границей… не помню точно где, так он рассказывал, что там даже пьяных на улице не встретишь. Идёшь по улице – и одни только трезвые. А у нас такого нет! Лет пять назад один из нашего дома от водки сгорел – только пламя пошло! А в Чехии, говорят, пьют чешское пиво прямо у себя дома из крана – и никто не напивается! Там напиваться нельзя, а то отключат!
- А я хочу заметить, - вмешался пассажир, который сидел рядом со Степаном, - что все пьют – все без исключения! Ну, просто, нет такого человека, который бы не пил. Это только больные не пьют, да и то не все. Вот у меня сосед – язвенник, так всё равно пьёт, пьёт безо всяких! И хоть бы тебе что!..  Другой вопрос – как пить! Вот! – и он выставил на обозрение свой указательный палец. - В этом вся и суть!
 - Вот это верно! – поддержала женщина. – Если бы все знали меру, пили сколько положено, а не так как мой зять – напьётся и пошёл вытворять непонятно что. А вот другой зять – тот не пьёт. Я говорю – брал бы с Тольки пример! Видишь, как человек умеет пить: выпил рюмочку и всё: «Больше не хочу, - говорит, - мне хватит». Весь вечер может просидеть и к рюмке не прикоснётся. А ты? – всё тебе надо выпить! Сколько будет в бутылке, столько и выпьешь, не успокоишься, пока что-то в бутылке есть! – и добавила – Да, Анатолий у меня молодец!..
 - А всё-таки тот зять, мне кажется, вам роднее; чем Анатолий? – с иронией спросил мужчина, который сидел рядом.
Женщина задумалась, потом улыбнулась. Мы все невольно заулыбались.
- Ну, конечно роднее! – призналась она. – Тот хоть и пьёт, а всё равно я его больше люблю, чем Анатолия. Толька, он какой-то нелюдимый, неразговорчивый, а этот весёлый и приветливый. Всегда придёт: «Мам, что тебе помочь, что сделать надо?» – говорит! А Толька придёт с моей Тамарой и сидит себе - нос повесил, не заговорит, ни слова приветливого не скажет – одно только, что не пьёт.
…Все заметно оживились. У прохода в купе собрались люди, они давно слушали этот разговор. Вот к нам стал пробираться какой-то мужчина. Он был в спортивных брюках и в майке. Руками он поддерживал свой живот. На его руках было множество синих татуировок. Его расплющенный красно-синий нос о многом говорил. Сейчас он что-то скажет, -
- Я тебе вот что, мамаша, скажу: я с севера еду, так там без этого дела – и он почему-то указал пальцем на подбородок, - просто тоска, смертная тоска! Там водку в магазине ящиками берут. Там за нею такие очереди – у-у-у! – что тебе и не снилось - больше, чем в ГУМе! И ничего: живы-здоровы и аппетит такой, что не обижаемся. Так что сама видишь – и здоровье есть и деньжата тоже. Я себе зубы золотые хочу вставить, - он открыл рот и показал свои зубы, - Вот здесь!
- Ненормальный! – запричитала женщина, - у тебя же целые зубы!
- Так некоторые нетрудно расшатать и … - он сделал палец крючком и резко дёрнул рукою вниз, - чтобы больше форсу было!
Все дружно засмеялись. Смеялись долго, а когда насмеялись, то начали расходиться…
Солнце было уже высоко когда поезд приближался к Полтаве.  Я собирался выходить. На столике раскладывали еду. Жаренная румяная курица имела очень соблазнительный вид. Свежее сало с тонкой красной прорезью слегка подрагивало на столе. Молодая вареная картошка лежала небольшой кучкой. Яйца, помидоры, зелёный лук, свежие и малосольные огурцы украшали обеденный стол, от которого трудно было оторвать взгляд. Глядя на всё это невольно думаешь: «И как же мне не любить тебя, моя нэнька Украина!»
- Вот это стол у нас получился! – весело сказала женщина, обращаясь ко всем нам. – И картошка, и сало, и огурцы с грядки, и – чего только нет! Да, такую пищу просто так не едят! Вот бы сейчас – по сто грамм! А?.. Как вы на это смотрите, мужики?
- А есть? – не растерялся солидный пассажир, который сидел рядом.
- Конечно же есть! – ответила женщина и открыла свою большую сумку…
Это было последнее, что я слышал и видел. Слёзы со смеху заливали глаза. Я в спешке, промокнув глаза платком, снова посмотрел в сумку; я пытался сосчитать, сколько же в ней было бутылок, но взглянув на простодушное, улыбающееся лицо женщины, не стал этого делать,  а снова засмеялся...
Смеялись все.  Смеялись долго. Смеялись во всех купе вместе с проводниками.
Да… много интересного можно услышать в дороге, особенно если дорога длинна, а попутчики не слишком молчаливы.