Глава 1. Осквернение Черного камня

 
  Туман окутал вересковые холмы непроглядной завесой, поглотившей луну в сей предрассветный час. Пересыпанные пеплом угли сотен костров тускло освещали угрюмую пустошь. Туман выдался настолько густым, что, казалось, заполнил собою весь мир, превратив черные громады холмов и умирающие огни костров в затянутый облаками небосвод с россыпью тусклых красных звезд.
  Более трех тысяч воинов спали у этих костров, терзаемые кровавыми грезами о предстоящей битве. То тут, то там бодрствовали небольшие группки людей, тихо переговариваясь меж собою или затачивая оружие до предельной остроты. За неверным светом костров в тумане виднелись черные силуэты дозорных.
  Чуть в отдалении горел еще один костер, у которого так же сидел часовой. Но в отличии от своих товарищей, он не крутил головой в разные стороны, силясь пронзить взором серый кисель тумана. Все его внимание было обращено на спящего подле костра человека. Дозорный был схож с воинами, собравшимися на холмах этой ночью. Издалека его можно было принять за сказочного гнома или же низкорослого великана, если бы такие только водились на белом свете. Широкие плечи и мощная грудь совершенно не вязались с малым ростом и кривыми ногами. Казалось они были вылеплены для совершенного другого человека и лишь по необъяснимому капризу природы помещены на столь гротескном теле. Грубое лицо беспокойно кривилось, а покатый лоб исчерчивали глубокие морщины, стоило «гному» посмотреть на спящего.
  Закутавшись в плащ из волчьей шкуры, наброшенный поверх легкой черной кольчуги, у костра лежал человек среднего роста. Алый отблеск угасающего пламени отражался в глубинах загадочного красного камня, вделанного в простую железную корону, что ныне венчала высокое чело незнакомца в обрамлении копны прямых иссиня-черных волос. Кожа у спящего была смуглой, а в его резких, ястребиные чертах прослеживалось определенное расовое сходство с собравшимися у костров ограми . Однако на этом всякое сходство заканчивалось, ибо приземистые воители были не более чем гротескной карикатурой на человека, носящего ныне железный венец.
  Если диковатые воины, сидевшие на корточках у тлеющих костров, напоминали несуразных обезьян, то спящий был схож с грациозной пантерой. Даже глубокий сон не мог притупить врожденные рефлексы, родня неизвестного со свирепыми хищниками знойных лесов. Все в его стройной фигуре прирожденного бойца дышало недюжинной жизненной силой - дикой энергией настоящего варвара - мощная шея, широкие плечи, мускулистые руки, выпуклая грудь и узкая талия. Даже сумрачная тень тревог и мрачных дум, легшая на его правильные, пускай и уставшие ныне черты, не могла скрыть того факта, что лицо под железной короной принадлежало совсем молодому человеку не старше двадцати пяти лет.
  Однако на нем лежала тяжесть, не соответствующая годам, и приземистый часовой знал, что не только ожидание грядущей битвы лишает сон его повелителя оздоровительного покоя. Безумный кошмар снова, как и много ночей перед этим, властвовал во снах Брана Мак Морна.
  Широкоплечий «гном» протянул мозолистую руку, дабы разбудить своего короля, но замер в нерешительности. За последние несколько дней непрерывного марша, Бран отдыхал едва ли больше часа. На рассвете ему понадобится вся его недюжинная сила; лучше беспокойный сон, чем полное отсутствие отдыха. Если бы верный пикт мог только понять весь тот невыразимый ужас кошмара, в котором сейчас корчился его повелитель, он мгновенно бы вырвал его из обманчиво нежных когтей дьявольского сна.
  По лицу спящего струился холодный пот, а за закрытыми веками перед широко распахнутыми глазами проносились ужасные образы недавнего прошлого.
  Бран Мак Морн вновь был среди нечестивых монолитов Круга Дагона, словно в безумном трансе, раз за разом натыкаясь на покрытые лишайником менгиры, обступившие его со всех сторон. Камни Дагона образовывали круг… круг, что в извращенной геометрии сна, казалось, повторял самого себя в иных плоскостях бытия, превращаясь в кошмарную бесконечность в измерении чистого зла. Безмолвные монолиты были лабиринтом - водоворотом древнего ужаса, из которого его разум не мог вырваться так же, как его ноги не могли свернуть с извилистого пути, ведущего к нетерпеливо поджидавшему алтарю.
  Гнусное свечение в до-адамовой тьме, нечестивый алтарь, покрытый фосфором, манил его к ужасу, таящемуся в тенях так же, как свеча манит мотылька к чернокрылой смерти. А на алтаре, прижимаясь к нему обнаженным телом, возлежала Атла, ведьма-оборотень из болот Дагон-Мура. В колдовском сиянии алтаря ее изящная фигура казалась покрытой пятнами, намекая на противоестественное клеймо происхождения. У Брана закружилась голова, стоило ему вспомнить эти гибкие, словно лишенные суставов, конечности, сплетенные вокруг его обнаженной плоти, острый язычок змеи, исследующий его шею в поцелуе отвратительной страсти.
  Гибкая ведьма приняла непристойную позу на алтаре, разведя свои стройные ноги в недвусмысленном жесте призыва. Ее алые губы разошлись в острозубой улыбке.
 - Добро пожаловать! Добро пожаловать, мой король! - рассмеялась она, раскрывая ему свои объятия. - Соскучился по моим жарким ласкам?
  Голос Брана дрожал от отвращения:
 - Даже безумие мести более не заставит меня искать твоих змеиных поцелуев!
   Атла ответила издевательским смехом.
 - Значит, ты снова ищешь Дверь к Тем, кто обитает Внизу?
  В тенях, отбрасываемых зловещими менгирами, возникло гнусное оживление. Бран видел, как мимо древних монолитов крадутся низкорослые существа - скрытное движение светящихся раскосых глаз - едва различимые фигуры древнего ужаса, для чьих заблудших душ даже тусклый отблеск алтаря был светом, которого следовало избегать.
 - Есть оружие, слишком грязное, чтобы использовать его даже против Рима! - прорычал Бран. Его голос, отразившись от черных монолитов, вернулся к нему глумливым эхом преисподней.
  Издевательский смех Атлы заглушил отвратительное шипение тварей, до сих пор скрывающихся во тьме.
 - Слишком грязное, мой дорогой пикт?.. Ха! Слишком грязное! А ты подумал, что будет с глупцом, который его использует?
  Среди менгиров сновали едва различимые фигуры, все ближе и ближе приближаясь к замершему человеку. Их змеиный шепот был полон насмешливой угрозы, терзавшей нервы Брана, подобно скрежету острых когтей по черепице.
  Рука пикта легла на рукоять меча.
 - Все это в прошлом, змеиная сука! Все кончено! - с вызовом прорычал он. - Поддавшись жажде мести, я совершил ошибку, призвав Детей Ночи, но этого больше никогда не повторится! Возвращайтесь в свои логова слизи и мерзости, вы, черви, избегающие человеческих путей!
  Холодно сверкнула сталь в руке Брана Мак Морна, в его темных глазах стояло обещание лютой смерти, но резкий смех ведьмы все так же был полон ядовитой насмешки.
 - Ты… смеешь угрожать нам? Приказывать? Ты, кто взывал к Черным Богам Р'льеха! Ты, кто поклялся Безымянным! Ты, прикоснувшийся к Черному Камню и вызвавший Червей Земли!
  Король Пиктланда! Король глупцов! Ты пытался повелевать силами, которые не в силах обуздать рука человека! Ты открыл Двери, которые не так-то легко закрыть вновь, особенно для тех, кто столь долго прождал во тьме! Ты осквернил себя, призвав Их! Они ничего не забывают и в назначенный час придут к тебе, дабы взыскать долг!
   Сонмище нечестивых теней устремили на Брана свои пылающие глаза, безмолвно глумясь над отчаянной яростью презренного человека. Взревев король пиктов бросился к ведьме, все еще сидевшей на алтаре. В неверном чародейском свете ее обнаженная кожа, покрытая едва различимыми чешуйками, радужно переливалась. Один выверенный удар, и Бран навек сотрет эту мерзкую улыбку с ее иронично изогнутых губ. 
  Но верный клинок, что должен был с легкостью разрубить плоть оборотня от плеча до паха, неожиданно замедлил свой убийственный удар, словно продвигаясь сквозь вязкий кисель. Движение расплылось, став каким-то призрачно-зыбким. Лезвие укоротилось, рукоять вспухла, раздуваясь прямо на глазах. Неимоверная тяжесть вывернула плечо короля, заставляя руку безвольной плетью упасть вниз. 
  Бран Мак Морн рухнул на колени перед каменным алтарем. Оцепенев от ужаса, он увидел, что держит не меч, а черный камень. Король узнал чуждую всему живому шестигранную форму проклятого фетиша, сотворенного из какого-то неведомого черного материала - размером с два его сжатых кулака. О!.. Он был гораздо тяжелее, чем это можно было предположить. Бран вновь различал так хорошо знакомые ему клинописные знаки, выгравированные на гладком камне - шестьдесят нечестивых иероглифов на каждой его шестиугольной грани.
  Черный камень…
  А затем они бросились на него всепоглощающей волной ужаса, ужаса ощерившихся клыков и хищно изогнутых когтей. Нет! Они не стали убивать его прямо там, среди зловещих менгиров. Подхватив короля, орда омерзительных карликов устремилась к алтарю, нетерпеливо ожидавшего свою жертву. Но не это заставило Брана Мак Морна исторгнуть из своего горла полузадушенный вопль животного ужаса. Все еще глядя на Черный камень он неожиданно осознал весь первозданный кошмар, скрывавшийся до времени в клинописных иероглифах, высеченных в допотопные времена нечеловеческой рукой…