Свои

Ярко-красный с рубиновым оттенком борщ аппетитно дымился, Люда положила в него ложку густой сметаны.
Никита взял хлеб, придвинул тарелку.
Давно он не ел такой. Наваристый, свекольный. Когда-то давно он не мыслил себе без него обеда. Жене наказывал, чтобы борщ всегда стоял в холодильнике.
«Если в доме нет борща, значит, нечего есть», - увесисто говорил он.
На второе Люда подала жареную картошку.
Только она могла так её готовить: каждая долька прожаренная, румяная, немного хрустящая.
В молодости он с гордостью рассказывал своим приятелям, как его жена классно жарит картошку. Но Люда хмурилась: нашёл тоже, чем похвалить жену перед друзьями. Можно подумать, она больше ничего делать не умеет.

Умеет. И дом содержала в чистоте, и дети ухожены, и в свет вывести не стыдно. Людка и одеться может стильно, и всё-то на ней сидит ладно. Глазищи свои как вскинет, мало, кто устоит перед ней.

Никита переложил поставленную в сковороде на стол картошку в поданную большую плоскую тарелку. Сюда уместился и салат, и отбивная.
Она всегда подавала салат. Зимой из своих заготовок, летом из свежих овощей.
И всегда на второе было мясо.

Готовила Людка мастерски. Пальчики оближешь. И подавала ему как главе семейства лучший кусок. Затем раскладывала сыновьям, затем самый скромный кусок себе в последнюю очередь.
Заведено так было в их семье. Тёща всегда так подавала тестю, бабушка Людмилы так подавала деду. И шло это откуда-то издревле, так полагалось на Руси. Уважались традиции в доме.

Она прошла мимо стола к выходу из кухни. Совсем рядом. Прошелестела домашним халатом. Они у неё всегда свежие…
Никита удержал руку, чтобы не притянуть её к себе.
«Главное – не прикасаться к ней, - сдерживал он себя. – И ведь фигуры своей не потеряла. Как ей это удаётся? Чуть располнела, но стала только ещё более аппетитной», - думал он, глядя ей вслед.
Людмила принесла свежее полотенце, села напротив.
- Ешь. Чего не ешь? Не вкусно, что ли?
- Вкусно, - поднял он на неё глаза.
- Наелся уже?
Никита опустил глаза, уставился снова в тарелку, стал медленно работать вилкой.
- Пойду я, - встала Людмила. – А ты ешь.
- Сиди, - остановил её Никита. – С тобой веселее.
Люда снова опустилась на стул.
- Расскажи что-нибудь.
- Так что я расскажу?
- Что-нибудь.
- Ходили к Ромке на утренник, - начала рассказывать она. – Сделали фотографии, видео…
Говорила Людмила мягко, негромко.
«И голос свой сохранила, - слушал её Никита. – Такой же приятный, певучий"
Она всегда была такая. Мягкая, безответная, словно не ценящая себя. Казалось, давить на неё можно бесконечно.
И он давил. Сначала несильно, просто, почему бы нет, если она не отвечает. Потом как-то это вошло в привычку, он не заметил...
Люда поставила чайник, подала пирог.
«Вот и пироги у неё всегда к чаю, - снова подумал Никита. – Когда всё успевает?»

Открылась дверь и в кухню вошёл сын.
- Батяня, - улыбнувшись, обнял он вставшего навстречу отца.
- Садись, мать борщ сготовила, - приобнял Никита старшего: свою гордость, высокого кареглазого красавца с густой светло-русой шевелюрой.
- Да я только что из-за стола. Светка уху сварила. В выходные на рыбалку ездили. Снова вот собираемся. Поедешь с нами?
- С кем? С младшим ездили?
- Да, с Артюхой.
- Поеду, конечно. Если мать позволит, - добавил он, взглянув на Людмилу.
- Езжайте, - пожала плечами она.
- Так до выходных ещё четыре дня, - выжидающе смотрел Никита на Людмилу.
- Ну, подремонтируешь пока крыльцо на даче.
Никита кивнул обрадованно.
- Не вопрос. Конечно, отремонтирую.
За много лет она впервые попросила его о чём-то.
- О, папа приехал, - гремя ключами, зашёл в квартиру Артём. – Привет, пап! Мам, есть что покушать?
- Иди садись, - подвинулся Никита.
- Привет-привет, - обнял, похлопывая по спине, отца, разувшись, Артём. – Ты уже сказал, что в выходные на рыбалку едем? – повернулся он к Вадиму.
- Сказал, - не поднимая головы, листал какие-то фото в телефоне Вадим. – Смотри, пап, вот такой спиннинг я купил, - повернул он экран телефона. – И вот такую удочку Ромке.
- Он тоже с нами поедет? Не мал ещё?
- Нет, я его уже беру, - улыбнулся Вадим. – И Светка с нами так-то иногда ездит.
- А что? Давайте с девчонками, - всколыхнулся Артём. – Моя Наташка тоже поедет.
В коридоре хлопнула дверь.
- Приветики! – помахала, войдя в квартиру, голубоглазая Наташа. – Как я вовремя, как раз все в сборе! – улыбнулась она.
Поздоровавшись с Никитой, она подошла к Людмиле, спросила, чем помочь, затем, услышав разговор о рыбалке, присела за стол к парням.

Откинувшись на диване, Никита блаженствовал, глядя, как за большим обеденным столом его семья весело обсуждает будущую поездку.
«Два сына. А так хотели девочку. Теперь уж невестки есть, - смотрел он на смеющуюся молодёжь. - А ведь она у меня молодая, ещё могла бы родить», - переведя взгляд на Людмилу, почему-то подумал Никита.
Он давно простил её. Да и как не простить? Родная ведь. Своя.
Осталось простить себя.

«Четыре дня. Пять с рыбалкой. А может, и шесть, - думал он, растворяясь в родной семье. – А потом долгая дорога в поезде и опять прежняя жизнь. Чужие дети, чужие внуки. Чужая Эмма. Так и не ставшая своей…»

Он вышел и закурил. Любимые женщины долго терпят, а потом уходят молча и навсегда.

***